— Скажите, лейтенант, что вы написали в рапорте?
— Написал: «Двадцать четвёртого декабря тысяча девятьсот четырнадцатого года военных действий на нашем участке не было».
— Что правда, то правда. Сегодня люди потянулись к алтарю, словно к костру среди снегов. Даже неверующие пришли погреться. Все вместе. Чтобы хоть ненадолго забыть о войне.
— Пожалуй. Но война про нас не забудет.
В прозвучавшем диалоге из фильма «Счастливого Рождества» режиссёра Кристиана Кариона лейтенант шотландского полка и его соотечественник, сельский священник пытаются осмыслить события самой удивительной в их жизни рождественской ночи. Кинокартина посвящена реальному историческому событию — Рождественскому Перемирию 1914 года в Первой мировой войне. В съёмках участвовали кинематографисты сразу несколько стран — Франция, Германия, Бельгия и Румыния. В 2006 году фильм был номинирован на кинопремии «Оскар» и «Сезар».
Кристиану Кариону удалась непростая задача — соединить добрую рождественскую сказку с правдивой антивоенной драмой. Единственное, о чём хочется сразу предупредить зрителей: кинокартину лучше смотреть без детей. Эта сказка — для взрослых людей.
А теперь вернёмся к фильму. В начале режиссёр даёт мрачные кадры, раскрывающие весь ужас войны, а потом показывает, как с наступлением Сочельника атмосфера на фронте резко меняется. С самого утра люди, как дети, готовятся к Рождеству — немцы старательно наряжают ёлки, а французский лейтенант Одбер просит адъютанта поаккуратнее постричь его к торжеству. Все рассчитывают на краткую передышку в боевых действиях и тихий ужин с кружкой вина, однако то, что случилось потом, превзошло все возможные ожидания.
Достаточно нескольких звуков рождественской музыки и пения из окопа противника — и каждый понимает, что врагов здесь нет. Есть только люди, такие же измученные и тоскующие по дому, как ты сам. И у всех — одна вера, один Бог, и одни и те же мелодии рождественских песен — только слова на разных языках. Одна из самых сильных сцен в фильме — импровизированный праздничный концерт среди снегов. Шотландцы играют на волынках, а из немецкого лагеря им отвечает настоящая знаменитость — тенор Берлинской оперы Шпринк, призванный на фронт простым солдатом.
Вчерашних врагов ждёт совместная молитва, дружеские посиделки у общего костра и спокойный сон. А на следующее утро в каждом лагере спросонья боятся, что кошмар начнётся снова, и противник откроет огонь. Но этого не происходит. Более того, лейтенант Одбер и его хозяйственный адъютант приглашают противников — шотландца и немца — на чашечку кофе.
— Простите, отчего ваш будильник звонит каждое утро в десять часов? У вас что, смена караула?
— Нет, нет-нет, просто мой адъютант прежде пил кофе в десять часов со своей матушкой, а на войне боится позабыть прежние привычки. И нас к этому приучил.
— И нас!
Измученные войной люди с лёгкостью возвращаются к домашним привычкам. Мир, охваченный безумием, постепенно начинает казаться простым и уютным, а все окружающие — одной большой семьёй. Выясняется, что немецкий командир женат на француженке, и медовый месяц они с супругой провели на родной улице его противника — французского лейтенанта. Забавным символом единения становится рыжий кот, который гостит по очереди то у немцев, то у французов и отзывается на разные клички. Противники играют на снегу в футбол, а вечером показывают друг другу фотографии любимых жён. Но больше всех повезло тенору Шпринку: ему удалось привезти на фронт свою возлюбленную Анну — тоже оперную знаменитость. Поражает, с каким уважением и бескорыстной радостью смотрят на певицу соскучившиеся по женщинам солдаты. А когда Анна на мессе поёт «Аве, Мария», она становится для них настоящим воплощением любви и милосердия, напоминает об оставшихся дома жёнах и матерях.
Любовь, вера и прекрасная музыка — вот три вещи, которые помогают героям фильма «Счастливого Рождества» оставаться достойными людьми в хаосе войны. И пусть перемирие заканчивается, но жизнь продолжается. И память о необычной святой ночи будет ещё долго согревать их сердца. Фильм Кристиана Кариона — настоящий гимн миру на земле и братскому отношению к ближним. А ещё он напоминает о том, что для чуда и для встречи с Богом неподходящих мест и ситуаций не бывает.
«Белые птицы»
Белые голуби в чистом весеннем небе — это очень поэтично. «На волю птичку выпускаю...» — писал Пушкин о празднике Благовещения. Однажды в Екатеринбурге я видела, как епископ открывал после праздничной службы большую клетку — и стая белоснежных птиц ринулась в небеса...
Но сейчас я живу в Переславле-Залесском, чудесном старинном городе, где сам воздух, кажется, пропитан православными традициями — однако птиц на Благовещение из клеток не выпускают. В конце утренней службы в храме на самом берегу Плещеева озера батюшка обращается к нам с проповедью. Он рассказывает о благой вести, что принёс Деве Марии Архангел Гавриил, о смирении Марии перед этой вестью, а значит — перед Богом, о грядущем Спасителе. И вот мы выходим из храма к озеру — в полной уверенности, что Господь любит каждого из нас, если пришёл в наш грешный мир. Жаль только, что птиц здесь не выпускают...
Мои размышления прерывают... птицы! Я замечаю вдруг стаю, что кружит над ледяной озёрной гладью. Неужели чайки вернулись? Нет, им рано. Пригляделась — да это голуби! Белые-белые! Откуда они? Может, из ближайшей голубятни — я знаю, тут есть недалеко... А впрочем, какая разница! Они кружат над нами — белые птицы, знак наших надежд и любви Господней. И в этом — высшая поэзия.
Все выпуски программы Утро в прозе
Тайная вечеря – первая Пасха
Первой Пасхой христиан была Тайная Вечеря — та Пасха, которую праздновал Сам Иисус Христос в Иерусалиме накануне Своего ареста и казни. Праздник еврейского народа в воспоминание об освобождении его из египетского рабства стал тогда на Тайной Вечери преддверием крестной смерти Сына Божьего.
Наверно, ученики Христа искренне удивлялись тому, что праздник столь разительно отличается от той традиционной еврейской Пасхи, ведь были изменены ее установления.
Во-первых, Учитель праздновал Пасху в чужом доме, а ее полагалось праздновать обязательно в своем узком семейном кругу.
Согласно установленному древнему ритуалу, Пасху ели стоя и будучи готовыми к дороге — то есть одетыми и подпоясанными, с посохом в руке. Так полагалось в память о спешном бегстве евреев из Египта. В Евангелии же сказано, что «настал час, Он возлёг, и двенадцать Апостолов с Ним». Господь и Его ученики возлегли, не как рабы, а как свободные люди. И куда-то торопиться ради спасения им уже было не нужно, ведь Спаситель — с ними.
И вот Господь, как сказано в Евангелии, «взяв чашу и благодарив, сказал: приимите её и разделите между собою, ибо сказываю вам, что не буду пить от плода виноградного, доколе не придёт Царствие Божие. И, взяв хлеб и благодарив, преломил и подал им, говоря: сие есть тело Моё, которое за вас предаётся; сие творите в Моё воспоминание. Также и чашу после вечери, говоря: сия чаша есть Новый Завет в Моей крови, которая за вас проливается». Так Господь устанавливает великое таинство будущей Церкви — евхаристию. Учеников же в те минуты, может быть, больше всего удивило то, что хлеб для Пасхи выбран квасный, дрожжевой — вовсе не тот, пресный, который положено есть на Пасху.
Первую Новозаветную Пасху Спаситель совершал по-новому. И смысл ее был направлен уже не в прошлое, а в будущее, ко Второму Пришествию Христа. И особое спокойствие, торжественная неторопливость, с которой, несмотря на присутствие на трапезе предателя Иуды, совершалась первая христианская Пасха, свидетельствовала о том, что народ Христов — это уже не рабы земного царя, от которого надо бежать ночью, а Царство Божие — не дальняя земля за горами. Царство Божие — внутри нас.
2 мая. О духовном смысле Омовения ног Христом апостолам
Сегодня 2 мая. Церковь вспоминает Омовение ног Христом апостолам.
О духовном смысле этого события, — протоиерей Владимир Кашлюк.