Поделиться
«Если суждено России восстать из ее развалин, то это совершится по тому же закону, какой воскрешали другие павшие народы. Дойдя до края пропасти, народ ужаснется – и отшатнется от нее. Беспечный и забывшийся, он очнется. Он вспомнит древнее свое величие. Утомленный мерзостью, он захочет вернуться к прошлому. О, не все в прошлом нашем так беспросветно черно, как кричат предатели! Просто физически народ не мог бы существовать, если бы начала его жизни в существенном не отвечали природе. Если сохранился ствол племени – доказательство, что в общем был когда-то здоровый корень, и, может быть, он еще жив, скрытый в почве».
Это было чтение из книги статей о России под названием «Выше свободы», – пера крупнейшего русского публициста Михаила Меньшикова, расстрелянного большевиками в сентябре 1918-го года на берегу Валдайского озера, напротив Иверского монастыря. Отрывок из статьи «Памятник святой Ольге» читал поэт и публицист Юрий Кублановский.
Меньшиковский сборник, выпущенный в самом конце прошлого века, оказался «первой ласточкой» в деле возвращения имени и наследия этого – по меткому определению Василия Розанова – «консерватора, но не ретрограда», горячего свободолюбца и патриота. Напомню и уточню, что в отличие от многих своих коллег-журналистов, он не только устоял перед растущим «соблазном социализма» любых оттенков, но и от рокового обольщения Февралём 17-го, обернувшимся обвалом русской цивилизации. Имя этому обвалу – «Красный Октябрь».
В течение полутора десятилетий Меньшиков чуть ли не ежедневно публиковал в суворинском «Новом времени» свои «Письма к ближним», размышляя в них обо всем на свете, но прежде всего – о том, что в одной из своих работ он назвал «неудержимым инстинктом Родины».
Перелистывая сегодня страницы этой одновременно грозной и умиротворяющей книги, я поражаюсь её актуальности современному нашему бытию, ежедневно становящемуся само́й Историей.
..О которой – по Божьей воле – станут напряжённо размышлять наши потомки.
Но что же они поставят во главу угла: геополитические уравнения или душу живого человека? Гражданскую войну в смятённых умах – или – говоря словами Михаила Осиповича, некое «нравственное богатство»? «Гибель нашего народа, как и всякого, – горестно писал он, – единственно от упадка нравов»…
Прислушиваясь сегодня к общему гулу нашей фейсбучно-блоггерской сетевой вселенной, я размышляю об этих простых словах Михаила Меньшикова, который сто лет тому назад не только отважнее и свободнее многих заговорил о грядущих потерях, – но и призывал – вы только вслушайтесь – к службе и благородной жертве саму Свободу! А вспоминая однажды известного публициста и литератора 19-го века Михаила Каткова, утверждал, что тот «…имел мужество заговорить языком свободного гражданина с тем достоинством, которое обезоруживало власть. Он боролся на два фронта, как, впрочем, и все великие борцы в области мысли. Сражаясь против крайностей демократизма, Катков ополчился столь же пламенно и против выродившегося тогда нашего полицейского бюрократизма». Конец цитаты.
В редком журнальном отклике на книгу «Выше свободы», названном «“Письма к ближним” – и дальним» («Новый мир», 1999-й год) Юрий Кублановский зорко отметил, что эта проницательная характеристика вполне применима и к самому Михаилу Меньшикову.
Впрочем, вернемся к его статье 1907-го – «Памятник святой Ольге».
«Возвращаться к корням своей истории, к идеалам мужества, упорного труда, бесстрашия, глубокой веры в жизнь – вот что теперь нужно. Возрождающиеся народы проходят через эпоху романтизма. Необходимо, чтобы и у нас воскресли благородные воспоминания, чтобы вновь были показаны героические идеалы – и сама собою сложится психология веры и народной чести. Национальное чувство не упадет с луны, за ним нужен уход, нужно тщательное воспитание. Мне кажется, в ряду других бесчисленных мер и способов борьбы с анархией полезно было бы восстановить в памяти народной нашу старину, в которой в самом деле было много удивительного, полного красоты и силы».
«Благородные воспоминания» и «героические идеалы».
Упаси Бог от того, чтобы эти емкие определения стали для нас чем-то вроде музейных экспонатов.
…Для собеседника же Чехова и Лескова, для свободного гражданина и патриота России Михаила Меньшикова, – убитого красногвардейцами на глазах у своей семьи, – именно эти понятия стали животворным залогом грядущего возрождения. Благодарно кланяюсь его памяти.
Радио ВЕРА из России на Кипре. Ο ραδιοφωνικός σταθμός ΠΙΣΤΗ απο την Ρωσία στην Κύπρο (04.12.2024)
Послание к Евреям святого апостола Павла
Поделиться
Евр., 320 зач., IX, 1-7.
Комментирует священник Стефан Домусчи.
Здравствуйте, дорогие радиослушатели! С вами доцент МДА, священник Стефан Домусчи. Каждый, кто когда-нибудь посещал ту или иную достопримечательность и бывал в каких-нибудь особенных местах, видел людей, которые, находясь поблизости от всей этой красоты, не трепетали от восторга, потому что для них это было частью естественного пейзажа, ведь они были местными. Но означает ли это, что они привыкли и уже не любят того, что их окружает? И можно ли привыкнуть к Богу, перестать чувствовать трепет перед Ним и даже перестать Его любить? Ответ на этот вопрос можно дать, обратившись к отрывку из 9-й главы послания апостола Павла к Евреям, который читается сегодня в храмах во время богослужения. Давайте его послушаем.
Глава 9.
1 И первый завет имел постановление о Богослужении и святилище земное:
2 ибо устроена была скиния первая, в которой был светильник, и трапеза, и предложение хлебов, и которая называется Святое.
3 За второю же завесою была скиния, называемая Святое Святых,
4 имевшая золотую кадильницу и обложенный со всех сторон золотом ковчег завета, где были золотой сосуд с манною, жезл Ааронов расцветший и скрижали завета,
5 а над ним херувимы славы, осеняющие очистилище; о чем не нужно теперь говорить подробно.
6 При таком устройстве, в первую скинию всегда входят священники совершать Богослужение;
7 а во вторую — однажды в год один только первосвященник, не без крови, которую приносит за себя и за грехи неведения народа.
Помню, как в детстве, приезжая на море, я удивлялся тому, что местные жители воспринимают его с гораздо меньшим энтузиазмом. Потом, будучи студентом, я будто бы впервые увидел рыбаков, которые ловили рыбу стоя спиной к Московскому Кремлю, совершенно не обращая на него внимания. Снова и снова меня посещал один и тот же вопрос: «Почему эти люди не испытывают тех же эмоций, что испытывают путешественники или туристы, которые впервые видят нечто особенное?» И самое главное, означает ли это, что они, как местные, не испытывают к своей малой родине и её красоте особенных чувств? С возрастом, общаясь с самыми разными людьми, пожив в разных городах, я понял, что чувства могут быть разными. Человек может не охать и не ахать от восторга, но только вернувшись домой, оказавшись рядом с какой-то своей, может быть на взгляд всех других, ничем не примечательной красотой, он чувствует, что он дома, рядом с чем-то дорогим и очень важным. И это не временные восторги, но глубокое и искреннее чувство родства.
В сегодняшнем чтении мы слышим, как апостол Павел перечисляет предметы, связанные с главной иудейской святыней — ковчегом завета. Своим присутствием ковчег делал помещение, в котором находился, совершенно особенной частью храма. Ведь если в пространство, называемое Святое, священники входили регулярно, во Святое Святых как место нахождения ковчега главный иудейский священник, или первосвященник, входил единожды в год. Мера приближения к святыне может говорить о том, что к наиболее святому пространству, как и к наиболее святым предметам относились с наибольшими благоговением и трепетом. Но чем большее благоговение предполагалось, чем более святым являлся предмет, тем дальше грешный человек должен был от него находиться.
Но как же эти предметы стали восприниматься в христианстве? Они стали восприниматься как прообразы или символы Богородицы, Той Жены и Девы, через Которую бесконечный Бог стал человеком, видимым и слышимым, осязаемым настолько, что Его стало возможно убить. Бог — такой далёкий, для кого-то страшный, для кого-то загадочный, вдруг становится таким же, как мы. Для кого-то всё это будет выглядеть самым настоящим понижением Его статуса, ведь одно дело Бог, а другое дело — обычный человек. Однако на самом деле это не понижение... Воплощение меняет наше отношение к Богу, но изменения оказываются связаны не пренебрежением, а ощущением близости и родства. В них чувствуется невероятная ответственность, но и невероятное доверие Творца человеку. Опыт первой встречи, человека с Богом, который сопровождался трепетом и восторгом, уходит, однако при правильном подходе он сменяется не пренебрежением и забвением, он сменяется опытом события и соприсутствия, в котором Божие снисхождение к людям открывает им дорогу восхождения к Нему.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Сохранение культурного и исторического наследия в городах». Виталий Калашников
Поделиться
У нас в гостях был историк, москвовед, журналист Виталий Калашников.
Разговор шел о сохранении культурного и исторического наследия в городах, а также о значении небольших деталей и элементов в архитектуре, которые даже не всегда заметны, но играют свою важную роль.
Все выпуски программы Светлый вечер
