У нас в гостях был дизайнер, основатель и идейный вдохновитель бренда одежды и аксессуаров «MASLOV» Вячеслав Маслов.
Наш гость рассказал о своем пути в профессии, о том, почему он решил изготавливать также вещи с православной символикой, и что для него значит быть христианином в современном обществе.
Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева
Кира Лаврентьева:
— Дорогие радиослушатели, здравствуйте! С вами Кира Лаврентьева и дьякон Игорь Цуканов, «Вечер воскресенья» на радио «Вера» приветствует вас.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Как всегда, в это время мы говорим о пути христианина в светском обществе и сегодня рада вам представить дизайнера, основателя и идейного вдохновителя бренда «Маслов» Вячеслава Маслова: «Здравствуйте!»
Вячеслав Маслов:
— Здравствуйте.
Кира Лаврентьева:
— Знаете, чем больше я работаю на радио «Вера», чем глубже ухожу в профессию, тем больше радуюсь тому, как много прекрасных творческих талантливых людей вокруг нас. И они каким-то чудесным образом оказываются христианами. Вот это в начале программы мне хотелось бы нашим радиослушателям поведать. Потому что Вячеслав с детства в церкви, сейчас мы об этом поговорим обязательно. Он из многодетной семьи.
Вячеслав Маслов:
— Не совсем с детства, наверное, где-то с 18 лет. И в храм меня привела скорбь, скорбь о своей маме, которая внезапно умерла и мне нужно было найти решение этого вопроса, то есть, как жить дальше, веселиться, как я веселился раньше или о чём-то задуматься? При том, что я уже жил один в 18 лет, и храм у меня стоял напротив дома. Проходя мимо храма, желания не было никакого туда зайти, ни желания, ни времени. Я понимал, что это храм, он строится, был разрушенный весь, это на Плющихе Архангела Михаила на Девичьем поле. Причём окна у меня выходили прямо на храм. Потом вот обстоятельства вынудили меня что-то искать, искать нужно было прямо здесь, сейчас, сегодня. Я очень хотел носить крест с детства, вот прям с раннего детства. Я спрашивал у папы: «Пап, я крещёный?» А у нас все дети крещёные, а у меня вот непонятная ситуация: бабушка говорит, что я крещёный, папа говорит, что я некрещёный. И мне очень нужно было носить крест, вплоть до того, что я готов был его украсть в пионерском лагере, выменять у деревенских ребят. И когда в 18 лет произошли эти события, я пришёл и спросил у настоятеля, как мне быть, что мне делать, вот хочу носить крест, причём у меня других желаний не было, просто хотелось носить крест. И священник, отец Александр, настоятель этого храма сказал: «Что значит носить? Зачем тебе?». Я спросил с удивлением: «Что значит зачем? Я просто хочу, мне нравится». Это не то что веяние какое-то было — 90-е годы, там золотые кресты, а мне просто вот нужен был крест. Он говорит: «Ладно, раз ты такой настойчивый, приди в такое-то время, ты должен подготовиться». Я очень активно готовился, когда пришёл, он меня крестил в этом разрушенном храме, иконки внутри все были фотографии, то есть ещё настоящих даже не было, одна, кажется, была Михаила Архангела, остальные были бумажные. Он меня покрестил, и вот с тех пор я уже осознанно, знал, что я крещёный.
Дьякон Игорь Цуканов:
— А скорбь, которая была у вас по маме, её как-то удалось, не могу сказать преодолеть, потому что такие вещи не преодолеваются, конечно, но как-то с ней справиться благодаря приходу в храм?
Вячеслав Маслов:
— Да, да. Огромное спасибо отцу Александру Зимину, он нашёл такие слова, что... Я в детстве не очень был управляем, я хулиганил, всё, что связано с аферами детскими, я везде участвовал, и меня это всё волновало. И он нашёл ко мне подход и смог объяснить, что жизнь на этом не заканчивается, что я не единственный, у кого умирают родители. Я ему искренне благодарен, он смог не просто меня покрестить, я остался в Церкви, я стал ходить. Помню, приходил в храм и был там один на службе, один причащаешься, хор из двух человек состоит, ни дьяконов, никого не было, батюшка один и служил и всё, ни куполов не было, разрушенный храм был.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Настоящее христианство первых веков.
Кира Лаврентьева:
— А вы тогда уже были связаны с дизайном?
Дьякон Игорь Цуканов:
— С дизайном я был, конечно, связан, потому что я в 11 лет был одним из основателей кукольного театра в физико-математической школе № 57. Нас было 10 человек энтузиастов, тех, которые больше времени проводить со своим преподавателем, Львовой Еленой Леонидовной. Нам было интересно делать что-то своими руками. В общем, с 11 лет я в профессии.
Дьякон Игорь Цуканов:
— То есть вы шили кукол и моделировали их, рисовали?
Вячеслав Маслов:
— Нет. Конечно, моделировала Елена Леонидовна больше, она была идейным вдохновителем, а мы были исполнителями. Мы же не знали, что и как должно быть. Мы слушали, внимали, работали руками активно.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Но, в принципе, не каждый человек, который любит делать что-то своими руками, потом становится дизайнером. Это нужен какой-то особенный взгляд на мир. Как у вас этот переход произошёл?
Вячеслав Маслов:
— У меня переход произошёл следующим образом: я заканчиваю школу, было перепутье кем мне стать: автослесарем или портным? И там, и там надо руками работать. Ну автослесарем я понимал, как всё это происходит, у меня не было никаких сомнений, а вот как шить, то тут были сомнения: найду ли я себе применение в жизни? Вот именно такие вопросы и стояли. Когда я обратился к своему дяде Игорю Пронину, он мне простые вещи сказал: «Слав, деньги те же, но руки чистые». Я понял, что хочу стать портным.
Кира Лаврентьева:
— В смысле не измазанные машинными маслами?
Вячеслав Маслов:
— Да, понятно, что любая работа — это работа, но тем не менее у тебя будут чистые руки. Ну и, конечно, мне всё это нравилось, я не то что только конъюнктурщик, хотелось ещё и чему-то учиться. А так как мой дядя готов был поделиться опытом...
Дьякон Игорь Цуканов:
— А он как раз был портной?
Вячеслав Маслов:
— А он был портной, причём очень высокого уровня. У него уже был свой кооператив, потом ателье. Он мне с азов всё рассказывал, показывал. Дизайнером я тоже не сразу стал, придя к нему, в надежде, что сейчас всё, я буду главным дизайнером, мне дали метлу и сказали: вот, пожалуйста...
Дьякон Игорь Цуканов:
— Начни с неё.
Вячеслав Маслов:
— Да. В этой области поработай. И для меня было таким удивлением, пазл не сходился, где я, где метла, я вообще не на это учился. Я ещё тогда учился и уже начинал у него работать. Постепенно мне давали разные задания, то работа на утюге, то пришивать пуговицы, какие-то операционные вещи, которые я постепенно делал и развивался в профессии.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Дорогие друзья, напоминаю, что это «Вечер воскресенья», и мы с Кирой с радостью встречаемся и разговариваем с Вячеславом Масловым дизайнером одежды, автором известного дизайнерского бренда «Маслов». Вячеслав, скажите, пожалуйста, получается, что это искусство, которым вы начали заниматься, портновское дело досталось вам как бы по наследству от дяди. Получается, это фамильное дело, вы это воспринимаете как продолжение семейного дела или это для вас не на первом месте?
Вячеслав Маслов:
— Безусловно, я это так воспринимаю. У меня и старшая сестра, и старший брат, они тоже портные, по первой профессии, потом сестра стала заниматься детьми, брат стал заниматься другими вещами, при этом мы все через это прошли. Причём прошли у своего дяди, Игоря Пронина, огромное спасибо, что он нашёл подход к каждому из нас и вложил всё своё умение. Даже когда мне казалось, что я профессионал, всё могу, умею, сшил две пары брюк индивидуальных, я уже, естественно, себя воображал, что я достиг всего. Когда мне дядя сказал: «Вот когда ты будешь семь пар брюк в день отшивать». Я говорю: невозможно семь пар отшить за рабочий день. Он ответил: посмотрим, хочешь, покажу? И при мне он сшил брюки за 34 минуты. 34 минуты — это просто фантастика. Я стоял с секундомером, и когда я увидел, понял, что мне очень далеко до своего дяди, это при том, что какое-то время он руководит, не шьёт уже, не сидит каждый день за машинкой. Для меня это было открытием, передо мной мастер, и то, что мне доверили, я перенимал, я искренне ему благодарен.
Дьякон Игорь Цуканов:
— У вашего дяди, видно, действительно была любовь к своему делу, потому что это 90-е годы?
Вячеслав Маслов:
— Да, конец 80-х, начало 90-х.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Ну то есть тяжёлое экономически время.
Вячеслав Маслов:
— Это да. Только начинались кооперативы, не было ни материалов, ничего не было. Он преодолевал это с лёгкостью и любовью поразительной. Действительно была разруха, были карточки, талоны.
Вячеслав Маслов:
— Ну да, и чтобы передать любовь к своему делу мальчику, портновское мастерство.
Кира Лаврентьева:
— Которым в основном женщины занимаются.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Ну это стереотип такой.
Кира Лаврентьева:
— Понятно, что известные дизайнеры с мировым именем есть мужчины, но всё-таки да в основном женщины.
Вячеслав Маслов:
— Да — это было тяжело. Нужно ещё понимать, ты неусидчивый, а это работа, которая требует усидчивости. Не получается, ты должен распороть, заново собирать.
Кира Лаврентьева:
— Да вы до сих пор, по-моему, некоторые изделия сами изготавливает?
Вячеслав Маслов:
— Конечно, уже намного реже, ну, например, несколько раз в неделю я встаю и делаю что-то непосредственно своими руками, вырезаю, крою, конструирую.
Кира Лаврентьева:
— То есть своим трудом вы пришли к этому бренду, честным, целенаправленным трудом.
Вячеслав Маслов:
— Ну такое стечение обстоятельств сложилось, я ещё хочу поблагодарить Аллу Константиновну Вербер, Царство ей Небесное. Она просто увидела и поняла, что это очень востребовано и нужно на сегодняшний день, и она пригласила меня в ЦУМ, я с удовольствием начал работать. С этого всё началось, бренд с чего начался.
Дьякон Игорь Цуканов:
— С попадания в ЦУМ.
Вячеслав Маслов:
— Да. Именно как бренд «Маслов» 10 лет назад, благодаря ей.
Дьякон Игорь Цуканов:
— 10 лет назад — это 2011 год, это совсем недавно. А этот весь этот промежуток между 90-ми и 2011 годом как вы справлялись?
Вячеслав Маслов:
— Я в какой-то момент понял, что не могу быть просто портным, который шьёт брюки, мне хотелось большего. Я видел, что открываются перспективы, мне хотелось конструировать, что-то создавать. Создавать сумки, одежду. Я начал искать конструкторов, которые с удовольствием стали со мной сотрудничать, помогать мне.
Кира Лаврентьева:
— То есть вы отрисовываете модель?
Вячеслав Маслов:
— Да, я делаю технический эскиз, дальше уже начинаю сам конструировать. Потом сам шьёшь. До этого времени я делал всё сам от и до. Но тогда бренда не было, это были индивидуальные заказы.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Просто те, кто вас знал, через каких-то общих знакомых.
Вячеслав Маслов:
— Да, через сарафанное радио мы активно развивались. Работы было всегда очень много. И мы и на сегодняшний день всё время немного отстаём. Спрос превышает наши возможности. Но мы стараемся развиваться, расти активно.
Кира Лаврентьева:
— Понятно, что бренд дорогой. Там используются натуральные материалы. Зимняя верхняя одежда — это всегда дорого.
Вячеслав Маслов:
— И всё сделано руками.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Плюс сделано всё руками, каждый стежок, каждая ниточка, какая-то ювелирная совершенно работа. Понятно, что для обычных среднестатистических жителей нашей страны он не доступен. Я хочу рассказать радиослушателям, что Вячеслав творчески подходит к таким историям как школьная форма, он очень помогает... Я так понимаю, вы разрабатывали дизайн формы елизаветинской гимназии, храма Антипы Пергамского, там тоже есть свои толстовки с буквой А легендарные, из многие знают и видели. Вот это как раз тоже Вячеслав подготовил. То есть вы идёте в этой православной нашей среде и тоже находите свою нишу.
Вячеслав Маслов:
— Хочется принимать участие не только в бизнесе. Ещё хочется быть причастным...
Кира Лаврентьева:
— К христианским проектам.
Вячеслав Маслов:
— Да, христианским проектам, таким как храм Антипы, трапезная Антипы. Храм Антипы организовал нескольких дизайнеров, большое количество дизайнеров и ювелиров, и людей, которые делают иконы, мозаики, и мне случилось поучаствовать со своими толстовками. Я предложив настоятелю отцу Андрею вариант видения храма Антипы в толстовках, он поддержал, и мы активно предлагаем и прихожанам, и простым людям наши толстовки, которые мы делаем, ещё мы делаем православные толстовки с «НИКА» и «Чаю воскресения мертвых».
Дьякон Игорь Цуканов:
— «НИКА» это вы имеете в виду надпись Иисус Христос?
Вячеслав Маслов:
— Да. Иисус Христос победитель. Мы с удовольствием предлагаем это всё нашим покупателям и прихожанам. А как это всё появилось. Я несколько лет назад был на Афоне. Там я увидел, в каждом монастыре есть свои толстовочки, маечки, они были, прям такое ощущение, что на коленке сделаны. Это не значит, что монахи их делали, ну не очень. Я тогда спросил настоятеля одного из монастырей: «Благословите меня сделать толстовки», и вот что из этого получилось. Мы теперь делаем «Иисус Христос — победитель» и «Чаю воскресения мертвых». Я хочу сказать, что, работая с храмом Антипы, и светские, театр имени Пушкина, то есть мы и с ними работаем, и многие другие крупные магазины, музеи, которые тоже хотят, чтобы мы с ними сотрудничали, мы никому не отказываем, наоборот.
Дьякон Игорь Цуканов:
— В этой работе есть какой-то элемент благотворительности с вашей стороны?
Вячеслав Маслов:
— Конечно.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Вы им не продаёте, а дарите?
Вячеслав Маслов:
— Нет. Какую-то часть. Это не то, что... Что-то мы дарим, на что-то делаем скидки или ещё что-то. При этом с храмом Антипы мы стараемся держать невысокие цены, чтобы люди могли... Потому что именно на нашем сайте цена практически в два раза выше, чем... Люди, которые не могут себе позволить, мы направляем в храм Антипы.
Дьякон Игорь Цуканов:
— То есть такой индивидуальный подход.
Вячеслав Маслов:
— Ну да. Бесплатно мы не можем, но какую-то часть...
Кира Лаврентьева:
— Конечно, люди же работают.
Вячеслав Маслов:
— Опять-таки вопрос за наше видение, мы так видим и занимаемся.
Кира Лаврентьева:
— Это, конечно, очень здорово. Получается, ты ходишь в толстовках христианских, и они доступно стоят, и ты себя очень здорово чувствуешь, потому что очень хорошее качество одежды. Это сейчас не реклама, потому что нам тоже с Игорем Вячеслав подарил эти толстовки, мы сидим и радуемся. Получается, что и христиане могут стильно выглядеть.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Я сразу в таких случаях вспоминаю, когда учился в Свято-Тихоновском институте, один из наших преподавателей, который преподавал миссионерскую деятельность, говорил, что в христианстве всё должно быть высшего качества. Когда люди приходят в церковь, они должны видеть там красоту, если им показывают видео или слайды, телевизор должен быть с большим экраном и хорошим качеством изображения. То есть люди должны видеть, что мир Божий, он красивый прежде всего. То, что вы рассказываете, очень понятно.
Кира Лаврентьева:
— Что люди тоже трудятся на совесть внутри церкви.
Вячеслав Маслов:
— Для нас это очень важно. Ты же сам носишь эту одежду. Ты переживаешь, когда всё конструируешь, на этапе даже эскиза, ты всё время думаешь: а будут ли носить люди, а сам ты будешь носить?
Дьякон Игорь Цуканов:
— То есть такой критерий?
Вячеслав Маслов:
— На мой взгляд, это всегда очень важно. Если ты это делаешь: мы пытаемся заработать, я боюсь, это не всегда работает. А когда ты это пропускаешь через себя, конечно, и люди отзываются. А у нас же как? Клиент он голосует рублём, поэтому мы вынуждены всё время думать о людях, которые будут носить эту одежду. Для нас каждое мнение очень важно. Не обязательно оно должно быть положительным. Мы воспринимаем и конструктивную критику. Это нам даже очень важно и нужно, если мы будем летать в облаках, ах какой я замечательный, прекрасный, можно улететь не туда.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Мы вернёмся к этой теме обязательно, напоминаю, друзья, что сегодня у нас и у вас в гостях Вячеслав Маслов, дизайнер одежды, автор и основатель дизайнерского бренда «Маслов».
«Вечер воскресенья» на радио «Вера» продолжается, дорогие радиослушатели! С вами Кира Лаврентьева и дьякон Игорь Цуканов и ещё раз представляю вам нашего дорого гостя дизайнера, основателя и идейного вдохновителя бренда «Маслов» Вячеслава Маслова, и мы говорим о пути христианина в светском обществе, у нас эта тема особо обострена. Ну, казалось бы, что может быть более светское, чем бренд дизайнерской одежды. И конечно, здесь очень интересно спросить, как вы находите внутри себя баланс христианского мировоззрения и баланс акцента на внешнем виде. Фактически ваш труд направлен на то, чтоб человек выглядел красиво. А это всё равно где-то тщеславие...
Вячеслав Маслов:
— Самопрезентация.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Да, вот где здесь грань, чтобы удерживаться. Не улетать куда не надо?
Вячеслав Маслов:
— Ну это у каждого, мне кажется, человека внутри. Я не могу сказать где эта определённая грань.
Кира Лаврентьева:
— Тогда можно по-другому: давайте не будем спрашивать о всех, давайте спросим о вас. Вы очень уже известный дизайнер во всех этих кругах, ваш бренд представлен и в известных магазинах, и в городах многих, то есть вас знают люди. Насколько вам удаётся держать этот баланс: чтобы из берегов не выходить, говоря обыденным языком и помнить о себе, как о христианине?
Вячеслав Маслов:
— Я, честно говоря, никогда не задумывался.
Кира Лаврентьева:
— Вот может, это и прекрасно, знаете, как с одним батюшкой, видела цитату: батюшка, до знакомства с вами, мы ничего не знали о грехах и страстях. До знакомства с нами Вячеслав ничего не знал о тщеславии и гордыне, и вот сегодня он об этом узнал.
Вячеслав Маслов:
— Ну тщеславие и гордыня, конечно, мне это всё знакомо, а как найти баланс между одеждой и своим внутренним миром, не знаю. Мне кажется, это идёт естественным образом. Я не могу сказать.
Кира Лаврентьева:
— Ну смотрите, вы определённо выполняете какой-то замысел Божий о себе, вы умножаете свой талант, который очевидно у вас есть. Вот в чём вы видите для себя первостепенную задачу?
Вячеслав Маслов:
— Первоочередную задачу я вижу, чтобы не жить только этим брендом. У меня прежде всего — это Бог, а потом уже всё остальное, я бы так разделил. Я никогда не выстраивал никаких критериев, вот это я могу делать, а вот это не могу. Понятно, что Господь создал человека. Он же его одел. Мы и живём в этом всём. Мужские вещи надевают мужчины, женские — надевают женщины, и никаких других критериев я не вижу.
Вячеслав Маслов:
— То есть умножение вот этой красоты, гармонии между внешним и внутренним. Бренд «Маслов» я представляю и хочу нести посыл, что эта одежда для жизни. Чтобы любой человек мог надеть её...
Кира Лаврентьева:
— И радоваться...
Вячеслав Маслов:
— Да, и пойти и в театр, и в кино, и на работу, вести спортивный образ жизни. Я не только дизайнер, я ещё люблю хоккей, у нас есть команда «Туча», которую мы назвали в честь нашего отца-вдохновителя. Тут я тоже разработал дизайн, и все ребята приняли. Надо понимать, что возраст 47 лет — я самый молодой, нужно было найти компромисс между всеми, слава Богу, нашли, договорились, обсудили.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Ну когда речь идёт о форме — это да. Это что-то такое, что людей объединяет, нужно, чтобы её все приняли, всем она понравилась.
Вячеслав Маслов:
— Да. Потом же очень много вещей не то что я придумал, я такой гениальный, идёт всё время общение, будь то портные, будь то конструктора, мне интересно мнение всех. Я где-то слышал, что на флоте до революции капитан собирал всю команду от низших чинов до высших и ставился вопрос, и давали слово низшему составу, высказывался каждый, и так принимали решение. Я стараюсь действовать в таком ключе. Чтобы все высказались, это не значит, что я приму ту или иную точку зрения, я постараюсь найти компромисс. Так как титаник «Маслов» ещё на плаву, ходит по морям и океанам, хочется, чтобы он и дальше шёл.
Дьякон Игорь Цуканов:
— А команда у вас большая? Люди, к которым вы прислушиваетесь?
Вячеслав Маслов:
— Не очень большая, порядка 13 человек, но когда речь заходит о каких-то масштабах, мы используем костяк, который принимает непосредственно решения, и всё это через общение. Всё время ты находишься в состоянии какого-то компромисса, у тебя нет вот так и всё. У нас всё не так. Ты всё время должен принимать компромиссные решения, которые бы устраивали всех, и, прежде всего, твой внутренний голос, который бы говорил: да, вот это можешь делать, нормально.
Дьякон Игорь Цуканов:
— То есть так, чтобы ударить кулаком по столу и сказать: будет так! Это редкость.
Вячеслав Маслов:
— Этого просто не бывает. Ну нет такой задачи, хочется услышать всех и принять правильное решение. На сегодняшний день, так как у нас идёт большой рост компании, значит, пока мы на правильном пути.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Я бы хотел спросить ещё вот какую вещь: бренд «Маслов» действительно известен. Есть такой стереотип, что для того, чтобы пробиться успеха, присутствовать в дорогих бутиках, в местах, куда ходят очень обеспеченные люди, пробиться наверх невозможно, не переступая какие-то этические принципы, не нарушая законы. Люди так считают. У вас в этом смысле какой-то уникальный путь, тут же ещё и вопрос конкуренции, потому что есть масса брендов, зарубежных в том числе, с которыми вы уже конкурируете напрямую. Это тоже наверняка непросто. И могут быть какие-то интриги, не интриги, я не знаю, как это всё выглядит.
Кира Лаврентьева:
— Скандалы, интриги, расследования.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Как вы проходите между этими Сцилой и Харибдой, если можно так выразиться?
Вячеслав Маслов:
— Бывают моменты, когда очень тяжело. Но опять-таки, мы должны производить лучше, выше, сильнее. Вот всё время мы на низком старте, мы должны слышать своих клиентов. Как только ты начинаешь слушать и слышать, Господь тебя как-то направляет, без Бога я вообще не приступаю. С утра проснулся: Господи, благодарю, дай силы, я пошёл работать. С 18 лет это происходит каждый день, ты всё время не забываешь: главное, благодарить, вот это самое, на мой взгляд, важное. Хорошо или что-то не доделал, или что-то ещё, всегда ты должен благодарить. Без благодарности, без любви, не только к себе, к людям, которые тебя окружают, ты всё время должен быть в благодарности.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Благодарность рождается тогда, когда ты всё-таки как-то чувствуешь присутствие Бога в жизни, значит, вы ощущаете Его помощь, да? Такое постоянное соприсутствие рядом?
Вячеслав Маслов:
— Да, да. Вплоть до того, что вы вот говорите: как трудно с конкуренцией, ещё что-то. Да, были такие моменты, и сейчас происходят, это нормально. Ты должен выживать в этом мире, это нормально, я же не единственный портной, который занимается одеждой, таких миллионы, и все хотят продавать свою продукцию в том или ином месте, поэтому ты должен быть всё время на шаг впереди, всё время думать: что дальше? Как это всё будет? Если ты будешь переживать и строить козни, которые тебе строят, это всё бессмысленно. Это всё как раз не по-Божьему, Господь же, Его и били, и чего только не творили, и плевали, издевались. А Он говорил: не ведают, что творят. То есть на Кресте всех простил. Вот и от нас, мне кажется, Господь ждёт то же самое.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Делать своё дело и не обращать внимания.
Вячеслав Маслов:
— Да, делать своё дело и идти дальше. Это просто необходимо.
Кира Лаврентьева:
— А вот эта история с облачениями для Святейшего патриарха Алексия? Вообще чудесная.
Вячеслав Маслов:
— Да. Это было, конечно, неожиданно. Тоже как раз происходило в храме Архангела Михаила на Девичьем поле, ко мне подходит отец Александр и говорит: «Слав, ты шьёшь облачение для патриарха». Я говорю: «Отец Александр? Я никогда... Где я, а где облачения? Он говорит...: «Ты не переживай, я тебе дам образец, ты справишься»
Кира Лаврентьева:
— Бренда ещё не было тогда?
Вячеслав Маслов:
— Бренда не было. И я просто, было такое непонимание. Ну, думаю, образец даст, я по нему, наверное, всё сделаю. Потом он говорит, что это будет второе освящение храма и нужно будет шить облачения. Я думаю, там и митра, и всё, как я это буду делать? Он говорит: не переживай, это попроще, нужно будет сделать фартуки, там патриарху, двум владыкам и пятнадцати священникам. Я говорю: это вообще ерунда. Ну что там? Нарукавники сделать и фартуки, и каково было моё удивление, когда начались такие испытания, что было очень тяжело делать. Я просто места себе не находил, очень переживал, что я не успею, не справлюсь, и, буквально, в день освящения доделал всё, сдал. Патриарх освятил, всё очень понравилось, всё было замечательно. Ну сделал и сделал, и ушёл, на следующие выходные прихожу, ко мне подходит настоятель и говорит: «Вячеслав, патриарх просил вам передать». Я думаю, что ж мне может передать патриарх? Он говорит: «Много было освящений, но чтоб таким образом подходили к облачению для освящения, это впервые». Это была очень высокая оценка, тут я, конечно, чуть не взлетел.
Дьякон Игорь Цуканов:
— «Вечер воскресенья» на радио «Вера», сегодня в гостях у нас автор и идейный вдохновитель авторского бренда «Маслов». Вячеслав, хотелось спросить, есть ли у вас как у христианина, уже давнего такого, осознанного христианина, какие-то критерии оценки одежды. В том смысле, что бывает одежда слишком эпатирующая, вызывающая, соблазняющая, одежда бывает очень разная. Чем вы руководствуетесь, когда разрабатываете или оцениваете чьи-то разработки? Были ли случаи, когда вы отказывались от каких-то заказов, например, на эту тему можете сказать?
Вячеслав Маслов:
— Ну, конечно. Такие праздники, как Хэллоуин, мне это было никогда не интересно, потому что очень многие считают, что в этом нет ничего такого.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Шуточки такие.
Вячеслав Маслов:
— Да, ну шуточки и шуточки. Но эти шуточки для меня неприемлемы.
Дьякон Игорь Цуканов:
— А обращались с такими заказами?
Вячеслав Маслов:
— Ну обращаются всё время, потому что, к сожалению, у нас это уже и в школах на сегодняшний день празднуют. Конечно, это большая трагедия, что мы вместо наших православных праздников предпочитаем какие-то зарубежные, которых у нас никогда не было.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Ну сейчас как-то празднуют и Хэллоуин, и Рождество.
Вячеслав Маслов:
— Да. Это как-то на одном уровне. Для многих, к сожалению, в этом нет ничего удивительного, а для меня как человека, знакомого с церковью, это тяжело, неприемлемо, я не готов. Понятное дело, ты можешь себе придумать: ну я же просто деньги зарабатываю. Но есть моменты, когда ты подсознательно-не подсознательно, а вот не идёт, как-то не получается. Ты, может, и рад бы, а Господь отводит тебя. Стараюсь слышать, видеть и не принимать в этом участия. Это мне неблизко. Вот, например, мы с известным Петром Аксёновым ювелиром в 2005 или 2010, не помню, делали русские сказки. Вот это интересно, это вдохновляет. Вот тут ты ночами не спишь и работаешь, это что-то высокое, творческое, тебе это интересно. Хотя, казалось бы, и тут костюмы, и тут костюмы. Тут просто каждый сам выбирает, хочет он или не хочет. Но мне вот с Аксёновым очень понравилось работать, как ювелиром. Я к этому проекту делал все костюмы, включая кокошники, которые, кстати, сейчас можно увидеть в Щукинском училище, мы подарили им.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Это для театра?
Вячеслав Маслов:
— Да, для театра. Это как бы проектная работа, мы отсняли всё, мне очень жалко, когда костюмы просто висят. Хочется, чтобы будущие актёры, режиссёры могли пользоваться какими-то высококачественными костюмами. Мы делали там шёлк, соболь, то есть, самые передовые технологии.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Расстарались.
Вячеслав Маслов:
— Да. Расстарались прям максимально. Причём мы этот проект делали целый год, целый год мы шили костюмы. Ну порядка 40-50 костюмов, у нас там и бояре, и цари, царевны.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Ну да, и сделать на один как-то раз жалко.
Вячеслав Маслов:
— Нет, мы очень тепло, и он действительно в своё время прошёл очень ярко, нам это очень понравилось. Так интересно.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Вячеслав, вы уже не раз сказали, что у вас есть плотный контакт с вашими клиентами, вы всё время их мнением интересуетесь, а как обратная связь функционирует? Потому что понятно, когда это говорит актёр, актёру пишут письма, у него творческие вечера, на которых он общается со своими поклонниками, а вот когда речь идёт о разработчике дизайнерского бренда, каким образом у вас происходит связь с вашими клиентами?
Вячеслав Маслов:
— Существует очень много разных отзывов и на сайтах, и в инстаграма (деятельность организации запрещена в Российской Федерации)х, и в фэйсбуках, во всех социальных сетях. Но я вас уверяю, если вещь не нравится, вы услышите всё.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Люди найдут способ.
Вячеслав Маслов:
— Да, люди найдут способ тебе сказать, донести, чтоб ты это услышал и зарубил себе на носу. Слава Богу, такое не так часто происходит, но оно всё равно происходит. Это не значит, что мы безгрешны. Нет, конечно, мы тоже ошибаемся, потому что мы люди. Но мы это слышим, сразу пытаемся исправить, чтобы человек знал, что бренд «Маслов», если уж произойдёт момент, ну у людей бывает, там порвалась куртка, или ещё что-то, конечно, мы её исправим.
Дьякон Игорь Цуканов:
— А что вы обычно в таких случаях людям предлагаете? Вернуть вещь, починить, какие варианты?
Вячеслав Маслов:
— Ну, как правило, происходят какие-то поломки, они происходят не в начале пути, а в каком-то процессе. Человек носил, потом где-то зацепился, ещё что-то, он к нам обращается, мы говорим: мы вам всё сделаем, независимо от масштаба бедствия. Например, одна женщина обратилась, она купила сумку одну из самых ранних, она её относила лет 10, и она позвонила и говорит: «Слава, сумка вообще идеальная, но вот замочек сломался». А он просто от времени уже. Ну, конечно, мы просто взяли и дали новую сумку человеку. Ну а как? Человек 10 лет носит твою сумку верой и правдой, а как? А что сказать: мы вам замок поменяем? Да нет, конечно, в благодарность за то, что носит, мы поддержали. Для неё это, конечно, было удивлением, пазл не сходился: я вроде замок хотела починить, а тут ей вот. Разные бывают случаи, моменты. Бывает так, что замок сломан. Замок сломан, к сожалению, мы не производим замок, но мы берём и исправляем, то есть, если нужно поменять молнию, берёшь, меняешь. У нас существует огромная проблема, извиняюсь, что я плавно перехожу к производству, что у нас нет ничего практически отечественного. Мы используем материалы итальянские, фурнитуру швейцарскую, приклад, нитки немецкие, а так хочется делать это всё из отечественного. На сегодняшний день, если бы у нас появилась такая возможность, не турецкое, не итальянское, мы с удовольствием бы это всё производили из наших материалов отечественных. Например, в Италии, почему называется made in Italy? Нет версий?
Дьякон Игорь Цуканов:
— Потому что сделано в Италии?
Вячеслав Маслов:
— Потому что всё сделано от пуговицы до конечного изделия, всё сделано, от этого и пошло made in Italy, потому что они всё произвели: и фурнитуру, и нитки, и ткань, и кожу. Всё до мельчайших. А мы, к сожалению, не можем написать made in Moscow, made in Россия, потому что из made in Россия у нас только руки.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Как интересно. А многие ведь, наверно, пишут.
Вячеслав Маслов:
— Понятное дело, наша конструкция, мы конструируем, там лекало, а всё остальное-то у нас зарубежное, а нам очень бы хотелось, чтобы нас услышал и Сергей Семёнович Собянин, и Владимир Владимирович Путин, и всё-таки обратили внимание на производственников, которые производят. Я уверен, что они есть. Им просто надо...
Кира Лаврентьева:
— Дать зелёный свет.
Вячеслав Маслов:
— Дать зелёный свет.
Дьякон Игорь Цуканов:
— Вот, дорогие друзья, если среди вас есть те, кто производит нитки крепкие, фурнитуру, или что-то, что может пригодиться Вячеславу Маслову, пожалуйста, дайте знать о себе.
Кира Лаврентьева:
— Так неожиданно заканчивается разговор. Огромное спасибо, дорогие радиослушатели, сегодня у нас был очень интересный разговор, мы с Игорем просто вдохновились. «Вечер воскресенья» на радио «Вера», с вами дьякон Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева и в этом часе с нами был основатель, идейный вдохновитель бренда «Маслов» Вячеслав Маслов, мы говорили о создании бренда, о творческом пути Вячеслава, о его встрече со Христом, с Церковью, о его жизни внутри Церкви. Огромное спасибо, Вячеслав, было очень интересно.
Вячеслав Маслов:
— И вам спасибо за приглашение!
Дьякон Игорь Цуканов:
— Побольше бы таких гостей у нас было!
Кира Лаврентьева:
— Это правда. Мы прощаемся с вами до следующего воскресенья, до свиданья!
Дьякон Игорь Цуканов:
— Всего доброго!
Вячеслав Маслов:
— До свидания!
Деяния святых апостолов
Деян., 1 зач., I, 1-8.
Комментирует священник Дмитрий Барицкий.
Если мы внимательно читали Евангелие, то могли заметить, что Господь постоянно говорит Своим ученикам о тайне Царства Небесного. Церковь утверждает, что хранит эту тайну до сих пор. О чём же идёт речь? Ответ на этот вопрос находим в отрывке из 1-й главы книги Деяний святых апостолов, который звучит сегодня за богослужением в православных храмах. Давайте послушаем.
Глава 1.
1 Первую книгу написал я к тебе, Феофил, о всем, что Иисус делал и чему учил от начала
2 до того дня, в который Он вознесся, дав Святым Духом повеления Апостолам, которых Он избрал,
3 которым и явил Себя живым, по страдании Своем, со многими верными доказательствами, в продолжение сорока дней являясь им и говоря о Царствии Божием.
4 И, собрав их, Он повелел им: не отлучайтесь из Иерусалима, но ждите обещанного от Отца, о чем вы слышали от Меня,
5 ибо Иоанн крестил водою, а вы, через несколько дней после сего, будете крещены Духом Святым.
6 Посему они, сойдясь, спрашивали Его, говоря: не в сие ли время, Господи, восстановляешь Ты царство Израилю?
7 Он же сказал им: не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти,
8 но вы примете силу, когда сойдет на вас Дух Святый; и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии и даже до края земли.
После Светлого Воскресения Христос продолжает являться Своим ученикам на протяжении сорока дней. Как слышим мы сегодня из чтения книги Деяний святых апостолов, Спаситель рассказывает им о Царствии Божием. Может показаться, что Христос передаёт апостолам какое-то особое учение, которое не вошло в Евангелие и которое доступно лишь узкому кругу посвящённых. Благодаря этому тайному знанию ученики становятся сверхлюдьми, в распоряжении которых оказываются какие-то сверхспособности. Однако дальнейшее повествование свидетельствует, что это не так.
После того как Христос призывает апостолов не уходить из Иерусалима и дожидаться сошествия Святого Духа, они в недоумении спрашивают: «не сейчас ли, Господи, ты восстановишь Израильское царство?» Очень показательный вопрос. Апостолы задавали его Спасителю с самого начала их совместного путешествия. С самого момента своего призвания они ждали, что Христос прогонит римлян и вернёт еврейскому государству былую славу.
Однако, посмотрите, как Господь милостив. Как Он терпелив. С какой кротостью Он переносит это невежество Своих учеников. Он видит, что несмотря на всё произошедшее, ложные представления о Мессии всё ещё сидят в их головах. Суть Его учения о Царстве Небесном до сих пор ими не усвоена. А потому Он и отвечает им уклончиво: «не ваше дело знать времена или сроки». Иными словами, ваше дело дождаться сошествия Духа, получить от Него силу, начать проповедь и тогда вы всё поймете сами. Вы получите все необходимые ответы.
Так и случилось. Пришёл обещанный Дух, апостолы начали свидетельствовать о Христе людям, и ложные ожидания в их голове испарились. Потребность учеников в грандиозных внешних преобразованиях исчезла, будто её и не было. Великая духовная реальность, которую они до этого ощущали лишь смутно, в полноте открылась в их сердцах. Уже во время своей жизни они стали полноценными участниками Царства Мессии.
В той или иной степени каждый из нас исполнен ложных представлений и предрассудков о духовной жизни. И, пожалуй, не самый последний из них — это постоянное ожидание значимых изменений. Я словно всё время жду, что однажды Господь откроет мне какую-то тайну. Тогда моя жизнь изменится. Всё резко станет лучше. Евангелие напоминает нам сегодня: все грандиозные изменения уже произошли. Дух Святой уже сошёл. А потому великая тайна христианства заключается в том, что нет на самом деле никакой тайны. Евангелие Христово предельно просто — каждый день ищи волю Бога и старайся принести пользу тем людям, которые тебя окружают. Иными словами, преврати свою жизнь в служение. В той мере, в какой это исполняем, нас наполняет благодать Святого Духа. Всё вокруг нас и в нас самих оказывается на своих местах, и в нашем сердце загорается пасхальная радость.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Воскресение Христово и Светлая седмица». Прот. Максим Первозванский
В нашей студии был клирик московского храма Сорока Севастийских мучеников протоиерей Максим Первозванский.
Разговор шел о светлом Христовом Воскресении, о богослужениях пасхальной недели, о праздновании в честь Иверской иконы Богородицы, а также иконы «Живоносный источник».
«Семья в жизни вечной». Священник Александр Сатомский
У нас в гостях был настоятель Богоявленского храма в Ярославле священник Александр Сатомский.
Мы говорили о том, какими будут отношения людей после всеобщего воскресения и сохранится ли любовь супругов и родственников в вечной жизни.
Ведущие: Александр Ананьев, Алла Митрофанова
А. Ананьев:
— Великая Суббота, вечер, когда, наверное, правильнее всего было бы ничего не говорить, ни о чем не рассуждать, уж тем более легко смеяться в приятной компании. Надеюсь, что мы сегодня постараемся выдержать вот эту вот важную, несколько напряженную, но очень ответственную атмосферу Великой Субботы в программе «Семейный час». Но программа «Семейный час» все-таки выйдет, потому что в студии Радио ВЕРА все-таки появилась ведущая программы «Семейный час» — моя жена Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— Что значит «все-таки появилась»?
А. Ананьев:
— Потому что Великая Суббота и предполагается, что ты в храме должна быть.
А. Митрофанова:
— Ну, сейчас поедем, конечно.
А. Ананьев:
— Я Александр Ананьев, и сегодня мы долго думали с Аллой, о чем стоит поговорить в эти 60 минут, и после недолгих рассуждений мы поняли, что нам действительно интересно и важно, уж не знаю, насколько возможно, получить ответ на этот вопрос, узнать: а что будет там, в загробной жизни? Действительно ли мы, прожив здесь долгую счастливую жизнь, по возможности сделаем все, чтобы умереть в один день, и там больше никогда не увидимся, потому что нет там ни мужеского пола, ни женского, ни мужа, ни жены, ни ипотеки, ни дома, ни кухни, ни гардероба, там все совершенно иначе, и вся наша семейная жизнь закончится могильным камнем? Или же, «что Бог сочетал, того человек не разлучает», и неспроста Господь свел нас — семью, мужа, жену, детей вместе на одних квадратных метрах общей жилплощади, чтобы и потом мы тоже как-то держались вместе? Согласитесь, это интересно, и это важно. И я не знаю, насколько получится у нашего сегодняшнего собеседника дать ответ на этот вопрос, но учитывая то, что сегодня мы пригласили настоятеля храма Богоявления в Ярославле, нашего дорогого друга, священника Александра Сатомского, какой-то очень важный ответ мы обязательно получим. Добрый вечер, отец Александр, здравствуйте, с Великой вас Субботой.
о. Александр:
— Добрый вечер.
А. Митрофанова:
— Вообще, Великая Суббота — это такой, с одной стороны, день тишины, а с другой стороны, внутри уже всё клокочет от радости, потому что ты понимаешь, в общем-то — ну, Пасха, она наступает.
А. Ананьев:
— Я в прошлом году помню утро Великой Субботы: я проснулся и понял, что Христа нету. Ну, вот, Он вчера умер, а сегодня Его нету.
А. Митрофанова:
— Ты понимаешь, когда в этот момент стоишь на Литургии, то всё несколько иначе. Впервые в жизни, кстати, помню, как узнала о содержании Великой Субботы, я несколько лет уже в храм ходила, пришла в храм, меня попросили помочь с цветами, цветами к Пасхе украсить храм. Я говорю: «А во сколько?» — «Ну, украшать будем часов с 12-ти, так что хочешь, останься там после службы». И я думаю: «ну, здрасьте, на ночное богослужение надо идти ещё, значит, в Великую Субботу там утром...нет-нет», я пришла к 12-ти. И когда я попала вот в это храмовое пространство...
А. Ананьев:
— Это Татьянинский храм был.
А. Митрофанова:
— Это был Татьянинский храм, весь залитый светом, покоем, радостью, но пока тихой такой, не ликующей и, вы знаете, у меня было ощущение, что я, может быть, что-то самое важное только что пропустила, ну, просто потому, что тупо решила: извините, я посплю. И пропустила что-то такое, от чего...вообще-то, чего люди ждут целый год, как потом выяснилось. И естественно, в следующем году я уже, опережая собственный вопль, подскочила, помчалась на Литургию Великой Субботы, и вот это состояние, когда на самом деле Христос жив, и об этом пока ещё не знают вокруг, а Он жив, и Он из-за ада выводит тех, кто хочет выйти вместе с Ним, всех. Всех, кто захочет! Он их будет за запястье выдёргивать оттуда, как на иконе знаменитой Воскресения Христова в монастыре Хора. Ну, это потрясающе. Потом, ведь икона Воскресения Христова — это икона Великой Субботы, и Евангелие о Воскресении Христовом читается на Литургии в Великую Субботу, то есть это и есть, по сути, пасхальная служба, поэтому у меня вот с тех пор несколько иное отношение к этому дню, может быть, даже, знаете, оно сливается в единое — и пасхальная радость, и радость Великой Субботы, какой-то нераздельный такой календарный фрагмент.
А. Ананьев:
— Слушайте, отец Александр, прежде чем мы начнём вас действительно мучить семейными передрягами, а я сейчас понял вообще, в чём трагедия происходящего, я хочу спросить вас: а что для вас Великая Суббота?
о. Александр:
— Вот, вы знаете, за достаточно небольшой период времени, который я, собственно, служу священником, вот всё это восприятие достаточно сильно менялось, и на каком-то этапе вот от того акцента, который вы предлагаете, я ушёл, в каком смысле: мы проживаем календарь таким образом, как будто эти события случаются прямо сейчас, а на каком-то этапе ко мне пришло это совершенно чёткое ощущение и понимание, что Христос всегда Воскрес. То есть мы Страстную неделю на самом деле проживаем ведь в свете Воскресшего Христа, Он уже победил, в этом смысле даже вот византийские авторы, которые написали соответствующего рода тексты, очень чётко это улавливают: с одной стороны, конечно, они давят на психологическую «педаль» сострадания, что мы с Христом проживаем, переживаем всё это, но, с другой стороны, там время от времени проскакивают вот эти тезисы, что победа уже осуществлена. Собственно, «Не рыдай, Мене, Мати, зрящи во гробе», это известнейшее песнопение, то есть как «не рыдай», если всё, вся история завершена? Я восстану и прославлюсь, и Тебя возвеличу, и Тебя не забуду«. Или: «вот они вложили в мою руку жезл (как бы не зная), что Я сокрушу их, как горшечник сосуды», и много-много-много вот такого рода тезисов. И вот в этом смысле я уже достаточно давненько вхожу в Страстную с этим чётким пониманием — Христос победил. То есть это история про когда-то сгущавшуюся тьму, которая так ничего и не смогла. То есть победа Христова абсолютно однозначна, в этом смысле она в Великую Пятницу ничуть не менее очевидна, чем в Субботу и Воскресенье.
А. Ананьев:
— «Семейный час» на Радио ВЕРА, священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, с вами Алла Митрофанова, Александр Ананьев, мы в Великую Субботу говорим... О чём можно говорить в «Семейном часе»? О семье, о муже, жене, детях. Алечка сейчас сказала удивительную штуку: до нашего знакомства, до нашего венчания, до нашей свадьбы она вела благочестивую жизнь, она ходила в Великую Субботу украшать храм цветами, она чаще бывала на службах, она была прихожанкой семнадцати-двадцати храмов...
А. Митрофанова:
— Да ладно тебе, что ты преувеличиваешь-то? (смеется)
А. Ананьев:
— ...сейчас её жизнь, и я виню себя в этом, не то чтобы я делал это специально, вовсе нет, но акцент её внимания сместился с церкви на мужа.
А. Митрофанова:
— Ну нет, ну...
А. Ананьев:
— Когда последний раз, дорогая жена, ты украшала Татьянинский храм цветами? Внимание, вопрос! Минута на размышление. Ответ: «до нашего знакомства». Я, ещё раз, я тебя очень хорошо понимаю, я тебе очень благодарен, но штука в том, что муж для жены — преграда. Давайте начистоту. Муж для жены — не путь к Богу, муж для жены — преграда. И в этом смысле могу ли я, несчастный, рассчитывать на то, что по ту сторону земной жизни мы сохраним какую-то связь?
А. Митрофанова:
— Понимаешь, какая штука, от того, украшу я или не украшу храм цветами, мне кажется, гораздо в меньшей степени зависит моя посмертная участь, чем от того, сумею ли я или не сумею прокачать любовь внутри себя.
А. Ананьев
— «Марфа, Марфа, о многом заботишься ты, но не о главном». Отец Александр, рассудите. По-моему, здесь как раз очень тяжёлая на самом деле картина нарисуется.
о. Александр:
— В общем-то, во-первых и главных, абсолютно верен тезис про то, что не столько от украшения храма цветами, сколько как от украшения себя добродетелями и совершенствами в общении с вами преуспевает ваша жена, безусловно, то есть вы в этом смысле — главная лестница, ведущая её к Богу семимильными шагами. Равно, как и наоборот.
А. Ананьев:
— То есть работы больше, удовольствия меньше, от этого и награда выше?
о. Александр:
— Ну, не то чтобы, я это никак не оцениваю, но это очевидный факт. Более того, в эту сторону у нас ведь совершенно однозначно смотрят и все традиционные религиозные формы. Вспомним, например, соседний нам иудаизм, который предписывает мужчине в день субботний посещение синагоги просто абсолютно однозначно, это его прямой долг, не в смысле там он хотел-не хотел, полезно-не полезно, он должен там быть. Женщине он не предписывает ничего абсолютно. Эффектнейшим способом, выруливая эту ситуацию не темой детей и кухни, а тем, что Адам, сотворенный из земли, нуждается в продолжении возделывания, а Ева, сотворенная из Адама — это лучшее из всего того, что сотворил Бог, потому что вот уже ничего более совершенного, как из человека произведенное, уже сделать нельзя, поэтому ее учить — только портить. Соответственно, как бы собрание в синагоге — это собрание научения, поэтому все прекрасно, она уже готова к Царству Небесному, пусть спокойно занимается кухней, то есть в этом, конечно, есть определенного рода манипуляция. (смеется)
А. Митрофанова:
— Конечно.
о. Александр:
— Очевидно. Но если серьезно, ведь Древняя Церковь совершенно неслучайно выделяла даже среди женщин совершенно определенные типы служений, например, отдельно говоря о девицах, отдельно говоря о вдовах, которые вот внутри церковного собрания несут какое-то большее число трудов и послушаний, потому что почтенные матроны, обремененные семьями и мужьями, вот самой волей Господней к ним и приставлены, к этим семьям и мужьям, равно как и наоборот.
А. Митрофанова:
— И это твой путь, условно говоря. Я знаю ситуации, когда, ну немного, но знаю такие случаи, когда женщина начинает отдаляться даже от семьи, потому что есть какое-то церковное или социальное служение, очевидное для нее, и очень благородное, и социально одобряемое — страдает семья, в этих случаях страдает семья вплоть до даже вот каких-то глубоких кризисов, и не уверена, что, может быть, в каких-то ситуациях это такой вполне допустимый вариант. Однако есть вообще мужья потрясающие, я вспоминаю историю доктора Лизы, Елизаветы Петровны Глинки, вот Глеб Глебович — как он понимал, что делает его жена! Он был здесь, в нашей студии, это человек, который у меня вызывает глубочайшее почтение. Но это, скорее, редкость. Поэтому для женщины, мне кажется, если мы не берем такие исключения, как Елизавета Петровна, которая, наверное, все-таки подтверждает правило, то для среднестатистической гражданки типа меня вполне естественно, что главное — это муж-семья. Остальное — ну вот, по силам и по времени.
А. Ананьев:
— Ну, ты как раз пытаешься найти какой-то баланс, какое-то равновесие в этих вопросах, но в том, что вот это противоречие, оно все-таки имеет место — это правда, либо ты с Церковью, с верой, со Христом, либо ты с мужем с готовкой, с уборкой. Иначе не было бы монахов, которые поняли, что вот семья будет мешать, семья будет мешать моему служению Богу. И семья всегда мешает служению Богу.
А. Митрофанова:
— У тебя какое-то чувство вины, что ли, я не пойму? Ты все время как-то: «а как бы тебе было хорошо, если бы ты сейчас была бы в храме, а ты вот со мной...»
А. Ананьев:
— Солнце, да, да, у меня чувство вины, потому что я понимаю, что до нашего знакомства ты чаще, ты просто чаще была в храме, и Великим постом, и на Страстной неделе, ты каждый день была в храме...
А. Митрофанова:
— Посмотри на лицо отца Александра.
А. Ананьев:
— ...а сейчас я понимаю, что и молитвы стало меньше по моей вине, и в храме ты стала бывать меньше по моей вине. На отца Александра я вообще стараюсь не смотреть, потому что вот все, что я говорю, отец Александр опровергает своей собственной жизнью, своим собственным примером, потому что, казалось бы, откуда у священника Великим постом может быть свободное время, чтобы украшать печеньки для куличей для своей жены, которая печет? Тем не менее, вот ночами отец Александр Великим постом занимался тем, что выписывал кремом на этих печеньках поздравления со Светлой Пасхой. Да, да, так и было, я знаю, что так и было, я видел эти куличи своими глазами, я нисколько в этом не сомневаюсь. То есть вы опровергаете вообще все, что я говорю, но то, что я говорю — это тоже правда.
о. Александр:
— Здесь, наверное, это не вопрос про правду-неправду, это вопрос про оценку. Ну как бы про оценку, и вот именно как совершенно верно заметили мы про расстановку приоритетности, то есть совершенно нормально и естественно находиться внутри семейных отношений вовлеченно, апостол Павел говорит, и говорит это мужчине, кстати, что «Тот, кто оставил попечение о своих ближних, о своей семье — отрекся от веры и хуже неверного, хуже язычника». То есть, опять же, Христос говорит в Евангелии, что «тот, кто сказал родителям: «Дар Богу то, чем бы ты пользовался от меня», как бы и с вашей точки зрения он вообще молодец и не повинен — вообще-то преступает заповедь, то есть здесь соподчиненность этих вещей на самом деле очевидна. Семья — это малая Церковь, община — это большая Церковь, вот, соответственно, мы движемся от меньшего к большему, это совершенно нормально, естественно и очевидно. Мы взращиваем что-то сначала в меньшем объеме, потом можем экстраполировать это куда-то шире, вывести это в больший объем, никак наоборот оно вообще никогда не работает. Нельзя где-то там набраться нравственных совершенств на стороне, а потом прийти их и внедрять в семью.
А. Ананьев:
— Ну, точнее всего и однозначнее всего о расстановке приоритетов Спаситель говорит вот в Евангелии от Матфея, в главе 10-й: «Враги человеку домашние его, и кто любит отца или мать более, чем Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня». О жене он не говорит, но имеет это в виду в первую очередь, и уж если кто любит жену или мужа больше, чем Меня и предпочитает мужа тому, чтобы прийти ко Мне в церковь, тот вообще грешник-грешник ужасный.
о. Александр:
— Я замечу, что это уже экзегеза, то есть на этом этапе вы уже толкуете, а не пересказываете текст.
А. Ананьев:
— Ну, разве это не очевидно?
о. Александр:
— Ну, вообще никакая экзегеза не очевидна, это всегда усилие в той или иной степени тяжести.
А. Ананьев:
— Как говорит наш дорогой друг, психолог Кристина Корочка: «В очевидности собственных высказываний есть первый признак недалёкости и необразованности».
А. Митрофанова:
— Поясните, отец Александр.
о. Александр:
— Нет, здесь простая вещь, она не то что простая, на каком-то этапе у меня как-то вот случилось такое, как мне кажется, понимание этого фрагмента, то есть я всю жизнь как-то ходил мимо него и его сознательно избегал, а как-то раз вот он прямо взял и внутренне прожился. То есть нам кажется, что Христос противопоставляет: либо-либо, а вот на каком-то этапе мне вдруг стало как-то внутренне очевидно — я не настаиваю на этом опыте и не говорю, что это как раз единственно верная экзегеза этого фрагмента — что Он указывает на правильную и неправильную последовательность, что вот любовь к Богу и любовь к ближнему взаимосвязаны, вот их как раз нельзя дробить и рвать, что — нет, если ты любишь Бога, будь любезен, люби Бога. Если ты тут вот с ближними как-то, значит, у тебя с Богом недостача, и наоборот. Нет, в свете любви к Христу нормализуются наши отношения и наша любовь вот к этим самым ближним, а вне этих отношений — ну, понятно, что на том этапе это вообще как бы про Бога в широком смысле слова, но тем не менее, уже из нашего контекста можем и так говорить, а вне этого они как бы бессмысленны, то есть там на самом деле ничего не рождается, и мы тоже знаем кучу этих примеров любовных любовей, которые вообще недалеки от самых нездоровых форм, в плане любви как обладания, как бы жажда поглощения другого и полного введения его, как аппендикса, в свою жизнь, как бы приращивания к себе насмерть, ну и другие удивительные вещи. То есть вот здесь через любовь Христову ты имеешь нормальную любовь ко всем остальным, в противном случае там какой-то жуть и ужас.
А. Ананьев:
— Это надо, конечно, прожить вот это понимание, которым вы сейчас поделились, потому что мне пока доступно только очень такое лобовое и банальное объяснение, что вот, мол, если муж тебя не пускает в церковь — бросай такого мужа и иди в церковь, и в этом контексте я, конечно, ужасно переживаю по поводу того, что происходит у нас, но надеюсь, что ситуация изменится. И вообще, муж должен вести жену в церковь, как вы вот говорите в традиции иудаизма, да и в исламе тоже, там именно мужчина идет к Богу, а женщина там следует за ним или не следует за ним, уже дело десятое, но благополучие семьи в отношениях с Богом зависит именно от мужчины. У нас почему-то, если мы не принимаем во внимание семьи священников, в остальных семьях, как правило, в 99 процентах случаев именно жена тащит семью в церковь, хоть как-то на своих плечах, буквально или образно, но все сама, а мужчины почему-то нет, и как это исправить тоже не совсем понятно. Даже по нашей семье непонятно.
А. Митрофанова:
— Слушай, всему свое время. Мне кажется, что Господь же людей-то не кидает.
А. Ананьев:
— К людям больше вопросов, конечно. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация на Радио ВЕРА, а через минуту мы вернемся к разговору и все-таки попробуем выяснить, так что же нас ожидает по ту сторону земной жизни? Действительно ли мы будем вместе? Что об этом говорит Священное Писание? Что об этом говорят церковные предания? Или же нас там ожидает нечто совершенно иное, и рассчитывать на это не придется? Что значит семья с точки зрения вечности? Это программа «Семейный час», не переключайтесь.
А. Ананьев:
— Что ожидает нас по ту сторону земной жизни? Это программа «Семейный час на Радио ВЕРА», с вами Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
— ... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— И в Великую субботу мы пригласили к разговору нашего гостя из Ярославля, настоятеля храма Богоявления в самом центре Ярославля, священника Александра Сатомского. Кстати, в Ярославле сейчас должно быть очень красиво, там весна гораздо более отчетлива, чем в Москве. Все-таки город, такое впечатление, что он чуть ли не южнее находится, хотя на самом деле он находится севернее Москвы, но сколько раз мы там ни были, все время ощущение, что там какой-то курорт-курорт, и весной там, наверное, особенно хорошо, да?
о. Александр:
— Мне кажется, это все происходит из общей логики: хорошо там, где нет нас, и, соответственно, куда мы приезжаем по какому-то иному поводу, нежели чем ежедневную работу работать, там, конечно, удивительно. Это как бы, скорее, про угол зрения, чем про географию.
А. Ананьев:
— Но объективно, объективно уютный город. Итак, отец Александр, давайте разбираться, что мы знаем о загробной жизни в контексте семьи?
о. Александр:
— Правильный ответ — «ничего». Пойдемте домой.
А. Митрофанова:
— Готовиться к пасхальной службе.
о. Александр:
— Да. В том смысле, что мы и в целом, не в контексте семьи, имеем очень маленькое, очень ограниченное представление о каких-либо реалиях вот такого типа бытования. Более того, тоже сразу важный тезис, который нам должен развести в стороны две вещи: в целом в ряде случаев Новый Завет вообще ничего не предлагает по поводу так называемого «посмертия», он не теоретизирует на тему самостоятельного бытования души в отделенности от тела, а говорит про свет вечного дня, то есть про Царство Божие, пришедшее в силе, явленное в мире, новое небо и новую землю, Небесный Иерусалим, сошедший в нашу реальность, и, соответственно, про жизнь вечную, а не про какую-то посмертную, то есть про ситуацию, в которой смерть побеждена.
А. Ананьев:
— Какое-то общение доказано по ту сторону земной жизни после смерти?
А. Митрофанова:
— А как это можно доказать?
А. Ананьев:
— Ты знаешь, очень часто я встречаю в откровениях святых — людей, которым я доверяю, рассказы о том, что «к ним пришел тот», «к ним пришел этот», то есть личность там сохраняется.
А. Митрофанова:
— Конечно.
А. Ананьев:
— Личность человека, которого ты любишь, там, по крайней мере, ближе к тебе, чем личность человека, к которому ты равнодушен. Стало быть, я вправе ожидать от загробной жизни того, что я там тебя не потеряю, да? Что муж не потеряет свою жену, а дети не потеряют любимых родителей и встретят их там, но мы на это надеемся, правильно?
А. Митрофанова:
— Очень.
А. Ананьева
— И свидетельства святых тому доказательство. И вот вопрос: будет оно так или нет, и на что мы в праве рассчитывать?
о. Александр:
— Ну вот здесь хороший тезис про опыт святости в том смысле, что вообще церковное почитание святых как таковых, это вот первый положительный тезис в данную копилку, то есть он не от Писания в основном, хотя Писание тоже указывает нам, почему мы почитаем святых, каким образом, в чем почитание верное, в чем ложное, но просто как церковная практика, это и очень обнадеживающе, а с другой стороны, и очень доказательно. Обнадеживающе в том смысле, что дает нам какую-то вот эту надежду на сохранение личности, а с другой стороны, доказательно, потому что у нас есть огромный объем материала, как раз, как Александр сказал, который и указывает на то, что человек помнит, кто он, знает, кто те, к кому по той или иной причине он явился, то есть он имеет отношение, он не явлен, как, условно, какой-нибудь абстрактный вестник, как сила небесная, которая сошла ровно для того, чтобы сообщить нечто, ну, собственно, как мы видим ангелов в Ветхом Завете, то есть вот они явили волю Господню, это вообще никак не обозначает их отношение, ни положительное, ни отрицательное, никакое, они выполнили функцию, всё. Со святыми не так — они её хотя и выполняют, но это всегда какая-то очень личная история. Можем вспомнить массу случаев с явлениями Богородицы тому или иному, вот там какой-нибудь страдающий, обезножевший пьяница, которому является, например, преподобный Варлаам, если не ошибаюсь, Серпуховской, и, значит, настаивает, чтобы тот шёл и исцелялся от такой-то иконы Богородичной, и он, соответственно, находит, вот вам Неупиваемая Чаша. Ситуации, когда Богородица лично является и настаивает на похожих же вещах, то есть там ряд менее известных святынь, тоже как бы вот вполне понятные темы. И вот такого рода свидетельства убеждают нас достаточно доказательно в сохранении и личности, и отношения, а мы понимаем, что вообще отношение, как таковое, является важной частью личности.
А. Митрофанова:
— Меня вообще, знаете, в историях святых всегда, а в последнее время особенно, больше всего поражает их включённость в наши жизни, в наши дела. Мы с ними лично чаще всего всё-таки незнакомы, ну если вот, допустим, может быть, кто из святых ближе всего на линейке времени к нам — святитель Лука (Войно-Ясенецкий), может быть, новомученики XX века, есть люди, которые, может быть, их знали лично, хотя их сейчас тоже по понятным причинам крайне мало, однако вот такие люди есть, в большинстве своём молимся ли мы святым, чьи имена носим, или просто святым, с которыми у нас какие-то свои тёплые личные отношения, меня это поражает. Ну, какое, казалось бы, им дело могло бы быть до нас? А им есть дело! Ну, это вот, условно говоря, если бы там, если проецировать на себя: меня бы ежедневно забрасывали тысячами писем с просьбами о помощи — я бы выгорела, ну, просто потому, что я любить не умею по-настоящему, понимаете, ну, не умею, сколько бы я там ни говорила о любви, я не умею. У меня сердце не в том состоянии, чтобы вместить в себя такое количество людей, их боли, их обстоятельств, их слёз, их радостей! Нет, нет, я вполне эгоцентричная гражданка, а святые — это люди, которые себя в земной жизни раздают и в вечности продолжают себя раздавать, сохраняя при этом себя, вот поразительным образом сохраняя при этом себя. И, может быть, как раз, вот почему и говорится, что «саван не имеет карманов», единственное, что мы можем взять с собой в вечную жизнь — это состояние сердечной мышцы, вот сколько в неё любви уместилось, сколько в меня любви уместилось — вот это мой единственный, на самом деле, будет багаж, который, между прочим, вот при этом переходе, он абсолютно может быть безлимитным, то есть никто там с тебя не спросит, что вот больше такого-то, пожалуйста, на борт не пускаем — нет, наоборот, чем больше, тем лучше. И в этом контексте как раз семейная жизнь, мне кажется, это очень важный этап, потому что где ещё мы можем настолько глубоко вот эту самую любовь друг к другу прокачать. И вообще, а если любовь друг к другу, как у нас любят в наших подкастах говорить: научишься одного человека любить, будет проще научиться любить и более широкий круг ближних, хотя бы одного научись любить. Вот поэтому, мне кажется, что как раз семейная жизнь, она наш проводник в каком-то смысле.
о. Александр:
— В первейшем, то есть здесь даже не в каком-то, а в первейшем. Собственно, нам от книги Бытия рассказана эта история про то, что человек не ощущает свою целостность до этапа, пока не вступит вот в такого рода отношения, пока там не появится второй, и вот тогда вот этот мужчина и эта женщина родят то единство, в котором они задуманы, потому что вне этого мы видим, что, как сказать, Адам не успокоен.
А. Ананьев:
— И остался в раю.
о. Александр:
— Далеко не факт. Это же, мы же знаем, история не имеет сослагательных наклонений, как бы эта история рассказывалась бы, если бы не случился вот этот эпизод, мы и представления не имеем.
А. Митрофанова:
— Отец Александр, ну вот смотрите, действительно, да, муж и жена — полнота в этом смысле, поодиночке в нас этой полноты нет, но почему тогда в Царствии Небесном не будут ни жениться, ни замуж выходить, не будет ни мужеского пола, ни женского? Почему не будут там создавать семьи, это, ну, более-менее как-то, как мне кажется, я себе понимаю, представляю.
А. Ананьев:
— Но, кстати, не факт. А почему, если ты там не встретишь какую-то прекрасную душу, ты не захочешь быть с ней вместе, одним единым, целым, почему нет? Там такая же жизнь, как и здесь, просто немножко про другое.
А. Митрофанова:
— А мне кажется, там просто уже полнота вот какая-то. Я не знаю, ну это из области фантастики, но почему не будет мужеского пола и женского? Как же мы тогда будем друг с другом взаимодействовать, как ангелы? Это как?
о. Александр:
— Смотрите, вот здесь важный тезис. Во-первых, апостол Павел, говоря, что «в Христе нет мужского пола и женского», не имеет в виду обнуление пола как характеристики, он указывает лишь на то, что социальной значимости, которую он имеет во всех отношениях внутри Церкви, он не имеет — пол, то есть и мужчина, и женщина абсолютно равно успешны в строительстве отношений с Богом, вот в чём идея. Вот как раз это и обнуляет вот эту чудесную иудейскую идею про то, что «ты настолько совершенна, что сиди дома». Все призваны. Все призваны, все царское священство, все люди, взятые в удел, вот в этом смысле ни мужского, ни женского, безусловно. Соответственно, мы можем, рассуждая по аналогии, привлечь несколько фрагментов к пониманию, так как мы ведь ходим с вами в принципе вокруг текста собеседования Христа с саддукеями...
А. Митрофанова:
— ...которые пытаются его подловить и говорят: «Вот женщина, у которой по очереди умерли семеро мужей, семеро братьев, кому же она в вечной жизни, кому она будет женой?»
о. Александр:
— Да, это совершенно чётко криминальная хроника... Знаете, там надо было состав борща-то как-то систематически изучать. (смеются) Ну да ладно.
А. Митрофанова:
— Но это они же гипотетически рассказывают историю.
о. Александр:
— Я понимаю, гипотетически умерли, гипотетический состав. Но Христос в этой ситуации, мне кажется, предлагает не описание, ведь Он же во всех остальных случаях прибегает к притче, когда живописует реалии Царства, то есть, притча подчёркивает какой-то важный аспект, но не учительно, а описательно: «это похоже на», но «похоже» и «равно» — это две большие разницы. Царство Небесное похоже на женщину, которая потеряла деньги, ковырялась полдня по дому, всё подняла, перекопала, нашла и пошла, всем рассказала. Интересно, если проводить прямые аналогии, то тут рисуется вообще очень оригинальный образ, но оно ощутительная аналогия. Так же и тут: хотя Церковь достаточно активно интерпретировала этот материал как прямой, но мы можем посмотреть на него чуть-чуть шире. Ну, как бы тезис по поводу того, что понятно, почему в Царствии Небесном не будут появляться новые люди, не был понятен целому ряду ранних христианских авторов, но даже смотреть в эту сторону не будем, здесь у нас только сослагательное наклонение, его слишком много. По поводу того, что, во-первых, все половые константы однозначно нами сохраняются и наследуются, опять же, это пример святых, которые остались ровно теми, кем они были. А во-вторых, у нас есть совершенно конкретный пример собственно Христа, Которого мы видим в момент Преображения и в момент по Воскресении, а мы знаем, что вот Христос, что Преобразившийся, что Воскресший — это полнота в том числе человеческой природы, как она задумана, и как она будет реализована в свете дня вечности, то есть мы должны стать подобны Ему. И ни одну из своих человеческих характеристик Он не теряет, Он остался Иудеем, то есть семитом, мужчиной, в абсолютно конкретной возрастной категории и со всеми теми признаками, вплоть до ран на теле, черт лица и всего остального, которые были присущи Ему всегда, отсюда мы должны сделать однозначный вывод, что мы воскресаем в том же самом теле и банально, в том же самом поле, в котором мы всю жизнь и жили, ни в каком другом.
А. Ананьев:
— В котором нас запомнили те, кто нас любят.
о. Александр:
— Ну, как бы в котором мы находились во всей той обойме социальных вот этих отношений, и в котором мы их построили так, как построили.
А. Ананьев:
— Интересно, а для Богородицы Христос воскрес младенцем?
о. Александр:
— Не думаю. Я думаю, что Он для всех воскрес одинаково.
А. Ананьев:
— Она просто, ну как любая мама, как мне кажется, она помнит и любит Его родившимся младенцем. Почему она на иконах изображается, вот мне сейчас пришло в голову, Богородица с Младенцем? Она увидела Его именно таким.
о. Александр:
— Ну, здесь, скорее, про догматическую мысль о Боговоплощении, о том, что Творец всяческих в конкретный момент времени лежал на руках и питался материнским молоком, отсюда у нас даже икона «Млекопитательница», на самом деле это догматический образ, то есть он посвящен не вскармливанию детей и помощи матерям в соответствующих ситуациях, как на него смотрят сейчас, а он рождается из догматического соображения подчеркнуть человеческую природу Христа, то есть что вот Он был вскормлен так же, как все остальные, вообще никаким отличным образом.
А. Ананьев:
— Да, вот апостолы запомнили Его таким и увидели Его таким... Кто его знает...
о. Александр:
— Не знаю, не знаю, увидели они Его тоже все-таки и несколько отличным, то есть Христа не узнают, но и узнают, потому что вот случай на Тивериадском озере, когда Иоанн говорит Петру «Это Господь». То есть вот тут такая не вполне однозначная ситуация, у нас как бы здесь больше сослагательных наклонений.
А. Ананьев:
— Семейный час на Радио ВЕРА. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, я Александр Ананьев и с вами ведущая Алла Митрофанова.
А. Митрофанова:
— А действительно, вот по пути в Эммаус Господь является двум апостолам, и они — да, как будто бы говорят с кем-то другим и не с Ним, что это — преображение? Вот Он является преображенным по воскресении, или, может быть, я не знаю, или они настолько в этот момент внутри своих переживаний, что не способны Его распознать?
о. Александр:
— Вполне возможно и то, и другое, и равно, как и интерпретация той вечери, в рамках которой Христос был узнан, Он познался ими в преломлении хлеба, и вот толкователи по этому поводу замечают, что это либо обозначает духовный опыт, ну, то есть, что просто в какой-то момент времени Он взял и открылся им, вот как бы с их очей пала та пелена, которая находилась там, либо же произошло простое узнавание, что вот этот человек вроде как бы не очень знакомый, а не очень знакомый просто потому, что он умер, ну, то есть всё, он настолько выключен из их сознания и настолько не существует...
А. Митрофанова:
— Но у Петра-то нет! Он-то говорит: «Это же Господь!»
о. Александр:
— Ну, это случай, который происходит уже по Воскресении, то есть и они уже видели Христа Воскресшего, они поэтому и здесь Его узнают, а эти двое считают, что всё, там, на Кресте всё закончено, и поэтому какие бы ассоциации не вызывал у них этот человек, вот, видимо, конечно, они к этому принятию не приходят, и в моменте, когда Он преломляет хлеб, Он делает это каким-то таким особенным образом, которым всегда делал Сам Христос, и по жесту они просто узнали Его. Вот у нас как бы две интерпретации, какая из них лучшая и правильная, я думаю, что никто не скажет.
А. Митрофанова:
— А что делать нам-то, чтобы друг друга узнать? А то окажемся, понимаете, и... Хотя я в это не очень верю, всё-таки и правда, если есть внутри вот это самая сердечная мышца, ну, всё-таки подскажет, вот это даже внутреннее наше что-то, что взращивается на протяжении лет совместной жизни, оно подскажет, даже если внешне мы будем неузнаваемы.
А. Ананьев:
— Прежде чем отец Александр даст ответ, я тебе дам свой ответ: жить здесь и сейчас, надеясь на то, что завтра в этой земной жизни ты узнаешь своего мужа тем же самым человеком, за которого вышла замуж, потому что, согласно официальной статистике в Российской Федерации, 98 процентов на это не способны, и на следующий день они не узнают своего мужа и расстаются с ним. О, как трагично!
А. Митрофанова:
— Ну, ладно, почему 98-то, ну что ты? Ты сгущаешь краски.
А. Ананьев:
— Ну, немножко сгущая краски, 74,5 процентов, какая разница? Много, трагически много! Отец Александр?..
о. Александр:
— Опять же, с одной стороны, к тезису об узнавании, о сохранении союза нас подводит и Ветхий Завет, который, говоря о том, что двое становятся одной плотью, а в данном случае это обозначает максимальную степень этого союза, а параллельно мы имеем в виду, что весь наш жизненный путь, собственно, и ценен в очах Божьих, то есть Бог и дает нам жить историю, потому что она есть для нас история возрастания в отношениях с Ним и с людьми, и эта история ни на каком этапе не обнуляется. То есть, собственно, из этих соображений и человечество в истории, и каждый человек в истории, то есть с момента грехопадения Бог не уничтожил всё и не построил ещё раз, вот Он как бы весь этот процесс ведёт, и каждый из его этапов ценен. Так уж если все те этапы ценны, то неужели же менее ценен самый главный и основной? Со всеми остальными мы не образуем единство, как одна плоть, ну вот не образуем, как угодно, образуем его вот с этим кем-то одним. Здесь, конечно, рождается много и совершенно трагических вопросов про то, что происходит с людьми, которые вступали в брак неоднократно, какие из этих отношений тогда будут ценнее, какие менее ценнее?
А. Митрофанова:
— Ну, собственно, это вопрос саддукеев к Христу: «женщина-то, у неё семь мужей было, что ж теперь?»
о. Александр:
— Вполне возможно, поэтому Христос и обнуляет этот вопрос, что вы вообще заблуждаетесь, вы вообще не знаете Писание, вы смотрите не в ту сторону. Но повторяюсь, что вот мне кажется, что суть этого ответа в притчевом образе о том, что Царство инаково и отношения в нём инаковы. Наверное, это не значит, что их там нет, что их суть и смысл, и тип не таков, но это не значит, что их нет или они хуже, а наоборот, они есть и только глубже и лучше.
А. Ананьев:
— А в догматическом смысле что такое христианский брак? Ведь это не только единение тел, это ещё и единение душ, и причём, не побоюсь этого слова, в вечности.
о. Александр:
— Безусловно. Но здесь мы не можем сказать об этом ничего догматически, потому что наша догматическая рамка на самом деле очень маленькая...
А. Ананьев:
— Но во время венчания же там произносятся какие-то тексты на этот счёт?
о. Александр:
— Но во время венчания узловым текстом является учительство как раз апостола Павла о типе взаимоотношений между мужем и женой, и этот тип, как между Христом и Церковью. Христос воскресший не забыл про Церковь в свете полученного опыта, как то, что Он настолько велик и превосходящ, что-то его земная община как-то сразу отложилась, нет. Он, собственно, ради неё на Крест всходил и ей плоды Воскресения принёс, вот как бы вся идея, соответственно, между мужем и женой отношения строятся вот по такому принципу. А отсюда соответствующий вывод: так как не разорвались отношения между Христом Воскресшим и Его телом, пребывающим здесь и сейчас на земле, значит, по всей видимости, у нас не рвутся отношения между теми супругами, один из которых в вечности, а другой ещё длит своё земное существование, и, безусловно, они не должны разорваться и на этапе, когда оба окажутся в свете вечности.
А. Ананьев:
— Внимание, неожиданный вопрос: если муж и жена хотят быть вместе не только здесь, но и (глубокомысленная пауза) — там, им следует быть похороненными только вместе.
А. Митрофанова:
— Это вопрос или утверждение?
А. Ананьев:
— Это утверждение. А вот теперь вопрос — да?
о. Александр:
— Нет. Нет, отнюдь. В этом смысле наши переживания по поводу мест захоронений, с одной стороны, очень понятны, с другой стороны, скажем так, в ряде случаев преувеличены. Тело, безусловно — храм и святыня. Тело, безусловно, должно быть погребено должным образом и с соответствующим почтением. Но близость, дальность вот этого захоронения там, друг от друга или ещё, не играет никакой роли. Здесь вопрос про то, что в воскресении мы все окажемся в единстве, то есть вот не будем мы разбросаны по разным местам, и, соответственно, если кто-то захоронен в Нью-Йорке, а кто-то в Антверпене, то, извините, но как бы нет. Как бы отнюдь, отнюдь. Это всё принадлежность века нынешнего, а для вечности всё это не играет никакой роли, опять же, по примеру тех святых, которые слышат через Христа и в Христе, и Христом действуют везде и всюду, вне какой-либо привязки к какой-либо географии.
А. Митрофанова:
— Мне вообще кажется, что география так же, как и время: мы настолько привыкли внутри них и в этих рамках мыслить, нам очень сложно представить себе мир без времени и пространства, когда и то, и другое отменяются, упраздняется уже всё, за ненадобностью, по Второму Пришествию, по воскресению как сложно понять, что такое вечность, потому что мы целиком полностью заточены на линейку времени, точно так же сложно и бесконечность понять, и что это за мир, где непонятно, что там, где вверх, где низ, где близко, где далеко, а оно всё иначе, оно просто всё иначе. И это ещё, знаете, простите, профессиональный травматизм — у Пастернака, я очень люблю роман «Доктор Живаго», единственный момент, который меня там вот прям очень смущает, это размышления Пастернака как раз о воскресении мёртвых, где он говорит: «Я не верю в воскресение мёртвых в том виде, как оно описано, что вот все восстанут — где вы разместите эти миллиарды, миллиарды людей?» И у меня каждый раз внутренний вопрос: но ведь их же не надо размещать на планете Земля или других планетах Солнечной системы, это всё будет как-то иначе, просто мы не представляем, как! И, наверное, в этом смысле действительно не так-то важно, насколько далеко друг от друга похоронены супруги, а бывает так, что останков нет.
А. Ананьев:
— И тут на сцену выходит предание о Петре и Февронии.
А. Митрофанова:
— Но это же предание. Да, мы чтим его, но оно...
А. Ананьев:
— Понимаешь, в любой истории, особенно вот такой важной, как предание о Петре Февронии, есть зерно здравого смысла какого-то, и если уж в загробной жизни Пётр и Феврония, святые, стремились быть вместе телами здесь, на Земле, то явно это о чём-то свидетельствует, не может же быть это просто так.
о. Александр:
— Ну, я подозреваю, что здесь, на самом деле, и очень простой дидактический ход автора текста, опять же, я не к тому, что так не случилось, так и случилось — да, и захоронены они вместе.
А. Ананьев:
— А как вы считаете, так случилось или так не случилось?
о. Александр:
— Ну, то, что они захоронены вместе и вместе в одной раке пребывают, я видел прямо двумя своими глазами, и все, кто были в Муроме. Ничего ранее я не видел, потому что родился несколько позже, чем произошла вся эта история, но факт остаётся фактом — вот они двое в этой одной раке пребывают. И здесь, мне кажется, как раз простая дидактика, то есть простое научение именно как раз про то, что свет этих отношений никуда не угас с моментом их смерти, а при том, что ещё оба монашествующие, оба в постриге, уж казалось бы, ты отложился от одной семьи, от малой своей вот этой церкви, приложился к другой, потому что та твоя община монашеская — это твоя новая семья, и вроде бы теперь ты должен красиво пребывать там, жена твоя в другом месте, и так вот уж и повелось — нет ничего подобного, то есть вот эта идентичность оказывается важнее, чем вот это новоприобретённое.
А. Ананьев:
— У нас осталась минута до конца «Семейного часа», за эту минуту я хочу попросить вас дать совет тем, кто хочет и после смерти сохранять связь друг с другом. Может быть, есть что-то, на ваш взгляд, что мы можем сделать сейчас?
о. Александр:
— Да мне кажется, всё то, что мы можем сделать сейчас, мы должны сделать и не в свете этого вопроса, то есть беречь, любить друг друга и взращивать отношения мы должны и в свете мысли о том, что всё конечно, ничто никуда не длится, и с закрытием глаз заканчивается всякая история, и в свете нашей твёрдой христианской уверенности, что на самом деле — нет, это не так, и вечность нас ждёт, мы должны делать одни и те же вещи.
А. Ананьев:
— То есть не надо бросать мужа и идти в храм, и просить Господа, чтобы нас это как-то не разделили?
о. Александр:
— Наверное, нужно, этапно взращиваясь внутри брака, на каких-то этапах оказываться в этом храме вместе.
А. Ананьев:
— Аминь. Спасибо вам большое за этот разговор, простите нас за путанные вопросы, тема такая, знаете, что даже не знаешь, как вопросы формулировать, но ответы мы получили более чем убедительные, понятные и яркие. Священник Александр Сатомский, настоятель храма Богоявления в Ярославле, был этой Великой Субботой в светлой студии Радио ВЕРА. Спасибо, отец Александр.
о. Александр:
— Спасибо вам.
А. Ананьев:
— А мы с Аллой Сергеевной отправляемся в любимый храм. Алла Митрофанова...
А. Митрофанова:
-... Александр Ананьев.
А. Ананьев:
— Пасха будет. С наступающей Пасхой! С наступающим Христовым Воскресением! Услышимся через неделю, пока.
Все выпуски программы Семейный час