У нас в гостях был благочинный приходов Сурожской епархии Московского Патриархата в Северной Ирландии, доктор философии, член Союза писателей России протоиерей Георгий Завершинский.
Разговор шел о том, как в сегодняшнем мире может восприниматься Бог верующими и людьми, далёкими от Церкви, как за формой религиозных традиций и обычаев не потерять содержание, а также какие вызовы стоят сегодня перед христианами — и как можно на них отвечать.
Ведущие: Алексей Пичугин, Марина Борисова
А. Пичугин
— Дорогие слушатели, здравствуйте, это «Светлый вечер» на светлом радио. И здесь, в этой студии, приветствуем вас мы — я Алексей Пичугин...
М. Борисова
— И Марина Борисова.
А. Пичугин
— В нашей студии протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов Северной Ирландии Сурожской епархии Русской Православной Церкви, член Союза писателей, доктор философии.
Протоиерей Георгий
— Здравствуйте, Алексей. Здравствуйте Марина. Приветствую наших слушателей.
А. Пичугин
— Прямо очень рад, что вы к нам снова приехали. Марина, давайте тему огласим.
М. Борисова
— Да, тема у нас такая, достойная доктора философии или доктора богословия, что для западного мира одно и то же: «Нужен ли современному человеку Бог?» Я бы даже уточнила: нужен ли современному западному человеку Бог. Я к западному человеку причисляю и нас, грешных.
А. Пичугин
— Да, я хотел спросить, уточнить: западных?
М. Борисова
— Да, я просто выношу за скобки восточные культуры, в которых, во-первых, мы не очень хорошо разбираемся, и я полагаю, что у них есть какие-то свои проблемы с отношением с духовным миром. Поэтому меня в данном случае больше всего интересует, что нам-то, грешным, делать, поскольку мир меняется, и вечные плачи и стоны о постхристианстве, которые начались еще сто лет назад...
А. Пичугин
— Раньше.
М. Борисова
— Они не только не смолкают, они как-то все более интенсивными становятся. И вот насколько они правомерны, эти стоны, и насколько реальна проблема. Ведь проблема есть, а иначе просто давно бы эти разговоры умерли сами собой. Но вот именно для нас в чем она сегодня? Потому что жизнь за эти сто с лишним лет разговоров так изменилась, а проблема осталась. Почему это происходит, и почему до сих пор мы спрашиваем: а есть ли место в нашей западной цивилизации сегодня Богу, в нашей жизни?
Протоиерей Георгий
— Разговор о постхристианстве и такой мем, так сказать, — постхристианская Европа, постхристианский запад. Ну постхристианская Россия, — за этим дело не станет. Нет пока, но прозвучит, может быть, даже при нашей жизни еще. Ну вот тут-то и наступает главное, скажем, приходит главное на ум: а что значит, а как это понять? И оказывается, что это видение может быть совершенно диаметрально противоположное, я вам скажу честно. А именно: ну постхристианство — значит, все, христианство кончилось. Ну было там для каких-то средневековых там рыцарей с их дамами там, и каких-то королей-христиан или крестьян средних веков — ну все, эта эпоха прошла, а сейчас у нас цивилизация, информатизация, интеллектуализация искусственная, компьютеризация, сети. Ну зачем, какой Бог, о чем здесь? Это равнозначные вещи, постхристианство и поствера, постбожественное — то есть это все прошло, это не нужно современному человеку. Одна сторона. А другая, противоположная совершенно, да, то есть о Боге вообще вопрос не возникает: как так не говорить, как так не думать? Да Бог, как в Евангелии говорит Христос: Царствие Божие внутрь вас есть, употребляющие усилия восхищают его. И то есть это внутреннее вот искание Бога, внутренний взгляд, внутреннее дело человека — искать и обретать веру. А христианство в этом смысле понимается не равносильно вере в Бога, а равносильно институции или институтам, которые были, в общем, скажем, официально, наверное, с IV века, эпохи Константина Великого и до, наверное, эпохи последних империй. Ну вот что верующий, ну русский — значит, православный. Вот так скажем, одной фразой, однозначно. То есть это тебя не спрашивает никто, веришь ли ты в Бога. Ну ты русский — значит, ты православный. И даже не говорится о том, христианин ли.
А. Пичугин
— А мне даже постановка эта не очень нравится: веришь в Бога или не веришь в Бога. Ну я сейчас, наверное, скажу, а потом больше не буду — про то, что и бесы веруют и трепещут, да, и это уже то, о чем нам говорят на протяжении довольно многих лет. А вот когда разговор начинает принимать действительно серьезный оборот и с разной аргументацией, мне кажется, что сама постановка: ну веришь, и что? У нас, мне кажется, проведи соцопрос — 80% людей скажут, что они верят в Бога. Но на этом скорее всего и поставится точка. Потому что там свечка иногда в храме, Бог в душе, еще какие-то вещи. И я, кстати, мне очень нравится концепция Бога в душе, потому что Он и в душе тоже, и Он душа твоя в том числе в какой-то мере. Но дальше просто красивых слов применительно к вере в Бога разговор не идет. Когда человек говорит, что он не верит в Бога, но при этом идет на диалог и может достаточно убедительно как-то свою аргументацию приводить, это значит, что он задумывается и, когда идет такой мыслительный процесс, возможна и встреча с Богом. А бывает, что человек говорит: а мне неважно, есть Бог или нет. Я в него, может быть, и верю, но у меня вот пока и вообще нет никакого места для него в моем мире. Так тоже бывает. Поэтому вот мне кажется, что или мы вот эти 20% берем, которые там не верят, задумываются о чем-то, не задумываются, но рефлексируют. Или 80%, у которых просто действительно нет места для Бога в их мире чаще всего, но при этом люди верующие.
Протоиерей Георгий
— Ну да, так вот постхристианство — это эпоха пост-института христианского, пост-общественной или государственной даже организации, которая собирает всех лояльных, скажем так, лояльно настроенных, так сказать, к системам местного управления, государственной власти и так далее. И вот постхристианство как раз и означает собственно разделение, собственно говоря, Церкви или веры в Бога, или сообщества верующих от той структуры властной или вообще цивилизации, того представления о жизни или той самой жизни, который живут люди в той или иной стране. И, наверное, тут вот диаметрально противоположные вещи. Поэтому думаю, что вопрос, в общем, очень важный и он не разрешимый внешне, а он опускается в глубину. И совершенно согласен с вами, Алексей, что даже те там сколько-то 10–20% активно неверующих, раз они над этим вопросом задумываются, значит, для них это не безразлично. И, значит, тут вопрос, собственно, не веры или неверия, а вопрос времени, когда человек там убедится, что безумный рече в сердце своем: несть Бог. То есть на самом деле это граничит с безумием. Ну что значит, что ты не веришь? Ну ты можешь сказать это, да, но внутри самого себя это состояние, оно практически невозможно для человека. Только лишь лишенный разума, рассудка может по-настоящему утверждать, что вот нет никого, ни Бога, ни веры, ни... Ну и не просто утверждать, а именно как-то внутренне с этим соглашаться. Утверждение — это ведь внешняя рефлексия, а внутренняя рефлексия человека, как правило, отличается от наших внешних сентенций, скажем так.
М. Борисова
— Вот смотрите, вы говорите о некоторых институциях, которые меняются. Вот о чем мы постоянно слышим. Существует образ мысли, и он у каждого свой, и каждый волен (такими нас Господь сотворил) придерживаться того или иного образа мыслей. В конце концов во времена Просвещения существовали философы, которые говорили, что они не нуждаются в гипотезе Бога. Ну вольному воля, как говорится. Но дело в том, что определенный образ мыслей при определенных исторических стечениях обстоятельств приводит к тому, что поклонение или исповедание этого образа мыслей становится обязательным в определенном социуме. Мы в Советском Союзе почти сто лет имели возможность прочувствовать это из поколения в поколение: когда ты можешь там себе дома думать все что угодно, но ты попробуй, исповедуй, что ты веруешь и вообще разговор о Бог в государстве, где более пятидесяти лет было запрещено Библия переиздавать. И когда нам сейчас говорят, что вот посмотрите, что делается в западном полушарии — там церкви закрывают, открывают в них кафе, люди перестают ходить в церковь, у них есть другие места, куда они тратят свой духовный потенциал, у них есть другие некие идеи, которым они не только поклоняются сами, но требуют, чтобы все больше и больше народов на государственном уровне поддерживали тот или иной образ мыслей. А чем это отличается и отличается ли от того опыта коммунистической квазирелигии, который мы приобрели в XX веке?
А. Пичугин
— А можно я, вот сейчас отец Георгий ответит, а я пример приведу. Мне по поводу закрытых храмов на западе буквально несколько дней назад такой очень близкий товарищ, приятель, прислал фотографию ирландского монастыря разрушенного. Я не очень помню, что это за монастырь, но наверняка известный, я говорю: да, красиво, ох, Ирландия, вот бы побывать. Он говорит: ну на самом деле нет, это же руина. Я методом такого достаточно поверхностного изучения в интернете выяснил, что да, руина — с 1621 года. Да и у нас, мне кажется, я знаю достаточно много храмов, снесенных до революции, очень много таких руин дореволюционных церковных, если этот вопрос начать изучать. Ну а уж сколько у нас постреволюционных руин стоит не с 1621 года, а с 1935, 61-го и так далее — это вообще не сосчитать.
А. Пичугин
— Напомню, друзья, что в гостях у нас сегодня протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов Северной Ирландии Сурожской епархии Русской Православной Церкви.
Протоиерей Георгий
— Прекрасный пример, Алексей, вы привели. И позвольте мне развить некую мысль, которая только что пришла мне в голову. Руины. Вот в Ирландии в свое время, когда я только начинал открывать приходы, путешествовал, на автомобиле проезжал по всей Ирландии в разные концы, и вот наблюдал, созерцал, так сказать, эти руины монастырей, соборов — ну действительно такие, большого размера. И да, это действительно с каких-то незапамятных времен уже стали руинами. Но почему? И я убедился и понял, и как бы до меня дошло все это, почему же вот монастырь или собор становится руинами. Ведь его же никто не трогал, не разрушал, а что же произошло? А очень простая вещь: туда перестали люди приходить. Вдумаемся.
А. Пичугин
— Они, может быть, даже жить там перестали.
Протоиерей Георгий
— Ну про монастырь, скажем, вот собор, храм — вот туда перестали приходить люди. И постепенно, медленно очень, в течение там десятилетий, сначала крыша там так провалилась, там заросла там какими-то деревьями или кустарником, потом постепенно провалилась внутрь, потом постепенно стены стали провал... Это медленный такой процесс, который начался оттого, что там нет больше людей, который наполняют собой и которые — ну вот это простите даже за такое слово, некий мистический образ, что вот люди приходят, ничего не делают с этим, ну не значит, что они эту крышу там переделывают, она ведь столетиями будет стоять, лишь бы там были люди. Ну я многократно убедился на примере многих соборов в Ирландии и в Шотландии, и если их нет, то в течение десятилетий все это приходит в руины. Стены какие-то еще стоят, постепенно все ниже, ниже и ниже. Вот один пример, да, постепенное разрушение собора или монастыря из-за отсутствия там людей. Не принудительно, никто там это не взрывал, никто не превратил в руины, это естественным образом распалось. Потому что людям перестало быть интересным, важным, значимым, социально значимым и просто посещать богослужения. Советский опыт совершенно иной. Храмы-то были, они наполнялись людьми там в свое время, ничего там не рушилось просто так — их взрывали, их иконы сжигали, иконы, значит, там растаптывали или куда-то прятали. А храмы просто разрушали насильственно. Почему, потому что власть видела в этом главного конкурента себе самой, ну то есть власти. Вот два совершенно разных примера. Вы знаете, конечно, умом Россию не понять — мы все это хорошо знаем, — что там происходит, какие процессы привели к тому, что вдруг ополчились со злостью, с яростью, можно даже сказать, с ненавистью на эти храмы, на эти купола, на этих одетых в странные одежды там священников и епископов, и вот надо их просто ликвидировать, просто убрать из жизни, потому что они препятствуют. Но это насилие, понимаете. А вот процесс на западе происходил без насилия, без применения силы, сам собой, естественным образом. Что же там и что же здесь, понимаете, можно ли сравнить? Как вы задали вопрос, Марина, очень тоже актуальный: квазирелигия ли это, постхристианство? Похожа ли она на коммунизм или посткоммунизм, скажем так, европейский? Ну вот мое частное в данном случае мнение, что нет, это разные вещи. И мы входим лишь в эпоху ту, которую западная церковь, западное общество уже прошли в те годы, когда храмы перестали посещаться и постепенно сошли... Ну у нас идет как бы возрождение, строительство храмов, они наполняются верующими, их просто физически не хватает до сих пор в тех местах компактного проживания людей, в новостройках, в этих спальных районах больших городов, ну или просто в каких-то селениях отдаленных. Так вот это совершенно разные процессы. Итак, вера, вот постхристианство, как я попытался акцентировать внимание, это могут быть два разных взгляда: один взгляд — это исчезновение веры, ненужность ее, а другой взгляд — это отмена институции за ненадобностью, за отсутствием интереса. Вот это постепенное падение — вот этот образ руин ирландского монастыря у меня перед глазами, постепенное падение интереса к тому, что вот этот институт, вот этот монастырь, эти там купола, кресты вот концентрировали на себе внимание мое, моих детей, моей семьи, моих близких, друзей, ну и вообще общества, скажем так, вот это ушло и, в общем, к сожалению, или, не знаю, как назвать, без всяких эмоций, безвозвратно. То есть эти центры христианства, там католическая или протестантская ли вера, конечно, более-менее была похожа, конечно, внутренняя разница, православие ли, они вот не удерживают теперь аудиторию.
А. Пичугин
— Потому что язык изменился, диалог стал другим. Ценности — я не говорю про то, что там отмена христианских ценностей, как сейчас часто у нас говорят, а разговор об этих ценностях приобрел другой характер, откуда-то люди уехали. Простите, что я сейчас вас перебиваю, но мне почему-то кажется важным это сказать. У нас часто и даже вот на радио приходят замечательные люди, которые рассказывают о том, как они пытаются возрождать русскую деревню. И я слушаю, у них красивые проекты, но я понимаю, что вот все эти принципы, на которых зиждилось на протяжении там тысячи лет русская деревня, да и даже советские колхозы, это изживающие наследие той системы, они ушли безвозвратно. И если изменилось землепользование, изменилась экономика, изменились социальные отношения, все изменилось. И вот в центральной полосе России эти села, деревни, они нежизнеспособны. Возможно, есть какие-то способы вдохнуть в них новую жизнь, но я их не знаю. Ну думаю, что есть, но это вообще предмет отдельного разговора. Ну вот они ушли и, соответственно, места эти опустели, церкви опустели, руины стоят посреди лисов и полей. Что-то такое, наверное, происходит и с современным христианским обществом, которое пытается опираться на формулировки уже давнего прошлого. То есть тот диалог, тем языком, которым он ведется с молодыми людьми, он попросту им непонятен. Для них — вот если мы сейчас будем актуализировать Куликовскую битву или войну 1812 года, наверное, можно получить примерно ту же реакцию. Вот, собственно, да, это разговор о Боге, о христианстве или постхристианстве в современном мире.
Протоиерей Георгий
— Ну знаете, Бог не нуждается в разговорах наших о Нем. Да и душа человеческая, она ведь по природе христианка. Помните, кто это сказал? Тертуллиан.
А. Пичугин
— Тертуллиан, да.
Протоиерей Георгий
— Да, и это, в общем, такое актуальное выражение доныне. По-моему, оно приобретает большую актуальность, что душа человеческая вообще стремится по природе своей, стремится знать Бога, быть близкой к Нему. И, понимаете, это ну вот просто как аксиому, надо с этим согласиться, тогда встает на свои места и понятно, что такое постхристианство. Это вот да, ну вот стены, руины остались, там посещают туристы какие-то, приезжие, и местные люди вспоминают так своих предков, которые жили на этой земле и молились в этом храме. Но не более того. Это не трогает уже так человека, чтобы концентрировать достаточно средств для восстановления этих руин — я про западный сейчас мир говорю. Но в наших условиях ведь тоже, мы же не говорим о том, что люди собирают как бы там по копеечке на храмы, вот храмы на эти копеечки восстанавливаются. Ну я не думаю, что где-то такое возможно. Все-таки это централизованные какие-то большие средства, которые выделяются либо бизнесом, либо государством, ну и тогда храм восстает. Ну, конечно, люди ходят туда. И особенно это важно и, по-моему, это неотъемлемая вещь. Но, понимаете, мы опять восстанавливаем этот институт. Ну эта эпоха, наверное, вот для нас пришла. Но вот то, что запад переживает, это уже следующий этап этой эпохи. И вот как бы не получилось, как избежать тех, может быть, ошибок или непонимания, или недосмотра западного христианства и церкви, которое привело к тому, что храмы стали пустеть. Вот, может, нам сосредоточить свое внимание на допущенных ошибках или непонимании и постараться, учитывая их, миновать этап разрушения вот этих руин, которые появились у нас из-за того, что церкви взрывали, а на западе из-за того, что церкви пустели — вот это разные абсолютно вещи. И я думаю, что есть шанс для нас как бы исправить это положение. Ну и обратиться все-таки к тому — ну это немножко ругательно стало, постхристианство, да, но все-таки вот смысл, который я попытался выразить, что душа человеческая христианка по природе. Так вот к этой самой природе проявить внимание, и как бы постараться инициировать ее возвращение к самой себе, то есть к собственной христианской сути.
М. Борисова
— Вы знаете, что касается нас, тут я совершенно спокойна. Не зря русская мудрость гласит: пока гром не грянет, мужик не перекрестится. У нас гром не перестает, по-моему, на протяжении всей истории государства Российского мы только и слышим, что раскаты грома, одни заканчиваются, другие начинаются. Поэтому нас Господь не оставляет, у нас все время что-то происходит такое, что заставляет нас вспомнить, что вообще-то надо лоб перекрестить и обратиться к Богу, потому что больше уже просто не к кому. Что касается западного опыта, скорее всего он транслируется в наших условиях на большие города, на мегаполисы. И тут просто сами условия жизни, они чрезвычайно расслабляющие, поскольку чем дальше, тем более комфортными они становятся. А человек в состоянии комфортного жития, он, как показывает нам даже просто чтение Евангелия внимательное, приходит в состояние такой внутренней расслабленности, что уже тут как бы подумать про Бога — ну как-то даже вроде и ни к чему.
Протоиерей Георгий
— Тут гром грянет.
М. Борисова
— Все вроде так замечательно и хорошо. Но дело в том, что, скажем, возьмем Северную Америку или Западную Европу, там гром не гремит уже несколько десятилетий, в принципе, уже несколько поколений выросло без всякого грома и прекрасно себя чувствует. Есть, ну был какой-то иллюзорный шанс, что в наших больших городах будет приблизительно такая же история. Не сложилось. Как всегда, в России сложилось все по-другому, парадоксальным образом. Поэтому нам сейчас на себя примерять западный благополучный и сытый вариант развития событий, как всегда, не приходится. Но что касается вот этого опыта, когда у тебя жизнь становится все удобнее, и ты, как ну и естественное движение всего человеческого прогресса — это движение к комфорту. Чем более комфортной становится жизнь, тем больше ты этого комфорта жаждешь. И, собственно говоря, дальше все по той же самой траектории и начинается развиваться. Почему и встает вопрос: а где тут место Богу?
Протоиерей Георгий
— Ну Богу место искать не надо. Бог Сам найдет Себе место. Он желает это место найти. Ну и не отступится, пока не найдет. Понимаете, вот мы как-то все-таки исключаем, как-то Его со стороны: ну, Господи, Ты подожди. Мы сейчас вот тут разберемся, вот так как надо, создадим эту крепкую веру, настоящую. И тогда, Господи, Ты увидишь, на что мы способны. Вот что-то такое в нас живет. Понимаете, конечно, не стоит. Понимаете, ведь запад тоже... Что значит запад? Мы на него смотрим как-то, как на какую-то такую серую, такую темную, мрачноватую, а там абсолютно разное, все разное.
М. Борисова
— Наоборот, очень красочное, в основном радужных цветов.
Протоиерей Георгий
— Ну там даже, допустим, радужную, какую-то массу однородную. Совершенно неправильно. Совершенно разный запад, там совершенно разные взгляды на жизнь, на мир, на веру. И о Боге тоже по-разному там отзываются. И, понимаете, конечно, и в России это совершенно уникально и по-своему, и иначе происходит. И мы рады, что иначе. Но вот не то, чтобы опыт запада, но вот эти руины монастырей и храмов, вот какой-то, знаете, такой ну не зловещий, а все-таки символ будущего. И вот чтобы этого избежать, у нас все в наших силах и предупредить этот процесс, чтобы так не произошло, что эти сияющие куполами храмы, прекрасно выглядящие, дивная архитектура, которую мы восстанавливаем по предыдущим, предшествующим образцам и строим новые, которые отвечают вкусам и представлениям о красоте нынешнего поколения, то есть все это великолепно. Но чтобы этого наши дети и внуки не увидели лишь руины от всего этого. Почему? Да потому что там нет присутствующих. Я не скажу про мегаполис, там всегда кто-то будет — шел, зашел в церковь, просто поставить свечку хотя бы, да, не выстаивать там длинные службы. Но все-таки вот к этому идет, что шаг навстречу потребностям мегаполиса, стремительно живущего своей жизнью города, надо обратить внимание, я думаю, что в этом есть вызов.
А. Пичугин
— Мы буквально через минуту продолжим. Я напомню, друзья, что в гостях у светлого радио сегодня протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов Северной Ирландии Сурожской епархии Русской Православной Церкви, доктор философии, член Союза писателей России. И здесь мы ваши ведущие, Марина Борисова и я Алексей Пичугин. Через минуту снова здесь.
А. Пичугин
— Возвращаемся в студию светлого радио. Друзья, напомним, что в гостях у нас сегодня протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов Северной Ирландии Сурожской епархии Русской Православной Церкви, член Союза писателей, доктор философии. Марина Борисова, я Алексей Пичугин также здесь.
М. Борисова
— Вот, отец Георгий, вы все время упоминаете эти строящиеся и наполняющиеся храмы. Но ведь мы же говорим не о храмах, мы говорим о Боге. А насколько это тождественно? Даже если в храме есть люди, это еще может ни о чем не говорить. Потому что, согласитесь, есть масса людей, и их может быть даже большинство, в особенности в тех местах, где, как в России, на многие и многие годы была утрачена традиция живая — с одной стороны, это, как вы говорите, уберегло нас от того пути, которым прошла Западная Европа, а с другой стороны, это привело к тому, что сейчас мы, к несчастью, часто возрождаем не суть, а форму. И эта форма, она очень быстро и комфортно прививается. Вот есть определенные традиции: вот надо там с утра в воскресенье всей семьей сходить храм, а потом... — и дальше через запятую. И есть очень много людей, которые вполне искренне считают, что у них устанавливается диалог с Богом исходя из того, что они раз в неделю бывают в храме.
Протоиерей Георгий
— Ну это уже кое-что. А то и хорошо, что так по крайней мере. Ведь понимаете, человек нуждается в определенной дисциплине, в порядке, в распорядке, скажем так, своей жизни. Почему, я не вижу в этом ничего дурного. И, в общем, но вы как раз в терминах, Марина, мне кажется, именно постхристианства во втором его понимании, что постхристианство это, в общем, взгляд внутрь себя и поиск Бога ну в себе, и обретение, возможно, Бога в себе. Да, я с вами здесь категорически согласен. То есть и в этом смысле постхристианство не звучит так мрачно и уныло, и безысходно, как иногда вот это представляют. То есть обозначение эпохи, когда лишь от институциональной веры мы переходим к вере личностной. И мне кажется, такой процесс, он неизбежен, он происходит. И в соответствии с этим или параллельно, но это все-таки одновременно с этим происходит такой уход в себя, и в обществе потребления, в обществе вот новых возможностей и широких возможностей, которые открывают — ну тут захотел и получил. Только подумал, а тебе — пожалуйста, уже предлагают. И даже ты еще не думал об этом, а тебе уже предлагают. А ты посмотрел, подумал: да, неплохо, действительно. И вот этим живет общество постоянно растущего потребления. Мы в нем находимся, мы в нем живем, по крайней мере Москва так. Ну похоже на то, что и в Европе, в Америке, там в других странах Азии там, я не знаю, в развитых и процветающих. Потому что потребление, понимаете, на это и закручен сам процесс, сама цивилизация, она потому такова, что постоянно растет потребление. И ты еще не думал даже, что тебе это понадобится, а тебе уже предлагают — заранее, загодя.
А. Пичугин
— Но, кстати, насколько религия в целом...
Протоиерей Георгий
— Также и в религии, прошу прощения.
А. Пичугин
— Вот насколько вписывается религия в этот контекст? Мы, наверное, в первую очередь говорим о христианстве, но на самом деле это логично для любой страны, которая вовлечена в это общество потребления. Куда бы ни приехали, все равно буддизм на определенном бытовом уровне что-то всегда будет предлагать, ислам на определенном бытовом уровне будет что-то предлагать. Я знаю мусульман, которые культурно причисляют себя к мусульманам — они не соблюдают никаких правил, принятых в исламе, но при этом они вот считают себя мусульманами, потому что они культурно, национально принадлежат или через несколько поколений. Также у нас с православными, также у нас с католиками, с протестантами. То есть насколько религия в это действительно вовлечена, и Церковь насколько в это вовлечена?
Протоиерей Георгий
— Ну Церковь отвечает вызовам, старается отвечать вызовам современности. И нельзя не видеть эти вызовы, которые как раз и состоят в том, о чем мы с вами говорим, что вот уход от институтов от каких-то общепринятых, семейных там, общественных ценностей и вот эти воскресные походы в церковь. Да, кто-то так живет. Но это не большинство и не подавляющий, так сказать, процент даже верующих. Верующий, он скажет: ну вы меня, пожалуйста, не трогайте, я сам знаю или сама знаю, когда мне там быть, когда мне исповедоваться, причащаться, — и так вот живут люди. Ну или просто оставаясь вне Церкви — я многократно слышал это в Москве от моих знакомых и даже родственников, что не трогайте, пожалуйста. Вот мои отношения с Богом — это мои отношения.
А. Пичугин
— Да, вы мне свечку продайте только тут.
Протоиерей Георгий
— И даже без свечек. Вообще зачем мне эти свечки, зачем мне посредники, зачем мне какой-то вот институт Церкви там, который... Ну знаете, конечно, есть что им ответить, но это все более и более туманным становится по ответу, и не приходит человек к осознанию вот того. Вы понимаете, ведь то есть в этом смысле я бы считал, что оставить больше пространства для действия Бога как такового. Вот мы начинаем литургию — время Богу действовать, и дальше как бы отступаем. Ну совершаем определенные действия, но мы как бы отступаем, и вот действует Бог. А что же нам литургия, Евхаристия не дает примеров жизни, почему нет. Давайте отступим с этим, ну и не просто посмотрим со стороны, а деятельно поучаствуем сами. И нашим примером, а не принуждением других будет отклик, и люди тоже так — не так именно, а каждый по-своему, но придут к Богу. Вот, понимаете, я считаю, что нельзя исключать такой вариант. И не вариант даже, а возможность развития событий, что ну Бог не бывает поругаем. И если человек какой-то говорит там какие-то слова, может быть, против Бога, веры и там религии, и даже против Христа, и говорит Христос: простится ему это, кроме хулы на Духа. Но хула на Духа — это и есть хула на саму жизнь, то есть агрессия против жизни — ну убийство, или самоубийство, или что-то в этом роде. Конечно, это ну не простится до там какого-то Страшного суда. Но я хочу сказать, что вот этот внутренний поиск Бога и обретение, может быть, это вот в наше время это тот самый вызов, на который призваны мы и можем ответить. Ответить примером своим, ответить своими личными действиями и жизнью своей, которая нас самих делает счастливыми. И, глядя на нас, могут стать счастливыми другие люди. Ведь собственно счастье — это и есть жизнь. Это и есть жизнь с Богом.
М. Борисова
— Вот тут мы рискуем зайти в очень такие густые дебри, по поводу того, что такое счастье. Дело в том, что для человека, живущего в модели общества потребления, счастье вполне материально. Оно выражено, как говорили в советские времена: всемерное удовлетворение постоянно растущих потребностей. Вот это, собственно, тоже счастье. Что касается индивидуального Бога, с которым человек хочет общаться на индивидуальном уровне, то вам не кажется, что это христианство без Христа? Потому что в Евангелии оставлена определенная заповедь, и понятие Церкви мы открываем и читаем там, Деяния Святых Апостолов. И есть то, через что человек должен переступить, говоря, что ему все это не нужно. Значит, тебе не нужно Евангелие. Никто же не говорит, что оттуда можно выбирать какие-то отдельные фрагменты. И если Христос сказал, что Царство Божие нудится и употребляющие усилия восхищают его, то в чем, собственно говоря, заключается это усилие для нас сейчас?
Протоиерей Георгий
— Ну душа-то напоминает человеку: вера без дел мертва. То есть вот человек понимает, что да, я верю внутри себя, да. Но в какой-то момент, не сразу, в какой-то момент приходит: ну а что мне делать? Вот я верю, и дальше что? Ну тут наступает момент, что ты желаешь что-то сделать, что отвечает твоей вере. И тут мы приходим, почему и приход в храм так происходит. Только этот приход уже осознанный, понимаете. Вот это, на мой взгляд, это ключевой момент. Не институционально принудительный — как бы тебя вводят, как в пионерскую организацию, комсомольскую. Ну ты входишь, ну что, мы в этом жили, мы так естественно принимали, так и надо. И вдруг выяснилось, что, оказывается, это какие-то вот пережитки теперь уже, и даже не просто пережитки, а нечто такое, ненужное человеку. Ну вот подобным образом, я думаю, что думали комсомольцы 30-х, когда они там без жалости совершенно, без всякого сожаления расставались с этими образами, с этими храмами, куполами, иконами — да это все архаизм, это все бабушки там. И искренне, понимаете, и это жило и давало какой-то толчок. Понимаете, вот в этом смысле надо понимать, что как-то нашими только желаниями это не изменить, не повернуть вспять. И вообще Церковь и христианство, оно не пыталось повернуть вспять общественные какие- то движения там, какие-то инициативы, исходящие от нас или даже какие-то, может быть, и то, что пришло из прошлого, от язычества, да. Мы прекрасно знаем, что христианство просто воцерковляло это — и полезные, общепринятые и понятные, и традиционные для определенного народа вещи. Ну, может быть, нам настало время «воцерковить» наше «постхристианство» (в кавычки поставим это слово), которое заключается во внутреннем поиске Бога. И «воцерковить» — тоже поставим как бы в кавычки, потому что не тянуть принудительно в Церковь тех людей, которые считают, что Бог в душе, но вести диалог. Понимаете, вот диалог — это могучее средство для того, чтобы в конце концов получился результат не только для тех, которые пока еще не пришел в Церковь, но для нас самих, которые есть в Церкви. Иногда на этом мы успокаиваемся: да, я в Церкви, да я знаю, что делать надо. Ну и все, все хорошо. И это не соответствует действительности, оно не хорошо, с тех пор как ты сам себе решил о том, что все хорошо и все правильно. Потому что это путь, это всегда восхождение, что употребляющие усилие восхищают его. А какое ты усилие употребил, если ты сказал, что у меня все в порядке, меня не трогайте. Я хожу по воскресеньям, хожу в храм, моя семья, дети все крещены, все как надо.
М. Борисова
— И все приличные люди.
Протоиерей Георгий
— Все приличные люди, да, посмотрите. И вот эта самоуспокоенность как раз и есть признак духовной, простите, деградации или остановки по крайней мере. Ну это одно и то же, деградация и остановка. Потому что духовная жизнь как эскалатор — в свое время, помните, этот пример? Эскалатор, движущийся вниз. Ты должен все время делать шаг, чтобы хотя бы устоять. А чтобы подниматься, ты должен усилия предпринимать, много шагов делать вверх. И это очень замечательный такой прекрасный пример, который открывает нам необходимость вот этого движения, вот этого усилия, усердия. И вот ответа на вызовы, которые постоянно они приходят, они и сегодня, и завтра отличаются. И нельзя один раз и навсегда решить вопрос для себя и для других: нет, надо так делать. А вот так нельзя, а вот так можно. Понимаете, вот эта принадлежность или характерная особенность, вот может быть, имперского времени, будь то Европа или Россия, где это строилось, это было общим порядком, общей традицией, признаком хорошего тона, правильной жизни, православной жизни, и веры и так далее. И это ушло в прошлое.
А. Пичугин
— Напомним, друзья, что в программе «Светлый вечер» сегодня протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов Северной Ирландии Сурожской епархии Русской Православной Церкви.
М. Борисова
— Отец Георгий, вам не кажется, что усилие, о котором мы говорим, если от таких высоких размышлений на эту тему спуститься опять-таки на нашу грешную землю и в нашу повседневность, оно выражается в каких-то очень простых вещах. Вот, скажем, разговоры о том, что гаджет и компьютер занимают огромное количество времени в твоей жизни — ты можешь сделать выбор. Мне на самом деле многие священники не верят, что реально, вот живя в мегаполисе и не просто существуя, а активно работая, можно отказаться от гаджетов. Когда я говорю, что я не пользуюсь гаджетами, я пользуюсь кнопочным телефоном — это совершенно осознанный мой выбор, персональный. Я не говорю, что это универсальное средство, но я в какой-то момент лично для себя поняла, что мне неполезно, слишком много времени уходит на то, на что мне не хочется его тратить, я как бы уже не хозяйка своему собственному времени. И я начала постепенно исключать из своей жизни — это очень трудно, я не говорю, что это делается по щелчку пальцев, все время это вот то самое усилие на таком бытовом, ежедневном уровне. Но ты просто выбираешь. Тебе нужно пространство освободить для того, что мы называем высокими словами духовная жизнь — ну освободи ты его, ну вот примени ты это усилие в какой-то своей личной, маленькой, персональной жизни. Но дело в том, что все рассуждения об усилиях, как правило, утыкаются, как мне кажется, еще в одну проблему. Мы забываем часто притчу о талантах. Потому что ведь, мне кажется, там очень ясно сказано, что есть что-то, что дается тебе просто от Бога. Вот, скажем, человеку легко тратить деньги на благотворительность — он не делает усилия над собой при этом, это просто в его характере, он щедрый человек, и ему даже доставляет удовольствие. А есть какие-то вещи, которые ему делать трудно, но из-за того, что он вроде как в русле, он делает хорошее, богоугодное дело, и он на этом успокаивается, забывая о том, что это зарытый талант, это тебе не принадлежит, ты его зарыл в землю и живешь дальше, вот как бы счастлив оттого, что у тебя это есть. Наверняка у каждого человека есть какие-то сложные вещи, которые требует от него Евангелие, и которые ему совершить трудно. Но заслоняя эту проблему для себя лично тем, что ему дается, человек уходит опять в какую-то область, которая, мне кажется, от Бога его удаляет.
Протоиерей Георгий
— Знаете, вот эта притча удивительным образом открывается. Недавно мне просто пришло, как обухом по голове: да это вообще о другом! Представляете, кто такой этот, кто зарыл талант? Это тот, который рассуждал, он говорит: я знал тебя, что ты жестокий, жнешь, где не сеял, а собираешь, где не рассыпал. Он о нем рассуждает — то, чем мы с вами и занимаемся. Прошу прощения, конечно, сразу. А другие: получил пять талантов — пошел работать. Он не рассуждал о том, кто он такой, кто мне дал. Ну дали, есть и я работаю над чем, и наработал что-то там. Два — тоже наработал. А этот-то рассуждал, сидел, думал: господи, так это же он такой жестокий, мне достанется. Дай-ка я лучше сохраню, и на тебе — возьми и отстань от меня. Понимаете, вот это такая попытка не то что рассуждать, а вот так вот представлять себе, она вот приводит к печальному результату.
А. Пичугин
— Хорошее очень, кстати, представление.
Протоиерей Георгий
— Как бы так ударило меня по голове, просто, без всяких рассуждений. И в этом смысле, вот смотрите, ну он же живет, человек, он что-то делает, трудится, он не размышляет. Допустим, ходит в церковь — хорошо. А вот тот не ходит. Ну делает хорошо, живет там — ну мы с вами многократно приводили эти примеры, что можно и жить по-христиански, не называя себя христианином и даже не думая об этом. Придет всему свое время, придет оно. Но и отказ от гаджетов — это тоже выбор, и очень личный выбор, и очень ответственный выбор. Потому что удастся ли в этом выстоять? Не получится ли здесь все-таки отступление от самого себя, и в какой-то момент понимание, что нет, я все-таки, оказывается, без этого не могу обойтись, потому что этого требует ну как эпоха, время и окружающие меня люди. И лучше бы это с пользой использовать для других, для себя, а не ставить, не возводить в принцип. Такое может быть. А может не быть. Если выдержать, то, я думаю, это будет на пользу и будет действительно такое сильное достижение личное. Ну опять-таки личное, которое невозможно распространить на других и не нужно. Вот мы опять возвращаемся к постхристианству. К второму толкованию как бы, положительному, которое я пытался ввести. Ну отрицательное всем понятно. А положительное — все-таки вот это такая личная вера, личное благочестие, личный взгляд и личный отказ от гаджетов. Без неизбежной и свойственной нам, русским, я думаю, многим, может быть, не всем, попытки: ну как же, мне это удалось, смотрите, ребята, я же это сделал. Ну давай и ты со мной, присоединяйтесь, делайте. Ах, вы не можете? Ну смотрите, я, мое дело вас предупредить. Вот так вот, такой, знаете, взгляд... Ну на западе я не встречал это. Ну это есть, но в меньшей степени и, может быть, даже изжито. Потому что уже вот, смотрите, переход от веры, установленной институции веры в Бога, Которого никто никогда не видел, и никто не может сказать подлинных и окончательных слов о Боге: вот Он таков или Он таков, к вере в человека, к человекобожию, как мы иногда ругательно произносим в отношении запада. У нас Богочеловек есть, а мы вот человекобожие — ну так как бы обратная сторона. Ну может быть, и так даже. Но ведь все-таки человек являет собой потенциал, который дан ему, ну дан творением и приведением к жизни. Но дальше этот потенциал постепенно реализуется. Это восьмой день творения, да, наша жизнь, как бы иногда так называют. Вернее, прошу прощения, седьмой день. Восьмой день — это будущая эпоха, седьмой день творения, когда Бог почил от трудов Своих, ну дальше вот вы сами. Вы похожи на Меня, вы можете быть подобны Мне.
А. Пичугин
— Вы похожи творческой способностью реализовывать этот творческий замысел.
Протоиерей Георгий
— Да, абсолютно. Способностью творить себя. Вот это, вы знаете, такое — прошу прощения, может быть, за это дерзновение, — вот творить себя. Это вызов человеку. Как же, скажем, ну ведь Господь, смиренным надо быть, ну терпеливым — взаимоисключающие вещи. А творить себя — что это? Это что-то такое уже, выходящее за рамки православной веры. А мое вот ощущение, что это недопонятое, недоосмысленное, недоосозанное предложение человеку не оставаться тем, кто он есть там, грешным и недостойным, какими мы себя почитаем, но предпринять шаги в том направлении, которое ведет нас к тому, чтобы предстать в готовности перед Хозяином брачного пира в брачной одежде.
М. Борисова
— Отец Георгий, я ведь неслучайно вспомнила притчу о талантах. Вы у нас один из обладателей творческого дара, поскольку вы каждый раз радуете нас, приходя в эту студию, какими-то новыми своими книгами. И, насколько я понимаю, вот перед нам очередной роман, который вы написали и опубликовали. Расскажите пару слов.
Протоиерей Георгий
— Спасибо большое, Марина. Ну я тронут, конечно, мне очень это... ну не хотелось бы сказать, льстит, это не то слово сейчас, но подталкивает к продолжению. Знаете, ведь человек создан для творчества. Молитва — это высший образ творчества. Высший, понимаете, но есть и другие образы творчества, с которыми мы встречаемся и создаем из этого, окружаем себя в этой жизни. Да, и совершенно я очень благодарю вас за то, что обратили внимание. Да, вышла третья книга, третий роман вернее трилогии «Третий брат» — вот третий везде, ну неспроста. И название «Третий брат» тоже неспроста. Третий брат — это тот, который незримо присутствует в подлинном диалоге по меньшей мере двух, когда они согласны с тем, что они разные. Мы разные, да, мы не претендуем на то, чтобы взаимозаместить, тогда бы не было диалога, если мы были бы похожи, как два молодца, похожие с лица, помните.
М. Борисова
— Двое из ларца, одинаковы с лица.
Протоиерей Георгий
— Вот. Нет, совсем нет, абсолютно разные, и наша программа об этом говорит, наша встреча, наша беседа. Но при том мы отдаем должное и даже, скажем, отдаем приоритет третьему, который дает нам возможность быть услышанными и слышать. Вот третий брат — это ведь Христос, Который сказал: где двое или трое — то есть двое или больше. Я вижу смысл этой фразы лишь в том, что то есть двое необходимо, а дальше сколько угодно много, да. И вот да, присутствие Христа, и вот третий брат может быть там, где двое. Ну я прошу прощения за маскулинное такое упоминание. Ну брат, сестра — по-моему, это в этом контексте одно и то же понимание. Так вот, где двое согласны по-братски или по-сестрински отнестись друг к другу. Это значит, что они разные? Да, разные, непохожи, а все-таки одной крови, вот понимаете. И вот третий брат именно там, где двое согласны быть братьями. Вот такая как бы краткая формула моей идеи сначала. Может быть, такой даже богословской идеи, но она реализовалась вот в художественных произведениях, истории семьи от дедов до внуков.
А. Пичугин
— А вы напомните название трилогии.
Протоиерей Георгий
— «Третий брат». Так и называется. И первая книга называется «Третий брат», по названию всей трилогии. Ну знаете, в наших условиях мне пришлось все-таки — я без всякой скорби об этом говорю, что делать книги как бы независящими друг от друга. То есть можно взять с любого романа и не надо для этого отсылаться к каким-то прежним книгам. Я думаю, это для этого, чтобы читатель не чувствовал себя... Итак, вышла третья книги трилогии «Третий брат», называется «Разбитый образ». С картиной...
А. Пичугин
— Сальвадора Дали.
Протоиерей Георгий
— Сальвадора Дали, «Гиперкубическое тело» на обложке, и что очень глубоко и символично говорит нам о том, как бы видел художник переход Христа распятого, уход Его в некое иное измерение, может быть, четвертое. Почему гиперкубическое — потому что крест четырехмерный, Христос — наш обычный, трехмерный. Вот Он уходит, чтобы возвратиться вновь в третье измерение воскресшим. Так представляется моим героям замысел великого Сальвадора Дали.
А. Пичугин
— У меня когда-то давным-давно была репродукция, очень ее любил, картина Дали «Атомный крест». Ну это все, это у вас же трилогия, а у него серия работ, да, посвященных кресту.
Протоиерей Георгий
— Кресту, да. Ну вот «Разбитый образ». А образ-то сам, который разбитый, — икона, переходившая от эпохи русско-японской войны через японскую семью в русскую семью, потом от русской семьи, из поколения в поколение, и потом нашедший свое место в семье в Германии, в Гамбурге, в том месте, где родился будущий дерзкий, ну скажем так, мальчишка или юноша, совершивший перелет в начале перестройки и приземлившийся на Красной площади.
А. Пичугин
— Красная площадь — «Шереметьево-3», а у Большого театра еще и подводная лодка может всплыть.
Протоиерей Георгий
— Ну что-то в этом роде. В общем, это интрига романа. Ну а внутреннее содержание и смысл, что хотя он и разбитый — а там икона разбилась, но он никогда не разъединяется — Божия Матерь и Божественный Сын, Иисус Христос. Они всегда вместе, несмотря на то что икона оказалась по разные стороны государственной границы.
А. Пичугин
— Спасибо большое. Протоиерей Георгий Завершинский, благочинный приходов Северной Ирландии Сурожской епархии Русской Православной Церкви, член Союза писателей, доктор философии, был у нас в гостях. Марина Борисова...
М. Борисова
— И Алексей Пичугин.
А. Пичугин
— Прощаемся. До свидания.
Протоиерей Георгий
— До свидания.
М. Борисова
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
Стать добровольцем и помочь жителям Мариуполя
Синодальный отдел по благотворительности и социальному служению Русской Православной Церкви организует поездки волонтёров-ремонтников в город Мариуполь. Там добровольцы помогают восстанавливать дома местных жителей, тех, кто не в силах справиться сам.
Тагир — один из волонтёров. Он — майор в отставке, живёт в Омске. Однажды из новостей по телевизору мужчина узнал о том, что идёт набор добровольцев для помощи нуждающимся в Мариуполе. Тагир увидел, в каких ужасных условиях живут многие люди и твёрдо решил — надо помочь. Хотя сам мужчина — мусульманин, его ничуть не смутило, что волонтёрские поездки организует Православная Церковь. Он очень хотел поддержать людей.
Тагир, как и задумал, отправился в Мариуполь. Там доброволец ремонтировал жильё бабушкам и дедушкам, людям с инвалидностью. После окончания смены приехал домой с твёрдым желанием вернуться обратно. Остановил его — инфаркт. Полгода врач не разрешал Тагиру выполнять тяжёлую работу. А мужчина с нетерпением ждал возможности приехать в Мариуполь. И вот спустя время, он вновь отправился помогать местным жителям. Сегодня мужчина находится в Омске, проходит обследование, и, если здоровье позволит — снова будет трудиться добровольцем.
Тагир — один из тех, кто не может оставаться в стороне, когда так много людей нуждаются в помощи. Если вы тоже хотите присоединиться к волонтёрам-ремонтникам, заполните анкету на сайте: Помочьвбеде.рф
Или позвоните по телефону горячей линии церковной социальной помощи «Милосердие»: 8 800 70 70 222.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
У нас в гостях была заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» Елена Бреднева.
Мы говорили о разных возможных подходах к образованию и разговору с детьми и подростками о нравственности и христианских ценностях.
Ведущие: Кира Лаврентьева, Константин Мацан
К. Лаврентьева
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Меня зовут Кира Лаврентьева, у микрофона Константин Мацан. И у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора Фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Здравствуйте, Елена.
Е. Бреднева
— Здравствуйте, Кира и Константин.
К. Лаврентьева
— Сегодня мы говорим об образовании, об образовании и воспитании, о раскрытии личности ребёнка. И для вас образовательная функция, образование является основной деятельностью в жизни, вы преподаете в Московской духовной академии, у вас есть собственный проект — образовательные поездки, и, конечно, об этом обо всём хотелось бы сегодня поговорить. Расскажите, пожалуйста, с чего начиналась эта идея начать образовывать детей путём вот таких вот интеллектуальных экскурсий?
Е. Бреднева
— Десять лет назад я училась сама в Московской духовной академии, я там закончила высшие богословские курсы, мы три с половиной года там учились, у меня есть диплом: «специалист в сфере духовного просвещения». И когда мы с педагогами стали думать, какие проекты лучше запускать, мы в таком экспериментальном режиме сделали площадку — нам благотворители построили десять летних домиков, часовню в честь старца Паисия, это всё у нас в Брянской области, и мы там попробовали летом собрать педагогов, родителей и детей, и посмотреть, что вообще детям интересно. И уже буквально в первый год мы поняли то, что дети у нас в телефонах, то, что у них идёт самообучение, потому что они сами снимают, сами выкладывают, сами придумывают, что им выкладывать, и тем самым формируют друг у друга сознание. А педагогов там не было практически ни одного, потому что, когда появились телефоны, были киностудии, но они были дорогие, и вообще по старинке все думают, что кино снимать дорого, нужно огромное оборудование, и даже в киношколу себе не каждый мог позволить записаться, записать ребёнка. И мы поняли то, что появился такой запрос, скажем так, от детей, что нужен такой кинокружок в школу, потому что раньше какие предметы в школе, они до сих пор есть: есть музыка, есть фортепиано, есть учитель подготовленный, который может преподавать, и ребёнок поёт, небольшой процент становится там прямо музыкантом, но для развития это хорошо, все понимают. Также рисование: есть предмет, краски всегда были, были карандаши, был педагог подготовленный, дети рисовали, тоже развиваются, правильно? Но кино почему не было в школе? Потому что действительно, было оборудование и всё остальное недоступно. А тут, получается, стало доступно, у нас у каждого телефон, и является синтезом вообще это направление — кино, там у нас и живопись, и музыка, там много, скажем так, даже профессий, которые мог бы выбрать себе ребёнок: это оператор, может монтировать, может рисовать художник, если это анимационный фильм. Получается, что есть такой вид интересной деятельности для ребёнка, но нет подготовленных педагогов, потому что те режиссёры, которые есть, они работают или на телевидении, или они умеют снимать, монтировать, но не могут преподавать это детям, именно вот в воспитательной части. И что мы сделали: первый год мы организовали фестиваль, и дети сами стали присылать нам всякие видео, стали работы нам присылать. Ну вот не совсем всякие, мы, конечно же, сделали положение о фестивале, и мы взяли за основу короткометражный фильм, кинопритчу, чтобы было понятно, что вот формат — это короткометражное кино и обязательно работа со смыслом. И дали им образцы — это сказки, притчи, истории, где есть уже мораль, потому что сложнее всего, наверное, это написать сценарий, а здесь мы как бы сразу из первого в десятый класс попадаем, когда даём им идею. Расскажу: мы берём часто притчи старца Паисия, например, вот о пчеле и мухе и говорим: «пролетает маленькая пчёлка над полем, ищет цветочки, встречает муху и говорит: «Я слышала, что здесь у нас есть цветы». Муха насупилась и говорит: «Я здесь ничего такого не видела, но я могу показать здесь и консервные банки, и где много мусора». И тут пролетала как раз пчёлка постарше, которая тоже там жила и говорит: «Удивительно! Я тоже столько лет здесь живу и летаю, но я могу показать, где гиацинты, где лилии, где множество цветов». «Так и люди делятся на две категории, — говорит старец Паисий, — одни во всём видят дурное, а другие во всём ищут хорошее и радость посылают». И мы начинаем обсуждать с детьми эту притчу, они говорят мораль, и мы говорим: «А давайте, мы на современный лад снимем историю?» Они говорят: «О, давайте! У нас тоже, например, в школе так бывает, вот там один мальчик, он ходит из школы в школу, ему всё плохо, куда не придёт, там драка, ещё что-то. А есть, наоборот, кто придёт и сразу с ним дружить хочется». И дети снимают такие современные истории, сами формулируя мысли и добродетели, которые получаются в ненавязчивой форме, в интересной их форме, потому что им нравится снимать, они это всё производят и транслируют на большую публику, потому что мы это выкладываем в соцсетях ещё и на портале нашем.
К. Лаврентьева
— Елена, смотрите, правильно ли я поняла: то есть дети в летние каникулы приезжают на площадку в Брянской области, началось всё с Брянской области, как бы отдыхать, и вы увидели, что они в телефонах все, что их интерес, он в зоне вот этих гаджетов находится, и вы адаптировали этот интерес, и, в общем, решили это всё дело пустить в пользу и начали снимать с ними кино как раз через вот эту их заинтересованность гаджетами?
Е. Бреднева
— Да, мы вот попробовали, организовали такой фестиваль, и они стали присылать нам эти притчи, эти истории, сказки в разных формах: и игровое кино, и анимационные фильмы, и репортажи, и мы поняли то, что они снимают, да, но хорошо бы в школе иметь такое тоже направление наряду с музыкой, с рисованием, даже с литературой, потому что сейчас больше дети смотрят даже, чем читают, поэтому надо это правильно доносить зрителю идею, и чтобы зритель смотрел это всё в коротком формате, и эту телеграмму, которую передаёт там ребёнок или взрослый, визуальная вот эта картинка, она была красивой, и мы поняли, что надо запускать всё-таки эти кинокружки. Так как педагогов нет, мы создали из этих режиссёров, нашли их по крупинке со всей России, которые именно могут работать с детьми, у которых свои там киностудии, у которых есть опыт, и которые хорошо снимают, монтируют и пишут сценарии. Мы их объединили в одну команду, прописали курсы. Значит, у нас сейчас три курса прописанных, то есть это по созданию игрового кино, анимационного — это отдельное, по созданию анимационных фильмов, 144 часа у нас идёт, мы выдаём удостоверение о повышении квалификации. И игровое кино, 72 академических часа. И разработали уже вот совсем недавно, наверное, год назад — по образовательному туризму, курс называется «Духовно-нравственное воспитание средствами историко-культурного туризма». Мы собрали такую команду режиссёров, сценаристов, педагогов и создали курс. Сейчас мы его преподаем в Московской духовной академии, и мы его утвердили ещё в нескольких институтах, даже я бы сказала, во многих, то есть это Московский педагогический государственный университет, это Российский государственный социальный университет, институты региональные тоже, развития и образования. Так как это направление было новое, таких курсов не было, мы сделали такой курс и утверждаем его успешно на базах разных университетов.
К. Лаврентьева
— А из чего он состоит? В чём его главная суть, этого курса?
Е. Бреднева
— У нас там идёт педагогическая часть, где и доктора наук, и как раз преподаватели Московского педагогического университета рассказывают, как взаимодействовать с детьми, учитывая их возрастные особенности. У нас ведут представители Синодального отдела отец Геннадий (Войтишко), Дарья Кочкина, в этом курсе они как раз тоже рассказывают свою часть, предмета тоже два ведут у нас. У нас большой блок именно по созданию видео, то есть у нас они изучают технологию съёмки, монтажа и написания сценария, потому что в основном, кто начинает вести кинокружки в школах, они уже педагоги, то есть вот как обсудить духовную часть, они в принципе знают, они всё равно ведут классные часы, они там, например, если это преподаватель или Закона Божия, или просто классный руководитель, для них это в помощь идёт, например, они хотят обсудить тему дружбы или какую-то добродетель — помощь ближнему, и они подбирают или первый вариант, как раньше было: смотришь кино и обсуждаешь — это старый формат, а так как сейчас дети сами снимают уже, мы предлагаем формат и учим этому формату, чтобы они говорили: «а давайте с вами снимем на эту тему дружбы», а чтобы снять фильм, надо написать сценарий, распределить роли, обсудить героев, поведение, и педагог грамотно, когда с ними обсуждает модель вот этих поведений, он выстраивает, ну, например, он знает, что есть хулиганистый Петя, и он хочет, чтобы он всё-таки научился не жадничать, к примеру, и он берёт сценарий и говорит: «а вот хорошо бы было ему вот так дать», и этот Петя проигрывает, и получает радость от того, что он даёт, например, он играет эту роль и получается, педагог в рамках таких съёмок, он детей подводит к правильной идее, к нашим добродетелям, которые мы изучаем, наши православные, там вера, надежда, любовь и так далее, то есть через действие, через проигрывание вот этих ролей. И вот образовательный туризм, который сейчас мы ведём, он включает следующие предметы: это экскурсионный метод освоения знаний, методика составления маршрута, разработка региональной программы историко-культурного туризма для детей, репортажная съёмка как средство усвоения экскурсионных программ, ну и технология монтажа и съёмки тоже. Почему мы начали ещё в поездках снимать — потому что это тоже оказалось одним из лучших способов, чтобы усвоил ребёнок экскурсию, потому что чаще всего там: «ну, вот стул Пушкина, стол там», он слушает, что-то запомнит, там высоту колокольни, вот я сколько раз была, не всегда вспомню даже её высоту, а когда ребёнку даётся задание снять репортаж, то есть у него своё интересное дело — снять репортаж, ему нужно составить вопросы, чтобы взять интервью, ему надо написать сценарий — это значит прочитать об этом месте, куда он едет, потом он это снимает, монтирует, и когда он показывает это на большую аудиторию, он несколько раз эту информацию пропускает через себя, и он это и запоминает, и проживает, и как личность, там же и командная работа, и он чувствует себя, действительно, творцом, то есть как взрослый, вот мы передачу ведём, рассказываем зрителю, а дети уже в юном возрасте начинают через фильмы тоже рассказывать свою историю, которую они хотят донести зрителю.
К. Лаврентьева
— В гостях у «Светлого вечера» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение», у микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Елена, а расскажите, пожалуйста, про вот эти поездки, я так понимаю, если они выделены в отдельный проект вашего преподавания Московской духовной академии, они выделены в отдельный курс, то это не просто паломнические поездки, которые знакомы и понятны более-менее всем, не просто какие-то туристические обзоры, а, наверное, в них есть ещё что-то очень важное, есть какая-то образовательная функция, о которой хотелось бы сейчас поговорить подробнее.
Е. Бреднева
— Да, ну вот у нас такая система: у нас курсы сами проходят в Московской духовной академии, мы выдаем удостоверение о повышении квалификации, но мы предлагаем ещё, кто хочет попрактиковаться, потому что курсы у нас онлайн, встречаемся мы в основном в конце, чтобы выдать удостоверение о повышении квалификации и проводим круглый стол тоже по этому направлению кинопедагогики и образовательного туризма. И это у нас, скажем так, параллельный проект ещё, то есть, пока мы это всё разрабатывали, у нас образовалось много площадок, куда можно выехать, это, например, Свято-Никольский Черноостровский монастырь в городе Малоярославец, вот у нас будет на осенних каникулах как раз туда поездка, я вот могу рассказать на примере этого замечательного места. Мы вообще, когда разрабатываем маршруты, мы смотрим, что в регионе исторического есть, какие достопримечательности, музеи, что связано с историей, и православные, потому что у нас наша история, естественно, связана неразрывно с православием. И приезжая вот в Малоярославец, мы посещаем Музей 1812 года, потому что это именно то место, где развернулся Наполеон со своей армией, там у нас и образовательный комплекс «Ильинские рубежи», мы там с детьми проводим спортивно-военную игру, мы взаимодействуем со спортивным клубом в городе Малоярославец, они приезжают, учат там и военному делу, то есть в игре дети ещё занимаются спортом, но, естественная составляющая, как я говорила, у нас — кино, у нас вся группа детей, она сразу делится, кто снимает, кто монтирует, кто пишет сценарий, то есть мы полностью снимаем все дни, и в конце поездки у нас кинопоказ всегда. У нас в Малоярославце будет проходить кинофестиваль «София», это тоже наш проект большой, он ежегодный, мы его проводим от фонда «Медиа просвещение» совместно со Свято-Никольским Черноостровским монастырём. Игумения Николая поддерживает этот проект, монастырь участвует, они нас принимают, расселяют, и у них есть замечательная и гостиница, и питание, кафе.
К. Лаврентьева
— К этому можно как-то присоединиться, если сейчас кто-то услышит и захочет как-то узнать подробнее?
Е. Бреднева
— Да, можно к этому присоединиться, у нас буквально сейчас записались тоже из Саратова, из Самары, туда приезжают из разных регионов педагоги, дети, родители, привозят свои фильмы, то есть если кто-то уже снимает. Если кто-то не снимает, у нас снимают обязательно там, потому что у нас там пять дней идёт программа, в первые четыре дня как раз идёт обучение съёмке, репортажной съёмки, и дети делятся на команды, то есть кто-то снимает игровое кино, кто постарше, а кто помладше, например, начальная школа, они снимают анимационные фильмы, им полепить, порисовать, они берут за основу притчу, сказку, и на этот сюжет делают раскадровку, то есть рисуют разных героев, лепят, снимают и озвучивают, это интересная такая тоже проектная игра. Кто постарше, вот они уже у нас монтируют, репортажи снимают, учатся задавать вопросы, у нас там блок по журналистике присутствует. Там ещё с нами в партнёрстве проводит Российский государственный социальный университет, у них там находится филиал его, то есть основной у нас в Москве, и как раз вот выпускницы приюта, там есть приют ещё на базе монастыря замечательный, и как раз выпускницы, кто желает, он идёт дальше учиться на журналистов у них вот такая система. И у них там есть киностудия на базе университета, они нам как раз предоставляют оборудование, кабинеты, и нам очень удобно вот так деток в рамках этой поездки делить на команды, у каждого свой кабинет, аппаратура, к нам приезжают режиссёры из разных регионов, которых мы знаем, которые замечательно работают с детьми, и мы снимаем с ними видео. Даже если без подготовки приезжает ребёнок, он к последнему дню уже на экране видит своё творчество, это немаловажно, чтобы сразу видеть результат. Награждаем всех, конечно, у нас все дети всегда с дипломами, со вкусными подарками, и получается вот такая насыщенная программа, то есть обучение, экскурсии и общение, у нас приезжают ребята, играют вечером на гитаре, у них такая добрая атмосфера, где можно поговорить как раз и о духовном, потому что во всех наших поездках всегда есть экскурсия, или в монастырь, например, обязательно будет по Свято-Никольскому Черноостровскому монастырю. Если мы выезжаем в Псков, то на базе Спасо-Елеазаровского монастыря мы проводили тоже наши программы, там есть игумения Мария, предоставляют они нам, там у них свой дом культуры, наверное, правильно назвать, который при монастыре находится, и тоже помогают нам с проживанием, питанием, и мы организовываем. Если это Псков, то, например, там музей «Ледовое побоище», то есть мы тоже берём какие-то исторические места, и даже вокруг этого мы снимаем часто фильмы, мультфильмы. Или вот, например, мы ездили летом в Мордовию, там проходило в честь Фёдора Ушакова мероприятие, день памяти его был, и как раз мы представили свой мультфильм, который сняли в Малоярославце, про Фёдора Ушакова, и там, конечно, все были в восторге, потому что туда приезжали разные военные училища, и они представляли спектакли, то есть на сцену выходили, мы говорим: «а ещё можно номинацию „кино“ сделать». Администрации, естественно, понравилось, они поддержали идею, поэтому вот мы приезжаем и снимаем. И ещё один важный момент хочу сказать, что в рамках этого курса по образовательному туризму наши участники курса, он идет полтора месяца, получают задание: в течение этого курса составить свой маршрут своего региона или деревни, города, который бы включал достопримечательности, храмы, что бы они хотели рассказать всей России. Они составляют этот маршрут, проводят экскурсию и снимают репортаж, то есть с помощью детей, берут школьников или где они работают, там воскресная школа, они снимают репортаж и нам его присылают. Мы это сейчас планируем выкладывать на нашем портале, мы ещё портал создали «Святые Online», от фонда «Медиа просвещение», там по направлению нас география России, и мы там выкладываем наши видео, и этими маршрутами могут пользоваться и из других регионов, например, школа в Курске хочет поехать и посмотреть Воронеж, а вот какой маршрут взять? Потому что, я помню, в Иерусалим мы полетели, и экскурсовод, там, если ты не знаешь православие, то понимаете, да? То есть это нужно быть уверенным в экскурсоводе или составить самому программу, если ты хочешь, чтобы дети услышали именно то, что надо. Поэтому, естественно, те площадки, локации для съёмок, которые мы выбираем, мы уже знаем экскурсоводов, как и что они скажут, для какой аудитории, потому что для детей это одно у них, один подход, для взрослых тоже, воцерковлённые, невоцерковлённые, это тоже надо всё понимать, учитывать эти особенности.
К. Мацан
— Дети иногда вообще раскрывают взрослым глаза на какие-то вещи, которые сами взрослые, может быть, никогда бы так не раскрыли бы. Вот я помню, когда в юности работал вожатым в детском лагере, мы тоже там смотрели кино, не снимали, хотя и снимали тоже, но у меня почему-то в памяти остался эпизод, когда мы смотрели кино, и решили мы, взрослые, так детям показать из любимого «Тот самый Мюнхгаузен» Марка Захарова. И я помню, что потом мы обсуждали, и один мальчик размышлял о последних кадрах фильма, когда, я напомню: Мюнхгаузена по сюжету, по идее, вот сейчас должны запихнуть в пушку и выстрелить им, чтобы он доказал, что он может на ядре полететь на Луну, мы понимаем, что, в общем-то, это всё метафора, что после такого не выживают, но вот кадр Мюнхгаузена заканчивается тем, что Мюнхгаузен по лестнице такой верёвочной лезет аккуратно вверх, ну вот якобы в эту пушку, но он лезет очень долго, и это в такую метафору превращается. И вот мне один мальчик лет 13-ти говорит: «Ну, вот как интересно, ведь он же может наверх полететь легко на ядре, но он выбирает путь усилия, потому что лезть вверх по верёвочной лестнице — это путь приложения усилий, он не выбирает лёгкий путь. Мюнхгаузен выбирает такой путь тяжёлый». Я никогда так об этом не думал, вот об этом эпизоде, хотя миллион раз его смотрел. И дети иногда неожиданно дают какой-то свой угол зрения. Наверняка у вас тоже множество историй о том, как дети, снимая, обсуждая будущий фильм или мультфильм, как-то так сумели на тему святого, добродетели посмотреть, что вас само это как-то заставило подумать: а ведь действительно, как интересно. Были такие примеры, можете привести?
Е. Бреднева
— Да, у нас много интересных разных случаев, вот вы сейчас рассказываете, да, это в принципе, мы первоначально когда с детьми общаемся, мы им даём первое знание — это по драматургии, и там как раз, если в сценарии не будет перипетий, не будет изменения героя, то это будет скучный фильм, есть же определенная такая вот, мы её называем «арка драматургическая». И всегда мы просто объясняем, на примере Колобка: вот есть у нас герой, и он бы сидел там на окошке, и, может быть, никуда не двигался, если бы что? И дети сразу понимают: если бы его не хотели съесть. Он понимает, что его хотят съесть, и вот появляется инициирующее событие, его заставляют двигаться, и всё по нарастающей, по нарастающей, он же не встречает сначала медведя и лису, ему потом бы неинтересен заяц был, поэтому он сначала он встречает зайчика, потом волка, и раскручивается. И всегда есть кульминация тоже, и мы всегда обсуждаем, конечно, с детьми — да, она может в фильме по-разному восприниматься абсолютно, кульминация, самый такой момент переживания в фильме, что будет дальше. Ну и в конце развязка — это изменение героя вот как раз. И дети, да, они по-разному подходят. Например, вот тоже одну из притч, мы за основу которую даём, расскажу вам её: один монах был в монастыре, который ни с кем ничем не делился, и его прозвали жадным. То есть, все обычно приносят там яблоки, детям раздают, деньги дают, и все раздают, а он нет. И вот когда этот монах умирает, к нему приходит там вся деревня. А монах говорит: «А что вы к нему пришли, что он такого сделал?» Они говорят: «Вы знаете, вот он нам вола купил, ещё что-то», то есть большие суммы он скапливал и помогал семьям конкретно, к нему, может быть, кто-то на исповедь ходил, и он знал, что ему нужно, и он вот покупал и дарил это. И мы говорим: в чём же мораль? И вот здесь дети тоже по-разному, кто-то говорит: «вот, осуждать нельзя, грех осуждения, и я хочу снять фильм, чтобы не осуждать». А кто-то говорит: «а я здесь вижу мораль: надо втайне свои дела делать». То есть здесь можно раскрыть какой-то момент, выбрать о чём-то смысл, и её снять уже на современный лад. Вот такие мы берём притчи, сказки и, взяв мораль, потому что нового ничего уже о добре и зле не придумаешь, мы все это знаем, с точки зрения духовной, вот есть жадность, её надо снять, чтобы её избежать, надо научиться жертвовать, и мы снимаем фильмы, как там жадный стал добрым и так далее.
К. Мацан
— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, сегодня с нами в программе «Светлый вечер» Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». В студии Кира Лаврентьева, я Константин Мацан. Не переключайтесь.
К. Лаврентьева
— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья! «Светлый вечер на Радио ВЕРА продолжается, напоминаем, что у нас в гостях Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Так, Елена, это очень интересно, такая вот мораль воспитательная. А какие ещё поездки у вас были в вашей памяти самые яркие? О каких бы вы могли рассказать?
Е. Бреднева
— Мы сейчас вот приехали, последняя поездка наша была Валаам-Санкт-Петербург. Мы познакомились с замечательным игуменом Варлаамом, это на базе Свято-Троицкой Сергиевой пустыни, и этот монастырь восстанавливал Игнатий Брянчанинов. И у нас сейчас, когда мы там побывали, мы рассказали об этой поездке, и у нас очень много желающих туда прямо просят на каждые выходные: «давайте, давайте, давайте!» Вот поэтому сейчас, наверное, мы этот маршрут возьмём, будем туда тоже возить школьников.
К. Лаврентьева
— А как присоединиться? Как можно вас найти, о вас узнать?
Е. Бреднева
— Я контакты оставлю, у нас вся информация бывает на наших ресурсах: «Святые Online», это фонд «Медиа просвещение». Оформляем мы поездки: трансфер, питание, проживание через ООО «Гридница». А по проектам через нас, через «Медиа просвещение». И, соответственно, мы туда приезжаем и будем изучать, в том числе, Игнатия Брянчанинова, его труды, может быть, что-то также читать, что он писал, и с детьми на современный лад, скажем так, обсуждать и снимать простые вот эти их мысли. Как в Оптиной пустыни, например, мы когда приезжаем, у нас в Калужскую область маршрут, вот я говорила, и Малоярославец тоже в Калужской области, но мы выезжаем ещё и в Оптину пустынь, там в Музей космонавтики. Естественно, если мы выезжаем в Калужскую область, мы стараемся снимать фильмы, чтобы изучить именно святых и героев этой земли, например, там была Пелагея Брагина, которая в годы войны раненых у себя держала, и немец, придя, увидел там 18 человек, он ей поклонился и ушёл, вот был такой случай известный, и мы о нём сняли мультфильм замечательный, дети сами вырезали, делали фигурки, делали героев. Соответственно, когда мы в Оптиной пустыни, мы с ними говорим, читаем Оптинских старцев, говорим: «давайте снимем», и дети уже вдумываются — а как лучше это выразить? Они же это всё прочувствовали. Приезжая в Троице-Сергиеву лавру, мы там тоже проводили много раз фестивали, нам там даже город давал, и дворец Гагарина, то есть мы не только с Церковью, мы и с государством взаимодействуем, и с епархиями, когда в регион приезжаем, потому что всё-таки не только в рамках Церкви, но ещё много и школьников, которых хотелось бы тоже привлечь к нашим проектам, и они приходят, они участвуют, им очень нравится. Вот даже из Алтая приезжала одна команда, они приезжают на кинофестиваль, представляют свою работу и им предлагается ещё посетить храм. И они вот посетили, и потом мне Яна, знакомая говорит: «А я проходила всегда мимо храма, никогда не заходила, а сейчас, после вашей поездки вернулась, и вот зашла в свой в своём городе». То есть люди приобщаются, скажем так, к духовному через интересный такой формат, когда такая насыщенная программа в городе, они изучают историю, православие, дети у нас все радуются. Ну, какие ещё у нас? Ну, вот Санкт-Петербург из последних, потом Калужская область, Подмосковье. Сейчас, на этих выходных мы поедем в Борисоглебский монастырь, это в Аносино, тоже там интересная своя история, и мы будем снимать репортаж, посвящённый 200-летию монастыря. Там есть такое место — Тютчево, вот семья Тютчевых была, скажем так, у первоистоков создания монастыря. Это вот на этих выходных мы поедем, приедет там режиссёр наш, Павел Морозов, мы планируем снять репортаж.
К. Мацан
— Какой возраст детей?
Е. Бреднева
— Приезжает начальная школа, вот они с сопровождающими, у нас не как форма детского лагеря, потому что мы программу предоставляем, и у нас компания, которая помогает организовать, если надо, трансфер, питание, проживание. То есть они приезжают с сопровождающими, или с родителями, или с педагогами. Если это начальная школа, то вот я говорю то, что мы смотрим, чтобы это всё было им интересно, они снимают в основном мультфильмы. Если кто постарше, работа уже посерьёзнее.
К. Мацан
— То есть если, допустим, кто-то заинтересовался из наших слушателей, чтобы поехать, то это не просто вот как частное лицо вам звонишь, заполняешь заявку, едешь, а должна быть какая-то группа организованная, там от школы или как-то вот коллектив родителей?
Е. Бреднева
— Нет, они могут и сами приехать. Вот у нас будет Малоярославец, мы им организуем приезд. И родители приезжают с детьми, у нас даже с маленькими детьми приезжают, например, двое-трое детей в семье, и чтобы старшие участвовали в смене, учились снимать, посещали экскурсии, а мама, с ребёнком просто, например, гуляет, где-то присоединяется, ребенок маленький, двух-трёхлетний, он где-то и полепить может, просто она с ним может там подойти, отойти, то есть семейные такие поездки.
К. Лаврентьева
— Но требование такое, что у ребёнка должен быть гаджет, я так понимаю, телефон?
Е. Бреднева
— Не обязательно. У нас командная работа, вот, например, сейчас Павел приедет, у нас выезд будет в Борисоглебский монастырь, там для воскресной школы, они попросили приехать, их обучить, чтобы тоже, может быть, запустить это направление у себя, чтобы снимать в воскресной школе фильмы, мультики делать, их присылать на фестивали. И мы приезжаем, чтобы в практике с режиссёром, с их детьми, их родителями снять вот такой репортаж и подарить монастырю к 200-летию.
К. Лаврентьева
— Как интересно.
Е. Бреднева
— И они там приходят и с маленькими, и постарше.
К. Лаврентьева
— А есть такое, что ребёнок приезжает, например, вообще ничего не зная о церкви, ничего не зная о храме, но присоединяется к такой поездке, и вот в течение поездки, съёмок он знакомится таким образом?
Е. Бреднева
— Конечно! Он ещё там больше всех говорит о храме. Отвечу на вопрос: у нас вот приезжает Павел, и он привозит несколько камер, и мы их делим на команды, то есть не каждому нужен телефон. А когда у нас идёт именно практическая часть, когда мы вместе, они получают задания, то есть у каждой команды обязательно должен быть оператор, мы распределяемся, и мы сопровождаем, то есть режиссёр, например, на команде там, или одну, или две команды курирует, говорит, как снять правильно планы, потому что планы есть крупные, средние, и как правильно это соединить. И они прямо в практике, им не скучно, как вот в киношколах часто бывало, ты год или два только лекции слушаешь, а потом только тебе камеру дадут, вот у нас нет, у нас, так как дети все уже и так снимают, мы говорим: давайте снимать. Но когда, например, экскурсия, они получают задания снять, если для наших соцсетей «Святые Online», мы им говорим формат, например: надо нам вертикально, до минуты. И они, вот в Петербург мы выезжали, музей Пушкина посещали, и каждый делает на свой телефон, потому что здесь уже не командная, чтобы экскурсоводу не мешать, когда они получают индивидуальные задания, то могут уже на свои телефончики поснимать. Если у кого-то нет, то мама ему даст или преподаватель, или мы, а так в основном командная работа.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно. Но это такая история, как, знаете, если ребёнок чрезмерно увлекается гаджетами — отдайте его на курсы программистов, там нужно столько писать вот эти коды, что он очень устает от экрана, и у него нет сил в оставшееся время опять сидеть в телефоне, потому что очень устает нервная система, глаза, пальцы, и, в общем-то, хочется отдохнуть. А тут получается, что ты фильм снимаешь, и ты и так уже вот эту потребность покопаться, понажимать кнопочки, ты уже как-то реализуешь, ещё и с пользой, то есть пока ты снимаешь, ты же запоминаешь очень то, что тебе говорят, ты сам ретранслируешь, соответственно, всю услышанную информацию.
Е. Бреднева
— На 80 процентов больше запоминаешь это по статистике в педагогике, а когда ты сам об этом говоришь, тогда и усваиваешь. Ну, вот о педагогах ещё тогда хочу сказать, о детях поговорили, вот как они могут развиться, пройдя наши курсы. У нас педагоги, которые прошли курсы, они в своих регионах уже запустили тоже, кто-то кинофестиваль, кто-то киношколу. Бывает разное даже по характеру, например, они закончили, направление интересное, потому что по работе с детьми именно духовно-нравственное воспитание — это один из лучших, вот сколько мы взаимодействуем со школами, с детьми работаем, потому что, когда спрашиваешь: «кто будет снимать фильм?», все руки поднимают из детей. Ну и всё, и педагог грамотный начинает обсуждать уже темы, добродетели и прочее. И вот у нас, например, Катя из города Воронеж, закончила Московскую духовную академию и сейчас разработала свой маршрут по Воронежу, и буквально уже к ней записываются люди. Вот у нас будет первый пилотный, планируем, может быть, через неделю или через две, к ней выезд. Она составила, там и собор кафедральный, там же много, и Митрофан Воронежский, а если мы на микроавтобусе, то к Тихону Задонскому можно заехать. Ну и, естественно, для детей «Петровские корабли», шикарный интерактивный музей, то есть они будут снимать историю, опять же, и православие. И там она на месте уже договаривается, где расселить, покормить, чтобы это всё было по нормам. Вот к ней поедет первая группа такая. Катя запустила ещё по анимации курс, ее сразу и школы стали приглашать, потому что это востребованное направление не только для воскресных школ, а ещё и для школ, чтобы там запускать кинокружки. И люди даже готовы это оплачивать, то есть для педагога, который немного даже получает, для него это может быть как дополнительная работа, потому что, набрав десять человек в школе, он может раз в неделю вести этот кинокружок, и у него очень хороший может быть заработок, это плюс педагогу в помощь. И кто у нас не научился, не то чтобы не научился, вот научился он снимать и монтировать, говорит: «классное направление, я у себя сделаю региональный фестиваль». И он начинает взаимодействовать у себя уже, например, вот сейчас из Саратова ко мне приезжали, у них там новая епархия образовалась, и вот владыка их направил на повышение квалификации, на наш обучающий курс, они приезжали в Валаам, в Санкт-Петербург, и они приедут ещё в Малоярославец. Мы их ещё поддерживаем, мы им будем торжественно вручать анимационную студию, с камерой, на которой они работают, так уже мы очень многих наградили в областях, то есть кто хочет развиваться, мы как-то тоже их поддерживаем. И вот сейчас они приедут, уже привезут фильм свой, представят в Малоярославце и получат такую от нас анимационную студию, это «Сиреневая мультстудия», наши партнёры, Дмитрий Шубин тоже нам помогает награждать этих педагогов. И они хотят дальше сделать свой, может быть, фестиваль, маршрут разработать, и также мы будем выкладывать, пожалуйста, можно вот Саратов, там тоже очень красивые места. И так вот, кто выпускается, кто подключается к этому, он у себя в регионе начинает развивать эту деятельность — или фестиваль, или образовательный маршрут, или просто пойдёт в школу учителем работать, а вокруг него тоже образуются люди и вот это направление. Недавно из Алтая мне позвонила выпускница, они взяли грант сейчас, вот их поддержали, Движение первых«, первый раз грант сейчас давали, вот это наши выпускники, очень приятно, им дали миллион, и они уже покупают оборудование, это ещё поддерживается и государством, и есть грант «Православная инициатива», тоже это направление поддерживает. Поэтому это будет и педагогам, и родителям интересно, я думаю, будут развивать у себя на базе школ, воскресных школ.
К. Мацан
— Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение» сегодня с нами в программе «Светлый вечер». А были ли случаи, когда ребёнок, погрузившись в такую кинематографическую деятельность, для себя выбирал бы потом профессию кинематографиста? Всё, ребёнок решил, что он будет режиссёром, оператором. Спрашиваю, потому что, с одной стороны, это здорово, когда ребёнок чем-то загорается и начинает о чем-то мечтать, например, о профессии режиссёра. С другой стороны, мы всё знаем, насколько этот мир творческих профессий зыбок, ненадёжен, связан с искушениями и, в общем, единицы на самом деле там по-настоящему могут чего-то добиться и пройти вот так вот с счастьем этот путь. Кто-то разочаровывается, кто-то так вечно мечтает о большой карьере в киноиндустрии, например, но так ничего и не получается, не потому что человек не талантлив, просто потому что разная конъюнктура. Как вы на это смотрите? Есть ли перед вами какая-то ответственность, если угодно, за то, что человек увлечётся творческим делом и потом и жизнь свою в эту область направит?
Е. Бреднева
— Как говорится, наше дело сеять, а взращивать будет Господь. Всё-таки мы больше о смыслах, и когда мы создавали вот это кинонаправление, мы в первую и единственную очередь были педагоги и думали о педагогике, и мы взяли этот инструмент именно как средство воспитания детей. А если кто-то из них будет, у нас были такие случаи, вот в Сочи был случай, я привожу этот пример часто, когда девочка, школьница, прислала несколько фильмов, но направление их было: готы, в черном, такого направления очень много снимают дети, которые, конечно, на фестиваль не пойдут. Но среди пяти фильмов, которые она прислала, был один со смыслом, он о том, как мальчику нравилась девочка, и он всё под неё подстраивался, и прической, и всем, а она не обращала внимания. А потом он встал с собой, и она его заметила. Он стал с собой и подумал: ну, не нужен я ей и не нужен. Стал собой, и вот просто идёт, и всё. И там такая развязка, что девушка подходит к нему и знакомится на такой, на доброй ноте там. Концовка очень-очень хорошо снята была, прямо вот талант. И мы в зимнем театре награждали, помню, детишек, и она пришла вся такая, преобразилась.
К. Мацан
— Гот стал человеком.
Е. Бреднева
— Ну, чтобы не обидеть это направление... Но она изменилась, преобразилась, был вид один, стал другой — в платье, красивая девушка. И мне потом говорили, она поступила как раз на режиссёрский, по-моему, даже в Москву. Это я к чему говорю — к тому, что нужна мотивация, понимаете? Ты можешь снимать и выкладывать там абы что, чтобы себя как-то проявить, и это идёт всё во вред, часто даже в плачевные случаи, а можно, наоборот, сказать: «да, ребят, давайте, вот у нас фестиваль, мы там наградим вас, можете поехать потом отдохнуть, повысить свой уровень с режиссёрами», и мы награждаем ребят, награждаем педагогов, и они вот так вот приходят, меняются, выходят на сцену. Поэтому мы ищем площадки, взаимодействуем с органами власти, нам предоставляют площадки, чтобы детей наградить, чтобы они чувствовали, что надо снимать позитивное, доброе, мы стараемся вот в этом направлении идти.
К. Мацан
— А есть ли такая у педагогов, не знаю, проблема или не проблема, связанная, собственно, с требованиями к художественному уровню того, что снимается? Я объясню, о чём спрашиваю: с одной стороны, я понимаю, тоже имея какой-то опыт преподавания в детском лагере, допустим, мы кино снимали, музыку писали, монтировали, снимали всё-всё-всё, и есть две крайности: одна крайность, когда ты, как педагог, в общем, восхищаешься, умиляешься, даёшь зелёный свет всему, что ребёнок делает, просто потому, что он это делает, это прекрасно. Но показывать это потом далеко не всегда станешь, потому что это очень просто, это иногда плохо, но ребёнок постарался, во всяком случае. Другая крайность — это чтобы сделать прямо хорошо и педагогу было не стыдно, тогда многое нужно делать самому. Я понимаю, что очень часто в таких профессиях, как журналистика, режиссура, во взрослой жизни обучение какое — «сиди рядом, смотри, что я делаю, через полгода начнёшь делать сам» и так далее. И вот тут педагог должен искать какой-то баланс, чтобы, с одной стороны, это было всё-таки не его произведение, а ребёнка, но чтобы оно было художественно качественное. Какие здесь лайфхаки есть?
Е. Бреднева
— Это примерно точно так же, как с уроками рисования и музыки: ребёнок приходит на кружок в школу рисовать, сначала у него не будет сразу качественный рисунок, и он не должен смотреть год, как рисует учитель, вы согласны, да? Ему нужно самому рисовать, пробовать, ошибаться, учитель должен подправлять там линии. Сначала это будет школьная выставка, потом уже, может быть, какой-то районный, потом фестиваль. Абсолютно то же самое и с кино у нас. Когда мы только запустили, проводили круглые столы, и я помню, там великие режиссёры, кто-то сначала там смотрел и думал: что это тут в наше вторглись, что из кино будет?! А мы объясняем: нет, дети должны развиваться, они уже снимают, и мы должны им помочь, они будут делать ошибки, мы им говорим, как планы снимать, как сценарии писать, сначала они составляют простые сценарии, школьные. У нас очень много школьных кинофестивалей проходит. Вот мы, на примере сейчас скажу: гимназия Александра Невского, она очень большая, может быть, даже одна из самых больших, в Нижнем Новгороде, известная, мы два раза к ним приезжали, провели курсы для педагогов и родителей, и дети присутствовали, и сразу тоже в практику. Трёхдневный такой актив был, то есть преподаем, сразу раздаём камеры и снимаем. Они до сих пор, уже несколько лет прошло, они уже в международных фестивалях участвуют. А первый год был, конечно... То есть они поняли, как планами, как звук, где-то ошибка, потом звонят, какую камеру купить, какую петличку. Сейчас они мне звонят, присылают фильмы уже очень высокого уровня, если я не ошибаюсь, участвуют в международных фестивалях, им дипломы приходят, и у них ежегодно приходит владыка, тоже их награждает. Этот проект они внедрили в программу, каждый класс, с 1-го по 11-й, снимает фильмы. И они говорят: у нас такой прямо активный период лета, мы уже думаем, что мы будем снимать, уже интересно. Это командная работа, они год там снимают, думают, каждый класс, и в мае, к Пасхе, по-моему, приурочен фестиваль, они представляют эти работы. Поэтому здесь это как кинокружок, мы не на телевидении представляем эти работы, чтобы конкурировать с великими режиссёрами, нет. Оно должно быть и как киноискусство, мы должны смотреть образцы, и дай Бог, чтобы снимались хорошие фильмы, и дети их будут смотреть, да, но это как композитор, и ребёнок, когда он приходит, он же не умеет сразу петь и играть, он учится постепенно. Так и здесь, это школьный кинокружок, кто-то из них станет, может быть, какой-то процент режиссёром, сценаристом, а кто-то просто свободное время потратит с пользой. Понимаете, педагог через вот это творчество, просто с ним поговорит, может быть, на какую-то тему. У нас даже было в одном городе, когда мы снимали, пример приведу: мы разбились на команды и пошли снимать по темам, и вот у одной из команд была тема буллинга, то есть отношений в классе. И потом, на следующий день, когда представляли свои работы, педагоги и родители говорят: «если бы мы вчера не снимали этот фильм, мы не знаем, что было бы», там это очень нужно было... Они со слезами на глазах, как сейчас помню, говорят, что «вчера мы разрешили такую важную проблему», и дети стали говорить, когда писали сценарий, на такие темы, и получилось, что они разрешили очень важную проблему отношений в классе, снимая просто вот по этой теме фильм, понимаете, да?
К. Лаврентьева
— Да, это важно.
Е. Бреднева
— Поэтому кино — это очень сильное такое средство. Сейчас для детей запускаются всякие соблазны, которые идут им в пагубу, в интернете очень много этих программ, игр, которые на разрушение идут, и надо, обязательно педагогу включаться, чтобы спасти их свободное время, занять позитивным, чтобы они снимали и как можно больше вот такого доброго выкладывали, поэтому мы вот по этой части, а не для того, чтобы их сделать великими режиссёрами. Если они захотят, они пойдут, мы им скажем, что есть ВГИК, есть ещё там замечательные, там туда-туда-туда. Но мы всё-таки боремся за свободное время, чтобы дети снимали позитивное, доброе, и воспитательный момент вот этот присутствовал, поэтому мы работаем с педагогами.
К. Мацан
— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Я напомню, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» была Елена Бреднева, заместитель директора фонда культурного наследия и образовательных технологий «Медиа просвещение». Давайте под занавес беседы ещё раз напомним, где вас искать, вот тем, кто сейчас заинтересовался, на какой сайт заходить и что делать — «Святые Online», да?
Е. Бреднева
— Да. И вы также можете присылать нам туда и видео мы размещаем. У нас есть молодёжная редакция, это студенты МГУ, МГИМО, тоже мы с ними выезжаем, вот недавно проводили круглый стол с владыкой Московской духовной академии, в Общественной палате, то есть у нас есть на любой возраст. Приезжайте и с маленькими детьми, и с детьми постарше, и со студентами, у нас очень хорошая, добрая атмосфера, программы, поездки.
К. Лаврентьева
— Это очень интересно, спасибо большое.
К. Мацан
— Спасибо огромное. Кира Лаврентьев и я, Константин Мацан, были в студии вместе с вами. До свидания, до новых встреч на волнах Радио ВЕРА.
К. Лаврентьева
— Всего хорошего.
Е. Бреднева
— До свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
- «Разговор с подростками о христианских ценностях». Елена Бреднева
- «Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
- «Смыслы Страстной седмицы». Прот. Павел Великанов
Все выпуски программы Светлый вечер
«Фрески Макарьева Свято-Троицкого монастыря в Калязине». Юлия Ратомская
У нас в гостях была ученый секретарь государственного музея архитектуры имени А. В. Щусева Юлия Ратомская.
Мы говорили об истории фресок некогда затопленного Макарьева Свято-Троицкого мужского монастыря в Калязине, о том, как они были сохранены и где их можно увидеть сейчас.