«Введение во храм Пресвятой Богородицы». Протоиерей Павел Великанов

У нас в гостях был настоятель московского храма Покрова Богородицы на Городне в Южном Чертанове протоиерей Павел Великанов.

В день празднования Введения во храм Пресвятой Богородицы мы говорили об истории и значении этого события и почему Церковь уделяет ему такое внимание. Кроме того разговор шел о том, как помогать детям находить и выбирать правильный путь в жизни.

---

М.Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.

Здравствуйте, дорогие друзья!

В студии — Марина Борисова. И сегодня, со мной и с вами, этот час «Светлого вечера» проведёт наш гость, настоятель московского храма Покрова Богородицы на Городне в Южном Чертанове, протоиерей Павел Великанов.

О.Павел

— Добрый вечер!

М.Борисова

— Отец Павел, с праздником — Введение Пресвятой Богородицы во Храм у нас сегодня!

О.Павел

— Спасибо большое! Для меня это особый праздник — потому, что более 13 лет я прослужил на Подворье Троице-Сергиевой лавры на Подоле, где, в составе храмового комплекса, также находится храм Введения во Храм Пресвятой Богородицы. Поэтому, для меня это — Престольный праздник!

М.Борисова

— Но Вы, наверное, массу проповедей сказали на эту тему, раз Престольный праздник был?

О.Павел

— Вы знаете, я помню...

М.Борисова

— Ну... конспективно...

О.Павел

— Ну, нет... нет... наверное, нет...

М.Борисова

— Нет? Тогда — будем импровизировать!

Я, тут, готовясь к встрече с Вами, посмотрела статью протоиерея Олега Стеняева, посвящённую этому празднику, и она очень странно, на первый взгляд, озаглавлена: «Самый детский праздник».

О.Павел

— Ну... прекрасно!

М.Борисова

— И... отец Олег пишет о том, что это — удивительный праздник, который подчёркивает святость детства. Говорит о том, что ребёнок — более духовно одарён и более духовно восприимчив, чем даже Первосвященник. Потому, что маленькую Девочку вводят в Святая Святых, куда даже Первосвященник мог с трепетом входить один раз в году. А тут, вот, вдруг, такой — Фавор!

Как Вам кажется, насколько интуиция отца Олега, в этом смысле, права?

О.Павел

— Ну... мне это как-то... откликается очень близко. Потому, что, вообще, тема ребёнка... внутреннего ребёнка... это одна из важных тем, открытых Христом и зафиксированных в Священном Писании, в Евангелии, и очень важная для человека, как такового.

Ведь, мы прекрасно знаем из истории Античности, из истории Средневековья, что женщины и дети — они относились, как бы, не совсем к человекам... как бы, к «недочеловекам»... и несостоявшийся человек — он, естественным образом, не мог выполнять все те функции, которые обязан был выполнять взрослый мужчина. То есть, мужчины... как мы читаем в Евангелии — про насыщение пяти тысяч «человек, кроме женщин и детей...» — вот, этой оговоркой всё сказано. То есть, это были — мужчины, а женщин и детей вообще даже и не считаем, это уже второй вопрос.

Так, вот, я думаю, что, когда в Евангелии мы видим эпизоды, связанные с таким традиционным отношением учеников Христа к детям, и яростным неприятием такого отношения со стороны Самого Христа — это одно из... ну... христианских нововведений и открытий. То, что этот , как бы, «недочеловек», этот ребёнок — ещё не выросший, ещё не вошедший в период половой зрелости, не способный иметь достаточную силу, чтобы защищать свою семью, там... свой народ... который абсолютно уязвим, который зависим от взрослых, от родителей, который наивен и, в общем-то, где-то даже глуп... вдруг он ставится посередине — в качестве примера для подражания: «Если не обратитесь ( то есть, если не покаетесь, если вы не изменитесь ) по образу этого ребёнка, то вам в Царстве Божием делать нечего».

И, вот, в этом смысле, мне кажется, Богородица — Она и является, как раз таки, такой, совершенно парадоксальной, личностью, в которой Церковь утверждает две, абсолютно несовместимые, природы женского, так скажем, существования, женского бытия. Это — Дева, это — Женщина, которая родила ребёнка. Невозможно одно с другим... невозможно сочетание, вот, этой «материнскости» и этой абсолютной, неразрушенной «детскости».

И, вот, то, что Церковь, в праздник Введения, обращается именно к этой теме — мне кажется, это очень важно и символично, и очень... как-то... вдохновенно.

М.Борисова

— Но, ведь... когда мы читаем, что Ангелы не случайно изображаются с детскими лицами, что это — традиция, которая глубоко осмыслена, и все примеры Евангельские — они настраивают нас именно на такое восприятие детства. А потом — мы закрываем Книгу, смотрим на своих собственных детей, и понимаем, что что-то тут не стыкуется... потому, что совсем они не похожи на изображённых на иконе Ангелов. И, когда говорится о том, что детство свято — мы прекрасно понимаем, что это тоже некий образ, некая формула, а, вот, живые дети — они подвержены страстям, они часто бывают невыносимы, они далеко не всегда бывают способны к каким-то высоким духовным порывам... иногда бывают способны к очень низменным проявлениям человеческой сути. Как это увязать?

Потому, что, когда Христос нас призывает быть, как они, мы должны понять, что именно Он имеет в виду.

О.Павел

— Да, это очень важное уточнение. Потому, что, в случае с «детскостью» Пресвятой Богородицы, мы не ставим на пьедестал любую «детскость», как таковую. Мы не говорим о том, что любой ребёнок в возрасте... там... с 3 до 5 лет... или, там... с 7 до 10... является образцом для подражания любому взрослому. Конечно же, нет.

И «нет», в первую очередь, потому, что грех, конечно, он присутствует и в детском возрасте. И любой родитель прекрасно знает, что, порой, мы даже не понимаем — откуда в наших детях вылазят те или иные пороки, страсти, предрасположенности к порокам. Зачастую, это, такой, невероятно откуда появляющийся, набор... набор, наверное, в первую очередь, обусловленный генами... я думаю, это, во многом, обусловлено генами, конечно же.

И, в случае с Богородицей... почему мы Её называем Чистейшей, Честнейшей Херувимов и Славнейшей, без сравнения, Серафимов... мы утверждаем то, что праведная жизнь Её родителей, и то, что Она, с самого раннего возраста, избрала благое — как не вынужденная позиция, а как добровольное согласие жить по-Божьему — это всё, конечно, совершенно исключительная история. И, в лице Богородицы, мы и чествуем, вот, эту возможную «детскость»... так скажем.

Вот, вы знаете, я наблюдаю разных тоже детей, и, иногда, приходится встречать, что... вот... дети, которые растут... хочется, наверное, сказать так... какой-то более или менее органичной жизнью... во-первых, в труде, конечно же... во-вторых, с каким-то минимумом развлечений, рассеянности, бесконечного сёрфинга по страницам всяких интернет-ресурсов, социальных сетей и так далее — вот, они гораздо более напоминают образ чистого детства, чем те, кто, в прямом смысле, изнасилован, вот, этим бесконечным потоком информации, которые не способны ни вжиться, ни вдуматься, ни остановиться, которые только и успевают... там... перелистывать страницы и получать эти быстрые дофамины себе в мозг, и, тем самым, как бы, блокировать перспективу какого-то полноценного, глубокого погружения в вопрос... там... в тему...

И, я думаю, что, конечно... мы даже не вполне сегодня можем, на примере своих детей, увидеть, что собою представляет эта самая благословенная святая детскость, о которой Церковь говорит в этот праздник. Ну, то есть, мы уже воспринимаем её, как некую сказку... как некий образ, фактически, недостижимый сегодня.

Но, мне кажется, что он вполне, в той или иной степени, достижим, если мы поможем детям не лишаться их детскости.

Вот, я недавно читал очень интересное исследование... современное исследование, абсолютно светское, которое рассказывало о том, насколько увеличилось количество психических заболеваний за последние... там... несколько лет. И, во многом, объясняют... причём, заболеваний у подростков... то есть, психические отклонения подростков не надуманные, а те, с которыми обращаются уже в соответствующие заведения специализированные. Вот. И сами исследователи объясняют это тем, что подросток... вообще, дети живут в настолько неестественной среде обитания, а эта среда обитания настолько негармонична с особенностями возрастной психологии, с особенностями восприятия ребёнка... она настолько подлая, по отношению к детям, что их просто выкидывает из пространства детства, когда они ещё только начинают в него входить.

Вы знаете, я читал недавно Башляра «Поэтику пространства», и там он упоминает один из дневников Александра Дюма. И, вот, Дюма пишет, что: «Я благодарен родителям за то одиночество, которого было у меня в моей жизни, в моём детстве, предостаточно. Потому, что именно это одиночество, это отсутствие развлечений, как таковых, оно побуждало меня размышлять, воображать, фантазировать, мечтать, и так далее». То есть, вот, это пространство... я бы сегодня так сказал... вынужденного поста — душевного поста — оно пробуждало, внутри ребёнка, те силы, которые впоследствии сделали его одним из выдающихся писателей.

А теперь представьте себе, состоялся ли бы Александр Дюма, как писатель, если у него был планшет? Я уверен, что — нет.

М.Борисова

— Ну, по крайней мере, столько всего придумать ему явно не удалось бы, потому, что образы, создаваемые искусственным интеллектом, витали бы перед его глазами, и не давали бы придумывать ничего своего. По крайней мере, «Трёх мушкетёров» мы явно не досчитались бы...

О.Павел

— Это точно! Как и всего остального — тоже, да!

М.Борисова

— Протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы на Городне, в Южном Чертаново, проводит с нами сегодня этот «Светлый вечер» — воистину, светлый, праздничный, посвящённый празднику Введения во Храм Пресвятой Богородицы, который мы отмечаем сегодня.

Если вернуться к событию праздника, мне кажется, есть ещё одна деталь, которая, как правило, ускользает от нашего внимания, когда мы об этом празднике размышляем. Я имею в виду... ну... с точки зрения современного родителя, буквально, подвиг Иоакима и Анны.

Почему? Потому, что... ну, как мы любим детей? Мы их любим, как часть себя. И, вот, уже то, что не досталось нам, но, нам кажется, что было бы здорово, если бы это у нас было, мы непременно должны в этих своих несчастных детей впихнуть. И мы выстраиваем траекторию их дальнейшего развития в самом наилучшем, сказочном, замечательном, намечтанном нами образе, совершенно не интересуясь, как ему в этом образе — ребёнку несчастному нашему — удобно, или нет?

И, вот, насколько удивительно смиренно отнеслись Иоаким и Анна к тому, к чему была уготована их Дочь... Вот, так, вот, взять, и в 3-х-летнем возрасте — отпустить ребёнка, отдать его Богу... Это, на мой взгляд, на взгляд современного человека — это подвиг родительский.

О.Павел

— Да... Вы знаете, я попробовал бы зайти к этому вопросу, вот, с какой стороны... тем более, что сегодня мы размышляем о Введении во Храм.

Церковь утверждает, что Пресвятую Богородицу Первосвященник ввёл во Святая Святых. И тут надо сделать небольшой исторический ракурс.

Что там находилось? В то время.

М.Борисова

— Ковчег Завета.

О.Павел

— А, вот, и нет!

М.Борисова

— Нет? Уже нет?

О.Павел

— Во Втором Храме — там уже ничего не находилось. Фактически, это была пустая комната. И язычники, конечно, когда, в результате разных перипетий, они оказывались там, они, всё время, норовили что-нибудь туда поставить. Потому, что для них это был абсурд, бред.

Но... иудеи знали, и не просто веровали, а, именно, знали, как некую достоверность — как мы с вами знаем, что на Престоле не хлеб и вино, а Тело и Кровь Христовы — вот, точно так же они знали, что в Святая Святых присутствует Слава Божия. Или, по-еврейски, шехина.

И, вот, для того, чтобы там была эта Слава, там не должно было быть ничего.

И, вот, мне кажется, что, как раз таки, Иоаким и Анна — они очень хорошо понимали, что если их ребёнку надлежит стать избранным сосудом, то этот сосуд надо развернуть по направлению к Богу и не пытаться туда ничего заполнить... запихнуть... то, что, на твой взгляд, кажется правильным, верным, и так далее.

Мы очень часто сталкиваемся, действительно, с проблемой родительства, как реализации несостоявшихся надежд, чаяний, ожиданий каких-то своих... Мы постоянно видим в детях наши потенциальные проекты. Вот, отсутствие этого проектного видения у Иоакима и Анны, и абсолютно предельное доверие Богу, чтобы Он наполнял жизнь юной Девы тем, чем Он считает нужным — вот, это, конечно, пример родителям очень достойный, и достойный подражания.

Нам не надо пытаться сделать из другого то, что нам кажется очень важным и нужным. Нам надо просто... вот, мне очень нравится эта мысль Антуана де Сент-Экзюпери, что не надо никого ничему учить — помоги другому сбыться... и, вот, Иоаким и Анна — они, действительно, помогли Богородице сбыться самым лучшим образом.

М.Борисова

— Но тут встаёт вопрос... Если родитель должен воспитывать ребёнка, если Церковь ожидает от родителей, и от крёстных, что они будут растить ребёнка в православной вере — как сочетать, вот, это, вот... готовность эту отпустить, доверить ребёнка воле Божией, и, в то же время, необходимость его воспитывать?

Без дисциплины воспитать невозможно. Значит, что-то ты, необходимо, будешь ребёнку навязывать...

О.Павел

— Мне кажется, что... единственное, что может сделать любой родитель по отношению к своим детям — это дать определённый уклад, в котором ребёнок может либо реализовать, вот, этот запрос на общение с Богом, либо его отвергнуть. Мы не можем заставить другого человека ни уверовать, ни разувериться. Это — то, где действует личность и Бог. Это отношения между ними.

Если был бы... Вы помните, наверное, я думаю — в начале ХХ века было целое направление в поведенческой психологии, которое утверждало, что мы достаточно хорошо понимаем, как управлять человеческим поведением — направление бихевиоризма — что можно человека, как собаку, выдрессировать на правильное поведение. Ну, и к чему, в итоге, пришли? Да, ни к чему! К тому, что всё это работает, но только до определённой грани, после которой человек может развернуться, и начать действовать с точностью до наоборот, вопреки. А, вот, потому, что никакой внешний алгоритм, никакое внешнее принуждение, если оно не находит отклика в самом человеке, не работает.

В отношении веры — тут всё ещё сложнее. Почему? Потому, что, конечно, вера не передаётся естественным путём, её нельзя инъектировать в своих детей.

Вот, Бог, когда сотворил Адама и Еву, Он, ведь, не просто так заложил возможность отпадения и того, что мы знаем, как грехопадения. Ведь, без этого, абсолютно невозможно было бы свободное избрание Бога, как своей главной ценности и главного приоритета. Он допускает возможность падения.

Но... что Он делает? Он создаёт удивительный, великолепный, вдохновляющий, радостный, светлый мир вокруг Адама, и, как пишут святые отцы, в надежде, что он увлечётся через это — Богом. Этого — не произошло.

Ну, вот... вот, понимаете? Мы с вами говорим... если Бог не может ничего сделать с человеком, чтобы заставить его увлечься Собою, то... каким надо быть безумным, в своём самомнении, родителем, чтобы думать, что мы можем сделать больше, чем не смог сделать Сам Господь Бог.

М.Борисова

— Но, в таком случае, что же делать? Идти за ребёнком...

О.Павел

— Создавать максимальные условия для того, чтобы ребёнок мог почувствовать, вот, это начало какого-то сбытия. Я глубоко уверен, что всё, что нужно для правильного, здорового духовного роста, заложено внутри каждого человека, и каждый об этом знает. И, вот, грех, страсти — всё это лишь блокирует и препятствует, вот, этому сбытию человека. Это — возвращение человека к самому себе.

И когда мы... наверное, всё-таки, родители, в отличие от внешних людей — они имеют... такое... знаете... дар — подглядывать глубже внутрь своего ребёнка, чем внешние люди. Они, всё-таки, видят, во-первых, ребёнка в определённой, такой, диахронии, в протяжённости. Они видят в нём какие-то черты развиваются сильней, какие-то угасают, появляется что-то новое. Они... ну... на каком-то другом уровне с ним соединены, и, поэтому, могут какие-то вещи — подглядывать.

И, вот, если любящий родитель видит в своём ребёнке, что помогает ему сбыться, а что мешает ему сбыться, и, именно в этом ему как-то пытается содействовать, я думаю, что, с достаточной долей вероятности, это ребёнок будет добрым, он будет развиваться в правильном направлении.

И, конечно, здесь, опять-таки, очень остро встаёт проблема того, что дети — это не наша собственность. Дети — это не мы. Дети — это не наша проекция. Притом, что они — от плоти и крови нашей. И, вот, это, конечно...

Мы опять возвращаемся к Иоакиму и Анне, и я не сомневаюсь, что, с человеческой точки зрения, им было гораздо интереснее бы, чтобы Божия Матерь стала таким же ребёнком, как все остальные. Чтобы не было, вот, этой всей страшной истории про «оружие, которое пронзит Её душу», чтобы у Неё были и внуки, и нормальная семейная жизнь, и так далее, и так далее...

Но... в этом и заключается вера, что они отдают Её в руки Божии, и, тем самым... ну, как бы... отказываются реализовывать в Ней своё видение «как лучше». И... практически, любой родитель, любящий своего ребёнка, он, в той или иной степени, через это проходит. Ты понимаешь, что ребёнок — не твоя собственность, ребёнок — это не твоя проекция, ребёнок — это не твой проект, а он имеет право быть таким, каким он... вот... сбывается в очах Божиих.

Конечно, говоря о сбытии, я не имею в виду, что... если ты видишь, что твой ребёнок «сбывается», там, как грабитель, значит, ты всячески ему помогай... нет. Как раз таки, грабительство, в этом смысле, это будет не сбытие, а какой-то, вот, искажённый путь реализации какого-то потенциала, который у него, возможно, там... ну, я не знаю... в чём может реализоваться — хороший, здоровый авантюризм? Ну, например... может быть какой-то гениальный совершенно коммерсант... или исследователь, учёный... то есть, там, где требуется, вот, эта готовность идти на риск... иметь какую-то интуицию, очень сильно развитую, без которой, вот, это предприятие будет невозможно.

А человек — идёт каким-то самым простым и лёгким способом... и тоже — почему он им идёт? Почему он не хочет дополнительно какое-то усилие приложить? Что он там видит? Он видит какую-то романтику... да? Ведь, эта вся бандитская воровская среда — она, ведь, очень... ну... я бы сказал... она очень романтична... она очень завлекает... особенно...

М.Борисова

— Вы имеете в виду, на уровне «шансона»?

О.Павел

— Нет, нет... почему? Там есть своя романтика. Там есть, во-первых, романтика отношений людей, внутри, как бы, самой этой группы... там много чего есть такого интересного, что... вот... при первом взгляде — особенно, если это взгляд травмированного ребёнка — оно может показаться какой-то более здоровой альтернативой, чем вся та жизнь во лжи, в которой живут все обычные, так скажем, мещане. Это тоже есть. Там есть какая-то... определённый налёт, такого, рыцарства... знаете... да?

Так, вот... но это же, опять-таки, извращение! Запрос-то, сам по себе — правильный, который в душе есть у ребёнка. Но удовлетворяется он кривым способом. Ну, а дальше он уже оказывается связанным по рукам и ногам... и всё дальше идёт плохо.

Поэтому... не про это... не про такое! Это не сбытие — это, как раз таки, отказ от сбытия. Потому, что под «сбытием» я имею в виду верность замыслу Божьему в отношении каждого человека. И когда он начинает сбываться, этот замысел, то человек чувствует, что — вот, он попал... он нашёл какую-то свою золотую жилу! И, вот, чем он глубже, чем тщательней её копает, тем больше получает и сил, и вдохновения, и удовлетворения от того, чем он занимается.

М.Борисова

— Но согласитесь, что для родителей это — очень рискованное предприятие. Поскольку, дети, на твоих собственных глазах, так часто увлекаются не пойми чем... И... Вы знаете, как ни парадоксально... я вспоминаю, как все мы, наверное, в детстве... нам кажется, что родители замучили уже своим этим воспитанием, и, всё время, чего-то от нас хотят и требуют... а потом — проходит жизнь, и уже и родителей нету, и ты понимаешь, что, вообще-то... вот, это самое сбытие произошло благодаря тому, что ты не смог сопротивляться, в своё время, и тебя заставили что-то делать, чего ты совершенно не хотел, а потом выяснилось, что в жизни это не только пригодилось, но стало фундаментом того, что ты выстроил потом сам.

О.Павел

— И так бывает.

М.Борисова

— Протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова Богородицы на Городне, в Южном Чертаново, проводит с нами сегодня этот светлый вечер.

В студии — Марина Борисова.

Мы ненадолго прервёмся, и вернёмся к вам, буквально, через минуту. Не переключайтесь!

М.Борисова

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается.

Ещё раз, здравствуйте, дорогие друзья!

В студии — Марина Борисова и наш сегодняшний гость — протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова Богородицы на Городне в Южном Чертанове, и мы говорим о празднике Введения во Храм Пресвятой Богородицы, и о тех смыслах, которые мы стараемся выудить из него для себя сегодня.

Вот... я была очень удивлена, когда прочитала, что праздник Введения — именно, Введения во Храм Пресвятой Богородицы — был любимым праздником Серафима Саровского. Ну... вроде, как... там Рождественский же монастырь... поэтому, казалось бы, Рождество Богородицы должно быть Престольным — и в душе тоже. Но, вот, выяснилось, что, оказывается, Введение во Храм...

И, по этому поводу, было сказано много проповедей — о том, что... вот... сам образ Девочки, посвящающей Себя Богу, и, в течение многих лет, пребывающей в Храме — это, как бы... такой... образ, вдохновляющий монахов.

Насколько мы можем пользоваться таким толкованием? Или, всё-таки, это... натягивание совы на глобус?

О.Павел

— Ну, вот... у святителя Иоанна Златоуста есть такая мысль, что, после Крестной смерти Христа Спасителя, Храмом стала вся Вселенная. И, в этом смысле, мы не можем не жить в Храме. Только, другое дело — как мы себя в нём ведём. Мы пытаемся быть сообразными пребыванию в Храме, или мы начинаем безобразничать, гадить, портить его...

И, в этом смысле, монашество — оно не является чем-то исключительным по отношению к поведению любого христианина. Да? Любой человек вводится Богом в мир, именно, как в Его Храм.

Там... «Небеса поведают славу Божию, творение руку Его возвещает твердь...» — да вся Псалтирь — она пропитана этим искренним восторгом царя Давида перед открывающейся его взору разноплановой Славой Божией. Вот, он видит её — везде! Он видит её в зверях... есть такая икона замечательная «Всякое дыхание да хвалит Господа». Причём, там, ведь, не только — в этих псалмах хвалебных — речь идёт о живых тварях... но там же — и стихии, и горы, и воды, и всё... вот, для него всё это было одушевлённым не в языческом смысле — такой, пропитанности всего некоей энергией, некоей силой, а, именно, живым — в связи с тем, что всё происходило от Бога, и всё Им живёт, движется и существует, как апостол Павел говорит... да? Что, при правильно настроенной оптике нашей души, мы не можем потерять Бога из виду, куда бы ни смотрели.

Вы знаете, вот, я записываю в своей программе «Деревня Великановка» с журналом «Фома» подкасты с разными учёными, и, в большинстве своём, эти учёные... ну... люди, либо вообще далёкие от веры, либо... прям... откровенные атеисты. Но, вот, сколько мы записали программ — более трёх десятков уже, — я не встретил ни разу человека, в разговоре с которым... причём, мы не спорим с ними там о богословских темах веры, неверия и так далее — мы разговариваем с ними о том, что им, на самом деле, интересно, чему они посвящают свою жизнь, в чём они копают вглубь... так, вот, я ни одного из них не могу назвать, от общения с которым у меня бы не было ощущения прикосновения к ещё одной тайне Божией.

Вот, они берут какую-то, совершенно, казалось бы, там... эпипалеогенетика... это, вообще, какая-то фантастика! Какой-то изучают вторичный материал наших генов, который... непонятно, вообще, для чего он нужен, и как он работает — причём, тех людей, которых давным-давно уже нет... какие-то наши предки, и так далее.

Вот, человек начинает рассказывать про это, и ты понимаешь... у него просто глаза горят! Он понимает, что... Боже мой, как интересно всё устроено, что даже мы можем сейчас, благодаря этим современным научным методам, лучше понять, что собою представляли люди, которые жили... там... несколько десятков тысяч лет тому назад! И я вижу, что эти люди — сами-то, может быть, того не осознавая — они, всё равно, работают на Славу Божию. Они помогают этой Славе Божией актуализироваться и раскрыться для нас... ну... в таких неожиданных ракурсах, о которых мы даже представления не имеем.

А что уж говорить, там, про всяких математиков, физиков... про то, как там все эти квантовые связи... запущенность... и всё... там просто фантастика — самая настоящая! Ты понимаешь, что... надо быть человеком с каким-то кондовым взглядом на мир... таким... просто даже не чёрно-белым, а каким-то одномерным, чтобы не понимать, насколько мало мы воспринимаем через наши органы чувств, и насколько дивен мир, в котором мы живём, стоит только чуть-чуть, вот, как-то глубже в него всмотреться... Даже, для этого, не то, что микроскоп нужен, а просто... чуть-чуть, вот глубже загляни — и ты увидишь, что и там тоже — всё это прославляет Бога.

М.Борисова

— Я подумала, насколько мы сейчас проще относимся ко всему, что Вы рассказали — о Вашем общении с учёными.

Вы, из истории, помните — всё, что связано с великими географическими открытиями... вот, представляете себе — три года совершенно чудовищных испытаний, выпавших на долю экспедиции Магеллана...

О.Павел

— Их сколько в живых осталось... всего лишь?

М.Борисова

— 18 человек из 250-ти... Но дело в том, что была поставлена совершенно утилитарная задача. То, что он открыл этот Магелланов пролив, которым никто не пользуется до сих пор — ну, вот... в принципе... ну, открыл... ну, замечательно. Мне кажется, что самое удивительное, что, ценой, вот, неимоверной оплаты было то человечеству подарили лишний день!

То есть, поскольку они совершили кругосветное путешествие, уже выходя из него и подплывая к завершающей точке, которая была, в своё время, начальной точкой их путешествия, они обнаружили, что потерялся — день. И, обогнув земной шар, придя, благодаря этому, к выводу, что Земля — вращается... вот... не знаю, меня в детстве потрясла, вот, эта удивительная цена. Цена одного дня человеческой жизни, ради которой за три года было столько жизней утрачено, и столько людей прошло через чудовищные мучения. Потому, что там были — и голод, и бунты, и вынужденная зимовка по ошибке... то есть, масса всего, чего быть, по идее, не должно. Вот, всё это — ради того, чтобы человечество нашло один лишний день...

О.Павел

— Ну... мне кажется, наверное, это — не единственное приобретение от этой экспедиции. Но, с другой стороны... вот, мне хотелось даже вернуться к теме, которую Вы чуть выше... чуть раньше тронули — по поводу всех ошибок... того, что сейчас упомянули.

Мы иногда думаем, что можно было бы как-то этого всего избежать. Но, вот, именно, в этих ошибках, в этих кривизнах нашего жизненного пути, мы, ведь, и формируемся, мы, ведь, и становимся — другими.

Нет никого, кто бы не грешил. Нет никого, кто не совершал бы глупостей. Нет ни одного человека, у которого путь был бы... такой... абсолютно... знаете... ровный, стерильный, прямой... и так далее.

Пожалуй, единственный пример, в этом смысле — это, конечно, Пресвятая Богородица. Но это, всё-таки, ситуация — не в ряду. Это ситуация исключительная. Потому, что Тот, Кто должен был соединиться с человеческим естеством, Он должен был соединиться с абсолютной чистотой.

Это, вот... как раз таки... опять-таки, если, возвращаясь к образу Святая Святых Иерусалимского храма — там не должно было быть абсолютно ничего, что не то, чтобы препятствовало, а что бы даже в малой степени искажало... это должна была быть полная прозрачность, полная чистота.

И мы... как бы... к этому, с одной стороны, призваны, а, с другой стороны, нам дана возможность и величайшее право, всё-таки, ошибаться. И наши ошибки — они... ну, всё-таки... могут не быть фатальными. У нас есть возможность раскаяния, у нес есть возможность... ну... какого-то... пере... пересборки, что ли... нашей жизни — пока мы в сознании, пока мы в теле, и это — дорогого стоит. И тот, кто этим пренебрегает, кто про это забывает, и кто думает, что: «Я сейчас, вот, не буду никаких ошибок совершать... буду идеально прямым путём идти... и мне никакое ваше покаяние не надо...» — глубоко заблуждается. Потому, что он — точно идёт не туда, куда надо.

Поэтому... с одной стороны, конечно, родителей... и себя, как родителя... жалко, когда понимаешь, насколько твои дети иногда идут кривыми путями... не совсем так, как ты хотел бы... а, с другой стороны, понимаешь, что это — замечательный опыт, замечательный... такой... вот... может быть, даже опыт преодоления... ну, какой-то своей иллюзорности, радужного отношения к жизни... потому, что ошибки, боль раскаяния... вот, это прикосновение к какому-то... к какой-то, знаете... наверное... ну, иногда даже жестокости жизни... неправде жизни — оно, ведь, тоже, в конечном итоге, всё равно, возвращает тебя ко Христу. Ты, всё равно, понимаешь, что... вот... Бог входит в нашу жизнь не как абсолютно отчуждённый и надмирный, внемирный Абсолют, со своей идеальной системой координат, мерой весов и всего прочего... а Он входит в этот мир... вот... во всей его неприглядности, во всей ущербности, во всей уязвимости.

Вот, митрополит Антоний Сурожский очень... как-то... любил эту тему — уязвимости христианина. Что Христос — не похож на супергероя. Он не летает... там... с бешеной скоростью... не повелевает материей... а Его чудеса — они какие-то странные... они не эффектные... они... они всегда дают возможность параллельного истолкования... они оставляют некий шанс свести это всё к каким-то естественным причинам... Хотя, казалось бы, Бог... да, Он, вообще, может тут развернуться так, что никому мало не покажется!.. Но, вот, Он всё это делает — не нарочито, не стремясь ко внешней эффектности... и принимает, при этом, вот, всю ту нашу... ну... человеческую ограниченность, глупость, да...

Вот, особенно я помню этот момент, когда Христос спускается с горы Фавор, и видит беснующегося отрока, и учеников, недоумевающих: «Чё за ерунда... мы столько чудес сделали, а с ним ничего сделать не можем...», и претензию отца: «Ну, и ученички у Тебя... вообще, безрукие... ничего сделать не могут!» — Он говорит: «Доколе буду с вами... доколе Мне терпеть вас?!» То есть, это уже такой крик души, от понимания того, что... ну: «Насколько вы не понимаете, что происходит! Насколько вы неспособны...!»

Это, знаете... это как человек... не знаю... воспитанный в каком-то очень высоком благородном аристократическом доме, вдруг оказывается в семье каких-то бомжей... он, как бы, смиряется до уровня этих бомжей, но, в какой-то момент, говорит: «Сколько мне ещё с вами быть?!» — но, при этом, Он никуда не убегает. Он остаётся. Он остаётся верным до конца Своему пути.

И, вот, для меня... в своё время, я как-то по-особому ощутил цену, которую Бог готов заплатить за наше право быть плохими! Вот... Крест... Бог отдаёт Своего Единородного Сына на Крест — как абсолютную жертву за каждый грех, за каждую ошибку, тем самым показывая, что... вот... твоя ошибка — она будет Мне стоить этого, но Я на это иду. Причём, Я иду без всякого укора. Я не тыкаю тебе в нос: «Ах, ты, дрянь такая! Ты пошёл и совершил какой-то позорный грех... а знаешь, что Мне за это... сколько Я за тебя страдал?!» — мы ничего не видим, мы ничего не слышим этого. Мы слышим только в Евангелии призыв: «Да любите друг друга! Как Я возлюбил вас. А как я возлюбил вас? Вон, на Кресте...»

Вот. Поэтому, когда к таким вещам прикасаешься... с одной стороны, ты начинаешь как-то по-особому осознавать ответственность за то, что делаешь. А, с другой стороны — ты перестаёшь бояться ошибок. Ты понимаешь, что любую ошибку, которую ты бы ни сделал... она может быть прощена.

М.Борисова

— Протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы на Городне в Южном Чертанове, проводит с нами сегодня этот светлый праздничный вечер, посвящённый празднику Введения во Храм Пресвятой Богородицы.

Само понятие Введения во Храм — оно... как сказать... такое, вот... в моём представлении, амбивалентное, что ли... Дело в том, что мы живём во времена, когда всё перепутано, и очень немногое, сравнительно, количество детей может похвастаться тем, что... вот... поступательное движение в храм началось, буквально, с роддома и с купели, которая была в младенчестве.

Очень много людей испытывает состояние, когда Бог, как-то, существует Сам по Себе, а ты — живёшь довольно долго, тоже сам по себе, периодически декларируя, что ты... там... тоже верующий в душе.

Но, вот, что-то происходит... иногда, радостное... иногда, горестное... но тебя, в какой-то момент твоей жизни, накрывает волной. И эта волна веры — она, как правило, приводит человека... вводит человека в храм.

Человек ещё не знает, как перекреститься, как свечку поставить... ничего не знает о Таинствах, но он, интуитивно, ищет место своё именно в Храме Божием.

Что это за механизм?

О.Павел

— Я бы предложил такую метафору. Что отношения между верой и религией — они похожи на отношения между строящимся зданием и лесами. Вот, здание, которое должно выстроиться — это и есть отношения между человеком и Богом. Леса — это религия, и всё, что она содержит. Это и этика, и обряд, и определённая включённость в ритм жизни... богослужебный ритм жизни... это и различные священнодействия, Таинства, обряды... это и этика... это и, сам по себе, уклад жизни... это и догматическое учение — то есть, вот, всё то, что составляет ткань религиозности. Оно, само по себе, не самоценно. Это, всего лишь, леса, без которых вы никакого здания не построите.

И я думаю, вот... знаете, я скажу так. Вот, когда человек начинает строить дом, например, поначалу кажется, что — ну, а чё, там... дом построить? Нарисовал себе на бумажке: вот, тут будут такие-то комнаты... тут такие окошки будут... и так далее. Начинает строить, а строители приходят, на него смотрят, как на дурачка, и говорят: «У Вас проект есть?» Он говорит: «Зачем мне проект? Я и так всё знаю». — «Ну, ладно... хорошо! Ваши деньги... мы Вам построим...»

Потом, в какой-то момент, вдруг видят: та-ак... а тут-то у нас — не сходится... а тут-то не получается... ой, а про это мы забыли... и, если в этом доме будет, условно, два этажа, то, скорее всего, второй этаж будет строиться уже с проектом. Он заплатит деньги, поймёт, что — да, всё-таки, надо заплатить деньги за нормальный проект, чтобы потом... так... излишних сложностей себе не создавать.

Так, вот... религия — она даёт, своего рода, определённый, понятный проект, который... Причём, знаете... я бы даже сказал так: что это проект, сертифицированный веками. Мы знаем, что огромное число людей, которые руководствовались этим проектом, они выстроили себя, как святых людей. Они смогли сбыться, как святые люди — именно, по этому проекту. Поэтому, нам тут не надо ничего придумывать.

Но мы прекрасно с вами понимаем, что в любом проекте могут быть какие-то изменения, какая-то адаптация. Одно дело — дом на ровной местности, другое — на скалистых холмах... перепады... и так далее... а третье — на берегу моря. Всё это может быть один и тот же проект, но он будет, естественным образом, адаптирован.

Точно так же, конечно, при приложении религиозной системы к конкретному человеку, обстоятельствам его жизни, и многим другим факторам, происходит, конечно, изменение и адаптация.

И, вот, дальше происходит очень, такой, мне кажется, важный процесс. По мере того, как взаимодействуют леса и строящееся здание, в какой-то момент, здание должно перерасти леса.

Оно должно уподобиться цыплёнку, который — в очень конкретный момент своей жизни — должен пробить скорлупу... разрушить эту скорлупу... и выбраться из неё. Потому, что, если он пробьёт чуть-чуть раньше, он умрёт. Если ему не хватит сил её пробить, он тоже сгниёт внутри этой скорлупы. И, вот, этот момент... ну, хочется сказать — важно не пропустить.

Когда всё это, живым образом, происходит, как раз таки, преподобный Серафим Саровский — в этом смысле, он очень показательный пример, почему, в определённый момент своего духовного роста, он стал... ну, в каком-то смысле... невыносимым для многих людей, традиционно религиозных. А потому, что он... та вера, которая внутри него выросла и сформировалась — она оказалась сильнее тех рамок, в которых она зрела.

Отсюда пошло и наше «Серафимовское правило» молитвенное, отсюда его мысли про то, что... там... монашки, читающие акафисты, но не любящие друг друга, «чёрные головёшки»... оттуда и всякие аскетические советы: унывая, сухарик скушай... и так далее.

То есть, такие вещи, которые, казалось бы... ну... могут быть оспорены, и они вовсе не находятся в русле многовековой христианской традиции. Но... потому они и действенны, что они — из здания его веры. Они не оттого, что он сидел, сидел... и подумал: «Как бы так выпендриться перед другими, тем или иным образом?» — а они изнутри родились, и, поэтому они и работают, поэтому они и значимы.

Вот. Поэтому... отвечая на Ваш вопрос, как это происходит, я бы сказал так... что, конечно, на начальном этапе, на этапе вызревания, созревания бесконечно важны, вот, эти, вот, внешние условия созидания веры. И, конечно, в семье, в православной семье, в благочестивой семье, эти условия создаются естественным образом жизни самой семьи.

Но, при этом, надо... в чём я вижу, наверное, какую-то системную загвоздку... узкое горлышко нашего традиционного православного воспитания? В том, что... у нас нету очень важного момента — я бы назвал его «фазовый переход»... «фазовый скачок». То есть, когда... в любой религиозной традиции есть понятие «инициации» — посвящения. То есть, когда подросший, уже осознающий, уже способный нести ответственность, уже владеющий определённой какой-то системой представлений, проходит через обряд инициации, который всегда связан с символической смертью и символическим возрождением. Из которого он уже выходит — другим. В зависимости от народа, религии... там... более развитых... менее развитых... всё это может очень сильно варьироваться, но суть остаётся одной и той же. Он входит в инициацию одним, выходит — другим. И для общества, и, что не менее важно, для себя самого.

Вот, у нас, к сожалению, такого, вот, перехода нет. В Католической церкви, например, он совершается в формате таинства конфирмации — первого причастия. В других религиозных традициях — он тоже есть. А у нас получилось так, что мы, с младенчества, новорождённого, покрестили, миропомазали, Причащаем его... и дальше, как бы, получается, что... уже над ним ничего больше сделать невозможно. И получается ситуация... ну, в общем-то, трагикомическая. Почему?

Потому, что, для него, получается, чтобы полноценно войти в Церковь, он должен что-то такое серьёзное совершить, как грех...

М.Борисова

— ... то есть, он должен сначала уйти?

О.Павел

— Он должен сначала уйти. Он должен отвалиться — причём, отвалиться так, чтобы, вот, прям, в грязь-грязь... и оттуда только он сможет начать путь своего духовного возрождения.

М.Борисова

— Ну, по милости Божией, у нас часто бывает... без таких трагических переживаний. То есть, сначала человек живёт, как трава растёт, а потом, вот... его осеняет, и тогда начинается всё то же самое. Только в сознательном возрасте, проходя через купель, когда ты понимаешь, что происходит...

О.Павел

— ... ну, это уже — Таинство инициации.

М.Борисова

— Да...

О.Павел

— Это уже, как раз таки — вот, Таинство перехода.

Ну, и, в завершение, наверное, хочется сказать... даже пожелать, наверное, всем нашим радиослушателям, чтобы сегодняшний праздник Введения во Храм Пресвятой Богородицы был для нас таким маячком... напоминанием... о том, что, всё-таки, наше призвание — научиться переживать жизнь, в которой мы находимся с вами, это бытие, как наше нахождение в Храме. Что Храм — это не есть нечто внешнее для нас. Это — что-то такое, что, вот... ну... как бы, перекликается: есть храм моей души, и есть Храм мира, в котором я живу. И, вот, эти два храма — очень важно, чтобы находились в какой-то связи и в какой-то сонастроенности друг с другом.

М.Борисова

— Спасибо огромное за эту беседу!

Сегодня этот час «Светлого вечера» с нами провёл протоиерей Павел Великанов, настоятель храма Покрова Пресвятой Богородицы на Городне в Южном Чертанове в Москве.

С вами была Марина Борисова.

С праздником вас! До свидания! До новых встреч!

О.Павел

— Всего доброго! Храни Бог!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Путь к священству». Священник Александр Макеев
• «Дославянское население Руси». Александр Морозов
• «Социальное служение и вера». Инесса Панченко