"Святитель Тихон Патриарх Московский". Светлый вечер со священником Александром Мазыриным (17.11.2016)

А.Пичугин

— В студии светлого радио приветствую вас я — Алексей Пичугин, представляю нашего гостя. Сегодня в этом «Светлом вечере» принимает участие церковный историк, профессор кафедры церковной истории Свято-Тихоновского гуманитарного университета православного, кандидат исторических наук, доктор церковной истории, священник — Александр Мазырин. Здравствуйте!

А.Мазырин

— Добрый вечер.

А.Пичугин

— Мы с Вами встречаемся в преддверии такой довольно знаменательной для Вашего университета даты, ну и, наверное, знаменательной даты для людей православных, принадлежных к Русской православной Церкви — 18 ноября 1917 году, на следующий год будет столетний юбилей, патриархом Московским и всея Руси был избран Тихон Беллавин, ныне прославленный в лике святых — это еще и актовый день, насколько я помню для Свято-Тихоновского университета, с чем мы Вас поздравляем. И сегодня мы поговорим о личности патриарха Тихона в контексте конечно же эпохи. Потому что эпоха сложная — это столетие со дня октябрьских и февральских событий, но еще и собора 1917-1918 годов, тоже столетие будет отмечаться. В общем, очень много всего и все, что последовало после этого. Давайте начнем по порядку, расскажите, пожалуйста, о том, кем был будущий патриарх, потому что мы привыкли как-то, по крайней мере те из нас, кто немного знаком с его биографией, привыкли знать о нем, начиная с момента избрания на патриарший престол. Хотя до этого была тоже очень длинная жизнь.

А.Мазырин

— Святитель Тихон происходит из традиционной церковной среды, он был сыном сельского священника Псковской епархии, правда еще во время детства его отец будущего патриарха был переведен в город Торпец, где собственно и прошло детство будущего святителя. Он прошел обычный путь духовного образования детей духовенства того времени — закончил духовное училище, семинарию, затем столичную Петербургскую духовную академию. Некоторое время служил по линии духовно-учебного ведомства, был сначала преподавателем в родной Псковской духовной семинарии, потом был назначен ректором Холмской духовной семинарии. Но а далее тоже достаточно характерный для того времени путь жизни будущего архиерея, после ректорства в семинарии его назначают викарным епископом, затем он становится правящим архиереем, причем в самой большой епархии русской Церкви того времени — Американской. Далее служение в Ярославской епархии, в Литовской и именно с Литовской кафедры летом 1917 года будущий святейший патриарх избирается всенародно митрополитом Московским и Коломенским. Таким образом становится председателем Всероссийского поместного собора, который открывается как раз в это время в Москве, а далее уже во время собора происходит восстановление патриаршества и последующие выборы.

А.Пичугин

— Тут важный еще, мне кажется, вопрос, почему именно епископ, позднее митрополит Тихон, какие у него были качества, которые ему позволили занять и московскую кафедру, и быть председателем на соборе. Потому что все же мы знаем огромное количество архиереев значимых и более известных даже в то время, чем будущий патриарх Тихон.

А.Мазырин

— Да, святитель Тихон не был таким классическим «князем Церкви», как воспринимались епископы того времени, он был таким настоящим архипастырем, заботливым, любящим и соответственно и любимым, и духовенством, и верующими. В противном случае его бы не избрали, сначала московским митрополитом, а затем на соборе он бы не был выдвинут в патриархи. Это конечно было время революционных потрясений, время слома, когда прежние какие-то связи и места в обществе теряли свое значение и на первый план выходило именно приятие человека верующим народом, приятие того, или иного архиерея. Многие из видных церковных деятелей, ранее выдвигавшихся на какие-то ключевые позиции, или метившие на таковые, оказывались не принятыми церковным народом.

А.Пичугин

— А что это за история, я честно говоря даже о ней никогда не знал, это правда, или нет, что когда будущий патриарх был викарием Холмско-Варшавской епархии и его только-только собирались перевести, то местные жители взбунтовались, перекрывали дороги, железную дорогу, даже ложились на рельсы, причем участвовали в этом не только православные, но и католики, униаты?

А.Мазырин

— Иудеи. Холмская епархия была конечно особенная — это такой западный форпост Руси.

А.Пичугин

— Тут надо, наверное, пояснить, где это находилось. Ну, Варшавская, понятно, что это...

А.Мазырин

— Холма — нынешний Хельм, сейчас это восток Польши.

А.Пичугин

— Это где Белосток.

А.Мазырин

— Да, совершенно верно. То есть это область со смешанным составом населения, исконно русская, но очень сильно ополяченная, впоследствии и в значительной степени заселенная иудеями. И конечно это было очень непросто место служения, где периодически вспыхивали какие-то конфликты на национальной, на религиозной почве. Русское правительство проводило свою линию достаточно жестко в те годы и конечно такой любвеобильный архипастырь, умевший мирно решать все возникающие конфликты, был очень к месту на этой непростой кафедре. Хотя святитель Тихон прослужил там в качестве викарного архиерея совсем недолго, люди успели полюбить его, поэтому не хотели отпускать. Опасались, что тот, кто придет на его место, будет вести себя по-другому.

А.Пичугин

— А для католиков, для иудеев, как Вы говорите, разве его архиерейство играло какую-то роль?

А.Мазырин

— Православный архиерей в те годы конечно же был не только служителем Церкви, он был воплощением власти. Церковь находилась в теснейшем союзе с государством, поэтому от позиции архиерея конечно же далеко не в последнюю очередь зависело, как государственная власть будет осуществлять свою политику в отношении инородцев, иноверцев. И поэтому, кто занимает Холмскую кафедру, для местных жителей было совсем небезразлично.

А.Пичугин

— Несмотря на то, что Польша исконно считается таким форпостом католицизма, несмотря опять же таки на присутствие и очень сильное влияние православной Церкви, даже сейчас, Польская православная Церковь довольно значима в стране, но все-таки Польша такая исконно католическая страна. Если мы говорим о католицизме в Европе, мы сразу представляем две страны — Италию и Польшу.

А.Мазырин

— В том то и дело, что это не совсем Польша — это западная Русь, Холмская Русь.

А.Пичугин

— Территориально да, и как Вы говорите, по национальному составу, но у него в титуле ведь еще помимо Холмский — Варшавский звучало.

А.Мазырин

— Нет, Варшавским он не был. Он был викарием Варшавской епархии.

А.Пичугин

— То есть он был только викарием?

А.Мазырин

— Да.

А.Пичугин

— Понятно. Хорошо, давайте тогда сразу перенесемся, про служение в Америке святителя Тихона очень много говорилось, а давайте перенесемся на собор. Я так понимаю, что, во-первых, решение о том, что необходимо возродить патриаршество не было общим и единогласным, находились противники этой идеи, находились ярые сторонники. Я даже слышал такую версию, что возрождение патриаршества, оно было в большей степени продиктовано сложившимися политическими условиями, при которых синодальная структура уже не могла существовать также, как раньше.

А.Мазырин

— Да, это верно. Действительно к моменту созыва собора сторонники восстановления патриаршества вовсе не были преобладающей силой на соборе, скорее наоборот. Готовивший собор летом 1917 года предсоборный совет не предполагал восстанавливать патриаршество, считал, что реформированный Святейший Синод — это лучшая форма управления Церковью. И по началу в ходе соборных дискуссий голоса противников восстановления патриаршества звучали более весомо. Причем среди противников восстановления патриаршества были не только, как можно подумать, церковные либералы, сторонники каких-то демократических форм правления, которым патриаршество казалось неприемлемым, как некий аналог монархии в Церкви. Среди противников патриаршества были и вполне консервативные церковные деятели славянофильской направленности, которые опасались, что патриаршество подомнет под себя возрождающуюся церковную соборность. Поэтому голоса противников восстановления патриаршества были очень даже весомы в тот момент. И возможно, если бы собор проходил в спокойных условиях, то патриаршество восстановлено бы не было, как собственно это и было предусмотрено по плану предсоборного совета. Был бы сформирован Святейший Синод, выбранный демократически, у него был бы председатель, но не патриарх.

А.Пичугин

— А это было до падения монархии?

А.Мазырин

— Нет, это было лето 1917 года.

А.Пичугин

— Понятно.

А.Мазырин

— Но те события, которые уже последовали в ходе работы собора — падение временного правительства, октябрьский переворот, причем в Москве октябрьский переворот был особенно кровавым. Несколько дней шли ожесточенные бои.

А.Пичугин

— Причем вблизи здания, где заседал собор.

А.Мазырин

— Да, вся Москва подвергалась обстрелу из дальнобойных орудий с Воробьевых гор из тяжелых орудий большевики несколько дней расстреливали Кремль и его окрестности.

А.Пичугин

— Есть очень характерная фотография того времени с дыркой в куполе Успенского собора Кремля.

А.Мазырин

— Были тысячи жертв и все это происходило на глазах у членов собора. Конечно же это не могло не отразиться на атмосфере соборных дискуссий и это изменение настроений одной фразой выражалось в том, что Россия гибнет и Церкви объявлена война. А раз так, значит Церкви требуется главнокомандующий и пора прекращать все академические дискуссии, надо избирать патриарха.

А.Пичугин

— А теперь может быть поговорим о роли будущего патриарха Тихона в самом соборе. У него вообще была какая-то своя позиция?

А.Мазырин

— Во-первых, необходимо отметить, что святитель Тихон сыграл важнейшую роль в самой подготовке собора. Это была совершенно неординарная задача. Сейчас у нас создана вся необходимая инфраструктура, есть и зал для проведения церковных соборов, есть гостиницы, весь аппарат, все это давно уже налажено. В 1917 году ничего подобного не было. В русской Церкви соборы не созывались с конца XVII века, а то, что было 200 с лишним лет назад, оно ни коим образом не могло служить образцом. То есть, надо было фактически все создать с нуля для проведения собора, причем в предельно сжатые сроки, буквально за несколько недель. Собор был очень масштабным, более 500 членов собора съехались со всей России. Надо было думать, где их принять, где организовать заседание, как все это вообще проводить. И основная ответственность за подготовка собора ложилась на московского митрополита, и святитель Тихон все это смог сделать и видимо поэтому в знак благодарности за проведенную им колоссальную работу, члены собора в самом начале его работы и избрали митрополита Тихона председателем собора.

А.Пичугин

— И пока мы, отец Александр, далеко не ушли от вопроса — патриаршество, или Синод. Я правильно понимаю, что если бы не было октября, конечно история не терпит сослагательных наклонений, но если бы не было октября, то с временным правительством Синод, наверное, мог бы существовать?

А.Мазырин

— По всей видимости так, да.

А.Пичугин

— Просто насколько церковное устройство того времени было, скажем так, гибким и могло бы вообще существовать в условиях временного правительства и того курса, которое оно начинало, и в условиях, в общем, Первой мировой?

А.Мазырин

— Дело в том, что в церковных кругах среди иерархии в последние годы, десятилетия самодержавия в России возмущение вызывала не столько сама по себе синодальная форма управления Церковью, сколько порядок формирования Синода и вообще характер руководства церковными делами со стороны государства. То есть, выступали за большую независимость Церкви в ее внутренних делах. Ратовали за то, чтобы члены Синода не назначались произвольно в соответствии с какими-то непонятными пожеланиями, порой непонятных людей, а избирались соборно, чтобы был поставлен правильный процесс ротации членов Синода, чтобы государство не вмешивалось постоянно во внутрицерковные дела. При этом вполне Синод, как коллегиальный орган церковного управления мог сохраняться. То есть, не было устремления к тому, чтобы обязательно во главе Церкви стоял патриарх. По крайней мере летом 1917 года многие считали, что патриаршество не своевременно.

А.Пичугин

— А какая была обстановка в Москве к моменту интронизации?

А.Мазырин

— К моменту интронизации Москва едва-едва приходила в себя после октябрьских боев.

А.Пичугин

— Интронизация была в декабре, да?

А.Мазырин

— По новому стилю в декабре, по старому стилю — это был праздник Введения — 21 ноября.

А.Пичугин

— Фактически через две недели. А как в таких полувоенных условиях вообще шла подготовка к интронизации? Это же было, наверное, непросто в Москве, которая, как Вы говорите, оправляется после боев?

А.Мазырин

— Это было непросто, да, тем более, что сам чин интронизации проходил в Успенском соборе Московского Кремля.

А.Пичугин

— В котором дыра в куполе зияла.

А.Мазырин

— Который перед этим подвергся тоже ожесточенной бомбардировке, да, были пробоины. Собор наскоро привели в порядок, дыру заделали, было непросто получить разрешение у новых правителей вообще что-либо проводить в Кремле, однако все-таки в тот момент большевики еще не чувствовали себя настолько крепкими, чтобы запретить Церкви, не пустить ее к главной святыне.

А.Пичугин

— А вот хороший вопрос, который мы часто упускаем, когда обсуждаем это время и вообще взаимоотношения большевиков и Церкви — эта новая власть, которой месяц от роду, она уже сформулировала к тому времени свое отношение к Церкви, сформировала вернее его?

А.Мазырин

— Смотря, что считать таким формированием. Конечно же мировоззренчески отношение большевиков к Церкви уже давно было сформировано и учение Маркса, Энгельса, самого Ленина, оно вполне определенное на этот счет.

А.Пичугин

— Но это же все теория, а практика впервые, когда это учение могло быть реализовано на практике и к власти пришли люди, которые его поддерживали, но они столкнулись с реалиями существующей Церкви. Соответственно курс на ее поэтапное принижение и вообще можно сказать уничтожение, начался позднее, наверное?

А.Мазырин

— Да, нет, в общем-то, курс на уничтожение Церкви начал проводиться с первых же дней советской власти.

А.Пичугин

— Ну а как они позволили тогда провести интронизацию в Успенском соборе?

А.Мазырин

— Позволили, поскольку все-таки принуждены были считаться с тем, что абсолютное большинство населения тогда еще оставались верующими православными людьми и не могли во всем идти наперекор воле православного народа. Но в то же время, проводили и свою политику, уже на второй день советской власти был принят декрет о земле, который по сути дела лишал Церковь всего ее физического имущества. Изымал все землевладения со всем движимым и недвижимым инвентарем.

А.Пичугин

— То есть храмы отходили в пользу государства?

А.Мазырин

— Фактически да, все церковное имущество отходило в пользу государства. По началу на бумаге, конечно это была лишь декларация, которую еще требовалось провести в жизнь. Но через несколько месяцев большевики уже приступили и к практическим изъятиям. Приступили к массовому изъятию собственно богослужебной утвари, украшений из храмов, в первую очередь и больше всего изымались оклады с икон — это составило основную массу ценностей. А землевладения все были изъяты уже в конце 1917 года, вслед за этим были изъяты все счета церковные, так что шаг за шагом большевики осуществляли наступление на Церковь, с конца 1917 года и далее по нарастающей.

А.Пичугин

— Здесь хотелось бы такую объемную картинку, мы всегда представляем в первую очередь соборы городские, большие храмы, Кремль, а что было с простыми сельскими церквушками? Ведь массовое закрытие этих церквей произошло только в 1930-е годы, уже даже после декларации митрополита Сергия, после 1927. То есть все это время, они отойдя (сами здания церковные) в пользу государства, худо-бедно продолжали как-то работать?

А.Мазырин

— Массовое закрытие приходских храмов действительно началось с конца 1920-х годов. Согласно декрету об отделении Церкви от государства, принятому в январе 1918 — храмовое имущество, собственно необходимое для осуществления богослужения, хотя и объявлялось собственностью государства, до поры, до времени, оставалось в распоряжении местных общин, которые заключали соответствующие договора с местными советами. Причем формально это церковное имущество передавалось в пользование Церкви бесплатно. Но фактически приходы облагались всевозможными поборами, разного рода страховками и прочим-прочим, которые могли достигать астрономических сумм. Поэтому реально давление на приходские общины осуществлялось все эти годы, но концу 1920-х годов оно действительно многократно усилилось и власть уже повела политику повсеместной ликвидации сети приходов Русской Церкви. Большевики свою политику, по крайней мере до 1940-х годов, до сталинского поворота во время войны, проводили очень четко и последовательно. Могли меняться ведущие фигуры — Ленин, Троцкий, Сталин, однако политика с 1917 и до 1940...

А.Пичугин

— 1988 все-таки, эти все улучшения, ведь считают сейчас церковные историки, что это была очень политическая игра в большей степени, нежели какие-то потепления в отношениях между Церковью и государством.

А.Мазырин

— Все-таки до июня 1941 власть проводила политику полной ликвидации Церкви, временами она ужесточала свою линию, порой смягчала, но все-таки — эта линия осуществлялась жестко и непреклонно. Однако среди церковных людей появлялись те, кто питал иллюзии, что можно с этой властью договориться.

А.Пичугин

— Давайте продолжим этот разговор буквально через минуту. Сейчас маленький перерыв. Мы вернемся. Я — Алексей Пичугин и Александр Мазырин — священник, профессор Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета, церковный историк.

А.Пичугин

— Возвращаемся в нашу студию, где сегодня мы говорим со священником Александром Мазыриным — доктором церковной истории, кандидатом исторических наук, профессором кафедры Церковной истории Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета. Отец Александр, патриаршество святителя Тихона, наверное, можно разделить на несколько частей. Первая — это, в общем, его открытое служение, когда он мог еще, имел возможность служить. Вторая часть — это уже больше такой закат, когда он был и арестован, когда заточен в монастыре, когда действительно вроде как были планы по его физическому устранению, по его ликвидации. Но в целом, его фигура соответствовала времени?

А.Мазырин

— Здесь необходимо помнить то, что собственно избрание святителя Тихона на патриарший престол произошло не от людей. Большинство членов собора, когда все-таки был решен вопрос о восстановлении патриаршества, видело в этой должности другого иерарха — архиепископа Антония Храповицкого, который как раз-таки и представал в роли церковного вождя, главнокомандующего, человек, который умел зажечь других, увлечь за собой, увлечь на борьбу. Владыка Антоний впоследствии и оставался в качестве такого пламенного церковного борца, оказавшись во время Гражданской войны на территориях, занятых белыми, он возглавил местное временное церковное управление при Деникине, потом при Врангеле, призывал бороться с большевиками, уничтожать большевиков, как «бешеных собак», изгонять из России культ большевизма — «грабежа, убийства и богохульства», — как он его определял. Таким борцом он был до последнего — до своей кончины уже в 1930-е годы. Святитель Тихон был человеком другого духовного устроения, он в отличие от многих своих современников, в отличие от того же митрополита Антония, смог осознать, что причины бедствий, обрушившихся на Россию не сводятся лишь к большевикам. Вообще, кто такие большевики? До начала 1917 года о них в России практически никто не знал. Это была маргинальная партия, руководство которой годами отсиживалось в эмиграции, а те, кто были в России, занимались в основном грабежами — экспроприациями.

А.Пичугин

— Недаром сам Ленин говорил, что еще накануне, буквально за месяц до октябрьских событий он представить себе не мог, что они действительно придут к власти.

А.Мазырин

— Совершенно верно, да. И непросто придут, а смогут ее удержать. Сам Ленин называл «историческим чудом» факт удержания большевиками власти в своих руках. Но это «чудо» произошло из-за того, что народ позволил себя увлечь большевистским пропагандистам, которые делали ставку на разжигание ненависти.

А.Пичугин

— А народ какой? У нас же была абсолютно крестьянская страна, только с зачатками какого-то промышленного состояния в крупных городах, страна то все равно была абсолютно крестьянская. Крестьяне понятия не имели, кто такие большевики.

А.Мазырин

— Тем не менее, они смогли поддаться на большевистскую пропаганду. Большевистскую, эсеровскую, в тот момент большевики охотно брали на вооружение эсеровские лозунги, главным из которых был «черный передел земли». То есть изъятие земли у прежних ее владельцев и раздел, как думали, по справедливости, среди всех крестьян. А в более примитивном выражении большевистском этот лозунг зазвучал, как «грабь награбленное», убивай тех, кто этому препятствует. Большевики смогли, выдвинув этот лозунг, если не повести за собой миллионы русских людей, то по крайней мере их нейтрализовать, отвлечь от какого-либо противостояния большевизму. То есть эти темные страсти, которые разжигали большевики, они смогли проникнуть в народные массы.

А.Пичугин

— Действительно — это же историческое чудо, если смотреть на это как-то шире, не взглядом советского учебника истории, а шире, действительно шире — правда ведь историческое чудо и больше никак не назовешь то, что произошло в 1917 году. Но давайте вернемся к личности святителя Тихона. В каких условиях все-таки ему пришлось начинать свое патриаршество, насколько он был свободен? Я говорил, что он был относительно свободен в своих передвижениях, в служении. Есть замечательные воспоминания о том, как он служил в разных московских храмах, которые начинали уже закрываться на тот момент. И если посмотреть на истории столичных храмов, там это вписано даже в их летопись современную относительно, что одно из последних богослужений перед закрытием совершал патриарх Тихон в 1924 году, условно, в 1923. Он мог выезжать за пределы Москвы? Вообще были у него какие-то поездки по епархиям?

А.Мазырин

— Были, в первый год его патриаршества святитель Тихон предпринял несколько выездов из Москвы. Самый известный из них — это поездка в Петроград в 1918 году, где он был принят с великой любовью — это было такое торжество православия в Петрограде. Но уже в конце 1918 года святитель Тихон лишился такой физической свободы, свободы перемещения, был взят под домашний арест и даже в московских храмах уже мог служить лишь по особому разрешению ВЧК. Произошло это после того, как на годовщину октябрьского переворота святитель Тихон обратился к так называемым народным комиссарам, с призывом прекратить их кровавые расправы, прекратить глумление над Церковью, уничтожение святынь. После этого святитель Тихон уже не имел возможности выезжать куда-либо из Москвы, и даже в Москве был ограничен.

А.Пичугин

— А как возникает обновленчество? И что это такое?

А.Мазырин

—Обновленчество — это попытка части духовенства приспособиться к новым реалиям.

А.Пичугин

— Но ведь, если посмотреть — двоякий взгляд на это движение всегда был. С одной стороны, многие видели в нем действительно попытку церковных реформ, воплотить в жизнь церковные реформы, о которых говорили еще в конце XIX века — в начале XX. А с другой стороны — это и высшее церковное управление, это и Введенский, это и все страсти, которые кипели в Москве в связи с обновленчеством в 1920-е годы, да и в Петрограде тоже.

А.Мазырин

— Дело в том, что те реформы, о которых говорили в конце XIX, особенно в начале XX века были в основном осуществлены поместным собором в 1917-1918 годах. Собственно, главное требование церковных реформаторов начала XX века — это проведение собора, это внутреннее освобождение Церкви, это выборность церковных должностей сверху до низу, это таким образом широко понимаемая церковная соборность. То есть, вовлечение всего церковного организма в управление Церковью. Это все было сделано.

А.Пичугин

— Но ведь в обновленчестве были очень яркие личности, которых впоследствии хотя бы политика интересовала в меньшей степени. Тот же преосвященный Антонин Грановский, сейчас, чтобы не перегружать слушателей лишней информацией, которая может быть скорее церковно-исторической, все равно можно двух словах вспомнить о том, что это человек, который впоследствии отошел от политического аспекта обновленчества и больше сосредоточился именно на литургических реформах.

А.Мазырин

— Мне кажется не совсем так. Антонин Грановский оказался во главе обновленчества, как фигура, отвечающая запросам власти в тот момент. Большевикам нужен был некий таран для уничтожения Церкви изнутри, для разложения Церкви изнутри. То есть, не обходимы были церковные деятели, которые готовы были выполнять указания богоборческой власти, поскольку власть к тому моменту осознала, что уничтожить Церковь сразу всю целиком не получится, поэтому нужно уничтожать ее по частям. И Антонин Грановский как раз пришелся к месту.

А.Пичугин

— А для большевиков в первую очередь Церковью являлась Церковь, как мы впоследствии станем говорить, «Тихоновская», или «обновленческая»?

А.Мазырин

— Для большевиков в широком смысле слова Церковь — это вообще вся совокупность каких-либо религиозных организаций. Ленинский декрет назывался декретом «Отделения церкви от государства». При этом подразумевалась не только православная церковь, но и католическая, и протестанты, и мусульмане, и иудеи — все-все-все вместе, все это для большевиков «церковь» с маленькой буквы.

А.Пичугин

— Отношение к обновленцам все равно было несколько иным?

А.Мазырин

— Обновленцы нужны были именно как инструмент по разложению Церкви изнутри, с целью облегчения ее уничтожения.

А.Пичугин

— Но они сами так себя всегда воспринимали, или все-таки там была какая-то попытка реформ, какая-то что ли искорка искренности?

А.Мазырин

— В обновленчестве вообще оказались разные люди, с разными устремлениями, с разными убеждениями. Какая-то часть убежденных реформаторов там действительно была. Были энтузиасты перевода богослужения на русский язык, но это были единицы, которые погоды не делали в обновленчестве. А в массе своей — это были приспособленцы, которые видели, что богоборческая власть осуществляет кровавые гонения на Церковь и возможность избежать этого гонения — это исключительно делать то, что эта власть требует. Они рассчитывали, что, став таким орудием большевистской политики, они сами не подвергнутся удару со стороны большевиков. Но в действительности это была иллюзия. Они знали, что согласно большевистскому замыслу следующий удар должен был быть нанесен по ним.

А.Пичугин

— Но они сами, в общем-то, закончили свое существование вполне безударно, просто исторически закончившись.

А.Мазырин

— Да, нет, почему? Основная масса обновленцев, кто дожил до конца 1930-х годов.

А.Пичугин

— Вернулись в лоно Церкви.

А.Мазырин

— Нет, была истреблена также, как и основная масса духовенства православного.

А.Пичугин

— Меня всегда впечатляла в истории обновленчества биография одного человека, которая совершенно фантастическая — это Николай Автономов, который начинал свое служение сельским священником где-то на юге России в самом начале XX века, пройдя через обновленчество, через униатство, через католиков, будучи епископом, потом опять обычным священником, закончил свою жизнь в начале 1980-х католическим священником где-то на юге США. Такие яркие личности.

А.Мазырин

— Это не типичный пример все-таки.

А.Пичугин

— Я просто привожу, как очень яркий пример человека одного из обновленческого движения.

А.Мазырин

— Основная масса обновленцев, которые оказались в расколе в начале 1920-х годов, в надежде на то, что большевистские репрессии обойдут их стороной и поначалу действительно так и было, но уже в 1930-е годы стали подвергаться преследованиям практически наравне с тихоновцами. То есть обновленцы выполнили свою функцию с точки зрения власти — они способствовали разложению Церкви изнутри, а дальше они стали уже не нужны. И в ходе ликвидации церкви именно в широком большевистском понимании, как совокупности всех религиозных организаций, и обновленческие деятели в массе своей также в 1930-е годы подверглись репрессиям.

А.Пичугин

— Священник Александр Мазырин — профессор кафедры Церковной истории Свято-Тихоновского университета, доктор церковной истории, кандидат исторических наук здесь на радио «Вера» в программе «Светлый вечер». У нас уже не очень много времени остается, давайте с Вами поговорим о последнем этапе патриаршества святителя Тихона, когда он был заточен в Донском монастыре. Я так понимаю, что этому предшествовало со стороны обновленческого движения его запрещение в служении, а затем лишение сана, которое кто-то даже принял из его сторонников, насколько я помню.

А.Мазырин

— Да, действительно, в мае 1923 года обновленцы провели в Москве свой лжесобор, на котором объявили святителя Тихона лишенным сана и монашества, якобы из-за того, что он изменил своему архипастырскому долгу, втянул Церковь в политику антисоветскую и тем самым навлек на Церковь преследования, справедливые, с точки зрения обновленцев, со стороны советской власти.

А.Пичугин

— В дальнейшем же тоже не было какой-то последовательности, то они к нему обращались, как к Василию Беллавину — мирянину, то они к нему обращались, как патриарху Тихону, там же тоже была какая-то путаница у них совершеннейшая.

А.Мазырин

— В основном обновленцы после этого уже всегда писали о святителе Тихоне, как о бывшем патриархе. Были отдельные эпизоды, инспирированные органами ГПУ, когда предлагалось объединиться патриарху Тихону с отдельными обновленческими деятелями, Красницким в частности и тогда эти деятели обращались к патриарху, именно, как к патриарху. Но это были отдельные интриги власти, а в целом отношение обновленцев и стоящих за ними органов к патриарху Тихону не менялось, они всегда подчеркивали важность и с их точки зрения законность их лжесобора 1923 года. Соответственно считали, что низложение патриарха Тихона было вполне оправданным.

А.Пичугин

— И все-таки о его заточении в Донском монастыре. Почему он оказался в заключении и почему все-таки впоследствии не в тюрьме, а именно в Донском монастыре?

А.Мазырин

— Патриарха Тихона перевели в Донской монастырь в мае 1923 года с тем, чтобы облегчить обновленческим вождям захват церковной власти. Собственно, обновленческие деятели взяли в свои руки патриаршую канцелярию на Троицком подворье, где ранее находился патриарх Тихон и в силу этого объявили, что они отныне высшая церковная власть. А патриарха Тихона убрали в Донской монастырь, чтобы он им не мешал. В Донском монастыре его удобнее было содержать под стражей, удобнее изолировать.

А.Пичугин

— А он имел возможность служить?

А.Мазырин

— Во время заточения, нет, такой возможности у него не было, он имел возможность причащаться запасными дарами, которые к нему приносил священник. А служить патриарху Тихону не давали и это его конечно очень сильно угнетало в момент заточения. Вот в течение года примерно он был лишен такой свободы. Причем около месяца он провел уже собственно в Лубянской тюрьме — внутренней тюрьме ГПУ, в тот момент, когда казалось, все готово для проведения показательного процесса над ним и последующего смертного приговора. Так что во время заключения патриарх Тихон был не только в монастыре, в тюрьме тоже он побывал.

А.Пичугин

— А почему его, самое главное, освободили все-таки?

А.Мазырин

— Потому что изменились приоритеты власти, изменился сам расклад сил в большевистских верхах. Если смотреть момент ареста патриарха Тихона — весну 1922 года — главные действующие фигуры, это все еще Ленин и Троцкий, они были главными вдохновителями антицерковной кампании 1922 года, ареста патриарха, они вдохновляли и последующую расправу над ним. К лету 1923 ситуация изменилась, Ленин по болезни окончательно отошел от дел. Потеряв опору в нем, лишился своих позиций и Троцкий. В политбюро возобладал триумвират Сталина, Каменева, Зиновьева. Эти люди считали, что в переживаемый момент у советской власти есть более важные задачи, чем уничтожение патриарха. К патриарху, к борьбе с церковью можно будет вернуться, но попозже. Для начала надо укрепить советскую власть извне, изнутри, что собственно Сталиным и было проделано.

А.Пичугин

— Но патриарх вышел из тюрьмы и вскоре скончался?

А.Мазырин

— Да, через без малого два года.

А.Пичугин

— И какая эпоха началась в Церкви? Потому что дальше мы видим местоблюстительство митрополита Сергия, с которым кто-то соглашался, кто-то не соглашался. Возникают разные церковные группы — иосифляне, истинно православные, катакомбные церкви. Начинается такое большое брожение умов.

А.Мазырин

— Это начинается еще при жизни патриарха Тихона. Большевики не смогли, как они надеялись, с помощью обновленцев расколоть Церковь в полной мере. Они раскололи иерархию, духовенство, но широкие народные массы за обновленцами не пошли, поэтому необходимо было изобретать какие-то иные механизмы по раскалыванию Церкви. Уже при жизни патриарха Тихона, в последние годы его правления, ГПУ берет на вооружение тактику навязывания патриарху Тихону таких шагов, которые должны были дискредитировать его в глазах широких церковных масс. Это и поминовение властей за богослужением, это и новый стиль, и объединение с обновленцами, и разного рода коробящие церковную совесть декларации с призывами всячески встать на сторону советской власти. Все это по замыслу властей должно было способствовать церковному разделению, дискредитации патриарха Тихона, отталкиванию от него церковного народа.

А.Пичугин

— Так после его смерти оно произошло, или все-таки нет?

А.Мазырин

— Патриарх Тихон, несмотря на оказываемое на него колоссальное давление, хотя и допускал отдельные компромиссы, но никогда не переходил черты за которой эти компромиссы могут спровоцировать церковный раскол. То есть патриарх Тихон до последнего оставался на позициях церковной аполитичности. Он заявлял, что церковь православная не будет ни белой, ни красной.

А.Пичугин

— А после его смерти?

А.Мазырин

— После его смерти Церковь возглавил патриарший местоблюститель митрополит Петр Полянский, который продолжил ровно ту же линию. Он отказался превращать Церковь в инструмент политической борьбы в руках богоборческой власти. В частности, от него требовали, чтобы он обрушился с церковными прещениями на русское заграничное духовенство, на того же митрополита Антония Храповицкого, который за границей не переставал выступать с различными антисоветскими заявлениями.

А.Пичугин

— Так, а им от этого же ни горячо, ни холодно, они же уже отделились и далеко?

А.Мазырин

— Тем не менее власть не могла спокойно относиться к этому.

А.Пичугин

— Нет, от церковных прещений, даже, если бы они были наложены, а ведь на кого-то они и были наложены, в общем-то.

А.Мазырин

— Нельзя так сказать, что им было ни горячо, ни холодно, они все-таки осознавали себя частью Русской Церкви и патриарха Тихона, и затем, и митрополита Петра.

А.Пичугин

— Так их же и так запрещали в служении и называли карловацким расколом все произошедшее.

А.Мазырин

— Так вот и патриарха Тихона, и митрополита Петра, так называемые карловчане вполне признавали, поминали за богослужением. Поэтому конечно какие-то канонические прещения с их стороны были бы восприняты достаточно чувствительно. Но ни патриарх Тихон, ни митрополит Петр на эти прещения не пошли, собственно это и стало причиной того, что митрополит Петр, проуправляв Церковью лишь восемь месяцев с апреля по декабрь 1925 года был арестован. И тогда уже в качестве его заместителя церковное управление возглавил митрополит Сергий Старгоросдкий.

А.Пичугин

— Ну что же, об этом мы поговорим в свое время. На этом наша программа сегодняшняя подошла к концу. Я напомню, что в гостях у нас был священник Александр Мазырин — профессор кафедры Церковной истории Свято-Тихоновского университета, доктор церковной истории, кандидат исторических наук. Спасибо Вам большое, отец Александр!

А.Мазырин

— Спасибо Вам!

А.Пичугин

— Мы прощаемся, всего вам самого доброго и до встречи!