«Тема Рождества в поэтическом творчестве». Анастасия Чернова

Гостьей программы «Исторический час» была писатель, кандидат филологических наук, доцент Университета имени Разумовского Анастасия Чернова.

Разговор шел о том, как в народном творчестве, а также в произведениях поэтов разных времен раскрывалось отношение к празднику Рождества Христова.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня наша тема — это «Рождество и поэзия». С нами вместе замечательный гость, которого вы очень хорошо знаете: известный православный писатель, доцент Университета имени Разумовского — Анастасия Евгеньевна Чернова. Здравствуйте.

А. Чернова

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— И поскольку говорить о поэзии и ничего не петь из рождественского репертуара это как-то уж слишком всухомятку проводить передачу, мы пригласили замечательный коллектив, ансамбль мужского хора «Время», художественный руководитель и дирижер ансамбля Евгений Шафранов. Здравствуйте.

Е. Шафранов

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— Вот кто сегодня будет петь колядки и кое-что ещё другое. Надеюсь, это порадует вас, дорогие радиослушатели. Ну, а сейчас мы начинаем с поэзии народной. Существовал такой необычный, в наши времена почти утраченный формат песенного рождественского творчества как народный театр, иногда его нежно называли «вертепчик». Я передаю слово Анастасии Евгеньевне для того, чтобы она с чувством, с толком, с расстановкой рассказала, что это такое.

А. Чернова

— О, Рождество праздновалось по-особому, этот праздник длился не один, не два дня, а длительное время. С Рождества Христова начинались святочные дни, вплоть до Крещения Господня проходили народные гуляния, пелись песни, колядки пелись, семья собиралась вместе, приходили друзья. В XX веке всё это уходит в прошлое, хотя был обычай в деревнях, когда дети ходили, тоже пели колядки или стихи читали и собирали конфетки, есть такие воспоминания у моих родителей, например, всё-таки небольшой отзвук существовал. Но была ведь особая форма — существовал особый рождественский спектакль, так называемый «вертеп». Это очень древняя, старинная форма, причём она распространена не только у славян, но известна и у других народов даже Рождества Христова, в Античности, в египетской культуре что-то подобное было, но напоминало скорее по форме, а содержание, конечно, обновляется. «Вертеп», так назывался кукольный театр в России и на Украине.

Д. Володихин

— Хотел уточнить, дорогие радиослушатели: слово «вертеп» само по себе не театр, а это пещера, провал в горах и понятно, что рождественский вертеп — это пространство, в котором родился для земной жизни Младенец Иисус Христос, но в народе «вертепом» называли разное, любая пещера, в том числе и разбойничья, называлась так, отсюда народное выражение «воровской вертеп». Никакого отношения к народному театру это выражение не имеет, но если бабушка ваша в детстве при вас смотрела телевизор, какой-нибудь «Клуб кинопутешествий» и говорила: «Ух ты! Вот тебе и горы, вот тебе и вертепы», то это всего-навсего долины и пещеры в горах, всё достаточно безобидно. Но вновь передаю слово Анастасии.

А. Чернова

— В народном театре вертеп деревянный ящик представляет собой по форме, он разделён на две сцены, и, соответственно, в разных частях разыгрываются разные сюжеты: сюжет «Рождение Христа», кроме того, этот сюжет включает сцену «Избиение младенцев», «Бегство Святого Семейства в Египет» и «Смерть царя Ирода». Это кукольный театр, в деревянном ящичке двигаются куклы, как правило, деревянные, раскрашенные, они были насажены на деревянную ручку и двигались по специальным прорезям. Казалось, что они двигаются сами, на самом деле куклами управлял вертепщик, он стоял за самим зданием вертепа. Ну и обратите внимание на состав, на организацию этого вертепа, потому что есть верх, есть нижняя часть, есть провал — «ад», куда потом исчезает Ирод, там разверзается пол, основа этого вертепа, и в конце Ирод проваливается в «ад» под землю.

Д. Володихин

— Анастасия, а в какие времена это существовало?

А. Чернова

— Ну, как существует фольклор, то есть изначально, ведь и в Древней Руси были же странствующие актеры, скоморохи, были постановки, был народный театр. Здесь вопрос, скорее, когда это стало активно фиксироваться и потом представляться. Но традиция развивается и в XVIII веке, и в XIX веке, как раз тексты, которые записаны уже, они в форме пьес, драматургии, это датируется примерно XIX веком.

Д. Володихин

— И я так понимаю, это забава не для деревни и не для села, это скорее город, притом публика на вертепные представления собиралась, видимо, не дворянская, а посадская — торговцы, ремесленники, рабочие?

А. Чернова

— В селах, деревнях тоже мог быть вертеп, люди приходили, собирались в одной избе, чтобы увидеть вот это представление. Кроме того, существовали даже домашние вертепы, то есть, предположим, отдельная семья могла соорудить такой домик, разделить его на две части, подготовить кукол и сделать для детей представление. Складываются даже династии вертепщиков, например, известна семья Колосовых в Санкт-Петербурге, это династия, она до сих пор продолжает эти традиции.

Д. Володихин

— Ну что ж, чудесно. Вот когда мы говорим «вертеп», мне хотелось бы понять: этот деревянный ящик, этот театр как-то должен быть связан с поэзией. Понятно, что это рождественское представление, оно что, ритмизированное, стихотворное?

А. Чернова

— В этом представлении включаются музыкальные части: как правило, сначала поётся колядка, тем самым зрители подготавливаются к событию, что представление будет посвящено конкретно Рождеству Христову. Иногда поётся тропарь Рождества Христова, то есть варьируется, поскольку это театр народный, есть множество вариантов вертепа. Ну и далее у каждого персонажа есть свои роли, свои небольшие песни. Вот известна «Песнь Рахили», как она плачет, когда младенца у нее убивают, это традиционный персонаж именно вертепного действа. Царь Ирод приказал избить всех вифлеемских младенцев, и вот она выходит, просит не убивать младенца, говоря, что не отдаст его, но Ирод приказывает взять и тоже погубить этого ребенка. И далее плач Рахили и ответ Ангела, Ангел в верхней части вертепа парит, на небе, и там просто песня до глубины души трогает. Он поёт: «Не плачь, не плачь, Рахиль, не плачь», и дальше он поясняет, что маленькое чадо, оно будет радо, и оно в раю у Бога, то есть такое вот идёт в конце просветление. Мы привыкли сейчас, что светские праздники — это какое-то легкомыслие, совершенно что-то шуточное, а здесь, обратите внимание, какая глубина, тут всё — и торжество, и страдания, и конечная победа небесного начала. А сам вертеп — это, конечно, и модель всего мироздания, потому что есть там два мира — небесный и земной, ну и дырка уже — ад, куда проваливается Ирод. Ну и, соответственно, в небесном мире присутствует Богородица, Ангелы, в средней части происходят действия, связанные с Иродом, с Рахилью, смерть потом приходит к Ироду, это тоже в средней части, в нижней части.

Д. Володихин

— Кто всё это сочинял, Анастасия, это авторы ещё из времён Византии, это какие-то авторы городские, чьи имена известны, или это совершенно безымянное анонимное народное творчество?

А. Чернова

— В случае с вертепом, скорее оно безымянное, анонимное народное творчество, либо есть предположение, что народный театр, он развивался в солдатской среде, но эти данные касаются вообще народных пьес, скажем, «Царь Максимилиан», «Лодка». Почему в солдатской среде — потому что тогда служили очень долго, постепенно срок службы сокращался, но по сути, если ты служишь, то это вся жизнь, большую часть жизни ты проводишь на службе, и нужно было как-то найти формы и для отдыха, для радости, для соприкосновения с какими-то высшими смыслами, и там развивается театр, театральные действия, потом солдаты могли вернуться домой, они были из крестьян, например, и дома воспроизводили вот эти спектакли, тем самым крестьяне тоже заимствовали и городские жители. Но, как любое фольклорное произведение, здесь мы не назовем конкретного автора, можно только говорить об исследователях, кто записал, и о разных вариантах этого действа.

Д. Володихин

— Ну что ж, дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный православный писатель, доцент Университета имени Разумовского Анастасия Евгеньевна Чернова, и настало время сушь наших голосов все-таки увлажнить пением. Итак, ансамбль мужского хора «Время» под управлением Евгения Шафранова исполняет первую русскую колядку.

В эфире звучит песня «Ночь тиха, ночь свята»

Д. Володихин

— Благодарю вас, замечательно. Дорогие друзья, а мы продолжаем нашу беседу о связи поэзии и рождественской темы. Уважаемая Анастасия, переходя от поэзии народной к поэзии высокой, к части русской литературы, насколько я понимаю, рождественские стихи появились в Российской империи?

А. Чернова

— Конечно, да, когда появляются первые стихи, рассказы, повести, тогда звучит и тема Рождества Христова. Но тут интересный момент, что в XVIII веке, например, когда было направление барокко, классицизм, тогда даже больше проявляется тема новогодняя, то есть пишут к Новому году размышления, придворные оды, послания друзьям, и мы знаем очень много таких, скорее, новогодних стихов — у Ломоносова, Сумарокова, Майкова, Державина. Напомню, что сначала праздновали Новый год в марте, но Пётр I вводит празднование Нового года с 1 января.

Д. Володихин

— Здесь сложнее. В марте в глубоком средневековье праздновали, в допетровскую эпоху 1 сентября начинался Новый год, в народе называли день Симеона Летопроводца, который провожает ушедшее лето, то есть ушедший год. Ну а потом, действительно, Пётр с 1700 года ввёл празднование от 1 января, но тогда при нём это празднование особенно не привелось.

А. Чернова

— Да, и сами ёлочки тоже особо не прижились. Пётру I очень понравилась зарубежная традиция, он увидел, что в европейских домах наряжают еловые ветви, ёлки ставят, и он постановил, чтобы у нас тоже было, ставили ёлки в каких-то административных зданиях, могли в столовых поставить, но, как семейная традиция, в доме это тогда не прижилось. Однако многие поэты откликались на новшества, им были интересны вот эти все звучащие новые образы, темы, поэтому появляется такой пласт новогодней поэзии, и она, конечно, тоже духовная: Новый год, поэты видят это, как повод осмыслить свою жизнь и поблагодарить Бога за то, что уже было, попросить помощи на грядущий год. Если можно, приведу отрывочек из стихотворения Державина.

Д. Володихин

— Прошу вас.

А. Чернова

— Вот есть про Новый год стихотворение, и это фрагмент, вот что он хочет, что он желает:

Мое желание: предаться

Всевышнего во всём судьбе,

За счастьем в свете не гоняться,

Искать его в самом себе.

Меня здоровье, совесть права,

Достаток нужный, добра слава

Творят счастливее царей.

А. Чернова

— Дальше он размышляет про свою жизнь, и ещё строчка:

От должностей в часы свободны

Пою моих я радость дней;

Пою Творцу хвалы духовны

И добрых я пою царей.

Д. Володихин

— Ну что ж, чудесно. Ну а что касается Нового года, то его праздновали на немецкий образец, что-то вроде семейного празднества для детишек, и бывало, например, в первой половине XIX века в царской семье собирали детей и устраивали для них новогодний праздник. Но это был, скажем так, очень-очень младший праздник по сравнению с Рождеством. Что же вот в дореволюционной русской поэзии связанного непосредственно с рождественским празднеством?

А. Чернова

— Ну вот, кстати, Рождество тоже воспринималось как детский праздник. Если посмотреть на поэзию, первые рождественские стихи появились скорее уже к середине или с начала XIX века, но, в общем-то, постепенно традиция формируется. Можно вспомнить стихотворение «Ёлка» Бенедиктова, «Ёлку» Плещеева, и Рождество там описывается именно как праздник для детей. Вот, например, у Алексея Плещеева «Ёлка в школе».

В школе шумно, раздаётся

Беготня и шум детей...

Знать, они не для ученья

Собрались сегодня в ней.

Нет, рождественская ёлка

В ней сегодня зажжена;

Пестротой своей нарядной

Деток радует она.

Детский взор игрушки манят

Здесь лошадки, там волчок,

Вот железная дорога,

Вот охотничий рожок.

А фонарики, а звёзды,

Что алмазами горят!

И орехи золотые!

И прозрачный виноград!

Будьте ж вы благословенны,

Вы, чья добрая рука

Выбирала эту ёлку

Для малюток!..

Редко, редко озаряет

Радость светлая их дни,

И весь год им будут сниться

Ёлки яркие огни.

Д. Володихин

— Ну, чудесно. А я так понимаю, что рождественские стихи любили печатать под конец года в газетах, журналах?

А. Чернова

— Как и святочные рассказы — в это же время появляются первые святочные рассказы.

Д. Володихин

— Ну и время, которое посвящали рождественской поэзии, оно ведь отдавалось не только поэтам второго ряда, но и достаточно крупным, известным.

А. Чернова

— Да, но постепенно, в XX веке, попозже мы тоже вспомним крупных поэтов. Вот хотела сказать ещё про историю именно рождественской поэзии, какая тут могла быть традиция, можно проследить. Если заглянуть совсем-совсем далеко, до Рождества Христова творил такой римский поэт Вергилий, и он написал четвёртую Эклогу — так вот, в христианской средневековой Европе в четвёртой Эклоге уловили смысл, что Вергилий пишет о рождении Христа. Да, Вергилий не говорил и не называл Христа, он никак не мог предполагать и другие сюжеты, это был языческий поэт, но он пишет о том, что вот рождается чудесный мальчик, младенец, который спасёт мир. И вот эта линия, она сохраняется, то есть, конечно, Рождество и вообще образы Рождества, они должны быть связаны с образом спасения, Христос пришёл в мир, родился, чтобы жизнь земная стала райской, чтобы человек мог тоже взойти на небо, Он спустил, небо к земле приблизил.

Д. Володихин

— Ну что ж, я хотел бы напомнить вам, дорогие радиослушатели, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, а сейчас мы ненадолго покинем вас для того, чтобы буквально через минуту продолжить нашу с вами беседу.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный православный писатель, доцент университета имени Разумовского Анастасия Евгеньевна Чернова и музыкальный коллектив, ансамбль мужского хора «Время» под управлением Евгения Шафранова. Я рад, что эти люди согласились к нам сегодня в студию прийти и порадовать вас. Ну а мы с Анастасией продолжаем тему рождественской поэзии и вступаем в ХХ век, во времена предреволюционные, революционные и советские, и здесь хотелось бы вот о чем поговорить, Анастасия. С одной стороны, на протяжении первых десятилетий советской власти рождественская традиция и рождественская культура столь огромная, столь сложная, столь разветвленная, так или иначе у людей сохраняется, причем, сохраняется массово. Потом советская власть старается вытеснить культуру рождественскую культурой новогодней, но так или иначе, перетолкованная, измененная, приспособленная под новые условия рождественская культура все равно в какой-то степени остается жива и даже некоторых из поэтов советского времени сподвигает на то, чтобы они творили нечто принципиально новое.

А. Чернова

— Ну вот сам расцвет жанра рождественского святочного стихотворения как раз приходится на предреволюционные годы, тогда все больше и больше журналов выходит, газет, готовятся, конечно, к праздничному выпуску стихи соответствующей тематики, но в дальнейшем здесь не только ведь в советское время Рождество уходит — оно исчезает со страниц журналов вообще как тема, считается, что это пережиток прошлого, то, что пора забыть, но первое время, в 30-е годы и Новый год тоже под запретом, был период, когда боролись с ёлками и с любыми представлениями, которые хоть как-то затрагивают дореволюционные реалии, и вот Новый год, хоть и меньше, но все-таки такой праздник присутствовал в царской России.

Д. Володихин

— Потом решили поменять ситуацию: давайте мы то, что нельзя переделать, похороним, а то, что можно переодеть в советские одежды, используем.

А. Чернова

— Да, 1937 год, считается, что это была первая ёлка, когда как раз к детям вышел Дед Мороз с внучкой Снегурочкой, и вот зарождаются уже такие традиционные праздники, которые повторялись — утренники детские, вечера, дети там читали стихи, за это получали подарки.

Д. Володихин

— Деды Морозы ходили по домам, заставляли детей читать стишки и вручали им то, что следовало от родителей, все были довольны. Иногда на Деда Мороза у семьи денег не было, тогда подарки клали под ёлку.

А. Чернова

— Ну и поскольку этот праздник не был всё-таки идеологизирован, это был почти единственный праздник семейный такой, для детей, то он стал очень любимым, одним из самых главных праздников даже для советского человека, потому что был лишён в большей степени такого пласта идеологического.

Д. Володихин

— Даже, помните, придумали такую странную штуку — «новогоднее чудо». Рождественское чудо — это понятно, оно связано с Господом Богом, с небесным воинством, с ангелами, а новогоднее чудо, оно вроде бы никак не вписывается в сугубо материалистическую реальность. Но, понимаете, какая штука, вот на накале эмоций, говорили с экранов и со сцены театра, наверное, можно и советское новогоднее чудо сотворить, и оно всё изменит. Это было такое вот рождественское «чудо-лайт».

А. Чернова

— Ну, видимо, было представление, что в период Нового года перестают действовать земные законы, и тогда чудо возможно. Это, кстати, такое древнее представление тоже.

Д. Володихин

— Насколько я понимаю, какие-то рождественские стихи и песни просто переделывали под новогодние?

А. Чернова

— Да, такое случалось. Приведём в пример очень известную песенку «В лесу родилась ёлочка», ну какой Новый год и Рождество без этой песенки, когда дети танцуют вокруг ёлочки и её поют? Интересная история этой песни.

Д. Володихин

— Это такой вариант русский «Jingle Bells» — «В лесу родилась ёлочка». (смеется)

А. Чернова

— Да, но её история корнями уходит ещё в царскую Россию. В 1903 году малоизвестная поэтесса Раиса Кудашева написала стихотворение. Она работала гувернанткой, поэтому она для деток, с которыми занималась, написала стихотворение «Ёлка» и опубликовала его в рождественском номере журнала «Малютка». Она была очень такой скромной женщиной и решила скрыть своё имя, подписалась инициалами «А.Э». Первый вариант всем нам известной песенки, он отличался, был более расширенный. По сути, это стихотворение было что-то вроде сценария рождественской игры и под строчки её стихотворения детей призывали петь веселей и дружней для того, чтобы получить подарки и лакомства, которые висели на ёлочке.

Д. Володихин

— «Шире круг, шире круг, шире хоровод».

А. Чернова

— Да, вот примерно такое было большое стихотворение, стояли только инициалы и автор был неизвестен. Далее журнал «Малютка» попался любителю музыки и агроному Леониду Карловичу Бе́кману, это уже было спустя два года, в 1905 году. Ему стихотворение очень понравилось, он взял два отрывка стихотворения, там, где «В лесу родилась ёлочка», и фрагмент: «Чу, снег по лесу частому», вот это четверостишие, и стал напевать для своей двухлетней дочки. Нотную грамоту он не знал, мелодию записала его супруга. Кстати, музыка тоже не оригинальная: например, первая фраза взята из балета Чайковского «Щелкунчик», ну и плюс там ещё кое-какие лейтмотивы других известных произведений угадываются.

Д. Володихин

— Ну, народу было, в общем-то, всё равно, откуда это взято, а песенка понравилась.

А. Чернова

— Понравилась, более того, он её включает в сборник под названием «Верочкины песни», потому что он для своей дочки эти песни готовил. О сборнике очень положительно отзывались и Рахманинов, Танеев, Скрябин, это был такой известный сборник, и песня постепенно обретает всё большую и большую популярность, пели её на рождественских праздниках, возле ёлочки, которую венчала восьмиконечная Вифлеемская звезда, эта песня соотносилась с праздником Рождества Христова. Далее начинается советский период, с конца 1935 года вновь Новый год начинает отмечаться в Советском Союзе и выяснилось, что у этой песенки есть ценное качество: хоть она и рождественская, в ней ни разу не упоминалось Рождество, там нет сюжета с Вифлеемом...

Д. Володихин

— Ну да — ни Бога, ни ангелов, ни Рождества, всё очень, с точки зрения Советской власти, стерильно, но при этом весело.

А. Чернова

— Да, но это вполне было в традициях рождественских стихотворений, помните, вот Плещеева я читала, для детей, как детский праздник, вокруг ёлочки они танцуют там, радуются. Но эту песню взяли, она стала крутиться и вошла в оборот, зазвучала на всех уже новогодних праздниках. И вот есть такой небольшой эпилог всей этой истории. Кто автор, это уже даже не вспоминалось, но рассказывают, такой был случай: приходит как-то раз к председателю Союза писателей СССР Александру Фадееву посетительница, ему докладывают, что «пришла какая-то старуха, она стихи пишет». Заходит пожилая женщина, кладёт на колени котомку и говорит, тяжело вздыхая: «Как тяжело жить, Александр Александрович, помогите как-нибудь». Ну, Фадеев, он не знал, что делать, говорит: «Ну что, вы действительно стихи пишете?» Она говорит: «Писала, печатали когда-то». Фадеев отвечает: «Ну хорошо, почитайте что-нибудь». И она начала слабым голосом читать: «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла...» Фадеев был потрясён. Оказалось, что это та самая Раиса Кудашева, вот она к нему пришла, и дальше уже по ходатайству Фадеева её оформили в Союз писателей, и как-то ей потом помогали.

Д. Володихин

— Ну что ж, чудесно.

А. Чернова

— Такая почти рождественская история.

Д. Володихин

— Я помню, особую популярность этой песне придало то, что её включили в один из выпусков серийного мультфильма «Ну, погоди!» Там был новогодний выпуск, и мелодия этой песенки как раз звучит в самом начале. Хотелось бы спросить: помимо того, что унаследовала советская Россия с прежних времён, очевидно, всё-таки появлялось что-то новое, что-то оригинальное?

А. Чернова

— Тема Рождества, она ещё развивалась, кстати, в эмиграции, но это отдельно, наверное, представим, потому что там как раз писатели вспоминали, как они жили до революции, как праздновали Рождество Христово, и есть стихи у Цветаевой, у Набокова, вот их такой образ праздника. А в советской России, причём в ранние ещё периоды, появляются стихи, в которых переосмысляется, соединяется Рождество и современность, как вот они соотносятся. Я приведу один пример, это стихотворение Николая Тихонова, написал он ещё в 1921 году, ещё многое-многое впереди, но, конечно, он замечает изменения, которые уже происходят в советской России. Это большое стихотворение, поэтому я его представлю фрагментами. По сути, он рассказывает о том, что в современную заснеженную Россию приходят волхвы, как и прежде, но вопрос — а нужны ли они, что их тут ждёт, кого они тут встретят? И вот такое начало:

Снежным бурьяном заросла столица,

Я стерегу её, строгий слуга, —

Ни живому, ни мёртвому не пробиться

Сквозь огонь и ветер, мою грудь и снега.

А. Чернова

— Дальше вот он рассказывает, и там выясняется такое, ближе к кульминации:

Стой! кто идёт? И в замёрзшей пене

Заблудились седые бродяги-волхвы,

Сквозь рваные мантии глядят колени,

Бороды — клочья мёрзлой травы.

Ребёнком я помню: они смеялись и пели,

Их верблюды, звеня, проносили тюки,

На зелёных ветвях свечи горели.

... Пальцы застыли, стянуло железом виски.

— Не держи нас! Бесценны наши потери.

Ни даров, ни слуг — мы только втроём, —

Мы даже не знаем, что скажем Тому, в пещере —

Может быть, взглянем лишь и — уйдём.

Д. Володихин

— Насколько я понимаю, попытка сделать Рождество чем-то таким, что достойно прощания, это не то, что в конечном итоге привелось. Помнится, знаменитый поэт Николай Рубцов написал совершенно иначе.

А. Чернова

— По этому стихотворению, мне кажется, тут всё-таки не совсем прощание, а скорее боль души.

Д. Володихин

— Ну, ностальгия, может быть, но всё же прощание.

А. Чернова

— Он говорит, что звезду больше не увидит там дальше, что Вифлеемская звезда исчезла, но там есть финальная строчка:

Пусть на сегодня каждый забудет,

Кого ему нужно усторожить,

Тот Мальчик — так я хочу и так будет:

Раз Он родился, Он должен жить.

А. Чернова

— Всё-таки здесь вера звучит, несмотря на гонение, это скорее внешнее гонение, неприятие.

Д. Володихин

— «Давайте хоть что-то оставим», да?

А. Чернова

— Да, да, вот это вечное, всё равно Бог родился, и праздник, вот он втайне сохраняется. А у Николая Рубцова есть стихи про деревню, про зимние праздники, тут, наверное, важен сам образ светлой России, как светлого места, светлого пространства. Например, у него есть стихотворение, в котором он описывает, как снег летит по всей России, и он сравнивает снег с радостной вестью: «снег летит на храм Софии, на детей» в общем-то, такую даёт картину. Здесь он не использует образы, взятые из того же вертепа и Евангелия, из народной культуры, Вифлеемской звезды, царя Ирода, волхвов, которые поклоняются, у него вот эти сюжеты, они скрыты внутрь, но почему радость, почему вологжане и все русские люди ликуют — потому что снег возвещает видимо, скорое Рождество Христово, то есть это иная поэзия, он не напрямую обращается, вот мы не случайно вспоминали сюжет вертепа, но даёт измерения внутренние.

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный православный писатель, доцент Университета имени Разумовского Анастасия Евгеньевна Чернова, и мы разговариваем о поэзии на рождественскую тему. Ну, поскольку сейчас происходит уже на протяжении нескольких десятилетий второе «Крещение Руси», очевидно, и в поэзии оживилась эта тема, очевидно, появляется что-то новое, пишут новые авторы, новые поэты, которым эта тема становится близка, хотя бы потому, что они верующие.

А. Чернова

— Да, сейчас вновь время, когда звучит рождественская поэзия, почти у каждого из современных авторов находится что-то, связанное с Рождеством и с Пасхой, с другими праздниками. Ну, конечно, если брать православных авторов, которые работают и развивают традиции русской литературы, не скажешь, что это повтор, что вот, помните, в XIX веке рождественские стихи — это скорее стихи, где настроение безмятежное, радостное, они призваны порадовать детей, они рассказывают про ёлочку, праздник и подарки, в большей части. Сейчас, в XXI веке, вновь представлены, конечно, реалии праздника, но закрадываются и тревожные ноты, и настроение, ощущение надежды. Что я имею в виду? Ну вот, например, Елена Руса́нова, у неё есть вообще большой стихотворный цикл про Рождество Христово, и она Рождество связывает с надеждой на то, что Господь поможет, Он не оставит Россию и конкретно человека, грешного человека, дарует потом ему спасение. Вот она пишет:

Мне кажется, что Он везде-везде,

Согрето всё Его святым дыханьем.

И даже подо льдом в речной воде.

И что сравнится с этим узнаванием?

Вот Он какой, родившийся Христос!

Он ни за что дарами осыпает,

Из нищеты Он душу поднимает,

За наше зло Он радость нам принёс.

С ним заодно Его земная Мать —

Её любви кругом благоуханье.

Как мы могли того не замечать,

Что нет меж Ними с нами расстояния?

А. Чернова

— То есть человек теперь может напрямую общаться с Родившимся Господом. Ну, а в следующих стихах цикла она уже прямо говорит, что —

Защити Ты несчастную Русь,

О Спаситель, родившейся ныне!

Я вериги носить обяжусь,

Я на подвиг любой соглашусь —

Нет в России покоя в помине.

А. Чернова

— Вот этот мотив, он сегодня присутствует, то есть Рождество — это и праздник, к которому мы готовимся, но это и дополнительная возможность попросить Бога о помощи.

Д. Володихин

— Ну а до какой степени новая рождественская поэзия сделалась в современной русской литературе массовой, или это всё-таки какие-то очень редкие огоньки в океане безрелигиозной поэзии?

А. Чернова

— Сейчас такое у нас время в плане поэзии очень непростое, потому что стихов выходит очень много, никогда такого не было, что любой, кто умеет печатать, писать — а это умеют все, — записать свой текст, и кто желает хоть что-то сочинить, они могут свободно выкладывать стихи.

Д. Володихин

— Пишут многие, а не читают почти никого?

А. Чернова

— Да, и получается очень много, но мы не знаем, где лучшие, где те самые избранные авторы. Конечно, в журналах выбирают, вроде бы есть такие ориентиры, но это всё равно тонет в том, что очень много направлений, очень много авторов. Но если целенаправленно искать рождественскую поэзию, у меня нет данных в процентах, сколько от других стихов она составляет, кто не пишет, кто пишет, это ещё надо изучить, исследовать, но если задаться целью найти современную поэзию о Рождестве, то примеров будет очень много, и обычно в журналах повторяют из классического даже наследия стихи и XX века, там Пастернака, Бродского, тоже есть про Рождество Христово, что-то из XIX века берут, и Майкова с Крыловым, но хотелось бы, конечно, чтобы наши современные авторы тоже звучали, например, Анатолий Сорокин, Илья Свиридов...

Д. Володихин

— Ну, давайте немножечко их почитаем, плохо описывать стихи, лучше, когда они звучат.

А. Чернова

— Да, хорошо, сейчас я приведу примеры стихов. Вот Оксана Москаленко, ещё один автор, она описывает рождественскую службу:

Сегодня ночью служба в храме.

Я жду Христово Рождество!

Вертеп с еловыми ветвями...

Вот-вот свершится волшебство!

За Вифлеемскою звездою

Сквозь бурю снежную бегу,

Умоюсь радостной слезою,

И свечку Господу зажгу.

И будет Свет, и будет Радость —

Уже сегодня не уснуть...

Январь. Рождественская святость.

Я в Боге прозреваю Путь.

Д. Володихин

— И, насколько я понимаю, у Сорокина также было что-то очень удачное, звонкое. Есть у вас что-то из его стихов?

А. Чернова

— Да, конечно, вот пример:

Звезда, под треск свечи медовой,

На землю сходит свысока.

Пусть снегом стелется строка

Навстречу Рождеству Христову.

Всю ночь несут звезду мальчишки,

Заходят в каждый двор и дом

И в каждом доме полон стол,

Тропарь читает мать, чуть слышно.

А на дворе, в хлеву скотина —

Бормочет ослик, с ним бычок,

Да снега чистого клочок.

Мария пеленает Сына.

И небо, чуточку, но ближе,

Сегодня ночью стало к нам,

Стоишь и смотришь из окна,

Как ходят ангелы по крыше.

И, молча, вглядываясь вдаль,

Считаешь огоньки в квартирах.

И как-то тихо стало в мире,

Лишь в сердце светлая печаль.

Д. Володихин

— Ну, чудесно. Это значит то, что старая традиция не то что не пресеклась — она дала новые ростки, те, которые на ствол самого дерева даже и не очень похожи, то есть это поэзия, которая отталкивается, может быть, от более непосредственного, более искреннего переживания веры. Время нашей передачи подходит к концу, но прощаться с вами буду не я и даже не Анастасия, а прощаться с вами будет поэт Николай Рубцов. Нет, мы для приличия скажем несколько слов. Вот, например, от вашего имени, дорогие радиослушатели, я скажу огромное спасибо Анастасии Черновой, которая в эти дни вспомнила для нас, что такое рождественская поэзия, я здесь тоже немного постоял, и у нас в гостях был ансамбль мужского хора «Время» под управлением Евгения Шафранова, он и споет нам то, что когда-то написал Николай Рубцов: «Деревня, где огни не погашены». А я вам говорю: до свидания.

В эфире звучит песня в исполнении мужского хора «Время»

---

Все выпуски программы Исторический час

• «Преподобный Серафим Вырицкий». Анастасия Чернова
• «Присоединение Астрахани к России». Александр Музафаров
• «Московское Страстное восстание 1611 года». Дмитрий Володихин

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов