Поделиться
Миша-Самуил, переславский юродивый
Православная Церковь почитает большое количество святых. Одни из них были прославлены благодаря мученической кончине, другие — из-за самоотверженного служения Богу и людям. Но есть среди христианских подвижников те, что сперва могут произвести на человека странное, даже шокирующее впечатление. Речь о юродивых.
Юродивыми называются святые, взявшие на себя особый духовный подвиг, который заключается в одиночестве, отказе от жилища и прочих норм жизни. Юродивый, являясь абсолютно нормальным человеком, принимает на себя образ сумасшедшего. А так как к умалишенным некоторые относятся довольно жестоко, то юродивый постоянно терпит насмешки, ругательства и даже побои. В филологическом смысле слово «юродивый» является родственником понятию «урод», которое обозначает человека с отклонениями от общепринятой нормы. Также «юродивый» можно соотнести со словом «рожа». «Рожей» наши предки называли не только некрасивое или наглое лицо, но и маску скомороха. Таким образом, юродивый — это тот, кто сознательно носит жизненную маску безумца, представляется окружающим сумасшедшим. Среди византийских святых есть Андрей Юродивый, который созерцал чудо Покрова Божией Матери. В истории Русской Церкви наиболее известным юродивым является Василий Блаженный. В целом в Русской православной церкви почитают 36 святых юродивых.
Итак, запомним, что слово «юродивый» в переводе на русский язык означает — «странный, сумасшедший». В церковной традиции юродивыми называют святых, которые взяли на себя подвиг странничества, намеренно представляли себя умалишёнными для приобретения большего смирения.
Борис Пастернак и его родители
Поделиться
Фото: freestocks.org / Pexels
«Всё меркнет в сравнении со святыней дома и тех, которые тебя взращивали...». Эти строки в 1914-м году Борис Пастернак написал в письме родителям. Поэт и писатель говорил, что обязан отцу и матери тем, что выбрал в жизни творческую стезю, и уверенно шёл по ней, ощущая любовь и поддержку близких людей.
Родители Бориса Пастернака и сами были людьми искусства. Отец, Леонид Осипович — художник, академик живописи. Мать, Розалия Исидоровна — пианистка, игру которой высоко ценили Рахманинов и Скрябин. Борис рос в атмосфере творчества и высокой культуры. Борис Пастернак вспоминал, что их московская квартира на углу Оружейного переулка и Второй Тверской-Ямской улицы была одним из неформальных культурных центров столицы, где собирались художники, поэты, музыканты.
Неудивительно, что тягу к творчеству скоро ощутил и Борис. Тем более, что родители с самых ранних лет обучали мальчика грамоте. В результате читать и писать он научился, когда ему не исполнилось и четырёх. Однажды Леонид Осипович уехал по делам в Петербург. Боря сильно скучал по отцу и даже отправил ему письмо. Получив старательно исписанный по-детски неровными, печатными буквами, листок, Леонид Осипович был растроган до слёз. Он писал жене: «Впервые читал письмо сына — этого описать невозможно!». Впоследствии Борис Пастернак будет много писать родителям. В этой переписке, которая сохранилась до наших дней, раскрывается тонкий внутренний мир поэта; письма Пастернака родителям пронизаны любовью. «Я как никто ценю многое такое в вас, чего вы сами в себе не знаете», — писал он. Отец и мать всегда чутко угадывали душевное состояние сына. Об этом свидетельствует ещё одно из писем Бориса Леонидовича домой: «Что всё-таки родительское сердце значит! Не припомню, право, что и писал вам, но угадали вы — изнервничался я и всякую сосредоточенность утратил».
Однажды родительскому сердцу пришлось пережить испытание. В 1903-м году произошло событие, о котором Борис Пастернак часто вспоминал. Семья проводила лето за городом, и в праздник Преображения Господня отец, мать и сын отправились на луг посмотреть, как пасут лошадей. Борис отпросился у родителей покататься. Сел на неосёдланную лошадь, а она вдруг понесла и сбросила его. Борис не успел подняться — над ним пронёсся целый табун. Отец и мать кинулись к сыну. Лошади каким-то чудом не затоптали его. Однако он был без сознания. Бориса перенесли в дом. Леонид Осипович помчался в город за врачом. В ту ночь от переживаний родители Бориса поседели. Когда молодой человек очнулся и увидел над собою их потемневшие от горя лица, в душе Бориса что-то перевернулось. В тот миг будто произошло его личное преображение. И Пастернак осознал своё предназначение — быть поэтом. Позже душевные переживания того дня Борис Леонидович лирически осмыслит в стихотворении «Август».
В 1921-м году жизнь разлучила Пастернака с отцом и матерью — Леонид Осипович и Розалия Исидоровна уехали в Германию лечиться. Там они приняли тяжёлое решение не возвращаться в советскую Россию. В те годы тридцатилетний Пастернак писал отцу: «Достаточно мне вспомнить тебя, чтобы оторопеть от сравнения. И перед этим образом, большим и широким, как мир, я во всех отношениях мальчишка». Мать он называл воплощением скромности, женщиной, которая всю себя отдала мужу и семье. В 1956-м, за 4 года до своей кончины, Борис Пастернак написал автобиографическое произведение «Люди и положения». В нём он признавался, что всю жизнь хотел совершать ради родителей что-то светлое. И выражал надежду, что это ему хотя бы отчасти удалось.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Василий и Камилла Ивашевы
Поделиться
Фото: PNW Production / Pexels
В особняке дворян Ивашевых царило оживление. Повсюду сновали слуги. В парадной зале был накрыт праздничный стол. За ним на почётном месте сидел виновник радостного домашнего переполоха — сын хозяев дома, Василий Петрович, молодой ротмистр Кавалергардского полка. Он приехал в отпуск — повидаться с родителями и навестить родные места. Здесь, в имении Ундоры Симбирской губернии, прошли его детство и юность. Поглощённый беседой с отцом, матушкой и сёстрами, Василий не замечал, что в приоткрытую дверь на него во все глаза смотрит юная барышня — Камилла ле Дантю, дочь французской гувернантки Ивашевых.
Василий и Камилла знали друг друга с детства. Правда, общались нечасто, хотя и жили под одной крышей. Это и понятно: он — дворянин, она — прислуга. В 19-м столетии сословные различия играли большую роль. Василий и не догадывался о том, что девушка давно всем сердцем любит его. А рассудительная Камилла понимала: у её глубокого чувства попросту нет будущего. Василий увидел Камиллу лишь мельком. И даже не сразу узнал. Но неоднократно после этого молодой ротмистр ловил себя на том, что думает о девушке. Но внезапно произошли события, которые в буквальном смысле изменили всё.
Пока Василий проводил отпуск в кругу семьи в Петербурге, 14 декабря 1825-го, вспыхнуло восстание декабристов. Мятеж подавили, и всё бы ничего, да только вот Ивашев состоял в «Союзе благоденствия», участники которого вышли на Сенатскую площадь. Состоял формально — это был, скорее, юношеский максимализм, чем политические убеждения. Ни в подготовке к восстанию, ни в мятеже, он не участвовал. Однако разделил судьбу мятежников: был арестован, лишён званий и титулов, и осуждён на 15 лет каторжных работ в Петровском заводе — далёком сибирском поселении на территории современного Забайкалья. Василию казалось: рухнула вся его жизнь. Декабрист Николай Басаргин, отбывавший наказание вместе с Ивашевым, вспоминал, что состояние его на каторге было близким к отчаянию. И вот в один из мрачных дней комендант острога вдруг принёс Василию письмо от родителей. Они сообщали, что Камилла ле Дантю, дочь их французской гувернантки, искренне желает «разделить его оковы и утереть его слёзы». Другими словами — готова стать супругой Василия и отправиться к нему в Сибирь. В душе каторжника словно зажёгся луч света. Уже на следующий день комендант острога с его слов писал Ивашевым ответ: «Сын ваш принял предложение девицы Ле-Дантю с чувством изумления и благодарности к ней за её самоотвержение». Теперь Камилле предстояло получить разрешение на брак и переезд к суженому от самого императора. В прошении к Николаю Первому она написала: «Мое сердце полно верной на всю жизнь, глубокой, непоколебимой любовью к одному из несчастных осуждённых. Я люблю его почти с детства, его жизнь дорога для меня, и я дала обет разделить его горькую участь». Император дал согласие на бракосочетание.
В сентябре 1831 года, в острожной церкви, Камилла ле Дантю и Василий Ивашев обвенчались. Долгое время новобрачные жили в каземате. Хотя Камилла и могла снять себе комнату в посёлке, она сознательно хотела разделить все тяготы с любимым мужем. Холодные стены тюремной камеры не могли помешать их семейному счастью. Камилла писала матери: «Год нашего союза прошел как один счастливый день». Только в 1835-м году супругам было разрешено покинуть острог и отправиться на поселение в городок Туринск Тобольской губернии. Перед отъездом Василий писал родителям: «Да дарует небо мне и моей Камилле продолжение того счастья, которым мы наслаждаемся в нашей мирной семейной жизни».
Ивашевы купили в городе небольшой дом. Завели огород. У супругов родились дети — две дочери и сын. Счастье казалось безоблачным. Но в 1839-м году Камилла сильно простудилась. После нескольких дней, проведённых в горячке, она скончалась на руках у мужа. Вспоминая об этом, Василий Ивашев писал: «Нет у меня больше моей подруги, давшей мне в самые тяжёлые времена восемь лет счастья, преданности и любви. Без неё, без руководительницы души моей, Боже мой, как много мне недостаёт!». Василий Петрович пережил любимую супругу всего на год, и упокоился рядом со своей дорогой Камиллой. А дом Ивашевых со временем превратился в музей. Он действует и сейчас. В нём сохранились личные вещи супругов, предметы быта и интерьера, в котором протекала их пусть и недолгая, но счастливая жизнь.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
Владимир Вернадский и его родные
Поделиться
Фото: Margerretta / Pexels
«Семья... должна давать счастье тем, кто её составляет, ... воспитывать работников на пользу человеческую, связывать поколения», — так считал академик Владимир Вернадский, русский учёный и мыслитель. По словам Владимира Ивановича, именно благодаря семье и поддержке родных он обрёл призвание в жизни.
Будущий академик появился на свет в феврале 1863 года. Его отец, преподаватель Петербургского Политехнического института Иван Никифорович Вернадский, не отходил от колыбели новорождённого сына. По очереди с супругой, Анной Петровной, они укачивали малыша и радовались тому, каким здоровым и крепким он родился. Мальчика назвали Владимиром. Самым ранним детским воспоминанием Володи стало семейное гнездо Вернадских на Миллионной улице Петербурга. По выходным в доме собиралась родня. Пили чай, общались, пели хором народные песни. Когда Володе исполнился год, у него появились сёстры — близнецы Катя и Оля. Дом наполнился шумом, играми. Хлопот у родителей прибавилось, но Иван Никифорович и Анна Петровна только радовались — ведь это были счастливые заботы.
Под руководством отца Володя очень рано научился читать. Любимой книгой мальчика стала Библия. Особенно поражали его воображение истории из Ветхого Завета. Вернадский в своей автобиографии рассказывал, с каким упоением читал о Каине и Авеле, Сауле и Самуиле. «Я верил в существование рая и задумывался, где он находится; меня интересовало, как жили Адам и Ева», — писал учёный. Иван Никифорович заметил любознательность сына. И стал дарить Володе научно-популярные издания по истории, ботанике, географии, философии. Несмотря на юный возраст, мальчик взахлёб проглатывал каждую книгу, а потом они вместе обсуждали прочитанное. Володе нравилось, что при этом отец разговаривал с ним на равных, считался с его мнением. А сколько интересного он знал! Володе очень хотелось быть похожим на отца.
В 1868 году Вернадские переехали в Харьков. Иван Никифорович получил там должность директора банка. Семья поселилась в уютном двухэтажном домике с садом. Там вместе с отцом шестилетний Володя устроил площадку для игры в кегли, которая стала любимым развлечением у всех домашних. Когда Володе исполнилось 10 лет, Вернадские всей семьёй отправились в путешествие по Европе. В памяти учёного осталось происшествие, которое случилось с ним тогда в Швейцарии. Вместе с матерью, отцом и сёстрами они поднялись в Альпы. Там внимание Володи привлекли кусочки горного хрусталя. Камешки лежали на земле, сверкали на солнце, и казались мальчику настоящими драгоценностями. Он стал собирать их, и не заметил, как отстал от своих и заблудился. Когда мальчик всё-таки вышел на дорогу, ни родителей, ни сестёр там уже не было. Он сумел самостоятельно добраться до гостиницы, и застал всю семью в слезах. «Володя, как мы тебя искали, как кричали!», — обнимая его, плакала мать. Тогда Вернадский впервые глубоко осознал, как сильно любят его родители.
Он отвечал им такой же любовью. Когда в 1880 году у Ивана Никифоровича случился инфаркт, Володя дни и ночи проводил у его постели. Он даже выхлопотал освобождение от уроков в гимназии. Юноша помогал матери ухаживать за больным. Бегал в аптеку, кормил отца с ложки, читал ему вслух. К сожалению, полностью выздороветь Иван Никифорович уже не смог. В 1884 году Вернадский похоронил горячо любимого родителя. Примерно в это же время Владимир потерял ещё одного родного и близкого человека —двоюродного дядю, Евграфа Максимовича Короленко. Это был необычный человек — добряк, интеллектуал и энтузиаст, горящий научными и философскими идеями. Многие считали его чудаком. Но Вернадский, уже став известным учёным, часто с благодарностью вспоминал дядю. И повторял, что своим неординарным образом мыслей тот оказал на него большое влияние. На протяжении всей жизни Владимир Иванович Вернадский со светлым чувством вспоминал семью. Благодарил отца за то, что тот направил его по нужному пути. Мать — за то, что была рядом в трудную минуту, поддерживала словом и делом. Когда сам учёный стал мужем и отцом, он признавался, что пример родителей всегда оставался перед его мысленным взором.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
