Светлый вечер с Игорем Угольниковым (эфир от 27.01.2015)

В гостях у программы "Светлый вечер" был актер, режиссер и продюсер Игорь Угольников.
Наш гость рассказал о своем творческом пути, о приходе к вере, о том, как велась работа над фильмом "Брестская крепость", и о своем новом фильме "Батальон".

Ведущий: Алексей Пичугин

А. Пичугин

— Друзья, здравствуйте! Это программа «Светлый вечер» на радио «Вера». Сегодня в гостях у нас Игорь Угольников, актер и продюсер.

Игорь Станиславович, здравствуйте!

И. Угольников

— Добрый вечер, радиослушатели.

Наше досье

Игорь Угольников. Родился в Москве в 1962 году. Окончил режиссерский факультет ГИТИСа и с 1984 года служил в различных московских театрах. В середине 90-х был заместителем директора дирекции телевизионного вещания ВГТРК. А затем вице-президентом российского фонда культуры. Возглавлял сатирический журнал «Фитиль». С 2006 года руководит телерадиовещательной организацией Всесоюзного государства России и Белоруссии. Автор и генеральный продюсер фильмов «Брестская крепость» и «Батальон».

 

А. Пичугин

— И вот такой вопрос, который за 5 лет, которые прошли с момента выхода фильма «Брестская крепость» вам уже задавали миллиард раз, как минимум. В 90-е мы все прекрасно помним Игоря Угольникова как ведущего программ «Доктор Угол», «Оба-на!», а потом много лет широкий зритель о вас практически ничего не слышал, и вот вы появляетесь как серьезный человек, автор, продюсер такого большого фильма, как «Брестская крепость». Что прошло за эти годы. И что привело вас к таким серьезным вещам.

И. Угольников

— Я, безусловно, изменился. Вспоминая прошлые годы, я могу сказать, что перед вами не один человек, а три. Был первый человек — Игорек Угольников, который был студентом, мечтал о театре и кино и был мало мне приятным уже теперь человеком. Хотя, наверное, у него были свои достоинства, но я их не помню, во всяком случае, в большом количестве. А второй человек уже более-менее мне нравится, это тот человек, который начал делать телепрограммы. И которого была, прежде всего, задача, сделать так, чтобы люди улыбались, обязательно улыбались. Мне казалось, что улыбкой и смехом, лучше просто улыбкой, я могу сделать очень большое дело для людей. И так оно и вышло. Когда в 97 году, я вел программу «Добрый вечер», меня каждый вечер после программы встречал пожилой человек около выхода и хотел со мной поговорить. Я сторонился. Но потом все-таки подошел к нему и спросил: что вы хотите? Он сказал: «Спасибо вам большое за программу, я стал лучше засыпать». Я думал, что мне надо обидеться на эту фразу, а потом понял — значит, я достиг, чего хотел. Когда люди успокаиваются, улыбаются, они лучше засыпают.

А. Пичугин

— Непростое время.

И. Угольников

— Да. А если говорить серьезно, то снять фильм «Брестская крепость» - это была моя мечта с юности. В отцовской библиотеке я нашел книгу Сергея Сергеевича Смирнова, отец дал мне ее почитать. Меня поразила эта история не тем, что оборона крепости, а тем, как люди принимали решения. И мы сняли фильм об этом, как люди принимают решения. Что делать? Когда фронт ушел далеко, когда тебя бросили, тебя предали, когда ты никому не нужен, когда в подвале погибают твои родные и близкие, люди, которым ты никак не можешь помочь. Как быть? Как прекратить свои страдания, что нужно сделать? По-разному поступали люди. Кто-то сдавался в плен, их было, к сожалению, не мало. Но кто-то, для того чтобы прекратить свои страдания вставал в полный рост, чтобы принять пулю в грудь. А кто-то остался до конца. Их было совсем немного. И тем самым своим поступком, своим решением, эти люди приблизили 9 мая 45 года. Стойкостью своей. Оказывается в истории человека и в движении души есть моменты, когда ты делаешь поступок, который влияет не только на твою судьбу, но и на всю страну. А, может быть, и весь мир. Принятие решения... Меня это тогда поразило.

А. Пичугин

— Но в то время, в начале, середине 90-х уже не было масштабных и еще не было таких масштабных и патриотических глобальных проектов, как ваш фильм «Брестская крепость». Время не пришло? Почему в 2010 году только он появился?

И. Угольников

— Для того чтобы действительно замахнуться на такую тему, во-первых, самому надо быть достойным такой темы. Значит, это я, моя душа должна была пройти такой путь и окрепнуть до этого. А с другой стороны, надо, чтобы и люди это увидели, поняли. Даже когда я уже начал снимать «Брестскую крепость», писались письма, в том числе в администрацию Президента с фразами, как вы доверили этому телевизионному шуту снимать такую великую тему?!

А. Пичугин

— Несмотря на то, что на тот момент вас не видели в образе шоумена, наверное, лет 10.

И. Угольников

— Да. И в этой ситуации я понимал, что только лишь упорством своим и намерениями своими сделать это как следует, можно добиться результата. И, к счастью, это произошло. И «Брестская крепость» хоть была и тяжелая картина по съемкам, но все-таки тяжесть эта была несоизмерима с тем, что мы делали. Все помогали, все. Даже президент Белоруссии Александр Леонидович Лукашенко помог реально в съемках Брестской крепости. И сами брестчане приходили снимать в массовке, им не надо было ничего говорить. Мы снимали в самой Брестской крепости. И это тоже было существенно. Для них это святая земля.

А. Пичугин

— Кстати, насчет съемок в самой Брестской крепости. Я где-то в ваших интервью читал, что во время съемок вы находили даже останки советских солдат, погибших еще тогда и не захороненных.

И. Угольников

— Да.

А. Пичугин

— То есть настолько все было реально.

И. Угольников

— Да. Да там вообще копни лопатой, сразу выкапываешь. Я позволял себе даже спорить с бывшим директором мемориала Брестской крепости по поводу того, где погибла группа Кижеватова, где упал танк и так далее. И он даже шутил: «Когда тебя уволят с твоей работы (а я до сих пор являюсь председателем телерадиовещательной организации союзного государства), приезжай сюда в Брест, мы дадим тебе научную степень, будешь водить экскурсии...» (Смеются. — Ред.) Так что я обеспечен работой на крайний случай.

А. Пичугин

— Мы вас представили только как актера и продюсера, но, как вы сами сказали, вы еще возглавляете телерадиокомпанию Союзного государства, телерадиообъединение (по-моему, так оно правильно называется) Союзного государства России и Белоруссии. Вы не раз говорили, что именно назначение на эту должность, ваш приход в эту компанию, позволил вам реализовать мечту, снять «Брестскую крепость»... Что это за телекомпания, в чем помощь была?

И. Угольников

— Когда я говорил, что чтобы снимать «Брестскую крепость», к этому надо правильно прийти. Только сегодня разговаривал с Сергеем Вадимовичем Степашиным, приглашал его на премьеру нового фильма. Тогда мою судьбу решил Сергей Вадимович. Я тогда делал «Фитиль». И Сергей Вадимович Степашин был председателем экспертного совета «Фитиля», поскольку многие сюжеты делались по линии Счетной палаты Российской Федерации. И вдруг он мне сказал: «Слушай, есть такая телерадиовещательная организация, ничего не могу понять, деньги идут, ничего не делают, разберешься?» «Ну, я посмотрю».

А. Пичугин

— А когда это было?

И. Угольников

— Это было в 2006 году. Ой, сколько лет-то уже прошло... Мы съездили с ним в Минск, возвращаемся. Он: «Ну как?» Я: «Разобрался, дело плохо». Он: «Ну тогда будешь председателем этой организации». Я: «Нет-нет, я в чиновники не пойду». Он говорит: «А ты же рассказывал мне, как хотел снять «Брестскую крепость»... Ты мне рассказывал о том, как переживал, что убили Влада Листьева и ты не смог сделать Общественное Российское Телевидение вместе с ним, вот тебе реальная возможность». И я согласился. Он тут же перезвонил двум президентам, и меня назначили в мае 2006 года на эту должность. И он был провидец, Сергей Вадимович. Действительно мне удалось создать и «Брестскую крепость», и построить телеканал, который называется не ОРТ, правда, а ТРО. Буковки развернули.

А. Пичугин

— А офис в Минске находится головной?

И. Угольников

— У меня там представительство. Офис основной у нас в Останкино.

А. Пичугин

— Вам все равно приходится ездить между Москвой и Минском.

И. Угольников

— Во-первых, это не тяжелые поездки, потому что Минск совсем рядом и он за эти 8 лет стал для меня родным городом. И там живут мои друзья, и мои коллеги, для меня это очень теплый город.

А. Пичугин

— Где-то в Интернете видел запись, что «Брестская крепость» — это Беларусь, производство.

И. Угольников

— Да, это так. Поскольку бюджет «Брестской крепости» весь полностью был государственным, это деньги были Союзного государства. А бюджет Союзного государства складывается из российской доли и белорусской. В соотношение 65 на 35%.

А. Пичугин

— 65 % — российская?

И. Угольников

— И все 35% ушли «Беларусьфильму» на производство фильма «Брестская крепость».

А. Пичугин

— Вся белорусская доля пошла на съемки фильма?

И. Угольников

— Конечно. Но я имею в виду долю бюджета фильма. Не всего бюджета, Боже упаси. Бюджет там хоть и большой, но несравнимо меньше, чем бюджеты России.

А. Пичугин

— Интересно вот еще что. Роль продюсера. Несколько лет назад в Америке вышел фильм, в 2008 году, наверное, «Однажды в Голливуде». Не знаю, видели ли вы или нет. Главные роли там исполнили звезды первой величины — Роберт де Ниро сыграл главную роль, Брюс Виллис в роли самого себя, Шон Пенн в роли самого себя. А фильм рассказывает о работе продюсера. До того как я его посмотрел, я, честно говоря, я фамилию продюсера в титрах и не видел никогда. Мне казалось, что режиссер и съемочная группа. А продюсер он там где-то чем-то занимается. Но после фильма «Однажды в Голливуде» я понял, что продюсер — это ключевая роль, по крайней мере, в американском кинематографе. А как у нас? Ведь когда говорят о фильме «Брестская крепость», всегда как-то Игоря Угольникова вспоминают.

И. Угольников

— Поскольку я в «Брестской крепости» являюсь автором идеи, генеральным продюсером, соавтором сценария, конечно, это моя авторская работа. И благодарен режиссеру Александру Константиновичу Коту, который очень тактично не просто выполнял свою работу, которую я от него требовал, но еще был очень душевным. После тяжелейших съемок, когда была грязь, взрывы, он устраивал капустники для съемочной группы. Это было очень важно — людей сплотить. Продюсер — это тот человек, который отвечает за все. И самый главное — рискует. Не только деньгами своими и чужими, а в данном случае — своими, чужими, государственными. Но еще и рискует в том смысле, каким должен быть фильм. И ответственность лежит на продюсере, совсем не на режиссере. Ответственность — краска продюсера.

А. Пичугин

— И так было всегда? Это не только фильм «Брестская крепость», это закон кинопроизводства?

И. Угольников

— Да. Но я хочу сказать, что в обеих картинах, и в «Брестской крепости», и в «Батальоне», о котором мы еще сегодня поговорим, это мои картины, и я не смог бы осилить их в качестве режиссера. Потому что совмещать на таких проектах продюсерство и режиссуру невозможно, это нереально. Я каждый раз приглашаю на роль режиссера-постановщика другого человека.

А. Пичугин

— А у вас же была режиссерская работа, вы после нее сказали, что, наверное, режиссерство — это не совсем то, чего вы искали.

И. Угольников

— У меня был режиссерский опыт, я не могу сказать, что я ее стесняюсь, но это дебютная картина, «Казус Бейли» называлась она. В Польше я снимал это кино. Было много режиссерской работы на телевидении. Но, понимаете, это совсем иная работа — режиссура кино. Если правильное соотношение между продюсером, автором и режиссером существует, то можно добиваться хороших и правильных результатов. Другое дело, что бывает, что продюсер с режиссером не ладят, тогда эту историю надо как-то поворачивать. Но это факт их биографии.

А. Пичугин

— Игорь Станиславович, ваш новый фильм, который выйдет вот-вот на экраны «Батальон», называется «Батальон» или «Батальон смерти» в итоге?

И. Угольников

— Мы подумали и решили убрать слово «смерть» из названия. Хотя батальон назывался именно так. Женский батальон смерти Марии Бочкаревой. Тому было множество причин, но главное — нам хотелось хотя бы в названии уйти от этого слова. Переходя к этой картине, можно говорить о том, для какого зрителя она делается, зачем я занялся этой темой. Но, прежде всего, надо говорить о том, что это картина о любви. Если «Брестская крепость» — это картина о принятии решений для каждого из нас. И я уверен, что у каждого человека возникает тот момент, когда он должен принять решение, судьбоносное решение для него, а значит, и для окружающих. Картина «Батальон» — это картина о любви. Она, как мне кажется, вся пропитана этим чувством. К людям вообще, находящимся в трудной ситуации, к женщинам, которые пошли на фронт, это вообще беспрецедентный исторический факт, когда создано абсолютно воинское женское подразделение обученное, и послано его на фронт. По-моему, раньше этого не было, и потом не было, и, дай Бог, не будет дальше. Это картина о любви и, конечно, о Первой мировой войне, о которой мы с вами ничего не знаем.

А. Пичугин

 

— Это правда, мы о ней ничего не знаем. Мы о ней вспомнили в конце прошлого года, 100-летие со дня начала. Почему не получилось выпустить её именно к дате?

И. Угольников

— Было множество, повторюсь, причин. И финансовых, и организационные. Не скрою, мы с режиссером Дмитрием Дмитриевичем Месхиевым в середине съемок картины временно потеряли взаимопонимание. Не скрою, шила в мешке не утаишь, нам пришлось остановиться, чтобы Маша Кожевникова родила своего Ванечку. Это произошло, она буквально через три недели после родов вернулась на съемочную площадку. И это было тоже для нас очень важно. Ну и, конечно, сборка фильма заняла большее время, чем я рассчитывал. Мне пришлось пересобирать картину заново, заниматься звуками и компьютерной графикой, и я не успевал к 1 августа. Даже не это главное. Главное то, что если «Брестская крепость» получилась на девять десятых той картиной, которую я планировал, то «Батальон» наполовину получился таким, каким я его видел.

А. Пичугин

— Это хорошо или плохо?

И. Угольников

— Я не думаю, что это хорошо или плохо. Это некий новый опыт мой в работе и в жизни с этим режиссером, с этим материалом, с обилием мест съемки, людей, а там снималось значительно больше людей, и психологии. Потому что когда у меня в кадре 200 постриженных на лысо девчонок, как выяснилось, что, как только у девушки снимаешь волосы, они становятся ранимыми, беззащитными. Психологически к ним другой нужен подход. И я очень боялся за них, потому что они в противогазах, в грязи, с боевыми штыками бежали в атаку. И я все время молился: «Господи, только бы никто не повредился». И в результате у нас один выбитый зуб и то не во время съемок (смеются).

А. Пичугин

— Когда премьера?

И. Угольников

— 17 февраля в Санкт-Петербурге, поскольку там снимался фильм и режиссер у меня питерский. И 19 февраля — в Москве официальная премьера, после которой последует прокат с 20 февраля. Я еще о чем должен говорить. Обязательно. Когда я обратился с идеей снять фильм о Первой мировой, тому тоже были причины. Изучая историю Второй мировой войны, я понял, что Вторая мировая война — это незаконченная первая. И даже не дата, которая у нас была впереди тогда два года назад, столетие Первой мировой войны, а сама тема Первой мировая война была поднята не зря. И события нынешние, все, что происходит сейчас в 2015 и происходило в 2014 году, очень повторяет, к сожалению, события 1914 и последующего 1917 года, тоже об этом надо говорить. И когда я обратился с этой идеей, у нас теперь 1 августа — день памяти защитников Отечества Первой мировой войны, появился мемориал на Поклонной горе, и этой темой занимается Военно-историческое общество, и вообще эта тема с социуме живет. Я получил поддержку сразу от Министерства культуры Российской Федерации. Владимир Александрович Мединский сразу меня поддержал в создании этого фильма. Наверное, еще сработал шлейф от «Брестской крепости». Эту тему мне доверили открыто. Так же как меня поддержало Русской географическое общество, наши спонсоры, друзья, инвесторы. Никого не пришлось убеждать в том, что мне нужно снять этот фильм.

А. Пичугин

— А Церковь как-то помогала?

И. Угольников

— Я советовался с Патриархом на эту тему, и я понимал, что без напутствия Святейшего мне не обойтись. Он высказал еще тогда, в начале съемок свои пожелания. И я показал ему картину, и ему, и Мединскому, и картина принята. Во всяком случае, одобрена.

А. Пичугин

— Вы изучали много материала перед тем, как приступить к съемкам и во время съемок. В конце прошлого года глава Отдела внешне-церковных связей Московского Патриархата митрополит Иларион высказал такое мнение, что причиной большевизма, репрессии и всей этой трагедии 20-30 годов, это следствие ошибочного решения императора Николая вступить в Первую мировую войну. Как вы считаете, закономерно ли такое мнение?

И. Угольников

— Вы знаете, история не терпит сослагательных наклонений. Если бы, да кабы. Теперь можно оценивать поступки исторических персонажей и наших с вами предков, теперь это надо не с холодным носом делать. Надо понимать, в какой ситуации находился государь тогда, в 14 году. Что было в нации вообще, внутри нации, а ведь огромный подъем был. В 13 году психологически русские люди Российской империи чувствовали себя очень крепкой по-настоящему. При этом сила Православной Церкви была такова, что казалось, это платформа, на которой будет жить государство незыблемо. А в 14 году нас спровоцировали на этот поступок. Люди пошли защищать сербов, своих братьев. Подъем в нации был огромным. Когда государь вышел и объявил о своем решении с балкона Зимнего дворца, люди ликовали. А человек в офицерской или солдатской форме производил впечатление пушечное. Людей обнимали, жали руки, потому что они идут защищать своих братьев. И когда его двоюродный брат Вильгельм предупреждал: «Не делай этого поступка, брат мой, не объявляй мобилизацию», — государь мучился. Но все-таки сделал это. Другое дело, что произошло дальше. И история Первой мировой войны изобилует потрясающими для меня событиями — Брусиловский прорыв, уникальная воинская операция, которую преподают во всех военных академиях мира, закончилась ничем: постояли месяц и ушли обратно. Это невозможно понять. И вообще вся победа, которая должна была быть у нас, а по договору с англичанами мы должны были получить Босфор и Дарданеллы, и многое другое, вся обернулась жуткой контрибуцией. Мы выплатили в результате проигравшей стороне 93 тонны золотом немцам. Отдали Черноморский флот. Это немыслимые вещи, как это могло произойти?! И наш женский батальон, который был создан в марте 17 года для поднятия боевого духа армии, которая не хотела с немцами воевать, практически уже браталась, этот батальон, он пошел и в конце мая, начале июня появился, как ни странно, в Белоруссии, в Сморгони, воевал там и достойно. Но их солдаты не принимали, наши солдаты. Они не хотели, чтобы женщины ввязывались в бой, потому что у солдат была своя правда. Сейчас свершилась революция. А в феврале действительно свершилась революция. Бескровная. И подъем в нации был огромным, все надеялись на благие свершения в собственном государстве. Но Керенский сотворил невозможное, то, что нельзя было делать. И он, кстати, признался в этом в конце своей жизни.

А. Пичугин

— Уже в Париже.

И. Угольников

— На вопрос: что бы нужно было изменить в марте 17-го. Он сказал: надо было убрать одного человека.

— Кого?

— Керенского.

Он упразднил суды, выпустил уголовников, упразднил полицию. Как так можно было делать? Одному Богу известно. Винить государя я бы сейчас не стал. Тем более что он и его семья настолько поплатились за содеянное. Может быть, за что-то другое, не мне его судить. Поэтому надо судить, прежде всего, себя. За то, что мы забыли все это. Большевики предали забвению эту войну, назвав её империалистической и мне отрадно, что уже четыре, нет пять лет назад, выступая в Совете Федерации Владимир Владимирович Путин открыто сказал, что большевики совершили акт национального предательства. Я, когда услышал, это было для меня потрясением. Глава государства говорит такие вещи, о которых не принято было раньше говорить.

И вот, батальон смерти собрался. Разные судьбы этих женщин внутри, а там были девушки и женщины дворянского сословия, и простолюдинки, и их конфликт внутри, а ведь он был серьезным и в государстве, и, соответственно, у них. Возвращаясь к солдатам, к их правде. Они не хотели, чтобы женщины воевали, были созданы солдатские комитеты, которые не позволяли офицерам принимать решения. А офицеры, понимая ситуацию, хотели помочь женщинам. Но это я уже предвосхищаю финал фильма, который, я надеюсь, увидят зрители.

А. Пичугин

— Фильм буквально уже на днях мы можем все посмотреть.

И. Угольников

— С 20 февраля.

А. Пичугин

— Интересно, конечно, услышать о съемочном процессе. Он же не только в Петербурге снимался, основное действие происходит, насколько я понимаю, под Псковом.

И. Угольников

— Да, у меня была дилемма. Петербург мы снимали там, где нужно. А женский батальон смерти был создан и дислоцировался в Инженерном Михайловском замке в Петербурге, в Петрограде тогда уже. Его переназвали в 15. И все основные действия в Петербурге снимали там, где происходило действие 100 лет назад. А военную часть, вторую половину фильма мы снимали в Псковской области, по предложению режиссера Дмитрия Дмитриевича Месхиева, там была построена деревня и, самое главное, построены сооружения. Ведь немцы строили баррикады, извините, окопы в бетоне. Они назывались улицами — Моцарт-штрассе и так далее. Почему? Они считали, что восточные границы — это и есть границы их будущей империи. Поэтому за 800 лет, что они там стояли, они построили серьезные укрепления. Всю Белоруссию можно пройти с севера на юг по укреплениям Первой мировой. А русские окопы делались в 4-8 накатов из бревен.

А. Пичугин

— Как и во время Второй мировой.

И. Угольников

— Да. И у меня была дилемма — снимать в Белоруссии или Пскове. Но здесь губернатор Турчак помог нам. Конечно, в Белоруссии было бы мне удобнее и дешевле, что говорить. Но там вся природа и все поля, которые удалось нам перепахать в Псковской области и взрывать, такого бы я в Сморгони не смог сделать, там сельское хозяйство. А воинские части, которые мне предлагались в Белоруссии снимать, там тоже все было изрыто, и много строений, и все-таки это воинская часть. Поэтому я пошел на то, чтобы снимать в Пскове. Это удлинило съемочный процесс, увеличило мне бюджет, как потом выяснилось, я об этом не жалею, это уже факт моей биографии, но дело было сделано.

А. Пичугин

— Еще раз здравствуйте, друзья! Меня зовут Алексей Пичугин, сегодня в гостях на радио «Вера» программа «Светлый вечер» актер и продюсер Игорь Угольников. Говорим мы кинематографе и, в частности, о новом фильме Игоря Станиславовича «Батальон». Раньше фильм назывался «Батальон смерти», теперь просто — «Батальон». Снимали его в Псковской области, в Петербурге, где сняты сцены Петрограда, ну и, конечно, нашим слушателям будет интересно узнать, я думаю, детали и подробности самого съемочного процесса. Как делается кино, как выбираются места, вы сказали...

И. Угольников

— Как выбираются актеры и почему, да? Я скажу. Маша Аронова — у меня не было никаких сомнений, что роль Марии Бочкаревой будет играть Маша Аронова. Я в этом не сомневался, хотя режиссер мой сомневался и делал свои предложения, но здесь я был непреклонен. Мне очень хотелось, чтобы в этой картине сыграла Маша Кожевникова и тем самым сотворила свой творческий, человеческий подвиг, что тоже произошло. Мне казалось, что уговорить девушек постричься на лысо, а это было обязательное условие в батальоне, будет крайне трудно. Нет. Не было ни для кого никаким препятствием, чтобы играть эту роль. Раз надо, значит, надо. Другое дело, как они тяжело      учились воинскому делу, а приходилось бежать в полной амуниции, стрелять из трехлинейки, выпрыгивать из окопа, впрыгивать в окопы. Еще раз повторюсь, ни одной травмы за время репетиций и съемочного процесса не произошло. А дальше была очень кропотливая работа по костюмам, воссозданию эпохи. Если Вторую мировую войну, мы с вами ощущаем под кожей, мы столько видели фильмов и читали об этом, что для нас, мы кожей чувствуем правду, не правду, мы ощущаем эту войну. То Первую, мы вообще никак не понимаем. Ни по субординации, ни по тому, как были пострижены офицеры, в конце концов, как образом они принимали решения, как они выглядели. Маленький момент на съемках. Сидят за столом мужчины — солдаты, офицеры — сидит Бочкарева. Она вскакивает и уходит. Снимаем. Нет, так нельзя. Даже у солдат, а у офицеров тем более — абсолютный рефлекс. Женщина встала, значит, и им вставать. Чего уже сейчас нету. А это было в крови у людей. Если женщина встала, значит, и мужчина должен встать из-за стола, как минимум. И так далее. Это был большой опыт — создание образа эпохи. Было тоже для меня сложным, но и интересным. А теперь костюмные элементы, амуницию, знамя мы передаем в музеи, в Исторический музей и в Музее Великой отечественной войны сейчас открыта экспозиция, посвященная Первой мировой войне и фильму «Батальон» в частности.

А. Пичугин

— Я знаю, что после «Брестской крепости» в музее хранятся в качестве экспонатов часть реквизита.

И. Угольников

— Мы и реквизит оставили. И нашли реальную форму в Бресте пограничников 41 года и передали ее тоже в музей. В музее Брестской крепости висит полностью костюм Кижеватова, то есть актера Мерзликина. В трех ипостасях: целый костюм, порванный и финальный — разодранный до конца. Думаю, что и после «Батальона» мы сможем передавать наши костюмы, но вообще-то я, если честно, как продюсер, все костюмы сохраняю. В данном случае, о Первой мировой войне, может быть, еще что-то придется снимать об этом времени.

А. Пичугин

— Мне для себя всегда было интересно, когда я смотрю фильмы, пусть даже не о каких-то далеких временах, пускай там показывают 80-70 годы. Но воспроизвести этот реализм эпохи. Если я что-то помню, мне всегда хочется найти несоответствие, ах вот там проехала какая-то современная иномарка, хотя фильм о 70-х годах. И постоянно где-то находишь. Но, честно скажу, глядя «Брестскую крепость», может быть, не хватило исторического знания, может, наоборот, может, там действительно ничего не было, но там действительно воспроизведена эпоха, достоверно. Фильм «Батальон» мы, конечно, еще не видели никто. Но помимо костюмов, разницы в поведении, само глобальное создание возраста, в чем здесь трудность?

И. Угольников

— Трудность в том, что нужно создать эпоху, которую никто никогда не видел.

А. Пичугин

— Но ведь будут обязательно историки, которые будут кропотливо смотреть, судить, под лупой рассматривать.

И. Угольников

— Нас историки мучили и в Брестской крепости, что я не те танки использовал. Хотя я использовал те танки — трофейные, французские. Сколько там кубарей было на петлице того или иного персонажа. Хотя ошибок мы там совершили совсем немного. Было много споров, есть ли на Холмской башне польский герб или не должно было быть его в 41 году.

А. Пичугин

— Фотографии, наверное, остались.

И. Угольников

— Мы смотрели фотографии, разумеется. По Первой мировой войне дело не в критиках и историках, а дело в зрителе. Чтобы он пришел в кинотеатр, во-первых, что необходимо (улыбается), а во-вторых, у него должно быть ощущение верю, не верю. Верю я в то, что была такая эпоха или нет? Это очень сложный процесс. В данном случае, ориентиров-то нет, еще раз повторюсь.

А. Пичугин

— Еще мне интересно, можно ли в военном фильме показывать образ врага человечным? Долгое время, в Советскую эпоху мы смотрели фильмы про Гражданскую войну, там белые были аморфной массой, которая наступает, но потом появились «Служили два товарища», «Бег» и мы увидели, что белые могут быть офицерами с выправкой и характерами.

И. Угольников

— Это хороший вопрос. Враг не должен быть глупым, не должен быть дураком, идиотом, у врага должна быть своя мотивация, отличная от нашей, и мы с ней боремся, но мы эту мотивацию должны понимать. И поэтому когда солдаты в батальоне в фильме женщин, баб, как они называют, выгоняют с фронта, у них есть своя мотивация. Там будут землю сейчас делить, нам домой надо, мы не хотим больше с немцами воевать. Мы с ними договорились, стоим здесь, вот наша граница. Мы стоим здесь, а война эта нужна буржуям и империалистам. У них была своя правда. Их действительно последний год обманывали, что греха таить. Поэтому солдаты не хотели идти на фронт. Женщины говорили: «А то, что немец на русской земле стоит, ничего?»

А. Пичугин

— А сам образ немцев и, вообще, противников как-то в «Батальоне» раскрывается? Показаны люди? И. Угольников

— И люди, и в роли немцев снимались немцы, что было у меня и в «Брестской крепости». И у немцев есть своя правда, да.

А. Пичугин

— К сожалению, в «Брестской крепости» я не увидел образа, героя, что противник тоже человек.

И. Угольников

— Противник — человек, и он не должен быть глупым человеком. В «Батальоне» у нас противник очень не глуп, хотя считает, что русские крайне прямолинейны, и мы их сейчас сломаем. А нет. Женщины оказались душевно шире, мощнее, чем мужчины. И этот барьер немцы не смогли пройти. У нас немцы, они воюют, они отстаивают свою мотивацию, у нас солдаты российские, русские, у них тоже своя правда, и своя правда у офицеров.

А. Пичугин

— Христианство. Понятно, что в «Брестской крепости» это была определенная эпоха, там, наверное, не было места религиозным проявлениям. Хотя я знаю, что в телевизионной версии, я ее не видел, честно признаюсь, там где-то такими намеками проскакивает. В храме фреска открывается, кусок фрески, конечно, открыто в кадре никто не крестится, но Первая мировая — это же другая эпоха...

И. Угольников

— Вы знаете, один священник меня спросил: «А почему, Игорь, у вас в Брестской крепости солдаты не молятся перед тем, как пойти в атаку». Я отвечаю: «Тогда это было не принято». Хотя многие солдаты, у них крест на груди был и тайно, чтобы все не видели, они крестились. Крестным знамением себя перед боем. В телевизионной версии я оставил, ведь исторический факт — клуб, в который ворвались немцы, был переделан из церкви. Поэтому там отлетала штукатурка, лики проявлялись. И есть момент, хоть и короткий, но он вошел в фильм «Брестская крепость, танец зиг, мусульман, а там большая часть была солдат-мусульман, ингушей, дагестанцев и чечен, которые свой религиозный обряд соблюли перед тем, как пойти в атаку. А что касается «Батальона», здесь все иначе, здесь все просто. Батальон смерти имел православный крест на своем знамени, женщины принимали клятву под знаменем, женщины молились и воинскую молитву перед атакой вы увидите полностью в фильме. Мы освящали съемочную группу и съемочную площадку, поэтому здесь... В этом смысле, сделано все по-настоящему, как оно и было. Без Бога в данном случае, без креста, без молитвы женщины в бой не шли.

А. Пичугин

— А как вы думаете, фильмы о войне должны быть громкими или тихими? За последние годы у нас на экран вышло несколько картин, довольно любопытных, одна из них не вышла в прокат, фильм «Разжалованный», там речь идет о судьбе одного конкретного человека, там не батальных сцен, там есть фронт, и человек идет через разрушенные деревни. Как вы думаете, фильмы о войне должны быть громкими или тихими?

И. Угольников

— Фильмы могут быть разными по жанру, важно, чтобы они были правдивыми. Это самое главное. И любой жанр здесь хорош. Какую цель преследует фильм о войне, вот что важно? Если — опять пересматривать историю, если опять пересматривать подвиг советского солдата, то этот фильм не достоин для того, чтобы его делать для начала, и чтобы его смотреть, тем более. Правдивость, достоверность военного кино крайне необходима.

А. Пичугин

— Но вы не зарекаетесь, сейчас выйдет фильм «Батальон», вы можете и впоследствии вернуться к военной тематике? И снять совершенно другую ленту, развернутую в другую сторону.

И. Угольников

— Не будем зарекаться, но мне хотелось бы после военного кино снять семейную теплую комедию. И мы уже думаем на эту тему. Конечно, у нас с вами впереди 17 год и, как ни крути, о февральской революции и октябрьском перевороте, будем называть вещи своими именами, кино снимать будет необходимо.

А. Пичугин

— Выйдут ли картины, посвященные событиям февраля? У нас февраль, мы с вами говорили об этом в начале программы, всегда забывают. Хотя февраль — это революция, а октябрь — переворот.

И. Угольников

— Я не знаю, будут ли фильмы на эту тему, мы же не сможем пройти мимо этого факта нашей истории. Кто их будет делать? Я ли или кто-то другой. Но здесь в одиночку не справиться. Такое кино одному как продюсеру сделать будет невозможно. И, кстати, «Батальон» тоже. Когда на финальной стадии съемок я обратился к своему другу Федору Бондарчуку за продюсерской помощью, показав ему три четверти картины, он сказал: «Для меня это честь участвовать в твоем проекте» И теперь картину представляют как от создателей «Брестской крепости» и продюсеров «Сталинграда». И я вижу этот смысл, что мы с Федором Сергеевичем, сняв две картины на тему Великой Отечественной войны, объединили свои усилия для картины о Первой мировой войне. Думаю, правильно.

А. Пичугин

— Игорь Станиславович, помимо «Брестской крепости», помимо «Батальона» у нас действительно выходит в последние годы достаточно много фильмов о войне, вы сами можете какие-то ленты выделить из последних?

И. Угольников

— Я не могу сказать о фильмах, которые видел, но могу сказать о фильме, который снимается, который мне очень интересен, что из этого получится. «28 панфиловцев». Деньги собираются на этот фильм через Интернет, мне интересно, как можно собирать деньги и в это время продолжать съемки, мне продюсерски интересно, как это возможно.

А. Пичугин

— Но это происходит.

И. Угольников

— В любом случае, тема 28 панфиловцев мне интересна. А выделить фильмы о войне современные или какие-либо фильмы похвалить или покритиковать, я бы не стал.

А. Пичугин

— Поговорили о военной тематике, хотелось бы вернуться к тому, чем вы занимались и, возможно, будете заниматься. Вы начинали ведь в театре, театр в вашей жизни как-то присутствует?

И. Угольников

— Он присутствует. В театре «Сатиры» спектакль «Дураки», который Александр Анатольевич Ширвиндт вместе со мной сделал к 50-летию моему два года назад. Спектакль пользуется успехом, и я с радостью выхожу в этом музыкальном, сказочном спектакле на сцену. Для меня важны дни, когда мы с Сергеем Каюмовичем Шакуровым и Даней Спиваковским играем спектакль «Вредные привычки», это антрепризный спектакль, но сделанный очень крепко. Там мы выкладываемся психически, физически по полной программе, не уходя со сцены. Он и смешной, и трагичный, меня радует, что зрители и в Москве, и в других городах, за границей плачут и смеются в этом спектакле. Это серьезный плюс. Для меня еще радость работать с хорошими партнерами. Я очень люблю работать с сильными партнерами, у которых можно поучиться, которые тебя и подначивают, с одной стороны, с другой стороны, поддерживают. Шакуров и Спиваковский именно такие.

А. Пичугин

— А ваши собственные постановки могут быть?

И. Угольников

— На это нужно найти время. Тут, знаете, на двух лошадях сидеть седалища не хватит. Если найдется время и правильное место, где можно будет еще какой-нибудь спектакль сделать. Мечта есть и с Машей Ароновой поиграть на одной сцене. И сделать еще и с ней же, а может, не только с ней, смешное кино. Этот жанр, я думаю, мне бросать не стоит. Планы есть. Я не могу говорить о том, что должно быть впереди. Как Господь управит.

А. Пичугин

— Вы эту стезю юмора оставили на время лет 15 назад. В одном из интервью ваших я с удивлением прочитал, что фактически Comedy Club вырос из ваших программ. Те, кто его делали, работали вместе с вами когда-то.

И. Угольников

— Да.

А. Пичугин

— Можете выделить кого-то из современных представителей жанра, современных юмористов, кто вам симпатичен.

И. Угольников

— Могу. Гарик Мартиросян работал в 97 году на программе «Добрый вечер» спичрайтером. А Артур Джанибекян, его друг и партнер работал у меня исполнительным продюсером. Паша Воля у меня работал, много хороших талантливых ребят. Они подошли ко мне и сказали, что хотят сделать хорошую компанию, которая будет заниматься стендап-камеди, относятся к этому серьезно, тебе ничего не надо будет делать, ты будешь нашим генералом. Я тогда отказался. Зря. Они доказали вдвоем, прежде всего, конечно, со всеми ребятками, которые с ними занимались, что они были на верном пути. И если выделять кого-то, я могу выделить очень серьезно этих двух людей, Пашу Волю, Галустяна и Ваню Урганта, как людей, которые в жанре юмора у нас номер один.

А. Пичугин

— А как сам жанр изменился за последние годы?

И. Угольников

— Изменился. Мы сами изменились, изменился жанр. Все темы, которые для меня были запрещена, для того чтобы использовать их в работе и творчестве, все темы легко используются. Я запрещал себе самому и авторам даже думать о том, что ниже пояса, эти шутки пресекались на корню. Мы не можем говорить о человеческих страданиях, мы не можем говорить о религии вообще. Я считал. Оказывается, так.

А. Пичугин

— Тот же «Comedy Club» эксплуатирует эти образы вполне.

И. Угольников

— Мы стали очень пошлыми. И эта пошлость выедает нам наше сознание. И даже те люди, которые стараются этого не видеть, все равно, так или иначе, подвластны. Тем более иногда эта пошлость талантливая, что подкупает, и это тоже плохо. Юмор изменился, мы изменились. И даже Ваня Ургант, сынок, практически мы с его отцом дружны с юности, Ваня — классный, удивительный. Но иногда даже его прорывает на современный юмор, который мне претит. Кстати говоря, когда он начал делать программу на первом канале «Вечерний Ургант», он пришел ко мне и испросил совета, как делать эту программу.

А. Пичугин

— То есть вы крестный отец всего современного юмора...

И. Угольников

— Получается, что так (Смеется. — Ред.). У меня хранится где-то газетная вырезка забавная, которая называется «Игорь Угольников и конец классического советского телевидения». Просто тогда было эпическое время, нам казалось, что мы ниспровергатели заскорузлого советского телевидения и теперь все будет по-новому. Компания Молодежки, Влад Листьев, Андрей Кнышев, Дима Дибров, все были ниспровергатели, из того нового телевидения родилось новое. Но оно стало совсем иным. Ваня, спросив у меня совета, я ему сказал одну вещь: «Ты — классный так, тебя любят, ты будешь ярким, незабываемым. Но помни: ответ на вопрос твоего гостя значительнее важнее, чем твой вопрос». Вопрос должен быть крайне простым и надо слушать собеседника, делать так, чтобы его ответ был интересным. Поначалу Ваня не мог этого сделать. Теперь постепенно Ваня меняется в лучшую сторону в этом смысле.

А. Пичугин

— Исходя из того, что вы сейчас рассказали, о кардинальных различиях юмора 90-х и современного. Если вы будете снимать эту семейную комедию, вы же наверняка будет исходить из своих представлений, убеждений незыблемых о том, каким должен быть юмор. А вы как считаете, поймут ли его современные люди, которые привыкли к тому, что ниже пояса?

И. Угольников

— Есть много интересных тем, которые выше пояса и волнуют не только наше поколение и поколение наших родителей, но и наших детей и внуков. Здесь достаточно для того, чтобы привлечь молодого зрителя и зрителя среднего возраста.

А. Пичугин

— Спасибо! В гостях у нас сегодня Игорь Угольников. Говорили мы, преимущественно, о кинематографе, о двух фильмах, о фильме, который уже достаточно давно представил Игорь Станиславович, «Брестская крепость» и фильме, который выйдет через месяц, премьера фильма «Батальон».

И. Угольников

— Перед вами счастливый человек. За пять лет мне удалось снять два фильма о Первой и Второй мировой войне. Надеюсь, о третьей снимать не придется.

А. Пичугин

— Мы тоже все на это надеемся. И желаем вам удачи в прокате! Говорят так?

И. Угольников

— Ой, хотелось бы.

А. Пичугин

— Спасибо, что нашли время и добрались до нас. Игорь Угольников сегодня на радио «Вера», всего доброго, до свидания!