Поделиться
Пассажиры поезда «Берлин-Санкт-Петербург» проходили таможенный досмотр. Штемпель в руках инспектора взлетал и со стуком опускался на отрывные талоны их заграничных паспортов. Под каждой печатью пером от руки таможенник старательно выводил дату: двадцатое апреля тысяча восемьсот восемьдесят третьего года.
Подняв глаза на очередного подошедшего для досмотра пассажира, инспектор едва не подпрыгнул от неожиданности. Солидного вида господин в элегантном чёрном костюме тянул за собой какую-то невиданную железную машину. Два тонких колеса — большое и маленькое — соединённые перекладиной, спереди были увенчаны некой изогнутой, наподобие коровьих рогов, трубкой... Таможенник привстал из-за своего бюро, поднял очки на лоб и спросил элегантного господина:
— А что это такое, милостивый государь, вы изволили привезти?
Господин улыбнулся:
— Это, если угодно, — экипаж!
Элегантного господина звали Вильгельм Столль. Он был известным и богатым воронежским промышленником. Необычный двухколёсный экипаж Вильгельм Германович купил в Берлине и теперь вёз его домой. Так в Воронеже появился первый в истории города... велосипед!
Вильгельм Германович купил довольно редкий и весьма дорогостоящий по тем временам велосипед отнюдь не для собственного развлечения. Однажды за границей, где Столль часто бывал по делам, он увидел эту чудо-машину, увлёкся велосипедной ездой и вскоре загорелся идеей организовать в Воронеже, ни много ни мало, велоклуб! Спустя некоторое время после покупки первого велосипеда, Вильгельм Столль привёз в Воронеж ещё несколько и устроил на территории своей фабрики площадку для велосипедных прогулок. И если в Европе подобный досуг могла позволить себе лишь обеспеченная элита, то у Столля прокатиться на невиданном доселе чуде техники дозволялось всем желающим и — бесплатно!
Впрочем, стремление помогать людям выражалось у Столля далеко не только в желании развлекать людей, как в случае с велосипедами. На протяжении многих лет Вильгельм Германович финансировал Воронежское отделение Мариинского попечительства о слепых и городское училище для незрячих. А в тысяча восемьсот девяносто седьмом году на личные средства построил в Воронеже офтальмологическую клинику, где по личному приглашению Столля практику вели известные в этой области медицины специалисты.
Много общаясь с незрячими, Столль прекрасно понимал, как трудно им порой бывает адаптироваться в обществе — к примеру, найти достойную работу. Особенно, по мнению Вильгельма Германовича, это касалось девушек. Вот почему в своём имении неподалёку от станции Графская, Столль вместе со своей женой Анной Дмитриевной открыл приют для слепых девочек. Содержали его супруги, разумеется, за собственный счёт. Незрячих девочек здесь по специальной системе обучали музыке, рукоделию, Закону Божьему и даже театральному мастерству. В приюте действовала собственная труппа, с таким успехом дававшая спектакли, что посмотреть на игру необычных актрис приезжали театралы из Москвы и Петербурга. Но главное, что супруги Столли смогли дать воспитанницам своего приюта — это смелый взгляд в будущее. Всех девушек Вильгельм Генрихович обеспечивал личным капиталом, на проценты с которого, в том случае, если не удастся поступить на службу, они могли бы жить, не нуждаясь. А нескольких воспитанниц бездетная чета Столлей официально удочерила.
Прошло больше века с тех пор, но имя Вильгельма Столля по-прежнему на устах у жителей Воронежа. В честь него назван крупный культурно-исторический фестиваль — Столль-фест; премией имени Вильгельма Столля награждаются воронежские предприниматели за заслуги в области экономического и социального развития региона. Кстати, победителю вручается статуэтка в виде... велосипеда.
Все выпуски программы Имена милосердия
Певчие из Москвы. Наталья Сазонова
Поделиться
Я — из молодёжи девяностых. В то время многие мои ровесники приняли Крещение . Стали ходить в храм. Кто тайно, кто открыто. Мы объединялись и сплачивались вокруг Церкви. Восстанавливались храмы. Церковь нуждалась в кадрах.
Мои друзья поступали учиться в духовные школы. По окончании становились священнослужителями, певчими, иконописцами.
Тогда я считала, что возрождение Церкви — дело молодых. И как будто не замечала в храме старшее церковное поколение. Но однажды...
Мне позвонил друг — молодой священник. Рассказал, что месяц назад получил назначение на далёкий сельский приход. Приехал, говорит, на место, а на станции встречают: главный агроном бывшего колхоза и местные бабульки — вот и вся община. Пошли первым делом храм осмотреть. От увиденного опустились руки. Здание громадных размеров, полуразрушенное . В советское время в храме был кинотеатр.
Бабульки заверили: «Соберём народ, расчистим место для службы». И расчистили. Первую службу назначили на кануне воскресного дня, в субботу вечером. К службе тщательно готовились: алтарь обустроили, иконостас поставили, купили нужные церковные книги. Осталось певчих найти.
Батюшка знал, что моя сестра училась на дирижёра церковного хора и пела в храме. Поэтому и позвонил мне с просьбой — найти певчих.
Мы нашли еще двух человека и в вчетвером отправились на тот приход. Батюшка, встретил, привез в храм. Повел показать, где будем петь. Народ с разных деревень собрался.
храм полон. Люди расступаются, пропускают, шепчутся: «Певчие из Москвы приехали. Батюшка певчих-то из Москвы привёз!» Мы невольно ощущали нашу значимость в этой службе.
Встали за загородку для хора- клирос. Там уже две бабульки стояли. Одна чтец — Вера Николаевна, лет 70. Другая, певчая баба Анна, маленькая худенькая старушка с узенькими, почти закрытыми глазами.
Места для хора мало. Мы ноты разложили. Сами встали впереди, бабе Анне встать сзади предложили. Началась служба. Пели слаженно. И вдруг, выясняется, что у нас нет нужной книги, в которой текст молитв воскресной службы. Нам по ней петь, а её батюшкины помощники забыли принести из церковной сторожки. Поздно спохватились. А Вера Николаевна как будто не заметила нашего замешательства. Прочла нужный стих по своей книге и ждёт. Дальше мы петь должны, а мы молчим...
И вдруг голос бабы Анны; поет нужный текст. Все обернулись на бабу Анну. Голова ее была приподнята вверх, глаза закрыты, голосочек тоненький. Поет наизусть. Мы потом узнали, что бабушка Анна — почти слепая.
Когда она поняла, что поёт одна, смутилась, замолчала. Мы зашептали: «Пойте, пойте». Так баба Анна пела все нужные тексты наизусть, пока книгу не принесли. Я смотрела на неё с благоговением.
Какая величина духа и веры в этой маленькой старушке. Вот она — настоящая певчая! Певчая из далёкой глубинки. Она знала наизусть всю воскресную службу. Никакой недуг, никакая немощь не стёрли из её памяти слов молитвы. Она славила воскресшего Христа в своём сердце.
Мы не раз ещё приезжали к батюшке. Пели на службе. Баба Анна была непременно в храме, на клиросе. Становилась, по-своему смирению, сзади нас. Словно ангел-хранитель...
Умерла баба Анна в субботу вечером, под воскресный день.
Мы приехали с ней проститься.
Я смотрела на неё в последний раз и думала: возрождение Церкви- не только дело молодых. Это общее дело! Ведь сохранили её для нас вот такие бабы Анны! Сохранили своей верой!
Автор: Наталья Сазонова
Все выпуски программы Частное мнение
Василий Меркурьев и Ирина Мейерхольд
Поделиться
Фото: Brands&People / Unsplash
В 1934 году на киностудии «Ленфильм» снимали картину «Инженер Гоф». Режиссёр Борис Шпис был счастлив: на одну из главных ролей ему удалось заполучить известного актёра ленинградского театра имени Пушкина — Василия Меркурьева. Нужно было отвезти ему сценарий картины, и режиссёр попросил об этой услуге свою ассистентку — Ирину Мейерхольд. Дочь знаменитого театрального режиссёра, Ирина Всеволодовна с юных лет шла по стопам отца. К моменту прихода на «Ленфильм» за её плечами уже был актёрский, режиссёрский и преподавательский опыт. Меркурьева Ирина не раз видела на сцене. И всегда восхищалась его тонкой и талантливой игрой.
Актёр радушно встретил девушку и усадил пить чай с пирожками. Поблагодарил за сценарий и сказал, что на днях уезжает на гастроли в Сочи. А к съёмкам сможет приступить, как только вернётся в Ленинград. На том и распрощались. Вроде бы, обычная деловая встреча. Но, возвращаясь домой, Ирина почему-то всё время думала о Меркурьеве, и сердце её радостно билось. Василий тоже не мог забыть хрупкую девушку с огромными, глубокими чёрными глазами. На гастроли актёр уехал с мыслями о ней.
Съёмки картины, между тем, откладывались из-за его долгого отсутствия. Режиссёр нервничал и однажды заявил Ирине: если через три дня Меркурьев не явится на площадку, ему найдут замену. Мейерхольд спешно отправила в Сочи телеграмму: «Приезжайте, мы простаиваем». И подпись: «Целую, Ирина». «Сама не знаю, как смогла такое написать», — смеялась впоследствии Ирина Всеволодовна. Девушкой она была скромной. Просто ей очень хотелось, чтобы Меркурьев приехал и снялся в картине. Но третий день был на исходе, а актёр всё не появлялся. Съёмочная группа собралась в режиссёрской, чтобы обсудить, что делать. Вдруг дверь распахнулась, и на пороге показался Василий. Широко улыбаясь, он отыскал глазами Ирину и прокричал: «Мейерхольд, вы мне должны поцелуй!» Девушка смотрела на Меркурьева, и ей казалось, будто после долгой разлуки она встретилась с самым родным и близким человеком. «Я люблю его», — призналась сама себе в тот вечер Ирина. А через несколько дней Василий рассказал ей о своей любви. И предложил руку и сердце.
Меркурьев и Мейерхольд поженились в 1934-м, сразу после завершения съёмок. Их союз стал и семейным, и творческим. Вместе они преподавали сценическое мастерство молодым актёрам в театральных вузах Ленинграда, объездили едва ли не весь Советский Союз, создавая в провинции профессиональные театральные труппы. А потом пришёл 1939 год. Отца Ирины, Всеволода Мейерхольда, арестовали и расстреляли. Точно такая же участь постигла и родного брата Василия — Петра Меркурьева. Супруги стойко переживали горе, поддерживали друг друга. Они усыновили троих племянников, и в семье стало четверо детей — родная дочь Ирины и Василия, Анна, родилась в 1935-м. Во время Великой Отечественной войны, когда семья находилась в эвакуации, появился на свет их сын Пётр. Именно он впоследствии оставил немало ценных воспоминаний об отце и матери. «Их отношения были каким-то чудом, — писал о родителях Пётр Васильевич Меркурьев. — Они прожили вместе больше сорока лет, и чувства их всегда оставались свежими».
После расстрела отца Ирину, как дочь «врага народа», уволили с работы. Ответственность за большую семью полностью легла на плечи Василия Васильевича. Работал он много. Один за другим выходили фильмы с его участием: «Небесный тихоход», «Золушка», «Повесть о настоящем человеке». А после напряжённого трудового дня на съёмочной площадке или в театре, Меркурьев помогал жене по дому. Или ехал на дачу. По рассказам сына, Василий Васильевич всё время там что-то строил и усовершенствовал: огород, теплицы.
В середине 50-х, после реабилитации Всеволода Мейерхольда, Ирина Всеволодовна снова смогла выйти из тени и работать. Она сняла документальный фильм о жизни и творчестве любимого мужа. А в 1978-м Василия Васильевича не стало. Ирина Мейерхольд пережила супруга на три года. И всё это время жила только одной мыслью — о том, что в вечности они с Василием обязательно встретятся.
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
27 апреля. О благодати
Поделиться
В 12-й главе Послания апостола Павла к евреям есть слова: «Будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом».
О благодати, — священник Константин Кокора.
