«Внешние атрибуты молитвы. Каждение». Светлый вечер с иеромонахом Макарием (Маркишем)

иером. Макарий (Маркиш). Фото: Владимир Ештокин, православный журнал «Фома»

У нас в гостях был руководитель Отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии иеромонах Макарий (Маркиш).

Разговор шел о символизме и значении некоторых внешних элементов богослужения и молитвы, таких как, например, ладан и каждение.

Ведущий: Александр Ананьев

---

А. Ананьев 

– Здравствуйте. Вы слушаете радио «Вера», программа «Светлый вечер». Меня зовут Александр Ананьев. И я, напомню, неофит. Каждый раз в одно и то же время, в понедельник в восемь часов вечера, я задаю вопросы, типичные для человека, который делает первые шаги в храме, тем, у кого есть ответы. И сегодня я благодарен за согласие ответить на мои вопросы руководителю Отдела по взаимоотношениям с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии, большому другу радио «Вера», иеромонаху Макарию Маркишу. Добрый вечер. Здравствуйте. 

Иеромонах Макарий 

– Добрый вечер, всем вам, дорогие слушатели. 

А. Ананьев 

– Каждый раз, когда мы делаем вот эти первые шаги в храме, в церкви, мы сталкиваемся с массой символов. И язык этих символов очень важно понимать, чтобы он не превратился в то, что мы выяснили совсем недавно, Андрей Борисович Зубов назвал, магизацией религии.  

Иеромонах Макарий 

– Ну не то что Зубов назвал, это термин религиоведческий, такой установившийся, он излагает это довольно печальное явление, когда религия обращается в магию. 

А. Ананьев 

– Чтобы мы не превратились в тех немолодых женщин, которые, ставя свечки, внимательно смотрят, чья свеча погаснет первой, и тогда у нее желание не сбудется, а у этой сбудется. 

Иеромонах Макарий 

– О, там множество всего. 

А. Ананьев 

– Нам чтобы не превратиться в язычников. Поэтому у меня внутренне есть очень большой запрос на понимание истинного смысла тех символов, с которыми мы сталкиваемся. Не так давно с протоиереем Вячеславом Перевезенцевым мы говорили о истинном смысле свечей, которые мы ставим – как много в них вложено, разговор получился прекрасный. Кстати (я обращаюсь сейчас к тем, кто слушает радио «Вера»), к любому нашем разговору вы всегда можете вернуться зайдя на наш сайт https://radiovera.ru/ там есть весь архив программы. И если вы сделаете запрос: Вячеслав Перевезенцев, неофиты и свечи, – вы обязательно найдете этот разговор, он действительно интересен. А сегодня с вами мне хотелось поговорить о другом символе (или поправьте меня, может быть, это не символ) – кадило в руках священнослужителя, каждение в храме. Почему я завел этот разговор, у всего же есть своя причина формальная, внешняя. А внешняя причина очень простая – я не знаю, куда деваться, когда священник обходит с каждением храм. Я начинаю метаться, как кролик в свете фар автомобиля по полю – направо, налево, куда, чего, как правильно... А вот когда он обходит храм, куда поклониться – у меня начинается формальная паника. Задавать вопрос там как-то неуместно – идет богослужение. Задавать вопрос потом – тоже как-то уже, ну было и было. Давайте попробуем разобраться.  

Иеромонах Макарий 

– Давайте, может, с этого и начнем, с формальной стороны. 

А. Ананьев 

– Давайте начнем с формальной. 

Иеромонах Макарий 

– С технической стороны. Вот я, священник, или диакон, чаще бывает, иногда священник совершает каждение, иногда диакон, а иногда и архиерей, кстати сказать, вот он обходит храм с каждением. Что, как сказать, какие факторы должен учитывать стоящий там молящийся человек? Два фактора ровно, и эти факторы позволят ему правильно ориентироваться. Каждение совершается перед иконами и перед людьми. Каждение – иногда говорят так: иконам – ну не точно, конечно. Хотя русский язык это язык неформальный, но иногда говорят: каждение иконам. Каждение перед иконами и каждение – уже здесь, может, дательный падеж с больше точностью употребить, – людям. 

А. Ананьев 

– Каждение перед иконами и людям. 

Иеромонах Макарий 

– Ну да. И поскольку я стою около иконы, как часто стоят у нас около стенок, идет диакон, то я встаю в стороночку, уступлю ему возможность, чтобы он мог совершить каждение перед иконой. А потом этот диакон или священник повернется лицом к людям, которые отошли от стенки, где висит икона, и совершит каждение людям. И тоже он им совершает каждение, должен, по идее, поклониться и люди кланяются ему в ответ.  

А. Ананьев 

– Ну я не могу не спросить. В пространстве нашего храма, куда я хожу, ну так устроено, что там с одной стороны висят иконы, стена и с другой стороны висят иконы. И как бы ты ни отошел, ты все равно отходишь спиной иконам, чтобы сохранить позицию лицом к священнику, который...  

Иеромонах Макарий 

– Кадит. 

А. Ананьев 

– Кадит, да. 

Иеромонах Макарий 

– Ну так что, дело не в том, что вы стоите спиной к иконам, икона на вас не обидится. 

А. Ананьев 

– Начинаешь туда-сюда метаться и думаешь: может, с внешней стороны надо стоять или с внутренней? Потом смотришь, все с внутренней встали, и ты тоже начинаешь вставать туда. 

Иеромонах Макарий 

– Тут, конечно, правила никакого нет. Вот эти факторы только и надо учитывать, что дать ему возможность пройти и покадить перед иконой и затем поклониться ему, когда он будет кадить вам. Скажем, ну вот наш маленький храм семинарский – у нас иконы по боковым сторонам, по северной и по южной. А на западной стороне, сзади, грубо говоря, там икон нет. Раз там нет икон, люди там стоят просто спокойно, около этой западной стенки, и никуда они не переходят. И пройдешь, покадишь перед иконами, повернешься к этим людям и им тоже каждение совершишь перед ними, никто никуда не ходит. А скажем, в кафедральном соборе, где по стенам распложены иконы, причем различные и очень красивые, старинные, там люди, конечно, отходит от этих стенок, с тем чтобы мог прийти там архиерей каждение выполняет или диакон. И они просто отходят от стены и стоят лицом к этой вот стеночке, от которой они отошли и кланяются диакону или тому, кто кадит, воздавая, как сказать, ему знак почтения взаимный. 

А. Ананьев 

– Вне зависимости от того, как далеко проходит священник, который совершает каждение, прихожане, они же должны как-то провожать его взглядом, поворачиваться в направлении... 

Иеромонах Макарий 

– Это уже несколько лишнее. 

А. Ананьев 

– Но я вот обращал внимание, что весь храм поворачивается налево, потом направо. Ну и ты не можешь, все повернулись, а ты не повернулся. 

Иеромонах Макарий 

– Ну повернитесь. Это уже идет вопрос какого-то обычая такого просто местного, местной какой-то эмоциональной напряженности. 

А. Ананьев 

– Вы не обращали на это внимание? 

Иеромонах Макарий 

– Нет, честно говоря.  

А. Ананьев 

– Вот весь храм поворачивается в сторону священника, который проходит с кадилом вдоль стен там. 

Иеромонах Макарий 

– Ну замечательно. 

А. Ананьев 

– И в какой-то момент, вот еще важно, в какой-то момент, когда он находится в стороне, противоположной алтарю, у тебя возникает дилемма... 

Иеромонах Макарий 

– Что придется задом к алтарю. 

А. Ананьев 

– Повернуться спиной к алтарю ведь тоже неправильно? И священник там – тоже неправильно. А вот как поступить? 

Иеромонах Макарий 

– В общем, на самом деле вот основной смысл всех наших передвижений именно это, вот как я сказал, это две задачи: дать возможность ему пройти и дать ему поклон, когда он кадит пред вами. Все остальное, будем говорить, на благоусмотрение молящихся. Как вам проще, никаких тут, уже вот эта дальнейшая символика, дальнейшие ваши действия, они уже лишены прямого символизма, они уже относятся просто к местным каким-то движениям, инстинктивным или случайным. А каждение – оно не инстинктивно, не случайно, оно существенно. 

А. Ананьев 

– Вот от простого мы сейчас переходим к сложному. Итак, священник с этим кадилом – очень красивая, кстати, штука, я всегда с восхищением смотрю, наверное, как всякий мальчик, он просто смотрит на эту красивую штуку. Там что-то внутри, и она красиво звенит, и вот так двигается. Это еще ведь надо уметь как-то так делать, чтобы кольца дыма поднимались наверх. Мне очень нравится. 

Иеромонах Макарий 

– Да, некоторый рывочек небольшой такой. Ну это уже делается годами. 

А. Ананьев 

– Итак, вот священник с кадилом совершает каждение перед иконами, каждение людям – что это значит? 

Иеромонах Макарий 

– Ну видите как. Ну можно спросить, каждение: вот есть красивое кадило, в нем есть уголь, горит, из него дым выходит кольцами... 

А. Ананьев 

– Я, кстати, спросил у людей, говорю: а зачем? Они говорят: чтобы создать благоприятную атмосферу для молитвы. Благовоние – создание атмосферы. А есть еще один забавный ответ: дезинфекция.  

Иеромонах Макарий 

– Это вот второй аспект, который вы мне упомянули, честно говоря, не знаком с ним, с дезинфекцией.  

А. Ананьев 

– Ну если не воспринимать это буквально – как избавление от нежелательных насекомых в конкретном помещении или каких-то других организмов, а в духовном – это не лишено смысла, согласитесь.  

Иеромонах Макарий 

– Ну у нас один священник очень хорошо заметил, говоря о качестве ладана, некоторых сортов ладана, он говорит: знаете, вот от этого ладана, от него бесы не бегут, а прямо на месте умирают. 

А. Ананьев 

– Хорошо. Итак, зачем священник совершает каждение? 

Иеромонах Макарий 

– Значит, вот из всех этих факторов, которые мы с вами упомянули, фундаментальный главный, исходный, чтобы не сказать единственный, ну не единственный, но фундаментальный – это запах, это благовоние. И вот здесь мы опять возвращаемся к тематике символов, которые служат нам, с одной стороны, обозначением чего-то, а с другой стороны, средством введения нас куда-то – символы обозначающие и символы соединяющие. И примеров тут достаточно много разных этого символизма. Ну вот я упомянул, скажем, простой пример такой, массовый: когда я ставлю свою подпись на письме или записке, я обозначаю себя, что это от меня письмо к вам. А когда я ставлю свою подпись в бухгалтерской ведомости платежной, я тем самым фиксирую свое, осуществляю свое участие в бухгалтерской операции, денежной операции, которая должна быть отслежена соответствующими, так сказать, инстанциями, подтверждая то, что я получил какие-то деньги или наоборот. Один и тот же символ, одна и та же подпись выполняет совершенно разные задачи. При этом в церковной жизни, в жизни духовной, религиозной мы видим ту же самую логику развития символизма. И вот фимиам, благовоние с древних времен служил символом почитания Божества. Мы об этом читаем в Ветхом Завете. Но Ветхим Заветом, древнееврейским богослужением отнюдь не оканчивалось применением фимиама, применение ладана, благовония. 

А. Ананьев 

– У меня технический вопрос: в чем разница между фимиамом и ладаном? 

Иеромонах Макарий 

– Просто разные слова одного и того же. 

А. Ананьев 

– Это одно и то же, вот эта смола специальных деревьев, правильно я понимаю? 

Иеромонах Макарий 

– Ладан вроде имеет происхождение от названия области Ливан, что это смола ливанских кедров. Но об это мы чуть поговорим попозже, о том, что именно представляет собой благовоние на сегодняшний день. Первоначально разные были благовония, понимаете, и опять-таки мы не всегда можем их определить, что там было три-четыре тысячи лет назад, какие были благовония. Но что очень важно для сегодняшнего дня, что запахи перестали быть тем, чем они были для наших далеких предков. Вот сейчас приведу вам пример. И возьму из Плутарха, насколько я помню, юный Александр, ваш тезка, но Македонский Александр, в присутствии своего папы, царя Филиппа Македонского, положил лишнее какое-то количество благовония на алтарь того божества, естественно, нехристианского, которому они совершали какое-то там, значит жертвоприношение. И Филипп сделал ему замечание: что ты так это их расходуешь, – царь говорит, – это слишком ты расщедрился, ты еще пока не владелец всей Азии. Ну что-то в этом роде, намекая на то, что ну он, может быть, и будет владельцем Азии. Ну то есть на уровне царя экономить ладан было естественным делом. Такова была цена и вообще, как сказать, уникальность этих благовоний, ну не столь уж в дальние времена, там в III-IV веке до Рождества Христова. И чем раньше, тем дальше, это была редчайшая драгоценность этот запах чудесный. Вы сегодня зайдете в магазин парфюмерный – и вам за гроши, дешевле, чем на метро проехать, вы накупите себе таких благовоний, который царю Филиппу или царю Александру Македонскому не снились в самом радужном сне. Интересно, что это соображение относится едва ли не ко всем атрибутам церковной жизни. Фелонь, которую я ношу, из там золотой парчи, для наших предков была чудом из чудес. Для сегодняшних людей – зайдите в магазин там подержанных шмоток, и там накупите этой парчи, не знаю, хоть закрутись в нее, – никого это не волнует, не удивляет. Это важно. Вот мы видим всю эту церковную атрибутику, всю церковную символику, изображающую, и насколько она, в общем-то говоря, ну обесцвечивается за счет материального прогресса. Материальный прогресс, да. И музыка церковная. Люди приходили в храм слушать божественное пение. Да сегодня любой, извините меня, любой гражданин Российской Федерации или гражданин планеты Земля нажмет на кнопку на своем сотовом телефоне – и слушай ангельское пение без всяких ограничений, и такое, что еще...  

А. Ананьев 

– Но все равно ничто не сравнится с живым исполнением.  

Иеромонах Макарий 

– А вы знаете, это уже наше восприятие. Это вот уже говоря о символизме, это уже наше участие. По изображению, по передаче, ну я боюсь сказать, что уж прямо это не сравнится. Потому что я знаю, что я пришел в храм, потому что я знаю, кто поет, потому что я знаю, что они поют, по какому поводу, и какую я в этом месте играю роль, так сказать, выполняю задачу – вот поэтому мое восприятие этого символа будет иным. А вряд ли все-таки по самому факту звучания.  

А. Ананьев 

– Вы слушаете светлое радио, меня зовут Александр Ананьев. Мы продолжаем с нашим гостем, руководителем Отдела по взаимоотношениям с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии, иеромонахом Макарием Маркишем, разбираться, что такое каждение, что такое ладан, что такое кадило, и какой во всем этом истинный смысл. Чтобы из-за переизбытка аллегорического осмысления и прочих рудиментов мы не свалились в то, что называется магизацией религии. Вы видите, как я много благодаря вам новых слов выучил? И это прекрасно. 

Иеромонах Макарий 

– Ну слава Богу. И не столько вам, сколько слушателям.  

А. Ананьев 

– Я был уверен в том, что история каждения, ладана и благовоний начинается с истории христианства. А вы сейчас сказали, что история гораздо более давняя. И я думал, что первое упоминание это как раз те самые волхвы, которые принесли Богомладенцу ладан как символ Его Божественной ведь природы? И мирру как символ человеческой природы, да, и золото как... 

Иеромонах Макарий 

– Царю. Золото – царю, миро – как жертве и ладан – как Богу. Но чтобы этот символизм работал, уже должно было быть восприятие готово, что ладан для Бога. И открываем Пятикнижие Моисеево и видим устройство кадильного алтаря – то есть ну не такое кадило, которым мы машем на цепочках и не такое кадило, кацея так называемая, которое в руке держат, а некоторая жаровня языческая или, по крайней мере, старинный способ каждения – бросание благовония на жаровню, на раскаленную плиту. 

А. Ананьев 

– Вот этого бесценного в те времена благовония. 

Иеромонах Макарий 

– Совершенно верно, совершенно справедливо. Так вот богопочитание, процесс вознесения молитвы, вознесения жертвы Богу – а это же ладан, который сгорает, это и есть жертва, мы отдаем этот ценный продукт на сожжение, – он был присущ очень многим религиозным традициям. Был, может быть, и остался, я уже не знаю, как другие традиции, честно говоря. Но христианство восприняло это совершенно естественно, как почитание Божества. И вот теперь мы переходим к каждению в храме. Благословляется кадило, его благословляет священник. Если я сам совершаю каждение, ну я сам читаю молитву вполголоса. Если диакон совершает каждение, он его подымает, обращается к священнику или к епископу, если он совершает службу, говорит: «Благослови, владыко, кадило». На что священник или епископ отвечает краткой молитвой: «Кадило Тебе приносим, Христе Боже наш, в воню – то есть в благоухании, – в воню благоухания духовного, да ниспосли нам благодать Пресвятаго Твоего Духа». Получается, что это процесс двусторонний. Это вот благовоние, которое мы возносим Спасителю, служит для нас средством восприятия благодати, то есть дара, наше общение с Богом – общаемся словами, общаемся музыкой, музыкальной составляющей, общаемся вот этим вот запахом. И дальше начинаются некоторые неприятности. Неприятность состоит в том, что мы привыкли в любом месте, где бы ни находились, у себя в комнате или в общественном месте, к разным запахам, и этими запахами мы избалованы. И этот запах этой вот ливанской смолы, которые самый такой простой ладан, мы на него уже не реагируем. 

А. Ананьев 

– Ну меня это не касается. Я невероятно люблю этот запах, я ожидаю этого момента. 

Иеромонах Макарий 

– Слава Богу. Мы с вами здесь на одной волне. Я вот из всех видов ладана, который есть, всегда, если есть у меня самого выбор, я всегда беру именно простой ладан так называемый. 

А. Ананьев 

– А еще дома хранится старинная икона, и она сохранила вот этот запах, вот этого ладана. И это, по-моему, лучший запах на свете, вот когда ты чувствуешь этот запах... 

Иеромонах Макарий 

– Готов с вами согласиться. И ваша оценка этого запаха обусловлена вашей христианской верой. Я не буду, конечно, биться об заклад, но с большой вероятностью люди, далекие от Христа, далекие от Церкви, понюхают этот запах – и он им ничего не даст, он им ничего не скажет, он им, ничего не донесет. Этот символ уже не будет их воссоединять, соединять, приобщать к религиозной жизни. Вот вам разница между символом обозначающим и символом приобщающим. Приобщение – это наше, ну так сказать, волевое движение, зависит от нас, как мы относимся к делу. Значит, практически, что происходит: огромное количество разных ладанов, разных благовоний мы находим в разных упаковках, они идут из Греции, а греки, как известно, тоже коммерсанты, будь здоров. Ну у нас тоже их производят. Я не знаю, честно говоря, мне как священнику они все немножко, ну как сказать, я отношусь к ним с некоторой прохладой.  

А. Ананьев 

– У меня сейчас будет очень неофитский вопрос.  

Иеромонах Макарий 

– Ну пожалуйста. 

А. Ананьев 

– К счастью, слава Богу, немало путешествую, в том числе и в странах, где исповедуется и ислам. И там, в частности в этих восточных странах, в Турции, в любимом Стамбуле очень много продается благовоний.  

Иеромонах Макарий 

– Да. 

А. Ананьев 

– Ну я же крестился недавно, у меня нет ответов на эти вопросы. А так вот смотришь, ходишь – красиво, пахнет здорово. Думаешь: ну как-то неправильно покупать этот ладан здесь. Разумно ли это рассуждение или же это неофитство чистой воды?  

Иеромонах Макарий 

– Тут вопрос какой-то чисто практический, технический то же самое. Я бы купил. Мы ладан благословляем, мы освящаем это кадило. 

А. Ананьев 

– А его надо, вот купишь в этом в Стамбуле, на этом Spice Bazaar, и его надо благословить в храме? 

Иеромонах Макарий 

– Ну вы принесете священнику, я, честно говоря, не помню, по требнику есть ли специальная молитва на благословение ладана, поскольку мы его каждый раз благословляем, когда совершаем каждение, как я сказал: «Кадило Тебе приносим, Христе Боже наш, в воню благоухания духовного, его же прием в пренебесный Твой жертвенник, ниспосли нам благодать Пресвятого Твоего духа». Каждый раз, когда случается каждение, а оно случается много раз за время богослужения, это благословение кадила произносится каждый раз. Ну так сказать, тем самым мы подтверждаем его христианское употребление. А кто его произвел – мусульмане ли или там какие другие лица... У нас иногда доходит до того: «Батюшка, вы знаете, у нас там ремонтируют храм, там приехал татарин, он красит стены! Что делать?!» Ну что делать? Образумьтесь, в общем, это самое, принимайте валерьяновый корень. Так вот я бы сказал, то же самое относится к благовониям. Но главное дело в другом: что на сегодняшний день, по практике я знаю многих храмов, практически стоишь, и качество этого ладана, этого благовония таково, что когда его кладешь на уголек, в течение нескольких первых секунд там выдает какой-то запах аптечный, парфюмерный, а потом остается просто дым. Дым и запах горелой пластмассы. И это, конечно, не очень правильно. Когда служит владыка, архиерей, то ему дают ладан более высокого качества, это очень хорошо. Но на каждое богослужение это было бы слишком накладно... 

А. Ананьев 

– То есть высокая ценность настоящего ладана, она сохранилась с тех пор.  

Иеромонах Макарий 

– Ну да, как-то тут все, понимаете, тут все укладывается ну не просто, как сказать, в расчет, как еще царь Филипп Македонский тоже расчет вел, а нам тем более в приходской службе приходится с этим считаться как-то. Короче говоря, выбор благовония для каждения сталкивается с человеческой избалованностью этими запахами. И остается просто нам помнить, когда мы свершаем каждение, то прихожане должны это понимать. Прихожане или верующие давних времен – им не надо было понимать, они это ноздрями ощущали. А прихожане XXI века должны это головой воспринимать, почему свершается каждение. И тут еще, помните, мы с вами говорили: каждение перед иконами... 

А. Ананьев 

– И людям. 

Иеромонах Макарий 

– И каждение людям, каждение перед людьми. Очень глубокое соображение. Почему иконы? Ведь смотрите: для язычника, для идолопоклонника вот этот идол, перед которым они совершали воскурение ладана, ну он себе как-то олицетворял то божество, с кем они имели дело. Надо было ему дать, чтобы он что-то там, ты мне – я тебе. А что же христиане? И надо сказать, что вот, скажем, протестанты ну за рубежом (не знаю, про наших опять ничего не хочу говорить плохого, мы с ними в дружбе, нашими российскими инославными верующими, обижать их не надо), а вот я рассказываю сейчас опыты перехода общин, протестантских общин Соединенных Штатов, которые я наблюдал, в православие. Вот там для верующих протестантов или евангеликов тот факт, что в Православной Церкви совершается каждение ладана – вот это был фактор такой ну неприятный: «Ну что это такое, там какие-то свечи зажигают, какой-то ладан зачем-то – это все это язычество же», – вот они так пытались и до сих пор, может, пытаются воспротивиться переходу своего духовенства, своих пасторов, верующих людей, которые понимают, что истинная Церковь – Православная Церковь, переходу их в православие. Есть целая книжка, она даже на русский переведена, называется, по-моему: «Coming Home» по-английски, да, «Дорога домой». Известный священник американский, Питер Гиллквист, и давно еще он ее написал. Вот он подобрал, собрал свидетельства, наверное, 20 разных пасторов протестантских, которые стали православными священниками. По-моему, она переведена на русский, но как всегда, бездарно. Проверяйте, не знаю. 

А. Ананьев 

– Ну вот отметил, да, обязательно прочитаю. И предлагаю вернуться к нашему разговору ровно через минуту.  

А. Ананьев 

– Вы слушаете радио «Вера», светлое радио. И в нашей светлой студии, не знаю, как мой собеседник, а я начинаю уже немножко ощущать запах ладана. Сегодня мы с руководителем Отдела по взаимоотношениям с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии, иеромонахом Макарием Маркишем, говорим об истинном смысле каждения, кадила, ладана. И невероятно интересные вещи вы рассказываете об истинной роли ладана, смысле ладана, который находится в кадиле во время каждения.  

Иеромонах Макарий 

– Да, мы закончили на том, что в служении магическом, идолопоклонническом, ладан играет определенную роль, благовоние. Если вы припомните, христиан, тех христиан, которых пытались заставить отречься от Христа, предлагали им бросить щепотку благовоний на алтарь какого-то божества, а иногда на алтарь императора. Ну что, говорят, тебе стоит, ну брось ты там чуть-чуть и все, и ты уже, уже мы тебя, так сказать, с крючка снимаем. Христиане отказывалась от этого, и шли на смерть или на разного рода печальные очень последствия. Вот ладан, так сказать, благовоние уже в христианское время выполнял определенные функции в антихристианском контексте. Так что же и какое же у него место в Православной Церкви? Понятно, какое: Бог один, единый Бог Творец, Спаситель и Судия всей вселенной, и этому единому Богу совершается каждение. Благословляя кадило, диакон, священник или кто бы он ни был, каждение, как правило, начинает с алтаря. С алтаря, самого престола в большинстве случаев, не во всех, но во многих случаях начинают каждение с престола. Обходят престол с четырех сторон, совершают каждение Истинному Богу. Символически алтарь, престол установлен для совершения Евхаристии, бескровной жертвы Господу. Дальше опять-таки священнослужитель – я говорю, священник, диакон или епископ это может быть, все трое совершенно одинаково выполняют каждение, – происходит каждение пред иконами. И здесь мы соединяемся, так сказать, сочетаемся с фактом иконопочитания. Не знаю, наверное, у вас отдельные были программы на эту тему или будут, это тема очень важная, глубокая – почитание икон. Но на иконе, скажем, изображен Сам Спаситель – понятное дело, я совершаю каждение пред иконой, воздаю почитание образу, вознося его к Первообразу. Если на иконе изображен Спаситель, Бог, Который стал человеком, значит, я совершаю каждение перед ним, тем самым поклоняюсь Первообразу. Не иконе, не предмету, не доске, не краскам, – а Господу Богу. Идея та же самая, как я смотрю в окно – я смотрю через стекло на то, что я вижу за окном. Все понятно. А допустим, на иконе изображена Пресвятая Богородица – то же самое, я возношу почитание этому образу, Ей как родившей Спасителя, воплощенного Бога. Допустим, на иконе изображен какой-то святой другой, там Александр Невский, скажем, там или патриарх Тихон, или священномученик Илларион Троицкий – ну кто бы ни был, я тут вспоминаю просто, – это люди, прославленные Церковью как святые, это люди, которые воплотили в себе образ Божий. Опять каждение – возношение почитания человеку, как образу Божию. А дальше, как я сказал, я поворачиваюсь и совершаю каждение перед вами – людьми, прихожанами, которые точно так же представляют собой образы Божии. Это очень важное соображение, что все мы потенциально, а кто и актуально, воплощаем в себе, реализуем образ Божий. Я вот совершаю каждение перед кем, каждый раз думаю: а может, это тоже святые люди? Может, их никогда не прославят, не причислят к лику святых, но это, может быть, тоже святые. Не знаю. Я не знаю. Отношусь к этим людям, как к своим не просто братьям, друзьям, по плечу похлопать, а образу Божию. И совершаю каждение перед ними... 

А. Ананьев 

– Возносите почитание. 

Иеромонах Макарий 

– Совершенно верно. И кланяюсь им. Я могу каждение перед архиереем совершить, а тут же перед каким-нибудь дедушкой или бабушкой – каждение все равно одно и то же.  

А. Ананьев 

– И вновь от общих, и важных, и глубоких к мелким, частным, техническим. Я каждый раз обращаю внимание на то, что когда священник совершает каждение, он делает такое едва заметное движение, когда кадило находится наверху, как будто бы поддергивает, таким образом, что – меня это всегда, ну как знаете, ребенка, как вот мальчика, радует так, абсолютно, – так что дым от кадила кольцом поднимается наверх. И это так красиво. Я думаю: жаль, вот не принято во время литургии фотографировать, вот поймал бы я этот момент. 

Иеромонах Макарий 

– А почему не приятно фотографировать? Вот, между прочим, технический вопрос, можно на нем остановиться чуть подробнее. А фотографируют. А как бы мы тогда во всех наших прекрасных журналах и в интернете... 

А. Ананьев 

– У меня как-то есть внутри установка, что это какие-то специальные люди, которые получили специальное благословение настоятеля. И которые фотографируют не потому, что чтобы получить удовольствие, кстати, об этом мы тоже поговорим, вот как я – мне красиво я хочу сфотографировать, – а они фотографируют с какой-то целью, и цель у них благая. Понимаете? 

Иеромонах Макарий 

– Ну в этом простом рассуждении есть некоторая уже философия. Но дурной цели у вас нету? 

А. Ананьев 

– Нет, дурной нет. 

Иеромонах Макарий 

– Ну а раз нету, значит, вы то же самое, как сказать, находитесь в той же самой лодке, как и любой профессиональный фотограф. Вы хотите фотографию сделать для доброго дела: может, разместите ее в интернете или кому-нибудь подарите в рамочку.  

А. Ананьев 

– У меня другая логика: какой бы ни была моя благая цель, я не буду фотографировать во время концерта Спивакова. А здесь больше, чем концерт. 

Иеромонах Макарий 

– А с одной стороны, больше, а с другой стороны, нечто другое. Концерт – это он для вас, а богослужение – это вы вместе. Вы во время концерта Спивакова или кого бы то ни было, вы не участники этого концерта, вы слушатели, восприниматели. А здесь вы участники богослужения. А говоря практически, если у вас есть такие сомнения, в какой-то момент подойдите к священнику, скажите: батюшка, вот вы не против, если я сниму что-то такое? Девяносто девять процентов, он скажет: конечно, не против, что тут против. Вспышка если немножко, но их не делают. Но сейчас современная техника, я давно не видел вспышек на богослужении. Было время в начале 2000 годов, это можно заметить по аудиозаписям разных лекций и бесед, скажем, такой высокоуважаемый, авторитетнейший человек, как профессор Осипов, выражал такую какую-то неприязнь, что вот ходят, фотографируют, там телевидение, что это, порядок такой. Сегодня мы можем только с благодарностью сказать, как важно, что делают хорошие фотографии, хорошие телерепортажи. Сегодня, вот вы понимаете, друзья, как важно: вот этот иконостас, вот вы стоите в храме и стена этих икон, все это прекрасно. И что там происходит в алтаре, вот какая-то, а почему я туда не могу даже заглянуть, и не видно, что там... Пожалуйста – включайте телевизор или интернет, и вы увидите патриаршую службу прямо внутри алтаря. Буквально вот совершение Евхаристии со всеми молитвами его, со всеми действиями богослужебными. Пожалуйста – для вас, чтобы вы видели. 

А. Ананьев 

– Послушайте, я этого даже не знал, что, оказывается, можно быть свидетелем вот таким образом того, что происходит. 

Иеромонах Макарий 

– Ну а как же, сколько угодно. И это очень хорошо. 

А. Ананьев 

– Удивительно как. Возвращаясь к этому, едва заметному движению. В Церкви ничего не бывает случайным, во время богослужения ничего не бывает просто так. И я подозреваю, что вот это легкое движение, оно тоже не просто так. 

Иеромонах Макарий 

– Ну эстетика, это вы правы совершенно. Кто-то кадит одним образом, кто-то другим. Кто-то выпускает эти кольца, кто-то не успевает. Иногда это каждение, ведь все это должно быть синхронизировано. Скажем, ну там, скажем, 103-й псалом читается вначале вечерни – надо успеть за это время совершить каждение храма. Регент тоже – темп чтения или пения, он соразмеряет с тем, смотрит краем глаза, как там, значит, священник обходит храм. Ну так или иначе эта вот манера каждения может зависеть от многих факторов. И здесь добавляется, в самом деле, эстетическое восприятие красоты. Красота, понятное дело, достаточно субъективное – что одним кажется красиво, другому нет. Но опять, за счет обычая, за счет, как сказать, следованию восприятия людей опытные диаконы, священники вырабатывают хорошую, красивую манеру каждения. Это не только выпуск дыма, но и движение руки, аккуратное раскачивание кадила. 

А. Ананьев 

– Да, у некоторых очень ловко получается. Мне только сейчас в голову пришло, что это ведь тоже то, чему надо учиться. 

Иеромонах Макарий 

– О да, конечно, и этому учатся. Каждый диакон, которого рукополагают, вот он проходит так называемый «сорокоуст» – сорок дней непрерывного служения, сорок литургий подряд. Одно дело для монаха, который в монастыре живет, а другое для мирского, ну женатого священника – это большая нагрузка и резкая нагрузка. На сорок дней это еще минимум, учение продолжается. Опытные диакона... Я был диаконом в течение полутора лет. И ну где-то к концу первого года, только года, я как-то начал себя чувствовать более или менее уверенно.  

А. Ананьев 

– Бубенчики на вот этом кадиле, на цепочках, они ведь тоже что-то означают? Это ж не имитация сирены на правительственной машине: дескать, разойдитесь, прихожане, каждение идет? 

Иеромонах Макарий 

– Вы знаете, что касается бубенчиков, здесь уже идут расхождения, разные обычаи есть. Первоначально, насколько я знаю, я могу ошибиться, но скорее всего, так оно и есть, кадило с бубенчиками – это кадило архиерейское. Архиерейское кадило, которое отличается от кадила обычного. У архиерея даже на облачении его, на его саккосе могут быть пуговки в виде бубенчиков, которые дают такой легкий звон при движении архиерея, как бы чтобы отличить его от других лиц. Архиерей это действительно апостольский сан, это многое значит для православного сознания. Насколько я понимаю, кадило с бубенчиками – кадило архиерейское. Но во многих случаях сегодня оно стало уже общим. Со своей стороны, у меня если есть выбор совершить каждение, я выбираю без бубенчиков кадило, если есть выбор.  

А. Ананьев 

– Почему? 

Иеромонах Макарий 

– Ну я-то не архиерей. 

А. Ананьев 

– А, в этой логике, ну понятно.  

Иеромонах Макарий 

– А иногда и нет выбора. Вот какое есть, такое и дает тебе алтарник кадило. Нехорошо говорить: нет, принесите другое, мне это не подходит. Это уже бестактно.  

А. Ананьев 

– Вам как человеку с высочайшей чуткостью к словам, способному объяснить разницу между одним другим, не могу не задать вопрос, детский абсолютно: кадило и паникадило. 

Иеромонах Макарий 

– Это хороший вопрос. Значит, могу прежде чем ответить, вспоминаю публикации антирелигиозные, времен советской власти, особенно начальных ее годов. И там какой-то, простите меня за просторечие, дурак пишет: вот, там ходит диакон, машет паникадилом. Ну всем более-менее известно, что паникадило это люстра, а кадило это прибор для каждения. «Кандела» означает свеча или ну любой... 

А. Ананьев 

– Candle. 

Иеромонах Макарий 

– Да, по-английски candle. Кадило в русском употреблении – это, ясное дело, что тот источник огня, источник горения, который дает возможность благовонию испустить свой запах. Паникадило («пас» означает все, общее, множественное) – значит множество свечей, множество огней на большой люстре, которая висит в середине храма. А паникадило на самом деле, насколько я могу понять это слово, оно должно быть одно – главная люстра храма, которая вот множество свечей. В наше время, естественно, это никакие не свечи, а лампочки. Нажимается кнопочка или рубильничек включается. В наше время (опять «наше время», много раз употребляю это слово) уже рубильник не нужен, потому что ток, который питает это паникадило, он ничтожно маленький за счет наших прогрессов освещения, эти светодиоды берут в общей сложности, столько же, сколько одна электроплитка, может, и меньше. А еще не так давно там горит 50 больших ламп – это нужен был большой рубильник, включается с искрами, со всеми делами, огромный расход тока. И значит, настоятель нервничает, что давай, закрывай, поскорей гаси его, потому что много идет, на счетчик накручивается. А в традиционной службе, друзья мои, паникадило – там множество свечей или лампад даже у греков, как получится, не знаю, – зажигать его было дело очень долгим. И вот когда, скажем, служат всенощную, и должно духовенство выйти на полиелей, на пение полиелейных псалмов, прославление праздника, пока читается Псалтирь, читают кафизмы, значит, эти прислужники церковные ходят и постепенно зажигают эти свечки на паникадиле. Постепенно в храме становит все светлей, светлей, светлей, и уже вторая кафизма заканчивается, раскрываются двери, и выходит уже духовенство на полиелей.  

А. Ананьев 

– У меня никогда не было вопросов или претензий к электричеству. Но вот сейчас я начал сомневаться: а хорошо ли электричество в храме? Вы так красиво рассказываете об этом.  

Иеромонах Макарий 

– А вы знаете, вы правы, в общем. Недаром вот эти ночные богослужения. Почему они должны быть ночными, какая, казалось бы, разница. На мой взгляд, может быть, субъективный, именно полутьма или просто тьма и мерцающие огоньки в этой тьме создают необходимое такое вот молитвенное, я бы сказал, молитвенный фон. И когда вдруг вот иной раз совершаешь какую-нибудь службу вечером, просто обычную, там народу никого нет, приходит кто-то из алтарников – хлоп! – зажигает свет в алтаре, так что все это заливает, вот наше современное освещение ярчайшее, и глаза начинают это моргать, как-то становится не очень уместно, по-моему. Иными словами, когда вот мне приходится служить, я стараюсь держать освещение на минимуме и в алтаре обходиться несколькими свечами. Ну в самом храме на клиросе, как бы у нас храм семинарский, учебный, там несколько человек студентов, студенток, им надо, чтобы они видели книги церковные, поэтому там горят, конечно, электрические лампы.  

А. Ананьев 

– Совсем скоро мы вернемся в студии и обсудим еще один очень важный момент, связанный с домашним использованием ладана. Потому что вот когда в храме находишься, так нравится эта атмосфера молитвенная, тебе так нравится этот запах, что ты хочешь принести его домой. Уместно ли это делать, можно ли это делать, а если делать, то как правильно – об этом мы поговорим прямо сейчас. 

А. Ананьев 

– Вы слушаете светлое радио. Меня зовут Александр Ананьев. И я опять вынужден констатировать: с интересным собеседником время «Светлого вечера» летит незаметно. Об истинном смысле каждения, о символах, связанных с кадилом, с ладаном, о значении этого запаха во время богослужения и – сейчас мы поговорим, – дома, мы беседуем с руководителем Отдела по взаимоотношениям с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии, иеромонахом Макарием Маркишем. Скажите, а у вас дома есть ладан? 

Иеромонах Макарий 

– Ну начнем с того, что у меня нет дома. У меня есть келья, комнатка в семинарии у нас, где я живу, с Божией помощью. Да, но там есть ладан, и есть лампадка, которую я зажигаю по вечерам, и на этой лампадке небольшая такая надстроечка, сделанная из жести, на четырех ножках, и на нее можно положить несколько крупиц ладана. 

А. Ананьев 

– Во всех магазинах современных товаров для дома, помимо стульев, чашечек, ложечек, продаются всякого рода ароматизаторы... 

Иеромонах Макарий 

– Да. 

 А. Ананьев 

– Такие баночки с палочками или которые вешают в гардеробную. Я их очень люблю. Они создают прекрасную атмосферу дома, они хорошо смотрятся, можно поставить в ванную комнату, их можно поставить в гардеробную. 

Иеромонах Макарий 

– Против моли помогают, кажется. 

А. Ананьев 

– Ну против моли помогают, думаю, другие какие-то вещи. Здесь исключительная эстетика – чтобы надевая очередной раз рубашку, она имела какой-то хороший запах фиалок. 

Иеромонах Макарий 

– А почему бы и нет? 

А. Ананьев 

– Почему бы и нет, да, хорошо. Поэтому у меня дома нет ладана. Я объясню, почему. Я интуитивно чувствую, что приобретая ладан для того, чтобы дома – кавычки – «пахло хорошо», я низвожу глубочайший смысл и значение до какого-то бытового, утилитарного. И тем самым унижаю что-то очень важное. Я очень боюсь нарушить вот эту границу.  

Иеромонах Макарий 

– Интересное соображение, я понимаю вас. И хотел бы вас, может быть, немножко если не поправить, то чуть-чуть подправить. Подправить. Ведь церковь – это связь между небом и землей. Религия – это связь между человеком и Богом. И в контексте этой связи, реализации этой связи много разных ступеней. И вообще эстетика, любая эстетика, правильно воспринятая, это компоненты этой связи. Красота – то, что приближает нас к небу, восстанавливает наше богоподобие, служит нам к нашему восстановлению. В том числе мы говорим о обонятельной красоте, о хороших запахах. Если вы заботитесь о порядке в своем доме, о эстетике вашего семейного быта – ну значит, вы уже самим этим фактом себя как-то организуете. Когда глупые подростки, а иногда и просто неразумные люди у себя в доме устраивают свинюшник, тем самым они не просто свинюшник устраивают, они себя вот как раз унижают, снижают, низводят, отрывают от этой связи. А когда хорошая хозяйка красиво все устраивает у себя дома, или юноша или девушка убирает свою комнатку, там наводит порядок – это совершает дело возвышения, воздвижения. Отсюда следует, что приобретя вот этот вот, значит, лампадку, на ней такой вот «жучок» есть, буквально у меня-то он самодельный, а продается в магазине, в той же церковной лавке. Такой, ну сами, может, видели, дорогие слушатели, может, придете, посмотрите, – ножки такие у него, проволочные, и тарелочка, сверху лампадки надевается. И если у вас самих нету мастерского навыка делать такие жестяные подставочки, значит, сделайте, купите ее. И сверху кладется крупичка ладана, который тоже продается в церковных лавках. Если бы считалось по каким-то соображениям, что это не нужно, что это дело только храмовое, то оно не предлагалось бы в массовом употреблении. А раз Церковь их предлагает, ну почему бы и не приобрести и не устроить себе. 

А. Ананьев  

– Я в некотором недоумении.  

Иеромонах Макарий 

– Почему? 

А. Ананьев 

– В кадиле имеет значение все – и уголь в том числе. Уголь, он ведь что-то символизирует? Есть, я читал, я просто сейчас не вспомню точно, что он символизирует то ли человеческую природу, то ли еще что-то, огромное значение. Можно ли заменить уголь жестяной подставкой? Вот я сейчас сижу и об этом соображаю: ведь ладан надо класть на уголь, а не на крышечку жестяную. 

Иеромонах Макарий 

– Ну это мы возвращаемся к символам. Ведь никто не канонизирует, не догматизирует этих символов. 

А. Ананьев 

– Нету такого четкого описания, что что означает? 

Иеромонах Макарий 

– Ну уголь это уголь. Иногда меня спрашивают: что символизирует копье, которым пронзили Спасителя. Копье, копье легионеров – оружие, которым они пользуются по своей надобности, наносят удар и так далее. Что оно символизирует? Постфактум, в течение этих двух тысяч лет разные авторы, разные мыслители, разные молитвенники какие-то ассоциации выводили, с кем-то делились. Куда-то попадает в какие-то источники письменные, потом возвращается. И кончается дело даже неприятностями, потому что такая фундаментальная сторона христианской жизни, как Евхаристия, обрастает какой-то ну достаточно странной символикой: вместо того, чтобы участвовать в жертвоприношении хлеба и вина и преложении его в Тело и Кровь Христа, значит, люди начинают какими-то окольными путями что-то тут трактовать. Эти трактовки могут быть на пользу, а могут быть и во вред. Что касается угля – ну понятное дело, уголь нужен для чего? Чтобы огонь давать, чтобы этот ладан давал запах. А ваш вопрос: уместна ли эта жаровенка маленькая – наверное, если бы была не уместна, ее Церковь бы не предлагала нам в церковных лавках. 

А. Ананьев 

– То есть можно не задумываться излишне о глубинном смысле именно угля. Еще чтобы правильный какой-то уголь был...  

Иеромонах Макарий 

– Мало того, ведь уголь вещь небезопасная. В храме устраивается это возжигание кадила – там противопожарные меры соответствующие принимаются, по крайней мере, люди достаточно опытные. Дома ребенок может взять, потянуть это дело на себя – он горячий, уголь, и может быть все что угодно. 

А. Ананьев 

– В одном из источников наткнулся еще на один момент, который заставил меня задуматься (и я заранее прошу прощения, возможно, за этот вопрос): кадило в руках священника символизирует Богоматерь.  

Иеромонах Макарий 

– Ну скажу я вам, друзья мои, мало ли... Опять возвращаясь к символам. Ведь каждый эту реальность воспринимает через призму своего состояния духовного, своего опыта, молитвенного опыта, в том числе и опыта, может быть, прочтения каких-то литературных материалов. А есть у нас исходный, так сказать, исходная позиция, репер – это Священное Писание. Священное Писание – ну из него мы, как сказать, каждый из нас что-то такое может выводить. И то, в общем-то говоря, стараясь придерживаться церковной трактовки. Помимо Священного Писания другие источники, в том числе и личные. Вот например есть какой-нибудь верующий человек, ему кто-то из его личных авторитетов, скажем, священник того храма, где он был крещен и долго молился, что-нибудь ему сказал, посоветовал, предложил, рассказал. Тот священник умирает, а человек хранит его память и говорит: вот, мне батюшка сказал так и так, вот такую дал мне ассоциацию, и хранит эту ассоциацию. А потом он с кем-то еще и делится. А это людям нравится, и они начинают это повторять. И пока все еще идет неплохо. Но потом кто-то начинает давить на это дело: вот это так и только так. И вот тут уже я вспоминаю того священника, который меня в свое время крестил, отец Роман Лукьянов, которому, опять не ему наверняка, но вот этот рассказ о догматизации обычая, он его в его устах, так сказать, звучал очень конкретно. И отец Роман такой приводил мне термин как «благочестивая отсебятина». Так вот она, может, и благочестивая, но отсебятину допускать не надо. И благочестие свое сохраняем, как сказать, радуемся ему, но настаивать, утверждать и особенно спорить по поводу вот этих вот благочестивых обычаев не нужно. Помните, мы с вами как-то говорили о головных уборах? Ну вот есть обычай очевиднейший: женщина покрывает голову. А вот как она должна покрывать – каким платком, какой там шапкой, вот это годится, не годится – это уже тот самый пример, когда люди начинают заниматься отсебятиной. И эта отсебятина от них блокирует Христа, блокирует Церковь, блокирует веру, блокирует молитву. Они заняты шапочками, они заняты юбками, они заняты рукавами, еще чем-то – в общем, есть чем заняться. 

А. Ананьев 

– И выходит, это те самые благие намерения, которые ведут далеко не туда, куда следовало бы. 

Иеромонах Макарий 

– Выходят боком. 

А. Ананьев 

– Ну как известно, иными благими намерениями известно куда мостится наша дорога. Завершая наш разговор, не могу не вспомнить поговорочку, с который вы, кстати, начали еще наш разговор: «как черт от ладана». Сразу же возникает какое-то предположение, что помимо прочих функций у ладана есть еще и функция изгоняющая. Поправьте меня, если это не так. Или это просто красивый оборот? 

Иеромонах Макарий 

– Ну видите как, где-то невидимый мир, особенно невидимый мир злых существ. Ведь мы в него, что называется, нос-то не суем. А если начинаем совать нос – это значит как раз мы и попали на ту ловушку, которую они нам и подставляют. Но, так сказать, отнесясь максимально благонамеренно к такого рода выражениям, можно как-то их примирить. Ну если действительно бесовские силы людям мешают жить, они их куда-то, так сказать отводят, внушают дурные мысли, дурные намерения, а человек приходит в храм, и там диакон совершает каждение, это каждение его, так сказать, дает ему импульс молитвенный, импульс христианский, импульс церковный, может быть, и действительно как-то покаянный в этот момент, если совершается каждение пред ним, как епред образом Божиим – и тем самым осуществляется оборона от темных сил. 

А. Ананьев 

– И бесы бегут. 

Иеромонах Макарий 

– И они от нас, соответственно, и бегут.  

А. Ананьев 

– Спасибо вам за терпение и за вашу мудрость. Вот я не придумываю, от нашего разговора я начинаю физически ощущать сладковатый любимый запах ладана.  

Иеромонах Макарий 

– Ну и слава Богу. 

А. Ананьев 

– И благодаря вам ладан появится у меня дома наконец. Я так давно этого хотел. Спасибо вам большое.  

Иеромонах Макарий 

– Ну вот, прекрасно. 

А. Ананьев 

– Об истинном значении каждения, ладана, кадила и всех тех важнейших, красивых, прекрасных символов, с которыми мы встречаемся каждый раз, когда приходим в храм, мы беседовали с руководителем Отдела по взаимоотношениям с обществом и СМИ Иваново-Вознесенской епархии, иеромонахом Макарием Маркишем. Спасибо вам большое. 

Иеромонах Макарий 

– И вам спасибо за приглашение. 

А. Ананьев 

– Меня зовут Александр Ананьев, и я неофит. Встретимся ровно через неделю здесь же. Всего вам доброго. 

Иеромонах Макарий 

– Всего хорошего.