Светлый вечер с Ириной Воробьевой (эфир от 24.12.2014)

Мы беседовали с координатором добровольческого отряда по поиску пропавших людей «Лиза Алерт» - Ириной Воробьевой.
Наша гостья рассказала об истории появления их поисковой организации, как и почему пропадают люди и как правильно себя вести при начале поисков.

Ведущие: Владимир Емельянов, Лиза Горская

В гостях: Ирина Воробьева

В. Емельянов

— Добрый вечер, дорогие радиослушатели! В эфире программа «Светлый вечер» на радио «Вера» и ее ведущие Владимир Емельянов и Лиза Горская. И сегодня мы пригласили в гости Ирину Воробьеву. Ирина — координатор поискового отряда, вы, наверное, слышали о таком, называется «Лиза Алерт», это отряд по поиску пропавших детей.

Л. Горская

— Не только детей, по-моему.

В. Емельянов

— И взрослых тоже, безусловно. И для того чтобы и мы, и вы узнали более подробно об этой организации и благородном деле, которым они занимаются, мы Ирину и позвали в гости. Добрый вечер, Ирина.

И. Воробьева

— Добрый вечер!

 

Наше досье:

Ирина Воробьева — координатор добровольческого отряда «Лиза Алерт», созданного для поиска пропавших людей. Организация названа в память о пятилетней Лизе Фомкиной, поиск которой послужил толчком к созданию отряда. Английское слово «алерт» переводится, как сигнал тревоги. За четыре года существования организации накоплен практический опыт проведения широкомасштабных поисковых операций с привлечением сотен добровольцев, специалистов, средств массовой информации, интернет-сообществ. В рядах добровольческого отряда кинологи и следопыты, воздухоплаватели и водолазы, и просто неравнодушные люди.

 

И. Воробьева

— История начиналась в 2010 году, когда в Подмосковном Орехово-Зуево пропала маленькая Лиза со своей тетей, пропали они в лесу и, к сожалению, не сразу начали искать, все было страшно долго и плохо, и закончилось трагически: и Лиза, и ее тетя погибли от переохлаждения в лесу. И после этого люди, которые искали Лизу, поняли, что так быть не должно. Не должно в современном обществе происходить такое, что ребенок маленький замерзает насмерть в лесу. И они поняли, что надо сделать организацию, научиться искать детей в лесу и делать так, чтобы этого не происходило. И хотели специализироваться исключительно на детях, и исключительно на природной среде. Но потом посыпались заявки, когда люди начали узнавать, какой-то небольшой сегмент начал узнавать об этом, в Интернете где-то кто-то погуглил, начали происходить заявки на взрослых, на стариков, на инвалидов. Ну как тут откажешь?

Л. Горская

— Почему вам, почему не в милицию, не в МЧС?

И. Воробьева

— И туда, и к нам, просто надо понимать, что все очень медленно. По закону МЧС вообще не должны заниматься никакими пропавшими, их это вообще не касается. Поэтому зачастую мы сталкиваемся с ситуацией, вот есть пропавшая бабушка в лесу, есть лес, есть родственники в ужасе, есть мы, — и все, больше там никого нет. Поэтому совершенно понятно, почему начали обращаться к нам, почему из года в год количество заявок растет, понятно, почему люди, когда не видят какую-то очень быструю реакцию на эту ситуацию, когда пропал близкий, они начинают искать еще какие-то варианты, обращаться, кто поможет, кто хотя бы проконсультирует, что сейчас надо делать. Этого у нас, к сожалению, нет. У нас же еще существует отвратительный миф советских времен, к сожалению, что якобы заявление на пропавшего принимают только на 3-и сутки.

В. Емельянов

— Это не так?

И. Воробьева

— Это полная чушь. Никакого отношения к реальности не имеет. Обязаны принять заявление сразу. Более того, в любом отделении полиции. Более того, обязаны принимать по телефону, если вы не можете добраться, например, до отделения. И более того, необязательно это должен быть родственник.

В. Емельянов

— Учтите это, уважаемые радиослушатели. Если не дай Бог, приключится такое событие, и вам нужно будет заниматься поисками кого-то, у вас обязаны принять заявление в тот же день, час, минуту без всяческих оговорок в любом полицейском пункте...

Л. Горская

— Или по телефону.

И. Воробьева

— И дальше люди тоже не знают, что делать. Приняли заявление, что дальше. А дальше начинается паника, и люди в этой панике, как правило, совершают очень много ошибок.

В. Емельянов

— Например, каких?

И. Воробьева

— Например, они подали заявление в полицию и им говорят: «Мы приняли заявление, но оперативный сотрудник будет завтра после 3 часов дня, вы приходите, он вас опросит более подробно и так далее». И все. И человек идет домой и думает: «Ну, наверное, так и надо». Наверное, так не надо.

Л. Горская

— И теряет сутки.

И. Воробьева

— Конечно. Время вообще терять нельзя. Самое важное — это время. Самое страшное, когда мифы, что надо попозже, надо подождать, вдруг придет, существуют в головах у родителей маленьких детей. Это тоже, к сожалению, наблюдали. И это очень страшно. Что происходит с детьми, как пропадают дети? Есть несколько, к сожалению, вариантов. Есть вариант, что ребенок просто потерялся. Например, в торговом центре семья ходит, мама загляделась на одежку, ребенок загляделся на игрушку, они разошлись, это занимает минуту, даже меньше, мама из виду ребенка потеряла и начинает его искать, бегать и так далее. Или ребенок потерялся в природной среде, это тоже очень распространено. Ребенок пошел, ему понравились сосны и захотелось букет для мамы нарвать, две минуты, ребенка нет, и ребенок не может выйти из леса, потому что он не понимает, где этот выход. Потому что кусты выше его роста.

В. Емельянов

— Это моя история, но она связана не с лесом, а с городом. Вы закончите, я расскажу, она вас позабавит.

И. Воробьева

— Интересно, да. Еще один вариант, когда ребенок сам убегает из дома. Мы называем пропавших двумя категориями: потеряшки и бегунки. Потеряшки, которые потерялись, а бегунки, которые убежали.

В. Емельянов

— Я ушелец, я просто ушел.

И. Воробьева

— Вы — бегунок, это то же самое.

В. Емельянов

— Я не убегал, мне было хорошо. Давайте я тогда сразу расскажу, чтобы интригу раскрыть. Это было славное время, когда я еще ясли посещал, безоблачное детство, мне три года, а ясли мои находились неподалеку от театра Маяковского на улице Герцена, тогда она так называлась. И нас вывели на прогулку, я помню, что это была зима, шел снег мой любимый до сих пор, такими хлопьями тяжелыми белыми оседал. И нас воспитательница вывела на прогулку. Понятное дело, что территория детского сада, ясельной группы огорожена. И я даже не помню сейчас, как я очутился на улице Герцена сейчас, а жили мы неподалеку, на улице Воровского, сейчас Поварская улица. И я пешком, в трехлетнем возрасте, перейдя через несколько светофоров, только там какой-то мужчина заметил, что я иду один в сторону площади Восстания, и каким-то образом он вернул меня обратно. Когда вся эта история выяснилась, от меня скрыли, что там было на самом деле, и в каком виде примчались с работы туда мои родители.

Л. Горская

— А ты не помнишь? Я просто в 5 лет сбегала, я очень хорошо помню реакцию своих родителей.

И. Воробьева

— Это у нас здесь такая... Понятно...

В. Емельянов

— Мне ничего за это не было, я могу себе представить, как они испугались. Поэтому я такой, я — ушелец. Бегунок.

И. Воробьева

— Да, все-таки бегунок. У нас есть прекрасная история, когда тоже ребенок, 5 или 6 лет пропал тоже, не могли понять, куда мог пропасть ребенок. Когда дети пропадают, самое страшное, когда родители начинают врать. А врут они постоянно, как в докторе Хаусе.

Л. Горская

— Зачем?

И. Воробьева

— Затем что им кажется, что таким образом им нужно защитить свою семью. Им кажется, что если они расскажут нам всю правду, если они расскажут нам, что вчера они поругали ребенка за двойку или какой-то конфликт в семье произошел, то все будет плохо. Но нам обязательно надо это знать. Мы им объясняем. Уважаемые родители, расскажите нам правду. Во-первых, она от нас никуда дальше не уйдет, это мы гарантируем, мы никогда ничего никуда не рассказываем. Никогда от нас не слышно, что семья алкоголиков или еще что-то такое. Это, как врачам, вы должны рассказать все. Далее у нас ребенок-путешественник. Через какие-то опросы мы выяснили, что у ребенка была мечта и есть, он очень хотел построить космодром, он ничего плохого не имел в виду, он просто положил в рюкзак яблоко, какие-то книжки...

В. Емельянов

— И поехал в Казахстан.

И. Воробьева

— Какой-то батон хлеба. Нет, поехал к другу на дачу. Потому что они с другом когда-то договаривались, что у него на даче на каком-то поле они построят космодром.

В. Емельянов

— Ну, это поближе.

И. Воробьева

— Он-таки добрался туда, между прочим.

Л. Горская

— Построил космодром?

И. Воробьева

— К сожалению, ему не дали это сделать, потому что какой-то мужчина его заметил, сказал: «Чего это ты мальчик тут один, я тебя не знаю, ты какой-то не наш». Позвонил в полицию, позвонил маме. А ребенок тоже, он ничего плохого не имел в виду. Он не хотел никуда убегать, он хотел построить космодром. Такие тоже бывают, но это единичные случаи.

В. Емельянов

— А как правило?

И. Воробьева

— Как правило, это конфликт в семье, который заставляет ребенка не возвращаться домой.

В. Емельянов

— Вы можете, уже не первый год этим занимаясь, начав разговор этого пропавшего или убежавшего ребенка по внешним обстоятельствам, по их манере поведения, уже не спрашивать, произошел ли конфликт, а просто понять, что да. Тут однозначно.

И. Воробьева

— Мы стараемся однозначных выводов не делать до тех пор, пока ребенка не найдем. Потому что шаблоны, которые даже у нас возникают в голове, иногда приводят к тому, что мы неправильно рассчитываем ситуацию и неправильно действуем. Очень часто видно, что произошел конфликт или даже не было конфликта, но по всему, что родители рассказывают про ребенка, по всему, что они рассказывают про жизнь этого ребенка, становится понятно, что ребенок убежал, потому что невозможно. У ребенка нет возможности подышать, ему не позволяют ничего, он никуда не ходит, у него никаких друзей нет, он не ходит во двор, у него нет времени, которое он проводит без родителя. Хорошие родители, отличные, благополучная семья, слишком большой контроль.

В. Емельянов

— Но он же потом возвращается в эту же свою привычную обстановку?

И. Воробьева

— Мы не можем дальше сопровождать семью. Есть комиссия по делам несовершеннолетних, которая ими должна заниматься. Но мы от себя советуем семье, исключительно в качестве совета, всей семье пойти к психологу. Не ребенка отправить к психологу, это не в нем проблема, а всю семью отправить к психологу, сесть и поговорить. Тогда эта проблема может решиться. У нас есть случаи, когда были жуткие рецидивные бегунки с диким стажем по 20, по 30 раз убегал. Там просто нужно понимать... Смотрите, если ребенок убежал из дома сегодня, дальше он провел на улице весь день, если мы не нашли его к вечеру, к ночи, то он проведет на улице ночь. А дальше ребенок начинает адаптироваться к улице. Он прекрасно знает, что в торговых центрах на фудкортах можно добыть еды, где можно своровать, где еще что-то, то есть это ребенок, который начинает жить на улице. Это прямой путь к преступности. Очень короткий. Поэтому при возвращении ребенка домой нужно обязательно это делать. Мы одного такого бегунка, который уже совсем жил на улице, мы уговорили семью пойти к психологу всем вместе, и через какое-то время ребенок стал ходить в школу, начал жить дома, это все постепенно, но с этим надо работать. И миф о том, что убегают и пропадают дети только в неблагополучных семьях это тоже, конечно, полная чушь. Во-первых, потому что ребенок пропадает за секунду, вы можете 5 лет от ребенка не отходить ни на секунду вообще и через 5 лет отвлечься на полминуты, и в эту полминуты это случится.

Это не значит, что вы плохой родитель.

В. Емельянов

— В благополучных семьях, я так понимаю, что их просто подавляют.

Л. Горская

— Знаешь, почему я сбежала из детского сада? Потому что там объявили тихий час, а я знала, что мультфильмы, я развернулась и пошла домой. У меня благополучная семья, никаких идей не было, что я могу потеряться, заблудиться. Мало того, на меня никто внимания не обратил. Дома оказалось заперто, я развернулась и поехала к бабушке с Маяковской на Первомайскую.

В. Емельянов

— Это сколько лет тебе было?

Л. Горская

— 5. И ко мне никто не подошел.

В. Емельянов

— На метро поехала?

Л. Горская

— Да, с пересадкой на Площади Революции. В итоге меня повязали уже на Первомайской местные бабушки...

И. Воробьева

— Слово-то какое «повязали»...

Л. Горская

— Буквально. Я на голубом глазу подошла стрельнуть 2 копейки позвонить бабушке из автомата. И меня тут же...

И. Воробьева

— Правильно-правильно.

Л. Горская

— Но я до этого два часа провела на улице. При этом родители в ужасе меня искали, уже хоронили, обзванивали больницы.

В. Емельянов

— Это интересно, но еще интереснее, что было дальше, тебе досталось по первое число?

Л. Горская

— Нет. Все очень радовались.

В. Емельянов

— Что ты нашлась.

Л. Горская

— Да.

И. Воробьева

— Это, кстати, очень правильная реакция.

В. Емельянов

— Она частая в таких случаях? Или у людей срывает резьбу, что называется?

И. Воробьева

— Мы же не знаем, что происходит дома. На наших глазах происходит реакция радости, что ребенок живой, в первую очередь. Мы, конечно, просим родителей не ругать ребенка, потому что он завтра убежит оттого, что вы его ругаете, наказываете, не разговариваете с ним. Что происходит дома, не знаю, но этот первый момент абсолютно искренний, это очень видно по всем родителям. Все это время они сидят в неизвестности. Это такая картина... Я часто с родителями работаю во время поиска, наблюдать эти взгляды, когда открывается дверь или у кого-то звонит телефон, или кто-то что-то сказал. И эти глаза: что-что-что-что там? Очень тяжело наблюдать. Хотя ты пытаешься объяснить, что давайте мы сейчас успокоимся и не будем плакать.

В. Емельянов

— Это невозможно, когда человек находится в таком стрессе.

И. Воробьева

— Вообще-то, возможно. Мы иначе не можем работать. Если нам звонит родитель в истерике, мы не можем от него получить те данные, которые позволят нам, либо нам найти ребенка, либо сказать родителю, что ему сейчас надо сделать до нашего приезда, чтобы он мог самостоятельно найти ребенка. Даже если иногда приходится жестко разговаривать, потому что иначе это просто невозможно, поэтому да, но там, конечно, жуткий стресс.

Л. Горская

— Я напоминаю, в эфире программа «Светлый вечер», у нас в гостях Ирина Воробьева, координатор поискового отряда организации «Лиза Алерт», которая занимается поиском пропавших людей. Ира, может быть, тогда расскажем поподробнее, какой должен быть алгоритм действий, чтобы не потерять драгоценное время и не совершить ошибок.

И. Воробьева

— Тогда по категориям пропавших, это важно. Пропадают, во-первых, дети, во-вторых, взрослые и третья группа — это люди пожилые и с психическими заболеваниями, они взрослые, но у них есть заболевание.

По поводу детей и взрослых — самое важное: вы должны знать своего близкого, понимать, как он ездит на работу, каким транспортом, в какое время. Вы должны понимать, с кем он общается. Вы же с ним живете, это ваш близкий человек.

В. Емельянов

— Очень часто это ничего не значит, что люди живут вместе.

И. Воробьева

— Поэтому и говорю, потому что знаю, к сожалению. Знаю, как родители периодически вообще ничего не знают про своих детей.

В. Емельянов

— Как и дети про своих родителей.

И. Воробьева

— Это детям, тем более в детском возрасте простительно. В любом случае, это многое нам даст. Мы сначала проверяем маршруты человека, на тот случай, если что-то там случилось. В любом случае, его день, скорее всего, начался так же, как обычно. Если вы знаете, где и когда бывает ваш родственник или ребенок, вы очень быстро обнаружите момент, когда что-то произошло. Соответственно, вы начнете действовать не через несколько часов или на следующий день, а сразу же. И здесь в первую очередь идет о детях. Я не закончила про категории детей, которые пропадают, у нас есть самые страшные категории, это похищенные дети. Я не говорю про родительские разборки, когда мама у папы крадет, а именно похищенные с целью насилия. В этих случаях время как песок сквозь пальцы. Время — три часа жизни такого ребенка. Три часа — не больше. И за эти три часа можно спасти жизнь ребенку, если родитель понял быстро, что ребенок не вернулся, очень быстро начал действовать. Очень быстро весь его маршрут полиция... Причем полиция так, что вы должны самостоятельно надавить, чтобы они подняли. Всех знакомых, соседей. Ребенок найдется через 10 минут живой и здоровый, засмотрелся на птичку, все вздохнут с облегчением, пойдут по своим делам. Поверьте мне, всем будет от этого только лучше. Лучше поднимать панику, чем пропустить это «золотое время» и рвать потом волосы на себе всю оставшуюся жизнь. Момент, когда человек пропал, очень важный, вы должны сразу это понять. Сразу должны обратиться в полицию и к нам. Мы не являемся заменой полиции. Когда к нам обращаются, мы в любом случае отправляем с заявлением в полицию. Во-первых, потому что мы не хотим дублировать полицию, во-вторых, таким образом мы проверяем реальный ли поиск. Есть люди, которым пошутить захотелось, есть люди, которые ищут таким образом должников, любовников жен, людей, с которыми они несколько лет не общались, но хотят восстановить связь. Поэтому всегда отправляем в полицию, если человек говорит: «Ой, нет, я не хочу в полицию...»

В. Емельянов

— Большой процент таких людей?

И. Воробьева

— Нет, не большой. Но мы все равно всегда всех отправляем в полицию. Если человек не хочет обращаться в полицию, это дает нам повод не работать по этому поиску. Мы об этом совершенно прямо говорим. Должны быть свежие фотографии человека. Если речь идет о ребенке, вы его фотографируйте в той одежде, в которой он гуляет, особенно, что касается зимней одежды. Одна, ну две куртки, но у вас должна быть фотография этой куртки, это позволит быстрее найти его и по камерам, и людям, которые будут смотреть.

В. Емельянов

— Купили ребенку новую куртку, сфотографируйте. Не это имея в виду, но пусть будет.

И. Воробьева

— Пускай будет, да. Ребенок на детской площадке всяко хорошо. У нас есть такие карты ребенка, которые мы раздаем родителей. У некоторых родителей она вызывает предубеждение. Карта ребенка, которую мы выдаем родителю, чтобы он ее заполнил, что называется, заранее, на всякий случай. Объясню зачем. В этой карте ребенка данные, фамилия, имя, отчество, фотография приложена, дальше все, что изменяется, рост, вес можно заполнять карандашом, цвет глаз, особые приметы. Мы объясняем, что если вы заполните такую карту ребенка заранее и положите ее, мы ее не забираем, она лежит у вас дома, где хотите. Но если что-то, не дай Бог, произошло с вашим ребенком, вы достаете эту карту и за три секунды все данные передаете. Когда у родителя пропадает ребенок, он начинает впадать в такую панику, что не может вспомнить ни телосложения, ни рост, ни цвет глаз, ни в чем одет, вообще ничего, у него паника, он путает все, не может сосредоточиться.

В. Емельянов

— Это его неестественное состояние. Скажите, Ира, а можно такую анкету распечатать с вашего сайта, например?

И. Воробьева

— Она у нас выложена на сайте, можно просто позвонить нам на горячую линию, сказать: «Я хочу карту ребенка», мы вам её дадим.

В. Емельянов

— Давайте тогда объявим телефон горячей линии и адрес сайта.

И. Воробьева

— Номер горячей линии, сразу говорю, что звонок бесплатный со всех регионов страны, горячая линия круглосуточная.

8-800-700-54-52. И на сайте http://lizaalert.org тоже можно оставлять заявки, смотреть материалы.

В. Емельянов

— Мы еще эту информацию выложим на нашем сайте радио «Вера». Всегда всем повторяю и говорю, читайте русские народные поговорки и пословицы. Береженого Бог бережет. Вы затратите на это 2-3 минуты буквально, но если, не приведи Бог, произойдет какое-то несчастье, вы будете вооружены хотя бы этим.

И. Воробьева

— Родственники — это первые люди, которые спасают жизнь своему близкому. Это вы должны понимать. Это должны делать не полиция, не мы, а, в первую очередь, семья. Вы должны быть активными, понимать, что происходит, интересоваться всем процессом, это все исключительно на вас. Мы только помогаем. Мы только говорим, что надо делать, мы сами выполняем огромную часть работы, но, тем не менее, вы должны понимать, что от вас очень многое зависит, от того, насколько родственники активны и целеустремленны. Очень разные бывают случаи, конечно. Если мы говорим о пожилых людях...

В. Емельянов

— Я как раз хотел перейти к этой категории людей, не будем скрывать, такие диагнозы существуют, они есть, люди страдают и от рассеянного склероза. Казалось бы, человек жил последние 45 лет в этой девятиэтажке, ходил в магазины, которые напротив, уезжал, возвращался домой, но вдруг он вышел и забыл, где живет. Ему страшно, потому что он один в городе. Он может обратиться за помощью, но он не знает, где он находится. Он не помнит своего адрес, он не помнит, как его зовут, как зовут его родственников. Тут ваша помощь очень нужна.

И. Воробьева

— Очень много таких заявок по всем городам. Сейчас зима, сейчас холодно, поэтому такие люди пропадают очень часто. Это, в основном, пожилые люди, у которых болезнь с Альцгеймером, старческая деменция, провалы в памяти, провалы в кратковременной памяти и так далее. Здесь надо понимать, что все очень зависит от родственников. Потому что если вы обнаружили, что ваш родственник, пожилой человек пропал. Вы ушли на работу в 10 утра, а в 8 пришли, а его нет. И вы не знаете, когда он пропал, вы не знаете, сколько часов прошло, когда он пропал, куда он пошел. Здесь понятно, очень большая потеря времени. И здесь нужно работать «назад в прошлое». Мы должны понимать, где этот человек работал раньше, какие у него были привычки, куда он ходил, какие маршруты. Очень часто люди с такими заболеваниями... Происходит даже не так. Человек выходит на улицу, собираясь идти в магазин, или вообще не куда не собираясь, они сидели дома, внезапно они понимают, что им не 78, а 26, что работает этот человек на заводе и надо сейчас ехать на работу вне зависимости от того, какое время суток. И он едет на завод, он натурально едет на завод. Он вернулся в 26 лет, и для него реальность изменилась...

Л. Горская

— И при этом он может быть зимой без верхней одежды, например.

И. Воробьева

— Он может быть без верхней одежды, он может быть в тапочках, мы с большим сожалением можем констатировать, что такие старики у нас погибают в пяти метрах от подъезда. И люди проходят мимо. Часто люди не проходят мимо. Мы объясняем много-много раз, что если вы видите на вид потерянного старичка на улице, во-первых, ни в коем случае не давайте ему деньги на проезд, никогда не делайте этого, вы ему не помогаете, а только ухудшаете ситуацию. Пожалели, дали денег на автобус, он уехал далеко-далеко, и дальше в том далеко мы его искать не будем, мы не знаем, что он туда мог уехать. Мы будем смотреть по тем районам, по точкам привязки. Поэтому если вы увидите такого человека, вы понимаете, что ему нужна помощь, позвоните нам, позвоните в полицию, вызовете скорую, сделайте что-нибудь, потратьте время, это важно. Потому что дальше такой старичок может путешествовать несколько дней, если лето, или несколько часов, если зима. Это важно, это нужно понимать, давая деньги или покупая им билеты, вы не помогаете, не являетесь добродетельным.

Л. Горская

— А какая статистика, сколько людей удается найти живыми?

И. Воробьева

— Большая часть пропавших находится живыми, быстро или в больнице. Но если мы привязываем ко времени обращения, то по нашей статистике, только исходя из нашей работы, если в первые сутки пропажи обратились за помощью, то 98% процентов будут найдены живыми и быстро. Это по горячим следам, можно все-все успеть. А на вторые, третьи сутки процент живым сильно падает. На третьи сутки — это уже 48%, половина.

В. Емельянов

— Ира, а как это происходит в реальной жизни, наяву. Вам поступает звонок и сколько человек готовы сразу подорваться, встать и сразу начать поиски?

Л. Горская

— И кто эти люди?

В. Емельянов

— И вдруг они в этот момент заняты на службе, например, или учатся.

И. Воробьева

— Эти люди такие же, как все остальные люди. Вы этих людей встречаете в магазинах, на улице, ругаетесь с ними в транспорте или стоите с ними в пробке.

Как происходит. Нам поступает заявка на сайт или на горячую линию. Это два варианта к нам обратиться. У нас существуют категории. Есть группы риска — это дети, это старики, это инвалиды. Это люди, которые не могут сами о себе позаботиться, это, значит, что это срочная заявка, на нее надо срочно реагировать. Есть, как бы цинично это не звучало, есть не срочные заявки. Например, когда человек пропал три дня назад. Мы здесь уже очень мало можем сделать оперативно, поэтому мы переводим это в информационную поддержку и в консультацию. Есть просто взрослые пропавшие, по которым тоже по первым вводным не объявить срочный вызов, все зависит от прозвона. Дальше мы связываемся с заявителем, выясняем подробности, которые нам необходимы для выезда. Отряд об этом не знает, об этом знают только те, кто работает на горячей линии и на линии информподдержки. И, соответственно, если мы понимаем, что нужен срочный выезд, то мы везде объявляем об этом, социальные сети, смс-рассылка, наш форум, наш сайт, везде мы своим об этом сообщаем. И назначаем точку штаба, печатаем ориентировки, делаем карты, достаем оборудование и едем.

На ребенка в Москве, на маленького наберется за пару часов человек 200.

В. Емельянов

— Вроде бы много, но Москва такая огромная...

И. Воробьева

— Да. Но это наши. Если пройдет еще несколько часов, и мы будем распространять информацию, то подтянутся еще. Потом, смотрите, если вы живете в одном районе, а поиск в другом конце Москвы, скорее всего, человек не в «Лиза Алерт» не поедет. Но если поиск у вас во дворе, на соседней улице, я думаю, многие даже из любопытства пойдут, а многие родители пойдут помочь, потому что понимают, что это чей-то ребенок. Очень часто в небольших подмосковных городах доходит до того, что у нас чуть ли не все население собирается этого городка и помогает. В Одинцово, когда двое детей пропало, мы приехали, мы обалдели, там местных жителей было десятки, потом счет шел на сотни, мы обалдели. Мы с трудом это переваривали, это же все организация поиска, нельзя людей отправлять на бессмысленные задачи, надо их инструктировать, организовывать и так далее. На пропавшую бабушку соберется чуть меньше людей, сильно меньше людей. На взрослого пропавшего еще меньше людей. Но, тем не менее, все зависит от родственников.

В некоторых наших поисках мы объясняем родственникам абсолютно прямо, мы стараемся не врать, мы никогда не говорим, мы обязательно найдем его живым, мы никогда не говорим, что будет хорошо, мы всегда говорим, что есть. Мы говорим, слушайте у нас сейчас три поиска одновременно и к вам приедет от силы 10 человек. Вы должны обзвонить знакомых, друзей, попросить у них помощи. Пусть они тоже приезжают, они нам нужны. Садитесь сами за обзвон больниц, не отвлекайте наших ребят, они могут взять на себя другие задачи, более профильные. Здесь очень много зависит от семьи.

В. Емельянов

— Мне кажется, всегда должна быть вера и в сердце должна быть надежда при таких случаях. Ир, давайте дадим еще раз ваши координаты.

И. Воробьева

— Номер горячей линии 8-800-700-54-52, звонок бесплатный из любого региона страны, это круглосуточная линия по пропавшим людям. И сайт, который называется http://lizaalert.org, или в Яндексе забьете Лиза Алерт, сразу найдете.

Л. Горская

— Напоминаю, в эфире программа «Светлый вечер», у нас в гостях Ирина Воробьева, координатор поискового отряда «Лиза Алерт». Оставайтесь с нами, вернемся через минуту.

В. Емельянов

— Добрый вечер, это программа «Светлый вечер», у нас в гостях Ирина Воробьева, координатор поискового отряда «Лиза Алерт». И мы продолжаем нашу беседу.

В первую очередь, хотелось бы спросить о пике пропаж людей, когда больше всего людей пропадает, в какой сезон?

И. Воробьева

— Это зависит от времени года. Самый горячий сезон — это осень, это грибной сезон, когда люди ходят в лес за этими самыми грибами, ягодами, эти дачники, лесники, грибники.

Л. Горская

— С досадой сказала она.

И. Воробьева

— Ужасно. Я очень плохо отношусь к этим людям.

В. Емельянов

— А к грибам ты хорошо относишься?

И. Воробьева

— Я не ем практически грибы.

В. Емельянов

— Из-за этого?

И. Воробьева

— Да, у меня профессиональная деформация практически (смеются). У меня возникла аллергия на грибы, покупайте вы их в магазинах, сил нет никаких. Проблема в том, что люди идут за грибами в лес, как будто это парк. И совершенно не понимают, что этот лес может тянуться на много километров, не понимают, что там можно получить травму, что можно не выйти из леса до ночи. И так далее. Поэтому все меры безопасности, которые могли бы спасти и вообще эту ситуацию исключить, они не соблюдаются. Первое, вы должны помнить, лес не парк. Собираясь в лес обязательно должны взять с собой заряженный мобильный телефон, в обязательном порядке. Вы должны сказать кому-то, куда вы идете и когда планируете выйти. Когда надо начать человеку беспокоится на тот случай, если связи, например, не будет. Вы должны обязательно взять с собой воду, какую-то яркую одежду или часть яркой одежды, платок, жилетку.

Л. Горская

— Флаг.

И. Воробьева

— Все, что угодно яркое. Потом объясняю зачем. Вы должны обязательно понимать, что погода, при которой вы заходите в лес, например, в 12 часов дня, тепло, солнышко, все прекрасно, и погода, которая будет в лесу ночью, и особенно на рассвете, это две разные погоды. И к утра, когда вы будет брести по какому-то лесу или полю, вы будете с ног до головы мокрым. Потому что будет роса. Вам будет очень некомфортно, как минимум. Вы должны помнить, что вы никогда не должны спать на голой земле. Особенно осенью. Потому что в момент, когда вы проснетесь, вы, скорее всего, уже не встанете. И так далее. Куча нюансов. Зачем нужна яркая одежда? Проблема в том, что люди надевают на себя камуфляж, дешевый или дорогой, неважно какой, такое ощущение, что они собираются прятаться от других грибников или грибов, не знаю, от чего.

В. Емельянов

— Прятаться от грибов — это хобби, мне кажется. 100 %.

И. Воробьева

— Тихая охота с обеих сторон. Но такого человека, если, не дай Бог, он получил травму, или с ним что-то случилось, он, например, лежачий, его очень трудно найти. Как с воздуха, так и с земли. Особенно в темное время суток. Но если на вас жилет, который стоит копейки, эти жилеты светоотражайки, для пешеходов, для водителей, они стоят недорого, купите себе такой жилет, положите, он складывается в практически не существующий объем. Но если вы будете в таком жилете, вас найдут с воздуха, найдут с земли, все будет нормально. Почему нужен мобильный телефон? Понятно, надо позвонить и сказать: я заблудился. Или позвонить в службу спасения. Конечно же, вы должны понимать, что вас сейчас же локализуют по мобильному телефону, вышлют вертолет. Это незаконно. Закон запрещает нам искать наших пропавших по мобильному телефону. Поэтому никто не сделает вам биллинг.

Л. Горская

— А есть же программы специальные, которые позволяют добровольно...

И. Воробьева

— Да, плюс минус 20 километров. Тестировали. Вышек в области там, где леса очень мало, и они дают очень некорректные данные по привязке. Поэтому надо на это не рассчитывать. На что надо рассчитывать? Если вы идете из своего населенного пункта, в свой привычный лес, тогда кто-то из ваших знакомых, соседей знает, где ваша точка входа, в какой лес вы пошли. Если вы едете на машине в этот лес, то вы должны хотя бы вспомнить, как вы туда ехали и где вы эту машину оставили. И зашли ли вы в лес по той же стороне дороге, на которой машину оставили, или в другую сторону, через дорогу перешли. Минимальные эти вещи вы должны вспомнить. Потому что, когда мы вас будем опрашивать, то нам эти данные позволят хотя бы определить лес. Что очень важно.

Если мобильный телефон у человека есть и не садится, как можно высадить человеку телефон в лесу? Очень просто. Если родственник каждые пять минут звонит и спрашивает, ну как ты там? Я вижу дерево. Ну как ты там? Я все еще заблудился. Ну как ты там? Этого нельзя делать, не высаживайте человеку телефон, будьте сдержаны. Просто позвоните нам, позвоните в МЧС, и мы все сами сделаем. Не нужно человеку ничего портить.

Еще нужно помнить, что все эти прекрасные истории, которые в детстве рассказывают человеку в школе, о том, что мох растет с северной стороны дерева и муравейник на запад, забудьте об этом. Навсегда. Мох растет со всех сторон дерева, никакого отношения к северу не имеет, не надо менять направление муравейника. Либо вы специалист по выживанию в лесу, либо забудьте об этом. Если вы хотите выйти по солнцу, вы должны помнить, что солнце смещается. И ваш путь смещается. Вы должны помнить, что ни один человек по лесу не ходит по прямой. Никогда. У нас ноги разной длины, во-первых. И мы будем просто ходить по кругу. Тут надо включать голову взрослого человека. Не отпускайте маленьких детей с пожилыми родственниками в лес.

В. Емельянов

— Вот ты сейчас это все рассказываешь... Ничего, что я на ты?

И. Воробьева

— Да, да, конечно.

В. Емельянов

— Подумал, может быть, правы жители западных стран, они едят эти покупные грибы, шампиньоны, а трюфели ходят со свиньями искать.

Л. Горская

— Свинья, конечно, большой помощник, если потерялся.

В. Емельянов

— Не в этом дело. Просто никого искать не надо, привлекать такое количество людей...

И. Воробьева

— Там вообще все по-другому в этом смысле, там совершенно другой опыт, другие истории. Там вообще нет лесов, в которые...

Л. Горская

— Там леса меньше.

И. Воробьева

— Даже нет, в Канаде они есть, там просто другой принцип. Там очень мало лесов, которые не принадлежат никому, как у нас, во-вторых, там, к счастью, нет традиции такой собирания грибов или ягод. А у нас, извините, многие маленькие села, в какой-нибудь смоленской, нижегородской области, живут только исключительно только из-за того, что они собирают эти грибы, ягоды, как можно больше продают...

В. Емельянов

— Или себе на прокорм.

Л. Горская

— Но это все летом, а зимой вы чем занимаетесь?

И. Воробьева

— А зимой мы занимаемся городом и лыжниками. Город — это у нас бегунки, пропавшие взрослые, криминал, инвалиды и старики. Очень страшно, потому что, когда мы говорим про инвалидов, например, про людей, которые не могут о себе позаботится, это всегда страшно, потому что, как правило, такие люди даже помощи просить не будут. Они могут сесть где-нибудь в минус 26 и сидеть. И это сокращает все возможные... Я сижу дома, я поеду на поиски через час. Нет, я поеду на поиск прямо сейчас. Потому что я понимаю, что в минус 26 на улице человек, который даже не попросит помощи ни у кого, это страшно.

Лыжники, да, бывают лыжники, которые теряются на трассах. Это, как правило, люди пожилые, которые всю жизнь по этой трассе катались, но поскольку есть некие изменения в голове, то там случайно свернул, что называется, не туда. Тут тоже очень важно. Если ваш дедушка не вернулся с лыжной прогулки уже час как, то это повод, для того чтобы срочно забить тревогу. Потому что у него очень мало времени, чтобы быть живым. Если это дедушка, не дай Бог, устанет и присядет куда-нибудь, тут время сокращается очень быстро.

В. Емельянов

— Основные ваши чаяния — дети и старики?

И. Воробьева

— Как правило. И взрослые люди, у которых есть заболевания. Нет, мы ищем просто взрослых людей пропавших. Просто обычный взрослый человек без каких-либо заболеваний, он либо попал в беду, в которой мы ничего не можем сделать, это криминал. Либо с ним что-то случилось, и он в больнице. И тогда мы найдем его прозвоном или с помощью базы пациентов неизвестных. Либо человек, извините, загулял. Но мы его ищем. Это не значит, что мы говорим: «А, загулял, ладно». Мы все равно занимаемся его поиском, просто это происходит не в таком пожаре, как это происходит с детьми, инвалидами, стариками, что логично.

В. Емельянов

— Мы будем потихонечку продвигаться к концу нашей программы. Еще раз напомню, что вы слушаете «Светлый вечер», сегодня у нас в гостях Ирина Воробьева, она координатор поискового отряда «Лиза Алерт». Занимаются они благим делом — поиском людей, малышей, взрослых и пожилых людей. Мы такой вывод сделали из того, что было рассказано, основные чаяния — это дети и пожилые, особенно летом, особенно в лесу.

Л. Горская

— Ир, а скажи, пожалуйста, есть какие-то приметы, которые бы позволяли простым прохожим на улице отличить человека, который потерялся и нуждается в помощи, от человека, который просто идет по своим делам.

И. Воробьева

— Взрослых, обычных людей не надо трогать, они, как правило, идут по своим делам. Если человек ведет себя не адекватно, вы это сразу поймете, это будет выбиваться из всей толпы людей, которых вы видите. Если мы говорим про пожилых людей, то самое важная примета, которая сработает, это подойдите спросите. Не убудет. Если вы видите, бабушка сидит на остановке, трудно понять, она потеряна или она просто задумалась. Просто подойдите, спросите: «Бабушка, все в порядке?» Если вы понимаете, что бабушка не очень адекватно вам отвечает, спросите, какой год. Это очень простой проверочный вопрос. Если она вам ответит, что это 38 год, 46, 54, то это большой повод задуматься, что с этой бабушкой не так. Дальше схема не сложная, но требует вашего времени. Это то, единственное, что люди никак не могут потратить на других людей и то, что мы постоянно тратим на наших пропавших. Это время. Остановитесь, я понимаю, что вы все спешите куда-нибудь, я тоже спешу куда-нибудь всегда, но потратьте время, еще поговорите с бабушкой, вызовите скорую, полицию, позвоните нам. Поможем, найдем ее родственников, узнаем, где она, откуда. Это будет сильно проще, чем если эта бабушка сейчас сядет в автобус, уедет куда-нибудь и так далее. У нас есть случаи, они участились, к счастью, когда люди нам звонят и говорят: «Я сейчас еду в электричке, я вижу, со мной едет женщина, явно не адекватная, половину не помнит, ее кто-то посадил на электричку в сторону Москвы и она через 40 минут прибудет на такой-то вокзал, я не знаю, что с ней делать». Мы, скорее всего, успеем приехать на вокзал, встретить эту электричку, этого человека, который нам позвонил, попробовать определить, что делать с этой женщиной, полиция, скорая, мы сделаем на нее ориентировку, будем искать на нее родственников, как минимум.

Есть случаи, когда люди на улице видят, что ребенок один. Идет, звонят: «А что нам делать?» Мы им объясняем, что надо делать, куда звонить. К ребенку на улице сейчас все очень боятся подходить, это понятно, потому что сразу начинаются обвинения в непонятных преступлениях, которые человек не собирался совершать никогда в жизни. Поэтому если вы боитесь подходить к такому ребенку, не подходите, не нужно, нужно вызвать полицию, позвонить нам, не выпускать ребенка из виду, можно подойти на расстоянии, спросить, что случилось и так далее.

На секундочку вернусь к родителям. Родители, очень прошу, договоритесь с ребенком о шаблонах поведения. Очень просто. Сейчас никто не ответит мне на вопрос 100%, если не договорились заранее, что делать, если вы едете с ребенком в транспорте, ребенок вышел, а вы остались в поезде. Никто не знает, что делать, потому что вы с ребенком заранее об этом не договорились. А надо с ним просто договориться, по любому. Ребенок остается на станции, вы возвращаетесь. Или ребенок садится в тот же поезд, уезжает до следующей остановки. Не важно. Что-то другое. Но вы должны заранее с ним об этом договориться. Иначе вы будете ловить друг друга очень долго. Ребенок, в итоге, выйдет на улицу, решит, что мама вышла. Это важно. Простые вещи, но вы должны договориться.

В. Емельянов

— В самом деле, это несложно. Ему просто забетонировать, залить, чтобы это было, как от зубов.

И. Воробьева

— Ему и себе.

Л. Горская

— Ира, а что позволяет встретить потенциально потерявшуюся бабушку в электричке на вокзале через 40 минут. Как у вас координация налажена, тренинги?

И. Воробьева

— Это зависит от случайных обстоятельств. Добровольцы «Лиза Алерт» все работают, у них у всех семьи, они такие же абсолютно люди, они все заняты, поэтому если повезло, сейчас человек переезжает мимо вокзала, а мы начинаем всем писать, если не повезло, то поедет кто-нибудь другой. Если совсем не повезло, то мы проинструктируем этого человека в электричке, что надо делать, чтобы дать нам отсрочку по времени, чтобы мы успели приехать.

Что касается обучения. Во-первых, как я уже говорила, добровольцы «Лиза Алерт» — это такие же люди, которых вы встречаете на улице, не нужно быть никаким супергероем, чтобы стать добровольцем «Лизы Алерт». Для того чтобы искать людей, не нужно быть суперменом. Потому что у нас люди находят пропавших по телефону, не выходя из дома вообще. У нас есть куча задач, которые выполняют люди, которые сидят с маленькими детьми дома, и мы их никогда в жизни не видели, и никогда, может быть, не увидим, а, может быть, увидим. У нас есть люди, которые занимаются приемом заявок на горячей линии, они проходят тренинги, это должны быть определенные люди, потому что они всегда общаются с теми, у кого беда. И здесь надо иметь довольно крепкую психику, чтобы это делать. У нас есть люди, которые выполняют задачи инфокоординации, которые опрашивают родственников, делают ориентировки, составляют список больниц, обзванивают, делают тему на форуме и так далее. У нас в информе работают люди, которые живут в Питере, в Ростовской области, просто, это вся Россия. Есть люди, которые приезжают на поиск, они могут быть просто волонтерами первый раз, второй раз, не важно в который раз. Есть старший группы, который проходит обучение, они получают знания о том, как вести группу в город, как вести группу в лесу, что нужно делать, как прочесывать лес по лежачему пропавшему, как работать, если пропавший не лежачий. Как работать на отклик. И так далее. Как работать с навигатором, как работать с компасом, что делать, если работает авиация над тобой, как готовить площадку для авиации. Все это закладывается в это обучение. У нас проходит обучение, как сделать ориентировку, как сделать карты. Я зуб даю, что никто в стране не умеет делать карты так, как умеем делать карты мы. Мы просто заморочились, нам это надо было, поэтому все существующие программы, ребята написали свою программу, которые позволяют сетки накладывать. Этому надо учиться. Радиосвязь тоже надо учиться. Первая помощь тоже надо учиться. Как работать, если приехали на поиск кинологи с собаками, тоже надо учиться. Мы все это делаем, все эти обучения, естественно все эти обучения бесплатные, насколько успеваем передавать это в регионы, настолько успеваем.

В. Емельянов

— В связи с этим возникает вопрос. Каково количество людей, желающих сотрудничать с вами. Вновь прибывших этого поискового отряда, которые связываются с вами, говорят: я узнал о вас, прочел, услышал по радио, репортаж по телевидению показали, я тоже хочу этим заниматься. Он к вам приходит, вы же с ним должны побеседовать?

И. Воробьева

— Никакого жесткого отбора нет? Нет. Потому что у нас нет такого понятия как статусы, член отряда, регистрации, мы не зарегистрированы. «Лиза Алерт» — это облако, у нас нет ни регистрации, ни офиса, ничего.

В. Емельянов

— Наверное, среди ваших сотрудников и врачи по образованию...

И. Воробьева

— У нас очень много разных людей, у нас люди очень разных профессий, возрастов, абсолютно разного вероисповедания, политических взглядов, всего-всего.

В. Емельянов

— Много народу к вам примыкает из добровольцев.

И. Воробьева

— Много, конечно, много, но надо сказать, что, к сожалению, что больше всего людей приходит к нам, или в регионах появляются отряды, когда происходит резонансный трагический поиск. И только это бьет по мозгам, человек просыпается и говорит: «Я понял, я могу помогать».

В. Емельянов

— Заканчивается этот случай резонансный, они остаются или возвращаются к прежней жизни?

И. Воробьева

— Бывает. Но выгорание у людей, которые занимаются волонтерской деятельностью, это такая очень обычная история. В нашем случае это выгорание происходит. Бывают случаи, когда после какого-то поиска, где погиб ребенок, люди больше не могут. Но это очень редкий случай. Как правило, срабатывает в обратную сторону. Если здесь мы не успели, мы понимаем, что мы не сделали, у нас есть еще 55 заявок, по которым надо работать сейчас и попробовать спасти жизнь этим людям. Начинается, чем больше работы, тем больше ты гасишь какие-то свои переживания. Поэтому нас часто спрашивают, есть ли у нас психологи в отряде, ходим ли мы к психотерапевтам. Нет, не ходим. Предлагали много раз, ребята, сходите, есть возможность, если что-то происходит плохое. Нет, у нас почти никто не ходит. У нас есть такое внутреннее заклинание. Называется оно «найден, жив». Эти два волшебных слова каждый хочет услышать. Неважно, где он находится, в какой точке Земли, у нас админ сайта в Дании живет. Как только она видит, как мы в твиттере написали «Найден, жив», у нее в Дании начинается маленький праздник. Эти два слова являются тем суперклеем, который нас всех склеивает.

В. Емельянов

— Ир, давайте еще раз напомним ваши координаты, чтобы те, кто, возможно, захотят принимать участие в вашем добровольческом отряде или тем, кому, не дай Бог, понадобится ваша помощь, могли запросто вас найти, чтобы, не затягивая, приступить к поиску.

И. Воробьева

— Во-первых, приходите к нам обязательно все, любого возраста, на активные поиски берем только совершеннолетних, но вообще принимаем всех. Если нужна помощь, тоже обращайтесь. Если нужна консультация, тоже приходите. Мы и лекции для детей читаем и много чего другого делаем. Сайт называется http://lizaalert.org, если вдруг не нашли или забыли, просто в Яндексе забейте или в Гугле Лиза Алерт, вам все сразу вылезет. Или звоните на номер горячей линии 8-800-700-54-52.

Л. Горская

— На этом заканчиваем нашу программу. С вами в студии были Лиза Горская, Владимир Емельянов, у нас в гостях — Ирина Воробьева, координатор поискового отряда «Лиза Алерт». Всего доброго!