"Интерес к искусству". Светлый вечер с Андрианом Мельниковым (07.06.2016)

У нас в гостях был галерист, коллекционер, основатель Центра искусств "Москва" Андриан Мельников.

Мы говорили о том, почему сейчас у людей повысился интерес к искусству и музеям, а также наш гость рассказал об истории создания центра искусств "Москва", и об открывшейся выставке "Неизвестный Нестеров".

 

______________________________________

А. Пичугин

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие слушатели. Здесь, в этой студии, Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— ...Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— И мы приветствуем человека, который проведет вместе с нами эту часть «Светлого вечера». Встречайте: галерист, коллекционер, основатель Центра искусств «Москва» и куратор выставок, которые в этом Центре проходят, Андриан Мельников. Здравствуйте.

А. Мельников

— Добрый вечер.

А. Митрофанова

— Мы думали с Лешей... У нас так много к Вам вопросов по поводу Вашего Центра и по поводу выставки Нестерова — «Неизвестный Нестеров», — которая у Вас там открывается. Мы решили все-таки начать с осмысления того феномена, свидетелями которого мы все были некоторое время назад — «очередь на Серова», так это называлось.

А. Пичугин

— Уже избито-избито, но тем не менее.

А. Митрофанова

— Много об этом было сказано, и всяких гипотез — почему это было, как это объяснить и так далее. Вы, как человек, который профессионально занимается искусством, скажите, пожалуйста, что Вы думаете о том, почему образовалась эта очередь. Ажиотаж или какой-то искренний интерес и поиск?

А. Мельников

— Я думаю, здесь две составляющие. Первая — это, конечно, сам художник. Серов — это замечательный художник, потрясающий художник. И второй феномен — это, конечно, приезд президента, это пиар. Это пиар. Эти вот две составляющие создали эту очередь. Ну, это лично мое убеждение.

А. Митрофанова

— Иными словами, не получится у нас поставить себе галочку в графе, что мы потянулись к прекрасному?

А. Мельников

— Не думаю так. Я же сказал, что еще есть такой феномен, как сам художник. Также сейчас, в связи с кризисом, у людей все-таки есть движение к искусству, к духовному и немножечко переосмысление жизни. И, скорее всего, это тоже здесь присутствует.

А. Митрофанова

— А можно поподробнее на эту тему? Почему «в связи с кризисом»? Почему такое движение?

А. Мельников

— Вы знаете, всегда это было так. Вот я даже по себе наблюдаю. Когда у нас все хорошо, мы, в принципе, забываем о себе, потому что мы стремимся к накоплению, к чему-то, что, не знаю, нас отвлекает от нашего духовного мира и от нашего размышления, например, о самом себе. И здесь, конечно же, когда происходит что-то в стране или в мире, люди начинают смотреть по сторонам, и больше всего, конечно, смотрят или в мир духовный, или в мир искусства или культуры.

А. Митрофанова

— Иными словами, когда наступает кризис, люди начинают смотреть внутрь себя, в том числе?

А. Мельников

— Я думаю, так.

А. Митрофанова

— Ну, парадокс это, вообще-то!

А. Пичугин

— Но это в большей степени характерно для жителей большого города, я бы даже сказал, мегаполиса, где людям есть куда пойти и посмотреть внутрь себя.

А. Мельников

— Совершенно правильно. Мы говорим сейчас именно о мегаполисе.

А. Митрофанова

— А давайте мы сейчас чуть-чуть отодвинем эту часть нашего разговора и поговорим о том инфоповоде, который привел Вас в нашу студию. И он мне, например, очень нравится. У Вас открылась 31 мая выставка, которая называется «Неизвестный Нестеров». И, в принципе, можно предположить, что если у нас сейчас затяжной кризис продолжается, и Нестеров — это не менее интересная фигура, чем Серов, то к Вам туда тоже люди должны идти. Вы могли бы рассказать о том, что там ждет посетителей, и насколько вообще интересна людям Ваша новая экспозиция? Лично Вы что наблюдаете в этом смысле?

А. Мельников

— Прежде, чем подойти к этому вопросу, я хотел бы сказать, что у нас 14 ноября открылась выставка «Художественные сокровища России», где были представлены такие художники, как Шишкин, Айвазовский, Нестеров, Васнецов, Боголюбов, Петров-Водкин и многие-многие другие. Это высококачественные шедевры и именно те работы, которые никогда не видела публика. Они также продолжают там висеть, и этот проект сейчас трансформировался, и в рамках проекта у нас сейчас в одном из залов проходит эта выставка — выставка «Неизвестный Нестеров». Это 40 работ — живопись, графика, этюды. Непростые этюды — это как раз его креатив, наброски к очень важным работам.

И почему стоит посмотреть эту выставку и увидеть эти красивые полотна? Это также никто никогда не видел. Это было скрыто от глаз на протяжении вот этих 70 — 80 лет. И нужно посмотреть, конечно же, такие картины, как «Отрок Варфоломей, часть 2-я». Мы знаем часть 2-ю, которая висит в Третьяковке...

А. Митрофанова

— Ну, естественно. В каждом школьном учебнике она была, по ней еще сочинение писали.

А. Мельников

— Да, да. Наверняка, помните — отрок Варфоломей стоит справа и смотрит на схимника, и просит, чтобы тот его научил грамоте. А здесь — продолжение части 2-й, где уже схимник ведет юного отрока по его духовному пути, как бы защищая его.

А. Пичугин

— То есть они как бы уходят из картины, потому что они не в центральной части...

А. Мельников

— Да, они сместились влево.

А. Пичугин

— ...да, смещаются.

А. Мельников

— Они сместились влево. И чем еще необычна эта картина? Тем, что в свое время Федор Шаляпин задал вопрос Нестерову: а как будет продолжаться эта история мужа Шелепи(?) нарисовать мне картину? И как раз вот Нестеров нарисовал эту картину для Шаляпина, и Шаляпин увез ее во Францию, в Париж. И она провисела у них...

А. Митрофанова

— В эмиграцию когда отправился.

А. Мельников

— Да, эмиграция. Это был как раз 1917-й год, картина датирована 1917-м годом, и он увез ее в эмиграцию. Она всю жизнь провисела у него в студии с большим портретом Кустодиева — знаете вот, Шаляпин, там, да...

А. Пичугин

— Да, конечно.

А. Митрофанова

— Шаляпин-Шаляпин такой!

А. Мельников

— Шаляпин-Шаляпин, да, в этой шубе, в этой шапке меховой. И вот как раз справа висела эта картина. У нас есть старинная фотография, где как раз мы можем это увидеть.

А. Пичугин

— И как она вернулась потом на Родину?

А. Мельников

— Где-то лет 15 назад наследники выставили ее на аукцион, на «Сотбис», в Нью-Йорке. Там была не только эта картина — там было все наследие Федора Ивановича. И там были и фотографии, и также кустодиевские работы, и личные вещи, и, в том числе, эта картина. И она была приобретена и привезена в Россию, вернулась в Россию.

А. Митрофанова

— Это судьба довольно типичная для тех полотен, которые выставляются у Вас в галерее. У Вас же частные работы, которые в частных коллекциях находятся, представлены, если я правильно понимаю. Вы могли бы рассказать вообще о том, как формировалась Ваша экспозиция, что там, откуда это все? Откуда эти неизвестные работы, которые никто никогда не видел? Хотя прошли все залы, может быть, люди в Третьяковке и в Пушкинском музее, но вот то, что увидят у Вас, увидят впервые.

А. Мельников

— На самом деле, нужно понимать, что на сегодняшний день в частных коллекциях гораздо больше живописи, чем во всех музеях...

А. Митрофанова

— ...вместе взятых?

А. Мельников

— Конечно, конечно. Не все мог позволить себе купить Третьяков или императорская семья для того, чтобы потом подарить в музей. И, естественно, художники нуждались в средствах и как-то выживали в то время и были вынуждены продавать свои полотна. Кому они продавали? Также членам императорской семьи, знатным коллекционерами или же, там, купцам, а также иностранцам, которые приезжали в Россию. И где эти полотна? Они дальше передавались по наследству. Если это было у императорской семьи, то это отнималось и потом продавалось также за рубеж. Что-то было вывезено в первую эмиграцию, во вторую эмиграцию, что-то пряталось на протяжении революции, потом...

А. Пичугин

— ...гражданской...

А. Мельников

— ...да, гражданской, потом Отечественной войны. Потом нестабильные времена НКВД, потом КГБ. Все это пряталось, пряталось, пряталось, а сейчас люди открылись. Они стали, так скажем, уже показывать эти картины или же в выставочных пространствах, или же выставлять их на аукционы. И здесь, конечно, разная судьба тех картин, которые висят в наших стенах. Это и пришло что-то от наследников — люди принесли, что-то пришло именно от инвесторов, которые в свое время покупали, потом влюблялись в эти полотна и решили, что расставаться с ними не хотят, и пусть они несут свет в жизнь...

А. Митрофанова

— И передали Вам?

А. Мельников

— Ну, передали нам, да, на выставку.

А. Митрофанова

— Влюбились и передали Вам?

А. Мельников

— На выставку, да.

А. Пичугин

— То есть получается такой довольно интересный феномен — что русское искусство на Западе на протяжении вот этих 70 лет было известно лучше, чем на Родине, потому что отсюда туда привозились какие-то выставки, а там просто людям, которые жили в Америке или в Западной Европе, было проще понять всю полноту того же Нестерова и огромного количества других художников, потому что там выставлялись их малоизвестные полотна, а отсюда попросту привозилась вся классика, которая там во всех учебниках.

А. Мельников

— Ну, Вы знаете, я приведу Вам пример один — я принес в студию брошюру «Неизвестный Нестеров» по нашей выставке, и здесь мы можем увидеть первую его картину, называется она «С отъездом». И эта картина необычна тем, что она принадлежала императорской семье, а именно княгине Ольге Александровне Романовой-Куликовской, которая в свое время вывезла ее в Данию в 30-х годах, и уже когда в 1949-м она покидала Данию и уезжала в Канаду, она эту картину выставила на аукцион Bruun Rasmussen и продала ее там успешно. И где-то уже спустя 80 лет коллекционеры ее приобрели и привезли в Москву, теперь она висит у нас.

Очень интересный предмет еще тем, что Нестеров в своей книге «Давние дни» (это его автобиография — наверняка, Вы ее знаете) пишет про эту работу, что... Сейчас я прочитаю это.

А. Митрофанова

— Там, наверное, эпизод, связанный с Перовым , а Перов был его любимым учителем, которого он очень чтил.

А. Пичугин

— Саврасов и Перов, да.

А. Мельников

— Конечно. И вот художник вспоминал, что Перов остановился против картины... Ну, я еще напомню, что это была Третья ученическая выставка — Московская ученическая выставка, куда пришел сам Перов, грозный судья, и стал ходить по залам... И вот Нестеров описывает, что Переговоров остановился против картины. Все сгрудились вокруг него. «Я спрятался за товарищей. Внимательно осмотрев картину своим ястребиным взглядом, он спросил: «Чья?» Ему ответили: «Нестерова». Я замер. Перов быстро обернулся назад, найдя меня взором и громко и неожиданно бросил: «Каков-с!» И пошел дальше. Что я перечувствовал, пережил в эту минуту! Надо было иметь семнадцать лет моей впечатлительности, чтобы в этом «Каков-с!» я увидел свою судьбу!»

Вот необычная история, и, естественно, у Нестерова был выбор — стать ему художником или же стать юристом. И вот здесь как раз эта судьбоносная картина, которая позволила ему стать художником. И написал он ее в семнадцать лет. И это нужно смотреть, это необычная картина.

А. Пичугин

— Галерист, коллекционер, основатель Центра искусств «Москва» и куратор выставок этого центра Андриан Мельников сегодня вместе с нами проводит этот «Светлый вечер».

А. Митрофанова

— Андриан, Вы сейчас потрясающе интересную историю рассказали — картины Нестерова, одной из первых его работ, еще, фактически, ученической. А скажите, пожалуйста, если люди выходят к Вам на выставку, есть ли у них шанс узнать подобные истории и про другие работы? Нестерова, Айвазовского, других художников, которые у Вас там представлены? Ведь если мы сейчас, фактически, знакомимся с этим «двойным дном чемодана», мы-то думали, что это то, что висит у нас только в Третьяковке, в Пушкинском музее, в Эрмитаже и так далее, здесь выясняется, что есть огромное количество холстов, о которых мы ничего не знали, они висят у Вас. Можно ли как-то расширить свой горизонт с помощью людей, которые работают на выставке? Вы рассказываете там такие истории?

А. Мельников

— Конечно. Но также я хочу отметить, что на выставке представлены не просто красивые картины, а настоящие шедевры, и зачастую лучше, чем в каком-либо из российских музеев.

А. Митрофанова

— Вот так вот Вы уверенно об этом говорите?

А. Мельников

— Уверенно, потому что, я еще раз напомню, не все мог позволить себе купить Третьяков. Он торговался с художниками. Когда не смог доторговаться, то художники куда несли это? К другим купцам, и те приобретали и передавали по наследству. Теперь многие из этих картин Вы можете увидеть у нас. И, конечно, многие картины прошли публикации. Были замечательные книги того времени и журналы. И как раз наш художественный проект «Сокровища России» мы назвали в честь журнала, альманаха, который выходил с 1901-го по 1907-й годы, и были редакторами там Прахов и Бенуа, и их задачей было показывать на страницах этого журнала то, что никто не видел, то, что не было представлено широкой публике. Потому что художники писали картину, и они потом ее продавали, дарили, и никто не мог увидеть это на выставке. И здесь они находили контакты с владельцами, снимали это и размещали в своих журналах.

Мы, в принципе, делаем то же самое, только не на страницах журнала и каталога, а в стенах нашего центра. И у нас представлены залы и Айвазовского — это 18 картин, потрясающие картины. Там тоже есть у каждой картины своя судьба, свой интересный провенанс... Там же представлены...

А. Митрофанова

— Провенанс — это что такое, поясните, пожалуйста?

А. Мельников

— Провенанс — это история происхождения картины: когда она была написана, в каком году, потом кому она продавалась или дарилась, дальше — как она путешествовала...

А. Митрофанова

— Исторический путь.

А. Мельников

— Да, исторический путь. Так вот, у нас есть и зал передвижников, где висят два замечательных Саврасова из коллекции Третьякова. Не все Третьяков держал в Третьяковской галерее — часть он держал в своем загородном доме. Это вот как раз замечательные картины раннего Саврасова.

Также у нас есть зал лирического пейзажа, где представлены и Шишкин, и Поленов, и Левитан, и также замечательный художник Федор Васильев, который прожил всего 23 года и ушел как раз в Крыму. И у нас есть последняя картина, на которой он умер от чахотки.

И также у нас замечательные картины Куинджи и картины замечательных художников — это и Шиллер (мало кто знает), и Шульц (это был гений светотени).

Также у нас представлено много батальных картин.

А. Пичугин

— Верещагин, само собой, наверное.

А. Мельников

— Конечно. Василий Верещагин — у нас, например, есть картина «Москва. Вид Софийской набережной». Единственная картина в России с изображением Москвы. Вы знаете эту историю, что Верещагин увез много картин, большую коллекцию, в Америку на выставку, и после этой выставки его номинировали на Нобелевскую премию. Это мало кто знает. И он был настолько счастлив, но получилось так, что как-то там умудрились картины продать и ему не заплатить. Ну, в общем, обманули. И он вернулся в Россию, потом пошел служить и воевать, погиб в Русско-японской войне. Вы знаете все эту историю, это можно прочитать.

А. Пичугин

— И картины его батальные тоже (нрзб.)...

А. Мельников

— И картины вот эти все разбрелись по Америке, и вот одну удалось вернуть — именно с изображением Москвы.

А. Пичугин

— Вот она у меня сейчас открыта как раз перед глазами — вид Московского Кремля и Софийской набережной. Для меня, например, откровение, что у него были такие вот панорамы Москвы.

А. Мельников

— У него было три панорамы Москвы, да. И они были у него написаны, как потом повторил Клод Моне — помните, со стогами, в разное время суток. Так же и здесь — у него три работы...

А. Митрофанова

— И с Руанским собором. Хорошая (нрзб.) такая получается.

А. Мельников

— Да, днем и вечером. И там можно увидеть даже, как движется тень Кремля...

А. Пичугин

— Тень от Софийской колокольни, судя по всему?

А. Мельников

— Да, скорее всего, да, от колокольни.

А. Пичугин

— Это утром — вот то, что у Вас представлено, то, что я сейчас вижу, это с Вашего сайта, это утро.

А. Мельников

— Это, скорее всего, утро, да.

А. Митрофанова

— Фантастика. Вы знаете, очень хочется, конечно, пойти...

А. Мельников

— Извините, я отвечу на Ваш вопрос. Вы задали вопрос, кто у нас представляет, рассказывает об этой живописи...

А. Митрофанова

— И можно ли узнать подробнее о картинах и об их истории, об истории их передвижения и путешествия по миру?

А. Мельников

— Конечно. У нас замечательные экскурсоводы, и молодые экскурсоводы, и эксперты живописи. И здесь они рассказывают не только о биографии художника и о сюжете картины, но как раз и о провенансе — об этой истории, истории происхождения.

И также у нас есть аудиогид, мы под каждую выставку делаем аудиогид. И, конечно, дополненная реальность — это гаджеты, айпад, например, где Вы можете подойти к картине, направить на картину свой айпад, или же айпад взять у нас в аренду, и посмотреть на картину через это устройство. Что происходит? Картина оживает — например, лодка начинает плыть, если это Айвазовский. Или, там, если это барашки, они начинают идти, или, если это осенний пейзаж, то листья начинают осыпаться. Дальше Вы переходите в раздел информации о биографии художника, кликаете. Дальше Вы можете посмотреть и описание сюжета, и погрузиться вообще в это пространство. Если Вам картина понравилась, Вы можете кликнуть, и она сразу попадет в почту в хорошем разрешении на Ваш стол.

А. Митрофанова

— Послушайте, Вы, получается, используете те же самые технологии, которые сейчас так широко распространены на выставках 3D — импрессионисты, я не знаю, там, Микеланджело, вот то, что привозили, делали в Москве, и то, что путешествует по разным городам, где оригиналы не представлены, но в технологии 3D c хорошим разрешением можно увидеть и более четко те фрагменты холстов или фресок, которые всем известны, и там имеет место тоже это движение, от чего создается ощущение какое-то, ну, я не знаю... Ощущение присутствия, что ли, увеличивается. Ну, есть что-то в этом такое.

А. Мельников

— Это правда. Но мы это сделали сперва намеренно для детей. Потому что Вы знаете себя в детстве — когда мы приходим в музей, мы начинаем что? Мы не слишком сосредотачиваемся на живописи — начинаем бегать, там скучно. А здесь...

А. Митрофанова

— А бегать нельзя, а трогать нельзя.

А. Мельников

— Нельзя, да. И когда мы даем ребенку гаджет, это для него бальзам на душу. Он подходит к картине, он начинает смотреть — о-о, оживает картина. Потом он начинает приглядываться к живописи, рассматривать детали и больше концентрироваться. Так искусство проникает к ним в жизнь. Это удивительно, и это работает. Приходите и посмотрите.

А. Митрофанова

— Очень захотелось прийти и посмотреть. А скажите, пожалуйста, у Нестерова Вы тоже сделали такие штуки — с помощью гаджетов оживление картин или?..

А. Мельников

— Мы еще не успели, потому что выставка открылась 31-го, как Вы знаете...

А. Пичугин

— А продлится она, давайте сразу скажем...

А. Мельников

— Продлится до 31 июля.

А. Пичугин

— А, то есть время еще есть?

А. Мельников

— Конечно.

А. Митрофанова

— Не так много, вообще-то.

А. Пичугин

— Не так много, но у нас, кстати, у радио «Вера», городов вещания много. Поэтому кто-то из слушателей, если он живет в другом городе и собирается приехать в Москву, среди прочих музеев, которые обычно люди, приезжая в Москву, посещают, наверное, можно рекомендовать смело и Вашу выставку?

А. Мельников

— Да, конечно.

А. Митрофанова

— То есть у Вас там не только рубеж XIX — ХХ веков представлен или XIX век? У Вас там есть еще, насколько я понимаю, иконопись, в Вашей галерее?

А. Мельников

— Конечно. У нас замечательных три зала, где представлена икона. Необычная икона — именно в эмалевых окладах. Это большая редкость. Это высококачественная работа мастеров по эмали — таких, как Тарабров, Овчинников, Хлебников, Захаров. Это, в принципе, поставщики Его Императорского Величества, императорского двора, а также те, кто работал на Фаберже.

А. Пичугин

— То есть это все иконы конца XIX века?

А. Мельников

— Конца XIX — начала ХХ, но также у нас есть и старые иконы — это и Годуновское время (конец XVI века), «Троица, прекрасный образец. Это мастера Оружейной палаты. Там даже есть иконы, которые принадлежали, например, семье Голицыных. И также есть иконы, которые принадлежали войску Донскому города Новочеркасска, например, «София Премудрость», где на обороте написано: «Сей образ Святой Премудрости Софии принадлежит войску Донскому города Новочеркасска, атаман Перфильев». И мы ее нашли вообще в Германии на маленьком аукционе, выкупили — теперь она у нас в пространстве.

И еще хочу сказать, что у нас есть сенсационная икона, которая поступила к нам недавно, — это образ Святого Николая. И Николай Угодник — где-то сверху мы можем увидеть его мощевик. У нас есть икона с мощами Николы Чудотворца.

А. Митрофанова

— Очередь к Вам обеспечена после этого! (Смеется.)

А. Мельников

— Нет, ну это правда, это уникальный предмет. Мы не знаем, откуда эти мощи — или из Бари, или из Греции, или из Венеции, но факт тот, что там была на обороте площадка, и, скорее всего, ее оторвали специально, намеренно, и, возможно, это был подарок Николаю II.

А. Пичугин

— А иконы — ну, я так понимаю, что они, в основном, аукционные?

А. Мельников

— Нет, не только аукционные. Это семей, это то, что передавалось по наследству...

А. Пичугин

— Но, так или иначе, вопрос немножко в другом: а много ли русских икон всплывает сейчас на аукционах? Ценных? Понятно, что икон много, а вот именно ценных, редких, уникальных?

А. Мельников

— Очень-очень редко — ценных.

А. Пичугин

— То есть в основном это все какая-то такая сельская живопись, которая... вот зайдешь в магазин где-нибудь в Европе, и обязательно?..

А. Мельников

— Ну, нет, нет, все-таки это повыше, чем... Так как очень много вывозилось и в эмиграцию...

А. Пичугин

— Да и просто продавалось советским правительством...

А. Мельников

— ...в 70-е годы, да, контрабандисты вывозили. Я один раз был на большой выставке возле Амстердама — Амерсфорт, где открывалась выставка русской иконы. Так вот мэр вышел и говорит, первые его слова: «Благодаря русским контрабандистам мы можем лицезреть эти прекрасные иконы».

А. Митрофанова

— Честным контрабандистам, видимо.

А. Пичугин

— А кто такие «русские контрабандисты», кстати говоря? Много воспоминаний о том, что тот или иной наш известный сейчас деятель культуры для того, чтобы в семьдесят каком-то году покинуть Советский Союз, перед этим переправил на Запад два-три чемодана с иконами.

А. Мельников

— Это правда. Многие вывозили, и это факт, потому что нужно было выживать в те годы, и единственный хлеб — это было вывозить что-то ценное из России.

А. Пичугин

— Вот пойди пойми, как к этому относиться.

А. Мельников

— Вот непонятно. Но, тчо интересно, это сейчас все возвращается. Потому что люди, которые там приобретают, именно на аукционах, они привозят все в Россию.

А. Пичугин

— А возвращаются почему?

А. Митрофанова

— Почему? Что ими движет?

А. Пичугин

— Это там уже неинтересно?

А. Мельников

— Там уже неинтересно. И, на самом деле, это же был бизнес. Сейчас, как уже Россия окрепла — я беру вот эти годы с 1998-го по 2008-й...

А. Митрофанова

— По 2008-й —  «тучные годы» так называемые...

А. Мельников

— ...да-да, «тучные годы», тогда сюда привозились просто целыми контейнерами иконы обратно.

А. Пичугин

— Самое ценное, что где-то глубоко у кого-то в коллекциях есть, и мы даже представить, наверное, себе не можем, насколько это ценно и что там, мы просто этого не увидим в ближайшее время, да?

А. Мельников

— Вы имеете в виду, у нас в пространстве?

А. Пичугин

— Нет-нет, то, что на Западе. Вот то, что люди покупали, — не наши эмигранты, а именно западные коллекционеры, если это действительно что-то уникальное... Вот про Казанскую икону мы знаем...

А. Мельников

— А они все равно со временем это отдают, так как, так скажем, любовь только одного человека. Когда он собрал эту коллекцию, дальше мало кто это понимает, и куда это идет? Это идет на аукцион. Так же мы покупаем то, что нам ближе.

А. Пичугин

— Продолжим этот разговор буквально через минуту. Я напомню, что у нас в гостях основатель Центра искусств «Москва» и куратор выставок в этом Центре, галерист — коллекционер Андриан Мельников. Здесь также мы — Алла Митрофанова...

А. Митрофанова

— ...Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Через минуту — снова в этой студии.

А. Митрофанова

— Еще раз добрый светлый вечер, дорогие слушатели! Алексей Пичугин, я — Алла Митрофанова, и мы продолжаем в этой студии разговор с Андрианом Мельниковым, основателем Центра искусств «Москва», куратором выставок, коллекционером, меценатом, между прочим, видимо. Андриан, можно Вам задать личный вопрос? Вы как вообще начали этим заниматься и как впервые были... ну, не знаю, эту «бациллу», что ли, получили? Вы, когда рассказываете о картинах, Вы делаете это с какой-то очень такой погруженностью и с любовью. Как это с людьми происходит?

А. Мельников

— Это длинный путь, я уже этим занимаюсь около 20 лет, 17 уже стараюсь относиться к этому серьезно и профессионально. Это так называемый жизненный опыт — когда ты соприкасаешься с искусством, и здесь нужно отметить эти слова, формулу Платона: когда мы, действительно, созерцаем прекрасное, мы переходим в красивые мысли. Это действительно так — от красивой мысли к красивой жизни, от красивой жизни — к абсолютной красоте. И вот здесь, когда ты соприкасаешься с чем-то действительно красивым, у тебя появляется к этому большой интерес, вкус, и потом ты начинаешь переполяризовываться, видоизменяться, как-то стараться улучшать себя, смотреть внутрь себя, находить в себе какие-то омрачения, какие-то недостатки, менять их и вместе с этим погружаться глубже и глубже в искусство. Это интересно. Вот для чего нам нужна культура, вот для чего нам нужны произведения искусства.

И здесь, конечно же, потом появляется опыт, набивается глаз, приходится просматривать тысячи и тысячи галерей, аукционов, коллекций, и у тебя уже появляется такое уже пристрастие, что ли, с одной стороны, контролируемое пристрастие, и здесь появляется опыт — опыт, которым ты хочешь поделиться.

А. Митрофанова

— А можно... Я прошу прощения, Вы можете не отвечать на мой следующий вопрос, если он покажется Вам слишком уж таким личным, но как впервые это с Вами произошло, когда Вы увидели чью-то работу, чье-то полотно, картину, которая произвела на Вас то самое впечатление, которое заставило Вас обратиться внутрь себя и что-то начать в себе менять? Как Вы говорите, что искусство нас заставляет меняться, становиться лучше и так далее. Что это было? Вот первое?

А. Мельников

— Первое было — это икона Андрея Рублева в Третьяковке. Вот просто как-то она не то что даже, понятно, своими духовными качествами потрясла, но и своей живописностью, своим феноменом.

А. Митрофанова

— Вы «Троицу» имеете в виду?

А. Мельников

— Нет, я имею в виду «Спасителя».

А. Митрофанова

— «Спас Нерукотворный»?

А. Мельников

— Да, «Спас Нерукотворный». А потом у меня появилась какая-то очень сильная любовь к XIX веку. И я стал часто ходить в музеи, потом даже пытался делать выставки, но не с оригиналами, а именно с какими-то репродукциями, компьютерными копиями на тот момент. А дальше уже у меня появился интерес и к XVIII веку, и к современному искусству. Но на сегодняшний день моя любовь — все-таки старые мастера. И для меня это действительно такие настоящие апостолы живописи. И старые мастера потрясают тем, что они писали-то для Бога, и писали по-настоящему, от сердца, вкладывая весь свой потенциал, всю свою любовь. И это видно. И если Вы посмотрите на картины Ван Эйка, Гуг ван дер Гуса или Меминга, или Хольбейна-младшего и других, это все видно. Это видно — вот это буйство красок, эта сила, вот эта эмоция, эта любовь к перфекционизму и некое такое подношение Божественному.

А. Пичугин

— Выбор места, где находится Ваш центр, как-то определен, или просто было ам помещение? Мы сейчас расскажем, где это находится... Или было помещение, Вы его и арендовали?

А. Мельников

— На самом деле, у меня было помещение в так называемом особняке Голицына на Басманной, он находился раньше там, в галерее. И ко мне приходили друзья, которые работали в этом пространстве. Там был такой центр тоже — Центр искусства на Волхонке. Но на самом деле там ничего такого глобального не происходило — там стояли камины какие-то, висели непонятные картины, но, в основном, проходили различные мероприятия.

А. Пичугин

— Это входит в комплекс — вернее, ну, может показаться, скорее, что входит в комплекс Храма Христа Спасителя, хотя это обособленная от него часть...

А. Мельников

— Да, это находится не в самом храме и не под храмом — это находится на расстоянии от храма, это пространство находится на Волхонкой, и войти в него можно через метро «Кропоткинская». Когда Вы выходите в сквер Храма Христа Спасителя, поворачиваете направо, и Вы уже находитесь в нашей галерее. Там есть указатели, это все легко находится.

Какой вопрос еще у Вас был?

А. Митрофанова

— По поводу места Леша хотел подробнее расспросить, и, Вы знаете...

А. Пичугин

— Ну, я так понимаю, что просто Вы переоборудовали галерею, которая уже там была? То есть никаких у Вас таких предпочтений относительного того, что тут, поблизости от храма, или наоборот, не было?

А. Мельников

— Нет, не совсем так. Первый раз, когда я туда пришел, мне абсолютно не понравилось пространство, и там была совсем другая архитектура, другое пространство и другой дизайн, и не впечатлило. Но когда уже люди освободили это помещение (оно пустовало полгода), я пришел в Фонд Храма Христа, там есть такой Сергей Григорьевич Семененко, который выслушал меня... У меня была идея тогда предложить какой-то проект. И он поверил в это, и мы попробовали что-то сделать — а именно поменять все пространство. Я пригласил своего товарища, это Жюльен Буарето, он правнук Сальвадора Дали и Галы, и из Франции специально приехал, посмотрел пространство, подсказал, что нужно сделать, и здесь мы его стали менять. Мы сломали некоторые стены, установили новые, мы поменяли цвет, сделали туалеты, много внедрили новых технологий, поставили профессиональный свет. У нас свет, который и кадрированный, и точный, с четырьмя... это восемь, двенадцать градусов, который дает возможность сделать акцент в картине и сделать ее немножечко объемной и понятной для зрителя, как будто бы эту картину вынесли на солнечный свет.

Также мы внедрили там звук — узконаправленный, три градуса, где, подходя к картине, только Вы можете услышать о живописи или услышать пение птиц или звук колокола. Такое ощущение, как будто, минуя перепонки, звук входит прямо в центр Вашего тела. это немножечко странно, но это имеет некий такой вал-эффект.

Дальше мы внедрили голограмму, посредством которой мы можем рассказывать о живописи. Мы можем раскрывать символизм, и сейчас это в процессе. Но сегодня уже можно посмотреть живую балерину, которая голографическая, но когда Вы смотрите, Вы ничем не можете отличить это от живого человека. И у нас постоянно танцует балерина.

А. Пичугин

— А это правильно, Вы считаете? Ну, судя по тому, что у Вас это внедрено, то правильно. А...

А. Митрофанова

— А зачем? (Смеется.)

А. Пичугин

— Многие могут возразить, что пространство, наполненное живописью, должно этим ограничиваться. То есть — живопись, а все остальное — это уже от лукавого.

А. Мельников

— Вы знаете, это дополнение. Дело в том, что вот как этот гаджет, о котором я говорил, вот этот дизайн звука, который подходит и к картине Айвазовского — Вы слышите шум волны или что-то еще, и дальше, когда кренится корабль, — это как кульминация, когда Вы заходите уже в последний зал, так называемый Театральный, где мы проводим вечера по музыке, по искусству. Мы сделали вот такой проект, который позволит гораздо глубже осознать и искусство, и музыку.

А. Митрофанова

— А мне кажется как раз, что это очень правильно, Леш. И знаешь почему? Когда все-таки мы имеем со зрителями — ну, вернее сказать, авторы, которые представлены у Вас, имели дело с другими зрителями первоначально, люди рубежа XIX — ХХ веков, не были настолько, как мы, захламлены разными шумовыми эффектами и другими способами воздействия на наши органы восприятия. Ну, я не знаю — ты проходишь по улице, на тебя такое количество шума сваливается за единицу времени, что как с этим со всем справиться и как себя отчистить достаточно и побыть в тишине, что ли, в какой-то для того, чтоб в полноте воспринять те работы, которые представлены в подобных галереях, это нужно проделать какую-то очень серьезную работу и посвятить этому отдельное время. Если такой возможности нет, то есть способы, которые помогут погрузиться в мир картины. Я в этом не вижу ничего предосудительного...

А. Пичугин

— А я же не говорю про свое мнение — я как раз не знаю, я его не сформировал. Я просто знаю, что кто-то так считает.

А. Мельников

— А Вы были у нас?

А. Пичугин

— Нет, к сожалению, пока не был.

А. Мельников

— А вот Вы приходите, посмотрите. Мы ведь не сделали это, как Вам сказать... слишком громко. Мы не сделали это так, чтоб это люди замечали и отвлекались как-то от живописи. Мы сделали это очень аккуратно, и люди аплодируют, люди восхищаются. У нас за неделю закончилась книга отзывов положительными отзывами. И, естественно, если Вы понаблюдаете просто за лицами, у нас даже есть раздел на Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) в Центре искусств «Москва» — мы видим рубрику «Как реагируют на живопись люди».

А. Митрофанова

— То есть если мы к Вам придем, надо иметь в виду, что нас снимает скрытая камера? (Смеется.)

А. Мельников

— Да нет, нет, мы просим, мы как бы спрашиваем их мнение. А что касается тех, так скажем, спецэффектов или инноваций, внедренных в пространство, они необходимы нам, потому что мы живем в мегаполисе, и мы часто бываем на природе, и хотя бы звук природы услышать, понимаете, пение птиц возле картину или какую-то свирель, или кукушку, это напоминает нам, что, ребят, давайте-ка вернемся к себе, к истокам, давайте посмотрим внутрь себя или хотя бы побываем на природе и успокоим свой ум.

А. Митрофанова

— Вы рассказывали нам перед началом нашей программы о том, что у Вас иногда и концерты проходят. И вот, в частности, очень интересна та программа, которая называется «В начале было Слово». Вы могли бы об этом подробнее рассказать нашим слушателям? Для меня, например, это некий нонсенс вообще — картины и музыка. Называется при этом все фразой первой, первыми начальными словами Евангелия от Иоанна — «В начале было Слово». Что это такое, про что это?

А. Мельников

— На самом деле, этот проект будет, он будет 18.06.

А. Митрофанова

— 18 июня.

А. Мельников

— Да, 18 июня, где будут звучать Бетховен, Моцарт, Бах. Это молодые солисты «Виртуозов Москвы», шесть человек. Приходите и посмотрите.

Я могу поделиться только тем, что было до этого с ними же — был проект «Звучание красоты», который мы будем продолжать, где музыканты посредством музыки учат людей созерцать искусство. Это происходило так, что их встречал экскурсовод, и музыканты проводили в один из залов. Люди рассаживались, и экскурсовод рассказывал об этом зале, о картинах, погружал их, потом передавал гармонично слово музыкантам, музыканты играли произведение, которое соответствует тому или иному залу или той или иной картине, и люди в это погружались. У нас даже две женщины проплакались во время этого проекта.

И мы решили, что будем продолжать в таком духе. Вот сейчас «В начале было Слово» — это как бы продолжение, но только немножечко в другом сценарии.

А. Митрофанова

— А почему евангельские слова? При чем здесь Евангелие? Как Вы до этого дошли?

А. Мельников

— Дело в том, что, ну, во-первых, это проект, который нам озвучили сами музыканты. Это была их идея, и мы не возражали. Для того, чтобы понять эту концепцию, нужно прийти непосредственно на концерт, спросить у них и послушать, а что же это такое.

Ну, и, конечно, мы все проекты, которые делаем в нашем пространстве... Нужно понимать, что мы рядом с храмом, все-таки недалеко от храма, и мы не можем в наших стенах показать какой-нибудь перформанс, который не соответствует этому пространству, или показать там обнаженную натуру или что-то еще. И при этом мы выбираем такие формы, которые были бы гармоничны. И люди у нас, в принципе, приходят из храма, и Вы знаете, уже прошло у нас около 100 тысяч человек — может быть, кто-то сказал, уже 120 тысяч. И...

А. Митрофанова

— За семь месяцев, пока Вы работаете?

А. Мельников

— Да. И у нас стояли большие очереди. Это без рекламы, это все «сарафанное радио». Это вот сейчас я пришел сюда, чтобы рассказать Вам еще и о такой красивой выставке, как «Неизвестный Нестеров».

А. Пичугин

— Основатель Центра искусств «Москва», куратор выставок этого проекта, галерист, коллекционер, меценат Андриан Мельников сегодня в гостях программы «Светлый вечер».

То есть из храма люди приходят, а священнослужители Храма Христа Спасителя бывают у Вас?

А. Мельников

— Конечно, конечно! Мы сотрудничаем.

А. Пичугин

— У Вас какое-то общение?

А. Мельников

— Обязательно, обязательно! Потому что в храме служат два замечательных человека — это отец Михаил, протоиерей, ключарь Храма Христа Спасителя, а также протоиерей отец Георгий — потрясающий человек, он же куратор Патриаршего музея церковного искусства, который мы также делали. Так как мы должны были стартовать еще 14 сентября с нашим проектом «Художественные сокровища России» и с открытием Центра искусств Москва, но мы узнали, что есть идея в самом храме сделать Патриарший музей церковного искусства, а именно того собрания, которое принадлежит Его Святейшеству патриарху Кириллу. И к нам пришел Фонд и обратился с просьбой, могли бы ли мы помочь им сделать такой музей. Мы оставили свой проект и решили, что первым все-таки должен стартовать Патриарший музей церковного искусства. И где-то за месяц и две недели мы его сделали. Это уникальное собрание икон, которые были подарены патриарху и которые были до этого в его коллекции — от Фаюмского портрета, там и критская, и византийская, и балканская икона, русская икона с XIV века по начало ХХ века. И, конечно же, когда мы делали этот проект, ко мне пришел в центр один мой знакомый, у которого оказалась замечательная работа Виктора Васнецова — триптих Виктора Васнецова, это «Богородица на престоле», это «Спас на троне», и это «Равноапостольная княгиня Ольга» — под два с половиной метра Виктор Васнецов, которые я показал Его Святейшеству, и он одобрил. И как раз человек тоже решился на такой подвиг и эти три работы дал в дар Храму Христа, и сейчас они висят в этой экспозиции. Очень, очень красивые иконы — советую прийти всем в Патриарший музей церковного искусства и посмотреть на это уникальное собрание и на эти три работы Васнецова, которые, в свою очередь, были в XIX веке представлены, в 1899 году на Всемирной выставке в Париже. И там же была представлена Францией Эйфелева башня, кто-то представлял что-то еще, а вот Россия представила эти три работы Виктора Васнецова, которые посмотрели 50 миллионов человек.

А. Пичугин

— 50 миллионов человек — ничего себе!

А. Митрофанова

— Это очень известная выставка.

А. Мельников

— Это самая большая проходимость была за всю историю выставок.

А. Митрофанова

— Андриан, а можно вернуться сейчас к тем смыслам, которые Вы озвучили в середине нашего разговора, когда говорили о том, что Вам ближе старые мастера, перечислили Ван Эйка, Гольбейна — ну, в общем, фламандскую, голландскую живопись. А что сейчас происходит в этом смысле с нашим современным искусством? Почему не Вы только, не Вы один отмечаете — тогда люди были ближе к Богу, что ли? Почему сейчас, сегодня художники, которые тоже находятся в поиске, которые задают себе вопросы о смысле жизни, о своем предназначении, о своем служении, о даре художественном — откуда он, зачем он? — почему вот так не получается, как тогда? Или получается, но мы просто, может быть, кого-то не знаем?

А. Мельников

— Такие люди есть, но это единицы. Единицы, и в этой массе мы их, конечно, не замечаем и не видим. В основном, сейчас это концептуальное искусство, которое я вот считаю дегенеративным. Потому что люди думают концепциями, они навязывают эту концепцию другим людям. Я считаю, что это спекуляция на отсутствии вкуса у людей. И, в основном, люди это делают для того, чтобы пропиарить себя, для того, чтобы заработать деньги, и слишком сильно отвлекаются. Потому что, в любом случае, когда концепция настроена на зарабатывание денег или же на свое эго, это яд.

А. Митрофанова

— То есть, иными словами, там поиска нет — там есть просто определенные рельсы, на которые человек встал и поехал, потому что это хорошо продается?

А. Мельников

— Да. Это, так скажем, пища для спекулянтов на аукционах.

А. Пичугин

— То есть все настолько плохо? Исключения же, наверняка, есть?

А. Мельников

— Нет, я сказал, что есть, но мы это не замечаем. И как раз вот эти исключения нужно находить и показывать.

А. Пичугин

— Вот.

А. Митрофанова

— Буквально над нами — мы находимся с нашей студией в Андреевском монастыре — третий этаж, и здесь находится мастерская совершенно чудесной художницы Ирины Зарон. Это современный наш мастер, который... Ну, вот она работает в области религиозного поиска, у нее совершенно потрясающая и иконопись, и мы с Алексеем буквально недавно в одном из московских храмов видели...

А. Пичугин

— ...Да что там — в храме Сергия Радонежского в Крапивниках...

А. Митрофанова

— ...да, видели иконостас работы ее и ее супруга. Это настолько нестандартно, интересно и глубоко, что вот это ощущение присутствия художника, наверное, перед лицом Бога — оно передается. Но это действительно какие-то такие уникальные вещи, единицы и крупицы. Мне жаль, что это, к сожалению, не так широко известно, как те модные имена, которые можно наблюдать в современных галереях. Потому что я буквально на днях посетила подряд несколько выставок современных художников, и ощущение внутренней опустошенности, которое испытала, меня до сих пор сильно удручает. И я не понимала, я ходила, говорила: «Ну, слушайте...» Вернее, не говорила — думала про себя, что король-то голый, или я чего-то не понимаю, или мне что-то кажется. Но то, что Вы сказали сейчас, утвердило меня все-таки в какой-то более или менее относительной справедливости моих суждений, хотя, конечно, искусство — это очень субъективно, и другие посетители тех же самых выставок увидят в этом во всем какой-то очень глубокий смысл. Но мне жаль, что люди, которые копают глубже, оказываются не в тренде. Почему это так?

А. Мельников

— Ну потому что об этом нужно говорить. Вот как раз о тех художниках, имена которых Вы сейчас озвучили, нужно говорить и их нужно показывать. Люди, которые занимаются современным искусством, в принципе, ищут во всем этом выгоду и пытаются продать что-то ненастоящее тем людям, которые живут ненастоящим. И если Вы наблюдаете за аукционами, что сейчас происходит, то очень много вот этого дегенеративного искусства продается по безумным деньгам — иногда по 60-70 миллионов долларов. Это безумие.

А. Пичугин

— Но если люди... То есть, получается, на аукционы стали приходить случайные люди, которые просто не знают, куда вложить деньги или как их потратить?

А. Мельников

— Не совсем так. Этих людей просто обрабатывают, навязывая некую концепцию, некую придуманную историю, что это будет скоро стоить очень дорого, или же там у этого художника есть сильный потенциал, что вот нужно понять эту концепцию, погружают в эту концепцию...

А. Пичугин

— Лохотрон в планетарном масштабе?

А. Митрофанова

— (Смеется.)

А. Мельников

— Совершенно верно. Совершенно верно, это такая спекуляция, еще раз повторю, на отсутствии вкуса у людей. И люди в этот мир попадают, они покупают эту картину, показывают ее на выставках или же своим друзьям. Но когда приходит момент расстаться с этим предметом, — здесь, увы...

А. Пичугин

— Никому не нужны?

А. Мельников

— Да.

А. Митрофанова

— Получается, что деньги были выброшены впустую. Вы знаете, а мне кажется, что можно проверить, насколько это настоящее, еще и в какой-то личной твоей сердечной привязанности к той или иной работе. Ведь если возникают глубокие переживания внутри в связи с тем или иным холстом, то, наверное, это значит, что как-то все равно автор резонирует. Но другой вопрос, что это может быть тоже очень... То есть...

А. Мельников

— Конечно. Здесь, во-первых, искусство должно быть не безобразным, и искусство все-таки должно быть позитивным — на то оно и искусство. Мы уже говорили до этого о форуме Платона, что только созерцая красивые образы, мы переходим к красивой мысли. Если мы созерцаем безобразное искусство, к чему мы приходим? Мы приходим к депрессии, мы приходим к каким-то вещам, которые нас опускают вниз. У нас проявляются омрачающие эмоции, такие, как гнев, раздражительность, зависть и прочее. И здесь очень важно — если ты делаешь искусство, у тебя намерения должны быть, чтобы или человек пришел к Божественному, или человек пришел к тому, чтобы самому что-то реализовывать, чтобы внутри загорался вот этот огонь творчества, и делать что-то красивое, настоящее, то, что могло бы, действительно, принести пользу людям, счастье людям. Вот это самое главное. И пусть это будет и философия в искусстве, и пусть это будет медицина в искусстве, пусть это будет просто красивый пейзаж или же красивый натюрморт — если человек может совместить красивый образ с красивой концепцией, почему бы и нет? Но на сегодняшний день все концептуальное искусство — оно безобразно. В большинстве случаев.

А. Митрофанова

— Ну, игра с формой в ущерб содержанию, наверное, так?

А. Мельников

— Да.

А. Пичугин

— А это... Ну, я могу только себе представить, что это все равно не финальное состояние — что какие-то просветы в итоге превратятся в свет в конце тоннеля.

А. Мельников

— Совершенно верно. Поэтому люди были до этого в поиске, они прошли через это, они даже пострадали отчасти в этом, эти художники. Сейчас я верю все-таки в новое возрождение — возрождение искусства в России. И мы ждем этого. И как раз Вы говорили об этой художнице, которая у Вас на третьем этаже...

А. Пичугин

— Ирина Зарон.

А. Митрофанова

— Ирина Зарон и Елена Черкасова... Ну, много... Они, на самом деле, есть, действительно есть.

А. Мельников

— Да. Вот таких людей надо показывать, рассказывать, приглашать к себе в студию, чтобы они рассказали о своем мире.

А. Пичугин

— Есть сложность у нас в том, что это радио, и...

А. Митрофанова

— ...мы не можем предъявить нашим слушателям картинку! (Смеется.)

А. Пичугин

— Да. Никак не могу избавиться от ощущения, что рассказывать о картинах по радио — это порочная практика. Нет, это надо делать...

А. Мельников

— А Вы попробуйте!

А. Пичугин

— И чудесно, что вот Вы к нам сегодня пришли. Но я все время призываю наших слушателей... Вот у меня, например, если есть такая возможность, если это какое-то стационарное место, где они слушают нас (не в машине, не за рулем), но вдруг вот те люди, которые нас слушают, сидя перед компьютером, может быть, переслушивая или, наоборот, через Интернет, есть возможность открыть сайты. Открыть сайт того же Центра искусств «Москва» и, параллельно с тем, как Вы, Андриан, говорите, просто посмотреть часть тех работ, названия которых, по крайней мере, сегодня прозвучали, — составить какое-то представление.

А. Мельников

— Ну, Вы знаете, у Вас есть коллега знакомая — Татьяна Бондаренко...

А. Пичугин

— Да, конечно, конечно.

А. Мельников

— Она замечательная актриса и диктор радио «Культура» и «Нашего радио», и они вместе с Сергеем Старостиным, которого Вы знаете...

А. Пичугин

— ...который тоже к нам приходил и придет еще...

А. Мельников

— ...потрясающий музыкант... Они будут у нас представлять вечер, он будет называться «От отрока Варфоломея до Сергия Радонежского». Это будет такой мини-спектакль, где Татьяна будет рассказывать житие Сергия Радонежского. И она замечательная рассказчица — пригласите ее как-то к себе, и она может Вам рассказать о картине или Вашим радиослушателям про картину, где с помощью такого визуального ряда человек может представить себе этот образ, и когда будет уже выставка того или иного художника, они уже будут знать, куда идти.

А. Митрофанова

— Напомните, пожалуйста, еще раз в конце программы нашим слушателям, где находится галерея, как Вас найти, и в какие дни Вы работаете, чтобы можно было попасть и на выставку «Неизвестный Нестеров», и заодно посетить и остальные залы Вашей галереи, потому что можно, я так понимаю, напитаться на месяц вперед всякими прекрасными переживаниями.

А. Мельников

— Да, у нас 2 тысячи квадратных метров зал, где-то 14 залов, где представлены, еще раз напомню, три иконных зала. У нас есть зал, такая сокровищница, где представлены прикладные вещи также, которые принадлежали императорской семье и известным меценатам. Также у нас зал лирического пейзажа, где представлены Куинджи, Левитан, Поленов, Шишкин. Также у нас зал передвижников, где представлены Маковские, Саврасовы, Боголюбовы...

А. Митрофанова

— Зал Айвазовского.

А. Мельников

— Зал Айвазовского. Это посвящен полностью зал Ивану Константиновичу, с потрясающими полотнами. И также у нас есть зал портрета, где представлены Тропинин, Карл Брюллов. Также у нас Исторический зал, где представлены картины Седова, за которые он получил золотую медаль (это «Князь Владимир принимает веру по изображению»). И вот этот зал — зал-выставка Нестерова, около 40 работ. А найти нас очень просто — это Волхонка, дом 15, метро «Кропоткинская», вход прямо через метро. Выходите из сквера храма, поворачиваете направо — и уже в галерее. Работает галерея с 10:00 до 19:00, понедельник — выходной.

А. Пичугин

— Спасибо большое! Напомним, что у нас в гостях сегодня был Андриан Мельников, основатель Центра искусств «Москва», куратор выставок этого проекта, галерист, коллекционер, меценат. Спасибо, что Вы пришли к нам, надеемся, не в последний раз.

А. Мельников

— Спасибо Вам!

А. Пичугин

— Алла Митрофанова...

А. Мельников

— Алексей Пичугин.

А. Пичугин

— Всего хорошего!

А. Мельников

— До свидания!

А. Митрофанова

— До свидания!