Наш гость — настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии протоиерей Андрей Рахновский.
Разговор шел о том, что такое догматы, как и для чего в Церкви появились своеобразные законы и насколько они актуальны сегодня. Отец Андрей ответил, что останавливает современных людей изучать догматическое богословие, и как можно пробудить живой интерес к нему.
Ведущие: Алексей Пичугин, Марина Борисова
А. Пичугин
— Здравствуйте, дорогие слушатели. «Светлый вечер» на светлом радио. В этой студии приветствуем вас мы: я — Алексей Пичугин...
М. Борисова
— И Марина Борисова.
А. Пичугин
— И с удовольствием представляем нашего гостя: вместе с нами и вместе с вами эту часть «Светлого вечера» проведёт протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове и преподаватель Московской духовной академии.
Прот. Андрей Рахновский
— Добрый вечер, здравствуйте.
М. Борисова
— Отец Андрей, как правило, мы приходим в Церковь, особенно люди, пережившие неофитство, вот это ощущение, что ты пришёл куда-то, не с детства был крещён и вырос в Церкви, а вот ты туда пришёл, — как правило ты туда приходишь в ощущении, что ты там обретёшь истинную свободу. Потому что для многих это переживание — именно переживание освобождения от очень многих сковывающих тебя пут дохристианской, дорелигиозной жизни. Но ты приходишь в Церковь и что ты там прежде всего видишь? Ты там видишь до’гматы или догма’ты — кому как больше нравится. Но догматы — это очень жёсткая рамка. И ты, получается, из одной жёсткой рамки попадаешь в другую. И иногда спрашиваешь себя: ведь первые христиане не нуждались ни в каких догматах, они просто общались с Богом и как-то на практике понимали, как это нужно делать. Им не нужно было писать по поводу этого какие-то правила. Как человек, который ест яблоко, ему же не нужно описывать, что он при этом чувствует и что такое вкус яблока. И собственно догматика появилась тогда, когда появились ереси. Это ответ на что-то неправильное. Почему мы, приходя к чему-то позитивному, сразу сталкиваемся с тем, как не надо? Ответ на то, как не надо.
Прот. Андрей Рахновский
— Я не знаю, с чего лучше начать. Давайте от слов, наверное, оттолкнёмся. Во-первых, что такое до’гматы или догма’ты, вообще откуда происходит это слово. Эти слова, в общем-то, однокоренные с такими, как, например, слово из греческого «докса» — «мнение». И вообще это ряд глаголов, где содержится такой смысл, как: «думать», «полагать», «считать». То есть догматы — просто система взглядов. Само понятие «догмат» не содержит в себе никакой эмоциональной или прочей какой-то окраски. Кто-то говорит «узкие догматы», «сухие» — я скажу «широкие», не сухие, а «мокрые». Это просто мировоззренческая система. Положения этой мировоззренческой системы есть у каждого человека — абсолютно, в широком смысле этого слова. Тут просто проблема в том, что на это наложился определённый исторический момент. Почему? Это такой общеизвестный факт, что в Евангелии от Луки повеление кесаря Августа о переписи называется «догмат». Потому что действительно императорские указы тоже обозначались таким термином. Понятно, что это способ такого средневекового мышления. Действительно, в Византийской империи, в том обществе, где было разделение на мирян и духовенство, главным мирянином Церкви был император. Но такое разделение на светское и духовное, в нашем современном смысле этого слова, по-другому немножечко работало. Можно сказать, что в современном смысле слова его тогда не существовало. Поэтому очень часто византийские императоры... основная, скажем так, арена богословских споров, хотим мы того или не хотим, развивается на фоне истории Византийской империи. Так вот, византийские императоры считали, что Ойкумена — равно Екклесиа, то есть империя — она же Церковь. Соответственно, те вероучительные положения, которые фиксировались на Соборах, являлись догматами и в смысле как системы взглядов, но и догматом в смысле императорского указа — закон империи.
А. Пичугин
— Это во многом из-за того, что император являлся инициатором созыва Собора, созывал его, и естественно, являлся там, наверное, центральной личностью.
Прот. Андрей Рахновский
— Да. Поэтому нам бы очень хотелось, чтобы мы имели историю... конечно, вне всякого сомнения, история богословия — это история церковной мысли, но присутствует здесь вот этот, скажем так, отягчающий элемент. Средневековое мышление было устроено несколько по-другому, поэтому догмат — он же закон. Следовательно, тот, кто нарушает этот закон, и здесь мы именно говорим о законе, как о сухой юридической норме, именно рамках, того надо как-то исправлять. А вот как исправлять — это уже как бы фантазии и меры мизантропии или филантропии отдельного императора и византийских чиновников или того или иного, более ожесточённого или более мягкого, состояния общества. Мы должны всегда это понимать, что, поскольку в реальной истории всё это накладывалось одно на другое... Это надо отделять, но иногда это даёт некий сбив прицела.
А. Пичугин
— Логичный вопрос тогда вам должны сейчас задать: а какое же отношение тогда всё это имеет к нам? У нас ни императора, и мышление у нас не человека V-го века.
Прот. Андрей Рахновский
— Совершено верно. Поэтому, когда мы сейчас говорим о догматах, нужно попытаться всё-таки отделить историю, увидеть в этом систему взглядов. Опять-таки как мы мыслим? Мы не мыслим, может быть, византийскими категориями, но мы можем мыслить советскими категориями. То есть опять-таки, если Церковь имеет систему взглядов, то мы воспринимаем это, как окончательные ответы на все вопросы и мы как бы считаем, что все теперь единым строем должны это принимать. Кто из нашего строя выбивается, то такие товарищи — «есть среди нас с вами, товарищи, такие товарищи, которые нам, товарищи, совсем, товарищи, не товарищи». Мне кажется, что первым шагом нужно отделить политическую историю от истории мысли как таковой. Хотя это трудно и мы понимаем, что всё разворачивается в конкретном времени, но тем не менее вот вы сказали, что первые христиане просто верили в Бога. Но как просто верили? Давайте посмотрим самый первый Символ веры. Понятно, с некой исторической натяжкой мы сознательно это делаем. Назовём это первым догматом. Какой? «Иисус есть Христос». То есть он обозначал очень простую вещь для первых христиан. Вот этот человек... это не имя и фамилия — Иисус Христос. А Иисус — тот Иисус из Назарета, Который был распят, про Которого апостолы говорят, что...
А. Пичугин
— Сын Давидов, что было важнее для иудеев в данном случае.
Прот. Андрей Рахновский
— Да. Вот именно Он и есть обещанный пророками Христос — Мессия. И в общем-то, этого было абсолютно достаточно для веры первых христиан. И история богословия это признаёт, что те или иные формулировки, уточняющие смысл этих слов, действительно, как вы правильно сказали, являются как некий ответ на... Например, для христиан было важно, что Христос — человек, потому что из этого логически следует какая-то подлинность Его переживаний, подлинность того, что Он ощущал во время страдания. И только на этом фоне можно всерьёз говорить о Божественной Сострадающей Любви. Он не был таким античным героем, который всё преодолел или который имел какой-то особый небывалый иммунитет ко всем неприятностям. Нет, Он всё это прожил. Поэтому для христиан образ Христа именно как человека был очень важен. Поэтому когда мы видим какие-то намёки, которые уже встречаются, допустим, в корпусе Посланий Иоанна Богослова... потому что кто-то, мы можем только догадываться... что кто-то всё-таки считал чем-то неподобающим представлять Христа как человека и, в общем-то, отрицал веру в Христа, пришедшего во плоти, — вот начинает формироваться развитая система христианских взглядов. Ага, если кто-то говорит, что Христос не был подлинно человеком, надо что-то на это сказать. Давайте мы сделаем акцент, что Он всё-таки был человек. Поэтому одна из первых тоже догматических формулировок Иоанна Богослова: «Кто не исповедует Христа, пришедшего во плоти, это не есть дух Христов, но есть дух Антихристов», — вот, пожалуйста. То есть специально это как бы не делалось, но надо как-то ответить, надо как-то сохранить какой-то евангельский взгляд на образ Христа. И, мне кажется, дальнейшая догматическая история со всеми её перипетиями тоже занималась этим, но не всегда.
А. Пичугин
— Но ведь мы воспитаны в своеобразной достаточно исторической традиции, на протяжении многих столетий привыкли, что вот люди, которые мыслят иначе о Том же Боге, о Котором мыслим мы, о Христе, они еретики. Сирийские мистики пошли своей дорогой.
М. Борисова
— Сирийские мистики не еретики.
А. Пичугин
— Я не говорю, что они еретики, ни в коем случае. Исаак Сирин — это один из... я понимаю это всё. Я говорю, что сирийские мистики пошли вообще своей дорогой. Мы восприняли христианство в таком, наверное, павловском изводе, да? Потом вдруг наш извод на очередном Соборе разделился на те Церкви, которые мы теперь называем Дохолкидонскими, и наши, Восточные Церкви христианские, воспринявшие постановления Собора. И вот уже догматика разная. Дальше были и католики, и что угодно, протестантский мир, и всё это приобретает свою догматику, всё это приобретает своё богопознание и свой опыт. Так почему же мы в XXI веке должны следовать единой традиции? Я не говорю, что не должны, но тут напрашивается вопрос: почему в XXI веке должны следовать единой традиции своей вековой?
Прот. Андрей Рахновский
— Да, для того, чтобы этой традиции следовать, потому что эти слова о следовании традиции нам ни о чём не говорят. Допустим, я бы вопрос поставил так: насколько образ Бога, образ Христа в той или иной христианской общине соответствует Христу реальному, образ Которого нам предлагается в Евангелиях? В чём сложность здесь? Может быть, отчасти мы ответим на этот вопрос, почему у нас такое бурное развитие разного рода догматических течений и так далее. Есть такое понятие, как Божественный Логос. То есть что я имею в виду: представим себе, что есть, теоретически существует некое правильное представление о Боге. Допустим, мы его не знаем, но оно как бы есть — вот Бог как Он есть. Но Бог как Он есть являет Себя на земле в разные исторические эпохи, в среде разных интеллектуальных культур. «Логос» по-гречески значит «смысл», и вот этот изначальный Божественный Смысл вынужден себя являть людям в разных, то, что принято называть, тропосах — разными способами. И вот основной сложнейший вопрос догматики и догматических споров — вот сейчас нам были представлены примеры протестантизма, католичества и так далее, — где в конкретном богословии (я имею в виду интеллектуальные выкладки богословия, конкретные богословские рассуждения) логос, а где тропос: где вот тот вечный смысл, им присущий, где временное (это не значит, что неважное), где язык определённой культуры, где язык определённого времени. И поспешные ответы на эти вопросы порождают крайности. Скажем так, точка зрения таких, в общем-то, традиционалистов, условно говоря, консерваторов и так далее, что Логос равно тропос. Противоположная крайность другая: никакой тропос не может выразить этот Логос. Поэтому чтобы ты ни сказал, на самом деле это всё равно. Но мы разговор об этом не закончили, но истина где-то между этими положениями.
А. Пичугин
— Я напомню, что в гостях у светлого радио сегодня протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове.
М. Борисова
— Если вспомнить то, о чём говорил Алексей, и перенести... я могу просто такую картинку из жизни, из не очень давнего прошлого — это начало 80-х, когда совершенно непонятное такое было странное движение: из заутюженной, заасфальтированной советской действительности вдруг какое-то количество молодых людей потянулось в церковь. Абсолютно невозможно это было логически объяснить, потому что, как правило, ничто не предвещало, и поиски смыслов могли вначале быть очень далёкими от христианства. И вот воскресный день, Москва, Чистопрудный бульвар. Там, недалеко от бульвара, есть несколько православных храмов, есть католический храм и есть протестантский храм. И в воскресенье, в районе 12-13 часов, когда заканчивались службы во всех этих храмах, вот эта ищущая молодёжь перетекала на бульвар, потому что расходиться неохота было, и происходило такое броуновское движение от скамейки к скамейке, потому что представители разных конфессий сидели на разных лавках, но общаться хотелось всем. Просто никто догматов не знал, всех как-то привело, ещё вот эти первые шаги, всё достаточно расплывчато. Было понятно только одно: мы все — христиане. И вот это чувство, может быть в тот момент, не очень важности для нас большой догматического богословия каждой конкретной конфессии рождало очень качественное чувство единения, потому что все мы верили во Христа. Я не говорю, что это идеальная картинка мира — с тех пор очень многое изменилось, но насколько важна догматика в нашем очень сильно разделённом сейчас мире, который дробится на какие-то атомы, и чем дальше, тем больше.
Прот. Андрей Рахновский
— Вы сейчас подняли вопрос... если мы говорим об определённом догматическом развитии, а оно присутствует, не в том смысле, что у нас появляется какой-то другой Бог и другой Христос, но, как святитель Филарет (Дроздов) абсолютно правильно заметил, у него эта мысль чётко прослеживается, тем более, что он был одним из тех, кто выступал, был сторонником изучения в духовных школах догматики в историческом освещении, то есть в её историческом развитии. Мы понимаем, что Дух Святой, Который в день Пятидесятницы сошёл на Церковь, в ней живёт, это Божественное откровение присутствует. Но каждое поколение христиан, во-первых, актуализирует его по-своему и распознаёт эту Божественную истину, для себя уясняет, переводит её на свой человеческий язык с разной степенью успеха, который зависит как от духовных возможностей, так и возможностей интеллектуальных. То, что раньше казалось какой-то точкой, — в какой-то определённый момент исторического бытия Церкви мы к ней приближаемся, видим, что это не точка. Мы думали, что это звёздочка, а оказывается это целая галактика или солнечная система. И то, о чём вы сейчас сказали, это вопрос о Церкви, о том, что такое Церковь, о границах Церкви, вопрос взаимодействия разных христианских деноминаций друг с другом. Я скажу, что вопрос экклесиологии, учения о Церкви, он в Церкви не решён до сего дня. Я знаю, что есть люди, для которых он решён, но я объективно считаю, что вообще это догматическая тема XXI века и будущего — развитие этой темы. Потому что это то, что нужно решать. Вы хотели что-то сказать?
А. Пичугин
— Нет, я хотел как раз согласиться. Более того, добавить, что вопрос вообще для большинства людей, исповедующих христианство, для большинства людей, приходящих в Церковь, наверное, на каждом этапе жизни в Церкви решается по-разному, но в какой-то временной отрезок он абсолютно полностью точно решён.
Прот. Андрей Рахновский
— Я не думаю, что так можно сказать.
А. Пичугин
— Нет, потом мы можем начать думать по-другому. Но вот в каждый конкретный момент мы считаем, что верим действительно правильно, так, как должно.
Прот. Андрей Рахновский
— Ощущение такое действительно может создаваться.
А. Пичугин
— Да, я про ощущение, естественно. Но и это же ощущение решает вопрос внутренне, хотя бы на поверхности.
Прот. Андрей Рахновский
— Честно скажу, что я не сторонник, скажем, такой благодушной теории, что как же здорово, что помимо догматов все общаются. Почему я не могу с этим согласиться? Потому что я всё-таки считаю, что, при всей своей ограниченности, человеческая мысль важна. Я считаю, что Божественное откровение невыразимо до конца на человеческом языке, но оно присутствует, более того, что отцами веры разделялось, и влияет на духовную жизнь человека. Поэтому сказать, что в данном случае догматы неважны, поэтому как прекрасно, что сидели там все вместе католики, протестанты и православные, я не могу. Почему? Потому что в таком случае человек, хорошо знающий свою традицию, не сможет искренне сказать, что я полностью единодушен с католиками, например, или с православными. Не будет этого. То есть или нам надо вообще навсегда отказаться от того, что, вообще, мысль — это серьёзно, и сказать, что на самом деле в принципе неважно, кто как думает.
М. Борисова
— Я же специально подчеркнула, что это времена первого неофитства вот такого — только вылупились все. И знаний там не было ни у кого, было огромное желание эти знания приобрести, но их не было, и довольно сложно было их откуда-то почерпнуть. Поэтому это была просто непреодолимая тяга к общению с такими же, как ты, без относительно к тому, как он определяет что-то для себя. Просто он нашёл Христа, ты нашёл Христа, вас тянет друг к другу именно поэтому, потому что у нас есть одна точка соприкосновения.
Прот. Андрей Рахновский
— Это очень важно. В моём мировоззрении одно с другим сочетается, то есть у меня есть друзья и католики, и протестанты, к которым я отношусь... как-то странно даже говорить «хорошо отношусь», как будто я должен по-другому как-то относиться — очень это странно. При этом — можно считать меня шизофреником — я очень серьёзно отношусь к догматическому учению. При этом я понимаю, что это трагедия разделения христиан. То есть умалять, простите за тавтологию, трагичность трагедии, покрывая это неким благодушием, это противоречит какой-то правде. И одновременно я считаю, что иногда люди... это есть и среди католиков, и среди православных, и среди протестантов — те, кто отстаивают чистоту веры, скажем так, своей конфессии, у меня такое ощущение, что они какое-то удовольствие испытывают от того, что тот не прав, и вообще думать об объединении христиан — это чуть ли не величайший из грехов: как это так?
А. Пичугин
— Я напомню, что в гостях у светлого радио протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель Московской духовной академии. Марина Борисова и я, Алексей Пичугин, здесь вместе с вами.
А. Пичугин
— Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что сегодня у нас в гостях протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель Московской духовной академии. Марина Борисова, я — Алексей Пичугин. И вот эта небольшая пауза прервала рассуждения отца Андрея. Давайте напомним, о чём мы говорим.
Прот. Андрей Рахновский
— Я сейчас вернусь к тому, с чего начинал, может быть, попытаюсь кратко представить какую-то реконструкцию развития того, что вы называете догматикой, по возможности абстрагируясь от тех противоречивых моментов, которые возникают, если мы будем изучать всё это исключительно в историческом контексте, с политикой, историей и так далее. Мне кажется, что всё-таки очень важно, что на каком-то этапе христианская Церковь смогла сформулировать веру во Христа именно как в Бога, ставшего Человеком. Потому что для меня крайне важно, что за меня страдал Господь, что за меня не страдал тот, кого Бог послал вместо Себя. И в этом смысле эти споры IV века — я на них смотрю именно так, для меня это очень важный этап в развитии христианской мысли. То есть это не Бог, Который остаётся в какой-то своей недосягаемой высоте и брезгливо смотрит на людей и говорит, что «вот ты живи по Моим правилам, тогда Я тебя похвалю, а не будешь жить — Я тебя накажу».
А. Пичугин
— А вот он за тебя пострадает.
Прот. Андрей Рахновский
— Да. «А Я сам пришёл и за тебя пострадал». Следующий очень важный момент — это вопрос: тогда, если Он Бог и человек, Он человек, как я, или как кто-то другой? Если угодно, допустим, Второй Вселенский Собор — один из основных вопросов: что во Христе человеческого? Только лишь тело, в которое вселился Бог? Второй Вселенский Собор утверждал, что, нет, Он имел человеческую душу. Вроде как оппоненты пытались решить вопрос чистоты Христа через отрубание головы. То есть почему Христос безгрешен? Да потому что у Него нет человеческого ума, там нечему измышлять греховные всякие движения. Но Собор сказал, что, нет, у Него был человеческий ум. Да, Он был чист, свят, поэтому и для нас есть возможность такой же ум иметь. Он был человек не только плотью, но и тем, что мы можем назвать душой и всем её, скажем так, интеллектуальным содержанием.
А. Пичугин
— А это, кстати говоря, очень хорошо отвечает на замечание людей, которые часто любят называть грехом какие-то обычные человеческие проявления: шутки, улыбки, юмор, веселье, что-то ещё, которые тоже были у Христа в том числе. Я помню, то ли был цикл лекций, то ли книга о юморе в Библии. По-моему, книга — очень хорошая, несколько лет назад вышедшая. Там как раз разбирались моменты в Писании, которые показывают, и автор к этому очень интересно подошла, как-то очень тонко разобрала все эти места, серьёзно разобрала и показала, что у Бога очень хорошее чувство юмора было. Но для этого надо знать, конечно, очень хорошо язык.
Прот. Андрей Рахновский
— Самое интересное, что в древневавилонской литературе в качестве такого юмористического момента, изображающего некое жалкое существо, которое всего боится, кажется, это был червяк, он к богам взывает: «Что мне есть, что мне пить, во что мне одеться?» Я к тому, что Христос, как я понимаю, сознательно употребил, описывая того человека, который всего боится, эту фразу, буквально скопировав её из такого сатирического описания, которое мы видим ещё в древней культуре. Это к вопросу о юморе, который использовал Христос. V век поставил новые вопросы: Христос — это великий святой, который был очень близок к Богу? Знаете, как будто по спирали движется эта мысль человека. Вот пришлось объяснять: как-то странно, субъект 1 — это вот Бог, присутствующий и в совершенно полной человеческой природе, и в совершенно полной Божественной, единая Личность. Поэтому не человек Иисус опять-таки принимает страдания, а каким-то образом Сын Божий, Божественный Логос терпит эти страдания в человеческом теле. Опять-таки не человек послан вместо Бога на страдания, а Он сам пошёл.
А. Пичугин
— А человек XXI века всё равно задаёт вопрос: «Хорошо, мы говорим, что во Христе две природы абсолютно одинаково сосуществовали — и Божественная, и человеческая. Вот Христос — младенец, вот Христос — ребёнок, вот Ему 12-14 лет. Он Себя что — Богом ощущает? Или Он возрастает, учится, учится говорить со сверстниками, как и любой обычный ребёнок? Ведь если Он в полноте Своей человек, то Он в полноте Своей, как дети того периода, I века, точно так же растёт, играет».
М. Борисова
— В 12 лет он в храме учил.
А. Пичугин
— Всё понятно, но об этом же мы можем судить тоже по косвенным каким-то только свидетельствам.
Прот. Андрей Рахновский
— Кстати, ваш вопрос очень здорово показал, что такое на самом деле догмат. Догмат — это некое указание направления мысли, некая интуиция. Почему мы не можем ответить на ваш вопрос? Потому что догмат по определению не является ответом на вопрос — это очень важный момент. Догмат пытается нас направить интуитивно в правильную сторону, может быть даже имеет несколько отрицательное значение, говорит, что за пределами этого... нет, что-то не то с нашим восприятием Бога. Но поскольку вы вопрос задаёте совершенно конкретный про детали, — а вот в том-то и дело, что догмат не может дать на это... Мы просто понимаем, что в Нём как-то уживалась человеческая уязвимость и ограниченность, наряду с Его Божеством. Как детально мы не можем написать книгу «Психология Христа». Хотя я не знаю, писались ли такие книги? Может быть, писались.
А. Пичугин
— Я думаю, что если даже не писались, то современная библеистика всё равно рано или поздно их произведёт. Это не значит, что это плохо. Мне кажется, что это какое-то такое очень логичное развитие библеистики, которая стремится быть всеобъемлющей по отношению к изучению и истории, и самого Христа. Ведь библеистика, как вы гораздо лучше нас с Мариной знаете, всю полифонию современных авторов-библеистов, которые совершенно по-разному смотрят на фигуру Христа, и среди них есть люди неверующие, но тем не менее изучающие Христа.
М. Борисова
— Это для меня абсолютная загадка — зачем неверующему человеку изучать Христа?
А. Пичугин
— Ну а как? Почему бы и нет?
М. Борисова
— Но вот смысл научного поиска в чём?
А. Пичугин
— Для чего Барту Эрману изучать Христа?
Прот. Андрей Рахновский
— Барт Эрман — это же не некая статическая система мировоззрения. Он же претерпел целую эволюцию...
А. Пичугин
— Да, из иезуита, католика до...
Прот. Андрей Рахновский
— Может быть, что-то его держит рядом с этой Личностью. Знаете, притягательность личности Христа такая. Вообще, считается, что это не очень честный приём — вот как будто ты знаешь тайные намерения другого человека. Вот ничего не могу сказать про Барта Эрмана — просто кому-то интересно этим заниматься. Если продолжать нашу мысль, то, понимаете, у человека есть какое-то естественное представление, что всё-таки Бог брезгует земным Бог брезгует бытом, Бог брезгует телом. Поэтому, да, Христос — человек, но Он не может же прям такой же, как мы, быть. Как-то это всё низко и недостойно Бога. Я сейчас про IV Вселенский Собор. Чем больше-то Бога, тем лучше. Чем меньше во Христе человеческих свойств и качеств... это же, наверное, как-то более правильно. А оказалось, что нет.
А. Пичугин
— И мы из Евангелия не можем вырвать цитаты из контекста, которые нам говорят о человеческой природе. Мы уже как-то говорили о молении о чаше. И это же моление о чаше максимально показывает человеческую природу.
Прот. Андрей Рахновский
— Вот последние наши семь минут беседы — это концепции III-го и IV-го Вселенских Соборов. Опять-таки, вне исторической той исторической канвы, которая была очень сложная, непростая, кого-то даже и смущающая. Тут тебе на одном Соборе, пожалуйста, и орос, и Богочеловеческая природа Христа. А кто первый там? — Рим, Константинополь? Понимаете, оно вот взлёт и тут же по нисходящей опять, в общем-то, интерес абсолютно вопросам как бы земным. Оно вот так в истории Церкви, но это ничуть не умаляет того духовного, интеллектуального труда, который происходил. Ещё одна была загвоздка... Мне нравится тенденция Церкви сделать акцент на полноте человечества во Христе. Потому что то, что ещё отличает нас ещё с вами — мы имеем волю, мы имеем свою внутреннюю энергию. Вот кто такой Христос? Это человеческая душа и тело, но которым, как роботом, управляло Божество? Или оно в недрах самого себя имело энергию как бы жизни и действия, связанные с волей, и всё, что мы как бы осуществляем. Это я сейчас про VI Вселенский Собор. Да, была Его человеческая воля, была Его человеческая энергия. Христос поднимал свою руку, простирал её на исцеление кого-нибудь не только потому, что Его Божество Им двигало, а потому, что Он, как и мы, имел нервные импульсы — всё то, что составляет нашу человеческую активность. Поэтому логика развития богословской мысли от века к веку — мне бесконечно нравится за этим наблюдать. Это, может быть, не очень близко нам, допустим, сейчас — кому-то, вернее. Но, по крайней мере, это интересно. Вот это, если интересно, догматика. Разве это не захватывающе, разве нам не нравится наблюдать, как человек задумывается над личностью Того, в Кого он верит?
М. Борисова
— Но вопрос: кто задумывается? Задумывается священник, задумывается учёный-богослов, задумывается книжный человек, который прочёл 20 энциклопедий? Или задумывается просто прихожанин какого-то конкретного храма?
А. Пичугин
— А в чём разница?
М. Борисова
— Разница в том, что цель поиска может быть диаметрально противоположная. У человека, просто пришедшего в храм, может не быть никакого вкуса к научному познанию. И ему все эти вещи могут быть интересны только в преломлении к собственно жизни.
А. Пичугин
— И у священника может не быть вкуса к научному познанию, потому что опять же это свойство личности человека. Кто-то по складу характера способен заниматься наукой, кто-то нет. Вот я, например, не способен заниматься наукой, наверное. Я всё время пытаюсь себя в этом переубедить, пытаюсь вернуться к истории, но пока это плохо получается, может быть, когда-нибудь получится. Но есть люди, точно так же и священнослужители, которые... для кого-то это цель Богопознания или его работы и преподавания где-то. Но кто-то наотрез не может.
М. Борисова
— Просто мне кажется, что священник, в силу профессиональных обязанностей, никуда не может деться — ему задают вопросы, и он должен знать, как на них отвечать.
Прот. Андрей Рахновский
— Давайте скажем прямо, что не так много священников разбираются в вероучении своей собственной Церкви и проявляют интерес к богословию.
А. Пичугин
— Я хочу вспомнить одного очень хорошего священника. Я в своё время часто приводил этот пример, потом мне сказали, чтобы я этого больше не делал, потому что уж слишком часто. Но прошло несколько лет и, мне кажется, можно снова этот пример привести. Московский священник, я, честно говоря, даже не помню, как его зовут, просто где-то мне попалось его размышление на эту тему в интернете, мне они понравились. Размышления о том, что священнику в разное время его служения приходится сталкиваться тремя условными группами людей. Первая категория — это люди, которые задают очень простые вопросы, и не надо даже заканчивать никакую семинарию, достаточно каких-то отрывочных знаний из воскресной школы, чтобы на эти вопросы ответить. Другая категория людей — это люди, которые приходят, какое-то время пребывают уже в Церкви, они что-то сами изучили, поняли, и у них тоже возникают вопросы. Но чтобы ответить на эти вопросы, надо потрудиться, вспомнить, чему тебя учили, вспомнить, что ты сам знаешь, что ты читаешь, как-то, возможно, поразмышлять самому, но у тебя найдётся ответ на их вопрос. А есть категория людей, которые, как он называет, «космонавты» — у них вопросы, которые гораздо выше твоей компетенции. Эти люди, чаще всего, не найдя ответов на эти вопросы, могут вполне оставаться в церковной ограде, но больше уже за советами они не приходят. Они приходят как участники Таинств, приходят на исповедь к священнику, но этим их контакты со священником и ограничиваются, а дальше они уже как-нибудь сами.
Прот. Андрей Рахновский
— Есть же такое некое предубеждение, что богословие, история Церкви — это что-то для людей научного склада. Но давайте так вопрос поставим: вот есть личность Богочеловека Христа, в Которого ты веришь и Которого ты любишь. Тебе хочется о Нём что-то знать? Мне кажется, что любой человек, вне зависимости от его интеллектуальных запросов, если он по-настоящему верующий человек, то захочет знать о Христе. Опять-таки тропос церковной проповеди, тропос догматики достаточно гибкий, тем более тропос Священного Писания позволяет говорить универсальным языком, понятным для всех. Может быть, сейчас мы ушли немножко в другую сторону, но это так. Буквально недавно мне попалась известная, хрестоматийная цитата святителя Филарета (Дроздова). Он говорит: как назывались первые христиане? — то есть когда они ещё христианами не назывались — ученики. Кто такие ученики? Это те, которые учатся. Он говорит, что если ты ничего не хочешь знать о своей вере, то я не знаю, кто ты такой и что с тобой будет. У него как-то фраза построена достаточно жёстко. Поэтому это абсолютно нормально. Надо отказаться от этого стереотипа, что есть некая учащая Церковь — это богомудрые епископы и священники. И есть миряне, которые только спрашивают. Если мы возьмём форматы медиапространства православного, то часто сводится к тому, что батюшка объясняет всем, как надо жить. Все глупые и ничего не понимают, а батюшка сейчас всем всё объяснит. И этот стереотип, эта матрица стереотипная транслируется, к сожалению, и, в общем-то останавливает людей от действительно изучения богословия, которое очень и очень интересно.
А. Пичугин
— Я напомню, что в гостях у светлого радио протоиерей Андрей Рахновский, преподаватель кафедры библеистики Московской духовной академии и настоятель храма Ризоположения в Леонове в Москве.
М. Борисова
— То есть, исходя из того, что вы говорите, что догматы — это некое направление мысли, и если у нас есть стремление что-то узнать о нашей вере, мы, руководствуясь этими направлениями, можем двигаться сами?
Прот. Андрей Рахновский
— Да, через познание Священного Писания, через чтение тех людей, у которых был живой духовный опыт. Можно сказать: как учили святые отцы, — но это звучит как некий определённый штамп.
М. Борисова
— Звучит сразу, как захлопывающаяся дверь.
Прот. Андрей Рахновский
— То есть люди, имевшие очень глубокий опыт богопознания, к которым как минимум стоит прислушаться. Поэтому, да, такой путь открывается. Конечно, нужно понимать, что богословие — это очень широкое явление. То есть в церковном богословии есть вещи, которые нельзя назвать иначе, как некое именно духовное озарение — изложенный человеческим языком духовный опыт. Есть, конечно, и спекулятивная часть, интеллектуально-спекулятивная часть, к ней чаще всего и возникают вопросы. Кстати, интересно, как вы воспримите, это не некая язвительность, но мне бывает очень интересно, когда, например, разговариваешь с человеком, который способен мыслить только в рамках учебника догматического богословия, и он мне, скажем, говорит про православие, какое оно должно быть. А самое смешное, что как таковой учебник догматического богословия с его разработанной системой и так далее — это же произведение определённого периода Церкви, причём даже не православной, а католической.
А. Пичугин
— А наши учебники догматического богословия семинарские?
Прот. Андрей Рахновский
— Ну, конечно. То есть отчасти как бы стиль и систематика — это средневековая латинская схоластика. Это ее значит, что там всё неправильно — да нет, конечно. Для того, чтобы что-то изучить, нужно ориентироваться на какую-то программу, у тебя должна быть какая-то система мысли — это очень хорошо. Но считать, что церковное и православное богословие равняется оглавлению в учебнике догматики — это очень большое заблуждение.
А. Пичугин
— А когда закончился и почему, самое главное, период творчества в Церкви?
Прот. Андрей Рахновский
— Я не считаю, что он закончился.
А. Пичугин
— Я бы тоже не хотел считать, что он закончился. Но всё нас подводит к тому, что он сколько-то столетий назад закончился. Вот открываешь историю какого-то праздника и видишь, что последние богослужебные изменения, связанные с этим праздником, были зафиксированы в XIII столетии. А вот такой-то праздник у нас введён в XII веке, а вот такие-то изменяемые части богослужения к такому-то времени относятся. А женатый епископат у нас исчезает окончательно в XII веке. И всё это на уровне XII–XIV веков. Да, триста лет — это долго, но тем не менее в рамках двух тысяч лет христианства это всё-таки небольшой период, но уже достаточно давний. И всё, а потом-то что было?
Прот. Андрей Рахновский
— Это не догматика, это, скорее, литургическая практика.
А. Пичугин
— Это практика, но это уже в совокупности...
Прот. Андрей Рахновский
— Извините, я думаю, вы не хуже меня знаете, какое огромное количество существует на данный момент, аж за ХХ век, новых литургических традиций.
А. Пичугин
— Да, безусловно. Но новые литургические традиции чаще всего объясняются тем, что мы хотим вернуться к изначальному. Это поиски каких-то ранних форм.
Прот. Андрей Рахновский
— Я бы так сказал, что, наверное, именно тогда, когда огонь христианской веры в ту или иную эпоху горит не слишком ярко, появляется потребность, которая естественная и психологически объяснимая, воспроизводить и повторять уже бывшее. Соответственно, периоды духовного подъёма в Церкви порождают новые литургические формы, в том числе и некие бесконечные вариации богословских тропососв в том числе. Мне кажется, эпигонство всегда связано с упадком, а творчество всегда связано с возрождением. Ну, правда, если ты в себе внутренних сил духовных не ощущаешь, то ну что? Буду хотя бы просто держаться уже за то, что есть. Может быть, что-то изменится. Ну, хорошо, скажите, пожалуйста, неопатристический синтез ХХ века — разве это не новое направление в богословии?
А. Пичугин
— Новое направление в богословии, но оно же не прошло, скажем, общецерковную рецепцию на уровне простых приходов.
Прот. Андрей Рахновский
— К сожалению, да. Я не знаю, насколько и в древности церковной, в общем-то, церковное богословие усваивалось основной массой церковного народа. Меня это очень сильно печалит.
М. Борисова
— Подождите, но о чём говорил Иоанн Богослов, о чём говорили Иоанн Златоуст, Василий Великий? Где обсуждались те догматы, которые в результате вылились в Никео-Цареградский Символ веры? — на площадях, на базаре. Для людей это было важное что-то, что необходимо было обсуждать, независимо от формы и места. Мы сейчас с вами уходим в какие-то дебри, которые всё дальше и дальше утекают в какую-то отдельную область. Вот там есть отдельный специальные люди, которые читают специальные книжки, у которых специальный поиск. Вот не было бы, мне кажется, никаких Вселенских Соборов, если бы это живо не касалось не только тех епископов, которые туда приезжали, но и колоссального количества просто обыкновенных христиан, которые жить без этого не могли,готовы были друг друга палками дубасить, выясняя, кто прав, кто не прав, именно в рамках того, что сейчас воспринимается, как некое оглавление учебника.
Прот. Андрей Рахновский
— Из этой ситуации есть на самом деле выход. Есть та универсальная среда, где человек может перейти эту границу безразличия интеллектуального, в церковном смысле этого слова, и прийти именно к чему-то осмысленному — это Священное Писание, это изучение Священного Писания. Мне кажется, что это та ступень, необходимая... даже какая ступень? Священное Писание — это не ступень...
А. Пичугин
— Это основа, на которой ступени держатся.
Прот. Андрей Рахновский
— Да, совершенно верно. Поэтому насколько популярным в общецерковном сознании будет изучение Священного Писания, вот только тогда действительно может пробудиться и живой интерес к богословию.
А. Пичугин
— А как вы оцениваете перспективы?
Прот. Андрей Рахновский
— Тут я акцент сделаю на нас, священников. Всё-таки в священнической среде изучение Писания не является мейнстримом. Может быть, на меня кто-то обидится, если услышит. То есть что мы хотим? Мы хотим кого-то заразить интересом к Священному Писанию? Но если нам самим это не интересно? Духовный мир человека всё равно чем-то заполняется. Поэтому, если там не будет Евангелия, не будет Богословия, то там будут цветочки, водичка...
А. Пичугин
— Каша из Святой Земли.
М. Борисова
— Церковные котики...
А. Пичугин
— Церковные котики — это хорошо. Я, правда, с аллергией на кошек, но тем не менее, церковные котики, мне кажется, это плохая замена, но то, что они есть, присутствуют, это, наверное, неплохо.
Прот. Андрей Рахновский
— Котики — ещё ничего. Есть вещи гораздо более вредные.
А. Пичугин
— Милитаризация христианства.
Прот. Андрей Рахновский
— Милитаризация, потом подозрительность, недоверие общее, вера в теории заговоров всяких злых сил и так далее, и тому подобное.
М. Борисова
— Но то, что злобные силы нас гнетут, мы все знаем. Просто я хотела сказать, что очень мало что меняется, похоже, в истории Церкви. Потому что тот же Тихон Задонский начал с того, что предписал всем в своей епархии священникам обязательно каждый день читать Евангелие. Это, оказывается, тогда была очень актуальная тема.
А. Пичугин
— Потому что было очень не актуально его читать. Нам же говорили, что, дескать, мы читаем, а вы его, на аналое лежащем, целуете. Это как раз те времена.
М. Борисова
— Мы сейчас говорим о том же самом, что священники далеко не все горят желанием изучать Священное Писание. А что тогда делать нам?
Прот. Андрей Рахновский
— Просто брать это в свои руки — мало ли что священники делают или не делают. Каждый человек православный отвечает за то, что происходит в Церкви. Мы, к сожалению, не доросли в своей церковной действительности до этой мысли (я не про себя сейчас говорю), что я ответственен за жизнь в своём приходе, в своей Церкви.
А. Пичугин
— В своей семье
Прот. Андрей Рахновский
— В своей семье. К сожалению, иногда наша активность не выходит за рамки... Вот как православный христианин может себя проявить? Поспорить, повозмущаться или пожаловаться — на других христиан или на священника своего. Но мы же понимаем, что это путь к разрушению. Вот когда мы поймём, что Церковь это не «у вас там в Церкви», а " у нас там в Церкви«, вот тогда, наверное, что-то изменится.
А. Пичугин
— А со временем Тихона Задонского ещё дополнительная сложность возникает, потому что в его время не было Синодального перевода. А уже к XVIII веку даже приходские священники плохо себе представляли церковно-славянский язык, на котором читали, не сильно лучше, чем представляют его многие из нас сейчас.
М. Борисова
— Я бы не согласилась, потому что учили собственно грамоте именно по Апостолу и Псалтири.
А. Пичугин
— Да, но это зачастую было достаточно сильно оторвано от реалий и смысла.
Прот. Андрей Рахновский
— Тут ещё была одна сложность, что, до появления определённого устава духовных школ в XIX веке, обучение велось самих же священнослужителей на латинском языке, даже не на церковно-славянском. Поэтому даже образованное духовенство в этом смысле не могло не испытывать определённые трудности.
А. Пичугин
— Спасибо большое за этот разговор. Мне кажется, он очень ценный, целостный получился. Протоиерей Андрей Рахновский, настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель Московской духовной академии, был гостем программы «Светлый вечер». Спасибо большое. Мы, ваши ведущие: я — Алексей Пичугин...
М. Борисова
— И Марина Борисова. До свидания.
А. Пичугин
— До свидания.
Прот. Андрей Рахновский
— До свидания.
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.