«Свобода и несвобода в христианском понимании». Священник Стахий Колотвин

о. Стахий Колотвин. Фото: facebook.com

Наш собеседник — настоятель храма Воздвижения Креста Господня в Митино священник Стахий Колотвин.

Мы говорили о том, что такое свобода и несвобода в христианском понимании. Наш собеседник ответил: как понять, свободен ли человек; если свободен, то от чего и в какой степени; какая свобода может отрывать нас от Бога, а какая, наоборот, приближать к Нему; как избежать опасности несвободы; когда человек обретает полную свободу; и как между собой могут сочетаться свобода и послушание? По словам отца Стахия, свобода может быть только в любви и в жертве, и, думая о своей свободе нельзя забывать о свободе ближнего. Наш собеседник поделился, что уникальность дара свободы состоит в том, что он приводит ко Христу.

Ведущий: Александр Ананьев

---

А. Ананьев

— Свободны ли мы, друзья мои? А если свободны, то в какой степени? А если свободны, то от чего конкретно мы свободны? Правильно ли мы распоряжаемся свободой, и что делает нас несвободными? Наконец, самый главный вопрос: а что такое свобода — как с маленькой буквы, так и Свобода с заглавной буквы? Добрый вечер! Меня зовут Александр Ананьев, я задаю вопросы неофита, и, слава Богу, есть удивительные, прекрасные люди, которые готовы на мои вопросы неофита ответить. Я приветствую в эфире замечательного собеседника, настоятеля храма Воздвижения Креста Господня в Митино священника Стахия Колотвина. Добрый вечер, отец Стахий!

Священник С. Колотвин

— Добрый вечер, Александр!

А. Ананьев

— У нас позади осталась эпоха самоизоляции, впереди остались пока закрытые границы. Вам, как человеку, который умеет и любит путешествовать, это прекрасно понятно. Вот в контексте закрытых границ и вот этого вот карантина скажите: а Вы, отец Стахий, свободны или нет?

Священник С. Колотвин

— Безусловно, я свободен, и свободен в принципе любой новозаветный человек — может похвастаться своей свободой, которая ему дарована. Проблема лишь в том, что я, как и любой другой человек, очень часто от своей свободы свободным образом (ну, истина — она всегда парадоксальна) отказываюсь. Но, тем не менее, для нас, конечно, не всегда это понятно, потому что очень часто «черное — белым, белое — черным», как в знаменитой советской песне из телефильма поется. Что иногда нам кажется, что как раз где мы сильно порабощаемся, буквально залезаем в кандалы, причем, кандалы не только ручные и ножные, но и на шею себе кандалы, и даже с камнем этим прыгаем на дно моря, и нам кажется, что вот это нас освобождает. В принципе, когда у человека есть тяга отправиться на море, причем, может быть, в края какие-то зарубежные, греческие или турецкие, или еще какие-то, это хорошо. Но когда человек жаждет не просто, там, искупаться, а все-таки взять и, там, утонуть, то это уже выглядит немножко странным. Точно так же и наша свобода — тоже мы, когда стараемся выполнить какое-то свое желание, это, в принципе, правильно, это то, что нам даровал Господь, Господь сотворил нас свободными. Но при этом, если это желание нам самим вредит, вредит нашей душе, то это уже получается настоящее порабощение. И вот эту грань очень важно замечать.

А. Ананьев

— Вы знаете, я в последнее время — уж так получилось в связи с этим карантином и закрытыми границами, и у нас лежат билеты в один из красивейших городов мира, и я очень надеюсь, что границы откроют, но у меня нет такой уверенности, что к моменту, когда наступит тот день, который указан у нас на билетах, границы откроют — я чувствую себя человеком несвободным. И вообще, задумываясь о свободе, я вспоминаю — знаете, как в детстве мама меня вела куда-то, из точки А в точку Б за ручку, я шел за ней и понимал, что я не хочу вот идти туда, в эту точку Б, мне не надо, мне нужна точка С. А мама что делала? Она отпускала мою ручку и говорила: «Так, хорошо, Саша, хочешь — иди, а я пошла в точку Б». Что делал Саша? Конечно, вытирал сопли и бежал вслед за мамой. И вот ту свободу, которая есть у меня, я воспринимаю именно так: конечно, я свободен, но свободен ли я на самом деле? Моя свобода кажется мне вдруг почему-то мнимой. Я же не свободен не работать.

Священник С. Колотвин

— Ну, на самом деле, человек может быть даже свободен не работать. Вот у него, например, есть, там, миллиард — и что, он свободен от этого стал, что ли?

А. Ананьев

— Ну вот я как раз и хочу спросить, вот в результате нашего разговора понять, что же такое моя свобода и как ею правильно распоряжаться. Как понять вообще, что такое свобода? Давайте начнем сначала: от чего мы свободны? Вот мы — свободные люди, как христиане, в первую очередь. От чего мы свободны, отец Стахий?

Священник С. Колотвин

— Мы свободны от чужих решений. Это вот даже не «мы, христиане», а вообще мы, все люди. Потому что у христиан свобода — она пошире. То есть каждый человек — он создан по образу и подобию Божию. Образ Божий, вот как святые отцы толковали, это то, что в нас как бы не меняется, это всегда есть, а подобие — это насколько мы реализовали образ Божий, насколько мы на Бога похожи. И поэтому любому человеку в мире дана свобода оправдываться, самому принимать решения, самому действовать, не выполнять чужую волю. Но у христиан эта свобода больше. Это некоторая свобода от того, что кто-то твою свободу, имеющуюся у тебя, может поработить. Прежде всего, твои собственные грехи, которые тебя сковывают и отделяют от Бога. Так что если мы посмотрим, человек был создан по образу и подобию Божию и был абсолютно свободен. Его не давили никакие страсти, потому что вот человек берет и, вроде, он волен ничего не делать. А его все равно берет и тянет, ну, там, например: «Ой, какая скукота, вот бы напиться, вот бы, там, наоборот, в карантин выйти, побегать на улице, а, вроде, и побегать нельзя». То есть все равно у человека есть различные желания, которые... Зачастую даже наш разум понимает: «Да нет, это, в принципе, тебе не нужно, это тебе вредно, не кушай вот этот фрукт — у тебя на него аллергия какая-то», но все равно нас наши страсти подталкивают, чтобы нашу свободу реализовать нам не на нашу пользу. В принципе, то, что очень часто спрашивают люди верующие, такой один из самых первых библейских вопросов по содержанию Библии: как же Господь, Который о нас заботится, взял и посадил Древо Познания Добра и Зла в Раю? 

А. Ананьев

— Вот именно... Вот именно этот вопрос я очень хотел задать: зачем же нам тогда такая свобода, если она отрывает нас от Бога? Вот это главный вопрос.

Священник С. Колотвин

— Как раз Господь — Он не дает подкопаться к тому, что вот у нас свобода такая — «райский концлагерь» такой, получается. То есть Господь — Он говорит: «Не хочешь быть со Мной — пожалуйста, ты свободен уйти от меня. Да, тебе будет хуже». Вот как Ваш пример — что можно за мамой не идти, в принципе, пойти куда-то в другое место. Но, в принципе, радости это не принесет, хотя иногда дети, особенно более маленькие, которые даже не назло делают, а просто вот, ну что «ой, туда интереснее, вот куда-то туда свернуть», они теряются, и только потом, спустя какое-то время понимают, что мама из виду исчезла, и начинают из-за этого горевать — обычно очень громко, что позволяет мамам своих детей найти потом. Вот точно так же и здесь Адам и Ева — они, хотя обладали абсолютной свободой куда больше, чем мы, потому что они были абсолютно свободны от греха, от страстей и могли с Богом общаться... ну, я бы хотел даже сказать, «как мы с Вами сейчас общаемся», но нет, на самом деле, куда более свободно — не связанные никакими ограничениями, что подбирать, мысли как в голове роятся, а как их выразить словами... Не было вот этого вообще никакого разделения. Потому что отец всякого разделения — дьявол. Потому что  — что свобода у человека? Она даже более велика, чем свобода у ангелов, потому что апостол Павел говорит: вот ангелы — служебные духи, в службу посылаемые. Если мы вернемся еще до сотворения человека, то увидим, что падшие ангелы, служебные духи — они тоже были сотворены с некоторой долей свободы, в том числе свободы не выполнять свою службу и Богу не служить. Но вот у них, увы, не хватает свободы на то, чтобы покаяться. Потому что их запас свободы ограничен, и они, уже приняв свое относительно свободное решение не быть с Богом, уже не имеют сил реализовать свободное решение к Богу вернуться. А мы, в отличие от падших ангелов, хоть вот и бесы приходят, вселяется змий, тоже кажется: «Ну ладно, Господь Дерево зачем-то посадил, а вот зачем Он Змия запустил?»... Так нет, это тоже, тоже чтобы дать свободу общения. Потому что можно было бы иначе сказать: «Ну вот в чем же тут такая свобода? Вот всего лишь одно дерево, а, с другой стороны, ты постоянно с Богом общаешься, то есть никогда даже это дерево и не выберешь». Ну, это как тебе тоже, там, скажут: «Вот тебе все игрушки, а ты не играй», а при этом кто-то будет стоять и смотреть: «Ой, не-не, не берись, не берись!» — ну тоже какой-то выбор несвободный, потому что мы в XXI веке живем и понимаем, что свобода — это, в том числе, и когда ты какой-то свободный доступ к информации имеешь, к различным точкам зрения, чтоб свое мнение сформировать. Потому что не обязательно человека замкнуть в кандалы — можно ему просто пропагандой что-то вещать, и он действительно ничего другого не понимает и не видит. Именно поэтому Господь дает еще больше свободу — дает человеку возможность пообщаться с силами зла, с силой умаления любви через Змия с сатаной. И таким образом Адам и Ева делают свой свободный выбор. Он неправильный, но Господь его не осуждает. И Адам и Ева берут и делают этот свободный выбор — выбор уйти от Источника Жизни к отсутствию этого Источника Жизни. А поскольку существование человека — оно не самостоятельно по именно своей жизни, хоть и свободой обладаем, то в отрыве от источника жизни, от источника свободы — Бога (потому что Бог — это точно так же источник свободы), уже человек, выпав из райского состояния, отказавшись от покаяния, становится уже порабощен. Адам и Ева даже вот сидели и плакали, глядя на двери Рая, которые ангел с огненным мечом сторожил, они уже не имели сил, не имели свободы в этот Рай вернуться. Не потому, что им Бог не давал, а потому что уже они были поражены грехом. И они вот, как человек, который понимает, что нет, нельзя ни в коем случае напиваться по окончании рабочей недели и пропивать зарплату, надо нести ее своим, там, детям несчастным и жене, которые терпят от какого-то отца-алкоголика какие-то неприятности, но все равно его терпят и любят, но этот вот пьянчуга все равно снова и снова, и повторяется. И все равно, раз он пропил опять ползарплаты, непонятно, как полмесяца семье жить, опять такое горе в семье. Вот точно так же и здесь — человек он понимал, Адам и Ева (потому что запас свободы — вот это общение с Богом — был большой), что нужно вернуться. А как мы видим, что из потомков Адама уже понимание того свободного выбора возвращения к Богу — его уже не остается. Потому что тут проблема наша в том, что когда Бог рядом с нами, Он дает нам абсолютную свободу. А когда наши души наполняет грех и бесы наше сердце сковывают, то уже тут приходит действительно наш поработитель. Поработитель, который нам не дает свободы выбора. Как мы вспомним, кто?.. Вот дети же Адама тоже хотели... Они Рая не видели, но, тем не менее, они хотели в Рай вернуться. И вот Каин и Авель — они тоже хотели в Рай вернуться, они хотели общаться с Богом, они понимали, что Он — источник свободы. Вот они приносят эту жертву, но, как мы помним, заканчивается все убийством. И вот когда убийство входит в мир, то вот это — убийца, потомки убийцы, каиниты — вот это все нарастает. И уже люди — люди живут, и они настолько скованы страстями, что уже у них даже задача вернуться к Богу пропадает. Господь тут, конечно, все равно помогает — помогает, потому что можно сказать: «Вот совсем замкнутый круг. Вокруг тебя люди, это только тебя атмосфера сформирует». Как Псалтирь говорит: «Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых». А как же тебе освободиться, если вокруг тебя... Вот как тебе из тюрьмы убежать, если все вокруг — из какого-то лагеря вражеского? Вот попал ты в плен, и охота тебе убежать, к партизанскому отряду присоединиться. Это и можно сделать, когда вокруг тебя твои единомышленники, даже которые, может быть, не могут бежать по состоянию здоровья, но которые все равно как-то отвлекут внимание или хотя бы промолчат. А если вокруг тебя только те, кто с поработителями сотрудничает, какие-то стукачи лагерные, то, конечно, уже человек не может вырваться. Вот тут точно так же уже человек в окружении других людей, которые поработились и даже не хотят идти к Богу, ему очень сложно спастись. Именно Господь — поэтому Он заботится о нашей свободе. И, в принципе, вся история нашего спасения, вот библейская — и ветхозаветная, и новозаветная — это как Господь, не навязывая нам правильный выбор, дает возможность этот выбор сделать. Снова и снова, как можно сказать, отодвигает своей рукой сатану, его козни, его служителей в сторону — не чтобы человека к Себе притянуть, а чтобы у человека была возможность повернуть направо или налево. И поэтому происходит и Потоп, и поэтому происходит вавилонское смешение языков, когда люди пытались Бога достигнуть тем, что небоскреб построить. Причем, по современным меркам, конечно, небоскреб, наверняка, очень-очень низкий, но все равно вот неправильный метод. И Господь берет и так говорит: «Нет, не нужно. Не нужно, это тебе только навредит, человек!»

А. Ананьев

— Мы продолжаем разговор о том, что такое свобода и что такое несвобода, с настоятелем храма Воздвижения Креста Господня в Митино священником Стахием Колотвиным.

Священник С. Колотвин

— Когда Господь устраивает Потоп, и когда Он устраивает смешение языков, когда Он выводит иудеев из рабства египетского (об этом надо отдельно сказать), то Он не заставляет их прийти к Себе — никого: ни Ноя, ни потомков Ноя, которые сохранили верность Единому Богу. А вот просто ограждает их от того максимального порабощения, которое дает грех и дает... Его служители, прежде всего, — духи злобы поднебесной. Ну, и люди с этим духом злобы поднебесной солидарны и поработившись. На самом деле, как люди могли сохранять вот эту свободу и воспоминание об этой свободе через верность поклонения Единому Богу — настоящее чудо. Потому что это были тысячи, возможно, миллионы лет, пока дошло до момента, когда Господь непосредственно обратился к Аврааму и сказал: «Авраам, пора выходить на финишную черту по обретению свободы. Ты вот живешь, живешь в уютном Междуречье, тут вокруг тебя ложная языческая религия, тут — люди, связанные страстями, тут люди... Вот освободись. Ты накопил имущество, ты накопил социальные связи, тебя тут почитают, в твоем городе. Но все это уже срослось — срослось с тем, что вот тут — это тупик. Пойдем, Я тебе дам уголочек земли, тебе и твоим потомкам, где Вы сможете в свободе потренироваться — потренироваться освобождаться от своих страстей, от своих грехов». Авраам — он не понимал, что еще там это будет, и, конечно, если бы Аврааму, например, Господь дал бы Закон Моисеев, Авраам бы сам был им раздавлен и сказал: «Да нет, как это можно выполнить?», и не решился бы. Но Господь каждому дает потихонечку все больший и больший выбор. И вот Авраам приходит в Землю Обетованную — причем, тоже очень удивительным образом Библия показывает нам, как человек может этой свободы лишиться. Потому что Авраам берет, проходит через Землю Обетованную и идет в Египет. А Египет — это такой образец вот тоже, что ты вышел из огня — в полымя попал, вышел из Междуречья, из одного культурного и экономического центра Древнего мира — и пришел в другой культурно-экономический центр Древнего мира, со своей языческой религией, еще более комплексной, еще более могущественной, еще более влиятельной, где жрецы. И, как мы понимаем, там даже вот боится Авраам, Сару, свою жену, выдает за свою сестру, и фараон ее в гарем берет. Кстати, это, конечно, и о красоте Сары говорит, учитывая, что ей уже под сто лет на тот момент было. Ну вот тоже в благочестии сохраняет, сохраняет такую красоту. Но Господь показывает: «Видишь — ты пошел по пути свободы, и тебя занесло». Это в нашей жизни тоже так бывает — иногда человек берет, вот он... 90-е годы настали, все — нету советской власти, коммунистического диктата. Ну, и что можно, что тут? Ну, наркоты можно купить. О, ну, можно брать, нецензурщину в СМИ какую-то возвещать. В советские же годы это было запрещено, а вот — «у нас же свобода началась». То есть свободу иногда даже Господь, когда помогает человеку свободу обрести, человек из одного греха, из одного вида рабства попадает в другое рабство. То взял, попал к одному племени людоедов, а потом убежал — и к другому попал племени людоедов. У одного пленников варят, а у другого — жарят. И, в принципе, и зачем убегал? Но не зря Господь снова и снова ему говорит: «Ох, ну что ж Вы такие бестолковые!  Давай, Я тебе снова свободу дам — найди». И Господь показывает вот на самом деле, когда человек максимально свободен. Это нам современная наука может показать. Когда он знает правила, сохраняющие свободу. То есть... Ну вот как человек даже не о современной науке — о современных печальных реалиях говорит. Если человек едет из глубинки на заработок в Москву и знает, что если тебе предложат подработать на кирпичном заводе где-нибудь в Дагестане, то, в принципе, лучше не соглашаться, а лучше все-таки какую-то работу в Средней полосе искать, потому что иначе это закончится для тебя потерей свободы — будешь сидеть там в рабстве, в яме, кирпичи лепить. Точно так же — еще более комплексный пример. Этот пример дает нам современная наука, потому что, как в советские годы, когда противопоставлялась свобода науки свободе веры... На самом деле, ложное противопоставление, потому что — «ой, человек свободен от рабства Природы» — то ему урожай Природа не дает, а мы взяли, выкопали в Мурманской области, химических удобрений сделали — и у нас любая почва плодородной стала. Дождя нет, а мы взяли, поливалкой проехали, развели все — и нам и дождь особо не нужен. Солнца нет — лампочкой подогрели. Ну вот, в принципе, все вот, как человек — вроде, он становится свободен от законов Природы. Нет, он не становится свободен. Он, наоборот, их лучше всего изучает. Как только человек понял, как действуют законы тяготения, как реактивная сила действует, он уже может правда освободиться, преодолеть гравитацию, в космос улететь. То есть знание правил, законов и ограничений — оно способствует свободным решениям. И человек, знающий законы физики, знающий механические особенности, он может создать машину, самолет, космолет и преодолевать вот эти законы Природы. Человек, который, наоборот, их максимально не знает — ну, например, в силу своего малого возраста, то есть маленький ребенок — он не знает закона гравитации... Поэтому если он оказался рядом с обрывом, рядом с открытым окошком на подоконнике, то, скорее всего, все закончится трагично. Он без всякого зла, без злого умысла ступит с этого обрыва, ступит с этого подоконника и улетит, разобьется, и вполне возможно, что и умрет. Поэтому для нас вот эти Заповеди Божьи, которые были даны сначала Аврааму, а потом все больше и больше давались его потомкам, давались Моисею, прежде всего, на горе Блаженства(?) — Десять заповедей, потом еще многочисленные мелкие заповеди Ветхого Завета, — это не ограничения свободы, а, наоборот, это знание, как свою свободу сохранить, как ее уберечь, как уберечь вот эту свою свободу. Поэтому тоже, когда очень часто люди, далекие от веры, говорят: «Вот, у христиан свободы нету, потому что у Вас много правил», то точно так же можно сказать: «Освободись от правил! Давай, домой ты иди свободный — свободный от метро или от своего автомобиля. И, желательно, ты тоже иди напрямик. Река тебе будет?.. Нет, ты давай — ты свободен, иди вперед! Зачем по мосту? Давай. Что, как бы у тебя с собой ноутбук в сумке, из-за этого ты в реку, а так бы переплыл? Но ты же свободен — пройди! Ну ничего, ну, водичка протечет через ноутбук — ну, потом вытечет. Ты же свободен! Иди!» Нет, человек скажет: «Да нет, зачем?» Так как свобода — это как раз она опирается на некоторое знание, знание ограничений. И раз мы все-таки свободу, и даже для своего тела, строим через какие-то ограничения, то... Ну, то есть человек, например, свободен... То есть Сократ — он не был свободен, ему сказали в конце жизни: «Вот тебе чашечка яда, ты ее пей». Это такой вид казни. У него не было выбора не пить этот яд. А если человек, который свободен, берет и яд пьет, то уже — ну, ты самоубийца, дружище. Тебя не казнили, как Сократа, а ты сам это выбираешь. То же самое для души — если ты не понимаешь, что некоторые правила дают возможность твою свободу сохранять, то ты эту свободу потеряешь. Если мы посмотрим на детей Авраама — вот тут Господь все больше и больше к моменту Пришествия Христа, нашего главного освободителя, Он берет и тренирует чувство свободы у людей — вот потерянное чувство, которое было у Адама, который плакал, глядя на врата Райские и ангела с тонким мечом, а которое у его потомков все больше и больше забывалось. И все шли и искали свободу совсем не там — да, в каком-нибудь опьяняющем напитке, в каких-нибудь языческих религиозных ритуалах, где там тоже в какой-то транс входишь. Наоборот — в завоевании, то есть человек искал свободу, что «вот египетский фараон всех варваров покорил, Сирию, Палестину завоевал, ливийцев, эфиопов и так далее — вот он свободен более стал», то есть, наоборот, с какой-то агрессией окружающей... То есть человек ищет, ищет где-то свободу, все не там. И Господь дает на простых примерах понять, что такое свобода. Вот нету у Авраама детей от Сары, Сара бесплодна — вот и рождается от служанки у него сын незаконнорожденный, Измаил, а потом Господь все-таки обещанного сына Аврааму и Саре дает. Причем, когда дает? После того, как явился Бог — Бог-Троица в виде спутников, трех ангелов-путников, которых Авраам принял. И, то есть, прикоснувшись к встрече вот с Богом, такой символической, семья Авраама получает, опять же, свободу править своим наследием. Потому что Господь пообещал: «Вот тебе земля Обетованная. Вот у тебя будет потомков паче числа песка морского — столько у тебя будет потомков, Авраам». Вот у Авраама есть это, а свободы реализовать это нету — нету ребенка, который это все унаследует, нету ребенка, из которого эти бесчисленные люди произойдут. И только когда Господь соприкоснулся с ним, явился ему, и Авраам его принял, свобода его реализовалась. Точно так же в нашей современной жизни — нам для того, чтобы свою свободу реализовать, нужно два фактора: это то, что нам явится Бог, это первое. То, что вот... ну как три путника явились к Аврааму. Если к нам Бог не явится, то свободны мы не станем. И фактор номер два: сохранение и реализация нашей свободы. Это то, что мы Бога принимаем. Потому что если бы Авраам сказал: «Нет, друзья мои, какие-то незнакомцы — идите-ка... Вот скоро, там, город, вот в трактире заночуйте. Не нужно, нет». А Господь... Чувствует душа Авраама, что перед ним Бог, его принимает. И вот благодаря такому соединению — что и Бог приходит, и мы принимаем, мы полную свободу обретаем. И тут, опять же, свобода и послушание — как же они между собой сосредоточены? Потому что, нам кажется, вот послушание — это полное умаление свободы. Наоборот, послушание... Потому что законов очень много. И очень часто человек идет, например, в какой-то поход с инструктором. И ему... Вот инструктор — он ученый, он знает действительно, на какие камни можно наступать, на какие-то не надо, какая вот может где змея затаиться, где — нет, где вот лучше присесть, а где неожиданно на тебя поток лавовый или какой-нибудь обвал камней будет. Инструктор это все знает, и у него действительно все эти правила сохранения свободы и жизни в голове есть. А ты, когда идешь и слушаешься инструктора... Ну, или даже не поход, а вот у наших многих современников есть, например, личные автомобили и права. И вот когда ты учился вождению, то тоже для того, чтобы получить самостоятельное право, то есть абсолютную свободу водить машину,  пользуясь документом, который ты можешь показывать, предъявлять сотрудникам милиции, которые несут свою службу на дорогах, ты, прежде, чем получить эти права, наоборот, вступаешь в некоторое послушание — послушание инструктору, который лучше знает, лучше разбирается. И ты не спрашиваешь: «Ой, а почему это я должен туда-то рычаг потянуть?», а ты это исполняешь. Да, потом, когда ты это исполнил, то, уже остановившись, когда машина закончила свое движение, ты можешь уточнить непонятную для тебя деталь. Но если ты посреди дороги, оживленного перекрестка вместо того, чтобы слушаться команд инструктора, начнешь с ним спорить, с автоинструктором, или не спорить даже — а чего с ним спорить, с инструктором! — а просто действовать по-своему, то, скорее всего, это закончится печально для тебя. Ну, прежде всего, повредится автомобиль, придется какую-то выплату делать, а возможно, и здоровье. А возможно, и с жизнью придется тебе расстаться. Потому что ты свою свободу заменил на рабство своим страстям вместо того, чтобы подчиниться и проявить послушание. И вот некоторый навык послушания, даже когда ты чего-то не понимаешь, он тоже очень важен. Плохо, если ты после того, как машина остановилась, у инструктора не расспросил, а почему так нужно делать. Точно так же и здесь — например, вот люди, далекие от Церкви, не понимают, чаще всего в XXI веке, на фоне всей пропаганды такой, которая идет из фильмов, из кинематографа, из литературы, просто из развращенного общества, — например, почему нельзя блудить. Ну вот, вроде, изменять как бы не хорошо, а вот просто, там, пока ты не женат, почему бы не поблудить? И действительно, это вопрос сложный, и для того, чтобы его понять, надо действительно к Христу прийти. Вне Христа и смысла нету какие-то эти заповеди соблюдать. Но вот человек еще не разобрался, а он нашел Христа, и он уже начинает заповеди соблюдать. А потом он живет церковной жизнью, потом он внимает, потом он уже это послушание — он объясняет, он уже находит для себя эти доводы, находит и какие-то доводы рациональные, и сам уже, своей душой чувствует, и уже может разобраться, почему тот или иной грех действительно вредит. И понимает: «Как хорошо, что я вот слушался», или: «Как я был несчастлив, когда я это не слушал». Вот точно так же Господь потихонечку приводит к тому, что вот послушание — это путь, дорога к свободе. Потому что самое главное наше послушание — это Богу. Люди могут ошибаться, а вот если мы посмотрим — вот он, свободный Авраам, вот он изведен из Египта, спасен, вот он ушел из Междуречья, вот он в Земле Обетованной. А ему Господь говорит: «Вот у тебя даже сын твой наконец-то, Исаак, родился, твой законный сын». И Аврааму говорит: «Иди, принеси его в жертву — в жертву своего сына. Во имя вот этого послушания». И Авраам не понимает, зачем это делать. И не понимает, пока Господь берет и в конце, когда Авраам заносит руку, останавливает его и дает ягненка, который вместо Исаака умирает. То есть тоже порой мы не можем понять свободу. Господь вот в Евангелии говорит: «Познается древо по плодам». Мы порой не можем понять в процессе или заранее — это шаг свободный или нет. А вот по результатам мы уже видим, свобода это или нет. Поэтому тоже мы все-таки можем будущее как-то рассчитать. Но не можем его предсказать. Поэтому когда тоже порой у нас, кажется — вот церковная жизнь, нас каким-то правилам, запретам... еще тоже нужно вспомнить... Или даже я вот это действительно исполняю, вроде, должен, но все равно чувствую — что-то не так, свободы сейчас нет. Так нет, ты ж, когда пошел к Богу, ты начал свою свободу реализовывать. И пока ты еще действительно... лукавый приходит и говорит: «Ну вот ты начал правила, предписания, на службах бдеть по воскресеньям вместо того, чтобы спать с утра подольше». Вот где ты чувствуешь свободу, и заглядываешь в свое сердце, и правда понимаешь: «Ну нет, еще не свободен как-то, как-то вот нету этой радости свободы». Так нет — ты если только в сторону свободы пошел, если ты взял... сбегаешь, и вот, опять же, вернемся к примеру фашистского концлагеря, и хочешь убежать в партизанский отряд, если ты перебрался через одну линию колючей проволоки, а через вторую не перебрался, ты еще не свободен, но ты уже на пути к свободе. Точно так же Авраам, когда вел Исаака на жертвозаколение, вот этого своего долгожданного сына, родившегося после ста лет у него, то, конечно, он еще не был свободен. А вот когда Господь освободил его от необходимости своего сына убивать и пророчески показал, что Господь ради нашей свободы дает больше, потому что это то самое пророчество, которое вот нашу свободу действительно реализовало — то, что Господь послал Своего Сына вместо нас умереть, чтобы мы свободу обратили.

А. Ананьев

— Так, ну мы сейчас на минуту прервемся и продолжим разговор о том, что такое свобода и что такое несвобода, как стать свободным и как избежать опасностей несвободы в программе «Вопросы неофита на «Светлом вечере» со священником Стахием Колотвиным. Не переключайтесь.

И мы возвращаемся к разговору с настоятелем храма Воздвижения Креста Господня в Митино священником Стахием Колотвиным. Я — Александр Ананьев. И сегодня мы говорим о свободе и о несвободе.

Священник С. Колотвин

— Образ рабства — это рабство евреев в Египте. Да, пришел Иосиф, пришел с братьями, были на высоких должностях, а потом вот их потомки, уже многочисленный еврейский народ — он порабощается, он находится в рабстве, и рабство приводит к смерти, потому что уже потихонечку начинают истреблять, повелевают повивальным бабкам убивать младенцев, доносить о них, что как бы вот уже... Рабство — оно всегда ведет к смерти. Жизнь раба на плантации — ее не сравнить с жизнью плантатора не только по качеству, но и просто по ее длине. И, скорее всего, ты действительно погибнешь. Жизнь человека в ГУЛАГе — ее не сравнить с жизнью человека на воле. Ты долго не проживешь. Точно и так же любое рабство, ограничение свободы ведет к смерти. В том числе, и наше... Может человек, конечно, прожить и в грехах, и пересаживать себе сердце, и переливать кровь молодых девушек, как диктаторы или миллионеры поступают, какие-то миллиардеры, и до ста лет доживать. Но все равно душа-то в рабстве находится. И как раз чтобы нам это было понятно, Господь проводит это через такие исторические моменты, и вот оказываются иудеи в рабстве в Египте, и они уготовлены к истреблению, но Господь их освобождает. Но мы видим, что иногда тебя освободили, а человек все равно привык быть рабом. И вот иудеи идут по пустыне и говорят: «Ой, как хорошо нам было в рабстве! Там же были свиные котлы!» (это еще, причем, свинина, уже как бы нечистое животное), «Вот как мы хорошо питались! Да, может быть, мы блоки для пирамид таскали, да, нас убивали, но зато кушать было-то вкусно! Вкусно вот как-то было — вот эта лагерная похлебка». Как человек, который отсидел десять лет, он вышел — он уже привык, что да, его худо-бедно, но накормят как-то, худо-бедно, у него есть крыша над головой. А тут тебе надо трудиться, тут тебе надо проявлять... А человек очень часто не социализированный — он берет и снова, там, просто чего-то пустяковое крадет, лишь бы снова в тюрьму вернуться, да? Вот наш современный пример — чего нам пример ветхозаветный, трехтысячелетней давности! Потому что свобода — это вот такая тоже тяжесть, которой надо еще уметь воспользоваться, вот этой свободой. Или люди вот тоже — раз, вспоминает старшее поколение советскую власть. Потому что всю инициативу гасили — человек начинает какое-то свое дело: «Ой, да, какой-то он капитализм развивает», и человека берут, который честно пытается что-то заработать, его сажают в советское время. А вот, наоборот, всякая инициатива подавляется, лишь бы — «выполняйте все, а государство о Вас позаботится». И вот поэтому сейчас люди, конечно, вспоминают вот эти советские годы — и тоже в чем-то и голодные, в чем-то и бедные — именно потому, что «вот за нас кто-то что-то там решил». Что вот не нужно думать, куда пенсию направлять, какие-то пенсионные накопления. В заводской кассе она худо-бедно накопится, потом завод будет выплачивать нам. То есть все, лишь бы эту свою свободу отдать. При этом тоже частичка свободы — охота взять свободу частично. То есть взять преимущества, права свободы, но не взять обязанности свободы. Никогда так не получится. Либо ты свободу берешь целиком, и пусть она у тебя не целиком, сразу реализуется, а ты ее потихонечку осваиваешь, в ней больше укореняешься, либо, даже если ты взял только кусочек свободы, обязательно ты эту свободу потеряешь, она обязательно уйдет. Поэтому... И вот мы смотрим дальше — где иудейский народ богоизбранный? В Ветхом Завете он постоянно свою свободу теряет. Потому что начинают они только идолам кланяться — сразу приходит кто-то и их завоевывает. Аммонитяне, филистимляне — все время кто-то порабощает. Раз они только покаялись, освобождаются от греха — Господь тренировочный режим такого обретения свободы включает, говорит: «Так, покаялись? Готовы освобождать свою душу от греха? Я Ваши тела освобожу от захватчиков, которые из Вас деньги тянут, которые Вас в рабство берут. Да, освобождайтесь». И самое колоссальное отступление иудейского народа привело к тому, что вавилонский царь приходит, Иерусалим разрушает, камня на камне не оставляет и всех переселяет, целый народ, в рабство. То есть те, кто освобождены от рабства поклонения идолам, сами оказываются в рабстве идолопоклонников и возвращаются как раз в то самое Междуречье, откуда раньше их предок Авраам ушел, но при этом не в почетном положении, а, наоборот, в рабском состоянии. Но, как мы помним, тоже уже в Вавилоне чудеса, и вот в итоге Вавилонское царство терпит поражение от мидийцев, от персов. И вот персидский царь дает свободу — свободу иудейскому народу. И при этом тоже одно из библейских упоминаний той же свободы — что как раз царь Дарий говорит: «Вы свободны. Вы свободны идти, и я дам бумагу, чтобы Вам не мешал никто Ваш город строить, Ваш храм строить. Вот Вам свобода дана, свобода Богу снова поклониться». И, то есть, тоже вот это некоторый подарок. Потому что уже сами люди не могли бы уйти из Египта, если бы не было египетских казней. Сами люди не могли бы уйти из Междуречья, если бы Вавилон не был свергнут Персией. Но Господь все время, все время дает, снова и снова, возможность этой свободой воспользоваться. И люди приходят и тоже свою свободу находят. И в итоге могут уже потихонечку подготовиться к Пришествию Христа. И вот приходит Христос и говорит: «Я Вам даю больше». Вот даже все те правила, тот закон — это апостол Павел об этом во многих посланиях (к коринфянам, к галатам, к евреям, прежде всего), вот он пишет именно о свободе. Говорит, что «Христос принес нам свободу куда большую», потому что Христос и пришел, и эту свободу реализовал через ту жертву, которую не смог, еще не было сил у Авраама своего сына принести ради свободы, а Бог нам дает свободу через Пришествие Христа. Иногда тоже возникает вопрос: а зачем Христос-то приходил, зачем Сына Божия?.. Почему Господь не мог щелкнуть пальцами, и люди опять в Рай пошли? Это бы не был свободный выбор человека. Потому что его сделал не человек, а его сделал Бог. Для того, чтобы человек выбрал Бога, ему нужны силы, которых не было, как мы помним, даже у Адама, совершенного человека, который почти тысячу лет прожил — настолько в нем вот эти божественные силы жизни сохранились, даже после грехопадения. Поэтому для того, чтобы полностью выбрать свободу, свободу в Вечности, то есть в Вечности свободу сохранять в Царствии Небесном вместе с Богом, ею наслаждаться, нужны чрезвычайные силы, которых у человека нет, которые есть только у Бога. Это вот одна проблема. А как... Если только Бог может выбрать свободу, то как же Он это за человека сделает? Если Он за человека сделает выбор в сторону свободы, то Бог человека, получается, поработит. И единственная возможность — это вот как раз чудесное воплощение, когда Бог становится человеком, Христос — истинный Бог и истинный человек. Почему вот на протяжении истории Вселенских соборов кажется: «Ой, вот это все — это, ну, как бы интересно исторически, ой, это ереси», и сейчас даже порой даже от священников можно услышать: «Все это чепуха — вот монофизиты, монофилиты. Вот люди из-за политики»... Это не политика. Потому что действительно обсуждался очень важный вопрос. Обсуждался вопрос — свободны мы или нет. И эта свобода реализуется именно только в том соединении — соединении Бога и человека в личности Господа и Спасителя нашего Иисуса Христа. В том числе, и Шестой Вселенский собор очень важен, где ересь монофилитства, единой воли, что вот в этом богочеловеке — Христе — в нем, как еретики говорили, только одна Божественная воля. И святые отцы, Максим-исповедник — ему недаром отрубили, 82-летнему старику, правую руку и язык, чтобы он ничего ни написать, ни сказать не смог, и отправили тоже в рабство уже на далекий Север, в грузинские края. Для нас, конечно, это Юг, тепло, а так, конечно, из Средиземноморья — это уже как-то все очень сурово. Почему? Потому что он говорит: «Нет, если даже во Христе не было полноценной человеческой воли, это уже порабощение». А то, что богочеловек Христос... Почему мы Христа любим, почему мы читаем Евангелие, почему мы стараемся в богословии разобраться? Потому что мы видим тот ключик к нашей свободе. К этой свободе мы идем и можем к ней прийти только через Христа, Который имел божественные силы, чтобы эту свободу выбрать, и имел полную человеческую природу — человеческую душу, человеческое тело и человеческую волю, и во всем был подобен нам, кроме греха, потому что грех ограничивает свободу. И поэтому Он как человек выбирает для нас свободу и Вечную жизнь. Тут, опять же, можно спросить: «Ну то есть вот раз за нас выбрал — а может быть, я не хочу свободы?» А вот тут как раз все проще, потому что Господь дает нам возможность свободу обрести. Спасение Христа — оно всем дано. Вот то есть абсолютно все люди на Земле... Господь перед Вознесением на Небеса говорит апостолам: «Идите, проповедуйте даже до конца земли, что Царствие Небесное приблизилось, что Спасение Божье есть, что смерть сокрушена. Что Вы свободны от всего, даже от смерти свободны, от неизбежной смерти свободны. Все это у Вас есть». Абсолютно любой человек — ему предуготована свобода вместе с Богом. Свобода царская, царствовать в Царстве Небесном, соцарствовать вместе со Христом, стать сонаследником Царствия Небесного, взять и стать братом по крови и плоти через причастие Самого Христа. Вот причастие — когда мы причащаемся, скажут: «Ой, причащаемся... Там, и попоститься, и помолиться, и каких-то грехов тяжелых совершать нельзя, а если какие-то слабые совершил, то надо перед этим покаяться — вот это же тоже, вроде, ограничения свободы». Так нет, тебе дается... Тебе побратимом становится Царь Неба и Земли, говорит: «Да, мы с тобой одной крови, мы с тобой вместе будем свободны в Царствии Небесном. Хочешь — приходи, бери эту свободу — сколько хочешь, сколько угодно. Эта свобода тебе дана». И человек идет к Христу, но тоже, если ты хочешь взойти на царский трон и свободно править, то, для начала, надо взять и цепь отцепить. Поэтому когда человек говорит: «Не, я бы вот... В принципе, мне охота быть свободным, но вот...» Ошибка современного протестантизма — что вот да, надо вот такое свободное христианство, чтобы можно было и противоестественные грехи, и блудить, и какие-то нетрадиционные отношения, да и, в принципе, все... Там, не важно — вот лишь бы... Я верю в Бога — и, в принципе, я вот свободен, не важно, что я делаю. Нет, но это как рабу говорят: «Хочешь стать царем? Иди, становись царем». А раб говорит: «Не, я хочу стать царем, но я вот как прикован к столбу за шею и должен жернов крутить, пока не умру, вот я не хочу этого бросать». Не получится. Вот попробуй приковать себя к чему-то и хоть до магазина дойти. Возьми дома цепь велосипедную, прикуй себя к батарее отопления — и попробуй до ближайшего продуктового магазина сходить. Будет у тебя свобода дойти? Да не будет. А как же ты думаешь взять с тяжелейшими грехами или с легкими грехами, то есть не с цепью могучей, а просто маленькой какой-то цепочкой? Как же ты думаешь дойти до свободы со Христом? Не получится. Потому что возможность выбрать свободу через веру — ее все-таки еще нужно реализовывать. Именно поэтому апостол Иаков говорит в своем Послании, что «вера без дел мертва». Потому что тоже вот, как апостол Павел говорит, что «бесы веруют и трепещут». У них вера... Знание, что источник свободы — Бог, у бесов есть. А реализации этой свободы нет. Поэтому реализовать свою свободу по-настоящему — свободу от страстей, от греха, от смерти — мы можем только во Христе. Для этого Его надо узнавать. Наша свобода — она, опять же, можно сказать, нам дана авансом, мы ее не заслуживаем. То есть вот как вспоминаем притчу о двух должниках, что один человек был должен, ну, как современным языком сказать, миллион долларов другому правителю. И у него ничего нет, и он должен в долговой яме сидеть. А правитель ему говорит: «Все, я тебе прощаю, иди». А тот идет и другому своему займодавцу просто 50 рублей не хочет простить. И, конечно, это уже берет, узнает об этом правитель и говорит: «Нет, у тебя нет свободы. Ты не умеешь ею распоряжаться. Ты берешь и хочешь какого-то другого человека поработить, который тебе пустяк должен». Апостол Павел говорит: «Помните, что Вы куплены дорогой ценой. За Вас Бог пролил Свою кровь на кресте». Собственно, вот когда мы носим на себе крестик, крестик — это не в смысле «ой, надо взять Крест, идти на Голгофу, мы, там, как рабы, умрем, нас распнут» и так далее. Нет. Крест — это, можно сказать, такой универсальный «пропуск», который показывают под конец. Бесы приходят и говорят: «Так, мы на тебя накладываем страсти. Давай, ты греши, нам служи». Я говорю: «Нет. Меня... Господи, огради меня силой честнаго животворящего Креста». Да, крест берут, над могилой устанавливают — что? Это чтобы придавить, чтобы человек не вылез? Нет, это, наоборот, знак того — «вот этот человек освобожден, он — христианин, он умер для того, чтобы воскреснуть и жить вечно, с Богом, потому что вот Господь и этого человека тоже искупил». И поэтому на его могилке крест стоит, и ничего страшного. Да, и крест становится на храме — то есть вот, тоже, вроде, что, это символ пыток какой-то? Почему он на самой вершине стоит? Так нет, потому что как раз к Небу, к абсолютной свободе в Жизни Вечной тоже именно крест нас ведет. Тут, опять же, почему, когда человек начинает только церковную жизнь, ему очень важно разобраться с какими-то церковными правилами? То есть человек, правда, приходит в храм, и ему важнее вот вопросы от людей, которые еще слабо воцерковлены. Они как раз связаны — «ой, батюшка, как, там, попоститься, как, там, помолиться, как там?..», «а можно ли, если то-то, то то-то?». То есть о каких-то правилах. А когда человек уже долгие годы живет в Церкви, и он уже понимает спокойно и даже без священника может разобраться, что он пришел, там, например, к дню рождения друга в постный день и спокойно кушает тортик, которым его друг угостил, и даже не думает, что он пост нарушает, — да, конечно, он это может вывести из апостола Павла, из чтения, но это, на самом деле... дух христианства в этом есть. И апостолу Павлу... И Сам Христос, по сути, если мы вспомним Его исцеление в субботу... Почему Господь не мог в другой день исцелять людей? Так Он показывает: все вот действительно какие-то заповеди Ветхого Завета, которые уже Господь... Он их не отменил — Он их исполнил, они уже выполнены, уже их не нужно делать, не нужно взять, по-иудейски хранить субботу, уже не нужно какие-то там жертвы, очищения приносить, каких-то там овечек закалывать или птичек закалывать, потому что Сам Господь принес Жертву.

А. Ананьев

— Мы продолжаем разговор о том, что такое свобода и что такое несвобода, с настоятелем храма Воздвижения Креста Господня в Митино священником Стахием Колотвиным.

Священник С. Колотвин

— И апостол Павел, собственно, и говорит: «Свобода — она, самое главное, в любви». Вот я сейчас не вспомню, откуда именно эти слова, но действительно вот есть, где апостол Павел берет... Ну, легко там найти — просто забивайте: «Библия, свобода, любовь» — и выйдет эта цитата из апостола Павла в Интернете. Что действительно любовь... Бог — это любовь. И поэтому мы, не зная Бога, как мы найдем настоящую свободу? Только узнавая Бога. А как мы к Нему приблизимся? Приблизимся через любовь. Потому что свободу можно только в любви. И вот как раз эта заповедь, в которой «весь закон и все пророки», а то есть все правила по сохранению и обретению, и достижению свободы, — она реализуется в любви. Господь... Мы ж все-таки свободу... поступаем как Христос, как Бог. А Бог пришел и за нас пострадал — по любви. Как же Он эту свободу мог реализовать? А Бог реализует эту свободу, потому что вот «нет больше той любви, — как сам Господь тоже говорит, — как положить душу свою за други своя». И Господь это делает. И это максимальная свобода. И человек, который берет и во время Великой Отечественной войны грудью на амбразуру ложится, дзот закрывает, пулеметное гнездо, — он максимально свободен. То есть он выбрал вот этот свободный путь, и этот путь его, возможно, даже и человека уже советских лет воспитания, ничего не знающего толком о Боге, кроме какой-то пропаганды безбожной коммунистической, что этот путь человека в Царствие Небесное приведет, скорее всего. Потому что он пожертвовал собой. Он пожертвовал собой, как сделал Христос. Именно поэтому и мы, когда мы ищем свободу, потому что иногда, там вот, бывает, там, человек прожил много лет в браке, ему охота — «ой, что-то мне опостылело, опостылела жена и опостылела семья, вот я хочу свободы, свободы, потому что это тут какой-то быт, это все вот тут скучно, это все тут неприятно, а вот это — свобода». Нет, свобода — она только в любви, в жертве. Потому что... А остальное — это лишь мираж свободы. Тоже, если ты решил: «Вот я взял и полетел в космос на космолете, и я вот свободен. А раз я свободен — вот, я уже в невесомости. Ну все, чего я сижу в корабле? Взял, открыл дверь из корабля — и тебя сразу вакуум разорвал. Ну, или нет — ты взял... не-не-не, ну чуть-чуть свободы, но чуть-чуть мы ее чем-то ограничим. Взял человек и открыл... в скафандре вышел в невесомость. Ну, и вышел — потом воздух в скафандре закончился. Ну, все — мучительно умер. То есть нельзя отказаться, взять и найти свободу, полностью отказавшись от тех вот самых правил по сохранению свободы, от этих заповедей. Точно так же, как нельзя сохранить свою жизнь, если ты признаешь какие-то там — часть законов Природы, часть законов физики, часть законов биологии, часть законов медицины, которые на фоне эпидемии нашу жизнь сохраняют. Невозможно. Либо ты берешь, и чем ты бдительнее к этим ограничениям относишься, тем тебе легче действительно свою свободу сохранять. Господь нам через апостола Павла постоянно возвещает, и Сам Господь говорит, что «Я вот милости хочу, а не жертвы». Задача всех этих правил — для того, что бы милость и любовь к окружающим приносить. Чем ты больше бережешь свободу другого человека, тем больше свободы у тебя. Потому что, ну, например, берут и людей вокруг в рабство обращают. А ты так думаешь: «Ну меня пока это не коснулось, поэтому — ну, ничего страшного. Наоборот, вот если я, там, по поводу рабства как-то буду поднимать свой голос, что не годится в рабство людей обращать, то и меня, наверное, рабом сделают. Ой, я в стороне посижу». Нет, а вот рабство — раз! — легализовали, все, можно, там, и рабство. Все, можно и крепостное право какое-то вернуть. И все, и человек, скорее всего, и ты скоро в это рабство попадешь. Поэтому и мы всегда стараемся свободу не только для себя, но и для ближнего. Потому что и вот тогда уже человек, который берет и, например, тоже, там, думает: «Вот сейчас я свободу от семьи, от семейных обязательств», думает так, а как будет реализована свобода моей жены, которая с детьми останется? В чем ее свободы будет проявление? Будет ли это свобода или нет? И уже понимаешь, что нет, на самом деле, ты не к свободе идешь, ты идешь, наоборот, к некоторому порабощению, идешь к некоторому тупику, к которому вернуться будет тяжелее. Тоже — или, там, человек думает: «Вот я скован, так как я бедный, несчастный — дай-ка, я чего-нибудь украду. Ну, не важно — сейф взломаю, из бюджета украду, там, чего-нибудь «распилю», вот это мне свободы больше принесет». Так нет, это все — ты поработился. Поработился, и у тебя уже какие-то и подельники, и обязательства, и собственная совесть, и уже как-то и никому и не скажешь, какие-то проблемы будут, а если скажешь, то просто физическую свободу потеряешь, будешь в тюрьме находиться. Что эту свободу ты, наоборот, через грех только потеряешь. Тут, опять же, вот если вернуться к ограничениям карантина — а чего там карантин, чего там даже сидение дома, если вот человек берет, и его сажают в тюрьму? Причем... Или, там, сажают, ну, в сталинские какие-то тюрьмы, в смысле, не за преступление, а просто несправедливо или за веру? Человеческая свобода — она не ограничена телом. Понятное дело, когда человек — его заковывают в кандалы, когда его обращают в телесное рабство, когда его сажают в тюрьму — заслуженно или полностью несправедливо, — действительно, его свобода ограничена. И действительно человек состоит из души и тела, и пока тело несвободно, душе сложнее свободу сохранить. Тем не менее, христианин остается свободным даже когда он целиком телесно находится под заключением. Потому что душа его свободна от греха, потому что вот эта свобода, точнее, вот эта несвобода телесная, которая есть, она сохраняет... она — ну недолго продлится. Потому что ну вот все равно, ты умер — причем, даже, может быть, быстро умер — тебя расстреляли, там, в Бутово и закопали, — что вот ты берешь, умираешь — на самом деле, все, ты свободен. Телесная несвобода закончилась. А куда печальнее, если у тебя несвобода духовная, если у тебя порабощена душа страстями. Собственно, по такому пониманию церковному что же происходит с душой человека усопшего после физической смерти, но до Страшного суда в конце времен? Ну что тоже человек, грешник — он в ад не попадает, ад в конце времен, это Господь на Страшном суде решит. А пока что, по сути, почему грешнику тяжело после смерти? Потому что страсти тебя тянут, а реализовать ты не можешь, ты не можешь свою несвободу... ты не можешь в своем порабощении... ты не можешь даже кандалы на себе застегнуть грехов. Тебя, там, тянет, алкоголика, выпить — а ты не можешь, тянет блудника поблудить, душа раздирается от этого — а ты не можешь, не можешь ни покаяться, ни освободиться. Потому что страсти ты за свою жизнь земную взрастил в душе. И не можешь при этом эту страсть реализовать. И поэтому тяжело, и поэтому единственное — что мы, там, молимся за своих усопших близких, в том числе не только когда они нам благодеяния творили, а, в том числе, и наоборот, когда они нам только мешали, когда они нас обижали или кому-то другому, мы знаем, что они какие-то злые дела делали. Мы искренне молимся, потому что знаем — сейчас это их порабощает. Потому что душа наша бессмертна, и если чем-то мы ее поработили, то для нее будет тяжело. Если телесное какое-то ограничение — рабство, там, например, у человека, инвалидность, паралич, и он действительно заперт в своем теле — закончится это. Рабство — ты в долговых обязательствах, ты без жилья, без работы и так далее — закончится. И это тоже не будет ограничений. Рабство, что тебя все оболгали, никто с тобой не дружит, ты не можешь с кем-то пообщаться — ничего, это тоже все закончится, это все временно. А вот если у тебя душа во грехах, то от этого рабства надо быстрее бежать, освобождаться. И приходишь на исповедь, и говоришь: «Дух Святой!», потому что тоже важные очень слова апостола Павла под конец нашей беседы вспоминаю — что «там, где Дух Господень — там свобода», в одном из Посланий апостольских. И вот мы действительно приходим — где же нам свободу найти? Идем на исповедь и говорим: «Дух Господень, приди, вселися в ны, да очисти мя от всякия скверны!», каемся в грехах и берем, освобождаемся от греха, находим свою свободу со Христом. И вот эту свободу, конечно, конечно, можно найти только во Христе. Поэтому абсолютная свобода — она, конечно, доступна только христианину. Но каждый человек, который хотя бы вот, даже не знающий Христа, но ему вот голос ангела-хранителя, голос совести ему подсказывает, в каком направлении двигаться, чем он больше приближается, к нему прислушиваются, к каким-то вот словам Христа, даже не зная их, чем он больше может свою свободу реализовать и через свободу счастья достигнуть.

А. Ананьев

— У меня есть хороший друг, очень успешный бизнесмен, человек, известный тем, что он мгновенно принимает правильные решения. И однажды его спросили — это прямо стало такой притчей в наших кругах: «Скажите, Александр (его тоже зовут Александр), а как Вы так быстро принимаете правильные решения?», на что он пожал плечами и говорит: «Друзья, ну нет никакого решения, нет никакого выбора. Ручей, стекающий с горы, не принимает решения, течь ему налево или направо. Есть единственный вариант, и есть единственно правильное решение. И я его принимаю». Я понимаю, почему вот это вот — в этом смысле нет выбора. Но я не понимаю, почему — опять, возвращаясь к началу нашего разговора — Адам и Ева приняли такое решение. Ведь есть же еще и психологическая теория того же Фрейда, которая мне не близка, но понятна, — что все происходящее с нами в детстве формирует наш характер, личность, определяет всю нашу жизнь и наши решения. То есть что-то это решение определяло. Но вот что? Почему в нас заложено вот это стремление к несвободе?

Священник С. Колотвин

— Ну, оно не заложено — оно, надо понимать, приобретено, оно чуждо нам, и, как... если у нас завелись в желудочно-кишечном тракте какие-то червячки, и даже если мы их вытащить оттуда не можем, как многие жители Африки (у них нет просто и медикаментов таких), и вынуждены жить вместе с ними и их питать, тем не менее, они остаются нам чуждыми. Более того, там, могут у человека его собственные зубы выпасть от болезней, а паразиты в желудке сохранятся. То есть даже то, что в нас сильно зацепляется — это не обязательно наше. В том числе вот это стремление к несвободе, вот это порабощение греху, вот это сковывание своего выбора — это чуждое. Это нам чуждо, хотя это действительно сильно в нас вцепилось. На самом деле, тут нету некоторого противоречия, потому что, там, друг берет и принимает — то есть у него, можно сказать, есть... Свою свободу вот в бизнесе он действительно реализует лучшим образом. Но надо понимать, что свобода — она должна быть абсолютной, всецелой. Что христианин не может согласиться, что только вот... Ему лукавый говорит: «Хочешь, свобода у тебя в бизнесе будет, будешь всегда верно все принимать, а во всем остальном — нет, ты мне подчинишься?» Нет. Если уж свободу выбирать, то выбирать целиком. И действительно, решение единственно правильное, в том числе, ну вот того же Фрейда вспомнили, — вот так детство сложилось, так-то, вот такие-то... Не обязательно... Где-то хорошо, где-то плохо, заложились какие-то интересы, стремления, какие-то черты характера, наследственные. И поэтому ты, твой путь к свободе, твой путь ко Христу — он тоже будет узкий, будет единственно правильный, но он все равно будет абсолютно уникальный. Для одного у него... У одного человека один характер, одни склонности, одни стремления, и он хочет действительно к Христу идти монашеским путем. У другого совсем по-другому как-то все это скомпоновалось — наследственность, воспитание, личное стремление, — он, наоборот, жениться хочет. Третий человек — не монашеский, путь не семейный выбирает, а в миру трудится, тоже заботится о ближних, ближним служит, науке служит, и тоже этот путь его ведет к Христу. В том-то и дело, что Господь... Уникальность этого дара свободы — что вот где бы ты ни оказался, всегда это к Богу приводит. Это вот как тоже в каких-то и в сказках, и в фантастических каких-то уже произведениях — что если у тебя есть какое-то колечко, ты, там, взял его, одел, и ты обязательно в каком-то спасительном месте очутился. Точно так же человек — не важно, в каком он живет — в I веке, в XXI веке, в сто двадцать первом веке — не важно, он там богатый или бедный — не важно, у него хорошее здоровье или плохое — не важно, его били в детстве родители и, там, унижали одноклассники, или, наоборот, он был разбалован донельзя, или, наоборот, что-то среднее все-таки было и более здоровое детство какое-то — в любом случае, Господь все равно путь свободы дает. И как вот, действительно, хороший пример с ручейком — он все равно стечет. Стечет и должен впасть в океан. И он найдет свой путь. И в океан стекают тысячи и миллионы ручейков. Так и каждый из нас может своим собственным уникальным путем, в который другой ручеек не втечет, за исключением того, что если ты берешься, там, с кем-то объединяешь свою жизнь в каких-то трудах, твой соратник, твой коллега по работе, ну, или, прежде всего, муж и жена находит вот какое-то общее течение ручейка с какого-то определенного момента, все эти ручейки текут в океан и действительно текут к свободе. И самое нелогичное только здесь — это взять, когда ручеек говорит: «Нет, не хочу», и он берет и старается в этот океан не утечь. Тогда он свое предназначение не выполняет. Тогда вот... Ручеек не создан свободным, а мы как раз — тот самый ручеек, который абсолютно свободен, которому логично течь в океан, логично течь своим собственным путем — через камни, через трясины, через болота, и все равно этого океана достигать — океана Божественной любви. Но у нас поскольку есть свобода, то, действительно, мы, в отличие от ручейка, можем остановиться. Поэтому, дорогие братья и сестры, не останавливайтесь. Ищите какие бы камни, болота, какие-нибудь, там, стада слонов, которые хотят выпить воды из Вашего ручейка, — не убыстряйтесь на Вашем пути, все равно теките вперед, теките к свободе, ко Христу, к Его океану Божественной любви.

А. Ананьев

— И остерегайтесь бобров. Спасибо Вам большое, отец Стахий! Потрясающий получился разговор с настоятелем храма Воздвижения Креста Господня в Митино священником Стахием Колотвиным. Спасибо Вам!

Священник С. Колотвин

— До свидания!

А. Ананьев

— Всего доброго! Я — Александр Ананьев. Вернуться к разговору можно на нашем сайте http://radiovera.ru. До новых встреч!