«Судьба и творчество Йозефа Гайдна». Юлия Казанцева

Мы беседовали с кандидатом искусствоведения, пианистом, лауреатом международных конкурсов, автором музыкально-просветительских циклов Юлией Казанцевой.

Мы говорили о непростой, но яркой судьбе композитора Йозефа Гайдна, и о его творчестве, которое было для него служением Богу.

Ведущая: Алла Митрофанова

---

А. Митрофанова

– «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие слушатели, я Алла Митрофанова. И, как нередко у нас бывает по вторникам, мы обращаемся к самому прекрасному, что есть в нашем мире – к искусству, культуре, и сегодня будем о музыке говорить. И как, наверное, уже кто-то из наших слушателей догадывается, когда у нас серьезные музыкальные темы – а сегодня мы будем говорить о Гайдне, замечательном композиторе, который не только в музыке невероятен, но и в его собственной жизни – оптимист вопреки, наверное, так можно о нем сказать. Мы будем говорить сегодня с Юлией Казанцевой, искусствоведом, лауреатом международных конкурсов, прекрасной пианисткой и человеком, который умеет о композиторах рассказывать так, что перед глазами не только картины эпохи возникают, но и психологический портрет человека, который, может быть, от нас на линейке времени отстоит лет на двести, триста и так далее, но тем не менее мы можем себе, благодаря Юле, представить его так, как будто бы мы с ним за одним столом пьем вместе какой-нибудь вечерний чай. Юлечка, добрый вечер.

Ю. Казанцева

– Добрый вечер.

А. Митрофанова

– Спасибо вам огромное, что вы для нас открываете этот удивительный мир музыки. А Гайдн – личность уникальная, и я думаю, ну вот то, что он с Моцартом дружил, наверное, во многом его характеризует как человека очень открытого и жизнерадостного. У него с Моцартом прекрасная, чистая, светлая дружба, и они признают гений друг друга.

Ю. Казанцева

– Они тоже не знали, что такое зависть. Вот, кстати, Моцарт говорил о Гайдне, что никто не умеет так веселить и потрясать, как Гайдн, и все это с одинаковым совершенством. Они действительно дружили. Это тоже довольно редкий случай: вот два равновеликих признают друг друга и дружат, и даже это была очень нежная дружба.

А. Митрофанова

– Удивительно. Мне кажется, как раз про такую, крайне редкую породу людей Пушкин сказал, что гений и злодейство две вещи несовместные. Вот действительно, ни Моцарта, ни Гайдна невозможно заподозрить даже в каких-то экзерсисах в адрес друг друга или кого бы то ни было, связанных с завистью, подножками, какими-то слухами за спинами и прочее. Нет, абсолютно два таких чистых и светлых сердца и разума, которые пишут при этом гениальную музыку и, как вы сказали, да, действительно равновеликие. Только Моцарт, наверное, более в жанре оперы, а Гайдн в симфонии, наверное, да?

Ю. Казанцева

– Жанр не только симфонии, просто мы больше знаем симфоний. Гайдн писал во всех жанрах. И вот и слушать Гайдна музыку полезно для здоровья, потому что это такой заряд бодрости, оптимизма, юмора. И читать о нем, говорить о нем тоже полезно для здоровья, потому что, конечно, с него нужно и можно брать пример. Он удивительный человек. И история Гайдна – это сказка о Золушке, но без участия феи, то есть Гайдн всего добился сам. И главное-то чудо, что он вообще стал композитором. Он родился ведь в семье каретного мастера, в маленьком местечке Рорау – это граница Венгрии и Австрии, то есть он должен был стать тоже каретным мастером. Тем более в те времена, да, – это XVIII век: если ты родился в деревне, то ты и будешь жить в деревне. А он, Гайдн, закончил свою жизнь, вот я вам сейчас расскажу историю, как он закончил жизнь. Представьте: 1809 год, Вена, и наполеоновские войска входят в город. Гайдн уже болен, он лежит у себя дома. И Наполеон, который поклонник Гайдна, приказывает поставить караул у домика Гайдна, чтобы его не побеспокоили какие-то военные беспорядки. То есть сам император, да, сам Наполеон почитатель Гайдна. Король английский умолял, можно сказать, Гайдна остаться в Лондоне. Павел I, между прочим, тоже поклонник Гайдна. Представьте, сын каретного мастера – и какой невероятный взлет. И при этом Гайдн говорил, что за славу свою я благодарен всемогущему Господу, ибо я всем обязан только одному Ему. То есть у Гайдна был четкая позиция: я не творец, то есть не я творец, а я посредник. И, может быть, поэтому у него не было таких вот настроений, как вы совершенно верно заметили, у художников бывают там – депрессии, поиски себя, да, сомнения, то ли я делаю или не то, и музыка моя плоха – вот у Гайдна этого не было.

А. Митрофанова

– Вы знаете, мне кажется, что это признак такой настоящей гениальности. Причем, получается, Гайдн воспринимает свой талант, вот эту свою музыкальную гениальность, что уж там, да, как тот самый дар от Бога – ну притча о талантах, мы помним ее, у каждого человека есть таланты, которые мы призваны в жизни преумножить – для чего? Для того, чтобы вернуть их Творцу. Вот Гайдн, похоже, тоже идет по этому пути. В данном случае не ставит для себя цели гнаться за собственной славой, умножать свой успех и так далее.

Ю. Казанцева

– Нет-нет, этого не было, вот таких вот карьерных устремлений у него не было, что удивительно, вот как будто не прилагая к этому усилий, у него жизнь так сложилась, благодаря его терпению, трудолюбию. То есть вот на самом деле вот история Гайдна, она такая поучительная, что даже как-то неловко, как будто так не бывает. Вот у Гайдна идеально жизнь сложилась в этом смысле, вот благодаря его добродетелям.

А. Митрофанова

– Вот эта его жизнь, она про то, что если Бог у вас будет на первом месте, то все остальное будет тоже на своих местах. То есть все будет, и будет даже и с избытком. Но вместе с тем, если посмотреть на его жизненный путь, то он, наверное, все-таки ну такой, как вы уже сказали, он крайне непростой. Ведь были у него и периоды такого практически нищенского существования...

Ю. Казанцева

– Да, у него все в жизни было. И он говорил, кстати, что вот на моем примере молодые люди могу увидеть, что из ничего тоже кое-что может получиться – это он о себе так говорил. Но, добавлял Гайдн, что я очень много всегда работал. И при том, что под конец жизни он мог себе позволить не работать. То есть у него было признание, деньги, слава – он мог просто наслаждаться жизнью, путешествовать в свое удовольствие. Так вот Гайдн до конца был верен своему распорядку дня, он до конца работал, писал музыку, и у него был четкий режим дня: вот он вставал, молился, гулял, писал. Говорил, что если что-то не получается, то я опять молюсь, и опять сажусь за работу. То есть вот вся его жизнь была посвящена музыке, как это пафосно ни звучит, он очень скромно жил. При том, что, я хочу повторить, он мог себе позволить в конце очень многое, но вот ему это было не нужно. Скромный ужин – мне очень понравилось: на ужин красное вино и хлеб – это вот традиционный ужин Гайдна. При том, что было столько приглашений, он был всегда желанным гостем на всех светских приемах, он очень избранно их посещал. И вот сочинение, которое мы будем слушать, я хотела пару слов о нем сказать – это оратория «Сотворение мира». Она была написана, когда Гайдну уже было 63 года. И у меня это тоже вызывает восхищение, знаете, и какую-то надежду дает, что рост творческий, он возможен до самого конца, что это миф, что вот это в начале жизни у нас такой взлет, возможности, а потом будет только увядание. Ничего подобного. Вот пример Гайдна, не только Гайдна, очень вдохновляет в этом смысле: он до конца жизни писал, и экспериментировал, и открывал новые горизонты. За семь лет, вот уже в таком преклонном возрасте он осваивает новый жанр – жанр ораторий. И за семь лет он пишет девять грандиозных музыкальных полотен. То есть что такое оратория – это жанр духовной музыки, по сути, это опера – на библейский сюжет, без декораций, без такого драматического действия – это повествование. И структура у оратории так же, как и у оперы – это хор и ария, дуэт и оркестровые фрагменты. И Гайдн до этого, вот до 60 лет, никогда не писал ораторий. Его вдохновил пример Генделя. Гайдн поехал в Лондон на гастроли – там триумф, успех, как всегда. И вот там он услышал оратории Генделя, захотел тоже попробовать себя в этом жанре, и за два года написал грандиозную ораторию «Сотворение мира». И вот он шутил, что долго раздумывал: какое же либретто ему найти, как подобрать, как взяться? А потом решил, что вот же Библия есть, какое может быть лучшее либретто. И действительно берет вот этот сюжет о сотворении мира, есть условные действующие лица – Архангелы, Адам и Ева – и они рассказывают на протяжении двух часов о сотворении мира, то есть как из небытия все появлялось. И тут Гайдн вот во всем величии своего мастерства уже предстает, он может музыкой показать все: как свет появляется, как звери появляются – то есть с таким юмором он все рассказывает – птицы, животные, потом сотворение человека, дуэты, Адам и Ева. И вот это «Сотворение мира», и до этого уже Гайдна любили по всей Европе, но после «Сотворения мира» начинается что-то невероятное. И издали даже медаль – как сказать, издали, напечатали медаль с профилем Гайдна, такую подарочную. Бесконечные чествования происходили. Когда в 1908 году последний раз в Вене исполнили «Сотворение мира», Бетховен встал перед Гайдном на колени. И Гайдн уже тогда был болен, он уже не мог ходить, его принесли в зал, и венская публика ему устроила овации просто бесконечные. Это вот был, действительно, вот, знаете, пик, кульминация его жизни. И кульминация эта происходит в самом конце его жизни. То есть вся его жизнь это вот движение вперед, это развитие и это служение музыке.

А. Митрофанова

– Вы рассказываете, у меня, по правде, аж дыхание перехватывает. Очень хочется уже услышать эту музыку. И, наверное, это правильно – о музыке нужно не только говорить, но и слушать ее тоже. Какой фрагмент из оратории «Сотворение мира» мы сейчас услышим?

Ю. Казанцева

– А мы прямо начало послушаем, то есть это момент еще без слов, оркестровое вступление, которое передает вот этот мрак, который существует, вот как из него будет возникать творение. Конечно, ораторию нужно слушать целиком, то есть две минуты нам дадут очень маленькое представление, но тем не менее. Это начало оратории «Сотворение мира».

А. Митрофанова

– Йозеф Гайдн, «Сотворение мира». Послушаем.

А. Митрофанова

– «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Напомню, что сегодня мы говорим с искусствоведом, лауреатом международных конкурсов, замечательной пианисткой и рассказчицей, Юлией Казанцевой. Говорим об Йозефе Гайдне. Юль, мне бы хотелось сейчас обратиться к тем его годам юности, наверное, когда он, будучи молодым человеком, влюбленным в музыку и уже понимающим, что всю свою жизнь он хочет посвятить этому и музыкой славить Бога, он сталкивается, ну как это сейчас принято говорить, с препятствием непреодолимой силы. Но на самом деле преодолимой. Ведь он изначально, там лет с пяти или с шести поет в капелле мальчиков, потом у него начинает ломаться голос, как это, естественно, случается в жизни молодого человека, и свою вокальную карьеру он заканчивает. К этому моменту он уже пробует сочинять, и его педагоги не обращают внимания на его композиторские попытки, к сожалению. Вот это удивительно, почему это так? Проглядели. Он оказывается, по завершении своей вот этой певческой карьеры, фактически на улице и скитается там голодный и холодный, несчастный и никому не нужный. Родители далеко, он один в большом городе.

Ю. Казанцева

– А вот представьте теперь, что все эти напасти действительно – что денег нет, он один, у него одежды нет, у него дома нет – это не просто какой-то небольшой период времени, это каждый может потерпеть – десять лет такой жизни. Ему было шестнадцать, когда его выгнали из капеллы собора святого Стефана в Вене, где он пел. И вот десять лет он скитался по Вене, он живет в самых дешевых, на чердаках, где ни окон часто нет, ни отопления – вот, представьте себе, жизнь. А главное, десять лет – это какое должно быть терпение. И ведь его звали вернуться в деревню. У него была прекрасная семья, его звали, в деревне всегда дело найдется. Но он не хотел. Он вот верил, что как-то да получится, он брался за любую музыкальную работу – то есть он и в оркестрах играл. И ведь у Гайдна не было учителя. Действительно, в капелле не занимались специально композицией. Да, конечно, там ноты мальчики знали, то есть какой-то минимум для того, чтобы петь. Гайдн сам учился. Вот они исполняют произведение – он это все анализирует, да, учится, исполняя. Его никто специально не учил сочинять. И Вена – город музыкальный, конечно, это уже в то время столица, музыкальная столица Европы, то есть музыки хватало, музыка звучала, музыканты были нужны. И вот Гайдн дождался, дождался своей удачи. Он как-то раз снимал очередную мансарду, а на первых этажах жил Метастазио – знаменитый либреттист. И вот как-то приглянулся этот неунывающий молодой человек, этому либреттисту, он решил ему помочь и познакомил с Николо Порпора. А Порпора – это певец, это звезда, это композитор. И Гайдна берут в услужение – в камердинеры, в секретари: то есть он и одежду чистит, он и ноты переписывает, то есть он на побегушках, да, у Порпоры. Но вот сам Гайдн говорил, что не было недостатка ни в колотушках, с ним обращались, как со слугой. Но тем не менее, благодаря этому знакомству, Гайдн попадает уже в высшее общество, как секретарь Николы Порпоры в высшее венское общество. Это вот уже другой уровень – другие перспективы, другие заказы поступают. И какое-то время он служил несколько лет у одного графа, а потом уже главная удача улыбнулась: Гайдну 29 лет – его берет на службу к себе князь Эстергази. А Эстергази – это самая богатая семья Австрии. И говорили, что Эстергази, он даже богаче самого императора австрийского. И вот у Эстергази Гайдн проводит тридцать лет. И опять-таки, как относиться вот к такой ситуации, когда ты, по сути, крепостной – то есть ты прав не имеешь, отпуска у тебя нет, выходных нет. И, знаете, меня всегда, когда я сравниваю вот жизнь Гайдна с нашей, умиляют разговоры, что нужно отдыхать, нужна смена обстановки, нужны впечатления – ну то есть для гармоничной жизни нам очень много всего нужно, да. А вот у Гайдна ничего этого не было на протяжении тридцати лет. Он работал без выходных. Два раза в неделю, как правило, у князя были званные вчера, для которых Гайдн писал музыку. Концерты длились по несколько часов, он проводил репетиции с музыкантами, он разучивал партии с певцами, он играл на клавире, на скрипке, он писал музыку – то есть когда он все это успевал?

А. Митрофанова

– Я понимаю, что жизнь у Эстергази – это, с одной стороны, полный пансион, что называется...

Ю. Казанцева

– Да, кормят, одевают.

А. Митрофанова

– Да, а с другой стороны, ты себе не принадлежишь.

Ю. Казанцева

– История Гайдна – это напоминание нам о смирении, которым мы часто не обладаем. Тридцать лет – это ведь тоже какой срок, да?

А. Митрофанова

– Да сумасшедший просто.

Ю. Казанцева

– Он сам себе не принадлежит. Он не переживает по этому поводу, просто работает, работает. Да, у него лучшие музыканты, но полная несвобода. Надо сказать, что Гайдн много пережил поколений Эстергази, на его веку сменялись, и к концу вот их отношение к Гайдну – Эстергази его просто полюбили, как члена семьи, можно сказать. И уже последний князь Эстергази, он заботился о стареньком Гайдне, ну буквально как об отце родном – то есть он ему и врачей посылал, и следил за тем, чтобы все у него было, и очень щедрое содержание назначил. То есть это еще удивительная история человеческих отношений.

Ю. Казанцева

– У Эстергази, конечно, и плюсы, и минусы вот в таком положении есть. И плюсов тоже, да, очень много. Но вот так получается: у Эстергази в доме живет человек, который постепенно становится известен на всю Европу и даже больше. Если я не ошибаюсь, и в Нью-Йорке уже начинают исполняться его симфонии.

Ю. Казанцева

– Не ошибаетесь, именно так.

А. Митрофанова

– И вот как же, ну я просто пытаюсь понять: у тебя такой бриллиант, он ну фактически, по меркам того времени, твоя собственность – как к этому относиться? Вот что это, почему не дать свободу человеку раньше? Не через тридцать лет, а там, скажем, через пятнадцать хотя бы, через десять, и назначить ему содержание? И все равно твое имя будет железобетонно, что называется, вписано в его биографию.

Ю. Казанцева

– Ну вот следующее поколение Эстергази так и сделали. После того как Гайдн тридцать лет верой и правдой прослужил им, они его отпускают, они оставляют ему очень щедрое содержание. Формально он оставался до конца жизни на службе, но его обязанностью было раз в год приехать в имение и продирижировать каким-нибудь произведением. То есть вот за выслугу лет он дослужился действительно. Вот представьте себе: на свободу он вышел, ему было уже почти шестьдесят – взрослый человек, который действительно, во всей Европе его знают, в России его обожают, в Америке уже исполняют. Кстати, в России Гайдна очень любили, вот уже при его жизни у нас исполняли, издавали. И это начинается с того, что когда Павел I, еще не будучи императором, когда он приехал с Марией Федоровной как бы инкогнито – граф и графиня Северные, и они в Вене познакомились с Гайдном. И Гайдн написал специально для Павла квартеты, которые называются теперь «Русские квартеты». А с Марией Федоровной даже считается, что он занимался какое-то время, то есть они вместе музицировали. Потом в России ставили и ораторию «Времена года» с большим успехом.

А. Митрофанова

– Как раз «Времена года» мы сейчас будем слушать, да, «Грозу» – das Ungewitter naht – это яркий очень фрагмент из «Времен года». а в России действительно широко он исполнялся?

Ю. Казанцева

– Да, действительно широко. И вот Карамзин присутствовал на премьере «Времен года» и говорил, что эта музыка возвышает, очищает душу, и я не завидую ангелам – вот он так говорил, что такая прекрасная музыка. «Времена года» – это ведь, когда мы говорим: «Времена года», в первую очередь вспоминаем Вивальди, конечно. Так вот Гайдн не знал «Времен года» Вивальди. Вивальди же был забыт на двести лет, поэтому Гайдн, он в каком-то смысле как в первый раз обращается к этому сюжету. А сюжет, надо сказать, очень популярный, вообще вот эти «Времена года» – это не только Гайдн, не только Вивальди, это и балет Глазунова «Времена года», это и Пьяццолла в XX веке – то есть такой особый сюжет. Но Гайдн пишет ораторию. И можно сказать, что это тоже духовная оратория: Гайдн очень четко проводит параллель между сезонами года и человеческой жизнью. Вот от начала ее, да, весна – молодость и зима – это окончание жизни. И Гайдн тоже очень четко говорит нам, что не надо бояться смерти. Если ты прожил жизнь свою в труде и в радости, то тебя ждет жизнь вечная. А еще твои добрые дела останутся на земле, и о тебе будут помнить – то есть печалиться тут не о чем. И зима заканчивается таким грандиозным хором, который славит жизнь, хотя, казалось бы, вот уже конец ее. И «Времена года» стали последним крупным произведением Гайдна, можно сказать, они подорвали его силы. И вот он писал, Гайдн, говорил, что когда силы духа и тела покидали меня, тогда сокровенное чувство нашептывало мне: на земле так мало веселых и довольных людей, повсюду их подстерегают заботы и горе. Быть может, мой труд станет источником, из которого озабоченный делами человек подчерпнет хоть на несколько мгновений покой и отдых. Вот мы сейчас подчерпнем тоже.

А. Митрофанова

– Почерпнем. Он не ошибся. Не ошибся ни на минуту, действительно, так и есть. Йозеф Гайдн, «Гроза» из «Времен года» на радио «Вера». И Юля Казанцева, искусствовед, лауреат международных конкурсов, потрясающий рассказчик, сегодня повествует нам об этом уникальном человеке, который, вопреки всем сложностям житейским, оставался оптимистом, жизнерадостным и потрясающим человеком с уникальным чувством юмора. Об этом мы тоже еще поговорим.

А. Митрофанова

– «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, я Алла Митрофанова. И напоминаю, что мы сегодня с Юлией Казанцевой, искусствоведом, лауреатом международных конкурсов и удивительной рассказчицей, беседуем о Йозефе Гайдне, композиторе, которого считают классиком венской школы. Собственно, вот он, Моцарт и Бетховен – это три имени, которые, наверное, первыми возникают в голове, когда о венской классической школе заходит разговор. Это человек, который сохранил оптимизм, жизнелюбие и чувство юмора – не сарказм, а именно чувство юмора – какое-то мягкое, о котором многие вспоминают люди, лично его знавшие на протяжении всей жизни. И это удивительно. Вот мы говорим сегдня не только о его музыке, но и о перипетиях его судьбы. У Гайдна, помимо того, что были всякие сложности бытового характера – ну сначала вот эта вот нищенская юность, потом тридцать лет фактически крепостной службы у Эстергази, у него еще нельзя чтобы сказать, была счастливая его личная жизнь. Она вообще сложилась как-то очень странно и, такое ощущение, что спонтанно – Юль, опять поправьте меня, если я не права. Он был влюблен в девушку, которая внезапно ушла в монастырь...

Ю. Казанцева

– Да.

А. Митрофанова

– И Гайдн почему-то – никто не понимает, почему – женился на ее старшей сестре, которую он не любил.

Ю. Казанцева

– Да. Он это сам как-то не комментировал. Его, конечно, спрашивали. Ну вот женился. Не знаю, в память что ли о своей возлюбленной. И брак не сложился. И вот опять мы видим, как все зависит от нашего отношения. Вот романтик, композитор XIX века, он бы из этого устроил трагедию: вот, меня жена не понимает, она делает папильотки из моих партитур! – ну это полуанекдот, но вроде как да, жена делала папильотки (папильотки – это как бигуди) из партитур Гайдна. То есть она его не ценила, музыку не любила. А Гайдн совершенно спокойно относился: ну вот да, вот так вот, не сложилась личная жизнь, что же теперь? То есть вот это чувство юмора в любой ситуации – он к этому с юмором относился, понимаете. Вот от нас все зависит: или трагедия, или вот с чувством юмора – да, папильотки. Через какое-то время они стали жить раздельно, он ей высылал, конечно, содержание, она жила безбедно. Она просто не хотела с ним жить, он и отпустил ее. И вот кажется нам, что для художника так важна любовь, так важно вот это вдохновение, муза. А у Гайдна не было музы, получается. Он не нуждался во вдохновении, он не нуждался в этом состоянии влюбленности. Это романтики уже так считали. До XIX века на самом деле художник не нуждался в музах, это было как-то не принято. У Баха, у Вивальди мы тоже этого не увидим, такой потребности в любви и в музе в какой-то особенной.

А. Митрофанова

– Удивительно еще то, что да, он не любил жену, она отвечала ему полной взаимностью...

Ю. Казанцева

– Да.

А. Митрофанова

– У него были какие-то переписки с другими женщинами, но он оставался верным своей жене. Это тоже вот удивительное какое-то свойство, характеризующее, на мой взгляд, человека. Да, не сложилась личная жизнь. Да, я несчастлив в своей собственной семье. Но это не повод нарушать закон Божий.

Ю. Казанцева

– И вообще не повод отчаиваться как бы. Мир прекрасен, жизнь прекрасна. Это слова Гайдна, кстати, он говорил, что мы можем быть счастливыми на этой прекрасной земле. То есть это наш, можно сказать, долг: мы можем, мы должны быть счастливыми на этой прекрасной земле.

А. Митрофанова

– Юлечка, в чем здесь секрет, как вы думаете? На этой прекрасной земле счастливыми быть, – говорит человек, у которого за плечами вот это вот все, о чем мы сейчас, в чем мы пытаемся разобраться. Откуда берется вот эта искра? Ну я не знаю, у меня единственная версия, что, правда, от Бога. Больше неоткуда просто взяться. Потому что все остальное – это перпендикулярно вот этому представлению нашему о счастливой жизни.

Ю. Казанцева

– Да он очень хорошо освежает наши какие-то понятия вот такие, уже устоявшиеся, что значит быть счастливым. Ну в этом смысле я Гайдну очень благодарна. Просто лично очень благодарна. Когда начинаешь себя жалеть – вот вспоминаешь Гайдна, потом его слушаешь – и понимаешь, что да, можно быть счастливым. Слушая его музыку – вот у него 108 симфоний – слышно, как он растет и в музыкальном смысле и, наверное, как человек, вот как выкристаллизовывается его характер, его мастерство. Ведь музыка – это отражение, в каком-то смысле, души человеческой. И в музыке Гайдна это есть. Там не только веселость, конечно, нет. Там и печаль, и вот, как Моцарт сказал: и плакать хочется, и смеяться хочется. Там вот все, вся наша жизнь отражена очень любовно, очень по-доброму. Гайдн никогда в музыке не впадает в каком-то отчаяние. Да, там бывают драматические моменты, там симфонию «Бури» можно послушать – там такие страсти, но все это в итоге опять приходит к какой-то гармонии. Я недавно стала по утрам слушать его симфонию «Утро» и теперь всем горячо рекомендую: вот вместо кофе, чтобы сразу почувствовать с утра радость жизни – вот эта симфония каждый день. И, вы знаете, не надоедает.

Ю. Казанцева

– Ой, надо записать: симфония «Утро» – рекомендована Юлией Казанцевой под утренний кофе. Отлично, спасибо вам за этот рецепт. Всем нам очень нужно – особенно с учетом того, что лето позади и сейчас у нас, ну у кого-то там начало учебного года, и у многих непростые вот эти вот времена и переживания – то что будет гармонизировать.

Ю. Казанцева

– И еще от несчастной любви, еще один рецепт, тоже делюсь. У Гайдна есть симфония, которая называется «Курица». И начинается эта симфония очень пафосно. Вы знаете, как в операх таких любовные пафосные арии: там вот я страдаю, он меня не любит. А потом начинает кудахтать курица в оркестре. Он как бы изображает, да, Гайдн, как она кудахчет, и весь пафос куда-то исчезает. Вот это антипафосная терапия, я бы сказала – тоже я рекомендую.

А. Митрофанова

– А простите, я даже стесняюсь спросить, какой инструмент курицу изображает?

Ю. Казанцева

– Струнные, струнные там кудахчут.

А. Митрофанова

– Да, струнные это воистину безграничные возможности: и кудахтанье курицы, и даже речь через громкоговоритель на вокзале они могут изобразить – мы были свидетелями этого чуда. Юлечка, у Гайдна, помимо вот этих юмористических невероятных прорывов – я не побоюсь этого слова, потому что юмор в серьезной музыке – это тоже прорыв, есть и прорывы и невероятные духовные. «Семь слов Спасителя на Кресте» – и это выдающееся его произведение, наполненное глубоким ну переживанием, вот собственным переживанием Гайдна, как мне кажется, священной истории, история крестного пути Христа и его, ну тем, что он берет для себя что ли, для своей жизни из Евангелия. Расскажите об этом произведении, как оно появилось?

Ю. Казанцева

– Ему было уже под шестьдесят – и я хочу заметить, что вот это время, время его ораторий, духовных ораторий, когда он писал под конец жизни – это время таких исторических потрясений, это французская революция, что значит люди уходили из церкви. И композиторы тоже, музыка из церкви уходила. Мы это видим на примере всех композиторов того времени – они все меньше и меньше писали духовную музыку, то есть центр перемещался в музыку светскую. И в этом смысле Гайдн, он вопреки моде идет. «Семь последних слов Спасителя на кресте» – это был заказ из Испании, в соборе Кадиса он был исполнен. И у Гайдна была очень интересная художественная задача, потому что это произведение не исполнялось подряд, а это семь частей плюс вступление, и по замыслу это должно быть так: проводится проповедь, где священник толкует каждое последнее слово Иисуса, а потом звучит музыка. И вот так вот, чередуясь, семь частей проходят. Это было так и исполнено. И после этого Гайдн уже сам переписал ораторию, чтобы ее можно было исполнять целиком. И это очень сложная музыкальная задача, потому что это семь медленных композиций, и вот как их написать так, чтобы это было не однообразно, чтобы для каждого слова найти свои краски, свои эмоции. И это уникальный пример вообще во всей истории музыки. Вот грандиозное произведение, с одной стороны, одно состояние скорби, но, оказывается, там столько красок, и они такие неожиданные, там тоже есть и радость, и свет. Ну это невероятно интересно, вот с этой точки зрения слушать это произведение. И мы сейчас послушаем фрагмент, один из кульминационных номеров – это пятый номер: «Боже Мой, для чего Ты Меня оставил» – вот на эти слова.

А. Митрофанова

– Мне кажется, такую музыку можно написать, только имея собственный и очень глубокий религиозный опыт.

Ю. Казанцева

– Да. конечно. И, между прочим, Гайдн ведь всегда завершал свои произведения: «Господу посвящаю» или «хвала Господу».

А. Митрофанова

– «Семь последних слов Спасителя на кресте». Пятая часть из этой оратории на радио «Вера». Слушаем.

А. Митрофанова

– «Светлый вечер» на радио «Вера». Напомню, что мы сегодня о Йозефе Гайдне беседуем с пианисткой, лауреатом международных конкурсов, искусствоведом и удивительной рассказчицей, Юлией Казанцевой. Юлечка, ну у нас последняя часть разговора осталась фактически. И последняя музыкальная композиция еще впереди. И, как всегда, знаете, очень жаль будет с вами прощаться.

Ю. Казанцева

– Мне тоже.

А. Митрофанова

– Я знаю, что у вас есть цикл ваших лекций и концертов, и вы даете их сейчас в музее-усадьбе «Архангельское» для тех, кто может лично туда приехать. Для тех, кто продолжает режим изоляции или находится далеко в других городах, тоже есть возможность послушать вас – у вас есть музыкальные вебинары, и вся информация на вашем сайте https://yulia.today/ Расскажите о ближайших событиях, пока вот мы к Гайдну не вернулись, что самое ближайшее?

Ю. Казанцева

– Каждую субботу я провожу вебинары, и в эту субботу будет Дебюсси. А в «Архангельском» будет Бетховен, причем не просто Бетховен, а «Влюбленный Бетховен».

А. Митрофанова

– «Влюбленный Бетховен» – это, простите за штамп, такой разрыв шаблона.

Ю. Казанцева

– Ну там будет и «Лунная соната», там будут и другие сонаты, будем говорить о его музах.

А. Митрофанова

– Люди, которые к вам в «Архангельское» приходят, я так понимаю, что они могут еще и по усадьбе прогуляться, то есть приехать лучше заранее.

Ю. Казанцева

– Да, конечно, пока сентябрь, пока такая погода. Концерты днем, в три часа начало – то есть можно все совместить, все успеть.

А. Митрофанова

– Возвращаемся к Йозефу Гайдну, человеку невероятной судьбы, и судьбы, которая не повлияла на его жизнерадостный, жизнелюбивый, оптимистичный такой характер. Когда вот мы говорили подробно о его жизни при дворе Эстергази, когда он освобождается уже от вот этого своего фактически ну крепостного такого положения, повинничества, перед ним открывается весь мир и он начинает активно путешествовать. Дважды он бывает в Лондоне, задерживается там довольно-таки надолго, что с ним там происходит?

Ю. Казанцева

– О, в Лондоне был успех. И это один из счастливейших, мне кажется, периодов в жизни Гайдна. Он отправляется туда – а Лондон был всегда очень гостеприимен к музыкантам, там Гендель долгое время ведь жил, – и Гайдна там очень тепло встречают, он пишет там Лондонские симфонии, они так называются. И среди прочих он пишет симфонию «Сюрприз» – это одна из визитных карточек Гайдна и вот еще одно свидетельство его удивительного чувства юмора. Потому что что такое симфония «Сюрприз»? В медленных частях его симфоний Гайдн заметил, что публика иногда начинает задремывать. И он решил устроить сюрприз: то есть начинает медленно-медленно, и вот когда видит, что все уже так прикорнули в креслах – шарах! – весь оркестр, со всей громкостью, так чтобы все подпрыгнули. Это было, конечно, очень эффектно. И вот Прокофьев, в этом смысле наш Сергей Сергеевич Прокофьев брал с Гайдна пример, что музыка, она еще должна и удивлять. Уже все привыкли к тому, как Гайдн пишет свои симфонии, а вот тоже, пожалуйста, вот вам «Сюрприз».

Ю. Казанцева

– А я читала, что за время пребывания в Лондоне он заработал в разы больше денег, чем за тридцать лет службы при дворе Эстергази. Это действительно так?

Ю. Казанцева

– Да. И более того, его сам король приглашал остаться, и условия были ну действительно королевские. И вот Гайдн почему-то сказал, что нет, спасибо, но вот он вернется домой, в Вену. И он продолжил служить своему семейству Эстергази. Вот эта верность тоже удивительная. Ведь Эстергази бы его отпустили, уже не было таких обязательств четких. Но он все равно, вот его место – это служить семейству Эстергази. И он вернулся в Вену. В Вене он первым делом, надо сказать, когда он вышел на свободу, он приехал в Вену и познакомился с Моцартом. Потому что они были заочно уже давно знакомы, играли музыку друг друга, восхищались друг другом, и вот наконец состоялось уже личное знакомство. И это тоже был один из светлых моментов в жизни Гайдна. И он очень переживал, когда Моцарт умер. Ведь Моцарт был гораздо его младше, умер в 35 лет и Гайдн его надолго пережил. И вот когда Гайдна начинали хвалить, что вот, маэстро, вы там гений. Он говорил: нет, Моцарт, Моцарт был гений!

А. Митрофанова

– Моцарт действительно гений, с этим не поспоришь. Но, по-моему, Моцарт то же самое о Гайдне говорил.

Ю. Казанцева

– Да, то же самое.

А. Митрофанова

– Вот это тот самый момент их дружбы и взаимного такого признания. Даже, по-моему, был такой эпизод, когда Гайдну попытались какую-то оперу заказать, а он сказал: послушайте, ну, во-первых, при всем желании, я если и напишу, то только для тех музыкантов, которые при дворе Эстергази, а для вас не могу. А во-вторых, какой вам смысл просить меня, если есть Моцарт, он это сделает лучше.

Ю. Казанцева

– Да.

А. Митрофанова

– И это поразительно: от заказа отказаться, потому что есть Моцарт, который да, который действительно в опере, наверное, Гайдна ну превзошел – здесь не мне судить.

Ю. Казанцева

– Ну они объективно, конечно, объективно опера – это сфера Моцарта, его прорывов. Гайдн писал оперы для Эстергази, но они, знаете, мне даже было интересно их послушать, но не так много записей. Они, конечно, существует, но их не так много, и они не идут. Тут и момент какой-то инертности и музыкантов, и слушателей, что мы привыкли, что это камерная музыка, симфоническая музыка, и вот внимания на оперы Гайдна у нас уже, к сожалению, не остается. А мне было бы любопытно послушать. Он писал оперы в основном комические – то есть именно такой жанр домашней, легкой оперы, вот для дома Эстергази. А Моцарт, кстати, посвятил Гайдну свои квартеты. И это не легенда, а тоже факт, что когда у Моцарта рождался его сын, его первенец, вот он в этот момент, чтобы веселее роды шли, он сочинял менуэт как раз из этого квартета, который он посвятил Гайдну. И потом шутил, что вот, наш сын рождался под менуэт.

А. Митрофанова

– Как жалко, что у Гайдна детей не было. Ну да, такая вот несчастливая личная жизнь и не осталось наследников его. Но вместе с тем, я так понимаю, слуги его, они его так любили, что фактически были членами тоже его семьи. Неслучайно же там, когда Наполеон в Вену заходил, и начался уже штурм города и ядро залетело какое-то во двор к Гайдну...

Ю. Казанцева

– Да.

А. Митрофанова

– Ну это известная эта история, когда передают практически все источники, описывающие биографию Йозефа Гайдна, он сказал: дети мои, не бойтесь, пока я с вами, все будет хорошо. Вот пока с вами Гайдн, с вами ничего плохого не случится. То есть он пытался их ободрить, утешить, хотя сам при этом был уже очень болен и лежал в постели, был не в состоянии уже двигаться.

Ю. Казанцева

– Да, уже не вставал, к сожалению. Ну его невозможно было не любить. Вот эта доброжелательность и открытость – просто все попадали под очарование этого человека. Причем он общался и с императорами, да, и со слугами – и вот у меня впечатление, что он как-то одинаково с ними общался.

А. Митрофанова

– Как Пушкин своего рода.

Ю. Казанцева

– Да, да.

А. Митрофанова

– А есть еще один очень интересный эпизод, я не знаю, правда это или легенда, я думаю, что вы нам сейчас, да, лучше об этом расскажете. Есть же у Гайдна симфония, которая называется «Чудо». И название свое она получила после концертного исполнения. Когда оркестр уже последние аккорды отыграл на премьере этой симфонии, так получилось, что зрители в порыве благодарности и восхищения кинулись все из партера к Гайдну, поздравлять его и благодарить. И в этот момент в зале падает огромная люстра. Ровно на те места, которые только что покинули вот эти самые благодарные зрители. То есть они побежали к Гайдну, в итоге никто не пострадал. Я, знаете, такие эпизоды называю: вот Господь великий режиссер. Господь, Который, видимо, очень любит тоже музыку Гайдна, благословляет его на протяжении всей его жизни, не может допустить, чтобы подобное, чтобы какая-то трагедия разразилась на его концерте. И вот таким образом устраивается действительно чудо. Я не знаю, это было на самом деле, Юль, что вам известно?

Ю. Казанцева

– Ну похоже, да, и во всех источниках эта история упоминается. Мне тоже это очень нравится история. Действительно чудо. Музыкальное чудо.

А. Митрофанова

– Абсолютное чудо. Да, и музыка Гайдна, да, спасает человеческие жизни во всех смыслах.

Ю. Казанцева

– И в прямом смысле, да, во всех смыслах.

А. Митрофанова

– И во внутреннем, и во внешнем.

Ю. Казанцева

– Если говорить еще о симфониях, что нужно сказать: «Прощальная симфония», конечно, часто исполняется. И тоже пример юмора Гайдна и пример того, как он заботился о музыкантах, вот он ведь был как бы музыкальным начальником в хозяйстве музыкальном Эстергази. И музыканты очень устали – действительно, два раза в неделю концерт – это серьезная нагрузка. И вот Гайдн сочиняет эту «Прощальную симфонию», где в последней части вместо бодрого финала, как полагается в симфонии, звучит такая неспешная музыка, и музыканты один за другим уходят, один за другим, и последние, значит, остаются две скрипки, как бы намек, что пора отпустить. И якобы действительно Эстергази отпустил, понял намек и дал неделю отпуска. Неделю за тридцать лет – это, конечно, хорошо.

А. Митрофанова

– Да, за тридцать лет неделю отпуска – это еще один штрих к портрету.

Ю. Казанцева

– Кто-то ворчит и ворчит, что как долго я в отпуск не ходил, да.

А. Митрофанова

– О да, богатыри – не мы, – это вот так вот называется. А Гайдн, конечно, человек во всех смыслах уникальный. Уходит он, вот как это принято говорить, исполненным жизнью. Причем исполненный жизнью не потому, что у него так счастливо сложились обстоятельства, что он с детства был всем обеспечен, а как раз вопреки всем этим обстоятельствам. И благодаря только вот этой своей бесконечной благодарности Богу. Не зря же говорят, да, что вот будешь, если мы благодарны за то, что есть у нас, вот все прекрасное, что есть в нашей жизни, еще умножается. Благодарность, наверное, это вот это его постоянное состояние. Не зря, вы говорите, каждое свое произведение он заканчивал словами: во славу Бога, спасибо Господу. Ну вот что ту еще добавить, да? Благодарный гений, которого Господь, конечно же, я думаю, щедро действительно одарил вот этим внутренним невероятным устройством, гармоничным очень.

Ю. Казанцева

– Ну возможно то, что можно слушать Гайдна хоть каждый день, это никогда не надоедает, потому что он всегда новый, и вот эта гармония его музыки, и гармония его мироощущения, она через музыку нам передается. Это факт.

А. Митрофанова

– Послушаем сейчас, в самом конце нашей программы, нашего разговора, еще один фрагмент из «Времен года». На сей раз это будет уже «Весна», да?

Ю. Казанцева

– Да, это будет «Весна». «Песня пахаря».

А. Митрофанова

– Спасибо Юлечка. Я единственно, что еще раз хочу напомнить, у вас регулярно и вебинары, и концерты проходят. В ближайшее время в музее-усадьбе «Архангельское» можно будет вас встретить и пообщаться лично. А вебинары – расписание есть на сайте https://yulia.today/. И это какое-то бесконечное удовольствие – слушать вас и открывать для себя мир удивительных композиторов. Их очень много в нашей культуре, и с каждым из них благодаря вам можно ну если не лично познакомиться, то во всяком случае, посмотреть на них уже совершенно другими глазами – это такая картина эпохи возникает. Я вам очень за это благодарна. Спасибо большое.

Ю. Казанцева

– Это вам спасибо.

А. Митрофанова

– Юлия Казанцева, искусствовед, лауреат международных конкурсов, пианистка, потрясающая рассказчица, сегодня рисовала портрет Йозефа Гайдна. И мы в конце программы слушаем его «Весну» из цикла «Времена года». Я Алла Митрофанова, прощаюсь с вами. До свидания.