У нас в гостях был победитель 4-го сезона телевизионного проекта "Голос", насельник Свято-Пафнутьева Боровского монастыря иеромонах Фотий (Мочалов).
В день Рождества Христова мы говорили о празднике, о жизненном пути нашего гостя, о его творчестве, об участии в проекте "Голос", а также в ходе программы услышали несколько песен в исполнении отца Фотия.
_____________________________________________________________
А. Пичугин
— Начинается наш праздничный Рождественский «Светлый вечер», дорогие друзья! Здесь, в этой студии, мы Вас приветствуем и поздравляем с Рождеством Христовым! Лиза Горская...
Л. Горская
— ...Алексей Пичугин...
А. Пичугин
— ...и также я думаю, что к нашим поздравлениям присоединяется иеромонах Фотий Мочалов — как Вы все прекрасно поняли, тот самый отец Фотий, победитель проекта «Голос», насельник Свято-Пафнутьева Боровского монастыря, о чем, мне кажется, люди знают меньше. Именно в конкретном монастыре подвизается отец Фотий. Здравствуйте.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Здравствуйте.
А. Пичугин
— С Рождеством Христовым Вас!
Иеромонах Ф. Мочалов
— Спасибо. И Вас, и всех слушателей с Рождеством Христовым.
А. Пичугин
— Спасибо большое! Ну, и, конечно, тоже, так как уже прошло какое-то время с момента Вашей победы на «Голосе»... Ну, мы не виделись...
Л. Горская
— Кстати, «на «Голосе» или «в «Голосе»?
А. Пичугин
— А не знаю, у отца Фотия надо спросить.
Иеромонах Ф. Мочалов
— В проекте «Голос».
А. Пичугин
— В проекте «Голос» — да, действительно, почему бы нет?
Л. Горская
— Да! (Смеется.)
А. Пичугин
— Естественно, мы присоединяемся ко всем поздравлениям, которые прозвучали в Ваш адрес.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Спасибо.
А. Пичугин
— Поздравляем Вас с этой победой.
Л. Горская
— Скажите, пожалуйста, отец Фотий-2015 и отец Фотий-2016 — это один и тот же отец Фотий? Сильно Вас изменила вот эта победа — вот так сформулирую?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, действительно, я... Вот Вы сейчас назвали — 2015-й, 2016-й... Я каждый год жду чего-то интересного. Так вот Господь устраивает, что обязательно как-то отмечается каждый год каким-то большим событием для меня. И это всегда милость Божия. Я очень радуюсь этому, когда... даже жду. Я весь 2015-й год, в общем-то, до самого момента, когда меня пригласили на проект, думал, что как-то вхолостую проходит год, нет ничего такого интересного, никаких «сбывшихся мечт» больше нету. И вдруг мне звонят с «Голоса» и приглашают на кастинг. Тут же мы отправили заявку, прошение митрополиту Клименту, и он благословил меня на участие. То есть можно сказать, что самое яркое событие 2015 года было участие в проекте «Голос». А в 2016-м, я надеюсь, будут поездки по городам в рамках тура.
Л. Горская
— По российским?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да. Где-то порядка семи городов будет. И вместе с другими финалистами я буду участвовать в концертах.
А. Пичугин
— Ну Вы уже знаете программу, которая будет? Там светские песни, в основном, или есть и церковные песнопения? Ну, это Вы как сами рассматриваете — как возможность какой-то миссии, или это просто концерт в формате «Голоса»?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Больше в формате «Голоса», да. Будут люди, конечно, ожидать песни, которые они уже услышали в этом проекте, и, в том числе, что-то мы добавим новое. Но это, конечно, будут кавер-версии. Это не что-то такое никогда еще не исполненное до этого, а именно уже известные какие-то песни — русские, может быть, иностранные.
А. Пичугин
— Вы говорите, Вам позвонили и пригласили на кастинг. Но перед этим Вы, естественно, какую-то заявку сами отправляли на участие, да?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Конечно, да. Это было в мае где-то еще.
А. Пичугин
— А там демоверсию записи надо прислать? Как вообще этот процесс выглядит?
Л. Горская
— Алексей, ты на «Голос» собрался документы подавать?
А. Пичугин
— Да, я так и думал, что ты спросишь! Да, может быть! Не знаю! (Смеется.)
Л. Горская
— (Смеется.) Какая я предсказуемая!
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, мне тоже пишут некоторые даже священники, дьяконы: «Почему бы нам тоже не попробовать»? Но я думаю, что такого прецедента уже больше не будет.
Л. Горская
— Ну, может быть, мы какое-нибудь свое организуем, свой «Голос», «Голос православия» как раз вот? И туда пойдут все священники и дьяконы, потому что, наверное, в этом «Голосе» уже, действительно, не будет такого прецедента. Но, отец Фотий, Вы ушли от вопроса, чем Фотий-2015 отличается от отца Фотия-2016. Вот Вы лично? Потому что мы...
Иеромонах Ф. Мочалов
— Тем, что я стал больше, наверное, известен, но это не слава. Слава — это немножко другое.
А. Пичугин
— И страх такой прозвучал в Ваших словах — «нет, это не слава, ни в коем случае, мы ни на какую славу не...»!
Л. Горская
— «И не тщеславие, не подумайте!» (Смеется.)
Иеромонах Ф. Мочалов
— Потому что слава — это когда человек достиг каких-то лавров и почивает тоже. А мне еще пока рано почивать. Мне пока надо трудиться и зарабатывать, и, может быть, оправдывать свою состоявшуюся известность тем, что просто соответствовать званию «Голоса России».
Л. Горская
— Зарабатывать — в смысле, ту зрительскую любовь, которую Вам как бы дали, да?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да.
Л. Горская
— Ну, в смысле, зарабатывать же — не деньги Вы имеете в виду?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Не-не-не.
Л. Горская
— Ну да. Я просто хочу эту мысль развить.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Именно людей удовлетворить тем, что они же за меня голосовали. Теперь, как благодарность, я должен им петь.
А. Пичугин
— Как Вы думаете, Ваше творчество, Ваши выступления — они выйдут из определенной нишевой группы? Ну, понятно, что благодаря проекту «Голос» Вас узнала вся страна. Я думаю, что даже за ее пределами — тоже, потому что когда в оригинале «Голоса», по-моему, или в одном из его, так скажем, франшизных проектов участвовали католические монахини, об этом говорили везде, в том числе и в России. Мы, кстати говоря, после этого ждали, что будет ответ со стороны русского «Голоса». Вот он прозвучал. Но мы знаем огромное количество священнослужител
Л. Горская
— Алексей всеми силами пытается не сказать слово «субкультура».
А. Пичугин
— Да? Не, я даже о нем не подумал. Ну, хорошо, субкультура... Это не субкультура, нет. Кстати, это ни в коем случае не субкультура. Это вот именно нишевый проект. Есть пять-шесть священнослужител
Иеромонах Ф. Мочалов
— Потихоньку надо добираться до духовного репертуара. А пока еще продолжать петь те песни, которые знакомы людям, такие, может быть, как жанр городского романса. Может быть, это народные какие-то произведения. Ну, то есть пока что баловать людей такой хорошо разжеванной пищей...
Л. Горская
— Ну, Вы так говорите — «хорошо разжеванной»... На самом деле, романсы-то тоже не очень сейчас известны и не очень популярны. Мне кажется, ну, вот так вот взять в репертуар городской романс, Вы сказали, народные песни... Вот взять какое-нибудь среднестатистиче
А. Пичугин
— Зато часто поют песни из репертуара наставника отца Фотия.
Л. Горская
— Ну, Алексей! Ну...
Иеромонах Ф. Мочалов
— А почему бы и нет? Как раз вот песню «Спокойной ночи, господа» планирую и дальше тоже включать в свой репертуар и исполнять на разных площадках.
Л. Горская
— Я о чем? Я на самом деле о том, что неплохо бы нам, простым горожанам и жителям деревень, включить в свой активный репертуар, действительно, десяток романсов, десяток народных песен. Ну правда!
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, конечно.
Л. Горская
— Правда, этого не хватает. Это та культура массовая — я сейчас пытаюсь каких-то наукообразных слов избегать, — которая должна быть. Она тоже обществообразующ
А. Пичугин
— Да, сейчас лучше избегать наукообразных слов — середина, разгар праздников.
Л. Горская
— Да. Алексей, что скажешь?
А. Пичугин
— А я хочу сказать... спросить, вернее. У меня этот вопрос на самом деле зрел еще давно, когда я в первый раз увидел Вас на «слепых» прослушиваниях: а как Вы сами отвечаете на этот вопрос, когда Вы, монах, поете светские, любовные, можно сказать, романсы? Ведь у человека нецерковного может сложиться очень странное впечатление!
Иеромонах Ф. Мочалов
— Потому что он уже заранее... у него есть...
Л. Горская
— ...стереотип.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, какое-то предосуждение о том, что монах не должен. То есть он смотрит сразу канонически. Но надо же слушать сердцем. То есть главное же — не то, кто поет, а как это преподносят. И даже, может быть, в устах монаха такие песни приобретают особый оттенок. Как-то он по-другому может почувствовать. Он же тоже человек ,у него же тоже есть сердце. Даже если он ушел в монастырь, он не перестал быть таким же чувствующим человеком, как был до этого в миру.
А. Пичугин
— Вот тут важную вещь отец Фотий сказал, мне кажется. А песни Вы сами подбирали себе — те, которые Вы после «слепых» прослушиваний, или Григорий Лепс Вам советовал, подбирал репертуар?
Иеромонах Ф. Мочалов
— В основном, Григорий, да.
А. Пичугин
— В основном, Лепс, да? А как вообще... Вот я не знаю, например, мне было интересно всегда, как происходит взаимодействие наставника и исполнителя в «Голосе»? Мы-то видим только финальный уже выход.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Мы встречаемся на репетициях, и он корректирует мое исполнение. Ну, как бы он не залазит в саму вокальную постановку. То есть как я уже сформировался как вокалист, так уже я и пою. Даже его спрашиваю, допустим: «Мне в Вашей манере исполнять эту песню или все-таки в своей?» Он говорит: «В своей пой».
Л. Горская
— Григорий Лепс на самом деле бесконечно во всех интервью повторял один тезис — что он очень странно себя чувствует в роли наставника отца Фотия. Ты не обратил внимания?
А. Пичугин
— Ну, он много чего говорил, на самом деле.
Л. Горская
— Но эта мысль — она повторялась, что как бы не совсем-то я и наставник...
Иеромонах Ф. Мочалов
— Я думаю, что наставником для меня является мой духовный отец.
А. Пичугин
— А, в этом смысле — да, конечно.
Л. Горская
— Да-да-да. И поэтому я думаю, что, может быть даже, отец Фотий и Лепс — это нехарактерный пример взаимодействия наставника...
А. Пичугин
— Ну, творческое — это же не духовное взаимодействие, а творческое взаимодействие. Оно какое угодно может быть, будь то отец Фотий, будь то Григорий Лепс. Мы сейчас будем песню слушать.
Л. Горская
— Какую?
А. Пичугин
— А какую, отец Фотий?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Песня из моего репертуара. Музыку в этой песне сочинил я, слова написал Виктор Шпайзер, эмигрант, который живет в Германии.
А. Пичугин
— А название?
Иеромонах Ф. Мочалов
— «Сколь краток век наш, прочь скользящий!».
(Звучит песня «Сколь краток век наш, прочь скользящий!»)
Л. Горская
— В эфире радио «Вера», программа «Светлый вечер». С Вами в студии Лиза Горская и Алексей Пичугин. И сегодня у нас в гостях отец Фотий Мочалов, победитель...
А. Пичугин
— ...четвертого «Голоса».
Л. Горская
— ...четвертого сезона шоу «Голос». И сейчас мы слушали песню...
Иеромонах Ф. Мочалов
— «Сколь краток век наш, прочь скользящий».
А. Пичугин
— Вы говорите... Пока песня звучала, Вы нам рассказали, что она была написана... вернее, Вы ее записали, Вот эта запись была еще сделана до шоу «Голос». В связи с этим у меня вопрос. В одном из интервью, даже не в одном, я читал, что Вы, когда пришли в монастырь и стали петь на клиросе, занимались с профессиональным педагогом из Москвы, из консерватории, и это Вам очень много дало в профессиональном плане. А вот шоу «Голос» в профессиональном плане Вам что-то принесло?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, безусловно. Я получил колоссальный опыт общения с мэтрами нашей эстрады. То есть не только с одним наставником — Григорием Лепсом, но и со всеми другими, кто там был.
А. Пичугин
— А Вам удалось пообщаться? Я знаю, что Вы к Градскому очень хотели... Вам удалось с ним пообщаться на профессиональные темы?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, мы с ним общались за кулисами. Он часто давал мне советы, как петь, какие у меня бывают недочетики. И, конечно же, участники, которые тоже шли к победе, тоже давали мне свои советы.
А. Пичугин
— А отношения между участниками внутри коллектива какие? Мне казалось, что должны быть не очень хорошие — у всех же свои амбиции, всем же хочется победить.
Л. Горская
— Конкуренция.
А. Пичугин
— Ну, конкуренция, хотя не всегда здоровая, наверное, да?
Л. Горская
— Ну, скорее всего, я не знаю.
А. Пичугин
— Я не знаю просто, да. А вот нам сейчас отец Фотий расскажет.
Иеромонах Ф. Мочалов
— В целом, атмосфера была очень даже дружеской. Все конкурсанты общаются друг с другом, поддерживают, улыбаются, обнимаются. Конечно, есть градация — у кого-то это больше проявляется, у кого-то меньше. И сразу видно, что человек не испытывает такого сопернического чувства и, наоборот, за тебя болеет, хочет твоей победы, а не своей.
А. Пичугин
— Как интересно! Зачем же тогда идти на шоу?
Л. Горская
— Если ты хочешь чужой победы, а не своей?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, не знаю, вот настолько простирается у некоторых участников любовь, что, ну, в принципе, она проявляется уже после того, как человек вышел из конкурса.
А. Пичугин
— Мы понимаем, что Вы хотите сказать. Но это же хорошо, это очень здорово.
У меня вопрос — я его почерпнул из соцсетей или в «Живом журнале» — где-то, в общем, на просторах Интернета.
Л. Горская
— Я сейчас хочу сказать, что Алексей, пока готовился к программе, прочитал все Ваши интервью — все! И он несколько дней по поводу каждого пытался со мной пообщаться...
А. Пичугин
— ...а у нее все времени не находилось.
Л. Горская
— Да-да-да! И что же ты почерпнул в социальных сетях?
А. Пичугин
— Там Вас спрашивали — это вопрос был в воздух, — почему, когда Вы исполняли романс на стихи Цветаевой, меняли текст? Ну, там понятно, может быть, почему он был переделан с женской стороны на мужскую — потому что мужчина поет, но там еще и сам текст был частично изменен.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Там он менялся именно в связи с тем, что нужно было менять рифму. По-другому это было невозможно в некоторых местах поменять, как только добавить какой-то другой оттенок и смысл. Ну, и там вставлялась один раз строчка совершенно чужеродная, один раз менялось слово «золотые волосы» на «седые». Так что «золотые», «золото волос», наверное, больше к женщине относится. Ну, и в конце там...
А. Пичугин
— Есенин бы с Вами не согласился.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, да. Ну, в конце там как-то не совсем до конца до сих пор понятно, как спрягать... как это называется... склонять некоторые слова. И у нас даже спор возник с Александром Градским. Когда он слушал на прогонах эту песню, он меня корректировал. Там, значит, такие слова: «К Вам всем, ни в чем не знавшем меры...» И очень сложно понять, к кому это относится — ко мне, не знавшему меры, или им, не знавшим меры, и как правильно окончание подобрать. То есть там можно причастие, можно сделать прилагательное такое отглагольное. (Смеется.) Ну, в общем, сложно.
А. Пичугин
— Хорошо. Мы с Вами до эфира еще обсуждали. Очень интересно — Вы сказали, у Вас собственная студия есть, оказывается, в монастыре.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, если можно так назвать. Я попытался создать условия, близкие к студийным, насколько это возможно. То есть обклеил келью всякого рода материалами, которые будут заглушать комнатное эхо, и у меня есть немножко такой студийной аппаратуры полупрофессионал
А. Пичугин
— Ну Вы это делали для того, чтобы записывать богослужебную музыку изначально, или у Вас все-таки были уже какие-то идеи расширения репертуара?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Богослужебную? Нет, скорее, просто песни.
А. Пичугин
— А песня, которую мы сейчас слушали, несколько минут назад, написана на Вашу музыку. Хотя тоже в одном из интервью Вы говорили, что когда Вы пришли в монастырь, музыку писать перестали.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, изредка я все равно пишу песни для воскресной школы.
А. Пичугин
— Изредка, да. А воскресная школа — при монастыре, да?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да. А так музыку... Ну, иногда балуюсь, что-нибудь такое несерьезное сочиняю электронное — ну, чисто для себя, никуда это особо не публикую.
А. Пичугин
— А это было бы интересно послушать. А Вы говорили, что Вы не любите рок-музыку, а вот электронная Вам ближе, да?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да.
А. Пичугин
— Это откуда-то из детства? Или из Германии уже потом?
Л. Горская
— «Из детства или из Германии?» — надо записать! (Смеется.)
Иеромонах Ф. Мочалов
— Может быть, из детства. (Смеется.)
А. Пичугин
— Просто, может быть, кто-то не знает — я думаю, что поговорим еще на эту тему, — отец Фотий некоторое время жил в Германии с родителями. Из Нижнего Новгорода Вы ведь все туда переехали, да?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Угу.
А. Пичугин
— Ну, да, немецкая электронная музыка — она, кстати говоря, очень...
Л. Горская
— Очень-очень! (Смеется.)
А. Пичугин
— Очень-очень! У нас уже давно перед отцом Фотием лежит листочек с песней. А то мы сейчас слушали и будем слушать еще голос отца Фотия в записи, где песенный репертуар. А вот есть еще возможность услышать живое исполнение.
Л. Горская
— А что за листочек?
А. Пичугин
— А листочек — это песня на самом деле Ирины Богушевской.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Можно исполнить?
А. Пичугин
— Можно исполнить, да. И сейчас, дорогие слушатели, акапелльно отец Фотий исполнит песню Ирины Богушевской. Она называется...
Иеромонах Ф. Мочалов
— ...»Колоски».
А. Пичугин
— ...»Колоски».
(Звучит а капелла песня «Колоски».)
(Аплодисменты.)
А. Пичугин
— У нас с Лизаветой... Поаплодировать можем только мы с ней, но спасибо, спасибо большое!
Л. Горская
— Надо, наверное, сказать радиослушателям, что песня была исполнена с листа буквально. Впрочем, с листа, на котором нет нот.
А. Пичугин
— Сымпровизирована
Л. Горская
— Да. Просто стихотворения текст на листочке.
А. Пичугин
— А на Ваши богослужения... Вы, кстати, во время богослужений... Я понимаю, что Вы иеромонах, Вы можете служить, но Вы в основном на клиросе находитесь или служите?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Я либо у алтаря, либо на клиросе, в зависимости от того, какая череда в расписании.
А. Пичугин
— Но не бывает... Я к чему вопрос-то веду... Не бывает так, что приходят после Вашей победы, вернее, после того, как увидели Вас по телевизору, в «Голосе», просто послушать, посмотреть на «звезду», поглазеть, да послушать, как же поет-то на самом деле и читает?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да нет, я как-то вот таких не встречал. Ну, конечно, меня встречают в монастыре — люди улыбаются, там, и поздравляют с победой, но это, как правило, уже постоянные прихожане, которые меня и до этого видели. А вот так, чтобы специально в монастырь приезжать, я не знаю, еще пока такого не бывало.
Л. Горская
— Расскажите про монастырь пару слов.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Наш монастырь находится в Калужской области — Свято-Пафнутьев Боровский монастырь, XV века основания. Очень красивый. Он окружен монастырской крепостной стеной, в нем...
Л. Горская
— Он же уникальный, с точки зрения архитектуры, памятник культуры, да?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, Он достраивался, перестраивался. Ну, в основном, постройки, конечно, уже более поздних веков — там, XVII, XVIII. Монастырь претерпел, практически, все такие самые ключевые исторические события, которые были...
Л. Горская
— ...в России?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, в России, в нашем Отечестве. Там были поляки, когда Лжедмитрий приходил с литовцами.
Л. Горская
— Лжедмитрий, да?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да. Потом, там были французы, когда Наполеон проходил по Калужской земле — там, Малоярославец, Боровск...
А. Пичугин
— Да, как раз по этой дороге.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Наро-Фоминск, по-моему. Там были немцы в Великую Отечественную войну. И при каждом этом событии, при каждой этой войне монастырь подвергался большому разорению. Но самое печальное состояние в монастыре было, когда...
А. Пичугин
— ...в советские годы?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, когда большевики выгнали всех монашествующих оттуда и устроили там просто сельскохозяйстве
А. Пичугин
— Это еще в советское время, да?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да. И все это время он потихоньку разрушался, никто его не поддерживал. Потом уже, когда его признали памятником архитектуры, уже приезжает государство, люди его реставрировать. В 1954 году — то есть как раз тот ключевой момент, когда музейщики, архитекторы начали заботиться о монастыре, — упал центральный купол собора, обвалился внутрь, и это случилось прямо 14 мая, в день памяти преподобного Пафнутия Боровского, основателя монастыря.
Л. Горская
— Угу, символично.
Иеромонах Ф. Мочалов
— С огромным грохотом, раздавил всю сельскохозяйстве
Л. Горская
— А Ваш духовник — он тоже насельник монастыря?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да. Архимандрит Власий — духовник обители, к нему приезжает очень много людей с разных концов России и не только России. Он сюда был приглашен митрополитом Климентом, они с ним с ранних лет знакомы, еще с Тобольска.
Л. Горская
— Мы сейчас будем слушать музыку, да, Алексей?
А. Пичугин
— Да, послушаем песню. Отец Фотий расскажет, что конкретно мы послушаем.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Хотел бы представить вниманию слушателей английскую Рождественскую песню «Я буду дома к Рождеству». В ней используются голоса, реальные записи голосовых сообщений солдат из «горячих точек». То есть они желают своим семьям прекрасного Рождества и обещают, что...
А. Пичугин
— ...вернутся живыми.
Иеромонах Ф. Мочалов
— ...что вернутся домой к празднику.
А. Пичугин
— Угу. И надо еще, наверное, сразу отметить, что все сводили, компилировали и записывали Вы сами. Ну, Вы меня понимаете — не голоса солдат, а записи голосов, музыку — все Вы сами сводили.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да.
А. Пичугин
— Итак, иеромонах Фотий в гостях у программы «Светлый вечер», у нашей праздничной Рождественской программы. Здесь также Лиза Горская, я — Алексей Пичугин. Сейчас слушаем песню, потом маленький перерыв — и снова здесь.
(Звучит песня «Я буду дома к Рождеству».)
А. Пичугин
— Ну, и снова здесь, в студии программы «Светлый вечер» на радио «Вера», в праздничном Рождественском эфире мы — Лиза Горская и Алексей Пичугин — беседуем с отцом Фотием Мочаловым. Отец Фотий, как Вы все прекрасно поняли, — победитель проекта «Голос» четвертого сезона. Вы сейчас интересную историю начали нам рассказывать, пока песня играла, — про солдат, которые возвращаются домой на Рождество.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, в Сети гуляет очень много видеороликов, подборок с реальных...
А. Пичугин
— Ну, хроника!
Иеромонах Ф. Мочалов
— ...да, такая вот домашняя съемка просто, приватная, как возвращаются солдаты с каких-то военных действий внезапно, то есть делают сюрприз своим семьям, детям. Смотреть очень трогательно, да. То есть такая радость неописуемая на лицах детей — они прямо прыгают на папу, обнимают его. Неожиданный такой эффект, сюрприз получается.
А. Пичугин
— И, глядя на эту запись и на эту хронику, Вы решили сделать такую песню, да?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, в общем, да, вдохновляло это меня.
А. Пичугин
— Вернемся, наверное, к теме монастыря. А что же Вас подвигло уехать из Германии в уже довольно взрослом, сознательном возрасте? Сколько Вам было — девятнадцать лет, когда Вы уезжали, да?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Двадцать.
А. Пичугин
— Двадцать лет. И уехать из Германии в монастырь, в русский монастырь. И почему именно в Калужскую область?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ой, это самый такой... один из самых сложных вопросов, потому что это нужно долго объяснять, что такое монашеская жизнь, для чего люди уходят вообще от мира.
А. Пичугин
— Но Вы же, наверное, не были знакомы с монашеской жизнью, со всеми ее сторонами, ну, с основными какими-то вещами, с ней связанными?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, я, коротко до этого побывал в Почаеве. То есть я из Германии ездил в Почаев. И там недельки две послушался на работах. Я бы не сказал, что это мне очень понравилось и я бы хотел так жить. Наоборот даже, когда я вернулся оттуда, я посчитал, что это слишком тяжело, я не смогу так. Но впоследствии я почитал жития старцев Оптинских и понял, что какие бы труды ни были, они все направлены не впустую, а для того, чтобы человек себя смирял.
А. Пичугин
— Но Вам хотелось в монастырь именно в России? Есть же православные монастыри... Афон, в конце концов!
Л. Горская
— Ну, и Почаевская лавра тоже не в России находится, справедливости ради!
А. Пичугин
— Ну, ладно, хорошо. Была когда-то в Советском Союзе и в Российской империи. Но Вы не рассматривали для себя вариант монашества в каком-то европейском монастыре?
Иеромонах Ф. Мочалов
— А просто там не было русских монастырей.
А. Пичугин
— Афон?
Иеромонах Ф. Мочалов
— А, на Афоне? Ну, не знаю...
А. Пичугин
— Как Вы попали именно в Пафнутьев Боровский монастырь?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Вот мне там посоветовал владыка Феофан в Германии. Он сказал: «Вот, пусть туда езжает».
А. Пичугин
— То есть он Вас туда благословил?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да. Я сказал своему батюшке, который у нас в Германии служит, что хочу пойти в монастырь, и он посоветовался с владыкой, и уже тот написал резолюцию, что благословляет, и совет рекомендует Пафнутьев Боровский монастырь, потому что там духовник есть...
А. Пичугин
— ...отец Власий.
Иеромонах Ф. Мочалов
— ...и там (нрзб.) условия по дисциплине такие — не слишком аскетичные, но и не распущенные.
Л. Горская
— А как семья Ваша отнеслась, простите за такой вопрос?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Моя мама — очень верующий человек, воцерковленный, читающий духовную литературу. Она поет сама на клиросе тоже там, в Германии. И для нее это отчасти большая радость, отчасти такая грустинка.
А. Пичугин
— А Вы единственный ребенок в семье?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Нет, у меня еще брат есть младший.
Л. Горская
— Потому что?..
Иеромонах Ф. Мочалов
— Грустинка — потому что что-то родное отдаляется от тебя.
А. Пичугин
— А Вы перед тем, как уехать из Германии... Вам было 20 лет, Вы же, наверняка, учились там?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, как туда мы приехали, мы сразу поступили в общеобразователь
А. Пичугин
— То есть уже тогда Вы понимали, что жизнью свою свяжете с музыкой?
Иеромонах Ф. Мочалов
— С музыкой, да. Я хотел быть композитором и также хотел очень играть на органе. То есть сбылась моя мечта. Ну, я предпочел духовный путь музыке.
А. Пичугин
— Что значит «сбылась»? Вы научились играть на органе?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Научился, да.
А. Пичугин
— Еще в Германии?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да. Я туда приехал, так все классно сложилось, что меня направили к учителю по органу, и он меня подготовил к поступлению в консерваторию.
А. Пичугин
— А здесь, в России, есть возможность к органу возвращаться иногда?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, поскольку в православных храмах этого нету, то не думаю.
А. Пичугин
— А в Обнинске нет католического храма... Ну, орган-то — он же не всегда связан с церковью. Он есть и в консерватории...
Л. Горская
— В консерватории есть.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, но все равно я не вижу возможности.
А. Пичугин
— Или просто уже не хотите?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Хочу, конечно. Я обожаю орган.
А. Пичугин
— Ну, мне кажется, что сейчас даже в протестантских и католических храмах, где установлен орган, в Москве, узнав Вас, увидев в проекте «Голос», я думаю, те, от кого это зависит, могут пойти Вам навстречу?
Л. Горская
— Было бы время.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Я был бы счастлив, если бы мне дали возможность хотя бы помузицировать — я не говорю о концерте.
Л. Горская
— Ну вот, отец Фотий, такой вопрос: каждый, кто не понаслышке знает, что такое музыка, знает, что быть музыкантом — это колоссальный труд, причем, не просто какой-то разовый труд — это труд регулярный, ежедневный и так далее. Монашеский подвиг — это тоже труд, и тоже ежедневный, тоже регулярный. Как вот Вам удается сочетать эти две вещи? Просто физически?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, если говорить о музыкальной карьере или о творчестве в целом, то, наверное, лучше быть свободным художником и творить не в угоду кому-то, а просто создавать то, что произрастает из твоей души, то, что просится на бумагу, то, что просится быть исполненным как-то, быть претворенным в жизнь. А монашество — это духовная свобода. То есть, находясь в монастыре, как бы хоть и «в тюрьме» такой, в кавычках... То есть монах — это тот же самый человек, заключивший себя в какие-то оковы. Но на самом деле монах — это своего рода такой очень свободный человек в духовном плане. Его не ограничивают какие-то предрассудки...
Л. Горская
— Ну, ему, да, с одной стороны, все то, что Вы сказали, а с другой стороны, еще и всякие бытовые вещи его не обременяют.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да.
Л. Горская
— Ну, вот, например, даже не надо думать, что надеть каждый день.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, да. Или где взять деньги.
А. Пичугин
— Меня отец Фотий, кстати, удивил как раз тем, что он везде ходит в подряснике. Ну, довольно много монашествующих мы знаем, которые по городу передвигаются, вполне себе «по гражданке» одетые.
Л. Горская
— А я вот не знаю ни одного. У нас с Алексеем... «По гражданке»... У нас с Алексеем какие-то разные знакомые монашествующие. Мне кажется, если белое духовенство еще как-то действительно переодевается, то монахи ходят как есть. Нет?
А. Пичугин
— Ну, да ладно. Давайте к музыке еще раз обратимся. Отец Фотий, очередная песня в Вашем исполнении сейчас прозвучит на радио «Вера», в «Светлом вечере» нашем Рождественском.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Это песня, написанная Оксаной Напойченко, руководителем театрального хора «Благозвучие» при Крестовском монастыре города Калуги. Мы исполняли ее втроем в театральной постановке «Наше Отечество — святая Русь».
А. Пичугин
— А я напомню, что в гостях у нас — отец Фотий, победитель четвертого сезона проекта «Голос». Лиза Горская, я — Алексей Пичугин, и слушаем песню.
(Звучит песня.)
А. Пичугин
— Мы продолжаем с отцом Фотием, победителем четвертого сезона проекта «Голос» здесь Рождественский «Светлый вечер» на радио «Вера».
Л. Горская
— А, кстати, почему мы колядки не поем?
А. Пичугин
— Давайте петь колядки!
Л. Горская
— У Вас есть, отец Фотий, колядки в репертуаре?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Мы поем в хоре нашем братском.
А. Пичугин
— А по Боровску с колядками не ходите?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, лично я не хожу как-то, не люблю этого.
А. Пичугин
— А зря, зря! Это такая хорошая, добрая традиция!
Иеромонах Ф. Мочалов
— Наши братья, кто в хоре не поет, они активно ходят и колядуют. Но я просто не люблю петь в таком балаганном хоре, когда каждый кто в лес, кто по дрова. Все-таки я люблю стройное пение. Наш клирос... Ну, как-то не сложилось такой традиции, чтобы ходить, колядовать.
Л. Горская
— А говорят, что даже петь в непрофессиональн
Иеромонах Ф. Мочалов
— Это может быть вредно, но это, в первую очередь, тяжело для голоса — когда ты слышишь, когда рядом с тобой кто-то немножко неправильно поет. Ты пытаешься под него подстроиться, и если это происходит регулярно, каждый день, ты потом теряешь навык петь чисто сам по себе. Вредно, знаете, даже слушать плохое пение. Вредно. Потому что ты потом... Знаете как — мозг обрабатывает информацию...
Л. Горская
— Угу, подсознательно.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ты ее принимаешь... И твои связки начинают как-то реагировать тоже на это. И какая-то происходит синхронная постановка связок, соответствующая тому, что человек сейчас поет. И если ты постоянно видишь раздражение в этом, какое-то несоответствие с правильным исполнением, у тебя получается там какой-то дискомфорт, физический даже. И это часто замечают учителя вокала: когда в конце рабочего дня, поработав с десятью учениками, они наслушались всякого рода фальшивых нот и грязи, они потом приходят домой охрипшие, хотя сами не пели.
Л. Горская
— Но, на самом деле, когда я занималась постановкой голоса в молодости, мне преподаватель вокала запретил петь в хоре, пока я беру уроки вокала. Я два года не пела вообще в хоре церковном, хотя до этого десять лет в детстве пела.
А. Пичугин
— А может быть, Вы сейчас хором споете?
Л. Горская
— Ну, я не дерзну, простите! (Смеется.)
Иеромонах Ф. Мочалов
— Ну, на самом деле, и хоровое пение, и сольное пение — это две разных совершенно дороги, два, может быть, противоположных пути. И мне на самом деле сложно петь на клиросе, потому что, видимо, моя природа больше склонна к сольному пению такому, распевному, где есть низы, есть верха. А хоровое пение предполагает постоянное нахождение в какой-то одной тесситуре — где-то вверху, либо, если это баритон, он постоянно посерединке где-то находится. И постоянно быть наверху — это очень напряжно.
А. Пичугин
— То есть если бы Вас сейчас пригласили в Синодальный хор, Вы бы не пошли?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Я бы, может быть, даже не согласился.
Л. Горская
— А вот такой вопрос: церковное пение, пение на клиросе предполагает такую бесстрастность. А эстрадное пение, наоборот, — внутреннюю драматургию, какой-то эмоциональный накал. Вот как Вы с этим противоречием справляетесь?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Я очень часто слышу, что мое пение — безэмоциональное
А. Пичугин
— А Вы согласны с этим?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Отчасти — да. Но все равно я как-то пропускаю через свое сердце то, что я пою. И выражается это, может быть, не мимикой, не жестами, а колебаниями голоса.
А. Пичугин
— А Вам уже начинают присылать песни с пометкой: «Вы знаете, мы тут песню написали — очень хотелось бы услышать в Вашем исполнении»?
Л. Горская
— При мне отцу Фотию вручили пакет с такой песней — вот когда мы шли сюда, на программу.
А. Пичугин
— Просто выбежал из кустов человек и сказал: «Отец Фотий! Вот тут вот — все, посмотрите! Вот спойте, пожалуйста!»
Л. Горская
— Ну, примерно так. Из церковной лавки вышел.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, очень часто приходят такие сообщения — где-нибудь в «личке» в соцсети или на почту, начинающие или уже опытные композиторы, которые малоизвестны или не находили подходящего певца для своих песен, чтобы сочеталось...
А. Пичугин
— Ну, Вы сейчас авторов себе наберете, репертуар составите.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Если мне понравится композиция.
А. Пичугин
— Ну, а Вы слушаете? Вы вот — честно — слушаете все, что Вам присылают?
Иеромонах Ф. Мочалов
— А они присылают ноты. И это очень сложно понять — что, в итоге, за произведение.
А. Пичугин
— Но Вы стараетесь как-то, вникаете в это?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Сейчас пока времени не хватает.
А. Пичугин
— Понятно. Ну, будем надеяться, что...
Иеромонах Ф. Мочалов
— Лучше один раз услышать, чем сто раз увидеть ноты. (Смеется.)
Л. Горская
— Такой вопрос. Просто Алексей прочитал все интервью с Вами к программе...
А. Пичугин
— (Смеется.)
Л. Горская
— А я пошла дальше — я видела исходник телевизионного интервью, который не был опубликован. И Вы там сказали такую интересную вещь — что Вы вообще человек малоэмоциональны
Иеромонах Ф. Мочалов
— Не знаю, у меня как-то всю жизнь особых эмоций не было, потому что я как-то переживаю...
А. Пичугин
— ...внутри?
Иеромонах Ф. Мочалов
— ...внутри сердца, да, и это никак не отражается поверхностно. То есть если мне что-то не нравится, я могу промолчать, проглотить, ну, да, смириться. Может быть, это еще и такое духовное делание — с этим связано. То есть когда я пришел в монастырь, я научился не реагировать на какие-то вещи...
Л. Горская
— То есть их не то чтобы нет — Вы их не проявляете, получается? Или, наоборот, это какие-то глубинные переживания, которые на самом деле есть, но поверхностно не выражаются?
Иеромонах Ф. Мочалов
— Может быть, запал появляется, и хочется взорваться, а уже сдерживаешь себя, и...
А. Пичугин
— ...смиряешь. У нас уже время заканчивается. Мы сейчас последнюю песню послушаем. А в следующем часе, сразу проанонсируем, у нас еще одна участница проекта «Голос» — Варвара Визбор. Вы с ней знакомы должны быть, отец Фотий, по-моему. Вы в один день проходили прослушивание.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Да, (нрзб.).
А. Пичугин
— Да. Замечательная, на мой взгляд, певица, очень самобытная.
Иеромонах Ф. Мочалов
— Мы с ней немножко познакомились уже после всех событий, после «слепого» прослушивания через Интернет. Я отметил ее замечательное исполнение, что оно было проникновенным, теплым, и выразил сожаление, что она не прошла «слепое» прослушивание.
Л. Горская
— У нас сегодня в одном Рождественском праздничном эфире две такие крайности соединяются — победитель шоу «Голос» иеромонах Фотий Мочалов и Варвара Визбор, к которой почему-то никто из наставников не повернулся во время «слепого» прослушивания.
А. Пичугин
— Ну и ладно, зато мы ее любим и ценим, и будем слушать в следующем часе ее, и пообщаемся с ней, и музыку послушаем! А пока вот этот час нынешний, праздничный Рождественский «Светлый вечер», первый его час закрывает песня отца Фотия, который был с нами...
Иеромонах Ф. Мочалов
— Прозвучит песня «Маленький барабанщик» на английском языке. Она о том, как маленький мальчик приходит к яслям младенца Христа, и ему ничего не остается, как только сыграть что-то на барабане, потому что он не принес никаких даров.
А. Пичугин
— Слушайте, здорово, отлично!
Иеромонах Ф. Мочалов
— И этим он проставляет Бога.
А. Пичугин
— Спасибо большое, отец Фотий! Еще раз с Рождеством Вас Христовым, с этим замечательным светлым праздником! И Вас, и наших слушателей поздравляем!
Иеромонах Ф. Мочалов
— Спасибо! Да, и я тоже всех поздравляю, присоединяюсь к Вашим поздравлениям!
А. Пичугин
— Лиза Горская...
Л. Горская
— ...Алексей Пичугин...
А. Пичугин
— Мы не прощаемся и через несколько минут снова здесь, в этой студии, с Варварой Визбор.
Л. Горская
— Всего доброго!
(Звучит песня «Маленький барабанщик».)
Возможность учиться и развиваться для участников акции «Портфель доброты»

Благотворительный фонд «Подари Подарок» помогает семьям в сложной жизненной ситуации из разных регионов России. Ежегодно в конце лета фонд проводит акцию «Портфель доброты», чтобы поддержать детей, которые хотят учиться и развиваться, но по разным причинам не имеют для этого возможности.
8-летний Ваня из Республики Башкортостан несмотря на двигательные нарушения ходит в школу. Мальчик увлекается пением и любит активно проводить время. Ваня мечтает о лыжном комплекте для физкультуры, чтобы полноценно заниматься спортом и быть наравне с другими ребятами в классе. Кроме этого, ему необходима виброплатформа для улучшения координации и походки. А ещё планшет, чтобы Ваня продолжал учиться даже во время курсов реабилитации.
11-летняя Алиса из Кировской области в раннем детстве лишилась зрения и с тех пор познаёт мир через прикосновения и звуки. Девочка учится в школе, интересуется программированием и современными технологиями. В будущем Алиса хочет создавать полезные компьютерные программы для незрячих детей. Чтобы девочка могла полноценно заниматься в школе, ей необходимы специальные тетради для письма шрифтом Брайля.
С вашей поддержкой Ваня, Алиса и другие участники акции «Портфель доброты» смогут воплотить свои мечты в реальность.
На сайте фонда «Подари Подарок» можно прочитать истории всех подопечных и выбрать тех, кому вы хотите помочь. Их нужды самые разные, начиная с тетрадей и ручек. Затем купить конкретный подарок и отправить его в город проживания семьи. Либо сделать любой денежный перевод. Кроме этого, вы можете рассказать об акции «Портфель доброты» друзьям и знакомым, что тоже станет хорошей поддержкой.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Святой праведный Иоанн Кронштадтский». Александр Абросимов

У нас в студии был преподаватель богословского факультета Православного Свято-Тихоновского университета Александр Абросимов.
Разговор шёл о жизни, служении и богословских трудах святого XIX-го века праведного Иоанна Кронштадтского.
Этой программой мы продолжаем цикл из пяти программ, посвященных богословию русских святых XIX века.
Имена русских святых синодальной эпохи известны нам часто только по их пастырским наставлениям, а между тем русские святые были и мыслителями, оставившими после себя глубокие богословские труды. В чем специфика русской патрологии? Какие темы и почему интересовали русских пастырей? Что это говорит нам о нашей Церкви? Этим темам посвящен наш цикл.
Первая беседа с Артёмом Малышевым была посвящена святителю Филарету Московскому.
Вторая беседа с Артёмом Малышевым была посвящена святителю Иннокентию Херсонскому.
Третья беседа со священником Павлом Каледой была посвящена святителю Феофану Затворнику.
Ведущий: Константин Мацан
Все выпуски программы Светлый вечер
«Жизнь семьи священника». Священник Георгий Узун, Юлия Узун

Священник Георгий Узун и Юлия Узун
У нас в гостях были клирик Патриаршего Подворья при храме Собора новомучеников и исповедников Российских в Новокосино священник Георгий Узун и его супруга Юлия.
Наши гости рассказали удивительную историю своего знакомства и поделились трудностями и радостями жизни семьи священника и секретами доверительных взаимоотношений с детьми.
Ведущая: Анна Леонтьева
А. Леонтьева:
— Добрый «Светлый вечер». Сегодня с вами Анна Леонтьева. У нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомучеников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Матушка Юлия себя представляет как супруга священника, сестра иеромонаха и дочь священника. Добрый вечер.
Ю. Узун:
— Добрый вечер.
Свящ. Георгий Узун:
— Здравствуйте.
А. Леонтьева:
— Немножко длинно я вас представляю, но на самом деле ещё много представлений. Матушка Юлия — автор курса «По душам». И я с удовольствием послушала ваши с батюшкой, как это назвать — вебинары? И вот у меня такой вопрос — хотелось начать с чего-то романтичного. На одном из вебинаров я услышала вашу точку зрения о том, что такое половинки. Я, во всяком случае, выросла в убеждении, что где-то по свету ходит моя вторая половинка.И надо сказать, что это убеждение подтверждено жизнью. Я помню, как я встретила своего мужа. Мы были не то что неверующие люди, но к Церкви не имели никакого отношения. Я верила в какого-то Бога как добрую силу, которая мне помогает. И когда я встретила мужа, я помню, как я устроила такой небольшой торг. То есть я начала как-то вот давать всякие обещания Богу, потому что мой муж через неделю после нашего знакомства уехал учиться в Оксфорд, причём грозило это, что он уедет с концами. И ничего не предвещало того, что мы будем вместе, но мне очень хотелось. И, знаете, я прям помню тот момент, как я иду по Ботаническому саду, собираю листики для украшения жилища и говорю: Господи, если вот Иванов, значит, будет со мной, то я остепенюсь, я детей рожу, — наобещала кучу всего.
И где-то под таким кривым деревом в середине Ботанического сада я услышала ответ. Он как-то прошёл через меня, мне сказали «да». Ну то есть я, конечно, сразу отбросила эти мысли, сказала, что никаких ответов таких не бывает. Я не могу сказать, как это было, но это был безусловный ответ. На следующий день Иванов позвонил и очень быстро стал моим мужем. Про вторую историю я не буду рассказывать, потому что это будет слишком долго. Вот матушка Юлия и отец Георгий в одном из своих вебинаров говорили о том, что половинками не рождаются, как говорится, половинками становятся. Расскажите, как вы встретили свою половинку, и что такое «половинками становятся»?
Ю. Узун:
— Можно я начну? У нас на самом деле была очень такая интересная история. Я, когда приехала учиться в Троице-Сергиеву лавру в регентское отделение, даже, если честно, у меня цели не было замуж. Я очень сильно любила хор отца Матфея. Это моя была мечта, чтобы попасть в этот прекрасный хор, научиться именно регентству. Потому что для меня регент — это что-то такое, знаете, неземное, что-то удивительное, поразительное. Эту любовь во мне, так можно сказать, воспитал наш замечательный один батюшка — сейчас он батюшка, тогда был Михаил, регент Преображенского собора. И я ехала вот именно с той целью, чтобы действительно получить образование. Но когда приехала в эту прекрасную обитель, конечно, стала задумываться о том, что нужно всё-таки уже определяться. То есть нужно уже на третьем курсе было понимать, какой путь ты избираешь. И очень часто, конечно, нас там называли «ХБМ», может быть, слышали такую аббревиатуру — «Хочу быть матушкой». У меня, конечно, такой прям конкретной цели, что я вот буду матушкой обязательно — наверное, да, где-то в глубине души я мечтала об этом.
А. Леонтьева:
— Вы же из семьи священника, да? То есть вам сам Бог велел...
Ю. Узун:
— Но всё равно для меня самое главное было, чтобы был хороший человек, добрый. И вот на третьем курсе переживания, конечно, были очень большие, потому что мы постоянно об этом как-то уже начинали рассуждать, думать. И вот я начала читать акафист святителю Николаю. Я прочла акафист, и на сороковой день, 19 декабря, у нас произошло с батюшкой как раз то знакомство. Вот именно святитель Николай, нас, можно сказать, соединил. И, оказывается, батюшка-то меня видел. Но у него были мысли о том, чтобы идти даже в монастырь. Вообще, он как бы про женитьбу уже на третьем курсе только задумался. Поэтому для него это были тоже, наверное, сложные такие размышления о том, что вот дальше в жизни, какая цель и так далее. Все семинаристы об этом, конечно, переживают. И наша встреча именно была, знаете, такая для меня — я бы не сказала, что я сразу же влюбилась, нет. Но было какое-то такое понимание, что этот человек надёжный, что ли, такой цельный. Он был очень уверен в себе. Его, конечно, шикарные, красивейшие глаза меня в первую очередь, конечно, покорили — скрывать этого я не буду.
А дальше было — вот на нашей встрече, на что я в первую очередь обращала внимание — его отношение ко мне. То есть его те поступки, которые меня просто поражали и покоряли. Он ради меня, я не побоюсь, вот реальные делал подвиги. Кто учится в нашей системе академической, понимает, что у нас очень бешеная нагрузка, просто сумасшедшая. Например, ранняя, потом ты идёшь на вторую Литургию, потом у тебя начинается учёба, потом тебе нужно всё-таки что-то подучить, потом уже вечерняя, на которой ты тоже должен быть, после вечерней молитвы и так далее. То есть ритм очень такой напряжённый. И вот в этом ритме он находил время, вставая в пять утра. Я тогда в городе жила, потому что у меня было сложно в общежитии — так сложилось. И он брал меня и приводил, чтобы со мной всё было хорошо. И для меня это было настолько показательно, то есть он не спал, получается — он же потом шёл на учёбу. Он свободное время проводил, общаясь со мной. То есть всё свободное время он мне максимально хотел уделить. И это действительно прям было очень значимо. Ну и, конечно, ещё были такие моменты, для меня очень поразительные. При общении он очень уважительно всегда отзывался о родителях, то есть я тоже на этот момент обращала внимание.
А. Леонтьева:
— Какая вы мудрая были. Такая молодая и такая мудрая.
Ю. Узун:
— Это, вы знаете, всё моя мамочка и бабушка. У меня была очень такая мудрая бабушка, которая об этом мне всегда говорила. И, конечно, мамочка, потому что бабушка маму учила, а мама меня. И поэтому для меня вот эти моменты были ну прям очень важные, я обращала на это внимание. И потом, когда ты смотришь, что человек без какого-то, знаете, я бы сказала, лукавства или какого-то умысла внутреннего был настолько открыт, настолько со мной добр, в первую очередь. Вот доброта — батюшка у меня, конечно, в этом смысле, да, добрый.
А. Леонтьева:
— А ваша версия, отец Георгий, как вы увидели свою половинку?
Свящ. Георгий Узун:
— Я, когда поступал, меня предупреждали сразу: сделай всё возможное, только чтобы не попасть в хор отца Матфея. Я думал: что такое? Я-то точно туда не попаду, потому что не особый-то певец, как я туда попаду? Мы проходим прослушивание, и в конце объявляют: отец Матфей. Думаю: ну ладно, значит, буду у отца Матфея. И там через хор, конечно, я матушку заметил. Не сразу подходил, потому что действительно были мысли о том, чтобы уйти в монашескую жизнь. Не знаю, монастырь потерял от этого что-то или приобрёл, наоборот, но тем не менее сложилось так, как сложилось. И я смотрел за ней, да, как-то немножко так мысли у меня стали появляться. Плюс мой одноклассник, друг, отец Сергий, он с матушкой очень близко знаком, они с одного города, на один приход даже, по-моему, ходили. Да?
Ю. Узун:
— Мой папа ему писал даже характеристику для поступления, то есть как духовник.
Свящ. Георгий Узун:
— В общем, я чего-то у него стал спрашивать, он что-то рассказывал. И я, конечно, уже проникался симпатией определённой. Ну и тут день 19 декабря, конечно, уже поставил все точки над i.
А. Леонтьева:
— А что произошло 19 декабря?
Свящ. Георгий Узун:
— У нас было послушание в академии. Один врач, очень близкий к академии, который помогал много, она куда-то уезжала. И нас проректор попросил, чтоб мы за этим домом присмотрели. Нас было двое. И так получилось, что отец Сергий, тогда ещё Серёжа, тоже в гости пришёл с матушкой.
Ю. Узун:
— А дело было так: ко мне подходит Серёжа, отец Сергий, и говорит: «Не хотела бы ты пойти в гости? Сегодня произошло такое замечательное событие — хиротесия во чтецы», — то есть в тот день одного из семинаристов во чтецы постригли. Я говорю: «Да я с удовольствием, в принципе», — я его очень просто хорошо знала, мы дружили просто, как говорится, с одной песочницы, то есть он как брат был. Я говорю, что хорошо, а он говорит, что бери какую-нибудь подругу. Я кого ни спросила, никто не смог. И в итоге я говорю, что никого нет, но ладно, я схожу, давай поздравим, хорошо. Но я шла с мыслями, вообще, знакомиться с другим молодым человеком, тоже которого звали Георгий.
Свящ. Георгий Узун:
— Он как раз стал монахом.
Ю. Узун:
— Да, он стал монахом — вот что интересно. И когда я туда пришла, этого Георгия второго как раз не оказалось — он опоздал, его там кто-то задержал. В общем, хорошо, что он не пришёл в итоге. И там вот мы познакомились как раз с Георгием.
Свящ. Георгий Узун:
— Вот это чудные дела Божьи — как всё может переплестись, и в итоге получиться то, что Промысл Божий осуществляется.
Ю. Узун:
— Да. И на этом вечере, в основном, я их учила играть на фортепиано, петь, ну, в общем, было очень замечательное такое знакомство. И всё, и домой мы уже пошли так...
Свящ. Георгий Узун:
— Я её уже провожал домой.
Ю. Узун:
— Да.
А. Леонтьева:
— Напомню, что у нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомучеников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Хотелось, знаете, перейти — у меня очень много к вам вопросов, я, наверное, буду их задавать немножко беспорядочно. Но та прекрасная история, которую вы рассказали, она продолжилась. Сколько вы уже — 20 лет вместе?
Свящ. Георгий Узун и Ю. Узун:
— Да.
А. Леонтьева:
— И вашему старшему ребёнку уже 20 лет.
Свящ. Георгий Узун:
— Уже 20, да.
Ю. Узун:
— 21 год мы вместе.
А. Леонтьева:
— Ну, есть о чём поговорить. Знаете, хотелось, поскольку вы ведёте вебинары про семьи, про родителей, про отношения супругов, и, надо сказать, очень интересно и живо, и я с удовольствием, ещё раз повторю, их послушала. Сейчас я столкнулась с такой довольно серьёзной проблемой — «я столкнулась» неправильно я сказала, я наблюдаю такую серьёзную проблему: вы знаете, люди, даже которые выросли в Церкви, дети, они очень часто уходят во всякие духовный поиски. А наш мир стал таким многообразным. И, как мне муж сказал вчера такую хорошую фразу, что это принцип супермаркета. Почему очень сложно... мы хотим построить домик — мы не можем, мы полгода смотрим разные варианты домиков, потому что это просто нереально, их так много. И так же молодые люди: они получили доступ ко всем знаниям, ко всем ценностям, ко всей литературе и так далее. И вот то, что называется «горе от ума», то есть они такие образованные, такие умные, они очень, между прочим, классные, чистые, добрые, воспитанные и так далее.
И тем не менее я вижу, насколько им трудно, даже когда возникает желание — в детстве они ходили в храм. Это то, что называется детский импринтинг — извиняюсь за это психологическое выражение. И они могут даже прийти в храм, постоять там, им там хорошо, им там тепло, но им там очень мало что понятно. Да, служба длинная, отстоять её просто так, ничего не понимая, очень сложно. Я вот думаю: с чего вообще можно молодому человеку начать возвращаться домой? Так, чтобы он захотел, чтобы ему было интересно, чтобы это задело? Может быть, какие-то интеллектуальные нужны для этого вещи, какие-то специальные лекции? Вот вообще не знаю, с чего можно начать. Это такой вопрос, что человек просто стоит около церковной ограды, потом постоит и пойдёт мимо. Хотелось просто порассуждать об этом.
Свящ. Георгий Узун:
— На мой взгляд, мы немножко проигрываем эту битву. Может, я смягчаю, но тем не менее то, что наблюдаю я, я понимаю, что мы что-то как-то не доделываем, не дорабатываем. У нас буквально недавно, месяца три или четыре назад, была встреча с владыкой нашим, собирались директора воскресных школ. Хорошая была беседа, доклады были. Один из докладчиков сказал очень такую интересную информацию о том, что практически почти 80% выпускников воскресных школ уходит из Церкви. Я как бы реально понимаю, что мы, даже находясь внутри Церкви, имея воскресные школы, как-то мы эту борьбу проигрываем. И на самом деле проигрываем почему? По сути дела, ребёнок все шесть или пять дней находится в школе. Он в воскресную школу приходит на час-два, может быть на три, например. Понятно, что этого очень мало. Мы не успеваем за школой, просто не успеваем. Если бы мы находились в школе, внутри вот этой программы, у нас, скорее всего, было бы больше возможностей для того, чтобы положительно влиять.
А так мы понимаем, да, что мы находимся в таком положении, когда мы, даже не только в этом вопросе, находимся в положении, когда мы пытаемся догнать и остановить пулю. Когда гораздо легче было бы попытаться разобраться и не нажать на курок, чтобы потом пулю не догонять — пулю догнать сложнее. И поэтому, конечно, мы сейчас находимся в таком положении: пытаемся сделать хоть что-то ради того, чтобы что-то было полезное. Я не думаю, что нужно страшиться этого момента, что ребятки уходят — такое бывает, к сожалению. Но тем не менее наша родительская закладка изначально, когда ребёнок с детства приходит в храм, причащается, потом по мере возраста, он исповедуется. И вот этот фундамент, который закладывается ещё в детстве, он всё равно при нём.
Да, ребёнок подрастает — переходный возраст, это всё, его мотает туда-сюда в разные стороны, он может отойти на какое-то время. Но тем не менее эта закладка уже в нём есть, и всё равно она делает свою положительную работу. Он может уйти куда-то на сторону, немножко даже забыть о Церкви, даже отойти от Церкви. Но потом в какой-то момент — всё равно же духовная связь не прекращается. Родители, будучи верующими, всё равно продолжают за него молиться. И таким образом они всё равно влияют на то, что ребёнок всё равно находится в связи с духовной реальностью, он не отрывается от неё. Хотя он, может быть, внешне чисто так не ходит в храм, уже не причащается, ещё что-то. Тем не менее молитва всё равно даст свои положительные плоды. В современном мире, конечно, есть такие политические понятия, которыми, мне кажется, очень можно было бы хорошо пользоваться и использовать в нашей жизни. Если помните, был такой, если не ошибаюсь, Джозеф Овертон — известное выражение «окно Овертона».
Суть вопроса состоит в том, что он создал определённую шкалу вертикальную, где в верхней точке стоит бо’льшая свобода, в самой нижней точке стоит меньшая свобода, а посередине — те нормы человеческой жизни, которые обычно у нас есть. И задача их состоит в том, чтобы эти нормы повысить на бо’льшую свободу. Для этого нужны идеи, которыми они будут заполнять умы. Причём надо заметить, как они работают. Причём сам Эвертон умер в 2003 году, погиб в автокатастрофе. Он не смог это реализовать в жизни, потом его ученики уже это всё реализовали. Суть в чём: суть в том, что они не выливают на человека водопад, они капают по чуть-чуть — вот сегодня капельку, завтра капельку, послезавтра капельку. И таким образом получается то, что новые идеи, которые раньше, вот сегодня, например, общество не принимало, завтра оно уже думает: ну, есть и есть, как бы, да. И человек начинает потом принимать эти новые идеи, потом относится к ним как к допустимым. А задача в том, чтобы они стали нормой. И понятно, что под это дело можно внедрять всякую и ложь, и идеи абсолютно чуждые. Они так и делают. К сожалению, мы с вами понимаем, что даже, к сожалению, меньшинства, которые сильно расплодились у нас, не сразу появились. Всё равно шла точечная работа по чуть-чуть, а потом они уже потом стали себя проявляют.
А. Леонтьева:
— А ты мракобес.
Свящ. Георгий Узун:
— Да. Но я вот думаю: почему бы нам это не использовать, в положительном контексте? Когда мы по чуть-чуть могли бы капать на сознание, в хорошем смысле, наших соотечественников для того, чтобы наше общество в целом менялось в этом плане. Конечно, мы одни — например, одна верующая семья. Понятно, что она не сможет на всё повлиять. Ребёнок выходит из дому — даже во двор. Он выходит и с чем там сталкивается? Поскольку у меня ещё младшенькому шесть лет, он выходит туда, и я часто с ним выхожу. Я просто наблюдаю за детьми. Я понимаю, что там учиться добру не получится. Потому что там совсем с другим настроением, с другим устроением дети находятся. И я понимаю, что это не может не влиять и на него тоже. И в этом плане, конечно, нам большей частью хорошо бы обращать внимание на наше общественное сознание — в том плане, чтобы оно менялось. И я даже не представляю — это же должна происходить какая колоссальная, огромная работа над тем, чтобы эти положительные аспекты все проявлялись в нашей жизни? Это надо просто лечь костьми для того, чтобы это всё получилось. И момент состоит ещё в том, что когда мы, как взрослые, в этом плане духовно остепенимся, конечно, нам будет гораздо легче решать проблемы с нашими детьми.
А. Леонтьева:
— «Духовно остепенимся» — хорошее выражение.
Свящ. Георгий Узун:
— Потому мы уже, как родители, будем смотреть, какой же фундамент мы готовим для своих детей. Понятно, что если у нас будет больше осознанно верующих людей, не формально верующих, а именно действительно настоящих верующих людей, и влияние будет совершенно иное. И мы не будем ломать себе голову, думать, переживать: а как же быть, как их привлечь? Потому что для них это будет нормально. Знаете, как вот такое выражение хорошее «с молоком матери». Вот оно для них будет природно и нормально. И на самом деле это нормально. То, что происходит сейчас — это большей частью мир работает над тем, чтобы их оторвать. Родители, с одной стороны, священники, Церковь пытаются их приблизить, а мир пытается их оторвать. И в этом плане мир, конечно, имеет огромную силу. Но духовное значение тоже умалять не нужно, потому что оно в любой момент может, образно говоря, «выстрелить» и принести свои положительные результаты. Момент чрезмерного переживания об этом — наверное, чрезмерно переживать не нужно. Надо делать своё дело, надо молиться и стараться способствовать, насколько мы можем, тому, чтобы они всё-таки приближались к Церкви. Но задача очень сложная.
А. Леонтьева:
— Напомню, что сегодня с вами Анна Леонтьева. У нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомучеников и Исповедников земли Русской в Новокосино.
А. Леонтьева:
— Сегодня мы говорим, как всегда по понедельникам, о семье. С вами Анна Леонтьева. И у нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомученников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Матушка Юлия — попадья-поповна, жена священника и выросла в семье священника. В первой части нашей программы мы подняли очень больную тему возвращения наших взрослых детей в Церковь. И я хотела такие свои три копейки вставить сюда. Дело в том, что я сейчас с очень большим интересом даже не изучаю, а повторяю курс толкования на Книгу Бытия замечательного педагога, богослова, переводчика с древних языков Евгения Андреевича Авдеенко. И вот буквально такую вот фразу я даже записала: «Помысел человека влечётся на лукавое от юности его». Евгений Андреевич говорит, что в этой фразе — он очень вообще глубоко толкует, там какие то тонкости перевода, и его очень интересно слушать — в этой фразе заключена очень хорошая информация. То есть помысел влечётся на лукавое, но от юности. Значит, до юности можно довольно много хорошего ещё сделать. И если мы это довольно много хорошего успели в детстве как-то, или, может быть, я даже так скажу: если мы были достаточно обаятельными верующими, харизматично верующими людьми. Потому что я вот слышала в ваших вебинарах такую мысль, когда вас жена спрашивает: нужно ли венчать на себе мужа, венчаться с мужем, если он этого не хочет? И очень необычно было услышать от батюшки, что нет, не нужно, если он не хочет, потому что нужно, чтобы он этого захотел. Наверное, это не очень приятно для мужчин, когда его заставляют вообще что-то делать?
Свящ. Георгий Узун:
— Да, он не любит, чтобы его так вот... По опыту, был такой момент, когда пришла пара — где-то за сорок. И мы с ними побеседовали, большей частью я с ней общался, потому что она более так... И она говорит, что, да, мы уже всё решили, мы хотим венчаться. И я так понимаю по её настроению, что она, конечно, тоже не совсем правильно смотрит на венчание. Она хочет венчаться, но через венчание она не просто хочет приобщиться к благодати Божией, а она хочет его больше привязать к себе. Разговариваю с ним, и он говорит следующее: «Она меня уже так достала, что я согласился на всё. Я согласился пойти на венчание, чтобы этот вопрос закрыть и больше к нему не возвращаться». Понятно, что о Таинстве, по-настоящему, венчания, конечно, здесь речи быть не может. Хотя мы знаем, что, например по апостолу Павлу, муж освящается женой неверующей, и наоборот. Да, это вопрос больше о вере. Здесь само Таинство — насколько люди готовы принять вот этот духовный крест семейной жизни. Они не всегда к этому готовы.
И, наверное, многие встречались, что жили до свадьбы душа в душу, а как повенчались — как кошка с собакой стали. К сожалению, даже такое встречается. И в этом плане, конечно, хорошо бы, чтобы оба брачующиеся действительно понимали глубокий духовный смысл Таинства, скажем так, чтобы это было всё по-настоящему. Формально присутствовать, формально быть — это, конечно, не наш путь, потому что не будет той отдачи духовной, которая могла бы быть. И в этом плане, конечно, к сожалению, надо смотреть, следить за тем, кто приходит на венчание, с каким настроем, с каким желанием.
Для этого есть беседы, собеседования, при которых, в принципе, это всё без особого труда выявляется. Ты тогда уже принимаешь решение: как быть, что делать, или повременить, чтобы они ещё подготовились. К сожалению, сейчас, и многие священники могут это подтвердить, что и крестим мы людей, которых не знаем и которым надо бы готовиться ещё, и венчаем — это есть. Но с другой стороны, даже в плане крещения, например, ты не хочешь, чтобы маленький ребёнок, который ещё ничего не осознаёт, чтобы он как-то страдал от безделья взрослых. Ты всё равно идёшь, наставляешь, беседы проводишь, всё равно люди с этим соприкасаются — это уже хорошо. Глядишь, там как-то что-то в уме засядет, и как-то они пожелают уже пойти на большее. Ну, дай Бог.
А. Леонтьева:
— Матушка, вот у вас есть психологическое образование. Я понимаю, что вы стараетесь помочь и женщинам, и мужчинам в каких-то вопросах и с психологической тоже точки зрения. Вот этот феномен, когда люди повенчались, может быть, муж не хотел или что-то ещё — что это такое? Почему это начинает мешать? Вот как с психологической точки зрения — это какой-то излишний контроль, желание контроля?
Ю. Узун:
— Очень часто начинается манипуляция верой. Вот есть такой даже термин, что начинают на эту как бы болевую точку в любых каких-то непонятных ситуациях, которые происходят зачастую — мало ли что в семье бывает, неприятности даже обыкновенные — это сразу воспринимается, может быть, со стороны мужа или со стороны жены: ты же, допустим, мой муж, ты глава семьи, и ты должен там, например, в каких-то вопросах быть более жёстче, или наоборот. А муж начинает наседать на жену, что ты непослушная, потому что вот написано — да убоится... и вот на страхе. То есть тут начинается уже вот такая подмена абсолютно, которой не должно быть априори. И я пытаюсь, конечно, если ко мне приходят... сначала приходит, зачастую, жена. Жена, когда я с ней побеседую, через какое-то время начинает мне писать, что, вы знаете, мой муж посмотрел на меня, что я вот какая-то другая, я изменяюсь, хочет тоже обратиться. Я говорю: хорошо. Приходит муж, и я понимаю, что у них идут уже действительно другого плана совершенно проблемы, то есть психологию никуда не уберёшь никак. И их внутренние проблемы собственные они начинают решать за счёт другого, и именно при помощи религии.
И оно начинается очень достаточно грубо, очень неправильно. И когда ты начинаешь говорить с ними, возвращая их назад, что немножко давайте всё-таки по-другому на всё посмотрим, для них открывается откровение, что, оказывается, всё равно в семье-то всё должно быть взаимно, должно быть по-доброму. И такого давления не должно быть ни в коем случае. Вы должны быть вместе в одной лодке. Вы же не враги друг другу, а вы в одной лодке должны вместе брать эти вёсла и грести именно туда, куда вам нужно, то есть в гавань гармонии — можно так её назвать. И постепенно, потихоньку люди наконец-то начинают понимать, что всё-таки нужно заниматься в первую очередь и смотреть на себя, потому что психологические травмы, какие-то моменты очень сильно влияют на взаимоотношения.
Вот, например, вспомнила из последнего, допустим, у меня была девушка одна молодая, прекрасная. И она очень жаловалась на мужа, что вот он абьюз — сейчас очень популярное слово, — и вот то плохо, и это плохо, и всё плохо. Я уже представила, думаю: ну, наверное, действительно очень тяжёлый человек, невозможный просто, который её обижает, её мучает. Но я говорю, что давайте всё-таки будем рассуждать глубже: что вообще конкретно у вас происходит? И мы начали копать: оказывается, он всё делает, помогает и с детьми, помогает и не обижает, допустим, и финансовая сторона, и всё у них есть на самом деле. Но вот ей всё мало, всё не так. Через два дня она мне пишет: поговорите с мужем. Я, конечно, соглашаюсь. Я думаю: посмотрю на этого монстра, что за человек-то такой, надо на него посмотреть. И когда он приходит и просто начинает говорить, я понимаю, что дело-то в совершенно другом. Там женщина совершенно вот абьюз, там женщина в таком серьёзном психологическом состоянии сложном, когда ей вот все обязаны и всё ей мало, потому что она не знает, что такое любовь. То есть там деструктивная семья у неё была, очень всё сложно, детство очень тяжёлое. И она не знает вообще, по сути, что она хочет. То есть у неё совершенно неправильное представление о семье, а молодой человек всячески старается.
Что интересно, вместо часа разговора три часа мы с ним провели — консультация была три часа. И самая интересная его фраза меня поразила: «Вы знаете, матушка, что удивительное для меня самое было сегодня, поразительное и удивительное — вы меня слушали!» То есть к чему я вообще этот весь пример-то привела? Мы не умеем слышать друг друга и слушать, то есть нет этой самой главной вещи, которые должна быть в семье — услышать другого человека и понять, что он тоже что-то переживает внутри, какие-то у него есть волнения; и помочь, если нужно, действительно протянуть даже просто руку помощи в чём-то. А это самое главное — поддержка, помощь, взаимопонимание.
А. Леонтьева:
— Я подумала, пока вы рассказывали, что вот эта история — жил старик со своею старухой у самого синего моря — это такое крайнее завершение вашего рассказа. И я подумала: какие же психологические травмы были у этой старухи? Мы же об этом совершенно не задумываемся.
Ю. Узун:
— Да. На самом деле там действительно очень всё сложно было, очень тяжело. И вот, кстати, по теме воспитания детей: насколько зачастую родители не задумываются о многих таких вещах, которые действительно впоследствии потом очень сильно влияют на всю жизнь.
А. Леонтьева:
— Как об этом подумаешь, так просто хочется плакать на самом деле, потому что, действительно, очень много всего успела натворить. А что же делать, батюшка, когда уже успела? От чувства вины погибнуть тоже вроде как не хочется.
Свящ. Георгий Узун:
— Из рода в род мы живём, движемся, появляются новые поколения. И, конечно, предки, хотим мы этого или не хотим, они будут влиять на своих потомков — кто положительно, кто отрицательно, но лучше бы положительно. И очень хорошо бы, чтобы родители, прародители, по крайней мере, кто ещё сейчас жив, чтобы они об этом думали и знали. Знали о том, что их состояние будет напрямую влиять на жизнь их детей, их внуков. Это речь не идёт абсолютно о том, что дети будут отвечать за грехи родителей, нет, просто есть определённые последствия. Потому что когда ребёнок всё-таки зачинается, он не откуда-то берёт плоть и кровь и душу, он берёт это от родителей. И в том устроении, в котором будут родители находиться, то получит ребёнок. Если мы с вами вспомним, например, преподобного Сергия, великого нашего святого, порой удивляешься, как ребёнок мог родиться с таким устроением, когда он прямо с самого детства уже, как Иоанн Креститель, в утробе материнской уже всё духовное чувствовал. Неудивительно — просто смотрим на родителей и понимаем, что родители тоже были святой жизни, и абсолютно неудивительно, что у них рождаются такие дети. Причём он не один, они все трое были такими духовными людьми, просто на преподобном это более так проявилось. Поэтому наше состояние родительское, конечно, очень обуславливает дальнейшую жизнь наших детей.
И чем больше мы как родители стремимся к доброй христианской жизни и следим за своим состоянием, тем меньше мы даём какую-то отрицательную нагрузку своим детям. То есть мы как родители должны знать: мы можем облегчать жизнь наших детей, а можем усложнять. И понятно, что для того, чтобы у детей было всё хорошо, как-то чистенько, надо, чтобы и мы за собой следили, чтобы у нас было всё хорошо. Абсолютно не зря, например, Господь своим Промыслом потянул время рождения и Иоанна Крестителя, и Пресвятой Богородицы. Видимо, Господу надо было, чтобы родители к старости лет пришли к какому-то устроению такому важному, которое сыграло вот такую роль. И это получилось, то есть это реально духовно работает. И, конечно, мы не можем гарантировать тут на сто процентов всё. Тем не менее мы должны знать о том, что мы, как родители, очень серьёзно можем влиять на своих детей, не только материально и физически, но и духовно.
А. Леонтьева:
— Но тут, знаете, на этой части вашего рассказа, батюшка, чтобы уже слушатели не плакали, они уже не рыдали, потому что мы все стремимся к святости, но это началось у нас, может быть, не с самой ранней юности. И я хочу сказать, как автор книги про депрессию подростков «Я верю, что тебе больно», никогда не поздно начинать этот духовный путь и начинать искать связи со своими детьми и не выслужиться, а заслужить их прощения своей какой-то такой жизнью. Я хочу рассказать вам одну историю, неожиданно она пришла мне в голову. Я хотела спросить про такую тяжёлую тему, как объяснить ребёнку, что такое аборт, особенно современному ребёнку. Они же ребёнки до 30 лет у нас теперь считаются, моё тело — моё дело, и если ты будешь вот так вот на меня давить, то я тебе вообще ничего не расскажу. И это тоже очень страшно, страшно такое понять, что если ты начнёшь сейчас рассказывать, как и чего, то тебе просто ничего не расскажут.
А. Леонтьева:
— Я напомню, что с вами и с нами отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомученников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Мы поднимаем всякие тяжёлые вопросы. И вот я хотела рассказать: у меня есть одна знакомая семья. Моя подруга, гораздо моложе меня, вышла замуж за военного человека. И они как православные, с сильным духовным отцом, рожали детей. Сейчас у них восемь детей. И когда они первый раз пришли к нам в гости, то глава семейства нам показался очень жёстким человеком, с таким вот характером — но недаром же люди становятся военными. И, честно говоря, было тяжеловато общаться. И вот был большой перерыв в общении, рождался уже какой-то шестой ребёнок. И вот приходит этот муж к нам в гости и говорит, что, знаете, я вот пошёл к себе в контору военную и говорю своим коллегам: «Ребята, вы знаете, что душа ребёнка возникает, когда соединяются буквально две клеточки?» Они говорят: «Слушай, чувак, иди — тебе в отпуск пора, устал ты очень». Ну то есть, что это какая-то дикость, понимаете? И очень интересно — можно я поумничаю ещё прям одну секундочку?
Я прям конспектирую те лекции, которые слушаю = про потоп, про радугу, про обетование Ною. И почему Господь именно вот эту радугу, чего это символ? И Евгений Андреевич говорит, что радуга — это плоть света. Что Господь есть Свет, свет сгущается — ну, красиво, да? Плоть света. И вот дальше это уже какие-то его соображения, но всё равно ими поделюсь: считалось в древности, что когда воды материнские сгущаются, то вот тут возникает душа ребёнка. И вот это сгущение всегда вызывает появление Бога, то есть Бог выходит человеку навстречу каждый раз, когда сгущаются воды, то есть когда зачинается ребёнок. Но как вот с нашими детьми говорить об этом? Вот, батюшка с матушкой, посоветуйте мне, чтобы и не пережать... Наверное, к матушке обращаюсь как к психологу. Или к обоим.
Ю. Узун:
— Давайте батюшка начнёт, а я поддержу.
Свящ. Георгий Узун:
— На практике порой даже мамочки стесняются говорить своим дочерям, по мере возраста, о том, что даже появляются у них с определённым возрастом определённые дни. Когда девочки маленькие ещё об этом не знают, и у них вдруг это появляется, у них страх и паника, они не знают, что происходит. Конечно, нужно мамочкам об этом разговаривать, думать о том, как это сделать, как подойти, чтобы ты был лучше понят, чтобы действительно произошло это взаимопонимание, чтобы ребёнок тебя услышал. Мы не найдём какого-то универсального подхода, чтобы ребёнку это объяснить. Самое главное — разговаривать, по-дружески, по-любовно разговаривать, за ужином, за чашкой чая касаться этих вопросов. И смотреть, конечно, в разговоре на то, как ребёнок реагирует, и от этого отталкиваться. Ты видишь, что ребёнок воспринимает, у него глаза расширились, он начинает внимательно тебя слушать, значит, давай, работай, объясняй, рассказывай. Видишь, что ребёнок немножко как бы чувствую себя некомфортно, отводит глаза, тогда не дави, по чуть-чуть. Вот, действительно, тут нужно смотреть, насколько ребёнок восприимчив и готов слышать эту информацию. Хотя они об этом всё равно знают.
Когда ребёнок уже подрастает, я не знаю даже, что мы можем рассказать нашим подросткам, когда у них вся информация, всё есть. Наша задача большей частью родительская, чтобы всё-таки немножко упорядочить то, с чем они сталкиваются, а это всё можно только выявлять в разговорах. Если ты не будешь разговаривать, естественно, ты не будешь знать, чем живёт твой ребёнок, какие у него там внутренние переживания, что там происходит. Надо разговаривать. И важно в этом плане не проявлять какую-то серьёзную строгость, чтобы ребёнок замыкался от тебя и убегал от разговоров. Нет, надо очень чутким быть в этом плане и понимать, что сейчас он ещё не взрослый человек, ещё формируется. Но уже проходят какие-то процессы в его жизни, и нужно общаться — по мере своих знаний, вот как ты можешь, так и объясняй ребёнку. Не думай о том, что ты очень умно захочешь с ним об этом поговорить — он может и не понять тебя. А нужно попроще, просто объяснять и вызывать у ребёнка интерес, чтобы он сам начинал задавать вопросы: а вот это почему так? а здесь как быть? а вот это что такое? И ты уже как родитель объясняешь, как можешь, на своём уровне. Каждый родитель пусть как может на своём уровне это объясняет, но трезво, по-христиански, чтобы не перебарщивать в какие-то моменты.
Ю. Узун:
— Да, например, мамочка может просто даже начать разговор о том, как она появилась на свет — дочь. Это тоже уже какое-то такое сближение, как бы откровенность определённая, но в то же время девочке уже интересно, как это всё происходило. Ты начинаешь издалека. То есть я по своему, например, опыту, у меня девочке уже 20 лет, поэтому могу сказать, как я, например, с ней беседовала. То есть у меня вот именно доверительный был такой диалог, с которого я специально начала. То есть я рассказывала, как она появилась на свет, как это произошло, где это произошло, какие были нюансы. То есть такие подробности, к каким у неё был именно интерес. То есть она начала дальше спрашивать и так далее. То есть ребёнок слушает, ты уже потом спокойненько, просто, как можно проще, без всякого именно заумствования, очень легко, доступно об этом говоришь.
И самое главное — говоришь, какие бывают последствия. То есть акцент мы обязаны делать о чистоте, что мы храним чистоту, и это самая главная драгоценность, которую вообще имеет девушка, это для неё самое важное. И обязательно об об этом говоришь. Мне кажется, вот именно в этом-то и есть, заключается наше такое общение с детьми — рассказ об «этом». Просто, в доверительной беседе, без всякого... Не нужно, конечно, как-то в красках таких... чем, мне кажется, проще, тем оно легче воспринимается. И не надо, мне кажется, тоже слишком рано об этом говорить. То есть ребёнок всё равно когда сам заинтересуется, тогда он начнёт об этом как-то спрашивать. И мои дети, например — до 14 лет у нас были всё время кнопочные телефоны. То есть учились они в православной гимназии, то есть там попроще, там вот этого всего нет, и выход в интернет строго там по часам только для нужных целей, для школы, и всё. То есть это немножко в нашей семье ограничено, а, конечно, у детей, у которых бесконечно всё время в руках телефон, им сложнее. Но опять же, если мамочки и папочки чувствуют, что уже пришло время, то, я думаю, спокойно можно начинать об этом рассуждать и говорить. А главное — про последствия, которые могут быть вследствие какого-то неправильного действия.
Свящ. Георгий Узун:
— И мы часто размышляем как верующие люди, это абсолютно нормально и естественно. Но надо понимать, что мы действуем всегда в меньшинстве.
А. Леонтьева:
— Со своей колокольни, я бы сказала.
Свящ. Георгий Узун:
— Да. И очень важен всегда посыл. Надо понимать, что многие люди общаются со своими детьми и, конечно, большей частью мирские люди, невоцерковлённые дают совсем не тот посыл, который надо. К примеру, когда у нас рождался третий ребёнок, я пришёл в больницу к матушке и просто ждал её в коридоре. И по коридору шли две женщины — одна молодая, другая уже в возрасте такая, уже мудрая такая. Я просто краем уха слышу разговор, и вот эта старшая говорит молоденькой, что ничего не бойся, подумаешь — кусочек мяса, и всё. Я понял, что речь идёт об аборте. И вот такой посыл, понимаете? Если настраивать детей, или уже повзрослевших, в таком ключе, понятно, что они так и будут к этому относиться. Поэтому, в этом плане, какой посыл — играет большую роль в дальнейшем, как человек будет к этому ко всему относиться. Будем давать правильный посыл, значит, он будет как-то думать об этом по-другому. У меня даже был случай такой, к нему можно неоднозначно относиться, но тем не менее он возымел очень положительный результат.
У одного моего близкого знакомого священника в Киеве у пономаря забеременела жена. И он что-то ходит какой-то грустный. Батюшка его спросил, почему он грустный. Тот говорит: «Да вот жена хочет аборт сделать». Батюшка говорит: «Как так?!» — «Да вот не хочет и всё». Не знал батюшка, что ему сказать. И он сказал ему такую очень серьёзную вещь: «Скажи, что ты её убьёшь». Я даже, когда слушал, когда мне рассказывал батюшка об этом, я думал: как так? Он сначала не понял, но батюшка утвердительно повторил ему это, и он испугался. Но он это сделал, он пришёл к ней и прямо так и передал: «Если ты убьёшь ребёнка, я убью тебя — жизнь за жизнь». Испугалась и она.
А. Леонтьева:
— И мы с матушкой испугались.
Свящ. Георгий Узун:
— В итоге аборта не было, родился этот ребёночек. И что интересное происходит потом: этот ребёнок не стремится к маме. Когда он видел этого батюшку, со всех ног к нему шёл, обнимал его, целовал. Маленький ребёнок — он мне рассказывал, когда ему уже где-то годика 4-5 было, И у ребёнка по сей день сохранилось это отторжение от мамы. Видимо, вот этот посыл, который был изначально, как-то, не знаю, сработал на ребёнке, что ли. С папой у него нормальные отношения и с батюшкой нормальные отношения. С батюшкой самые тёплые отношения у этого ребёночка. Я говорю, можно неоднозначно к этому отнестись.
А. Леонтьева:
— Да, каждая ситуация, наверное, индивидуальна. Вы знаете, я, наоборот, когда матушку слушала, у меня возникла такая вот заключительная идея, потому что наш разговор, к сожалению, подходит к концу. Возможно, кому-то надо сказать «я тебя убью», может быть, есть такие люди на свете. Но мне понравилась такая мысль, что очень здорово рассказывать что-то положительное, такое уютное из того, что было в твоей жизни — вот рождение, твоё рождение. У меня, например, родители, когда меня родили, маме было 19, а папе 20. Они оба были бешеные совершенно, то есть темперамента какого-то несусветного. Они, как две такие кометы, пролетели 11 лет вместе, потом разлетелись. Но это были бурные 11 лет, я подозреваю. Я помню, что-то ещё помню. Но потом, конечно, они жалели об этом, но, в общем, были уже в другом браке. Но оба меня очень любили, у обоих не было больше детей. И вот мама, я помню, как она мне говорила, что «из всей большой любви осталась у меня ты». И это очень для неё было много.
Дорогие мои, спасибо вам огромное за беседу. Я напомню, что с вами была Анна Леонтьева. О чём успели — о том успели. У нас в гостях был отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомученников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Матушка — автор курса «По душам». Вот про курс мы не успели поговорить, но скажу, что послушайте матушку с батюшкой — те вебинары, которые они ведут очень искренне, очень честно. Это будет, наверное, очень полезно. Спасибо вам, дорогие.
Свящ. Георгий Узун:
— Дай Бог. Спасибо.
Ю. Узун:
— Спасибо вам, что пригласили. Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер