«Заповеди блаженств». Прот. Андрей Рахновский

В нашей студии был настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии протоиерей Андрей Рахновский.

Разговор шел о том, что такое блаженство, о котором мы читаем в Священном Писании, почему заповеди блаженств отличаются в изложении разных евангелистов, и есть ли что-то общее у блаженства с благополучием.

Ведущий: Александр Ананьев

---

А. Ананьев

— Добрый вечер, дорогие друзья, меня зовут Александр Ананьев, профессиональный неофит. Тем, кто слушает нас впервые, напомню: четыре с половиной года назад я крестился, спустя короткое время мы решили вот все те вопросы, которые появляются у взрослого человека после крещения, объединить в программу «Вопросы неофита». Я думал, что вопросов хватит на полгода, но вот прошло уже четыре с половиной, а вопросов все больше. И замечательно, что находятся люди, которые готовы на них ответить. Вы знаете, думаю, что вы со мной согласитесь, есть в нашем обиходе слова, которые за частым их употреблением напрочь теряют связь со своим исконным смыслом. Таких слов можно привести много, одно из них — это слово «блаженство». Еще недавно словом «блаженство» я мог описать свое состояние после стакана лимонада из манго и маракуйи в жаркий июльский полдень где-нибудь в прибрежном кафе: вот выпил — и блаженство. А оказывается, что вот использовать слово «блаженство» в этом значении ну не то чтобы предосудительно, но далеко от исконных смыслов, далеко от истины. А блаженным еще недавно я называл того, кто ведет себя, ну прямо скажем, довольно странно. На самом же деле все не так. Как вы понимаете, сегодня я хочу поговорить о том, что такое блаженство, а почему — чуть позже объясню. А вот поговорить об этом мне хотелось бы с настоятелем замечательного храма Ризоположения в Леонове — в самом сердце, в зеленом сердце Москвы — с протоиереем Андреем Рахновским. Добрый вечер, отец Андрей.

Протоиерей Андрей

— Добрый вечер, здравствуйте.

А. Ананьев

— Посещать вот этот храм, приезжать к вам туда — это настоящее блаженство. И вот как раз, в отличие от истории с лимонадом, вот в этом значении употреблять слово «блаженство» очень даже можно, по-моему.

Протоиерей Андрей

— Ну у нас на приходе есть лимонад.

А. Ананьев

— И еще и лимонад есть. Ну а теперь давайте поговорим о том, почему мне сегодня хочется поговорить именно о блаженстве. Во-первых, сегодня, 18 июля, в храме евангельское чтение о заповедях блаженства — Евангелие от Луки, глава 6-я. Есть такой большой список этих заповедей о блаженствах — это в Евангелии от Матфея, и есть короткий список — в Евангелии от Луки. Почему он читается именно сегодня, почему у Луки вот этот список короче, почему там нет миротворцев, ну как-то более лаконично? А во-вторых, и мне хочется начать с этого, сегодня же день памяти святого, который играл играет и будет играть огромную существенную важнейшую роль в вашей жизни — день памяти преподобного Сергия Радонежского. А вот преподобный Сергий, он покровитель Троице-Сергиевой Лавры. Вы учились там, вы преподаете сейчас там, ваше сердце привязано к этому месту, ваше сердце привязано к этому святому. Ну что уж там говорить, если я, чурбан чурбаном, а ощущаю невероятные переживания с мощами Преподобного, вот там, в этом месте, туда прямо хочется-хочется, и причем один раз я там был незадолго до ранней литургии, а ранняя литургия в Троице-Сергиевой Лавре это и так для меня рано. Получается, я туда пришел затемно, ночью — это было прекрасно, еще и Великим постом. Вот для меня это такое яркое воспоминание. Действительно ли преподобный Сергий Радонежский ваш духовный начальник, и каково это что это, и как это?

Протоиерей Андрей

— Вы знаете, Лавра преподобного Сергия — это, конечно, каждый там выпускник может сказать, что это сыграло какую-то важную роль в его жизни. Но для меня Лавра преподобного Сергия это очень важный, такой один из ключевых моментов, вот простите за такую дерзость, но личного духовного опыта.

А. Ананьев

— Да что же в этом дерзкого-то?

Протоиерей Андрей

— Ну как-то немножечко о себе говорить не очень, может быть, прилично. Но просто хочется этим поделиться, потому что в данном случае это, в общем-то, для прославления преподобного Сергия и отчасти, может быть, к объяснению того, что такое блаженство. Для меня, скажем так, кошмаром детства и юности это были поездки в разные, скажем, пионерские и прочие лагеря. При том что они были и как бы не очень хорошие, были и очень хорошие, но почему-то для меня всегда жизнь вне дома и расставание с домом было очень тяжелым испытанием. То есть каждый день, проведенный вне дома в детском возрасте, подростковом, он бы для меня очень... ну это был день не блаженства, день какой-то печали. Печали, и тоски, и грусти. И понятно, что, когда я поступал в духовную семинарию — ты должен жить там, в Лавре, в общежитии, и меня такая мысль посещала: а как вот будет, я же настолько тяжело переживаю всегда присутствие вне дома. И произошла удивительная вещь: я приехал в Троице-Сергиеву Лавру, и в Лавре меня никогда не посещала ни тоска, ни уныние. А по старой памяти я при первой же возможности написал соответствующее прошение, попросил отца инспектора меня отпустить домой на выходные — ну это где-то было, может быть, в конце сентября, в начале октября, сейчас уже не вспомню. Мое прошение удовлетворили, я поехал в Москву, казалось бы, домой. И не испытывал абсолютно никакой радости. Наоборот, как бы какой-то, скажем так, внутренний дискомфорт, он заставил меня ждать, когда же наконец вернусь вот в Лавру.

А. Ананьев

— Домой.

Протоиерей Андрей

— Да, и как это ни звучит странно, в общежитие духовной семинарии. Но дело даже не в этом, и я проверял это много раз на протяжении всей учебы: как только я приезжаю к Преподобному, грусть, тоска, печаль, чем бы они ни были навеяны, они куда-то уходят. И почему я сказал, что это часть моего как бы такого внутреннего духовного опыта, вот такая вот повторяемость удивительная этого и непреднамеренность, потому что я никак не ожидал от самого себя, для меня это очень важно. Ну если угодно, для меня вообще доказательство, то что есть Бог и то что есть преподобный Сергий.

А. Ананьев

— Почему, как это работает? Что заставляет вас чувствовать себя именно таким образом именно в этом месте? И что дает вам преподобный Сергий, вот лично вам, как вам кажется, что вам становится там хорошо, как это называется? А можно ли, допустим, мне это испытать или это исключительно ваша духовная индивидуальная связь с преподобным Сергием?

Протоиерей Андрей

— Ну я предполагаю, что очень многие люди, они с этим сталкивались, то есть в той или иной мере, в той или иной степени получали помощь от преподобного Сергия. Я уже не говорю про то, что — ну сейчас опять начнем про чудеса, ну как про это не говорить. Я очень крепко задумывался в определенный период обучения, какой путь мне избрать и как мне найти спутницу жизни, верную супругу. И я пошел к преподобному Сергию, вот скажу честно: помолился от всей души, прямо от всей души. И на следующий день этот вопрос — сейчас без подробностей, но прояснился и вот так прояснился, что вот 25 лет...

А. Ананьев

— Поскольку я имею счастье знать лично матушку Ульяну... В общем, друзья, если у вас есть какие-то сложные проблемы, они решаются просто самым лучшим образом, просто идеальным образом. Давайте поговорим о блаженстве. Вот начнем вот именно с конца: преподобного Сергия Радонежского можно ли считать блаженным?

Протоиерей Андрей

— Ну я предлагаю слово «блаженство» как бы более понятным образом перевести. Потому что, как ни странно...

А. Ананьев

— Блаженство и блаженство.

Протоиерей Андрей

— Блаженство — оно переводится как «счастье». Вот это вот греческое слово μακάριος, которое там «блаженны» — счастливы.

А. Ананьев

— Счастливые.

Протоиерей Андрей

— Да, ну понятно, поскольку это употребляется, скажем так, в том духовном, религиозном, библейском контексте, мы понимаем, что речь идет о некоем счастье духовного происхождения — то есть это жизнь с Богом, это благодать Божия, это пребывание Бога в человеке. Кстати, об этом же блаженстве говорят: чистые сердцем, ибо они Бога узрят. Вот это созерцание Бога — вот это источник счастья. А так если подумать, то трудно счастье описать, счастье — это состояние. Потому что счастье нельзя привязать к какому-то предмету, даже месту.

А. Ананьев

— Вот это вот хитрый вы, простите меня, человек, отец Андрей! То есть вы одно непонятное слово объяснили другим непонятным словом, которое тоже объяснить нельзя. От этого понятней не стало, вы вроде как, если вы думаете, что я успокоюсь — я не успокоюсь. Готовясь к программе, я осознал вещь, в общем, которую стыдно было не осознавать раньше: слово «блаженство» ведь происходит от слова, простите меня, «благо». А что такое благо? Благо — это духовный термин, человеческий термин, это что-то конкретное вот в данном контексте? Или же это благо вообще, все что ведет ко спасению, грубо говоря?

Протоиерей Андрей

— А вот вы как раз в начале нашего разговора вы очень как бы хорошо показали, что у любого слова есть такое профанное, мирское значение и духовное значение. И блаженство, да, блаженство относится к этому же, и слово «благо». Вот для кого-то благо — ну скажем так, некое устройство его как бы земных потребностей. А мы как бы говорим о некоем другом смысле слова «благо», о том, что благо — это как раз мир с Богом. Вот то же самое с блаженством, то же самое с счастьем, ну и вообще со многими другими словами.

А. Ананьев

— Даже подозреваю, что слово «благо» имеет такое вот значение термина какого-то духовного, что это не просто такое расхожее слово: бургер мне не во благо. А какое-то особое, очень узкое, очень духовное значение или нет такого?

Протоиерей Андрей

— Это зависит от того, каким смыслом мы сами его наделяем. Вот почему очень важен наш разговор, почему очень важна проповедь — это как раз уметь сообщить как бы людям, что за некоторыми словами стоит совсем не то, что они подразумевают. А если вообще как бы брать шире, то вся наша жизнь, она совсем о другом и для другого, и цель у нее совсем другая. А уже как бы слова и прояснение смысла слов — это уже частный случай этого. Вот когда человек понимает, что вообще жизнь, она для другого нам, других целей нам дана, соответственно, и эти цели должны описывать и какие-то слова.

А. Ананьев

— То есть ни в одном источнике, ни в одном словаре духовных терминов нет значения слова «благо», хотя, казалось бы...

Протоиерей Андрей

— Есть конечно.

А. Ананьев

— Ну там есть глагол «благодарить». Вот благодарю — что это значит? Вот тоже задумаешься, да.

Протоиерей Андрей

— Ну вообще о том, что такое благо, спорили еще с древности, еще античные философы об этом спорили. Но вот как происходило это реально в истории человечества: вот люди имели слова, которые описывали их быт. Самые очень простые, осязаемые, там, не знаю, переживания, вещи, предметы — все это выглядите достаточно обыденным. Но по мере того, как человек задавался вопросами, может быть, там философскими или духовными вопросами, вот он был вынужден из этого, скажем, бытового словаря брать какие-то слова и специально давать им другой смысл, то есть давать им другой как бы способ употребления. Вот все это так происходило. Поэтому, конечно, скажем так, духовное понимание слова «благо», вообще оно дается в Евангелии. Христос говорит: никто не благ, кроме Бога. Поэтому на самом деле «благо» и «благость» или «добро» — так можно перевести понятно на русский язык, — это одно из свойств Божиих. А потом уже, в той мере, в какой мы эти свойства Божии себе усваиваем, да, мы обретаем духовное благо. Ну, конечно, есть и профанное значение этого слова.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на светлом радио. Настоятель храма Ризоположения в Леонове, протоиерей Андрей Рахновский. Сегодня говорим — неожиданная для меня тема — мы говорим сегодня о словах в первую очередь, о значении слов: благо, благодарность, блаженство и благодать. Это же вообще ключевое, то что, собственно, объединяет меня вот лично с Богом, да, то чего я желаю, о чем мечтаю, то чего мне хочется, то чего я ищу, идя в храм, к святому причастию — то есть я ищу вот этой благодати. И в этом смысле слово «благо» приобретает уже очень узкий смысл. Там кто источник блага — Святой Дух?

Протоиерей Андрей

— Ну в широком смысле.

А. Ананьев

— Или Святой Дух и есть благо? Ну понятно, что Бог источник блага и единственный Бог там, никто другой. А в каких случаях мы его получаем, что для этого нужно, любой ли может его получить? Или для этого надо вести какой-то низменный образ жизни? Ну низменный — в смысле несчастный, измученный, вот как у нас тут в заповедях блаженств. Там, грубо говоря, я вот как это читаю: Александр, если у тебя все есть, ты выспался, и поел — ты не блаженный. Хотя я, в общем, я хотел бы, чтобы у меня было именно так: чтобы я был здоров, сыт там, обут, одет, и чтобы у моей жены тоже все было хорошо. Но это не путь к блаженству, путь к блаженству какой-то совсем другой. Вот откуда берется благо и как его получить?

Протоиерей Андрей

— Вот хорошо. А давайте мы, может быть, тогда, коль так вопрос поставили, пойдем вот в той логике, в которой рассуждает Евангелие, да. Смотрите, вот берем мы вот эти четыре заповеди блаженства Луки. Там первая — блаженны нищие, блаженны алчущие, плачущие и когда вас там будут гнать, да, — вот четыре вот этих пункта. И самое что интересное, что у евангелиста Луки — это подтверждается рукописями Нового Завета, — эти заповеди изначально выглядели немножечко по-другому, потому что то, что мы имеем сейчас в русском переводе, это немножко сознательная подгонка под текст евангелиста Матфея. У евангелиста Луки звучит гораздо все, во-первых, более кратко, а во-вторых, более ну не приземленно что ли, а там у него просто: блаженны нищие; блаженны те, кто испытывает голод, алчущие; блаженны те кто плачут, да, потому что потом воссмеются, эти насытятся, эти там, у этих Царство Небесное. То есть мы видим, что Христос, видя перед собой людей бедных, бездомных, кто мало имеет денег, Он говорит, что вы счастливы. Но вот вы это, Александр восприняли, как некое такое, то что у вас вызывает чувство вины, что вы счастливы в земной жизни...

А. Ананьев

— А вообще, знаете, это частый упрек в адрес православия — то есть там как будто бы Церковь ждет от человека, чтобы он был несчастный, обделенный, бедный, чтобы у него не было денег, чтобы личной жизни вообще, потому что это страшный грех. Чего еще? Чтобы жил в коробке под мостом и проводил жизнь в молитве и посте.

Протоиерей Андрей

— Ну тут надо понимать, что Христос здесь примеряется к менталитету древних людей. Для них вот эти проявления все — если ты бедный и голодный, и плачешь — значит, Бог оставил тебя. А Христос говорит революционную вещь: оказывается, нет — то есть не то, что ты должен таким быть, иначе ты не с Богом. А если вот ты такой, вопреки общественному мнению, в том числе общественному религиозному мнению, с тобой может быть Бог, если ты плачешь, если ты нищ и так далее. То есть здесь немножко исходная точка другая: Христос, вот Он вот рушит какие-то вот конструкции уже религиозные устоявшиеся, которые, во-первых, не сочетаются с учением о благости Божией — слишком линейны, прямолинейны. А мы сейчас да, вот то, как вы сейчас это истолковали, это такое восприятие человека там XX–XXI века.

А. Ананьев

— Ну оно для меня всегда так и звучало, непонятно немножко: то есть там перечисляются люди, с которыми мне не очень хочется себя ассоциировать. Мне хочется, чтобы я был опять же благополучен. А благополучие в понимании XXI века, да и XX, наверное, это когда у тебя есть все, что нужно для комфортной жизни.

Протоиерей Андрей

— Потому что вы воспитаны так или иначе в христианской культуре, в которой все-таки, скажем так, принято нечастного человека, обездоленного, жалеть. Даже если вы, будучи человеком взрослым, имели какой-то опыт, как и все, скажем так, мы там, советского прошлого, то есть при всем, скажем так, с одной стороны, антирелигиозном настроении советского периода, советского общества, все-таки так или иначе бедность была возведена в ранг добродетели, даже советской идеологией. Ну то что вот богатым быть не очень хорошо. А если ты все-таки, скажем так, воздержен, скромен, даже беден, то это вроде как хорошая характеристика.

А. Ананьев

— Это как, знаете, муж, который не может много заработать, он убеждает жену в том, что бедность — это, собственно, и есть его цель, да?

Протоиерей Андрей

— Ну я не говорю о подоплеках этой идеологии, да, я говорю, что даже, казалось бы, как бы советская эпоха, она определенный взгляд на это привила. С другой стороны, что немножко исходя из других оснований, нежели это делается в христианстве. Поэтому, соответственно, вы все это справедливо как бы рассуждаете. Но нельзя вот на общество, которое окружало Иисуса, вот автоматически переносить наш менталитет. И древние люди гораздо менее милосердно относились к обездоленным, видя в этом наказание богов. То есть это, как правило, присутствовало у язычников, ну и как некий рудимент все-таки присутствовало, конечно, и в сознании даже иудеев времен Иисуса Христа. Поэтому здесь вот Христос, Он на самом деле... Ну а скажите, пожалуйста, разве сейчас, если с человеком случилась беда в жизни, разве он, не делает ли он автоматически вывод: меня Бог оставил?

А. Ананьев

— Безусловно, такое звучит. Это не совсем, вернее совсем несправедливо и не соотносится с христианскими устоями и пониманием, и вообще идеей. Но этого трудно избежать, когда у тебя...

Протоиерей Андрей

— Да, совершенно верно. И я даже вот, честно говоря, не знаю, почему, я вот утром сегодня, скажем так, когда я начинал день, то мне как-то мысль эта пришла: и вот сейчас что-нибудь такое случись, и что я буду? Я, значит подумаю, что, наверное, Бог, значит, меня оставил или за что-то прогневался и не любит меня, да? То есть это, естественная как бы мысль, которая рождается. Вот Христос эту естественную религиозность Он пытается преобразить и сказать, что, друзья, совсем все не так, как кажется. Внешнее не всегда соответствует внутреннему. И поэтому вот евангелист Лука, вот что очень ценно, он сохранил эти формулировки в таком немножечко, скажем так, социологическом виде: есть нищие, есть голодающие, есть скорбящие и плачущие.

А. Ананьев

— Ну мне хочется подробнее потом остановиться. Потому что просто нищие и нищие духом — это же разные вещи.

Протоиерей Андрей

— Да, разные вещи.

А. Ананьев

— А вот я как раз хотел уточнить. Ведь если говорить там: блаженны нищие — это одно, а блаженны нищие духом... Вот я, например, там, если я правильно опять же понимаю значение выражения «нищий духом», то я вот нищий духом, да, я ведь правильно понимаю?

Протоиерей Андрей

— Ну поскольку вы уже четвертый год ведете передачу «Вопросы неофита», значит вы, наверное, считаете себя нищим духом, то есть еще пока не возгордились и не стали считать, что вы совершенный православный.

А. Ананьев

— Мне далеко до этого самовознесения, отец Андрей. Там много у меня есть, о чем рассказать на исповеди. И еще многое, о чем я бы хотел рассказать, но даже сформулировать не могу, насколько это ужасно все.

Протоиерей Андрей

— Вот вы дали нам пример того, что такое духовная нищета, осознание себя духовно нищим.

А. Ананьев

— Да, и где здесь блаженство?

Протоиерей Андрей

— А вот парадокс, да? Что сейчас вы, исповедавшись во время нашей передачи, исповедав свою как бы немощь, вы оказались блаженны — более счастливы, чем тот, кто бы вот тут сидел, и с таким как я, например, видом такого укорененного в православии человека, вот что-то такое умно рассуждал, с сознанием знания и самодовольства.

А. Ананьев

— То есть эти заповеди блаженства, другими словами, это попытка убедить человека в том, что все наоборот. Тебе плохо? Нет, тебе хорошо. Тебе хочется есть? Нет, тебе хорошо. Ты бедный и несчастный, забитый и в грязной одежде сидишь на парапете Курского вокзала. Нет, тебе хорошо, у тебя все в порядке, ты благополучен.

Протоиерей Андрей

— Ну я бы так, потому что здесь при такой формулировке как раз присутствует некий какой-то уже императив: мол, ты должен таким быть, а иначе...

А. Ананьев

— Должен так чувствовать.

Протоиерей Андрей

— Да, а можно и так сказать, что пусть тебе еще хуже будет, и тогда точно ты спасешься. Вот тут уже какая-то немножечко изуверская логика возникает, вот как бы античеловеческая. Я бы сформулировал это так, что коль уж в твоей жизни это произошло — все равно Господь с тобой, и даже если ты не получаешь земного утешения, ты можешь получить утешение духовное, если не сейчас, да, то потом.

А. Ананьев

— То есть все равно сейчас тебе легче не будет. Сейчас мы прервемся на минуту — у нас полезная информация на радио ВЕРА. А через минуту продолжим разговор и выясним, а остальные, стало быть, что, не блаженны, коль у нас список ограничен вот блаженных? Почему у Матфея и у Луки они действительно по-разному изложены? У Матфея там список гораздо более длинней. Ну и наконец, как мне стать блаженным без того, чтобы стать нищим, алчущим, плачущим, и чтобы меня еще все ненавидели? Очень хочется. Не переключайтесь, мы вернемся через минуту.

А. Ананьев

— Настоятель храма Ризоположения в Леонове, протоиерей Андрей Рахновский сегодня отвечает на вопросы неофита на радио ВЕРА. Я Александр Ананьев. И сегодня, 18 июля, как раз когда в храме читаются заповеди блаженства в изложении евангелиста Луки: «Блаженны нищие духом, ибо ваше есть Царствие Божие. Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь. Блаженны вы, когда возненавидят вас люди и когда отлучат вас, и будут поносить, и пронесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого. Возрадуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах. Так поступали с пророками отцы их». Вопрос, отец Андрей: а остальные не блаженны? Потому что все бы началось немножко иначе: блаженны все, без исключения — в том числе и вы, плачущие, в том числе и вы алчущие, в том числе и вы, которых бьют и погоняют.

Протоиерей Андрей

— Ну я вообще я склонен считать, что вот заповеди блаженств в более широком смысле, да, ну девять заповедей блаженств, изложенные у Матфея, если я правильно ваш вопрос понял, и вот четыре, которые у Луки, это поучения, которые произнесены в разное время в разном месте. Потому что в Евангелии от Матфея говорит, что Христос, взойдя на гору, стал учить — да, то есть на каком-то возвышенном месте, это было в Галилее, стал учить. В то время как у евангелиста Луки говорится: Господь, сойдя с учениками — то есть спустившись в какое-то низменную местность, стал на ровном месте. Вот и здесь явно как бы локации произнесения этих слов, хотя у нас недостаточно этой информации, они разные. И поскольку, например, там евангелист Иоанн пишет, что сколько вот Христос сделал и учил, сам мир не может вместить написанных книг, мы понимаем, что мы в Евангелиях имеем некоторые фрагменты. И очевидно, что Христос похожие поучения произносил неоднократно, так или иначе их интерпретируя. Поэтому в данном случае это не значит, что остальные не блаженны, но просто вот евангелист Лука использовал вот именно тот как бы источник, или того, скажем так, свидетеля, который сам как бы видел вот эту беседу Иисуса Христа. В то время как евангелист Матфей скорее всего говорит нам о другом событии. И заметьте, что у евангелиста Матфея заповеди блаженства, они как раз так сформулированы, что сразу дается понять: это не о земном, это небесном. То есть если у евангелиста Луки вот некая такая двойственность сохраняется, неопределенность: а о каких нищих-то говорится, о которые сидят и просят милостыню или нет? То у евангелиста Матфея «нищие духом» — то есть или там ну и так далее.

А. Ананьев

— Слушайте, а можно я сразу уточню: а что такое нищие духом?

Протоиерей Андрей

— Нищие духом? Вот фарисеи, в чем их была проблема, они себя считали духовно богатыми людьми. То есть они, ну как, они считали, что они чего-то достигли, они считали, что они являются носителями некоей такой духовной традиции, и поэтому они могут других учить жизни. Про народ они говорили: народ невежда в законе, проклят он — это из Евангелия от Иоанна. То есть некое чувство такого самодовольства. Пусть не обижаются на нас, переводя на современный как бы лад, такой вот профессиональный православный, который давно в Церкви. Как кто-то сказал, что да я вообще 40 лет в Церкви, я и убить могу.

А. Ананьев

— Надо запомнить.

Протоиерей Андрей

— И в этом смысле очень тяжело научить православию человека, который считает себя православным, да, тяжело фарисея научить истинной вере, потому что он считает, что обладает истиной.

А. Ананьев

— Да вообще научить тяжело. Можно помочь научиться, но для этого нужно желание, собственно, учиться. А научить — нет.

Протоиерей Андрей

— Ну опять-таки, когда человек хочет учиться, он сознает как раз свою нищету, нищету своих знаний — то есть мне знаний не хватает. И вот человек, который: мне не хватает Бога. Я хочу, а мне не хватает, я обездолен. Причем это субъективное состояние.

А. Ананьев

— Вот что я хотел спросить. Вот, к примеру, как вам кажется, ведь преподобный Сергий Радонежский, он тоже, наверное, считал себя нищим духом?

Протоиерей Андрей

— Причем совершенно искренне. Есть такое интересное, есть даже писатели духовные, которые на это обращали внимание, правда, из современных, да, что люди, явно обладавшие просто дарами Духа Святого — в данном случае это написано про афонских монахов, и ну чуть ли не, скажем так, вот святые, которые по земле ходят, в они как будто в упор не видели вот того, чем они обладают, то есть имея о себе самое скромное мнение.

А. Ананьев

— А в этом есть какое-то лукавство? Ведь должна же быть благодарность за то, что у тебя есть этот бесценный дар.

Протоиерей Андрей

— А благодать Божия, она вот так действует. Почему говорится, что смирение помогает сохранить все духовные достижения? Потому что человек, он так живет, но он не рефлексирует об этом. Как бы благодать так действует, что единственная рефлексия: вот это я не достиг ничего, да, я вот, мне нужно учиться. Ну а вот так вот отрефлексировать себя духовно, чего я достиг — вот так действует благодать Божия, что человек, вот не идет в эту сторону у него мысль просто и все.

А. Ананьев

— Как это я вижу со стороны. Мне не хватает в этой во всей истории, знаете, действительно, понимания того, что у тебя это есть, что ты, вообще-то говоря, ужасно счастливый человек, и тебе есть за что благодарить Бога, потому что вот Он подарил тебе вот это вот все. Допустим, жена, которой муж постоянно что-то покупает, дом полы моет, с собакой гуляет, мусор выносит. Периодически возит ее неожиданно отдыхать куда-нибудь туда, где она еще не была. Цветы не только по праздникам. А она сидит такая, говорит: я такая несчастная, я такая нищая, я такая обездоленная, муж меня не любит. Ну такая, вроде как смирение, да? А на самом деле муж, глядя на это, что в конечном итоге скажет? Он неужели побежит еще за тортиком, побольше размером? Он скажет: знаешь что, дорогая моя, ну знаешь, что... Сиди и ной. А я на рыбалку поеду. В конечном итоге этим кончится. Ну должно же быть место благодарности? Вот о чем я говорю.

Протоиерей Андрей

— Да. Ну мы сейчас говорим о как бы состояниях, которые не очень хорошо поддаются такой как бы рациональной оценке. Вот позвольте такой пример привести. Апостол Павел говорит, что ничто нас от любви Божией отлучить не может, и не я живу, но живет во мне Христос — ну то есть он не мыслил себя без Христа. И тут же он пишет, что я готов быть отлученным от Христа, лишь бы братия мои, вот по плоти иудеи, евреи, спаслись. Противоречие какое-то. А дело в том, что речь идет-то не просто о каком-то рациональном дискурсе, а о некоем мистическом состоянии — состоянии любви. Когда апостол Павел произносит эти слова, и вот Феофан Затворник замечательно пишет, что этим, произнося эти слова, Павел себя не отлучает от Христа, а еще больше с Ним себя соединяет. Парадокс, да? То же самое, парадокс: казалось бы, надо благодарить, и святые благодарили Бога за все, да, но вот всегда эта опасность остается, это та опасность, которая возникла у первого падшего ангела, который присвоил себе все это совершенство, которым обладал, и восстал против Бога, возгордился. И поэтому у подвижника нет иного способа остаться при том, что он получил, кроме как действительно этого не замечать. То есть да, благодарность Богу, она как бы присутствует, тоже парадоксальным образом. Если вы молитвы святых почитаете, они как бы наполнены благодарностью. Поэтому здесь не сочтите, что я ухожу от этого вопроса, но действительно апостол Павел говорит, что духовный судит обо всем, но душевный не может судить. Нам очень трудно. Вот знаете, представим себе: вот вы приходите в книжный магазин, и там книга, например, какого-нибудь автора, написано: «Психология Христа». То есть, может быть, интересно, но купить, с другой стороны, ты понимаешь: а можешь проникнуть в психологию Богочеловека?

А. Ананьев

— Ну может быть имеется в виду, что психология, согласно...

Протоиерей Андрей

— Нет, имеется в виду психология Христа именно как исследование Его личности.

А. Ананьев

— Я не спешу делать выводы по обложке, отец Андрей, потому что я ошибаюсь в десяти случаях из десяти. И, в общем, мне надо много чего прочитать, прежде чем понять всю глубину моих заблуждений.

Протоиерей Андрей

— Опять-таки вы показали пример нищеты духовной.

А. Ананьев

— Да нет, я просто необразованный.

Протоиерей Андрей

— А я все-таки настаиваю на этом.

А. Ананьев

— Вот важный вопрос, на котором останавливается внимание. Смотрите, здесь все бы ничего, но, как мне видится, в этих заповедях блаженства не просто нищие и даже просто нищие духом, не просто алчущие, не просто плачущие, не просто там те, кого ненавидят и отлучают. А плачущие, нищие и алчущие за Сына Человеческого. То есть не просто нищета, а нищета во имя Христа. Не просто слезы, а слезы за Христа. То есть можешь плакать сколько угодно, это не делает тебя блаженным. Но как только ты начинаешь плакать за Христа — вот тут уже как бы да.

Протоиерей Андрей

— Да, это вы хорошо подметили. Тем более что в отношении вот этой заповеди «блаженны плачущие» есть очень интересное у отцов как бы размышление. Он говорит, что значит плачущие, ибо они утешатся. Так если они утешились, так они уже не плачущие, да? А как бы формулировка, она предполагает некое постоянное состояние. Поэтому здесь не может идти речь о каком-то просто ситуативном плаче. Или, например, человек плакал-плакал о грехах, Господь простил, да, ну а что теперь плакать-то? Нет. А оказывается, это плач человека, который достигнув чего-то, сокрушается о том, что не достиг большего. Он видит вот эту бесконечную перспективу совершенствования в Боге, которое Господь ему открывает, и он как будто уже не видит достигнутого, и плачет еще не достигнутом. Ну опять-таки трудно это понять, потому что у нас задачи очень простые — просто, может быть, не сорваться там на кого-то.

А. Ананьев

— Занудство какое-то. Я стараюсь держаться от таких людей подальше, вы знаете. «Я зарабатываю 240 тысяч, я такой нищий, я должен зарабатывать больше». Через месяц: «Я зарабатываю 340 тысяч, я такой нищий. У меня сосед зарабатывает...» Ну успокойся ты, будь благодарен за то, что у тебя есть, что ты ноешь вечно.

Протоиерей Андрей

— В земном — да, а в духовном — нет.

А. Ананьев

— А какая разница?

Протоиерей Андрей

— Большая разница. Потому что это примерно как: ведь там, в духовной жизни, речь идет о личности Христа, о любви к Нему, которая заставляет человека, как бы влечет человека ко Христу. Это примерно как, не знаю, как вот развитие человеческих отношений.

А. Ананьев

— Хорошо, прекрасно.

Протоиерей Андрей

— Но человек, правда, не бесконечен, поэтому и человеческие отношения развивать бесконечно невозможно. А с Богом немножечко по-другому.

А. Ананьев

— На примере человеческих отношений. Идет сын, держит за руку папу. Сыну там пять лет, и сын пытается говорить с папой о, допустим, папиной работе, хотя он мало что смыслит вообще в папиной работе, но ему интересно очень. А папа, как может, пытается ответить. И они так друг друга немножко не понимают, потому что просто разница огромная, но получают невероятное удовольствие оттого, что вот они идут и общаются. Никому в голову не придет представить себе ребенка, который бьется в слезах, оттого что он там что-то не понимает из того, что папа что-то говорит. Или папу, который рвет на себе рубаху оттого, что сын такой глупый и недалекий. Да они оба ужасно благодарны, они счастливы оба. Какое здесь плачущие? То же самое отношения с Богом, понимаете?

Протоиерей Андрей

— Ну вот это состояние все-таки, вот если аналогию брать с примером, который вы привели, вот сын с отцом — это состояние будущего века. И тут ведь понимаете, если мы...

А. Ананьев

— Подождите, то есть это не сейчас, а когда-то потом?

Протоиерей Андрей

— Отчасти сейчас.

А. Ананьев

— Конечно, сейчас!

Протоиерей Андрей

— А совершенным образом — потом. Но смотрите, как все-таки примеры нам нужны для того, чтобы что-то прояснить, то есть они не обладают каким-то тотальным, в общем-то, значением. Потому что если мы дальше в этой логике будем рассуждать, то вынуждены будем согласиться с теми, кто говорит: знаете, а вообще-то этот опыт святых подвижников, когда вот непрестанно жаждали совершенства и плакали о том, что они чего-то не достигли — да это просто религиозный невроз такой, форменный невроз. И тут ничего не скажешь, потому что опять-таки, ну а как доказать, что это не так, да? То есть мы по плодам жизни святых мы это знаем, что та как бы стойкость, спокойствие, та вера, то бесстрашие, которым они обладали, они свидетельствуют о том, что это были люди духовно здоровые. Потому что, если ты завален неврозами, в том числе и религиозными, ну не будет в тебе вот той благости и любви, которой они обладали. Ну а внешне вот может и так выглядеть, и так интерпретироваться.

А. Ананьев

— Вот парадокс в том, что мы с там там одной рукой говорим о счастье, о блаженстве (мне, кстати, не приходило в голову, что именно так можно воспринимать блаженство. Мне казалось, что это что-то конкретное, что-то такое, что дает тебе благополучие, причем даже не такое метафизическое, а какое-то конкретное), а с другой стороны, мы говорим, что вот чтобы быть благополучным, тебе надо быть вообще неблагополучным, понимаете, и в этом во всем есть какой-то такой жесточайший парадокс. Так каким мне надо быть?

Протоиерей Андрей

— Если ты неблагополучен, вот понимаете, это очень важный момент: здесь нет императива: ты должен быть не благополучным в земном смысле. Если ты неблагополучен. Вот нужно понимать, что сознательно стремиться человеку к неблагополучию — в этом есть что-то нездоровое, какая-то аутоагрессия такая, вот саморазрушение. Мы не видим примера в этом жизни у апостолов, чтобы они сознательно стремились к такому неблагополучию. Ну зачем тогда апостол Павел работал, зарабатывал деньги и там кормил себя и других, например? Зачем он говорил: кто о своих близких не заботится, тот вообще хуже неверующего? И зачем апостол Павел говорил: кто не работает, пусть он как бы и не ест, да? Поэтому нет, это все нормально. Но вновь и вновь повторюсь: в жизнь приходят вот эти все состояния. Но они не свидетельствуют о том, что Бог тебя оставил.

А. Ананьев

— «Вопросы неофита» на светлом радио. Настоятель храма Ризоположения в Леонове, протоиерей Андрей Рахновский, на них сегодня отвечает. Я Александр Ананьев. Говорим о блаженстве в целом, о заповедях блаженства в частности, и еще в большей частности о заповедях блаженства в изложении евангелиста Луки. У евангелиста Матфея в статье о плачущих, да, условно: блаженны плачущие, ибо они утешатся. У евангелиста Луки: блаженны плачущие, ибо воссмеетесь. Разница есть — утешиться и воссмеяться. Или же это случайное расхождение смыслов, и на самом деле имеется в виду одно и то же?

Протоиерей Андрей

— Нет, смотрите, если мы исходим из той точки зрения, что вообще это разные совершенно поучения Иисуса Христа, то как бы тут такое расхождение, оно вполне нормально. Но мне кажется, что все-таки разница есть. То есть Христос, вот в Евангелии от Луки Он намекает, что не надо сейчас как бы расстраиваться, потому что потом наступит время, да, когда состояние изменится.

А. Ананьев

— Очень важно: время в этой жизни или потом?

Протоиерей Андрей

— А там вот в этом как бы и прелесть, в общем-то, Евангелия: то есть нам дается высказывание не очень определенное, и вот эту неопределенность, в общем-то, не надо специально пытаться делать более определенной. Потому что этим часто грешат переводчики Священного Писания, а нам важно какую-то сохранить двух или трехсмысленность, да, а переводчик пытается выбрать какое-то вот, уйти от этого. Это не всегда продуктивно, оно как бы лишает вот возможности поразмышлять над этим, применить это к себе. Как один мой знакомый сказал: не пиши смайлики, смайлик убивает дзен.

А. Ананьев

— Я тут как-то раз пытался — нет, нельзя без смайликов. Я пытался без смайликов, потому что я тоже подумал: ну что я, как 15-летняя девочка-подросток, пишу всякие эти вот жесты? Решил: буду писать без смайликов. Через два дня меня три человека спросили: что у тебя случилось? Ты разбит и подавлен. Я говорю: с чего вы это взяли? Ну это же видно, ты орешь об этом в каждом сообщении. Я говорю: я ничего, я просто вместо смайлика ставлю точку. Это звучит, как пощечина. Смотрите, вот очень важный вопрос еще. Мне все-таки кажется, что вот эти заповеди блаженства, они носят исключительно духовный характер, вот почему. Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Разве здесь об обычной еде идет речь? Мне кажется, я каждый раз, когда слышу это там на литургии, мне кажется, что речь идет именно о причастии.

Протоиерей Андрей

— Давайте вернемся к контексту, потому что да, о причастии, и хлеб наш насущный — тоже о причастии. Но люди, которые вот просто стоят и слушают Христа, вот две тысячи лет назад...

А. Ананьев

— Так Христос это мне сейчас говорит.

Протоиерей Андрей

— Не могло таких ассоциаций приходить им в голову, да, поэтому они слышали: так, голодные — насытятся. Ну а как же они насытятся, если я видел, что люди все-таки от голода умирали? И тут он, вот упираясь, вот как в стенку, таким абсолютно логическим выводом, он как бы должен понять: либо Христос вообще неправду говорит какую-то, ерунду какую-то говорит, несоответствующую жизни, либо что-то другое имеет в виду. А что Он имеет в виду? И вот тут начинается то, что мы больше видим в заповедях вот в редакции Матфея, то есть попытка как раз показать: друзья, здесь вообще-то как бы идет речь о духовном. И да, важный такой момент, который, мне кажется, я упустил. Я предполагаю, что заповеди блаженств — это свойства Самого Иисуса Христа. Это не заповеди в том смысле, что предписания, это свойства или состояния Самого Христа, Богочеловека, и Он хочет, чтобы как бы эти свойства, эти качества каким-то образом перешли и усвоены были нами. Поэтому если мы будем, вот мне кажется, это более как бы верно, с такой, так скажем, точки зрения как бы практики толкования, объяснения Священного Писания, чем наделения его как бы смыслами, которые возникают позже уже. Они правильны тоже, Александр, совершенно правильно это понимать как причастие, да, потому что вообще понимать это как там, не знаю, вечную жизнь. Но люди, которые слушали Христа, они вынуждены были от буквального смысла потом только переходить к какому-то более тонкому пониманию. Поэтому мне кажется, что все-таки это вот некие свойства Христа, Его качества. Потому что и Он был нищим, в буквальном смысле этого слова. Он с богословской точки зрения был нищим, потому что апостол Павел говорит, что Христос ради нас обнищал — то есть Он унизил Свое Божество, став человеком и отдав Себя на страдания, то что называется в богословии кенозис Божества, да. Ну и так далее, проходя по всем заповедям, мы видим, что все это произошло именно со Христом. И вот здесь, мне кажется, такой ключевой момент, который все связывает как бы воедино. Христос мог сказать: подражайте Мне, будьте как Я, но Он это сделал в более таком развернутом виде.

А. Ананьев

— Я вот чего хочу вас попросить: а расскажите, буквально в двух предложениях, как вы представляете себе человека, достигшего вот этого блаженства. Ну вот как, какой он, что он, как он. А потом я нарисую вам картинку двух людей, вот как я их себе вижу.

Протоиерей Андрей

— Меня всегда, я просто как бы почему эти слова мне как-то запали в сердце, в жизнеописании старца Силуана Афонского, именно в той части, где не поучения его, а именно его жизнеописание, вот как бы автор его жития, он говорит, что он был твердым человеком, но без грубости и злобы. Он был смиренный, но это было без самоуничижения. Он имел почтение ко всем людям, но это не было заискиванием. Ну и так далее и тому подобное. То есть вот, ну если хотите, вот описание, вот оно для меня вот в эти словах.

А. Ананьев

— Ну я-то надеялся, что вы сейчас расскажете мне о каком-то счастливом, похожем на меня мужчине средних лет, который сидит на скамейке возле замечательного храма Ризоположения в Леонове, в тени раскидистой липы, пьет лимонад из маракуйи, в общем, счастлив и доволен — вот, собственно, все блаженство. Не алчущий, не нищий, не плачущий, сидит и смеется. Тем временем, значит, две картинки людей, снискавших блаженство. Первый —обнаженный в феврале, на грязных московских улицах, весь в грязи, с сумасшедшими глазами швыряет камни в окна. Вокруг холод, все смеются показывают на него пальцем. Василий Блаженный. Ксения Петербуржская блаженная, да, тоже — в ветхой мужской одежде, таскает кирпичи, голодная, конечно же, тощая вся. Сказать, что счастливая или сказать, что он счастливый? Нет, они на грани возможностей своих человеческих, на грани своих сил пытаются сделать невозможное, что она, что он. Блаженные как вот святые, чин святости такой — блаженные, они, получается, вообще не имеют отношения к тому блаженству, о котором мы здесь с переменным успехом весь час говорим?

Протоиерей Андрей

— Ну как же, это, по-моему, как раз на их примере тот контраст, который дается заповедями блаженств, что, друзья, то, что кажется в земной реальности там несчастьем, при определенных условиях может быть как раз, наоборот, его полной противоположностью, кажется счастьем. На жизни Христа ради юродивых это видно ну просто в каком-то вот, не знаю, в гигантском увеличении: вот тут-то как раз тебя считают сумасшедшим, безумным, каким-то как бы непонятным, а ты самый здоровый из самых здоровых жителей там города Москвы и Санкт-Петербурга.

А. Ананьев

— Несчастный.

Протоиерей Андрей

— Ну по человеческим меркам. Не только несчастный, безумный, да, вот. А на самом-то деле как бы это не так. Люди-то, ну знаете:

Но придет святой — гоним всей толпой,

Да со смехом со свету сживаем.

Помните слова песни? Вот да, вот такое отношение там людей. И вот как раз здесь это несоответствие, скажем так, земного образа и внутреннего духовного состояния — ну это просто самая лучшая демонстрация заповеди блаженств, которая только может быть. Кстати, я советую нашим слушателям почитать, есть замечательная книга, написанная абсолютно светским человеком о юродивых Христа ради. Это Сергей Иванов, такой известный историк-византинист, называется, кажется, «Блаженные похабы». Почитайте. Конечно, это как бы чтение для таких зрелых в вере людей. Но я думаю, что православный человек правильно поймет все, что там написано. Это, конечно, удивительно.

А. Ананьев

— А в чем опасность, в чем сложность, в чем непонятность?

Протоиерей Андрей

— Ну потому, что многие святые настолько себя вели как бы скандальным образом — это я так сейчас мягко сказал, без подробностей, что в этот подвиг вникнуть очень трудно. Недаром преподобному Серафиму приписывают такие слова, что никогда нельзя решаться вот на три вещи без явного откровения Божия — это отшельничество, это игуменство и юродство. В виду, скажем так, сложности и вот оригинальности такого пути. Тем более что это тем же, по-моему, Сергеем Ивановым очень хорошо подмечено, что византийские юродивые всегда критиковали духовенство и церковную иерархию, никогда не критиковали императоров. На Руси наоборот: юродивые никогда не критиковали духовенство, а критиковали царя. «Молиться за царя Ирода Богородица не велит», да, как там, в известной опере.

А. Ананьев

— А последний, наверное, вопрос, и он такой будет, несколько глобальный. А правильно ли я понимаю, что блаженным ну вот сейчас быть нельзя? Ну теоретически. Это единственное существительное, которое всегда в будущем времени.

Протоиерей Андрей

— Ну как сказать...

А. Ананьев

— А во всех заповедях: все потом, не сейчас.

Протоиерей Андрей

— Ну как, и так, и не так. Вот апостол Иоанн Богослов говорит: родившийся от Бога (то есть крестившийся) уже не грешит. Но мы грешим. Мы, родившись от Бога, грешим. Прав он? Он прав в том смысле, что как бы на максималках здесь, да, действительно, вот совершенное состояние, вот подлинное рождение — это когда ты не грешишь. Да, мы родились от Бога. Да, но вот то, что сейчас мы имеем, сочетая в себе и благодать и грех — да, это вот такое состояние. Но вот без него не будет и того, будущего состояния. Поэтому и какая-то частичная причастность блаженству, и святости, и совершенству, она присутствует и в этой жизни несовершенной.

А. Ананьев

— Как хорошо, что вы это сказали. Это последний вопрос, вот буквально эпилогом: блаженство — это святость?

Протоиерей Андрей

— Это синонимы. Во времена Иисуса Христа не было слова «святость». В Евангелии вот в данном случае, скажем, в Евангелиях, понятие святость, оно чаще всего фигурирует под другим терминами, в том числе под термином «блаженство».

А. Ананьев

— Это то, к чему надо стремиться. Это лишний раз доказывает, что при жизни нет, до блаженства нам далеко.

Протоиерей Андрей

— Но если в жизни не начнешь, то и там его не получишь.

А. Ананьев

— Императив.

Протоиерей Андрей

— Императив, но с любовью.

А. Ананьев

— Прекрасный финал разговора. Спасибо вам большое, отец Андрей. С праздником вас, с днем памяти преподобного Сергия Радонежского. Для вас и для нас для всех, кто, да даже если вы не опускались на колени перед мощами преподобного Сергия, все равно это святой, который для всех нас очень много сделал и продолжает делать каждую минуту. Сегодня мы беседовали с настоятелем храма Ризоположения в Леонове, протоиереем Андреем Рахновским. Я Александр Ананьев. Вернуться к программе «Вопросы неофита», этой и многим другим... Ох, сколько их было за четыре с половиной года, ведь каждый понедельник, отец Андрей. Ну я потом посчитаю, сколько там получилось. Прощаюсь ровно на неделю. Всего доброго, пока.