«Христос Воскресе!». Светлый вечер с прот. Вячеславом Перевезенцевым (09.04.2018)

У нас в гостях был настоятель храма святителя Николая Чудотворца в селе Макарово Московской области протоиерей Вячеслав Перевезенцев.

В первый день пасхальной недели мы говорили о значении этих светлых дней, а также наш гость поделился воспоминаниями о своем первом праздновании Пасхи, и рассказал о том, как переживается праздник Воскресения Христова теперь, спустя много лет.

---

А. Пичугин

– В студии светлого радио приветствуем вас мы, Лиза Горская...

Л. Горская

– И Алексей Пичугин.

А. Пичугин

– Светлая седмица, Пасха наступила. Христос Воскресе, дорогие слушатели! «Христос Воскресе!» – говорим мы. И рады приветствовать в нашей студии отца Вячеслава Перевезенцева, протоиерея, настоятеля храма святителя Николая в деревне Макарово, что подле Черноголовки, в Московской области. Христос Воскресе!

Протоиерей Вячеслав

– Воистину Воскресе!

А. Пичугин

– Правда ведь, что, говорят, вся пасхальная седмица, неделя, она как первый день Пасхи?

Протоиерей Вячеслав

– Конечно, это время совершенно особое, оно имеет такие особые что ли грани, во всех смыслах, да. И Светлая седмица и богослужебно выделяется из всего круга. И то, как мы служим на Пасху – с открытыми Царскими вратами, и эти врата будут открыты вплоть до литургии уже субботы на Светлой седмице, то есть всю эту неделю. И само богослужение, конечно, торжественное, пасхальное. Вообще Пасха это, наверное, не просто самый важный, самый главный, самый, может быть, глубокий наш праздник, но еще и самый длинный, да, потому что Пасха празднуется в Церкви ровно до дня Вознесения Господня, то есть сорок дней. И вот в эту череду пасхальных дней дни Светлой седмицы, они, конечно, всегда в Церкви занимали свое совершенно особое место. Потому что радость, то торжество, с которым мы встречаемся в пасхальную ночь, к которой мы готовились, а я надеюсь, так долго, в течение дней Великого поста, ну вот ее, эту радость, ну что ли с ней очень тяжело, непросто расставаться. И приходя в храм именно в эти дни, в дни Светлой седмицы, мы еще и еще раз погружаемся вот в эту атмосферу пасхальной радости, света, торжества, Христовой победы. И это, мне кажется, очень важно. Это тот заряд энергии, которым мы должны жить, конечно же, всю нашу жизнь.

А. Пичугин

– Вы помните вашу первую Пасху?

Протоиерей Вячеслав

– Немножко здесь трудно как бы сказать, потому что я был крещен в детстве, в младенчестве.

А. Пичугин

– Нет, ну такую осознанную, когда вы пришли в храм и вот поняли: это Пасха.

Протоиерей Вячеслав

– Ну вот я в младенчестве в храм ходил, точнее меня водили. Но не на Пасху, это было летом всегда, когда я был в гостях у бабушки, в деревне. А будучи жителем Москвы, в Москве я не ходил. А вот да, когда уже это было осознанно, когда я пришел в Церковь вполне сознательно, я пришел, зимой это было, на праздник Крещения Господня. И соответственно через несколько месяцев была моя первая Пасха. Да, очень хорошо помню и этот день, и этот праздник, и это настроение. Меня тогда поразило, что я никак не мог ну просто расстаться вот с этим песнопением пасхальным: «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть попав и сущим во гробех живот...» – я просто, оно меня, ну вот как заело, оно не выключалось, где бы я не был. И тогда уже после института работал в одном из научных исследовательских институтов в Подмосковье, в Долгопрудном, встречался, ну жил обычной жизнью. Но вот это было просто даже не рефреном каким-то, это было просто таким фоном, который звучал у меня в душе, в сердце где-то, в сознании, везде на протяжении очень долгого времени. Вот да, очень хорошо помню этот день.

А. Пичугин

– Я недавно смотрел видео, в интернете мне встретилось: пасхальная литургия, ну я так понимаю, что как раз какой-то из дней Светлой седмицы, может быть, Светлый понедельник, середины 80-х годов, вторая половина в Новой Деревне у отца Александра Меня. Я как раз понимаю, что это в те годы, когда и вы были в этой общине.

Протоиерей Вячеслав

– Моя первая Пасха была как раз там, в этом небольшом деревенском деревянном маленьком храме Сретения Господня, конечно же. И это было утром, вот что, может быть, тоже важно в каком-то смысле, потому что ну последующие такие мои, когда уже я был священником, всегда, конечно, это было ночная служба, ночная заутреня. А вот в Новой Деревне служилось две литургии, одна ночью, а другая была утром.

А. Пичугин

– Отец Александр же очень поздно стал настоятелем в Новой Деревне, поэтому я так понимаю, что ночую литургию служил настоятель, а утреннюю, куда приезжала вся интеллигенция московская...

Протоиерей Вячеслав

– Да.

А. Пичугин

– Это служилась уже утром вторая.

Протоиерей Вячеслав

– Да, так это и было. И вот как раз мы приезжали утром. И это была вот эта утренняя служба и затем общение. Потому что, правда, в этот день ну все, кто мог, кому позволяли, наверное, какие-то физические силы, какие-то другие возможности, они старались выбраться. Не могли, конечно, все войти в храм, это точно совершенно, многие стояли на улице. Но зато мы потом все общались, все причащались. В общем это было какое-то удивительное совершенно для меня, тогда вот только-только пришедшего в Церковь, само вот это ощущение такого братства какого-то, такого множества прекрасных лиц, ну вот, правда, радости, какого-то добродушия, братолюбия. Понимаете, это атмосфера, ну удивительно, я никогда с ней не сталкивался ни до, и даже хочу сказать, что и после, в общем-то, ничего подобного я не встречал.

Л. Горская

– Вот я как раз хотела спросить, сохранилось это ощущение до сих пор?

Протоиерей Вячеслав

– Оно сохранилось, да. И вот ну и сейчас я настоятель и уже много-много лет, и у нас тоже очень такая, я смею думать, ну тесная община, и все. Но знаете, вот тут какая-то есть такая одна особенность такая. Мы живем ну как бы очень близко, тесно и это прекрасно, на протяжении всего года мы друг друга видим, встречаемся на службах и живем просто в одном городе, маленьком очень городе, где просто мы соседи, наши дети учатся, так сказать, в одних классах. Мы вот как бы, у нас такая жизнь, и поэтому вот, скажем, такого ощущения, что вдруг как-то все собрались – ну и так мы собираемся, да. А там вот это было удивительно, потому что не все могли выбираться каждое воскресенье там, не все вот, а вот на Пасху собирались все. И многих я знал, очень многих не знал, значит, но все были родные. Вот это ощущение, да, того, что вот ты попал ну в какую-то удивительную свою семью, не просто там единомышленников там, единоверцев, а ну вот просто родную, родное какое-то место – да, это было сильное очень переживание.

А. Пичугин

– Меня удивила в том ролике, ну можно только роликом назвать, потому что это нарезки из пасхального богослужения в Новой Деревне, что отец Александр Мень крестил на Пасху, как это было заведено в Древней Церкви, как это было заведено в Святой Софии. И, кстати, опять же недавно я читал, есть такая замечательная книга Сергея Иванова, византолога, «Путеводитель по Стамбулу в поисках Константинополя», где он очень подробно на основе разных источников описывает, как происходит крещение во время пасхальной литургии. И вот как раз там большая часть этого видео из Новой Деревни была о крещении после пасхальной службы. Сейчас, я так понимаю, что очень мало общин, если вообще есть где-то в Москве, в Подмосковье, которые следуют этой традиции древней и крестят именно на Пасху. Потому что ну казалось бы, кончилась литургия – все, пост точно кончился, пойдемте праздновать. И как минимум до пасхальной вечерни люди будут разговляться, ну не обязательно там с какими-то обширными возлияниями, но явно служба заканчивается с окончанием литургии.

Протоиерей Вячеслав

– Вы знаете, я думаю, что это связано еще вот с чем. С тем, что тогда в то время, в конце 80-х годов было очень много готовящихся к крещению или желающих принять крещение взрослых людей. Вот то, о чем вы говорите, я думаю, что я тоже видел эти фрагменты видео, и это скорее всего Пасха 89-го года или 90-го, может быть 90-го года. То есть это последняя пасха отец Александра, потому что в сентябре этого года он будет убит. И отец Александр всегда, на протяжении всей своей пастырской жизни он готовил людей к крещению. То есть вот я, например, когда оказался в его приходе, я оказался не сразу, не с улицы, да, а через вот такую группу, в которой готовили к крещению. Хотя я был крещеным, но меня готовили как бы к воцерковлению, это было на протяжении почти года.

А. Пичугин

– А как это происходило?

Протоиерей Вячеслав

– Ну мы собирались просто в одной из московских квартир, где по благословению отца Александра, значит, замечательный совершенно такой человек, математик по образованию, Андрей Черняк, он сейчас до сих пор работает катехизатором в храме Космы и Дамиана...

А. Пичугин

– А, да.

Протоиерей Вячеслав

– Значит, вот он нес такое послушание, не он один, было несколько в приходе отец Александра.

А. Пичугин

– Простите, 30 апреля 89-го года, я уточнил.

Протоиерей Вячеслав

– Ну вот я помню, что да, 89-й или 90-й год, 89-й скорее всего, правильно. И мы приходили, значит, на эти занятия, они были еженедельные. Все это было, естественно, так сказать тайнообразующе. Мы собираюсь как бы на день рождения, даже тортик какой-нибудь приносили. Нас было несколько человек, и читали Библию, Андрей нам рассказывал, объяснял, готовил нас к крещению, то есть вот так это было. И так было на многих местах. И надо сказать, что вот то, о чем вы спрашиваете, что как раз группа, которая крестилась на Пасху 89-го года, это было первый раз, когда отец Александр вот так вот крестил как бы ну большую группу взрослых людей в храме...

А. Пичугин

– Уже можно стало.

Протоиерей Вячеслав

– Уже стало можно, да. И вот многих из этой группы готовил как раз тоже Андрей Черняк и я ему помогал. Потому что я, будучи уже сам без году неделя в Церкви, но вот стал сразу ему помогать катехизировать. Вот я, например, очень хорошо запомнил, что в этой группе был Петя Алешковский, замечательный совершенно писатель...

Л. Горская

– Наш автор.

Протоиерей Вячеслав

– Да, он у вас ведет программу. Вот он крестился вот на эту пасхальную службу. А готовили к крещению мы его с Андреем.

Л. Горская

– Так вот, тесен мир.

А. Пичугин

– Все связано.

А. Пичугин

– Протоиерей Вячеслав Перевезенцев, настоятель храма святителя Николая в деревне Макарово, это неподалеку от Черноголовки подмосковной, здесь вместе с нами и с вами проводит этот пасхальный «Светлый вечер». Если уж мы заговорили про такие позднесоветские пасхальные богослужения, традиции, все ведь очень быстро менялось. Вот этот 89-й год, Новая Деревня, один из достаточно, конечно, много было храмов в Московской области открытых, в Москве, хотя если сравнивать с тем, что сейчас, так вообще их не было. Но ведь все как резко менялось. Вот 90-й, 91-й год, и уже по всему Подмосковью, уже становится все больше и больше священников. Это, наверное, было такое ощущение домашней церкви, ощущение семьи, ощущение того, что ты находишься именно с абсолютно единомысленными людьми.

Протоиерей Вячеслав

– Ну так собственно и начиналось. И как бы трудно было себе представить, что могло как-то по-другому. Потому что, как правило, это происходило примерно, я думаю, ну похоже на то, что это было у нас. Когда после гибели отца Александра я еще собственно не закончил даже семинарии, был учеником 4-го класса, но владыка митрополит Ювеналий сказал, что как-то, в общем, храмы открываются, нужны священники, и надо доучиваться уже то что называется ну заочно, экстерном. И буквально через там полтора месяца после гибели отца Александра я стал священником, и меня направили вот в Черноголовку, где недалеко от нее открывался храм, ну как обычно, в руинах. И, в общем-то, открывали его люди буквально, так сказать, это были, кстати, прихожане отец Александра, которые ездили к нему в Новую Деревню, несколько человек всего: один профессор и одна женщина. И им хотелось, чтобы священник в их в этом храме был как-то связан с отцом Александром, поэтому собственно я там оказался. Владыка Ювеналий откликнулся вот на такую их просьбу. Когда я туда приехал, то в общем-то мы собрались там в доме деревенском, значит, у бабушки, которая потом стала нашей такой вот очень верной прихожанкой и помощницей. И нас было, правда, буквально там 10-15 человек, вот и все. И с этого все началось, с этого малого зерна. Затем, да, мы стали и восстанавливать храм, и как-то я стал вести какие-то беседы, занятия в Черноголовке, люди стали приходить. И это было именно так, как вы говорите: люди приходили не просто в храм, знаете, где уже там, храм долгое время еще стоял в совершенно таком ну в общем печальном виде – там было и холодно, и неуютно, и некрасиво, потому что все это, и люди приходили к людям. Люди приходили, потому что, так сказать, да, они искали Бога, они хотели быть в Церкви, они хотели что-то для этой Церкви делать. И вот собственно так вот росла наша семья. И так было очень во многих местах, может быть, даже во всех, где вот начиналось такое возрождение церковной жизни. То есть вот этот образ семьи, прихода как, так сказать, некоей такой общины, которая деятельно участвует в возрождении храма, как в таком ну что ли в буквальном смысле этого слова, то есть надо и стены, и крышу строить. Ну и как, может быть, в самом главном смысле этого слова, возрождение собственно самой церковной жизни, да, возрождении подлинной такой вот жизни Церкви, как она должна быть, во взаимопомощи, в совместной молитве. Вот это все было и, слава Богу, таких приходов очень и очень много.

Л. Горская

– Но это же, наверное, даже проще реализовать, когда есть общее дело, оно сложное – нет крыши и нет стен. А когда уже вроде бы, казалось бы, все благополучно, нет, наверное, такого единства или его сложнее достичь в общине?

Протоиерей Вячеслав

– Ну мне трудно здесь судить, у меня нет опыта, да. Потому что я как бы мог бы говорить только то, через что прошел сам. Вы знаете, я, кстати, вот только сейчас подумал, мне кажется, это очень ну как то важно. Вот смотрите, вот это этот путь, да, этот путь ну не знаю, от руин, от какой-то разрухи. Вот когда я пришел в храм и увидел эти стены, где там ну крыша была провалена, значит, вместо окон просто дыры, дверей нет, пола нет, он выворочен, там что-то искали видно, поэтому ничего там нет. Понятно, никакого электричества, отопления там, ну вот, слава Богу, стены стояли. И вот ну как, мне там 25 лет, я никогда не занимался там ни строительством, ничего ну вообще – ну был там научным сотрудником, потом в семинарии пару лет учился. И вот здесь. И людей там, ну вот сколько людей, я говорю, нас, наверное, на первом собрании было там 10-15 человек – вот люди. Город научный, понятно, так сказать, ну к вере как бы отношение совершенно определенное.

Л. Горская

– Черноголовка.

Протоиерей Вячеслав

– Да, Черноголовка. И храм-то, он не в самом городе, он далеко, семь километров от города. Но вот это, понимаете, но не было не то что какого-то там, так сказать, недоумения, уныния, там, не знаю, разочарования, а было ощущение того, что так и должно быть. И вот сейчас, сегодня, вот в эти пасхальные дни как бы, понимаете, я могу засвидетельствовать, что в каком-то смысле вот то, что мы переживаем на Пасху, ведь согласитесь, это ведь то же самое. Ведь на самом деле Пасха начинается, она не вчера началась. Пасха начинается не с Воскресения, Пасха начинается ну, в общем, со Страстной седмицы. Страстная седмица это уже есть Пасха. Вход Господень в Иерусалим и даже чудо воскресения Лазаря, с которого собственно начинается этот Вход Господень в Иерусалим – это начало Пасхи. Господь пришел на этот час, и вот оно начинается вот так, начинается, казалось бы, страшной катастрофой. Потому что ничего ужаснее представить невозможно. Ничего ну хуже не могло быть, когда от тебя ожидают, что вот наконец-то сейчас все и свершится, вот то, о чем многие думали, мечтали, надеялись, что вот оно сейчас-то мы и получим, и этого царя, и все те блага и дары, которые может такой царь принести. Царь, Который и мертвых воскрешал, да, и так сказать, тысячи людей кормил пятью хлебами, и слепые прозревали – вот оно. И такое разочарование, такой ужас. Ну и ладно бы разочарование среди толпы – ну это понятно, толпа есть толпа, она всегда легко очаровывается, легко разочаровывается. Но ученики, которые были все эти годы рядом, которые делили в буквальном смысле хлеб со своим Учителем, которые не только слышали, что Он говорит, но и видели, что Он делает. Видели Его идущим по водам, запрещающим буре, воскрешающим мертвых – они это видели, да. Казалось бы, они никогда Его не оставят, они всегда будут с Ним. И они, понимая, что наступают какое-то непростое время, они собственно об этом и свидетельствуют, да, говорит Петр, если и все Тебя предадут, но только не я. И именно он отрекается, этот Петр, так горячо Его любящий, такой верный, такой сильный. Не случайно его прозвали камень, скала, да, Петр. И вот эта катастрофа, этот страшный неправедный суд, это издевательство, потому что над Ним, правда, издевались – и это уже Пасха. И эта страшная смерть, мучительная, тяжелая, позорная смерть. А потом эта суббота. Про которую мы с вами никогда никто из нас, как бы он, ну я не знаю, ни дерзал говорить о другом, ничего никогда не сможет понять. Мы не сможем никогда понять эту субботу, потому что мы-то знаем, что было Воскресение. А те, кто переживал тогда эту субботу – они не знали, что будет через 36 часов, когда сняли тело их Учителя с креста. Не знали и не могли знать. Хотя Он им об этом говорил, но они тогда еще ничего не понимали. И вот эта суббота. А потом, когда взошло это солнце и этот пустой гроб. И эти женщины, которые говорят ну безумные слова, что Его там нету. А затем Мария Магдалина говорит, что я Его видела, Он воскрес. Вот все это на самом деле Пасха. Пасха это есть вот этот ужас, боль, какое-то, ну трагедия, катастрофа и тут же переход к победе, именно потому, что была катастрофа. Именно потому, что было это поражение, наступает победа. Вот если мы это как бы не улавливаем, то, в общем, я думаю, что мы как-то не чувствуем, да, вот мы не понимаем христианства, Евангелия. И я вот начал собственно этот свой рассказ такой ну вот с такого воспоминания очень личного, но оно тогда не опознавалось так. Тогда, если бы мне кто-нибудь сказал, когда я пришел в этот порушенный храм, что пройдут какие-то годы, и это будет вот так, как сейчас есть, я бы сказал, я бы посмеялся. У меня есть друг, мы с ним рядом служим, а он начинал тем, что был у меня алтарником в моем храме, а потом стал служить вот в соседнем храме. Отец Игорь Гагарин, который тоже здесь бывает.

А. Пичугин

– Часто приходит.

Протоиерей Вячеслав

– И мы с ним буквально ну где-то там, в начале 90-х, мы как-то стоим в храме, сыпется штукатурка, мы служим. Говорит: а ты представляешь, ты можешь себе представить, что в нашем храме будет коврик постелен? Ну вот потому что мы иногда приходили...

Л. Горская

– Коврик...

Протоиерей Вячеслав

– Он говорит: да какой коврик, ладно, значит, хотя бы камни...

Л. Горская

– Полы бы были.

Протоиерей Вячеслав

– Камни бы не падали. То есть мы просто в это не верили, да. Но оно и не могло не случиться, понимаете. И в каком-то смысле, да, я думаю, что для многих из нас вот этот опыт, он очень важен. Вы спрашиваете, а если бы мы пришли уже во все готовое? Ну да, и так бывает. И, наверное, сейчас люди же приходят. Но это что-то другое. Вот это переживание немощи, какой-то слабости, поражения. И именно в этом поражении победа, которая на самом деле, которую никак нельзя ну что ли ни предсказать, которую нельзя сказать, что ну да, это будет, потому что там вот... А мы не знаем. Вот потому что ну оснований ну таких человеческих, рациональных, их нет. И происходит то, что происходит только потому, что этого хочет Господь. Вот у меня на Пасху есть уже такие, знаете, сложились уже такие личные как бы традиции. Одна очень давняя. Я очень люблю, ну так как-то даже с юности идет, и как-то эта любовь осталась, и я в общем, так сказать, ни в коей мере не жалею, что это осталось. Я вырос в такой музыкальной среде. Мой одноклассник, с которым я 10 лет сидел просто за одной партой, так сказать, такой Роберт Кофсман, у него псевдоним Ленц, он поет в группе «Браво». И это были музыканты, и я как бы жил в этой среде, будучи сам человеком ну немузыкальным, но я в этом мире вертелся там, тогда еще подпольной рок-музыки и так далее, и очень люблю эту музыку. И говорю, что ну как-то у меня эта любовь, она со мной до сих пор. Ну вот понятное дело там, я вспоминаю воспоминания отца Александра Шмемана, когда он говорит, для нас, значит, детей в нашей семье всегда был неким таким признаком Великого поста это задернутый темной тканью рояль, стоящий в гостиной. Вот рояль Великим постом не звучал. Ну у меня рояля нет в гостиной, у меня и гостиной нет...

Л. Горская

– Тогда многие телевизор завешивали.

Протоиерей Вячеслав

– Да. Но я не слушаю рок музыку Великим постом, да. Но на Пасху, значит, вот после я у нас служба ночью идет, а затем утром я еду к концу службы в храм в Черноголовку, там утренняя служба, там у нас маленький храм. И пока вот я из дома еду до храма, я всегда включаю одну песню, мною, так сказать, очень любимую, Бориса Гребенщикова «Сидя на красивом холме». И там есть такие слова: «И все что у нас есть – это радость и страх, страх, что мы хуже, чем можем, и радость, что все в надежных руках». И вот для меня это поразительно, совершенно пасхальная песня и пасхальные слова. Потому что на самом деле, о чем он здесь сказал, удивительным образом передает ну вот мое и, я думаю, не только мое, а переживание очень многих христиан. Вот заканчивается Великий пост и, ну что можно сказать? Ну да, мы, конечно, куда-то продвинулись, не знаю, мы стали там духовнее, не знаю, сильнее там? Нет, если мы честно, ну что тут кривить душой, перед кем, так сказать, будем подводить какие-то, хотя бы даже предварительные итоги, мы скажем: опять как всегда, опять ничего не получилось. Опять что? Опять хуже. Но не хуже, чем кто-то и даже не хуже, чем хотелось бы – хуже, чем можем. Вот в чем страх. Не потому что там что-то себе напланировали и не сделали. Но мы же знаем, что могли – и опять хуже. И это, правда, страшно. Вот это не просто неприятно, это страшно. Страшно, что как-то ну не получается. Столько намерений – и не получается.

Л. Горская

– Ну, значит, не могли, раз не получилось.

Протоиерей Вячеслав

– Не знаю. Я знаю, что не получается. И вот на этом фоне вот этого какого-то страха, вот этого переживания своей немощи мы входим в Страстную седмицу, где я всегда говорю, в первую очередь самому себе, но и тем, кто хочет меня слышать: в эти дни нам нужно вообще ни о чем не думать, а просто постараться смотреть то, что происходит. Ради нас происходит. И это дает нам возможность прикоснуться. Дает возможность, если мы хоть немножко все-таки потрудились эти сорок дней перед этим, к той радости, которая может войти в нашу душу. Радости, что все в надежных руках. Да, мы такие, как есть. Но есть эти руки, протянутые к нам, любящие руки, которые нас обнимают, которые нас поддерживают. Которые делают то, что мы никогда не сможем сделать. Вот это и есть Пасха. Вот это ощущение, да, немощи, катастрофы и победы. Вот это у Гребенщикова замечательно передано. Я поэтому очень люблю эту песню именно в эти дни Светлой седмицы.

А. Пичугин

– А давайте продолжим через минуту. Я напомню, что здесь, в этой студии вместе с нами и с вами отец Вячеслав Перевезенцев, настоятель храма святителя Николая в деревне Макарово, неподалеку от подмосковной Черноголовки. Лиза Горская и я, Алексей Пичугин.

А. Пичугин

– Возвращаемся в студию светлого радио. Напомню, что сегодня здесь вместе с нами и с вами протоиерей Вячеслав Перевезенцев, настоятель храма в честь святителя Николая чудотворца в деревне Макарово, возле Черноголовки подмосковной. Сегодня понедельник Светлой седмицы. Христос Воскресе, дорогие слушатели! Вот мы говорили, ну если можно так выразиться, да, соотнесение и предыдущих всех сорока дней, и в основном Страстной недели, и вот наступившей Пасхи. А не может так случиться, что если очень сильно задуматься, оглянуться назад и понять, что многое было задумано и не сделано, человек таким образом лишает себя пасхальной радости? Понятно, что написано в слове Иоанна Златоуста: приидите все – это самый, наверное, уже избитый, распространенный пример, который все всегда приводят. Но с другой стороны, кто-то ведь может сказать: да, у святителя Иоанна так написано. Но а как это ко мне относится? Я ничего не сделал, я ничего не смог. Я старался, и не получилось. Или я вообще не старался и в середине сказал: ну не получается, и бог с ним. И вот наступила Пасха, и у меня нет этой пасхальной радости.

Протоиерей Вячеслав

– Ну смотрите, Алексей, я думаю, что про такие вещи, наверное, поверьте, это я не кривляясь говорю, можно говорить только изнутри своего опыта. Я бы мог, наверное, что-то ответить на ваш вопрос, если бы я нечто подобное пережил. И, наверное, это было бы так как-то интересно, потому что я бы рассказал вот про свое. А просто как бы сейчас вот, так сказать, подумать на тему, что бы могло быть... Я вам скажу честно, вот в моей жизни было там сколько, 30 Пасх, да...

Л. Горская

– А вы знаете, извините, я вас сейчас перебью. Я просто подозреваю, что Алексей тоже из головы вам вопрос задал. Потому что мы тут выяснили, что он где-то с середины Страстной недели уже начинает Пасхе радоваться. То есть, ну возможно, вопрос теоретический.

А. Пичугин

– Я стараюсь ей всегда радоваться.

Л. Горская

– Извините 30 раз.

Протоиерей Вячеслав

– И всякий раз это, в общем-то, это переживание вот именно праздника, переживание победы, переживание встречи с чем-то, к чему нельзя подготовиться. Вот понимаете, вот это вот как-то очень, ну к чему можно подготовиться? Я даже не знаю, откуда взять пример. Простите, может быть, даже это как-то очень некрасиво, я не знаю, как сказать, неуместно, но тогда я прошу прощения у тех, кого может это покоробить, ну просто вот из какого-то такого житейского обыденного опыта, да. Вот, например, я еще футболист...

А. Пичугин

– Вот как!

Протоиерей Вячеслав

– Играю в футбол и, в общем, как-то переживаю за все это дело.

Л. Горская

– Вас можно понять.

Протоиерей Вячеслав

– И вот, представьте себе, например, ну вот я помню, как-то наши выиграли у французов в Париже. Ну вот невозможно, этого не должно быть никак, там чемпионы мира, Зидан там и так далее. И наши футболисты, ну замечательные, но... Это невозможно. Но это случилось. И понимаете, вот это переживание того, что невозможно, переживание радости как дара. Как дара. Не потому что ты это заслужил: вот ты там попостился, ты как-то сделал, а теперь тебе положено порадоваться. Вот ты не ел, значит, чего-то такого неположенного там в течение двух месяцев, а теперь возьми, скушай и получи удовольствие – вот это не про это. Ну я могу про себя говорить, совсем не про это. Ничего не положено. И неважно там, как ты, так сказать, трудился, плохо или хорошо. Даже если очень хорошо, ничего не положено. Но ты это получаешь. Ты получаешь то, что ты никогда, никак, ни в коей мере не можешь заслужить. Вот что ты получаешь. Ну только вот если все-таки ты готов хоть немножко... Ну тут, знаете, что важно, вот такой тоже образ: если ты зашел в супермаркет, и у тебя все руки заняты сумками, да, вот ты выходишь, ну купил там что-то по дешевке на распродаже, наверное, так сказать хорошее. Но вышел, а тут стоит какой-нибудь фургон, а там такое дают – и вообще бесплатно, а руки заняты, да, ты не можешь это унести. Поэтому надо хоть что-то было, так сказать, свободно, чтобы ты был свободен получить этот дар. То что это Господь – это именно дар. То, о чем говорит в этом замечательном слове святитель Иоанн Златоуст, говорит именно про это. Именно про это: в одиннадцатый час работник или в первом часе – это все неважно. Потому что то, что тебе дается, человек не может заслужить. Это удивительный дар жизни. Жизни вечной. На самом деле Господь нам дает Самого Себя. Как, помните, у апостола Павла сказано: Пасха наша есть Христос. Вот у Пасхи есть как бы три измерения. Вот мне кажется, это очень важно как-то чувствовать, понимать, и в этом есть какой-то очень, мне кажется, глубокий смысл. С одной стороны, этот праздник ну восходит к тому, что в очень древних культурах почти у всех народов были те или иные праздники, которые отмечали вот событие перехода зимы к весне, то есть такой как бы космический праздник. Ну вот зима, где бы она ни была, а для нас это вообще совершенно потрясающе, потому что понятно, что зима в Палестине это все-таки не то, что у нас. А у нас это да, вот это зима, когда все замерло, когда эта стужа, когда этот холод. Когда ну вот все деревья стоят совершенно такие не просто голые, а оледеневшие, и солнца почти нету. Но вот это кончается. Оно может вроде бы и не кончиться, ну почему должно? А оно заканчивается, и приходит весна. И всегда неожиданно. И всегда на самом деле очень быстро, очень резко. И света становится больше, и солнце греет теплее. И вот уже мы видим, что скоро-скоро и трава – жизнь, вот ее не было жизни, и вот теперь эта жизнь.

Л. Горская

– Удивительно, как в этом году казалось, что весна не наступит никогда. И все, у нас настала вечная мерзлота, и перед Пасхой буквально за два дня...

Протоиерей Вячеслав

– Да, и это всегда, это как бы одно измерение. А потом второе измерение. Это вот такое природное измерение, космическое, я бы назвал. А есть второе такое, ну что ли более высокий уровень, историческое измерение. Ведь Пасха, ну как бы ну наша, христианская, она имеет корни глубокие в истории Ветхого Завета, это праздник еще ветхозаветный. Евреи вспоминают и сейчас, и во времена Христа вспоминали то, как они были избавлены от египетского рабства, от этого плена, от этого ужаса. Избавлены именно Богом, да, Который, так сказать, восставил Моисея, который вот вывел их из рабства – это было чудо. И само это прохождение, собственно Пасха, «песах» означает что такое – переход. Вот это воспоминания исхода, освобождения. От чего освобождения – от рабства, от плена, да, это вот такое историческое измерение. И здесь оно уже как бы, если там вся вселенная, космос, природа, то здесь это народ как бы. Но христианская Пасха это тоже переход, но он же очень в каком-то смысле здесь уже личностное измерение. Пасха наша есть Христос. И это не просто избавление от рабства, от вот, значит, этого плена там, да, но от рабства смерти. Как вот в замечательной анафоре, евхаристической молитве литургии Василия Великого сказано, вот сейчас все эти дни Великого поста мы служили по воскресным дням именно эту литургию, там священник перед престолом просит: дай им, Господи, вместо тленных – нетленное, вместо временных – вечное, вместо земного – небесное. Вот что такое Пасха. Это вместо тленных ты получаешь нетленное, вместо земного – небесное, вместо временного – вечное. И это уже происходит уже внутри тебя. Это вот такой внутренний, личный исход, который Господь совершил, Он совершил, и ты можешь быть к нему причастен. А можешь – нет. Это уже в твоих руках. Если мы не властны как бы над тем, чтобы изменить что-нибудь в мироздании, и после зимы, хотим мы того или не хотим, обращаем на это внимание или нет, наступит весна. И если даже в историческом плане, может быть, многие не хотели выходить из этого рабства, мы это знаем точно, потому ну что, плохо там, в Египте, но кормят хорошо и, в общем, ну а что куда-то идти-то? Но их в каком-то смысле повел за собой Моисей, да, повел, и они невольно вышли, многие из них из этого рабства, прошли через эту Пасху, то здесь ничего не получится невольно. Вот эта наша Пасха, она только всякий, кто хочет идти за Мною, да возьмет свой крест и следует за Мною, да, всякий, кто хочет. И без этого нашего согласия, без этого нашего понимания, а хотим ли мы вместо временных получить вечное, вместо тленного нетленное и вместо земного небесное или не хотим – это очень непростой вопрос, надо вам сказать, но он самый важный. И только если у нас это желание есть, то тогда, так сказать, ну вот мы этот дар Пасхи, да, дар победы, спасения, которое Господь дает, мы можем получить и дать Ему возможность в нашей жизни действовать, чтобы в нас случился этот переход, это изменение. Вот что такое Пасха.

А. Пичугин

– А мы напомним, что протоиерей Вячеслав Перевезенцев, настоятель храма святителя Николая в деревне Макарово – это неподалеку от Черноголовки подмосковной, здесь, вместе с нами и с вами проводит этот пасхальный «Светлый вечер». Разные традиции существуют...

Протоиерей Вячеслав

– Ну да, это не просто даже разные традиции. Мы с вами чуть раньше говорили о том, что в моей жизни есть личные пасхальные традиции. Ну про одну я рассказал, то что я слушаю эту песню, очень коротенькую...

А. Пичугин

– Да, она небольшая.

Протоиерей Вячеслав

– Очень милую, спокойную, так сказать, о сильно красивом холме, с такими замечательными словами, пасхальными совершенно, вот о том, что у нас есть радость и страх. А еще есть недавняя традиция, потому что вот буквально, я не знаю там, может быть, два-три года назад я встретил стихотворение Дмитрия Быкова пасхальное, и вот оно как-то... Ну много есть стихов на эту тему, да, мы можем открыть там какой-нибудь сборник христианской поэзии или просто набрать в интернете там «пасхальные стихотворения», и там будут замечательные стихи, так сказать, разных поэтов, от классиков до наших современников. Но надо сказать, что, в общем-то, как-то они меня особо никогда не трогали. Я ничего не хочу сказать про поэзию эту, но про себя. В отличие, например, от рождественских стихов, там Бродский, цикл, там это потрясающе, каждое стихотворение, оно очень родное там. А вот такого пасхального никогда у меня не было стихотворения, своего, да, вот личного, к которому ты прикасаешься как-то вот своим опытом, да, не потому что оно красивое там, еще какое-то, а потому что оно что-то говорит такое, что тебе понятно, что ты тоже пережил. И когда я услышал впервые это стихотворение Дмитрия Быкова, я понял, что это то стихотворение. И я его всегда читаю на Пасху. Мы всегда ну не на следующий день, в этот же день, то есть вот ночью служба, а днем мы собираемся, у нас большой семейный такой пасхальный праздник, фестиваль в храме: детские всякие игры, конкурсы, вечерняя служба потом и потом музыкантов много. Ну такой вот целый день, люди все общаются, благо, у нас есть места много и есть, где это делать. И вот, в частности, стихи читаем там, ну в общем, все. И вот я всегда читаю это стихотворение. Если можно, я его прочитаю сейчас, потому что...

Л. Горская

– Да, конечно.

Протоиерей Вячеслав

– Оно ну вот для меня оно выражает как раз именно мои переживания в эти дни пасхальные. И как раз оно, сейчас только я это понял, во многом перекликается с тем, о чем мы говорили чуть раньше, когда говорили о том, что Пасха это вот такая нежданная победа, это переход от поражения, от катастрофы к удивительной вот какой-то победе. Вот собственно и об этом здесь есть, может быть, поэтому оно мне так и близко.

А между тем благая весть –

всегда в разгар триумфа ада,

и это только так и есть,

и только так всегда и надо!

Когда, казалось, нам велят –

а может, сами захотели, –

спускаться глубже, глубже в ад

по лестнице Страстной недели:

все силы тьмы сошлись на смотр,

стесняться некого – а че там;

бежал Фома, отрекся Петр,

Иуда занят пересчетом, –

но в мир бесцельного труда

и опротивевшего блуда

вступает чудо лишь тогда,

когда уже никак без чуда,

когда надежда ни одна

не намекает нам, что живы,

и перспектива есть одна –

отказ от всякой перспективы.

На всех углах твердят вопрос,

осклабясь радостно, как звери:

«Уроды, где же ваш Христос?»

А наш Христос пока в пещере,

в ночной тиши. От чуждых глаз

Его скрывает плащаница.

Он там, пока любой из нас

не дрогнет и не усомнится

(не усомнится только тот

глядящий пристально и строго

неколебимый идиот,

что вообще не верит в Бога).

Земля безвидна и пуста.

Ни милосердия, ни смысла.

На ней не может быть Христа,

Его и не было, приснился.

Сыскав сомнительный приют,

не ожидая утешенья,

сидят апостолы, и пьют,

и выясняют отношенья:

– Погибло все. Одни мечты.

Тут сеять – только тратить зерна.

– Предатель ты.

– Подослан ты.

– Он был неправ.

– Неправ?!

– Бесспорно.

Он был неправ, а правы те.

Не то, понятно и дитяти,

Он вряд ли был бы на кресте,

что Он и сам предвидел, кстати.

Нас, дураков, попутал бес...

Но тут приходит Магдалина

и говорит: «Воскрес! Воскрес!

Он говорил, я говорила!»

И этот звонкий женский крик

среди бессилия и злобы

раздастся в тот последний миг,

когда еще чуть-чуть – и все бы.

Глядишь кругом – земля черна.

Еще потерпим – и привыкнем.

И в воскресение зерна

никто не верит, как Уитмен.

Нас окружает только месть,

и празднословье, и опаска,

а если вдруг надежда есть –

то это все еще не Пасха.

Провал не так еще глубок.

Мы скатимся к осипшим песням

о том, что не воскреснет Бог,

а мы подавно не воскреснем.

Он нас презрел, забыл, отверг,

лишил и гнева, и заботы;

сперва прошел страстной четверг,

потом безвременье субботы, –

и лишь тогда ударит свет,

его увижу в этот день я:

не раньше, нет, не позже, нет, –

в час отреченья и паденья.

Когда не десять и не сто,

а миллион поверит бреду;

когда уже ничто, ничто

не намекает на победу, –

ударит свет и все сожжет,

и смерть отступится, оскалясь.

Вот Пасха. Вот ее сюжет.

Христос воскрес.

А вы боялись.

А. Пичугин

– Да.

Протоиерей Вячеслав

– Вот такое, да, удивительное совершенно стихотворение.

А. Пичугин

– Неожиданное такое.

Л. Горская

– После него хочется помолчать.

А. Пичугин

– Но мы не можем, у нас эфирное время и вообще... Светлый понедельник.

Л. Горская

– Ну что, может быть, вернемся к пасхальным традициям? У нас перед записью программы наши сотрудники радио «Вера» тоже задавали какие-то вопросы. Ну вот, например, попросили узнать: традиция звонить в колокола повсеместно на колокольнях на Светлой седмице – она какая вообще, насколько она древняя, насколько она обязательная и так далее.

Протоиерей Вячеслав

– Ну вот смотрите, ну она не обязательная, в том смысле что ну как бы это некие такие вот что ли требования устава богослужебного. По крайней мере, я про это никогда не слышал. Насколько она древняя... Ну мне трудно судить, опять же потому что специально этим вопросом я не занимался. А могу лишь говорить о том, что лично я переживал. Вот я как раз, ну скажем так, вошел в Церковь во многом вот с этой традицией. Потому что вот когда я учился в семинарии в Троице-Сергиевой Лавре, то у нас каникулы для семинаристов были, все семинаристы делились на две группы, и одних отпускали на Страстной седмице, а одних на пасхальной седмице домой. И вот я оставался всегда на пасхальной...

Л. Горская

– А извините, те, кого отпускали на Страстной, потом на пасхальной возвращались?

Протоиерей Вячеслав

– Да. Вот я, например, на Страстной меня отпускали домой, и это было хорошо, и я как раз ходил на службы туда, в Новую Деревню ездил, значит, к отцу Александру, ну был в приходе как бы у себя. А после Пасхи сразу, в понедельник Светлый, вот как сегодня, надо было быть. Значит, это были еще каникулы, учебы не было, но мы несли послушания те или иные. Но это было потрясающее совершенно время, оно у меня связано как раз с двумя вещами. Как, знаете, бывает такое вот это с детства идет, когда ты запоминаешь звуки или запахи. Вот у меня вот это звуки: это колокольный звон постоянный...

Л. Горская

– А тогда еще не было «Первенца» на...

Протоиерей Вячеслав

– Я не знаю, наверное, еще большого, да. Но мы сами, конечно, лазили на эту колокольню, звонили, и она все время звонила. Это, в общем, было потрясающе, потому что живешь в этом колокольном звоне, от которого никуда не скрыться и не спрятаться. Ну как тут грешить, например? Ну невозможно грешить...

Л. Горская

– Пронизывающий колокольный звон.

Протоиерей Вячеслав

– Когда, значит, звенит колокол. И как не радоваться, потому что это пасхальный звон. И запах был. Вот когда в трапезную входишь, то пахло пасхой, ну сыром, творог вот этот творожный, и этот запах тоже теперь на всю жизнь у меня ассоциируется...

Л. Горская

– Сладкой пасхой такой, да.

Протоиерей Вячеслав

– Слава Богу, не какие-то там котлы с мясами, значит, и вот эти запахи там, а вот запах этой творожной пасхи. Вот ты входишь и, значит, все этим пронизано и такой...

Л. Горская

– У меня какое-то есть, тоже поделюсь, яркое детское впечатление, но оно, конечно, вот это удивительно. Я иду утром воскресным на службу, и с помойки московской, такой редко вывозимой, до меня доходит теплое облако воздуха. И я вдыхаю и чувствую, что он пахнет пасхой, хотя головой я понимаю, что там должен быть по идее запах компоста. Ну вот это характерно...

А. Пичугин

– Компоста – в Москве?

Л. Горская

– Ну такое, да, но пахла перегнившими какими-то отходами пищевыми обычно эта помойка весь остальной год. А тут такой вот этот сладкий ванильный творожный запах. Боже мой, что это? Удивительно. И, конечно, колокола. Вот я помню, когда «Первенец» повесили на колокольню Троице-Сергиевой Лавры, и друзья нас туда провели. И вот они показывали, как они его раскачивают, вчетвером что ли. Там эти тросы, привязанные к массивному языку. И вот в одну сторону вдвоем тянут, в другую, и он постепенно раскачивается, и вот он, наконец, этот язык достигает самого колокола, и раздается этот первый такой мясистый, ну не знаю, как сказать, вот этот удар. И ты вообще понимаешь, какая ты былиночка. Потому что вот эта, конечно, мощь этого звука, который оповещает окрестности о том, что пришел праздник, это, конечно, сложно словами описать.

А. Пичугин

– А у меня – если уж все делятся пасхальными воспоминаниями, – у меня тоже первые самые ранние детские пасхальные воспоминания – это Елоховский собор, который, естественно, тогда был одним из немногих московских открытых храмов, тем более уж Елоховский. Мы жили рядом с ним. И вот этот вот бесконечный крестный ход, с «Христос Воскресе!» – ни смысла я еще не понимал, ничего. Но вот сама картинка, она, я и сейчас живу недалеко от Елоховского и захожу внутрь, часто, когда никуда не успеваешь пойти, идешь в Елоховский на раннюю. Приходишь и оказываешься дома, не потому что он для тебя такой родной и близкий, не потому что там происходило твое воцерковление, нет, а вот потому что это какие-то такие самые ранние фрагментарные совсем картинки, даже не связанные друг с другом, но картинки разных лет детства раннего. И поэтому так и остался мне очень близким. А вот вы говорите про колокол: невозможно грешить, когда звонит колокол. Я сразу вспоминаю пасхальный рассказ Аркадия Аверченко «Колокол», когда при первых ударах колокола, они на Пасху, там начало такое довольно неоднозначное: когда пасхальная ночь выдалась дождливой, поэтому в церковь пошла только прислуга, а мы все собрались за столом. И вот они сидят за столом, ударяет колокол, и никто из них не может лгать друг другу. И выясняется, что у них там, не только в их семье в одной, но и во всем городе все далеко не слава богу. И каждый раз ударяет колокол, и каждый раз с кем-то что-то вот происходит, и начинается правда.

Протоиерей Вячеслав

– Ну колокол это голос Божий.

Л. Горская

– Удивительно. Ну да, сейчас на этой неделе со всех колоколен будет раздаваться и раздается такой неумелый звон счастливчиков, которых туда пустили.

Протоиерей Вячеслав

– У нас дети очень любят. У нас вот это для них, они ждут. Потому что мы их не пускаем на колокольню ну как бы во все дни года, ну в общем, и непонятно, зачем и как. Они ждут. Детей много. И вот это, значит, они разбиваются на какие-то бригады. И вот, значит, когда все-таки можно, вот, значит, ну там взрослые их ведут. И вот, значит, они это много часов, пока они все там в воскресенье...

Л. Горская

– А счастье-то какое!

Протоиерей Вячеслав

– Да, и все звонят, и там все это у них радость такая.

А. Пичугин

– А я нашел фотографии, ну если кого-то из слушателей...

Л. Горская

– А ты по радио собрался фотографии показывать?

А. Пичугин

– Если кого-то из слушателей заинтересует, то я набрал: «Никольский храм в селе Макарово», как было и как стало. Я теперь хорошо визуально представляю, каждый из вас тоже, если наберет в поисковике «Никольский храм в селе Макарово», там в выдаче картинки будут, фотографии храма как раз в том виде, в котором отец Вячеслав, я так понимаю, 30 лет назад его застал.

Протоиерей Вячеслав

– В 90-м году, да.

А. Пичугин

– Без крыши над трапезной, без практически крыши над основным объемом, с завершением колокольни обрушившимся. Да, и как сегодня все это. Ну а мы сегодня вспоминали отца Александра Меня в начале программы, в связи с тем, что каждый из вас опять же может найти в интернете эту запись почти двухчасовую пасхальной литургии частично и крещение после пасхальной литургии в Новой Деревне. Я вот вижу, что у вас книжка в руках отца Александра, под занавес нашей программы вы хотели что-то из нее нам процитировать.

Протоиерей Вячеслав

– Да, мне хочется, чтобы здесь прозвучали слова отца Александра. Они были сказаны не в храме, это не проповедь, но вот он очень часто приходил просто к нам в гости, да, это были такие беседы. И вот есть такая книжечка, она так и называется: «Домашние беседы о Христе и Церкви». И вот есть такая беседа о Воскресшем Христе, и мне очень хотелось, чтобы эти слова как бы о самом главном, они в нашей сегодняшней программе прозвучали. «Воскресение есть победа. Оно означает, что Бог включился в нашу человеческую войну, в великую войну Духа против тьмы, против зла, против насилия. Тот, Кто был отвержен, осужден, убит, опозорен, – в Себе сосредоточил все несправедливости мира, все зло человеческого рода и над всем восторжествовал. Бог в слабости, в Распятии явил Свою силу. И Он являет ее сейчас. Должен вам напомнить, что апостол Павел сказал, мы все Воскресение – вот эту особую встречу с Богом переживем, обязательно должны переживать сейчас, в этой жизни, но это неотделимо от Распятия. Он говорит (как в Апостоле, который читается при крещении), что мы сораспяты с Христом, что мы как-то с Ним делим страдания, которые выпадают каждому из нас, –— внутренние мучения, внешние скорби (у каждого есть свои трудности, которые мы несем в жизни), – если понять их как соучастие в страдании Христа, Который страдает за весь мир, у Которого кровоточит сердце, потому что в этом сердце все сердца человеческие. Умереть с Ним для того, чтобы с Ним воскреснуть. Апостол переживал это особенно, и опыт такого умирания непередаваем, сказать об этом довольно трудно, вернее, почти невозможно. Но каждый из вас, находясь в критической ситуации – болезнь, тяжкое состояние, – пусть вспомнит, что мы можем это состояние освятить, сделать его крестом. Всегда нужно помнить, что около Христа двое распятых – один просто страдал, а другой сострадал Господу и услышал слова: «Ныне же будешь со Мною в раю». Значит, Воскресение – не то, что было когда-то, что засвидетельствовало ученикам победу Христа. Оно имело место, но оно имело место две тысячи лет назад, а встречи продолжали происходить, они все время происходили. И именно то, что увидел Христа внутренним оком апостол Павел, то есть человек, который не ходил с Ним, который был от Него отдален, который не был Его личным учеником, – это есть надежда для дальнейшего пути всех христиан. Павел сказал: «Благоволил Бог открыть во мне Сына Своего». То, что Бог открывается нам через Сына, – опыт неповторимый, это и есть переживание опыта Воскресения. Тогда мы – вместе с Марией Магдалиной, которая верила в Него; тогда каждая Пасха для нас — сегодняшний день, и необязательно Пасха. Потому что нет дня, когда присутствующий в мире Господь не был бы нашим собеседником, не ждал бы нас, не стучал бы в двери нашего сердца: «Се, стою у двери и стучу». Вот в чем смысл Воскресения, сегодняшний смысл, актуальный – не исторический, не для прошлого, а для сегодняшнего дня. И Сам Господь говорил: «Если Я не уйду, то не будет для вас Духа», – если бы Он не ушел из мира как локально очерченный и ограниченный в пространстве, то не было бы того, что произошло потом; фактически, не было бы вселенской Церкви и христианства. Он начал действовать вопреки человеческим слабостям, вопреки всем историческим обстоятельствам. И Он действует сегодня опять вопреки человеческим слабостям и опять вопреки историческим обстоятельствам. Он будет побеждать всегда. И Он только начал Свою работу, только начал. Потому что Его замысел – преображение мира, Царство Божие. А мы должны только его предвосхищать, предчувствовать. Царство Божие – это то, что Господь нам возвестил, это реальность не футурологическая и не загробная (хотя и то, и другое); Царство Божие – это то, что в нашем внутреннем бытии есть, когда Бог царит, царствует, господствует, когда Он в центре, когда Он освящает все наши отношения, когда в конце концов Он является корнем наших поступков, мыслей и чувств, когда слабое, греховное находится на периферии нашего существа, а оно, Царство – в центре. Вот о чем нужно молиться, к чему нужно стремиться, что является для нас главным. Ибо в Воскресении Царство Божие начинает прорастать и торжествовать. Христос Воскресе!»

А. Пичугин

– Воистину Воскресе! Мы напомним, что протоиерей Вячеслав Перевезенцев, настоятель храма святителя Николая в деревне Макарово возле подмосковной Черноголовки, был с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Лиза Горская...

Л. Горская

– Алексей Пичугин.

А. Пичугин

– Всего доброго.