Поделиться
На севере Москвы есть уникальная улица. Она названа в честь вымышленного литературного героя. Это улица Павла Корчагина, персонажа повести Николая Островского «Как закалялась сталь». А еще в столице есть улица Вешних вод — звучит по-тургеневски, не правда ли? И это неслучайно. Названа она в честь повести великого писателя — «Вешние воды».
Вообще, названия улиц, или топонимы — интересное явление не только с исторический, но и языковой точки зрения. Многие слова исчезли из употребления, но сохранились в наименованиях улиц, переулков, тупиков и напоминают нам о реалиях прошлого. Вот, например, Ащеулов переулок. Он назван по фамилии домовладельца. Но каково происхождение самой фамилии? Немногие знают, что ащеулами раньше называли насмешников, шутников. Видимо, предок господина Ащеулова был скоморохом или просто весёлым человеком.
Названия улиц часто сохраняют старинное произношение: Даев переулок, Пушкарёв переулок. На современный лад мы скорее сказали бы Даевский или Пушкарёвский. Топонимы часто используют и устаревшие слова. Например, в подмосковной Кашире есть площадь Облог. Слово это теперь мало кто знает, а обозначает оно заросшую травой пашню. Вот так в топонимах живет старинная русская речь, напоминая нам о связи поколений.
Посмотрите карты российских городов — каких только названий нет: улица Соломенной Сторожки, Экваторная, Мажорный и Минорный переулки, Богатырский тупик и Английская аллея.
А в сдержанном аристократичном Петербурге, например, есть Канареечная улица. Название отражает быт петербуржцев XIX века — тогда в домах часто держали канареек. Но само название улица берет не от птицы, а от фамилии домовладельца Кинареева, созвучной птичьему имени. Так народная топонимика соединила два слова — «Кинареев» и «канарейка» — и получилась улица с солнечным названием.
Да, много языковых открытий можно сделать, просто изучая улицы своего города. Названия мест, где мы живём, отражают и то, как мы говорим, наше прошлое и настоящее.
Автор: Нина Резник
Все выпуски программы: Сила слова
Александр Бакулев
Поделиться
«В его руках был ключ к человеческому сердцу», — говорили коллеги про Александра Николаевича Бакулева, талантливого врача, основоположника отечественной сердечно-сосудистой хирургии. В середине ХХ века Бакулев проводил сложнейшие операции на сердце. Его уникальные хирургические методы и сегодня продолжают спасать жизни. Добиться этого Бакулеву помогли знания, практика, усердие. А главное — любовь к ближнему, желание облегчить его боль. Пациентов нужно не только лечить, но и любить, — был уверен Александр Николаевич.
Будущий хирург родился в 1890-м году, в деревне Бакули Вятской губернии, по которой его предки когда-то и получили фамилию. В многодетной крестьянской семье Александр был старшим ребёнком. С восьмилетнего возраста помогал отцу по хозяйству. Успевал при этом и учиться. Окончил церковно-приходскую школу, потом — народное училище, которое находилось в соседнем селе. Казалось бы — для крестьянина вполне достаточно. Но Саша хотел стать врачом. Поэтому поступил в Первую вятскую гимназию, а после неё, в 1911-м — на медицинский факультет Саратовского университета. Бакулев перешёл на 4-й курс, когда началась Первая Мировая война. Лекции, семинары и экзамены молодой человек стал совмещать с работой в эвакуационном хирургическом госпитале. В 1915-м Александра мобилизовали в качестве фронтового врача ударного батальона 80-го Кабардинского полка. Он с честью нёс службу. За храбрость и самоотверженность Бакулева наградили боевым орденом Святого Станислава 3-й степени.
После демобилизации в 1917-м Александр продолжил образование в университете. Однако ненадолго: началась Гражданская война. Бакулева призвали в Красную Армию. И снова фронт, снова госпитали — в Саратове и Сызрани. Защитить диплом удалось лишь в 1922-м. К этому моменту за плечами Бакулева уже был внушительный опыт военно-полевой хирургии. По рекомендации университетского преподавателя, академика Сергея Ивановича Спасокукоцкого, Александра приняли на работу во Второй московский медицинский институт имени Пирогова, на кафедру хирургии. Здесь Бакулев вёл научные исследования, и в 1935-м защитил кандидатскую диссертацию, а ещё через 4 года — докторскую. Много оперировал, внедрял новые методы в черепно-мозговую, лёгочную и пищеварительную хирургию. Вскоре Бакулев возглавил хирургическую кафедру Второго медицинского института. А буквально через несколько месяцев началась Великая Отечественная война.
В военные годы Бакулев работал консультантом по хирургии Главного управления эвакуационных госпиталей столицы. Во время битвы за Москву Бакулев был главным хирургом Резервного фронта. Лично оперировал раненых — брал самые тяжёлые случаи. Много раз доводилось проводить операции на сердце. Именно на кардиохирургии Бакулев сосредоточился после окончания войны. В 1948-м году Александр Николаевич первым в стране успешно провёл сложные операции при врождённом пороке сердца и аневризме аорты. Методику эту впоследствии во всём мире стали называть «операцией Бакулева». Трудами Александра Николаевича в 1955-м году в Москве появилось специализированное медицинское учреждение по лечению сердечно-сосудистых заболеваний — Институт грудной хирургии.
Супруга доктора, Мария Фёдоровна, вспоминала, что Александр Николаевич в выходной день или поздним вечером мог уехать из дома в клинику — проведать пациентов. Со многими из них Бакулев всю жизнь поддерживал связь — переписывался и приглашал в гости. Ключ к человеческому сердцу был не только в умелых руках хирурга, но и в его душе, всегда открытой людям. Однажды во время встречи с молодыми специалистами, Бакулева спросили, как стать хорошим хирургом. И он ответил:
«Не посчитайся со своими удобствами, с хорошим сном, тёплой квартирой, когда в ливень и пургу к тебе постучали, прося помощи. Поезжай, скачи на лошади, лети самолетом, пробирайся пешком, когда тебя позовут к больному. Поволнуйся на каждой операции и после неё, пока не убедишься, что ты спас человека. Почувствуй радость, когда он пожмёт тебе руку и от всей души скажет скромное: спасибо, доктор».
Все выпуски программы Жизнь как служение
Игорь Шафаревич
Поделиться
Игорь Ростиславович Шафаревич, математик с мировым именем, оставил след в истории не только как учёный, но и как философ, писатель. А главное — один из немногих, кто в безбожные советские годы не скрывал собственной веры в Бога и открыто вставал на защиту Православной Церкви.
Игорь Шафаревич родился в 1923-м году в Житомире. Среди его предков были священнослужители — об этом сам учёный упоминал в одном из интервью. Любовью к математике мальчик пошёл в отца — Ростислав Степанович окончил математический факультет Московского университета и преподавал теоретическую механику. Цифры, уравнения, формулы с детства увлекали Игоря. Мать, Юлия Яковлевна, филолог по образованию, с ранних лет привила сыну любовь к русской литературе. Сказки и былины соседствовали на книжной полке Игоря с научными пособиями по алгебре и геометрии. К 13-ти годам Шафаревич самостоятельно изучил не только весь школьный математический курс, но и программу механико-технического факультета Московского университета. Была середина 1930-х. Именно в это время произошло событие, которое оставило след в душе Игоря и повлияло на его будущие взгляды. Напротив дома, где жила семья Шафаревичей, стоял храм. Мимо него Игорь каждый день ходил в школу. Однажды днём в квартире вдруг ни с того ни с сего зазвенела посуда. Сначала Игорь ничего не понял. А потом выглянул в окно и увидел облако пыли и груду кирпичей — это взорвали церковь...
После окончания школы, в 1939-м году, 16-летний Шафаревич экстерном сдал экзамены и поступил сразу на последний курс математического факультета Московского университета. В девятнадцать лет он защитил кандидатскую диссертацию, в двадцать три — докторскую, и стал преподавать в Математическом институте имени Стеклова Российской Академии наук. Параллельно Игорь Ростиславович вёл обширную научную работу. Он занимался теорией чисел, уравнениями высших степеней, а в 1959-м году открыл Общий закон взаимности алгебраических чисел, который в мировой математике получил название «закона Шафаревича».
Математику Игорь Ростиславович называл удивительной симфонией, и в её логике и бесконечности видел руку и непостижимый замысел мудрого Творца. Безбожие, гонение на церковь и верующих, царившие в стране, искренне возмущали Шафаревича. Он давно пришёл к выводу — без Бога не может быть ни настоящей науки, ни подлинного народного единства. С этими идеями с конца 1960-х годов учёный стал активно выступать как общественный деятель. В атеистическую пору он открыто вступился за Русскую Православную Церковь. В 1973-м на всю страну прогремел его доклад «Законодательство о религии в СССР», в котором учёный резко критиковал отношение советского государства к Церкви и вере. «Нужен возврат к Богу и своему народу, ощущение общенациональных целей и чувство ответственности перед историей и будущим своей страны... Я уверен, что жизнь нашей страны возможна только на пути Православия и развития русской национальной традиции», — говорил Игорь Шафаревич. Математик проповедовал исключительную роль веры в жизни народа не только словом, но и делом. Открыто посещал храм, участвовал в церковных таинствах, говорил о своей принадлежности к Православной Церкви в прессе. «Каждый вечер перед сном я читаю Символ веры», — делился он в одном из интервью.
Выступления и публикации Шафаревича вызывали огромный интерес и общественный резонанс. Он смог изменить отношение к Церкви — если не у власти, то у общества. И был одним из тех, кто в безбожные годы положил начало духовному возрождению России.
Все выпуски программы Жизнь как служение
Кэтрин Патерсон «Великолепная Гилли Хопкинс» — «Ключ к счастью»
Поделиться
Фото: Piqsels
Может ли счастье быть легкодостижимым? Может ли трудная жизнь быть счастливой? Эти вопросы ставятся в повести Кэтрин Патерсон «Великолепная Гилли Хопкинс», написанной в 1976 году. Одиннадцатилетняя Гилли попадает в очередную приёмную семью, к пожилой добросердечной женщине по имени Троттер. Гилли не желает никому верить, ей нужна только её собственная мама. Та оставила дочь сразу после рождения, но Гилли надеется, что однажды мама заберёт её. Однако, незаметно для себя, девочка со временем привязывается к опекунше. Проходит несколько месяцев, и органы опеки заставляют Гилли оставить Троттер и уехать к внезапно объявившейся бабушке. Чуть позже на девочку обрушивается ещё один удар. Появляется долгожданная мать, и Гилли наконец понимает: она никогда не была нужна своей матери и сейчас не нужна. Девочка звонит Троттер, чтобы сказать, как всё плохо. А в ответ Троттер говорит, казалось бы, неожиданные вещи. Например, что нельзя ждать от жизни одного хорошего.
— Но если жизнь такая плохая, — спрашивает Гилли, — почему же ты такая счастливая?
— Разве я сказала, «плохая»? — отвечает Троттер. — Я сказала «трудная». Когда хорошо сделаешь трудное дело, вот и радуешься.
Троттер живёт именно так. На протяжении всей повести она хорошо делает трудные дела: обогревает Гилли, заботится ещё об одной сироте, опекает слепого старика-соседа. И всё это она делает смело, открытым сердцем, творчески. Философия Троттер удивительно близка словам митрополита Сурожского Антония, богослова двадцатого века. Готовы ли мы, спрашивает он, жить не просто в надежде на то, что с нами произойдёт что-то хорошее, на то, что кто-то что-то для нас сделает, но быть готовым сделать для других всё, что только можно сделать?
Утвердительный ответ на вопрос владыки Антония, пожалуй, и есть ключ к счастью. Троттер его нашла для себя и, что не менее важно, сумела передать его Гилли.
Автор: Анастасия Андреева
Все выпуски программы: ПроЧтение
