Поделиться
У нас в гостях был белорусский поэт, издатель, член совета фонда Духовного наследия митрополита Антония Сурожского, отец троих детей Дмитрий Строцев.
Мы говорили о семье, семейном счастье, поэзии и, конечно, слушали стихи.
Ведущие: Анна Леонтьева, Константин Мацан.
А.Леонтьева:
- Добрый светлый вечер!
Сегодня с вами в студии – Анна Леонтьева…
К.Мацан:
- … и Константин Мацан. Добрый вечер!
А.Леонтьева:
- Сегодня у нас в гостях поэт – белорусский поэт, издатель, член совета фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» Дмитрий Строцев.
К.Мацан:
- Добрый вечер!
А.Леонтьева:
- Добрый вечер, Дмитрий!
Д.Строцев:
- Здравствуйте!
А.Леонтьева:
- Я недосказала, что Дмитрий также отец троих, довольно взрослых, детей… так?
Д.Строцев:
- Да, это правда.
А.Леонтьева:
- Сегодня у нас, как обычно, разговор о семье, но, при этом, я уже понимаю, что будет интересно, потому, что будет поэзия – Вы же принесли свои прекрасные стихи.
Д.Строцев:
- Ну… если… вы читаете стихи в передаче, то, конечно, прежде, чем говорить о том, как живёт поэт, имеет смысл услышать его стихи. Наверное.
А.Леонтьева:
- Ну… это – хорошая идея.
К.Мацан:
- Ну… давайте, мы с Вами… с чего-то познакомимся. Прочтёте нам что-то… такое… что Вам, как поэту, человеку, не чуждому слову, кажется органичным в начале программы, которая, в целом, посвящена семейным лайфхакам и секретам счастливой семейной жизни.
Д.Строцев:
За двадцать лет
Привыкаешь к жене.
Двадцать лет –
Всё та же – та,
Что пьянила, как Бог.
За двадцать веков
Привыкаешь к Богу.
Двадцать веков –
Всё Тот же – Тот,
Что пьянил, как жена.
К.Мацан:
- Потрясающе! Спасибо большое! Дмитрий Строцев сегодня… да…
А.Леонтьева:
- Ну, что же… две темы заданы. Спасибо!
К.Мацан:
- А вот, Вы сказали до программы – мы когда обсуждали, как Вас представить – Вы сделали акцент на том, что Вы – поэт белорусский, из Минска, а, при этом, Вы пишете по-русски. Вот, почему это такая важная для Вас… какая-то… оговорка, что Вы – белорусский поэт, а не просто поэт?
Д.Строцев:
- Ну… дело в том, что я родился в Минске, в Советском Союзе, и затем, собственно, появилась совершенно новая страна Беларусь, страна, которой никогда раньше не было – ни в таких границах, ни с таким статусом. Вот.
И… как и все постсоветские люди, пережил какую-то определённую растерянность, а потом понял, что это удивительная и радостная вещь – строить новую страну.
Вот, как современная Россия – это совершенно новая Россия. Да, она наследует и Российской Империи, и Советскому Союзу, но это – совершенно новая страна. И, если не строить новую страну, ничего построить нельзя.
Поэтому, я влился в строительство своей страны. Поскольку я поэт, то – вот, собственно, я – белорусский поэт. А поскольку в Беларуси значительная часть населения думает и говорит на русском языке, то я – русскоязычный белорусский поэт. Это очень сложно, но… мне кажется, это очень важно – сразу назвать и обозначить какие-то границы моего представления.
К.Мацан:
- Вот, стихотворение, которое Вы прочитали, с которого Вы начали – в нём неслучайно очень крепко и явственно пересекается тема веры и тема семьи. А как для Вас в жизни эти темы взаимосвязаны? Есть ли такое же какое-то внятное, отрефлексированное, пересечение?
А.Леонтьева:
- Я просто хочу отметить, как ты изысканно задаёшь вопросы…
К.Мацан:
- Ну… сейчас Аня, может, то же самое, только попроще спросить, как это обычно бывает!
А.Леонтьева:
- Нет, сначала попробуйте на этот ответить.
Д.Строцев:
- Мы с моей будущей женой встретились в институте. Мы, по образованию, архитекторы. Встретились на картошке, на первом курсе, вместе пришли в студенческий театр, подружились, и, в какой-то момент, поняли, что дальше мы продолжим путь вместе.
У нас родилась первая дочь – мы ещё были студентами – Александра, в 1984 году. И мы не были ни верующими, в полном смысле, людьми, ни крещёными людьми, но так случилось, что уже в конце 80-х – сначала я принял Крещение, в Грузии, а затем мы приехали с Аней и с маленькой Сашей в Москву к друзьям, и здесь, прогуливаясь в Коломенском, Аня сказала, что «я отсюда уйду уже христианкой крещёной». И Аня, и Саша приняли Крещение в Москве, в конце 80-х.
А потом мы… как-то… очень сильно включились вот в это удивительное явление – в церковное возрождение. Это ещё был Советский Союз, но в Минске, в котором оставалось к 80-м годам только два действующих православных храма, один костёл, вот это возрождение, вот это движение людей к Церкви было… удивительным совершенно.
Когда первый раз приезжал Патриарх Алексий II к нам, его встречала маленькая-маленькая группа верующих. Были две девочки, одетые в одинаковые платья – Саша маленькая и её подружка, платья сшила Аня. Они выглядели очень нарядно, им дали цветы, и они эти цветы преподнесли Патриарху. Всё было… прямо такое вот – имело домашний какой-то размер. Сейчас, конечно, это… я даже не знаю, сколько епархий уже… там… не знаю… одиннадцать, двенадцать – это огромная-огромная Церковь Белорусская. Всё это происходило на глазах, и мы во всём участвовали.
А.Леонтьева:
- Но это похоже, наверное, и на ситуацию в Москве, да? Ведь Вы, как раз, в это время, наверное, ездили между Москвой и Минском, я не ошибаюсь?
Д.Строцев:
- Она, конечно, похожа. Это, можно даже сказать – одна и та же ситуация. С нюансами, да, но, в принципе, это – единый процесс.
А.Леонтьева:
- Ну, я почему спросила – потому, что в Москве это выглядело так, что открылись храмы, пришло очень много молодых семей… ну… даже молодых людей – там, 20-ти лет, плюс-минус, которые образовывали… такие… приходы, была какая-то такая, очень серьёзная, общинная жизнь – приходская жизнь. Мы все дружили между собой как-то, по очереди рожали детей… там… плюс-минус… потому, что мы решили, что нужно сразу много рожать – сколько, вот… нужно. У Вас это было так же в жизни?
Д.Строцев:
- Я думаю, что… компании формировались точно так же… ну… конечно… по каким-то интересам. Поскольку мы были архитекторы, художники, я – поэт, Аня – дизайнер, то, естественно, наша компания – она была… такая… артистическая, художественная, музыкантская… то есть… хотя мы пришли, вместе со всеми остальными, во вновь открытый Петро-Павловский собор в Минске.
Я говорил, что было всего два действующих храма, и даже зданий церковных очень мало сохранилось в Минске. Одно-два были переоборудованы под архивы и сохранились, а так, собственно, многие здания были уничтожены.
Поэтому… вот… передали… отдали Церкви архив – Екатерининскую церковь, которую тут же переименовали в Петро-Павловский собор, и там были… не знаю… десятки, сотни молодых людей, которые каким-то образом общались, и дружили, разбирали перекрытия, ремонтировали… и так далее.
К.Мацан:
- А вот Вы упомянули, наверное, не случайно, что вот к этим годам – концу 80-х, или к середине 80-х – в Минске было 2 православных церкви и 1 костёл…
Д.Строцев:
- Да.
К.Мацан:
- И, действительно, мы знаем, что присутствие католической церкви для Белоруссии – это важная часть культуры, там очень сильна католическая община.
Вот, Ваш приход к христианской вере, и, всё-таки, выбор в пользу православия – с чем он был связан? Была ли это какая-то… какая-то история, какой-то поиск – а вот, почему не к католикам, почему не в Западную церковь, почему – именно в Восточную? Или так просто сложилось… исторически или как-то… генетически?
Д.Строцев:
- Вопрос хороший, и, конечно, он требует довольно обширного ответа.
Два обстоятельства: моя семья происходит с Юга России – то есть, у меня в семье никаких католических корней не было – это первое. Но семья была в двух поколениях атеистическая – мои дедушки и бабушки были первыми комсомольцами. Это те люди, которые, как раз, отталкивались от Церкви, которых послали… вот… одних – в одно место, других – в другое место – для борьбы со всевозможными «предрассудками» и «пережитками». То есть, это – люди, которые строили советскую власть. Родители – это инженеры-радиотехники. Это, то есть… как бы… очень далёкие от вопросов духовных и религиозных, люди.
И когда вот, собственно, началось церковное возрождение, бабушка, уже очень больная, прекрасная моя бабушка Нина – она не могла пережить, что на экране телевизора появились священника, люди в священническом облачении. То есть, она понимала, что это – её фиаско. Понимаете?
Я не совсем отвечаю на вопрос…
К.Мацан:
- Но очень интересно то, что Вы рассказываете…
Д.Строцев:
- У меня случилось так. Мы… конечно, я внутренне уже был как-то готов – и это тоже может быть какой-то рассказ.
Мы с друзьями, по приглашению грузинских авангардистов, художников, поехали с выставкой в Тбилиси. Автостопом, из Минска, через Москву, через Харьков – в 1988 году, летом.
Выставку открыли в Караван-сарае, в самом центре, а рядом – большущий храм Сиони. А в Грузии, как вы, наверное, знаете, Церковь была более сохранена, было больше действующих храмов, и люди – что меня сразу удивило, когда мы приехали – не стеснялись проявлять свою религиозность, церковность прямо на улицах. То есть, проходя мимо храма, они накладывали на себя Крестное знамение, они подходили, прикасались к храмовой притолоке рукой – то есть, это… какие-то вот эти вещи меня сразу впечатлили. Но со мной произошло что-то совершенно особенное.
Было очень жарко – это было начало августа. На выставке днём было мало посетителей – я уходил бродить по городу, и вот, как-то забрёл в маленькую, тёмную церковь, где присел… и стал туда ежедневно приходить, и что-то со мной там происходило. То есть, я принял вот эту вот тишину, темноту рукотворную – то есть, вот что-то… что-то для меня было важное, то есть… И когда вдруг неожиданно грузинская девушка предложила нам, всем троим, Креститься – мы согласились, и крестились в церкви, которая называется Самеба – это, по-грузински, Троица. Церковь, русской архитектуры, в центре, но священник читал над нами молитвы на двух языках – на русском и на грузинском.
Так, что я могу говорить, что я, в каком-то смысле, и член Грузинской Православной Церкви.
«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»
К.Мацан:
- Дмитрий Строцев – поэт из Минска, сотрудник фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского» и отец троих детей – сегодня с нами в программе «Светлый вечер».
А.Леонтьева:
- Дмитрий, ну… вот, смотрите, Вы только начали ещё рассказывать, а уже упомянули и Тбилиси, и Москву, и… вообще, по тому, как я Вас «отлавливала» – не побоюсь этого слова – на передачу, я заметила, что Вы… такой… очень быстропередвигающийся – с одного места на другое – человек. Поскольку я не очень знаю, чем это обусловлено, можно спросить, почему у Вас такой… какой-то между… если не международный, то междугородний образ жизни?
Д.Строцев:
- Так получилось, что с начала 90-х я занимаюсь издательской деятельностью для Церкви.
Ну, Вы знаете, что с начала 90-х – храмы открылись, книг не было совсем – никакой литературы не было церковной. А я уже имел небольшой опыт издательской деятельности, и пришёл к владыке Филарету Минскому, и сказал: «Владыко, я хочу для Церкви заниматься издательством». Он сказал: «Хорошо. Благословляю!» – и я начал сначала какие-то молитвословы издавать, какие-то простенькие брошюры… и, однажды, я пришёл к владыке с очередным макетом проекта молитвослова, он поморщился и сказал: «Дмитрий, ну… все молитвословы могут издавать. Подумай о чём-нибудь более серьёзном».
Я был очень растерян, озадачен, но я в это время уже познакомился с московским поэтом Ольгой Александровной Седоковой, приглашал её в Минск. Я, конечно, знал, что она – верующий человек, и я спросил у неё совета, и она назвала нескольких возможных авторов – среди них был митрополит Антоний Сурожский.
Я усомнился, сказал, что владыка Антоний – в Лондоне, я – в Минске, как я до него доберусь…
К.Мацан:
- Какой это год был? То есть, владыка был ещё жив?
Д.Строцев:
- Да, конечно! Это был, где-то, 1993 год.
К.Мацан:
- Ну, то есть, ещё – в расцвете пастырской, проповеднической деятельности владыка был.
Д.Строцев:
- Да, но уже перестал приезжать в Россию.
И Ольга Александровна дала мне телефон Елены Львовны Майданович, сказала, что она живёт в Сергиевом Посаде, я к ней приехал – и вернулся в Минск с рукописью первой книги «Воскресные проповеди». Эта книга вышла в 1995 году.
И, с тех пор, для меня это очень важно. Я стараюсь не отвлекаться и заниматься наследием митрополита Антония Сурожского, издавать его.
Так сложилось, что в Беларуси изменилась политическая ситуация, и я лишился издательской лицензии белорусской. В Беларуси, для того, чтобы заниматься издательской деятельностью, нужно получить издательскую лицензию. В России – не надо. Это правило действует с конца 90-х. Получить её можно, сдав квалификационный экзамен лично замминистру по печати, в присутствии комиссии из 15 человек. Экзамен сдаётся в устной форме, не протоколируется. То есть, правильно ответил ты, не правильно ответил, если тебя хотят «завалить» – тебя «завалят», попросят прийти через полгода. И поэтому я перенёс свою издательскую деятельность в Россию. И, с тех пор, собственно… поэтому вот я и живу между Минском и Москвой.
Но издательская деятельность – она такова, что я заезжаю и в Украину, я заезжаю и в Петербург… то есть… так вот… широко.
К тому же, у меня есть моя поэтическая деятельность, и меня часто приглашают с выступлениями, и эти путешествия – ещё более дальние бывают.
К.Мацан:
- Когда Вы начали рассказывать про то, как вот… заходили в храм в Грузии, и просто сидели в тишине, в темноте… я прямо сразу подумал, что это очень органично, что Вы потом стали заниматься изданием трудов именно владыки Антония Сурожского. Потому, что это – по моим ощущениям – такая… очень его религиозность – вмалчивание, вслушивание в себя, в тишину, и в этой тишине обретение Бога, в этой глубине себя – обретение вот этого разговора, встречи с Богом. А что из его наследия, из текстов, с которыми Вы общались, которые Вы читали, стало для Вас таким… важным… тем, что в сердце до сих пор лежит, как некий такой… камень, на который можно всегда опираться?
Д.Строцев:
- Ну… Вы можете представить, что за вот эти годы я участвовал в издании более 20 книг, более 30 аудио- и видео-кассет.
Вот, я еду от Минска к Москве на машине, и слушаю владыку – как раз вот, укладывается одна аудиокассета 9-часовая. Я их издал… это мы собрали, с моим товарищем, обработали звук… ну… 5 штук, да? То есть, я не знаю, из какой книги какие цитаты, какие мысли. То есть… это для меня уже не важно – это единое поле, единое поле… вот… и…
К.Мацан:
- Это уже, видимо, часть Вас самого? Как христианина.
Д.Строцев:
- Ну… в каком-то смысле – да, я пропитался насквозь, да. Я не уверен, что я соответствую… там… духу, характеру владыки Антония – я совершенно другой. Я – человек артистичный, я – поэт… и так далее. То есть… я другой человек, но, конечно, владыка Антоний – это… можно сказать, мой позвоночник. Скажем так.
К.Мацан:
- Просто… мне хочется стихи послушать ещё. После стольких слов про поэзию…
А.Леонтьева:
- Ага! Вот, я, как раз, наклонилась к микрофону сказать, что… богословская тема плавно пускай перетечёт в поэтическую... потому, что... мы что-то давно очень Ваших стихов не слышали!
Д.Строцев:
- Смотрите, у меня есть стихи, посвящённые семье – это очень важная тема, которой я бы предложил коснуться.
К.Мацан:
- Обязательно.
Д.Строцев:
- Дело в том, что, в какой-то момент, я обратил внимание, что даже у самых любимых поэтов, почти нет прямых обращений к детям.
В какой-то момент появляется детская поэзия, но это поэзия такая вот… как… понимаете… поэзия для детей, такая… как… некое представление о детскости, о ребёнке, как особенном человеке, с которым нужно говорить немножко… там… уменьшительно-ласкательным языком, немножко свысока… как бы… не на равных, не на равных. А вот какого-то такого глубокого, полноценного обращения – очень мало.
И вот, такой разговор – он появляется в ХХ веке уже. То есть, вот… у Марины Цветаевой есть обращения к детям, и постепенно эта тема растёт, но, на самом деле, она, до сих пор, не получила какого-то серьёзного развития.
И мне, при том, что я понимал, что я хочу… вот это… обратиться, обращаться к детям, почти не на что опираться. То есть, этот язык нужно заново создавать. Его нужно создавать.
Я не так много написал стихов, обращённых к детям, но они для меня очень дороги, и это – очень какие-то… важные каналы в наших отношениях.
Я тогда прочитаю одно стихотворение…
А.Леонтьева:
- Да, да, пожалуйста…
Д.Строцев:
- … причём, одно из… посвящённое Саше, старшей дочери. Поскольку, она – самая старшая, посвящение это довольно давнее – это 1991 год.
Дочка -лодочка бежит по моей реке.
Речка - лодочка – лежит у меня в руке.
Речка - лодочка – судьба у меня в судьбе.
Что я знаю о тебе… знаю о тебе?
Дочка - ласточка – стрела у меня в груди.
От меня не уходи, и… не уходи,
Чтобы радость не ушла, чтобы – не ушла…
Речка - лодочка - судьба - ласточка - стрела.
А.Леонтьева:
- Ох!..
К.Мацан:
- Спасибо большое!
Вы сказали, что Вам хотелось обращаться к детям, к ребёнку – в стихах, что это – важный канал Вашего общения. А почему Вам этого хотелось? Что такого мы можем передать детям в стихотворении, в поэзии, чего, может быть, не можем передать в обычном общении?
Д.Строцев:
- Большую помощь мне оказал своей мыслью Януш Корчак, который предложил видеть в детях не будущих людей, а уже состоявшихся людей, которые знают о жизни всё, что знает человек. И, более того, часто смотрят этой жизни в лицо, не прячутся от неё, более честны, искренни, и поэтому с ними можно говорить в полный голос, и говорить о самых сложных вещах.
Это не исключает существования детской поэзии, как таковой, но в моём разговоре с моим ближайшим человеком я должен говорить… вот… всей полнотой, всей полнотой… и тогда я получаю такой же ответ, тогда я получаю такой же ответ.
Наша жизнь семейная была очень сложной. Вот, можно себе представить: вот эти трое детей, конец 80-х – начало 90-х, середина 90-х, конец 90-х, начало 2000-х – всё это очень и очень тяжело. Мы – не очень предприимчивые люди, то есть, не какие-то бизнесмены, мы, в общем-то, люди, скорее, искусства. Это не самые сильные стороны наших личностей – уметь как-то крепко стоять на ногах, что-то делать, зарабатывать даже… то есть, это… поэтому… мы не могли закрыть какие-то дырки в отношениях какими-то благами, которые мы передаём, сообщаем. Поэтому, нагрузка на разговор, на встречу, на… то есть… в надежде найти понимание – это всегда был очень важный… такой вот…
К.Мацан:
- … ресурс.
Д.Строцев:
- … ресурс, да.
К.Мацан:
- Я напомню, сегодня в «Светлом вечере» с нами и с вами – Дмитрий Строцев, белорусский поэт, наш гость из Минска, а также – сотрудник фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», издатель трудов владыки Антония, и – отец троих детей.
В студии – моя коллега Анна Леонтьева, и я – Константин Мацан. Мы прервёмся, и вернёмся к вам, буквально, через несколько минут.
«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»
А.Леонтьева:
- Сегодня мы разговариваем о семье, и читаем стихи с белорусским поэтом Дмитрием Строцевым – издателем, членом совета фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», и, что для нас, как всегда, очень важно – отца троих взрослых детей.
И мы, как раз, сейчас говорим о разговоре с детьми, о его важности. Я как-то…ну… очень… не позавидовала, а порадовалась за Ваших детей, что у вас, как Вы говорите, не было возможности материальными благами закрыть какие-то вопросы в отношениях – приходилось закрывать их разговором, взаимопониманием и времяпрепровождением. Это – очень здорово!
В связи с этим, у меня к Вам такой вопрос – тоже, как у матери троих, довольно взрослых, детей. Скажите, Вы выросли с этими детьми – ну, как родители так же растут, вместе с детьми. Что Вы можете сказать? Чему они вас больше научили, или чему их больше научили вы? Я решила тоже высоко взять.
Д.Строцев:
- У меня есть стихотворение, оно называется «Акме». То есть, такое вот…
К.Мацан:
- Давайте, поясним, что это за термин, и – услышим стихотворение!
Д.Строцев:
- Да. Акме – это греческий термин. Означает возраст зрелости… такого уже… полноценного стояния личности.
К.Мацан:
- У греков это, по-моему, от 30 до 40 лет. Вот, такое обычно называется…
Д.Строцев:
- Да…
А.Леонтьева:
- А, ну… нормально тогда…
Д.Строцев:
- Да… но я связываю это не с физическим возрастом, я связываю… пытался это перенести на отношения со старшими членами семьи и младшими членами семьи.
АКМЕ.
Возраст, когда родителей, как детей,
Берёшь – на руки, кормишь – с ложечки,
Меняешь памперсы.
Когда от детей, как от родителей,
Ждёшь совета
И – понимания.
А.Леонтьева:
- О… глубоко… акме, да…
К.Мацан:
- Вот как… акме. Спасибо большое!
А.Леонтьева:
- Дмитрий, спасибо за стих. Но я бы… так… настойчиво сказала, что это – не ответ на мой вопрос.
Я понимаю, что когда дети становятся повзрослее, уже, действительно, в каких-то местах, да - они… такие… мудрые. Но мы говорили с Вами… то есть, вернее, Вы говорили о том, что дети уже рождаются полноценными людьми, и они даже больше открыты жизни, чем мы. Вот, я бы хотела попросить Вас рассказать какие-то Ваши, может быть, особенности общения с детьми, воспитания их – кто кого больше воспитывал, как Вы, вообще, этим занимались? Как отец.
Д.Строцев:
- У нас у детей – очень большая разница в возрасте. Вот… этот год – особенный, у всех детей – очень красивые даты. Саше уже исполнилось 35, Андрею – среднему – исполнится 25, а Маше исполнится – 20. Вот. И, конечно… я уже говорил, что Саша родилась у нас, когда мы были студентами. Мне было 20 лет. И мы, конечно, были для Саши очень плохими родителями. Помогали бабушки и дедушки, и мы созревали постепенно. Мы потом, конечно, пришли в Церковь, мы как-то стали немножко на себя по-другому смотреть, на свою ответственность перед ребёнком. И мы… вот… прошло какое-то время – большое время – мы захотели новых детей. В 1994 году родился Андрей, и в 1999 – Маша.
То есть, и… в этом смысле, самая, конечно, счастливая – Маша. Потому, что мы уже были очень взрослые – не то, чтобы остепенившиеся, но, во всяком случае, у нас… мы не экспериментировали над детьми. Потому, что… ну… с Сашей было очень много экспериментов – самых разных. В том числе, и Саша, и Андрюша пережили наше церковное неофитство – как мы постились перед Новым годом, как… то есть, какие-то это были слёзы на глазах, когда за окнами – фейерверки, а у нас на столе… ну… радикально постная пища…
А.Леонтьева:
- Понимаю Вас!
Д.Строцев:
- … и мы все друг друга просто… не то, что ненавидим, да… но просто мы раздражены невероятно друг на друга, искрим, но… вот так вот себя ведём, и… то есть, мы прошли какое-то созревание и в этом плане тоже, серьёзное.
А потом были какие-то уже вещи удивительные – это вторая половина 2000-х. У нас такое обстоятельство, что слегла Анина мама – то есть, она… у неё случился инсульт. Она должна была остаться с ней дома, а мне хотелось куда-то вывезти детей к солнцу, и так получилось, что мои друзья из Украины позвали в летний Богословский институт под Киев. Я спросил: «У меня дети маленькие…» – они говорят: «Приезжай с детьми!»
И, с тех пор, мы каждый год ездим туда – потому, что это совершенно удивительное пространство, куда, действительно, съезжаются преподаватели с детьми, куда приезжает молодёжь, и вот – младшие дети уже росли совершенно в каком-то другом поле, в другом пространстве.
При этом, старшая дочь Саша получила высшее художественное образование – она закончила «Муху» в Петербурге, она – художник-монументалист, с красным дипломом закончила. Она сейчас получает Богословское образование в Свято-Филаретовском институте в Москве. Вот. Так, что мы тут видим, что… всё-таки, что-то есть – сумели передать. Но она теперь – богослов, теперь она нас воспитывает!
А.Леонтьева:
- Припомнит она вам те Новые года!
Д.Строцев:
- Да, припоминает… всё…
А.Леонтьева:
- Ну, то есть, в какой-то момент, вас отпустило, да? Когда вы стали общаться вот… со своими друзьями из Киева…
Д.Строцев:
- Да, да, да! Ну, конечно, у нас было чудесное общение и здесь, но… это всё, как-то вот… было в строку. Вот – одно, второе, третье… И, самое главное, что дети там себя нашли.
Андрей сейчас учится в Париже в Высшей школе, в магистратуре – он антрополог. Но его работа - это Русская Церковь в изгнании: Бердяев, Булгаков, мать Мария Скопцова… и так далее, и так далее.
К.Мацан:
- То есть, он их наследие изучает?
Д.Строцев:
- Да-да-да-да-да! То есть, он… собственно… РСХД ( Русское Студенческое Христианское Движение ) – великое совершенно явление…
И он вот сейчас нам объявил, что поговорил с ректором Свято-Сергиевского института в Париже с тем, чтобы там продолжить учёбу, образование – получить Богословское образование тоже.
К.Мацан:
- Ну, осталось только Маше теперь получить Богословское образование…
Д.Строцев:
- Нет! Маше – нет. Маша поступила в Американский университет, и будет нейро-биологом. Мы очень надеемся.
К.Мацан:
- Ну, вдруг, в будущем… потом… она тоже решит, что надо, чтобы в семье было три богослова!
Д.Строцев:
- Ну, вы поняли, да, что все дети – вылетели из гнезда! То есть, мы с женой – в Минске, родители – умерли, дети все – разлетелись.
И это – совершенно новая для нас ситуация. То есть… и мы пока к ней – не привыкли.
К.Мацан:
- А она новая… вот… это – тяжело? Это – радостно, может быть, остаться в некоторой такой… свободной ситуации?
А.Леонтьева:
- Я знаю такой термин «синдром опустевшего гнезда» – вы испытываете такой синдром?
К.Мацан:
- Вы киваете сейчас, это – так?
Д.Строцев:
- Ну… вы можете представить – у нас есть маленькая собачка, и на неё сейчас вся наша любовь… повседневная – повседневная любовь и нежность обрушилась! И это, конечно, комично. Это комично… то есть, есть издержки.
Да, мы – творческие люди, и у нас – много работы, нам есть, чем заняться. Слава Богу, есть сейчас возможности вот этой оперативной связи… вчера мы поговорили с Андреем по мессенджеру, я услышал звуки сирены – он вышел из дому, и пошёл молиться к собору…
К.Мацан:
- Я просто скажу слушателям: эту программу записываем в день, когда, накануне, весь мир потрясла новость о том, что горит Нотр-Дам де Пари в Париже… вот… поэтому, это были сирены, видимо, связанные с процессом, вокруг пожара...
Д.Строцев:
- Да-да-да… Андрей пошёл к собору, и, вместе с друзьями, и с неизвестными французскими молодыми людьми, на всех возможных языках, несколько часов молились, пока не стало понятно, что… в общем-то… пожарники победили, и что-то сохранится, да.
А.Леонтьева:
- Как замечательно, да…
К.Мацан:
- У меня есть вопрос, который я могу только в теории задавать, поскольку возраст ещё не тот. Но говорят, что, когда дети вылетают из гнезда, для родителей это может стать одновременно и шансом, и... ну… если угодно… искушением. Искушением потому, что, если все эти годы внимание мамы с папой было приковано к детям, и, в меньшей степени, друг ко другу, то два взрослых человека, которые все эти годы жили вместе, оказываются перед необходимостью заново строить отношения. Если такое происходило, если муж с женой друг о друге забыли, ради детей.
А, с другой стороны, это может стать новым витком в нежности, в близости, в осознании друг друга именно как пары: «Теперь мы не родители… ну, вернее, мы родители, но, всё-таки… вот… можем время посвящать друг другу».
Вот, Вы как чувствуете – здесь больше для вас радости, или больше искушения? И, если есть радость, то как… вот… этих опасностей, о которых говорят, тогда избегать?
Д.Строцев:
- …
К.Мацан:
- Я прав? Так Аня, прямо, посмотрела… я не знаю…
А.Леонтьева:
- Нет-нет… я посмотрела и подумала…
К.Мацан:
- Два человека, которые постарше – косо, немножко, так: «Так, молодой человек, ты тут… это… пофилософствовал…»
А.Леонтьева:
- Я подумала… Дмитрий, наверное, затруднится… но – ничего… а, может, нет?
Д.Строцев:
- Нет, нет, нет… нет! Это… я, собственно, говорил, что у нас сейчас – совершенно новая ситуация, и она ещё… как бы… ну… усугубляется – вот эта вот… странная свобода – тем, что умерли родители.
Так получилось, что Анина мама – она была парализованной 9 лет, и вся семья жила вокруг неё. Потому, что это – очень тяжело. То есть, Аня выгорала просто совершенно, и, поэтому, необходимо было, чтобы и дети были рядом, чтобы я, по возможности, был рядом. И вот, сейчас, с уходом мамы… то есть, это добавляет какую-то… вот, эту… странную… новизну.
И, в любом случае, когда меняется формат семьи – всё равно, нужно как-то по-новому строить отношения. Всегда есть большой риск – всегда есть, но… тут важно сказать, что мы встретились очень-очень давно – в прошлом году у нас было 35-летие нашего брака, за эти годы было очень много искушений, было очень много сложных точек, очень тяжёлых… очень сильного охлаждения, разочарования взаимного, обид, боли, которую мы друг другу причинили – мы это как-то проходили, и, во многом, потому, что мы встретились не как… такие… романтические влюблённые, а – как друзья.
То есть, у нас, прежде всего, появился язык – язык… язык, на котором мы всегда можем говорить. Даже в самых тяжёлых обстоятельствах.
Когда этот язык усилился тем, что у нас появились общие, очень серьёзные, христианские ценности… то есть… к которым мы можем апеллировать, и которые для нас, действительно, ценности… и, как вы уже поняли, дети и разделяют, в основном, наши ценности, хотя я и говорю, что они идут своим путём, и в нас есть пространство для дискуссии, для диалога… ну… я надеюсь, что мы, вот в этом новом качестве, устоим, всё-таки.
А.Леонтьева:
- А я не очень как-то спровоцирую, если попрошу Вас почитать стихи, посвящённые жене? Если такие есть.
Д.Строцев:
- Ну, я вам одно – прочитал. Но у меня есть…
А.Леонтьева:
- Ну, да. Мы с этого начали, собственно…
Д.Строцев:
- Хорошо. Я вам прочитаю. Но они очень-очень разные...
К.Мацан:
- Это – хорошо.
Д.Строцев:
- А – коротенькие? Коротенькие… это есть цикл такой вот у меня, называется «Жена».
А.Леонтьева:
- Не спровоцировала…
Д.Строцев:
- Да…
Я скажу тебе, жена:
Ты – частица, и – волна.
Я скажу тебе, душа –
Ты на ощупь – хороша!
Я скажу тебе спьяна:
Ты – война, волна, вольна!
К.Мацан:
- Так…
А.Леонтьева:
- Спасибо…
Д.Строцев:
В газетных язвах, в пластиковой бижутерии
Как ты играешь! Моя жена, мой гул, моё биение!
Как ты вступаешь, будишь, затопляешь
Гортань и ноздри – благом, гимном, гневом!
Долой хулу, газету, партитуру –
Веди сама – как тьма, как боль, как пение.
ОДНА ПЛОТЬ
Огорчаешься, прячешь глаза,
Прячешь морщины.
Хочешь его спрятать –
Мой возраст.
К.Мацан:
- Спасибо огромное!
«СВЕТЛЫЙ ВЕЧЕР» НА РАДИО «ВЕРА»
К.Мацан:
- Дмитрий Строцев – поэт из Минска, сотрудник фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», отец троих детей – сегодня проводит с нами этот светлый вечер.
А.Леонтьева:
- Дмитрий, у Вас есть ещё, наверное, стихи, которые Вы хотели из этого цикла прочитать? Прежде, чем мы опять пристанем к Вам с…
К.Мацан:
- … с вопросами!
Д.Строцев:
- Смотрите, у меня есть стихотворение – оно для меня очень важно, но, может быть, не самое сильное моё стихотворение. Или – не самое просто замечательное стихотворение. Но оно для меня очень, очень важно. Посвящено оно Татьяне Касаткиной – знаете, наверное, вы, да – это…
К.Мацан:
- … доктор филологических наук, блестящая… одна из, может быть, ведущих в стране и в мире специалистов по Достоевскому, которая была у нас в программе «Философские ночи» Алексея Павловича Козырева. Да… и в «Светлом вечере» была, так что… да, Татьяна Касаткина… Татьяна Александровна, пользуясь случаем, передаём Вам поклон!
Д.Строцев:
- Да. Вот, такое стихотворение:
Мальчик у матери может,
Муж у жены, научиться,
Старец у дочери – чревной,
Питающей милости.
Это может быть, вообще, отдельная тема для большого разговора…
К.Мацан:
- Это требует осмысления…
А.Леонтьева:
- Да…
Д.Строцев:
- … в двух словах её можно обрисовать так, что… у меня есть интуиция, да… что любит в семье – женщина. А мужчины любят – отражённым образом. Вот. И это – очень важно сегодня понимать, когда маскулинная мужская цивилизация пришла в совершенный тупик.
Мальчики вооружились ядерными бомбами, и кто-то из них первым её… бросит… То есть, место женщины – в космосе, в обществе, в семье – должно быть очень сильно пересмотрено. Женщина должна быть реабилитирована. Не феминистическим образом.
То есть, мы… вот… почитаем Божию Матерь – Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим. Нам, христианам, есть что сказать людям и миру. Но мы сами должны пересмотреть свои патриархальные маскулинные позиции, понимаете?
Вот. Это для меня – очень важно, и… вот… с Таней Касаткиной мы где-то зарезонировали, и я думаю, что… вот… это такой должен быть, тоже, продолжительный, очень внимательный, осторожный разговор.
А.Леонтьева:
- Дмитрий, простите… я хотела просто переспросить. Вы сказали: любят женщины, а мужчины – отражённым светом. Это – пожелание, или это… как бы… ситуация, которая сейчас есть? Это хорошо или плохо? Я не поняла.
Д.Строцев:
- Это… понимаете, как… В древних языках слово «милосердие», которое мы сейчас используем, когда говорим о каком-то милостивом отношении человека к человеку, было связано с женской маткой. Это – иудейское слово «рехем». Оно, по-прежнему, одно из главных, ключевых слов в арабских языках, в еврейском языке… да…
Когда это понятие переводили… когда греки переводили Библию, они не смогли связать «милосердие» с женской утробой, которая, для них, была связана с нечистотой. И они очень сильно активизировали сердце, сердечную область. Но сердце – это просто мышца. Это… как бы… это – метафора. То есть, сердце – не жалеет… понимаете? То есть, если говорить о физиологии человека, сердце – не жалеет, оно для другого создано, и – другое предназначение.
То есть, вот… эта… как бы… природное, материнское жаление, которое есть у женщины, сообщается мужчине. Вот, как я в стихотворении написал.
То есть, мальчик любит маму. То есть, он видит идущее от неё тепло, любовь – и он его воспринимает.
Потом, эта встреча происходит в семье, когда мужчина встречает эту ласку женскую, встречает какое-то… заботу, но уже в другом каком-то качестве.
И… вот… третья позиция – это когда старик может общаться… там… с дочерьми, и… как это у меня… с внучками – и, опять-таки, что-то ещё получать.
То есть, женщина постоянно сообщает мужчине то, от чего он может отвлечься, и то, от чего он отвлекается. Вот, от этого… милосердного отношения. То есть, у мужчины всегда есть соблазн... как-то… по-другому выстроить отношения с миром и с человеком, без вот этих «сантиментов», так сказать, без вот этих вот «штучек», а женщина никогда не может это забыть. Никогда не может это забыть. Это очень важный момент.
Понятно, что женщины в этом мире часто ведут себя, как мужчины. Но это – миметизм. Потому, что не только… там… мальчик подражает маме, но и девочка подражает папе – тоже вот… то есть, это – сложный процесс, его нельзя упростить.
Но… и в семейных отношениях, да… то есть… я приглашаю и мужчин, и женщин… вот… как-то по-другому посмотреть на вот это… на эту тему. Свободно, без соревновательного… какого-то вот… момента.
А.Леонтьева:
- Ну… я бы сказала, что Вы очень сложно ответили на мой вопрос, но я поняла. Я… знаете… поскольку, у нас осталось очень мало времени… наверное, ещё хотя бы один вопрос мы успеем задать… но очень хотелось бы… если у Вас есть ещё стихотворение, которое Вы хотите прочитать, то это – очень приветствуется.
Д.Строцев:
- Я прочитаю стихотворение, посвящённое отцу. Потому, что у меня… как-то… вдруг… ушли… один за другим – умерли мои старшие, родители и старший брат. И у меня даже появился целый цикл – «Стихи утрат».
То есть, это какое-то событие, которое, в каком-то смысле, невозможно пережить и вынести… но… Господь даёт силы. Но есть какая-то пустота, есть какая-то рана, которая уже никогда не затянется до конца.
ЛЕСТНИЦА
Серый чистый Минск.
Ты смотришь новыми, детскими, глазами
На город, который выпил тебя до дна.
Почему ты его – прощаешь?
Почему отпускаешь с улыбкой
Эти, последние в жизни, дома,
Их лбы и затылки,
Эти чёрные палки двора,
И верёвки,
И горькие тряпки ворон?
Он – съел твоё солнце,
Твой огненный пар пробужденья,
Твой полуденный зной
И слёзный, закатный отлив.
Серый чистый Минск,
Теперь лови – меня.
Я могу прочитать ещё одно стихотворение, посвящённое маме – просто, вы посмотрите, какое вам больше ляжет…
Пускай, закрыты твои глаза.
А ты попробуй
На этот слепящий снег, вдоль Смоленской дороги,
Посмотреть – моими.
Тебе не мешают слёзы?
А.Леонтьева:
- Спасибо…
К.Мацан:
- Потрясающе! Ваши стихи сегодня… такой… живой нитью связывают три поколения – Ваших родителей, Ваших старших, как Вы сказали, Вас и Ваших детей – мы услышали стихи, посвящённые дочке, стихи, посвящённые супруге, Ваши стихи, посвящённые родителям.
Даже… мне не хочется сейчас пытаться его артикулировать и… выражать – оно понятно…
А.Леонтьева:
- Да, мне тоже не хочется подводить итоги, как обычно – да, да, да!
К.Мацан:
- … оно понятно, оно… вот… сложилось… из стихов.
А.Леонтьева:
- Слушайте всю программу, дорогие товарищи, потому, что… ну… совершенно невозможно сказать, о чём мы говорили, одним словом.
Ну… единственное, что я… вот… очень услышала – про то… ведь вы – очень, очень счастливая семья, которая долго живёт вместе, и мне очень понравилось о том, как Вы сказали про вот этот общий язык, который помогает остаться вместе, вдвоём после 35 лет жизни, и продолжать быть счастливыми.
К.Мацан:
- Спасибо огромное за эту беседу!
Напомню, сегодня в «Светлом вечере» с нами и с вами, в студии светлого радио, был поэт… белорусский поэт из Минска Дмитрий Строцев, сотрудник фонда «Духовное наследие митрополита Антония Сурожского», отец троих детей.
В студии была – моя коллега Анна Леонтьева, и я – Константин Мацан.
До свидания!
Д.Строцев:
- Спасибо – вам!
А.Леонтьева:
- Спасибо, Дмитрий, большое!
Владу Бунину нужно лекарство, чтобы побороть рак крови
Поделиться
Владислав и Елена познакомились в зимний день в одном из парков Воронежа. Он подхватил её за руку на скользком склоне, чтобы девушка не упала — с этого началась их дружба. С тех пор прошло уже 10 лет, за это время пара поженилась, и у них родился сын. Жизнь молодых людей была наполнена радостью и семейными хлопотами. Влад собирался построить загородный дом, чтобы быть с родными ближе к природе. Но болезнь никогда не считается с планами.
Не так давно самочувствие молодого человека стало стремительно ухудшаться. И на обследовании в больнице ему сообщили о тяжёлом диагнозе — онкологической болезни крови. Уютные семейные ужины, совместные прогулки и активный отдых — обо всём этом пришлось позабыть. Теперь Владислав всё время проводит в больничной палате, Лена часто его навещает, а сына он видит только по видеосвязи. Однако супруги не теряют надежды, что Влад скоро поправится и вернётся домой. Они признаются, что болезнь сделала их ещё ближе. Слова о любви звучат чаще прежнего, и каждая встреча, как праздник.
Сейчас Владислав находится в активной стадии лечения. Чтобы победить рак крови, ему необходим дорогостоящий препарат, который лишает вредоносные клетки возможности расти. Это ключевой шаг к ремиссии. Но семья молодого человека не в силах оплатить весь курс самостоятельно.
Помочь Владиславу Бунину пройти лечение и вернуться к родным можем мы с вами. Сбор для него открыт на сайте фонда «ДоброСвет».
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Роман «Авиатор» — исторический контекст». Анастасия Чернова
Поделиться
Гостьей программы «Исторический час» была писатель, кандидат филологических наук, доцент Московского государственного университета технологий и управления имени К. Г. Разумовского Анастасия Чернова.
Разговор пойдет о романе Евгения Водолазкина «Авиатор», как через фантастическую судьбу персонажа этого романа показано изменение людей и общества после революционных событий в России в начале ХХ века, как на месте Соловецкого монастыря возник один из самых страшных лагерей для заключенных и как даже в после падений человек может снова обрести себя через покаяние и обращение к Богу.
Все выпуски программы Исторический час
«Паломничества в современной России». Юрий Минулин
Поделиться
Гостем программы «Вечер воскресенья» был руководитель направления религиозного туризма в Российском Союзе туриндустрии, руководитель паломнической службы «Радонеж» Юрий Минулин.
Мы говорили с нашим гостем о его пути к вере, об интересных людях, повлиявших на этот путь, а также о том, как еще в советские годы он начинал организовывать экскурсии, связанные с религиозными темами, как создавались различные паломнические маршруты и как они развиваются и меняются сегодня.
В начале выпуска — воспоминания о первой экскурсии по московским местам, связанным с Патриархом Тихоном, организованной в 1989 году. Юрий Минулин говорит о том, как экскурсионная деятельность переросла в паломничества, вспоминает церковную молодёжную среду 1970–1980-х годов, чтение Евангелия, участие в богослужениях и поездках.
Обсуждается различие между паломничеством и религиозным туризмом, участие церковных инициатив в туристическом сообществе, создание школы экскурсоводов, развитие маршрутов по России и за её пределами.
Во второй части — рассказ о поездках в Торопец, на Соловки и Синай, о музеях и школах, связанных с именем Патриарха Тихона. Завершается выпуск воспоминаниями о встречах с отцом Иоанном Крестьянкиным и Патриархом Алексием II, о поездках на Синай и соловецкий остров Анзер и о том, почему у каждого паломничества должна быть вершина — и ею должна быть Литургия.
Ведущие: Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева
Диакон Игорь
— Добрый вечер, дорогие друзья. «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. У микрофона Кира Лаврентьева.
К. Лаврентьева
— Добрый вечер.
Диакон Игорь
— И я, диакон Игорь Цуканов. Как всегда, в это время мы говорим с нашими гостями в студии на тему «Христианин в обществе», и сегодня у нас в студии очень интересный гость, с которым можно поговорить на очень большое количество потрясающе интересных тем. Это Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», которая существует в этом году, я так понимаю, 36 лет, она отмечает своего существования. Также Юрий Ахметович руководитель направления религиозного туризма в Российском союзе туриндустрии, и в качестве такой преамбулы еще скажу, что вот служба «Радонеж», паломническая служба «Радонеж», мы сейчас не про радио говорим, а про паломническую службу. Она существует, как я уже сказал, 36 лет, и возят паломников по какому-то широчайшему спектру направлений. Это далеко не только Россия, хотя, конечно, это в первую очередь Россия, но это и Израиль, и Сербия, и Греция, и Грузия, и даже Египет, и даже Китай, насколько я, так сказать, ознакомившись с сайтом, выяснил. Юрий Ахметович, добрый вечер! Христос воскресе!
Ю. Минулин
— Здравствуйте, дорогие радиослушатели!
Диакон Игорь
— Первое, с чего хотелось начать наш разговор, когда я некоторые ваши интервью читал, готовясь к интервью, к сегодняшнему, к беседе нашей, я обнаружил, что служба-то ваша начиналась в 1989 году с того, что вы организовывали экскурсии по местам, связанным со святейшим патриархом Тихоном, по московским местам, связанным с его служением, с его жизнью. И мне хотелось спросить, а какую роль играет Святейший Патриарх, святой Патриарх Тихон в вашей жизни вообще? Я так по многим вашим замечаниям во многих ваших интервью понял, что это для вас человек, ну, важный не только потому, что с него началась служба «Радонеж», по многим причинам. Правильно я понял?
— Да, вы правильно поняли. Ну, надо сказать, что я по образованию учитель истории. Для меня история и жизнь общества — это не пустые слова, а это жизнь человека и его деятельность в том многообразии, которое может быть в жизни каждого человека. Когда я учился, я пришел в церковь. Это было в последние, скажем так, года моей учебы в школе. Это был 1978 год. Пришел в Богоявленский собор. Мы со своим другом удрали из школы и поехали в Троице-Сергиеву Лавру. Там нам встретился один человек и сказал, а у нас скоро пост. Возьмите конфетку и вы можете, потом это есть уже нельзя. Я не понял, почему это так, а он мне говорит: а пойдем на молебен. Я впервые пошел на молебен. Это 78-й год. Это обычный мальчик из советской школы. Мы пришли в подклет Успенского собора, где покоится Алексей Первый и многие другие. Сейчас уже там покоится Патриарх Пимен, 35 лет, которому было совсем недавно. И там был молебен. Нас окатили водой. Я поворачиваюсь к нему и спрашиваю: а что это такое? Говорят, благодать. Так мы и решили. Вот понимаете, в следующую субботу я пошел в храм. Что это был за день, я только помню, что март. И так все началось. Ну вот интересно, вы спросили ведь о патриархе Тихоне. Потом была очень интересная христианская среда, людей, молодежи, которая читала Евангелие все 80-е годы. И мы как-то возрастали друг с другом и ездили по святым местам. С матушкой Иулианией, тогда Марией Каледой, или с Васей Каледой, или с кем-то еще мы отправлялись туда-сюда, я очень многих видел тогда, встречал, это были активные люди, это были живые люди, с ними было интересно общаться. Ну вот и еще очень важным моментом являлось, конечно, такое образовательное направление. Ты должен учиться. Вот вся среда: ты должен учиться. Плохо ли ты учился в школе? Хорошо, это не имело значения. Самое главное, ты должен дальше учиться. И вот это образование, это заставляет человека учиться и в христианской среде, в общем-то, в полуподпольной. Самиздат никто не отменял, всё, у меня есть ещё книги, куча самиздата ещё. Вот. На Соловках я их храню. И дело в том, что вот таким образом мы как бы подошли, что нужно учиться, и я поступил в институт, поэтому не смог ходить в Богоявленский собор. Мой институт был совсем рядом, и Крупский педагогический, потому что там ходило много наших преподавателей, могли увидеть, могли отчислить, и много такого. Но вот с этого момента история, она стала, ну скажем, акцентироваться. Она стала реальностью. И надо сказать, что и 80-е, и даже 90-е годы, да и сейчас, всё это для меня живое действие. Действие нашей жизни, и то, как ты к ней относишься, то, как ты в ней живёшь. И вот когда встал вопрос о... Что же мы можем сделать в год тысячелетия Крещения Руси? Я пришел к отцу Кириллу, тогда Кирилл Глебович Каледа, просто Кирилл, мой друг, говорю, Кирилл, а мы можем сделать экскурсию? Почему экскурсию, я могу объяснять, но это длинно, не надо сейчас.
Я уже закончил курсы экскурсоводов, к этому моменту, в 88 году. Он говорит: а как это делать? Я говорю, у тебя есть материал, у меня есть знакомый методист, мы это все можем сделать. А как? Ну, если есть Пушкин в Москве, есть Лермонтов в Москве, Маяковский, почему не может быть Патриарха Тихона в Москве? И в 89-м году, в октябре-месяце, прошла первая экскурсия. Но какая большая была радость, что в это же время, 9 числа октября, был канонизирован Патриарх Тихон. Я не буду рассказывать всей истории, как это происходило и что. Это не моя деятельность в данный момент. Кто-то знает больше, пусть он и расскажет. Самое главное, что мы к этому подошли. Мне иногда нравится выражение «думайте иначе». Ну почему не может быть вот так же? Но самое интересное и важное, что для общества советского это было нужно. У нас первые экскурсии происходили так. Люди приезжали из, ну, скажем так, из какого-то НИИ или завода, у них была экскурсия, потом ресторан, а потом театр на Таганке. Вот сначала они ездили на Таганку, потом они начали ездить на наши экскурсии. Мы провели их 150 экскурсий за год.
Это очень большое количество. Это великолепно. И надо отдать должное. Вот когда вы спросили, для меня это стало исследованием церковной жизни, исследованием себя, исследованием отношения к тем событиям, которые в нашей жизни происходили. Затем я закончил институт и написал дипломную работу «Практический опыт Патриарха Тихона. Русская Православная церковь от февраля 17-го до ноября 17-го». Вот и всё. И её утвердили в 90-м году. Я благодарен нашему преподавателю, который жив и здоров сейчас, и преподает в том же вузе, Ольга Владимировна Розина, которая это разрешила. А наш деканат, ну, ректор учебный совет пропустил.
Диакон Игорь
— То есть это об избрании как раз в том числе святителя Тихона на патриарший престол.
Ю. Минулин
— Ну, практически да. Оппонентом был Цыпин.
Я пошел, попросил, а они утвердили. И вот когда вы говорите, как происходило, вот не случайно следующим этапом было появление, например, как появилось наше знакомство с обществом «Радонеж». В 90-м году в феврале-месяце в Доме культуры «Меридиан» проходило большое собрание, посвященное патриарху Тихону. Там были все. Отец Владимир Воробьев, отец Дмитрий Смирнов, кто только не был.
Все были. А проводило общество «Радонеж». Мы пришли с отцом Кириллом, тогда еще просто Кирилл Глебович. Кирилл, ну надо просто объединить усилия и сделать что-то. Мы пришли и познакомились, давайте мы будем вместе, мы будем экскурсиями, а вы будете своим заниматься. Так и произошло. Февраль девяностого года. И все 35 лет мы дружим и работаем совместно. Вот вы знаете, ну, наверное, это великолепное время открытий и возможностей. И самое главное, вот их, те зачатки или те ростки, не упустить и не потерять до сих пор, потому что мой ближайший друг открыл храм святителя Тихона Патриарха Московского в городе Клин, отец Анатолий Фролов. Ну как вот с ним, с которым мы читали Евангелие в течение 15 лет, мы до сих пор дружим, и не помогать друг другу в том, чтобы храм становился, ремонтировался, люди ходили, а мы ездили, встречались, передавали друг другу опыт, помогали друг другу. И вот это, наверное, и была та позиция, которая была, ну скажем, заложена, я сейчас скажу всё-таки, наверное, кем, это таким человеком, как отец Глеб Каледа. Безусловно, вот этот человек для меня стал, ну скажем, светочем как отец, как семейство, как ученый и как христианин. И то, как он относился к своей жизни, к жизни, в которой он работает, ну скажем, профессиональной и активной позиции. И тогда же появился Свято-Тихоновский институт, с которым нужно было просто помогать, возить что-то, перевозить, тогда все что-то помогали друг другу. И эта общественная жизнь, она дала свои ростки, свои, ну скажем... Прекрасные плоды. Да, она дала свои плоды.
К. Лаврентьева
— Программа «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА у нас в студии. Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», руководитель направления религиозного туризма. У микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева. Юрий Ахметович, в одном из интервью, когда вы рассказывали как раз, что начинали с экскурсии про патриарха Тихона, там было имя и митрополита Вениамина Федченкова, скажите, пожалуйста, на ваш взгляд, чем обусловлен такой интерес к патриарху Тихону тогда и какое значение личность патриарха Тихона сейчас имеет для современного человека? Почему важно молиться патриарху Тихону? Вот если вы внутренне это как-то ощущаете, то будем благодарны, если поделитесь с нами.
— Вы знаете, если вы говорите о том, что было в прошлом, это как открытые врата. Возможность рассказать о человеке. Вы знаете, долгое время мы, когда готовили экскурсию, я думаю, сейчас это меня иногда посещает, всегда, в общем, когда мы готовим какое-то направление, меня посещает такое. Мы готовим о святом или о человеке?
Мы говорим о людях, об обществе или церкви в обществе, или обществе в церкви. Вот это движение тогда очень было важно. Для нас, будучи людьми, верующими христианами, мы должны были рассказать миру о церкви знакомыми им формами. Почему экскурсия о Пушкине? Эта форма знакомая, но перевёрнутая и изменённая. А как нам это рассказать? Мы его ощущаем как светоча. Вот вы знаете, вы задали это очень сложный вопрос. Патриарх Тихон не очень много говорил о каких-то перспективах, возможностях. Скорее, он даже больше иногда сострадал тому, что он не сможет сделать. Он переживал от того, что всё рушится. А вот в наши девяностые годы, восьмидесятые, и в нынешние, я думаю, так же, перенесём это, у нас появляются возможности. И, с другой стороны, у нас появляется очень много сложных периодов, ну, например, закрытость территории, закрытость страны, обусловленность религиозного понимания на сегодняшний день, например, как мы ощущаем себя православными людьми, и мир на нас смотрит по-другому. А тогда, вы смотрите, на Патриарха смотрели, как на последнего из могикан. Ведь тот же самый Павел Корин не смог написать картину. Он же не смог написать. Что ему помешало тогда? Он же всё сделал, все эскизы были готовы. Ну, как бы он готов? И вот это полотно, огромное полотно, я это полотно увидел в 79-м году. И мне тогда сказали,: вот он стоял здесь с кисточкой, хоть бы измазать, а не смог. Что это значило? Вот то же самое и здесь. Что для нас был Патриарх? Для нас Патриарх оказался...
Вот почему в 90-х годах столько было связано с Патриархом Тихоном? Ведь и не только, потому что он был первым, кто прославлен был в лике святых уже в советский период. Не в постсоветский, в советский период. 89-й год — это советский период. Обычный, нормальный. Мы брали автобус, и еще не знали, посадят ли нашего старосту за то, что мы взяли автобус. Ну, потому что его нельзя было брать на это религиозное мероприятие. Уж точно его могли, Царство Небесное ему, отличный человек, Виктор Иванович. Но это было же так. Он патриарх стал для нас как знамя, что церковь жива. Я долго спрашиваю, вот для себя, мы ведь экскурсию делали, естественно, материал очень большой делали тогда. Вот смотрите, в течение ста лет все наши патриархи, Сергий, Алексей Первый, Алексей Второй, Пимен, они думали о
патриархе Тихоне. Почему-то, не говоря о нём, самый большой реакционер для советской власти — это патриарх Тихон. Он олицетворение того, что он, в общем-то, самый реакционный в церкви, а самый реакционный — это его вера. Тихоновцы — его вера, его уверенность, что церковь будет жива.
А они постепенно-постепенно открывают Малый Собор, где начинают варить миро. А ведь рядом Патриарх. Миро варят с ним. А это за 50-е годы. В Донском монастыре. А миро что это? Значит, все миром помазаны. А кто рядом лежит? Яков Анисимович Полозов и Патриарх Тихон.
История лежит. И вот эта история через историю, когда человек воспринимает свою жизнь и наполняется его жизнь, она, наверное, очень такая, скажем, важная, и вот это то, что все 70 лет они думают, размышляют о том, что необходимо, если не прославить, то увековечить имя Патриарха. Прославить, они же не знали, что пройдет только 70 лет, и советской власти не будет. Хотя об этом говорили. И об этом говорили: вы проснетесь, а ее не будет. Я это очень хорошо помню в 91-м году, когда произошли события известные. А это говорили те же самые люди, которые были вокруг Патриарха: Алексей Мечев и Сергий, отец Сергий. Все они воспринимали это временным, но не знали, какое время пройдет.
И вдруг Патриарх решает, Патриарх Пимен, который помнил то время, решает вопрос о том, что они будут канонизировать Патриарха. Если переключаться сейчас, на сегодняшний день, на ваши вопросы, я бы ответил так. 22 февраля 2025 года, в день обретения мощей Патриарха Тихона, я приехал в Торопец. Не первый раз, но приехал в Торопец. И для меня это было время, как будто я встретился с тем человеком, которого я знал очень долго и давно. Я бы не сказал, что нужно обязательно много рассказывать. Я бы сказал так, приезжайте в Торопец, поторопитесь в Торопец, там есть Патриарх. Там всё дышит им, там дышит его жизнью. Вот сейчас, коль я уже переключусь на последнюю часть вашего вопроса, было перенесение мощей Патриарха Тихона в город Торопец. Прошло это 12-го числа, я был только что там.
Диакон Игорь
— Торопец, извините, включусь просто на секунду, это город, где он провёл своё детство, и где он учился в училище. Вот в первом училище, которое он закончил, был второй выпуск. Нужно пояснить для слушателей.
Ю. Минулин
— Я совершенно с вами согласен, но теперь там есть училище, детская школа Патриарха Тихона, там есть дом-музей Патриарха Тихона. Сохранился храм, где служил и отец Иоанн Белавин, папа Василия Ивановича Белавина, и в любом случае он бегал по этим улицам. И надо отдать должное, как люди и священники относятся и поминают его, они его знают, они его помнят. В этом городе около 15 храмов. Они все живы и здоровы. Они все восстановлены. Пешеходные улицы красивы. Но вот там есть единственное место, где жил Патриарх. Причем у нас есть с вами усадьба Патриарха. В этом моменте мы можем сказать, что в мире нет музея Патриарха, а у нас есть.
Вот таких музеев Патриарха ведь почти нет. А у нас есть. И вот здесь тоже интересный вам момент. Почему такое внимание, отношение и у светских людей к Патриарху? Сохранили дом, не разрушили за это время. Там же война прошла. Недалеко Ржев. Там такое было. Ржевский котел, И Великих Лук ничего не осталось. А это город весь живой. И они все думают о том, что это
по молитвам Матери Божьей Корсунской, святителя Тихона, Александра Невского и тех святых, которые их покрывают в этой жизни. И вот возвращаясь к тому, что вот как проходило это, возглавил это все митрополит Тверской и Кашинский Амвросий, и его все, скажем, все наши священники, которые несли эти мощи, понимаете, он как будто пришел в этот город, еще раз, вот этими мощами. Вот эта служба и то настроение, которое было в момент открытия памятника, открытия музея и богослужения, оно свидетельствовало о каком-то единении внутри и общества, и церкви. И надо сказать, ведь вы правильный вопрос задали. Патриарх ведь историческая личность. Очень часто вот к этому отнести нужно. Для меня он как бы раскрывал меня как человека, как, ну, не историка, а как, ну, скажем, деятеля, туристического деятеля, конечно, можно так назвать, того, который много путешествует по нашему миру. Вот и для меня это открытие ну и требующие которые еще потребуется открывать и открывать
К. Лаврентьева
— Спасибо, Юрий Ахметович.
Диакон Игорь
— «Вечер воскресенья», дорогие друзья, на Радио ВЕРА у микрофона Кира Лаврентьева и диакон Игорь Цуканов. Сегодня мы беседуем с Юрием Ахметовичем Минулиным, руководителем паломнической службы «Радонеж». И вернёмся в студию буквально через несколько секунд. Пожалуйста, не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. Ещё раз здравствуйте, дорогие наши слушатели. У нас в студии Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», руководитель направления религиозного туризма в Российском союзе туриндустрии. У микрофонов диакон Игорь Цуканов и Кира Лаврентьева.
Диакон Игорь
— Юрий Ахметович, мы вот первые полчаса проговорили о Святейшем Патриархе Тихоне, чему вот я, например, очень рад, но хотелось, конечно, ещё поговорить, собственно, о том деле, которым вы занимаетесь вот уже 36 лет. Занимаетесь вы организацией паломничеств.
И, конечно, мне хотелось спросить, как вы осмысливаете вообще паломничество с точки зрения, ну, просто как верующий человек, как христианин? Что это такое? Это же не просто путешествие, которое организуется для верующих людей. Каков смысл паломничества вообще? Вы наверняка об этом очень много думали за все эти годы, и, наверное, как-то переосмысливали. Вот что вы сегодня могли бы на эту тему сказать?
Ю. Минулин
— Знаете, спасибо вам большое, но, коли вы меня назвали «Паломническая служба «Радонеж» и «Религиозный туризм Российского союза туриндустрии», я всё-таки скажу о двух вещах, которые необходимы. И, наверное, это и связано с Патриархом Тихоном, и с тем, что мы говорили в первые полчаса. Дело в том, что 90-е годы привели к тому, что мы должны были рассказать человеку о Христе. Его благая весть, и Слово Божие, и Евангелие должно было быть донесено. Наверное, это и должно было сказаться. И тогда необходимо было сказать тем языком, который знал человек. И мы обратились к туристическому. Тогда не было паломничества как такового. Ведь паломничество всё-таки это религиозное поклонение и литургическое действие, церковное. А религиозный туризм это познание и изыскание,
изучение. И ничего не надо путать, и ничего страшного. Когда они перекликаются, ничего страшного нет. Другое дело, есть закон один, есть закон другой, и мы им пользуемся. Но в самой-то жизни мы понимаем, что мы едем в путешествия, и сегодня мы с вами, отправляясь в любое путешествие, мы думаем, вот мы посмотрим то-то, то-то, а здесь будет у нас отдых, а потом литургия. Почему? Да будет воскресный день.
Так было очень часто. И вот если говорить о путешествиях, конечно, мы путешествуем очень много. Это Владивосток, Сахалин, Петропавловск-Камчатский, Курильские острова, Байкал, Алтай, Алтай-Монголия, Сибирь. У нас 20 лет есть направление, сибирское направление, которое работает на Енисее, Красноярске, которое возглавляет человек, который бросил когда-то свое дело, немецкую фирму, и занимается путешествиями, прекрасный экскурсовод, замечательный человек и организатор этого процесса. Точно так же было направление на Соловки и Валаам, помогая Валааму открываться, Соловкам помогая им организовывать их пространство и их руководители, которые или друзья или наши ученики. К словоу, ученики они учились в нашей школе, которая называется подготовка экскурсоводов на паломнических маршрутах. Я понимаю, что в данный момент это можно называть и в Крыму, точно так же, как, Царство Небесное отцу Валерию Бояринцеву, который уехал из нашего храма Ильи Обыденного, уехал он в город Алупку, в Алупку я приехал и сказал: а теперь мы будем с вами воцерковлять отдых. Почему? Потому что паломничество и отдых, конечно, тоже несовместимы. С одной стороны. А с другой стороны, почему? Вы не можете отдыхать, а в субботу-воскресенье вы не можете ходить в храм. Мы это взяли в 92-м году, а потом в туризме, в туристических компаниях, и потом в Российском союзе индустрии, в других рассказывали. В Греции, в Италии, в Болгарии, в Черногории, вы должны включить экскурсии по святым местам. И они их включили. На Кипре. Это тогда, когда вы едете отдыхать, они включили экскурсии не только, ну там, к Зевсу к какому-нибудь очередному на Кипре, но обязательно по святым местам, к Кикской иконе Божьей Матери. То же самое было в Болгарии. Синай. Синай это отдельно. Здесь вот давайте все-таки мы здесь... Они это включали всегда, потому что нужно было бы встретить солнце. Ничего подобного, так не делается. Если ты человек религиозный, неважно, паломник или религиозный просто, ты обязан там два дня быть. А не просто подниматься и опускаться. Потому что ты никогда не успеешь попасть на службу. Она начинается в три часа ночи. И что вы хотите? А ты там солнце встречаешь. Так что вопросы есть. И вопросы можно решить так или иначе. Но самое основное. Вот что позволило нам, соединителям, обратиться к туристическому сообществу? Первое, это то, что мы знали, что они такие же люди, как мы с вами. Мы такие же, мы живём в одном обществе. Просто мы расскажем о том, что вот есть церковь, есть богослужение, есть Слово Божие.
Давайте жить вместе, друг с другом, помогать друг другу. Да быть просто человеками. Если ты с ним живешь, он тебя видит то, как ты живешь, то, как ты относишься к своему деланию. А ведь паломническую службу я придумал в девяносто шестом году, название, чтобы акцентировать и понять, что это религиозное, церковное служение, паломническое служение. Слово «служба» — это служение. И когда сейчас им пользуются, мне это приятно. А вот для советского человека, который в 90-е годы был, это было непонятно.
Диакон Игорь
— Там фирма.
Ю. Минулин
— Там фирма, а здесь какая-то служба. Не будем сейчас упоминать сегодняшний день, есть свои особенности, но самое основное. Я завершу этот вопрос, примерно ваш вопрос, таким ответом о туристическом сообществе. Вы знаете, я когда-то вышел с одной из выставок, они большие проходили, я понял нехитрую такую мысль. Вы знаете, с этими людьми я буду крестить детей.
И через некоторое время мне позвонил мой друг из Питера, и сказал: ты к этому относишься серьёзно? Да. Приезжай, у меня сын родился, мне нужно, чтобы кто-то был крёстный. Я поехал. Я поехал, не потому что это счастье. Это счастье, когда тебя приглашают, зовут, и когда ты кому-то нужен. И вот самое основное в паломничестве и в паломнической службе, и в самом служении, чтобы ты не только был нужен, но ты был готов ответить каждый день о своем уповании. Вот. Потому что, ну, вот... Ну, наверное, можно это сказать. Перед тем, как я поехал в Торопец 12 мая сего года, я поехал в Донской монастырь ранним утром на 11 числа и побывал у мощей патриарха Тихона, потом я побывал у отца Даниила Сарычева, которого лично я знал, который нами руководил, когда мы должны были петь мальчишками, и у Александра Александровича Солженицына. Вы знаете, вот каждое паломничество должно начинаться с молитвы, каждое путешествие должно начинаться с проработки маршрута, а у каждого путешествия должна быть вершина, а у каждого паломничества должна быть литургия. А всё остальное — это детали. Как есть, сколько есть, когда есть или где спать — это технические истории. Они должны быть обязательно, потому что он остаётся человеком. И вот здесь мне было приятно, что к нам, как к паломникам, как к людям церковным в том туристическом сообществе отнестись с огромным уважением. Именно поэтому они ходят в храм сами, без нашей помощи.
К. Лаврентьева
— Юрий Ахметович, от Синая до Соловков — так звучит до сих пор девиз паломнической службы «Радонеж». И, конечно, хочется спросить, какие лично у вас есть излюбленные места паломничеств, куда вы возвращаетесь снова и снова с большой радостью и вдохновением?
— От Синая до Соловков. В девяносто восьмом году, когда нам нужно было написать первый наш каталог, мы долго сидели смотрели на лист бумаги. И мой сын все говорил, ну что пишем-то?
И вот так и родилось от Синая до Соловков. Дело в том, что есть одна особенность. И мы, слава Богу, с вами, так как мы все немного историки, и немного занимались ей, и изучали, у каждого народа есть свои вершины путешествий. И вот у российского народа всегда было путешествие на Соловки. Почему? Так с юга были печенеги,
с запада были тевтонцы и товарищи другие. Ну, Сибирь, понятно, не освоена, там тяжело ходить. Куда шли наши просветители от преподобного Сергия? Да на север. Куда шла наша вся, ну, даже экономика? Тоже на север. Где самый большой форпост? Соловки оказались. И это наше, ну, скажем, то наше достояние, удивительное достояние, неизученное достояние. Его так много. Потому что реки закрылись, дороги не проложились, железные дороги прошли левее-правее, а они застыли. Сольвычегодск, Чердынь-Соликамск, и много-многое другое. А почему Синай? Дело в том, что после того, как мы в 80-е годы нашей христианской общины читали Евангелие, следующая книга, было шесть дней творения Библии. И слова, и заповеди Моисея мы изучали на Библии, на тех страницах. И проникаясь тем, что это произошло на Синае, как вершине. У каждого человека, наверное, у общества всегда есть твоя вершина, у еврейского народа была вершина вот эта. И эти заповеди, они же легли в основу всей нашей жизни. Ну, и следующее, очень простое. Они находятся на одной параллели. Это вот, ну, всё.
Диакон Игорь
— Соловки и Синай?
Ю. Минулин
— Да. Если вы проведёте их туда. Не случайно патриарх Никон организовывает Новый Иерусалим. Они тоже находятся на этом. Они все очень близко, по прямой проходят. Оно притягивается. И он, когда строил его, понимая, что больше мы туда не поедем, или долго не можем съездить на Новый Иерусалим, он построил образец, лучший образец в мире. Это я вам подтверждаю, потому что ученый из Америки приезжал, мы его встречали в девяностые годы когда-то, и он изучал очень много, и он просто был поражен этому, ну вот, детищу такому.
К. Лаврентьева
— Синай, монастырь святой Екатерины, соответственно. Там, где находится как раз Неопалимая Купина, мощи святой великомученицы Екатерины чудесным образом туда перенесенные ангелами, ну и место, где Моисей говорил с Богом. Там невероятно, там могила Аарона, там просто всё. Там 10 заповедей даны Моисею. То есть это такое начало нашей христианской истории.
Ю. Минулин
— Оно, с одной стороны, завершение вот этого путешествия, ведь путешествие, любое путешествие, когда тебе дают какие-то заповеди или свод законов, ты к нему должен быть готов, хотя бы чуть-чуть. Или хотя бы тянуться к ним. И вот это там получили. Но я вам могу сказать одно, конечно, это пребывание на Синае, во-первых, восхождение сложное. Второе, это ночь. Третье, это если ты служим, а мы служили Литургию, и, конечно, место. Сними обувь, это место свято. Вот это так. А теперь я вам скажу другой вопрос. Почему на острове Анзер есть Голгофа? Четыре столетия Голгофо-Распятский скит. Храм. И огромная трагедия XX века в этом месте. Голгофа. Вот для меня эти исторические вещи, как и первый ваш вопрос, иногда бывают не отвечены. Я не могу на него ответить. Я могу просто вот перекреститься и встать, и помолиться, и не говорить ни о чём больше. Точно так же, как на Синае. Я просто снял обувь и встал на эту...
был февраль, холодно, ничего, встал, место это свято, сними обувь, сделай что-нибудь. То же самое, вот что можно сказать о Голгофе на Анзере, и потом произойдет наша российская Голгофа 20 века. Вот мне хотелось бы немножко переключить, наверное, на сегодняшний день. Хотелось бы, чтобы больше изучали историю. Знакомились с местами. Вот сейчас очень много ездят по стране. И, наверное, все-таки я переключусь на Торопец быстро, потому что... Почему? Потому что вот в этом городе можно рассказать о патриархе, об Александре Невском,
можно рассказать о космонавтах, в этом городе космонавта два необычных.
Диакон Игорь
— Напомним, дорогие друзья, что это «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА, и мы говорим сегодня с Юрием Ахметовичем Минулиным, руководителем паломнической службы «Радонеж». У микрофона Кира Лаврентьева, диакона Игорь Цуканов. Да, Юрий Ахметович про Торопец еще раз.
Ю. Минулин
— Знаете, мне очень радостно говорить о Торопце, потому что в этом городе есть то соединение исторических и мест. Вот мы с вами говорили о Соловках и о Синае, а здесь, в общем-то, вся наша история нашего государства российского. Здесь и Александр Невский, здесь и Патриарх Тихон. Неслучайно и сама тема: князья и святители появилась в туристическом сообществе Твери. И она имеет сейчас даже государственную поддержку. То же самое. Появляется музей Патриарха. Здесь же проходили такие вещи, которые, в общем-то, необычные. Два человека. Один мальчик и второй. Один уехал в Америку и создал шаттл, а другой уехал в Москву и создал буран. Как вам нравится? Такой музей там тоже есть. И в городах, в этих городах есть необычность. В наших городах. Ну, для чего я это говорю? В нём чувствуется жизнь и особенности нашей культуры. И когда вот пребываешь у дома музея Патриарха Тихона, вот радуйся то, что небольшой город нашёл себе средство.
Сохранить дом, восстановить дом, благодаря... Создать музей, благодаря отцу Георгию Фролову, например, который его 20 лет длили. И на сегодняшний день даже они приняли за такое участие, что будет попечительский совет.
Дом Музея Патриарха Тихона, общественно-церковный попечительский совет, помощи музею. Потому что, естественно, немного осталось вещей и памятных вещей Патриарха, да и много что еще нужно воссоздать, и само методически его выстроить, как рассказывать все. Много вопросов. Вот эта инициатива, вот эта жизнь,
и то, что мы вот видели, что есть школы, например, патриарха Тихона в Торопце. Дети, которые с радостью идут в храм и помогают митрополиту нести его посох.
Это очень приятно и это радует. Молодые папы и мамы приходят с детьми на день встреч мощей Патриарха Тихона. Вот решение. Значит, что-то произошло за 35 лет. Значит, какое-то участие мы произвели. И вот, наверное, Церковь и вот то, как мыслил Патриарх: «Не сходите с пути креста. Идите им, и Господь поможет вам на ваших путях, крестных, двигаться». И когда мы говорим о паломничестве и религиозном туризме, мы, в принципе, должны помнить одно. Самое главное — это вершины или движение к тому, к чему ты идешь. Главное — ради чего ты вступил на этот путь. Чтобы цель, которую ты поставил, она была бы реализована. А вот от нас зависит, вот если говорить о паломнических службах и туристических организациях, которые занимаются религиозным туризмом, зависит всё-таки помочь им раскрыть. Раскрыть вот то многообразие нашей жизни и открыть красоту нашего мира, мира Божия.
Диакон Игорь
— Юрий Ахметович, я ещё хотел, знаете, успеть затронуть, ну что ли, тему сегодня. Вот вы рассказывали сейчас очень много и так как-то вот ярко о 90-х годах, когда очень много чего хорошего начиналось. И ну как-то все работали вот так совместно, да, и огромное количество людей, которых мы сегодня все знаем по именам, вот они все трудились буквально плечо к плечу, локоть к локтю, и среди этих людей, насколько вот я знаю, вы были лично знакомы и со Святейшим Патриархом Алексием, ну, по крайней мере, какое-то общение у вас было, да? И еще вы были, ну это еще до, конечно, 90-х годов, вы лично знали отца Иоанна Крестьянкина, когда вы еще вот в Печоры приезжали. Я не знаю, может быть, если хотите, можем как-то об обоих поговорить сразу, или о ком-то из них. Просто очень интересно ваше личное восприятие этих людей, какими они вам запомнились. Потому что, конечно, сегодня, из сегодняшнего нашего дня, оборачиваясь и глядя на них, мы понимаем, что это и тот, и другой, это люди очень важные для церкви.
Ю. Минулин
— Вы знаете, мне не надо оборачиваться назад. Я всегда их вспоминаю сейчас. Дело в том, что для меня это как бы неестественная жизнь последнего времени особенно, что если то, что мы тогда получили как заряд энергии или заряд душевных сил и благословений, то, и мы сейчас можем исполнить, то это вообще удивительно. Давайте два сюжета. Для меня отец Иоанн... Ну, не забывайте, мы были советскими людьми, мальчиками. Айболит 66 он для меня. Айболит, и мы бежим к нему. Но это не так. И это так. Ну, потому что есть образы, которые тебе складываются в детстве, они переносятся. И приезжаешь, и приходишь в монастырь. Подходишь к человеку, берёшь благословение. Слово «берёшь благословение, подходишь» — это какие-то даже не те слова. Ты просто рядом стоишь и слушаешь.
Диакон Игорь
— Прикасаешься.
Ю. Минулин
— Да. Вот это жизнь, которой ты прикоснулся. И если ты прикоснулся, ты вот в этот момент этим и живёшь и дальше. Вот здесь вот важнейший момент. И он говорит, ну такую, к нему подходит паломница или просто: вот сегодня у нас Сорока севастийских мучеников, я же в монастырь приехала, я должна вот здесь в монастыре быть, храм есть севастийских мучеников? Иди туда. Вот такое благословение. Ну, а меня он спросил следующее: А тебя почему Юра-то зовут? Ну, как тебя зовут? Юра. Юра или Георгий? Да, я умно начал говорить, что есть Юрий Всеволодович Владимирский. Он посмотрел на меня и махнул рукой: Георгий. Как вам? И когда мне рассказывают, конечно, я понимаю, что я Юрий, но я понимаю, что для меня оставлено то, что он мне сказал. И вот эти эпизоды, которые были там в монастыре в 80-е годы, они дали основу... Ну, мое первое паломничество было в 79-м году, во время поста, именно в монастырь Печор.
Вышло пять человек и проследовало по брусчатке от поезда. Пять километров надо было дойти до монастыря. Мы подошли к монастырю, было холодно, но мы были какие-то приподняты, восторжены в чем-то. Раннее утро.
Мы постучались в дверь. Храм, монастырь был закрыт. — Вы куда? — сказал привратник. И здесь нужно было сказать слово — на раннее богослужение. Дверь приоткрылась, и нас пустили. Это было в шесть утра. Поезд приходил рано. Москва-Таллин. Через Тарту. Так и была встреча. А вот об его святейшестве я расскажу, наверное, другими словами. Этому человеку довелось открыть так много, что он открыл, наверное, много сердец и много начинаний но так как всего рассказать нельзя, я расскажу один эпизод. Моя дочь, она поёт и у неё было выступление, Дом союзов, и на каком-то шахматном турнире ей нужно выступить с музыкальным оформлением этого всего, и она своего «Василька» переделывает под новогоднюю песню, удивительная песня, замечательно прошла, но ведь что было перед этим, и она мне это посылает, в этом зале маленькую девочку благословил Патриарх Алексей. Ей было три года, и она это помнит. Это была первая, сейчас я скажу, первая Рождественская елка во Дворце съездов нашей России. И там присутствовал Патриарх Алексей Второй. А она сидела рядом. Тогда это было возможно. И она подошла по благословение.
И она это помнит всю свою жизнь. Три года не помнит. От трёх лет до сегодняшнего. Вы понимаете, вот мне больше нравится тогда, когда человек живёт с этим, переживает, несёт это, доносит до другого человека, и чтобы ему было, ну тому человеку, которому это досталось, радостно, и чтобы он с этим мог идти дальше, потому что каждый из них тебя настраивал на выполнение, ну, скажем, твоей человеческо-христианской миссии, не говоря об этом ничего, а просто благословляя или направляя, или определяя твое имя. Ну, это же понятно. Нас же с вами не крестили, меня не крестили, как Георгия. Нет. Ну, чего так это придумывать-то?
Есть начальник над нами всеми, он Георгий Победоносец, так вот ему пусть и будет с тобой, он же всех нас окормляет.
Диакон Игорь
— Ну а паломничество — это ведь тоже способ как раз нести, как сказать, актуализировать ту память, которая могла бы быть просто памятью, а это способ именно актуализировать какие-то свои переживания, веру, в конце концов, ну вот в реальной жизни, то есть это возможность, ну, делать то, что ты веришь, ну, как бы вот в некотором смысле материализовать, да, и прикасаться к этому тоже руками. Это же тоже, в общем, другой способ, но тоже это об этом.
Ю. Минулин
— Вы знаете, паломничество как таковое — это движение. Движение — взял, взял одежду и пошёл туда. Взял и пошёл на гору. Взял и пошёл на гору, и взял скрижали. Внимание! Любой человек, следующий в путешествие и в паломничество, должен помнить две вещи, которые конкретно. Он должен знать, куда он пойдёт и знать, для чего он встал и пошёл. И вот это вот движение, оно, наверное, самым основным образом, оно же есть в Евангелии, оно есть в Библии, и оно есть в человеке. Человек не может сидеть на месте. Он встал и пошёл. Господь сказал, он пошёл. Движение. Вот это движение, это импульс, это...
Ну, вообще-то, это искра Божия, которая в данный момент должна. Другое дело, почему берут благословение перед паломничеством? То же самое. Ну, у людей много желаний. Надо их немного все-таки систематизировать. И это тоже правильно. То же самое, когда едут в путешествие, надо посоветоваться. Если ты можешь взять гору, ты бери ее. А если не имеешь возможности, ну, может быть, по горке походить здесь, поближе где-нибудь, не будь ты непредусмотрительным или самонадеянным. Ведь данный момент... Но я ещё переключусь на другой момент. Паломничество — это ещё и научение. Это ещё и обучение. Представьте себе, что едет на 8 дней путешествие по Италии или по России. Сколько нужно хороших тем рассказать? Какой должен быть экскурсовод? Почему мы сразу поставили вопрос подготовки экскурсоводов на паломнических маршрутах? Их как бы нет, не существует, есть экскурсоводы. Но на паломнических маршрутах такого ещё нет. Это я могу заявить. Оно будет, но его нету. Туристический экскурсовод есть, а на паломничестве ещё нужно прописать в документах. Но это отдельная тема. Но ведь он есть, и мы должны его готовить. И человек, который едет, он должен получать правильную информацию. Не только правильно ехать, а еще информацию получать. Почему мы обратились в Свято-Тихоновский институт и организовали целое направление по менеджменту?
А сами открыли курсы подготовки экскурсоводов. Потому что без подготовленного человека... И спасибо большое. Патриарх Алексей благословил. Потому что отец Александр Марченко подает всегда на эти документы, что нас благословили 20 лет тому назад, и мы это делаем, если так уж говорить. Но вопрос в том, что подготовленный человек, ведь помогает, не священник. Священник должен молиться. Он не всегда обязан знать что-то и все до конца. Хорошо, если знает. Есть такие. Но экскурсоводы должны заниматься утилитарными вещами, размещать людей, кормить людей еще, и рассказывать, и маршрут прокладывать. И вот тогда он должен быть знатоком. И вот этот момент очень важен. И здесь его нужно обязательно сочетать, соединить.
К. Лаврентьева
— Спасибо огромное, Юрий Ахметович. Дорогие друзья, это была программа «Вечер воскресенья» на Радио ВЕРА. И в студии у нас был Юрий Ахметович Минулин, руководитель паломнической службы «Радонеж», руководитель направления религиозного туризма в Российском Союзе туриндустрии. У микрофонов были диакон Игорь Цуканов, Кира Лаврентьева. Юрий Ахметович, помощи Божией и новых свершений.
Диакон Игорь
— Ещё заранее приглашаем вас ещё как-нибудь к нам прийти, потому что, по-моему, мы поговорили примерно половину в лучшем случае тем, которые хотелось затронуть.
Ю. Минулин
— Знаете, что мне хотелось бы продолжать? В последнее время у меня встает вопрос, самый основной, что делать сейчас? Вы вот этот вопрос задали, а вот как переключить на сегодняшний день, это очень сложно. У нас общество стало другим, отличающимся от 90-х годов. Меня это больше интересует сейчас.
К. Лаврентьева
— Ну да. Мы это с удовольствием с вами ещё обсудим. Продолжим, мы надеемся. До свидания. Спасибо огромное.
Диакон Игорь
— С Богом. Всего доброго.
Все выпуски программы: Вечер Воскресенья
