
Гостьей программы «Исторический час» была писатель, кандидат филологических наук, доцент Университета имени Разумовского Анастасия Чернова.
Разговор шел о том, как в народном творчестве, а также в произведениях поэтов разных времен раскрывалось отношение к празднику Рождества Христова.
Ведущий: Дмитрий Володихин
Д. Володихин
— Здравствуйте дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня наша тема — это «Рождество и поэзия». С нами вместе замечательный гость, которого вы очень хорошо знаете: известный православный писатель, доцент Университета имени Разумовского — Анастасия Евгеньевна Чернова. Здравствуйте.
А. Чернова
— Здравствуйте.
Д. Володихин
— И поскольку говорить о поэзии и ничего не петь из рождественского репертуара это как-то уж слишком всухомятку проводить передачу, мы пригласили замечательный коллектив, ансамбль мужского хора «Время», художественный руководитель и дирижер ансамбля Евгений Шафранов. Здравствуйте.
Е. Шафранов
— Здравствуйте.
Д. Володихин
— Вот кто сегодня будет петь колядки и кое-что ещё другое. Надеюсь, это порадует вас, дорогие радиослушатели. Ну, а сейчас мы начинаем с поэзии народной. Существовал такой необычный, в наши времена почти утраченный формат песенного рождественского творчества как народный театр, иногда его нежно называли «вертепчик». Я передаю слово Анастасии Евгеньевне для того, чтобы она с чувством, с толком, с расстановкой рассказала, что это такое.
А. Чернова
— О, Рождество праздновалось по-особому, этот праздник длился не один, не два дня, а длительное время. С Рождества Христова начинались святочные дни, вплоть до Крещения Господня проходили народные гуляния, пелись песни, колядки пелись, семья собиралась вместе, приходили друзья. В XX веке всё это уходит в прошлое, хотя был обычай в деревнях, когда дети ходили, тоже пели колядки или стихи читали и собирали конфетки, есть такие воспоминания у моих родителей, например, всё-таки небольшой отзвук существовал. Но была ведь особая форма — существовал особый рождественский спектакль, так называемый «вертеп». Это очень древняя, старинная форма, причём она распространена не только у славян, но известна и у других народов даже Рождества Христова, в Античности, в египетской культуре что-то подобное было, но напоминало скорее по форме, а содержание, конечно, обновляется. «Вертеп», так назывался кукольный театр в России и на Украине.
Д. Володихин
— Хотел уточнить, дорогие радиослушатели: слово «вертеп» само по себе не театр, а это пещера, провал в горах и понятно, что рождественский вертеп — это пространство, в котором родился для земной жизни Младенец Иисус Христос, но в народе «вертепом» называли разное, любая пещера, в том числе и разбойничья, называлась так, отсюда народное выражение «воровской вертеп». Никакого отношения к народному театру это выражение не имеет, но если бабушка ваша в детстве при вас смотрела телевизор, какой-нибудь «Клуб кинопутешествий» и говорила: «Ух ты! Вот тебе и горы, вот тебе и вертепы», то это всего-навсего долины и пещеры в горах, всё достаточно безобидно. Но вновь передаю слово Анастасии.
А. Чернова
— В народном театре вертеп деревянный ящик представляет собой по форме, он разделён на две сцены, и, соответственно, в разных частях разыгрываются разные сюжеты: сюжет «Рождение Христа», кроме того, этот сюжет включает сцену «Избиение младенцев», «Бегство Святого Семейства в Египет» и «Смерть царя Ирода». Это кукольный театр, в деревянном ящичке двигаются куклы, как правило, деревянные, раскрашенные, они были насажены на деревянную ручку и двигались по специальным прорезям. Казалось, что они двигаются сами, на самом деле куклами управлял вертепщик, он стоял за самим зданием вертепа. Ну и обратите внимание на состав, на организацию этого вертепа, потому что есть верх, есть нижняя часть, есть провал — «ад», куда потом исчезает Ирод, там разверзается пол, основа этого вертепа, и в конце Ирод проваливается в «ад» под землю.
Д. Володихин
— Анастасия, а в какие времена это существовало?
А. Чернова
— Ну, как существует фольклор, то есть изначально, ведь и в Древней Руси были же странствующие актеры, скоморохи, были постановки, был народный театр. Здесь вопрос, скорее, когда это стало активно фиксироваться и потом представляться. Но традиция развивается и в XVIII веке, и в XIX веке, как раз тексты, которые записаны уже, они в форме пьес, драматургии, это датируется примерно XIX веком.
Д. Володихин
— И я так понимаю, это забава не для деревни и не для села, это скорее город, притом публика на вертепные представления собиралась, видимо, не дворянская, а посадская — торговцы, ремесленники, рабочие?
А. Чернова
— В селах, деревнях тоже мог быть вертеп, люди приходили, собирались в одной избе, чтобы увидеть вот это представление. Кроме того, существовали даже домашние вертепы, то есть, предположим, отдельная семья могла соорудить такой домик, разделить его на две части, подготовить кукол и сделать для детей представление. Складываются даже династии вертепщиков, например, известна семья Колосовых в Санкт-Петербурге, это династия, она до сих пор продолжает эти традиции.
Д. Володихин
— Ну что ж, чудесно. Вот когда мы говорим «вертеп», мне хотелось бы понять: этот деревянный ящик, этот театр как-то должен быть связан с поэзией. Понятно, что это рождественское представление, оно что, ритмизированное, стихотворное?
А. Чернова
— В этом представлении включаются музыкальные части: как правило, сначала поётся колядка, тем самым зрители подготавливаются к событию, что представление будет посвящено конкретно Рождеству Христову. Иногда поётся тропарь Рождества Христова, то есть варьируется, поскольку это театр народный, есть множество вариантов вертепа. Ну и далее у каждого персонажа есть свои роли, свои небольшие песни. Вот известна «Песнь Рахили», как она плачет, когда младенца у нее убивают, это традиционный персонаж именно вертепного действа. Царь Ирод приказал избить всех вифлеемских младенцев, и вот она выходит, просит не убивать младенца, говоря, что не отдаст его, но Ирод приказывает взять и тоже погубить этого ребенка. И далее плач Рахили и ответ Ангела, Ангел в верхней части вертепа парит, на небе, и там просто песня до глубины души трогает. Он поёт: «Не плачь, не плачь, Рахиль, не плачь», и дальше он поясняет, что маленькое чадо, оно будет радо, и оно в раю у Бога, то есть такое вот идёт в конце просветление. Мы привыкли сейчас, что светские праздники — это какое-то легкомыслие, совершенно что-то шуточное, а здесь, обратите внимание, какая глубина, тут всё — и торжество, и страдания, и конечная победа небесного начала. А сам вертеп — это, конечно, и модель всего мироздания, потому что есть там два мира — небесный и земной, ну и дырка уже — ад, куда проваливается Ирод. Ну и, соответственно, в небесном мире присутствует Богородица, Ангелы, в средней части происходят действия, связанные с Иродом, с Рахилью, смерть потом приходит к Ироду, это тоже в средней части, в нижней части.
Д. Володихин
— Кто всё это сочинял, Анастасия, это авторы ещё из времён Византии, это какие-то авторы городские, чьи имена известны, или это совершенно безымянное анонимное народное творчество?
А. Чернова
— В случае с вертепом, скорее оно безымянное, анонимное народное творчество, либо есть предположение, что народный театр, он развивался в солдатской среде, но эти данные касаются вообще народных пьес, скажем, «Царь Максимилиан», «Лодка». Почему в солдатской среде — потому что тогда служили очень долго, постепенно срок службы сокращался, но по сути, если ты служишь, то это вся жизнь, большую часть жизни ты проводишь на службе, и нужно было как-то найти формы и для отдыха, для радости, для соприкосновения с какими-то высшими смыслами, и там развивается театр, театральные действия, потом солдаты могли вернуться домой, они были из крестьян, например, и дома воспроизводили вот эти спектакли, тем самым крестьяне тоже заимствовали и городские жители. Но, как любое фольклорное произведение, здесь мы не назовем конкретного автора, можно только говорить об исследователях, кто записал, и о разных вариантах этого действа.
Д. Володихин
— Ну что ж, дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный православный писатель, доцент Университета имени Разумовского Анастасия Евгеньевна Чернова, и настало время сушь наших голосов все-таки увлажнить пением. Итак, ансамбль мужского хора «Время» под управлением Евгения Шафранова исполняет первую русскую колядку.
В эфире звучит песня «Ночь тиха, ночь свята»
Д. Володихин
— Благодарю вас, замечательно. Дорогие друзья, а мы продолжаем нашу беседу о связи поэзии и рождественской темы. Уважаемая Анастасия, переходя от поэзии народной к поэзии высокой, к части русской литературы, насколько я понимаю, рождественские стихи появились в Российской империи?
А. Чернова
— Конечно, да, когда появляются первые стихи, рассказы, повести, тогда звучит и тема Рождества Христова. Но тут интересный момент, что в XVIII веке, например, когда было направление барокко, классицизм, тогда даже больше проявляется тема новогодняя, то есть пишут к Новому году размышления, придворные оды, послания друзьям, и мы знаем очень много таких, скорее, новогодних стихов — у Ломоносова, Сумарокова, Майкова, Державина. Напомню, что сначала праздновали Новый год в марте, но Пётр I вводит празднование Нового года с 1 января.
Д. Володихин
— Здесь сложнее. В марте в глубоком средневековье праздновали, в допетровскую эпоху 1 сентября начинался Новый год, в народе называли день Симеона Летопроводца, который провожает ушедшее лето, то есть ушедший год. Ну а потом, действительно, Пётр с 1700 года ввёл празднование от 1 января, но тогда при нём это празднование особенно не привелось.
А. Чернова
— Да, и сами ёлочки тоже особо не прижились. Пётру I очень понравилась зарубежная традиция, он увидел, что в европейских домах наряжают еловые ветви, ёлки ставят, и он постановил, чтобы у нас тоже было, ставили ёлки в каких-то административных зданиях, могли в столовых поставить, но, как семейная традиция, в доме это тогда не прижилось. Однако многие поэты откликались на новшества, им были интересны вот эти все звучащие новые образы, темы, поэтому появляется такой пласт новогодней поэзии, и она, конечно, тоже духовная: Новый год, поэты видят это, как повод осмыслить свою жизнь и поблагодарить Бога за то, что уже было, попросить помощи на грядущий год. Если можно, приведу отрывочек из стихотворения Державина.
Д. Володихин
— Прошу вас.
А. Чернова
— Вот есть про Новый год стихотворение, и это фрагмент, вот что он хочет, что он желает:
Мое желание: предаться
Всевышнего во всём судьбе,
За счастьем в свете не гоняться,
Искать его в самом себе.
Меня здоровье, совесть права,
Достаток нужный, добра слава
Творят счастливее царей.
А. Чернова
— Дальше он размышляет про свою жизнь, и ещё строчка:
От должностей в часы свободны
Пою моих я радость дней;
Пою Творцу хвалы духовны
И добрых я пою царей.
Д. Володихин
— Ну что ж, чудесно. Ну а что касается Нового года, то его праздновали на немецкий образец, что-то вроде семейного празднества для детишек, и бывало, например, в первой половине XIX века в царской семье собирали детей и устраивали для них новогодний праздник. Но это был, скажем так, очень-очень младший праздник по сравнению с Рождеством. Что же вот в дореволюционной русской поэзии связанного непосредственно с рождественским празднеством?
А. Чернова
— Ну вот, кстати, Рождество тоже воспринималось как детский праздник. Если посмотреть на поэзию, первые рождественские стихи появились скорее уже к середине или с начала XIX века, но, в общем-то, постепенно традиция формируется. Можно вспомнить стихотворение «Ёлка» Бенедиктова, «Ёлку» Плещеева, и Рождество там описывается именно как праздник для детей. Вот, например, у Алексея Плещеева «Ёлка в школе».
В школе шумно, раздаётся
Беготня и шум детей...
Знать, они не для ученья
Собрались сегодня в ней.
Нет, рождественская ёлка
В ней сегодня зажжена;
Пестротой своей нарядной
Деток радует она.
Детский взор игрушки манят
Здесь лошадки, там волчок,
Вот железная дорога,
Вот охотничий рожок.
А фонарики, а звёзды,
Что алмазами горят!
И орехи золотые!
И прозрачный виноград!
Будьте ж вы благословенны,
Вы, чья добрая рука
Выбирала эту ёлку
Для малюток!..
Редко, редко озаряет
Радость светлая их дни,
И весь год им будут сниться
Ёлки яркие огни.
Д. Володихин
— Ну, чудесно. А я так понимаю, что рождественские стихи любили печатать под конец года в газетах, журналах?
А. Чернова
— Как и святочные рассказы — в это же время появляются первые святочные рассказы.
Д. Володихин
— Ну и время, которое посвящали рождественской поэзии, оно ведь отдавалось не только поэтам второго ряда, но и достаточно крупным, известным.
А. Чернова
— Да, но постепенно, в XX веке, попозже мы тоже вспомним крупных поэтов. Вот хотела сказать ещё про историю именно рождественской поэзии, какая тут могла быть традиция, можно проследить. Если заглянуть совсем-совсем далеко, до Рождества Христова творил такой римский поэт Вергилий, и он написал четвёртую Эклогу — так вот, в христианской средневековой Европе в четвёртой Эклоге уловили смысл, что Вергилий пишет о рождении Христа. Да, Вергилий не говорил и не называл Христа, он никак не мог предполагать и другие сюжеты, это был языческий поэт, но он пишет о том, что вот рождается чудесный мальчик, младенец, который спасёт мир. И вот эта линия, она сохраняется, то есть, конечно, Рождество и вообще образы Рождества, они должны быть связаны с образом спасения, Христос пришёл в мир, родился, чтобы жизнь земная стала райской, чтобы человек мог тоже взойти на небо, Он спустил, небо к земле приблизил.
Д. Володихин
— Ну что ж, я хотел бы напомнить вам, дорогие радиослушатели, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, а сейчас мы ненадолго покинем вас для того, чтобы буквально через минуту продолжить нашу с вами беседу.
Д. Володихин
— Дорогие радиослушатели, это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный православный писатель, доцент университета имени Разумовского Анастасия Евгеньевна Чернова и музыкальный коллектив, ансамбль мужского хора «Время» под управлением Евгения Шафранова. Я рад, что эти люди согласились к нам сегодня в студию прийти и порадовать вас. Ну а мы с Анастасией продолжаем тему рождественской поэзии и вступаем в ХХ век, во времена предреволюционные, революционные и советские, и здесь хотелось бы вот о чем поговорить, Анастасия. С одной стороны, на протяжении первых десятилетий советской власти рождественская традиция и рождественская культура столь огромная, столь сложная, столь разветвленная, так или иначе у людей сохраняется, причем, сохраняется массово. Потом советская власть старается вытеснить культуру рождественскую культурой новогодней, но так или иначе, перетолкованная, измененная, приспособленная под новые условия рождественская культура все равно в какой-то степени остается жива и даже некоторых из поэтов советского времени сподвигает на то, чтобы они творили нечто принципиально новое.
А. Чернова
— Ну вот сам расцвет жанра рождественского святочного стихотворения как раз приходится на предреволюционные годы, тогда все больше и больше журналов выходит, газет, готовятся, конечно, к праздничному выпуску стихи соответствующей тематики, но в дальнейшем здесь не только ведь в советское время Рождество уходит — оно исчезает со страниц журналов вообще как тема, считается, что это пережиток прошлого, то, что пора забыть, но первое время, в 30-е годы и Новый год тоже под запретом, был период, когда боролись с ёлками и с любыми представлениями, которые хоть как-то затрагивают дореволюционные реалии, и вот Новый год, хоть и меньше, но все-таки такой праздник присутствовал в царской России.
Д. Володихин
— Потом решили поменять ситуацию: давайте мы то, что нельзя переделать, похороним, а то, что можно переодеть в советские одежды, используем.
А. Чернова
— Да, 1937 год, считается, что это была первая ёлка, когда как раз к детям вышел Дед Мороз с внучкой Снегурочкой, и вот зарождаются уже такие традиционные праздники, которые повторялись — утренники детские, вечера, дети там читали стихи, за это получали подарки.
Д. Володихин
— Деды Морозы ходили по домам, заставляли детей читать стишки и вручали им то, что следовало от родителей, все были довольны. Иногда на Деда Мороза у семьи денег не было, тогда подарки клали под ёлку.
А. Чернова
— Ну и поскольку этот праздник не был всё-таки идеологизирован, это был почти единственный праздник семейный такой, для детей, то он стал очень любимым, одним из самых главных праздников даже для советского человека, потому что был лишён в большей степени такого пласта идеологического.
Д. Володихин
— Даже, помните, придумали такую странную штуку — «новогоднее чудо». Рождественское чудо — это понятно, оно связано с Господом Богом, с небесным воинством, с ангелами, а новогоднее чудо, оно вроде бы никак не вписывается в сугубо материалистическую реальность. Но, понимаете, какая штука, вот на накале эмоций, говорили с экранов и со сцены театра, наверное, можно и советское новогоднее чудо сотворить, и оно всё изменит. Это было такое вот рождественское «чудо-лайт».
А. Чернова
— Ну, видимо, было представление, что в период Нового года перестают действовать земные законы, и тогда чудо возможно. Это, кстати, такое древнее представление тоже.
Д. Володихин
— Насколько я понимаю, какие-то рождественские стихи и песни просто переделывали под новогодние?
А. Чернова
— Да, такое случалось. Приведём в пример очень известную песенку «В лесу родилась ёлочка», ну какой Новый год и Рождество без этой песенки, когда дети танцуют вокруг ёлочки и её поют? Интересная история этой песни.
Д. Володихин
— Это такой вариант русский «Jingle Bells» — «В лесу родилась ёлочка». (смеется)
А. Чернова
— Да, но её история корнями уходит ещё в царскую Россию. В 1903 году малоизвестная поэтесса Раиса Кудашева написала стихотворение. Она работала гувернанткой, поэтому она для деток, с которыми занималась, написала стихотворение «Ёлка» и опубликовала его в рождественском номере журнала «Малютка». Она была очень такой скромной женщиной и решила скрыть своё имя, подписалась инициалами «А.Э». Первый вариант всем нам известной песенки, он отличался, был более расширенный. По сути, это стихотворение было что-то вроде сценария рождественской игры и под строчки её стихотворения детей призывали петь веселей и дружней для того, чтобы получить подарки и лакомства, которые висели на ёлочке.
Д. Володихин
— «Шире круг, шире круг, шире хоровод».
А. Чернова
— Да, вот примерно такое было большое стихотворение, стояли только инициалы и автор был неизвестен. Далее журнал «Малютка» попался любителю музыки и агроному Леониду Карловичу Бе́кману, это уже было спустя два года, в 1905 году. Ему стихотворение очень понравилось, он взял два отрывка стихотворения, там, где «В лесу родилась ёлочка», и фрагмент: «Чу, снег по лесу частому», вот это четверостишие, и стал напевать для своей двухлетней дочки. Нотную грамоту он не знал, мелодию записала его супруга. Кстати, музыка тоже не оригинальная: например, первая фраза взята из балета Чайковского «Щелкунчик», ну и плюс там ещё кое-какие лейтмотивы других известных произведений угадываются.
Д. Володихин
— Ну, народу было, в общем-то, всё равно, откуда это взято, а песенка понравилась.
А. Чернова
— Понравилась, более того, он её включает в сборник под названием «Верочкины песни», потому что он для своей дочки эти песни готовил. О сборнике очень положительно отзывались и Рахманинов, Танеев, Скрябин, это был такой известный сборник, и песня постепенно обретает всё большую и большую популярность, пели её на рождественских праздниках, возле ёлочки, которую венчала восьмиконечная Вифлеемская звезда, эта песня соотносилась с праздником Рождества Христова. Далее начинается советский период, с конца 1935 года вновь Новый год начинает отмечаться в Советском Союзе и выяснилось, что у этой песенки есть ценное качество: хоть она и рождественская, в ней ни разу не упоминалось Рождество, там нет сюжета с Вифлеемом...
Д. Володихин
— Ну да — ни Бога, ни ангелов, ни Рождества, всё очень, с точки зрения Советской власти, стерильно, но при этом весело.
А. Чернова
— Да, но это вполне было в традициях рождественских стихотворений, помните, вот Плещеева я читала, для детей, как детский праздник, вокруг ёлочки они танцуют там, радуются. Но эту песню взяли, она стала крутиться и вошла в оборот, зазвучала на всех уже новогодних праздниках. И вот есть такой небольшой эпилог всей этой истории. Кто автор, это уже даже не вспоминалось, но рассказывают, такой был случай: приходит как-то раз к председателю Союза писателей СССР Александру Фадееву посетительница, ему докладывают, что «пришла какая-то старуха, она стихи пишет». Заходит пожилая женщина, кладёт на колени котомку и говорит, тяжело вздыхая: «Как тяжело жить, Александр Александрович, помогите как-нибудь». Ну, Фадеев, он не знал, что делать, говорит: «Ну что, вы действительно стихи пишете?» Она говорит: «Писала, печатали когда-то». Фадеев отвечает: «Ну хорошо, почитайте что-нибудь». И она начала слабым голосом читать: «В лесу родилась ёлочка, в лесу она росла...» Фадеев был потрясён. Оказалось, что это та самая Раиса Кудашева, вот она к нему пришла, и дальше уже по ходатайству Фадеева её оформили в Союз писателей, и как-то ей потом помогали.
Д. Володихин
— Ну что ж, чудесно.
А. Чернова
— Такая почти рождественская история.
Д. Володихин
— Я помню, особую популярность этой песне придало то, что её включили в один из выпусков серийного мультфильма «Ну, погоди!» Там был новогодний выпуск, и мелодия этой песенки как раз звучит в самом начале. Хотелось бы спросить: помимо того, что унаследовала советская Россия с прежних времён, очевидно, всё-таки появлялось что-то новое, что-то оригинальное?
А. Чернова
— Тема Рождества, она ещё развивалась, кстати, в эмиграции, но это отдельно, наверное, представим, потому что там как раз писатели вспоминали, как они жили до революции, как праздновали Рождество Христово, и есть стихи у Цветаевой, у Набокова, вот их такой образ праздника. А в советской России, причём в ранние ещё периоды, появляются стихи, в которых переосмысляется, соединяется Рождество и современность, как вот они соотносятся. Я приведу один пример, это стихотворение Николая Тихонова, написал он ещё в 1921 году, ещё многое-многое впереди, но, конечно, он замечает изменения, которые уже происходят в советской России. Это большое стихотворение, поэтому я его представлю фрагментами. По сути, он рассказывает о том, что в современную заснеженную Россию приходят волхвы, как и прежде, но вопрос — а нужны ли они, что их тут ждёт, кого они тут встретят? И вот такое начало:
Снежным бурьяном заросла столица,
Я стерегу её, строгий слуга, —
Ни живому, ни мёртвому не пробиться
Сквозь огонь и ветер, мою грудь и снега.
А. Чернова
— Дальше вот он рассказывает, и там выясняется такое, ближе к кульминации:
Стой! кто идёт? И в замёрзшей пене
Заблудились седые бродяги-волхвы,
Сквозь рваные мантии глядят колени,
Бороды — клочья мёрзлой травы.
Ребёнком я помню: они смеялись и пели,
Их верблюды, звеня, проносили тюки,
На зелёных ветвях свечи горели.
... Пальцы застыли, стянуло железом виски.
— Не держи нас! Бесценны наши потери.
Ни даров, ни слуг — мы только втроём, —
Мы даже не знаем, что скажем Тому, в пещере —
Может быть, взглянем лишь и — уйдём.
Д. Володихин
— Насколько я понимаю, попытка сделать Рождество чем-то таким, что достойно прощания, это не то, что в конечном итоге привелось. Помнится, знаменитый поэт Николай Рубцов написал совершенно иначе.
А. Чернова
— По этому стихотворению, мне кажется, тут всё-таки не совсем прощание, а скорее боль души.
Д. Володихин
— Ну, ностальгия, может быть, но всё же прощание.
А. Чернова
— Он говорит, что звезду больше не увидит там дальше, что Вифлеемская звезда исчезла, но там есть финальная строчка:
Пусть на сегодня каждый забудет,
Кого ему нужно усторожить,
Тот Мальчик — так я хочу и так будет:
Раз Он родился, Он должен жить.
А. Чернова
— Всё-таки здесь вера звучит, несмотря на гонение, это скорее внешнее гонение, неприятие.
Д. Володихин
— «Давайте хоть что-то оставим», да?
А. Чернова
— Да, да, вот это вечное, всё равно Бог родился, и праздник, вот он втайне сохраняется. А у Николая Рубцова есть стихи про деревню, про зимние праздники, тут, наверное, важен сам образ светлой России, как светлого места, светлого пространства. Например, у него есть стихотворение, в котором он описывает, как снег летит по всей России, и он сравнивает снег с радостной вестью: «снег летит на храм Софии, на детей» в общем-то, такую даёт картину. Здесь он не использует образы, взятые из того же вертепа и Евангелия, из народной культуры, Вифлеемской звезды, царя Ирода, волхвов, которые поклоняются, у него вот эти сюжеты, они скрыты внутрь, но почему радость, почему вологжане и все русские люди ликуют — потому что снег возвещает видимо, скорое Рождество Христово, то есть это иная поэзия, он не напрямую обращается, вот мы не случайно вспоминали сюжет вертепа, но даёт измерения внутренние.
Д. Володихин
— Дорогие радиослушатели, напоминаю, что это Светлое радио, Радио ВЕРА, в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, у нас в гостях замечательный православный писатель, доцент Университета имени Разумовского Анастасия Евгеньевна Чернова, и мы разговариваем о поэзии на рождественскую тему. Ну, поскольку сейчас происходит уже на протяжении нескольких десятилетий второе «Крещение Руси», очевидно, и в поэзии оживилась эта тема, очевидно, появляется что-то новое, пишут новые авторы, новые поэты, которым эта тема становится близка, хотя бы потому, что они верующие.
А. Чернова
— Да, сейчас вновь время, когда звучит рождественская поэзия, почти у каждого из современных авторов находится что-то, связанное с Рождеством и с Пасхой, с другими праздниками. Ну, конечно, если брать православных авторов, которые работают и развивают традиции русской литературы, не скажешь, что это повтор, что вот, помните, в XIX веке рождественские стихи — это скорее стихи, где настроение безмятежное, радостное, они призваны порадовать детей, они рассказывают про ёлочку, праздник и подарки, в большей части. Сейчас, в XXI веке, вновь представлены, конечно, реалии праздника, но закрадываются и тревожные ноты, и настроение, ощущение надежды. Что я имею в виду? Ну вот, например, Елена Руса́нова, у неё есть вообще большой стихотворный цикл про Рождество Христово, и она Рождество связывает с надеждой на то, что Господь поможет, Он не оставит Россию и конкретно человека, грешного человека, дарует потом ему спасение. Вот она пишет:
Мне кажется, что Он везде-везде,
Согрето всё Его святым дыханьем.
И даже подо льдом в речной воде.
И что сравнится с этим узнаванием?
Вот Он какой, родившийся Христос!
Он ни за что дарами осыпает,
Из нищеты Он душу поднимает,
За наше зло Он радость нам принёс.
С ним заодно Его земная Мать —
Её любви кругом благоуханье.
Как мы могли того не замечать,
Что нет меж Ними с нами расстояния?
А. Чернова
— То есть человек теперь может напрямую общаться с Родившимся Господом. Ну, а в следующих стихах цикла она уже прямо говорит, что —
Защити Ты несчастную Русь,
О Спаситель, родившейся ныне!
Я вериги носить обяжусь,
Я на подвиг любой соглашусь —
Нет в России покоя в помине.
А. Чернова
— Вот этот мотив, он сегодня присутствует, то есть Рождество — это и праздник, к которому мы готовимся, но это и дополнительная возможность попросить Бога о помощи.
Д. Володихин
— Ну а до какой степени новая рождественская поэзия сделалась в современной русской литературе массовой, или это всё-таки какие-то очень редкие огоньки в океане безрелигиозной поэзии?
А. Чернова
— Сейчас такое у нас время в плане поэзии очень непростое, потому что стихов выходит очень много, никогда такого не было, что любой, кто умеет печатать, писать — а это умеют все, — записать свой текст, и кто желает хоть что-то сочинить, они могут свободно выкладывать стихи.
Д. Володихин
— Пишут многие, а не читают почти никого?
А. Чернова
— Да, и получается очень много, но мы не знаем, где лучшие, где те самые избранные авторы. Конечно, в журналах выбирают, вроде бы есть такие ориентиры, но это всё равно тонет в том, что очень много направлений, очень много авторов. Но если целенаправленно искать рождественскую поэзию, у меня нет данных в процентах, сколько от других стихов она составляет, кто не пишет, кто пишет, это ещё надо изучить, исследовать, но если задаться целью найти современную поэзию о Рождестве, то примеров будет очень много, и обычно в журналах повторяют из классического даже наследия стихи и XX века, там Пастернака, Бродского, тоже есть про Рождество Христово, что-то из XIX века берут, и Майкова с Крыловым, но хотелось бы, конечно, чтобы наши современные авторы тоже звучали, например, Анатолий Сорокин, Илья Свиридов...
Д. Володихин
— Ну, давайте немножечко их почитаем, плохо описывать стихи, лучше, когда они звучат.
А. Чернова
— Да, хорошо, сейчас я приведу примеры стихов. Вот Оксана Москаленко, ещё один автор, она описывает рождественскую службу:
Сегодня ночью служба в храме.
Я жду Христово Рождество!
Вертеп с еловыми ветвями...
Вот-вот свершится волшебство!
За Вифлеемскою звездою
Сквозь бурю снежную бегу,
Умоюсь радостной слезою,
И свечку Господу зажгу.
И будет Свет, и будет Радость —
Уже сегодня не уснуть...
Январь. Рождественская святость.
Я в Боге прозреваю Путь.
Д. Володихин
— И, насколько я понимаю, у Сорокина также было что-то очень удачное, звонкое. Есть у вас что-то из его стихов?
А. Чернова
— Да, конечно, вот пример:
Звезда, под треск свечи медовой,
На землю сходит свысока.
Пусть снегом стелется строка
Навстречу Рождеству Христову.
Всю ночь несут звезду мальчишки,
Заходят в каждый двор и дом
И в каждом доме полон стол,
Тропарь читает мать, чуть слышно.
А на дворе, в хлеву скотина —
Бормочет ослик, с ним бычок,
Да снега чистого клочок.
Мария пеленает Сына.
И небо, чуточку, но ближе,
Сегодня ночью стало к нам,
Стоишь и смотришь из окна,
Как ходят ангелы по крыше.
И, молча, вглядываясь вдаль,
Считаешь огоньки в квартирах.
И как-то тихо стало в мире,
Лишь в сердце светлая печаль.
Д. Володихин
— Ну, чудесно. Это значит то, что старая традиция не то что не пресеклась — она дала новые ростки, те, которые на ствол самого дерева даже и не очень похожи, то есть это поэзия, которая отталкивается, может быть, от более непосредственного, более искреннего переживания веры. Время нашей передачи подходит к концу, но прощаться с вами буду не я и даже не Анастасия, а прощаться с вами будет поэт Николай Рубцов. Нет, мы для приличия скажем несколько слов. Вот, например, от вашего имени, дорогие радиослушатели, я скажу огромное спасибо Анастасии Черновой, которая в эти дни вспомнила для нас, что такое рождественская поэзия, я здесь тоже немного постоял, и у нас в гостях был ансамбль мужского хора «Время» под управлением Евгения Шафранова, он и споет нам то, что когда-то написал Николай Рубцов: «Деревня, где огни не погашены». А я вам говорю: до свидания.
В эфире звучит песня в исполнении мужского хора «Время»
Все выпуски программы Исторический час
- «Московское Страстное восстание 1611 года». Дмитрий Володихин (20.04.2025)
- «Мировидение Петра I». Сергей Реснянский
- «Патриарх Сергий (Страгородский)». Глеб Елисеев
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
23 апреля. О Схиархимандрите Илие (Ноздрине)

Сегодня 23 апреля. 40 дней со дня кончины Схиархимандрита Илия (Ноздрина), духовника Святейшего патриарха Московского и всея Руси Кирилла и духовника Свято-Введенской Оптиной пустыни.
О нём рассказывает игумен Лука (Степанов).
В Бозе почивший батюшка Илий более десятка лет подвизался на Святой горе Афон, и я с ним виделся на самой горе в Пантелеимоновом монастыре и на Афонском подворье, где сам проходил послушание и принимал монашеский постриг. Нас, послушников, по виду Афонских, поскольку мы на подворье Афонском в Москве трудились, он особенно нежно привечал, особенно приветствовал, видя в нас надежду укрепления и развития Пантелеимонова монастыря, поскольку сам оказался там в очень тяжелые годы, полные разрухи, и несколько позже приехал, чем дружественный ему отец, настоятель, священный игумен Иеремия. Тот его как-то встретил в Троице-Сергиевой лавре и сказал: «пойдем, пойдем на Афон, пойдем». И несколько позже батюшка оказался там, это все-таки было очень непросто в эти советские годы, выехать из Союза, оказавшись на территории Греции и там уже поддерживать жизнь нашего русского монастыря. В своих советах по возрождению наших российских монастырей, которые мне пришлось слышать, он был очень решителен, требовал скорейшего освобождения монастырей от всяких элементов той самой советской действительности, музеев, которые там присутствовали, изображений, искренне видя в сохранении этих изображений и названий, самих наименований. Вот этого тягостного ига вражия, которая так долго тиранила отечество наше. Когда встретились мы на Святой горе Афон, то он поражал уже на девятом десятке своей бодростью вместе со всей братией, самим игуменом, не пропуская ни одного богослужения, да упокоит Господь со святыми во Царстве Своем новопреставленного старца.
Все выпуски программы Актуальная тема
23 апреля. Об апостоле Петре

В 1-й главе Евангелия от Иоанна есть слова Христа об апостоле Петре: «Ты — Симон, сын Ионин; ты наречешься Кифа, что значит: камень».
О значении этих слов Христа — игумен Назарий (Рыпин).
Здесь говорится о той ревности, которую имел апостол Пётр, безусловно. И в том числе эта ревность его явилась утверждением даже для апостолов, как сам Господь сказал: «что ты, обратившись некогда, утвердишь братью твою». И, безусловно, для верующих, в силу того, что апостол был первоверховным, апостол Пётр, он явился для многих тоже камнем веры, хотя, безусловно, краеугольный камень – это Христос – камень веры. Но просто апостол Пётр за свою твёрдость и ревность в вере, и утверждение очень многих в вере, наименовался Христом – камнем. Поэтому это особенность именно характера апостола Петра, его вера и его служение, форма его служения, об этом пророчество Христа.
Все выпуски программы Актуальная тема
23 апреля. О творчестве писателя Николая Помяловского

Сегодня 23 апреля. В этот день в 1835 году родился русский писатель Николай Помяловский.
О значении его творчества в наши дни — протоиерей Артемий Владимиров.
Бытописатель Бурсатских нравов, «Очерки Бурсы», главное произведение Николая Герасимовича, прошедшего нехитрое образование псевдоцерковного характера. И, может быть, главный вывод, который мы делаем знакомясь с его произведением, как страшно держаться внешней буквы, не вникая в содержание. Некогда причиной трагедии русского раскола было обрядоверие. И впоследствии, кажущейся, всеобщее приобщение к православной культуре, внешняя воцерковленность могла скрывать за собою пустоту души, чуждую горения веры, надежды и любви. Не будем сегодня упрекать Николая Герасимовича в либерализме, но будем благодарны ему за то, что он указал на эту страшную болезнь, обличаемую еще Спасителем в лице фарисеев и книжников, по сердцу людей гордых, фанатичных и глубоко невежественных, забывших суд милости, веру, ради исполнения мелочных обрядовых предписаний. Вот почему в 21 столетии мы не должны делать той ошибки, которую сделало поколение Чернышевского, Белинского, Помяловского. Нужно искать глубины веры.
Все выпуски программы Актуальная тема