«Страдания и вера»

В этом выпуске ведущие Радио ВЕРА Кира Лаврентьева, Анна Леонтьева, Алла Митрофанова, а также наш гость — протоиерей Александр Дьяченко — поделились своими личными историями о том, как испытания приблизили к Богу, или как вера помогла преодолеть непростые жизненные ситуации.

Ведущие: Анна Леонтьева, Алла Митрофанова, Кира Лаврентьева

---

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, дорогие наши слушатели. Мы вновь приветствуем вас в нашей студии светлого радио. И, как всегда, мы здесь собираемся рассказать добрые «Светлые истории», которые случились либо с нами, либо с нашими знакомыми — все это от сердца, все это чистая правда. Стараемся как можем, дорогие друзья. Простите нас, если что не так. Тема у нас сегодня по-настоящему такая глубокая: «Как человек через страдания пришел к вере или как вера помогла преодолеть страдания». Да, действительно тема, подходящая для Страстной седмицы. И с радостью представляю вам нашего сегодняшнего гостя. У нас в студии священник Александр Дьяченко, клирик храма Тихвинской иконы Божией Матери села Иваново Петушинского района Владимирской области. Здравствуйте, батюшка.

Иерей Александр

— Здравствуйте, друзья.

К. Лаврентьева

— Также мои коллеги, Алла Митрофанова и Анна Леонтьева. Здравствуйте, коллеги.

А. Митрофанова

— Здравствуйте.

А. Леонтьева

— Здравствуйте.

К. Лаврентьева

— Ну и по доброй сложившейся традиции мы, конечно, первое слово передаем нашему замечательному гостю. Отец Александр, пожалуйста, ваш выход. Какая у вас сегодня история?

Иерей Александр

— Спасибо. Я когда думал об этой теме — тема была заявлена заранее, — конечно, вспоминаются многие и многие события, люди, встречи с людьми. Я хочу сказать вот что. Все-таки даже если мы считаем, что страдания приводят человека к вере, вот исключительно страдания приводят человека к вере — это будет неправда. Совсем неправда. Дело в том, что бывают все-таки ну поцелованные люди. Просто, когда случатся страдание с ними, или они становятся как-то свидетелями, или участниками, это пробивает. Это пробивает. Я хочу рассказать о своем друге, к сожалению, уже покойном, звали его Алексей. И вот ситуация такая. Супруга его была нашей прихожанкой, он в церковь фактически не ходил. И вот он заболевает. Заболел, тяжелой болезнью заболел. И жена ему говорит: сходи в храм, батюшка тебе даст сладенького, и это как таблеточка, ты выздоровеешь. Только тебе нужно что-то там вот о своих там грехах... То есть, знаете, как малого ребенка. Взрослого человека, как малого ребенка. А когда человек болеет, он надеется на все, и на чудо надеется, он на все надеется и на все согласен. Вот такой человек, добрая душа такая. И он пришел. Я с ним поговорил и дал ему эту «таблеточку». Я понимал, что он пришел за таблеточкой, но я причастил его. Проходит какое-то время, он снова приходит за таблеточкой. Я снова причащаю. И всякий раз мы с ним о чем-то говорим, это общение такое, немножко сближающее. А болезнь прогрессировала, и человек все больше и больше стал страдать. И вот, знаете, как интересно, интересное такое состояние. Вот человек уже не может никуда выходить. Меня приглашают к нему домой. И я прихожу к нему домой, что я делаю? Что священник делает, когда приходит к больному? Соборует и причащает. И на следующий день я встречаю его идущим по дорожке мне навстречу. Вот он, вчера он умирал, сегодня он идет по дорожке. И вот такая удивительная отзывчивость была у человека. В храм пришел. Болезнь берет свое. Я снова прихожу. И хоть не положено от одной болезни, вот положено: человек заболел, вот одной болезнью болеет, если его соборуешь — вот именно по это болезни. Я снова его соборую. На следующий день я смотрю в окно — приезжает (тогда еще ездили мусорные машины, и, знаете, выходили с ведрами, высыпали этот мусор) — я смотрю, он вышел и выбрасывает мусор. Он спустился с пятого этажа, он вышел. И так было несколько раз с человеком. Он, знаете, как птица Феникс, он восставал из пепла. И вот я их повенчал с супругой. Венчал дома. Он уже был таком состоянии, что в мае месяце я их венчал, у него на ногах были валенки. То есть он уже тяжело был больной человек. И когда он уже уходил, я снова к нему пришел, я уже не соборовал его, уже понятно было, что он уходит из жизни. И, знаете, он так взял меня за руку, так пожал и говорит: «Спасибо тебе. Ты со мной возился все это время. А я понял, зачем я пришел в храм. Я понял, что ты мне дал, что ты мне давал». И он мне стал говорить о... Я понял, что это вот вера в человеке. Появилась вера. Через страдания человек пришел к Богу. Вот в памяти он у меня остался вот на всю жизнь. Давно он уже ушел из жизни, да.

К. Лаврентьева

— Отец Александр, но через страдания или когда человек сталкивается со страданиями, он же может очень по-разному себя вести. То есть вот открытость Богу — это уже плод определенного пути очень часто.

Иерей Александр

— Безусловно.

К. Лаврентьева

— А изначально какие только реакции ни выходят — и обида, и там замыкание в себе. И депрессия, уныние, все что угодно.

Иерей Александр

— И все что угодно. И слезы, да.

А. Леонтьева

— Все стадии этого горевания, и депрессия.

Иерей Александр

— Все что угодно. И человек в таком состоянии, он не всегда ищет Бога. У меня мой один хороший знакомый, москвич, вот он попал на Каширку, в онкологический центр, и ему там делали операцию. И я его спросил: а там есть молельная комната, еще что-нибудь, часовенка? Он говорит: ты знаешь, там в каждой палате — это тогда было, я не знаю как сейчас, тогда было, — в каждой палате, говорит, икона, там часовенка такая вот внутри. Я так понял, что внутри, вот по описанию. Но в эту часовню ходил я и еще там кто-то. А так в основном разговоры и сетования у людей: эх, дом построил — жить не буду. Эх, машину купил, такую машину хорошую — мечта, а ездить не буду. Я говорю: а кто же построил эту часовню? Он говорит: ты не поверишь, армянин построил. Человек, принадлежащий как раз вот Армянской Церкви. Он в благодарность Богу, что его лечили, что ему помогли, он в каждую палату, чтобы люди славили Бога, он везде, везде, везде. И для меня это было удивительно на самом деле. И вот в нашем поселке — у нас такой, знаете, один из центров биологической промышленности, поселок Вольгинский. Вот село Иваново, а рядом поселок Вольгинский. И людей немало болеет. Потому что люди, которые занимаются биологическим производством, так или иначе там и вирусные контакты, там все что угодно может быть. И у нас Научно-исследовательский институт вирусологи и микробиологии всероссийский. У нас много людей, которые болеют тяжелыми заболеваниями, но в храм приходят единицы. Это на самом деле нужно иметь внутреннее расположение, что, когда ты действительно, вот такая с тобой беда произошла. Я, знаете, вот буквально это сейчас на моих глазах. Верующая семья. Сколько-то лет тому назад у них заболела дочечка. И пришли они, тогда они были неверующие, они пришли молиться за нее. Вот они стали молиться. Молились, молились, молились... И я, знаете, я подозреваю, что, видимо, отец сказал: «Господи, ну что же она, ей же, только жить начинает. Давай, я вместо нее». И вы представляете, она выздоравливает — он заболевает.

А. Митрофанова

— Так.

К. Лаврентьева

— И он, знаете как, он заболевает. И вот, допустим, там у него опухоль в одном месте. Убрали. Год-два проходит — в другом месте. Убрали. То есть он не то чтобы вот он совсем, знаете как, вот упал. Он в течение достаточно долгих лет, перенося эти страдания, он все больше и больше укрепляется в вере. Ну и дочь же пришла к Богу. Вот вся семья пришла к Богу. А вот это тоже такой, знаете, такой пример. А потом я, не знаю, вот такое, вот встаньте на мое место. Я священник, я каждый день там, допустим, вхожу, выхожу мимо бабушек, которые сидят на лавочке возле подъезда, у моего входа в подъезд. Я с ними здороваюсь, иногда даже с ними там что-нибудь начинаю заговаривать о чем-то там. И вот мы знаем друг друга уже десятки лет. Потому что бабушки, они вечные, а батюшка потихонечку становится все более и более пожилым. И вдруг я вижу, что бабушка какая-то умирает. Вот она умерла, вот приехал ритуал, вот ее выносят. Но ни у кого из родственников даже не возникает мысли, что бабушку надо бы отпеть, что бабушка... И я, знаете, я так понимаю, что за эти десятилетия общения — там ну минимум лет пятнадцать, общаясь со священником, у людей не появилась не то что потребность, вопроса не появилось. И вот представляете, вот приезжает этот ритуал, вот прощаются с человеком. Я прохожу мимо, а не знаю, как мне себя вести. Сказать: «Царство тебе Небесное» — для кого-то это будет нормально, для меня это будет неправда. И я не знаю, что мне делать. Я поклонился. Мне кто-то — раз, какие-то две конфетки. Я взял две конфетки, а ко гробу подходить не стал. А может, она вообще некрещеная. А может... Вот эта ситуация, которая для меня самая сложная. Вот представьте себе, да?

А. Леонтьева

— Отец Александр, а не бывает вот наоборот? Когда приносят на отпевание, и вы не знаете, что за человек, и вообще иногда некрещеных каких-то там.

Иерей Александр

— Я вам могу рассказать одну историю. Она меня потрясла, эта история. Ко мне обратилась одна молодая женщина знакомая. Она сказала мне: батюшка, ты знаешь (вот она живет в другом городе, в другом месте живет, там у них свой приход, свой храм), вот наш батюшка отказался отпевать мою сестру. — Почему? — Ну понимаешь, она умерла от СПИДа. И когда пришли заказывать отпевание, то узнав причину смерти, а почему СПИД — ну вот в свое время был укол, укололся человек и через грязный шприц заболел. А, наркоманы? Все, мы отпевать не будем. Я не знаю, был ли разговор с самим батюшкой или это разговор был за свечным ящиком. Ну тем не менее отказали. И вот поскольку она была моей знакомой, она мне звонит: батюшка, выручай, караул, что делать? И я говорю: слушайте ну давайте отпоем, конечно. Конечно, раз такое дело, давайте пойдем навстречу. Я назначаю отпевание. А знаете, был декабрь, середина декабря. И я думаю о себе, о себе думаю: «А все-таки я это, милосердный человек. Посмотри, как, да, тот оказался, а я нет. Вот все-таки пошел, вот нашел в себе силы, пошел навстречу человеку. Ну конечно, думаю, да, все-таки СПИД, ну понятно, ну наркоманка, конечно. Ну что делать, это же человек все-таки, образ Божий. Нет, все-таки я молодец». Смотрю святцы, мне ее отпевать завтра, святцы — Филарет Милостивый. Представляете? Я уж тут: ну Филарет Милостивый. Вот, подтверждение. Все-таки... Гоню от себя эти мысли, я же прекрасно понимаю, что это от лукавого, ну нехорошие это мысли. А все-таки червячочек там точится, где-то там глубоко. Ну что за фарисейство, что это. На следующий день привозят. Мама и вот эта вот молодая женщина, которая со мной договаривалась. Привозят, похоронщики заносят. Мы отпевали, а зимой мы отпеваем в такой летней части нашего храма — там 30 метров вверх, представьте себе, такой огромный, своды такие. Этот гроб, эти два человечка, все это, естественно, теряется в этой громаде этого храма. И я подхожу посмотреть, кого я отпевать буду. Смотрю — и вижу лик. Вот меняется лица людей. Меняются лица людей. У нас однажды вот так вот тоже привезли бабушку, она ночь стояла в храме. А наутро родственники пришли и убежали из храма. Ее не узнали. Это был другой человек. И вот, знаете, я смотрю на это лицо и говорю: «А вы мне расскажите о ней. Кто это? Что это?» А они мне говорят: ну да, вот была глупенькой девочкой. Вот подружилась с мальчиком. Это конец 90-х еще. А потом ни поссорились и вот, знаете как: ну и ладно! И тут друзья. А у нас тогда уколоться-то — это было семечек купить, это было настолько распространено...

К. Лаврентьева

— Времена такие были.

Иерей Александр

— И она, будучи в таком состоянии, она укололась вместе с ними. А потом они помирились. И отношения возобновились. А она думает: а вот я же тогда укололась, а не случилось ли что-нибудь? И она идет, проверяется, и оказывается у нее ВИЧ. И вот, как мы говорим, неделю человек поплакал, сказал: все, я не имею права на личное счастье. Что она делает? Она собирается и уезжает в Питер. Там она присоединяется к группе людей, которые занимаются чем — кормежкой бездомных, помогать этим детям брошенным. И она сколько-то лет, знаете, лет, наверное, десять она была в этой, вот наподобие как армия спасения. В христианской православной среде была, ну вот они занимались таким делом. Потом после этого у нее ухудшение состояния. Она перебралась на Урал — там вроде климат получше. И еще пять лет занималась там той же самой деятельностью, теми же самыми проблемами — помощь, волонтерство и так далее. Последние полгода своей жизни она прожила в Дивеево. Потом, когда совсем слегла, она приехала домой, и последние два месяца она лежала дома. Она лежала дома, но вот телефончик у нее, он был, знает, как телефон спасения.

А. Леонтьева

— Армия спасения.

Иерей Александр

— Ей звонят, а она созванивается с другими людьми, там как-то утешает, как вот там, чтобы человек не сделал аборт, чтобы человек то-то, то-то, что Господь тебя любит и так далее и так далее. И когда я ее, когда вот это мне рассказали, я посмотрел на нее, на этот лик — такое впечатление, что вот ангел летел, опустился и заснул. Нечаянно так заснул. И когда, когда вот это вот я понял, на Филарета Милостивого, мне было так стыдно. Я отпевал со слезами на глазах.

К. Лаврентьева

— «Светлые истории», дорогие наши слушатели, зрители. Напоминаем, что не только слушать, но и смотреть вы можете нас на сайте https://radiovera.ru/ и в группе Радио ВЕРА ВКонтакте. Напоминаю, что у нас в гостях священник Александр Дьяченко, клирик храма Тихвинской иконы Божией Матери села Иваново Петушинского района Владимирской области. У микрофонов Анна Леонтьева и Алла Митрофанова. Отец Александр, ну слов, конечно, нет.

А. Леонтьева

— Да, слов и, главное, слезы просто подступают, потому что какие-то необыкновенные истории.

К. Лаврентьева

— Вот она, святость, да, как через огромное горе можно еще и святым стать.

Иерей Александр

— Это да, реально человек стал святым. Вы знаете, священник это все-таки, это я вот вижу священника, вот себя вижу — как вот регулировщик. Вот стоит регулировщик и показывает: тебе налево, тебе направо, тебе прямо. Разрешает куда-то ехать. Вот точно так же священник в храме, как регулировщик. Люди идут, они идут к Богу, они не к священнику на самом деле, они просто не знают, к кому больше обратиться. И видят священника, подходят: а вот что мне, а как мне, а подскажите. И ты начинаешь показывать, подсказывать, рассказывать. Опять же в меру своих способностей. Но священнику ни в коем случае нельзя забыть, кто он такой, что он из себя представляет. И ни в коем случае не возомнив, встать на место Бога. Это пример самый страшный. Тогда ты превратишься в такого законченного, вот фарисея такого, знаете.

К. Лаврентьева

— Дорогие наши слушатели, зрители, отец Александр, давайте послушаем историю Аллочки. Они у нее всегда очень пронзительные и глубокие. Это отмечают и зрители наши, всегда в комментариях пишут, что если Алла рассказывает, то это всегда волосы дыбом.

А. Митрофанова

— Неожиданно.

К. Лаврентьева

— Поэтому да, Аллочка расскажи нам, пожалуйста.

А. Митрофанова

— Нет, у меня история совершенно не про волосы дыбом, а скорее про цветы дыбом.

К. Лаврентьева

— Тоже неплохо, как вариант.

А. Митрофанова

— Поскольку история мы все-таки стараемся выбирать из тех, которые знаем лично, или они произошли на наших глазах, или, в идеале, вообще с нами. Но когда тоже думала на эту тему, у меня взгляд упал на фиалку, стоящую на нашем подоконнике. Цветы в нашем доме живут в уникальной атмосфере. У нас один из членов семьи, из нашей немногочисленной семьи, малой, обладает даром ухода за цветами, так что ни начинают распускаться, благоухать и творить немыслимые вещи.

Иерей Александр

— Класс.

А. Митрофанова

— То есть пальма растет в московской квартире, упираясь в потолок просто. Вот мы сейчас попытаемся понять, что с ней делать дальше, как нам было бы правильно ее немножечко разгрузить. Цветы, которые умирали, они оживают. Ну то есть какие-то такие вещи происходят. Ну талант. И есть при этом среди многообразия цветов удивительная и очень, я бы так сказала, себе на уме фиалка. Когда я ее первый раз увидела, я подумала, что это кочан капусты. Потому что из двух корней в две разные стороны торчали ну не просто гроздья листьев, вот такие вот, такое ощущение, что они наполненные, переполненные какой-то вот этой внутренней влагой. Но еще и соцветия, не помещающиеся уже в горшке. В связи с чем фиалка была, естественно, пересажена. Потом она благополучно померла. Потом она снова была пересажена...

К. Лаврентьева

— И ожила.

А. Митрофанова

— И по законам жизни цветов в нашем доме, да, она ожила. И у нее началась такая вот версия, что называется, 2.0. Но после вот того, как она от избытка вот этого своего...

А. Леонтьева

— Жизненной силы.

А. Митрофанова

— Бери от жизни все. Но только для меня «бери от жизни все» — это про святость на самом деле. Тот, кто действительно взял от жизни все — это святые. Мне кажется, что вот это, если вглубь смотреть этой фразы, то она именно так может быть прочитана. А фиалка, она по-другому это восприняла, и вот от избытка, переизбытка этих жизненных сил, видимо, она и пожухла, и зачахла. А потом была к жизни любящими руками заботливыми возвращена. И вот после вот этого, как это сказать, сбоя и вот такого перерождения, и не в первоначальной своей природе, а в природе уже такой немножечко надтреснутой, прошедшей через кризис, эта фиалка стала цвести несколько иначе. Раньше у нее цветы, они просто рвались наружу, и вот этими цветами любовались все. А теперь, я не знаю, что с ней случилось и как это объяснить, но она стала цвести в себя. Когда я первый раз это заметила, подумала, наверное, это вот как женщина — я с собой сравнила: пока я была не замужем, у меня тоже было такое ощущение, что как будто бы цветение в себя. Потому что ну никто особо в тебя не вглядывается, не видит, и вот женщина — я это в жизни тоже наблюдала, — о которой некому вот так вот позаботиться, она начинает, что называется, цвести в себя. Потом я поняла, что это еще более глубокая история с нашей фиалкой. Потому что некоторые ее цветы из-за того, что она цветет в себя, они начинают врастать в стебли и в листья. Нам ее безумно жаль. И, естественно, как относится человек к цветку, который так себя ведет? Мы стараемся ее разгрузить. Потому что она и листья выбрасывает, как ненормальная, и цветы опять же, но она с этим уже не справляется после своей такой вот поломки. И цветы, в итоге они все под листьями, и они все какие-то скрюченные, скорченные, они не могут пробиться наружу, к свету. Вот она вот так вот цветет в себя. Что мы делаем? Потихоньку обламываем листочки. Причем не только листочки, которые уже начинают жухнуть, но иногда приходится и здоровые листки отрывать у нее, для того чтобы дать пространство цветам, чтобы у них появился вектор...

К. Лаврентьева

— Роста.

А. Митрофанова

— Куда им да, просачиваться. Но все это, конечно, ничто по сравнению с той экзекуцией, через которую прошла фиалка, когда мы обнаружили вот эти вросшие цветы. Потому что пришлось вот ну буквально как, я не знаю, чуть ли не пинцетом, потихонечку, день за днем, не сразу, чтобы этот цветок не травмировать совсем, чтобы его не оборвать, но потихонечку вот так вот его отрывать от листьев и стеблей, в которые он врос. И на самом деле даже в какой-то момент казалось, что ничего не получится, потому что надломится стебель, и что растению больно. И вот потихонечку, вот так вот по чуть-чуть, на протяжении, наверное, недели вот этот цветок подвергался болезненному воздействию, и в итоге нам удалось его освободить от самого себя. От плена точнее сказать, не от самого, а от плена внутри самого себя. И сейчас конкретно и с этим цветком все хорошо, и с соседями все вполне себе неплохо. Я смотрю на эту фиалку и понимаю, что это же метафора нашей жизни. Вот для того, чтобы нам... Ведь что такое эти цветы? Это ну например, те таланты, которыми щедро каждый человек Господом Богом награжден.

К. Лаврентьева

— Или сама личность даже.

А. Митрофанова

— Личность, которая, вот она...

К. Лаврентьева

— Закрыта.

А. Митрофанова

— Призвана к тому, чтобы раскрыться навстречу этому свету. Но в силу нашей поломки, в силу того что вот на уровне ДНК произошло вот это нарушение, да, мы как бы ни пытались, зачастую мы начинаем кто-то цвести в себя, кто-то врастать болезненно. Вот то что должно было бы цвести, вот страсть, какова ее природа? Ведь у страсти на самом деле, вот если взять ту же самую энергию, да в мирное русло, то страсть, она же может вполне вырасти в добродетель. Вот так же и эти цветы. Вот как они со всей дури, простите, врастали сами в себя, точно также они могли бы — ну то что происходит сейчас с этим цветком, они вырываются наружу. И вот я на это на все смотрю и думаю: милостивый Господь, премудрый, вот как же Он с нами действует. Нам часто бывает больно, мы часто чувствуем себя, как замечательный протоирей Александр Гаврилов однажды рассказывал про своего кота, которому очень плохо летом в Петербурге в душном, в квартирке в такой. И кота приходилось... А есть при этом дача — лес, простор, поля и далее со всеми остановками. Времени на дорогу два с чем-то часа. Кота везти в машине в «Жигулях», да, то вот, значит, его нужно в переноску. Кот не переносит «Жигули», не переносит переноску, не переносит дорогу. И у кота локальный ад случается каждый раз, когда его помещают вот в эту самую переноску. Но нет у его хозяев другой возможности транспортировать его из места, где ему очень плохо и не для него там сейчас, туда, где ему будет очень хорошо. Котик, миленький, ты просто доверься, ты поверь, но вот это время, два с чем-то часа в переноске... Я себя периодически чувствую таким котом.

К. Лаврентьева

— Точно.

А. Митрофанова

— И вот эта фиалка в момент, когда вот эти происходят ну операционные вмешательства в процесс ее цветения и ампутация вот этих вот самых листиков, которые ей очень дороги и ей очень больно, когда их отрывают, но нет другой возможности дать...

К. Лаврентьева

— Ей жить.

А. Митрофанова

— Пространство, чтобы развернулись вот эти ее таланты. Ну раскрой ты себя, раскрой. Ты же для этого создана, для красоты и для вот этого цветения. Вот такая есть у нас история. Она, слава Богу, продолжается, и фиалка цветет, и некоторый оптимизм сдержанный вселяет и...

К. Лаврентьева

— Нам.

А. Митрофанова

— В меня саму по поводу себя.

К. Лаврентьева

— А ты говоришь, не пронзительная история.

А. Митрофанова

— Какая есть.

А. Леонтьева

— Прекрасные метафоры.

К. Лаврентьева

— Прекрасные, правда.

А. Леонтьева

— С котом тоже.

К. Лаврентьева

— Да. «Светлые истории», дорогие друзья, на светлом радио. У нас в гостях священник Александр Дьяченко, клирик храма Тихвинской иконы Божией Матери села Иваново Петушинского района Владимирской области. У микрофонов Алла Митрофанова, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева. Мы вернемся к вам после некоторой паузы.

К. Лаврентьева

— Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. «Светлые истории» на Радио ВЕРА продолжаются. Тема сегодня у нас, в Великий понедельник: «Как человек через страдания пришел к вере или как вера помогла преодолеть страдания». У нас в гостях священник Александр Дьяченко, клирик храма Тихвинской иконы Божией Матери села Иваново Петушинского района Владимирской области. И у микрофонов Анна Леонтьева, Алла Митрофанова и Кира Лаврентьева. Мы продолжаем наши светлые истории рассказывать. И действительно, и отец Александр, и Алла, конечно, в самое сердце пробили.

А. Леонтьева

— Задали планку.

К. Лаврентьева

— Алла метафорой действительно какой-то потрясающей, очень глубокой, а отец Александр своим непередаваемым пастырским опытом очень глубоким. Спасибо вам, батюшка, за это, мы вас еще раз благодарим. И напомним нашим слушателям, что не только слушать, но и смотреть наши «Светлые истории» вы можете на сайте https://radiovera.ru/ и в группе Радио ВЕРА ВКонтакте. Анечка, твой звездный час.

А. Леонтьева

— Слушайте, ну во-первых, спасибо, что я всегда, вот уже два дня ношу с собой носовой платок...

К. Лаврентьева

— Спасибо.

А. Леонтьева

— Потому что батюшкины истории вообще невероятные такие. А ношу его, потому что, знаете, второй день я уж просто плачу над текстами, которые пишет моя дочь. Она какие-то пишет такие пронзительные тексты. И ну она не пишет впрямую о гибели отца, она пишет просто такие психологические тексты о встрече с собой, но они такой глубины, что, понимаете, я просто не могу, конечно, все время над ними не рыдать. И в то же время я понимаю, что таким образом вот ее страдание, оно ее по кусочкам, понемножечку покидает. Потому что горе, оно не уходит, не загоняется в подвал дома, иначе оно будет там жить, а оно как-то потихонечку должно проживаться. И хотела рассказать, знаете, вот такая на самом деле очень светлая история о нашей с Кирой общей знакомой, которая ну не просто знакомая, но такой дружок и всем становится дружочком. Мать восьмерых детей...

К. Лаврентьева

— Я о ней тоже хотела рассказать. Все, надо судорожно думать, что делать.

А. Леонтьева

— Да?

К. Лаврентьева

— Мне кажется, про Женю Ульеву, да?

А. Леонтьева

— Да, про Женю Ульеву я хотела рассказать. Про то, как вот ну когда уже был, по-моему, да... Кир, тогда вместо можем рассказать.

К. Лаврентьева

— Нет-нет, рассказывай.

А. Леонтьева

— Когда было уже восемь детей, обнаружили диагноз онкологический.

К. Лаврентьева

— Третьей стадии.

А. Леонтьева

— Такой хорошей стадии, да, и это был такой удар, что даже духовный отец, отец Илий, он заплакал, когда он узнал об этом. Потому что это было просто вот... Она такой светлый человек, она такую прожила какую-то прекрасную и проживает, слава Богу, жизнь. И, наверное, вы знаете, что онкология, она не проходит, да, а говорят: находится в ремиссии.

К. Лаврентьева

— Входит в ремиссию, да.

А. Леонтьева

— Я много писала про онкологических больных. Поэтому ну как бы человек всю жизнь находится в ремиссии. И периодически приходится делать очень сложные и очень дорогостоящие операции. И, знаете, это вот самый жизнерадостный, это самый помогающий — у Жени богословское и психологическое образование, — самый помогающий людям, вот которого я знаю. То есть когда у меня что-то очень нехорошо на душе или у тебя...

К. Лаврентьева

— Точно.

А. Леонтьева

— Набираем телефон Жени и слышим такой, как она говорит, ламповый голос.

К. Лаврентьева

— Есть талант у нее.

А. Леонтьева

— Да, такой голос, который разглаживает, она вот так руками, вот так вот все разбирает, все твои вот узелки на душе. И это так потрясающе. То есть когда у тебя там и хвост болит, и лапы отваливаются, ты ну вспоминаешь, с какой благодарностью... Вот вы говорите, батюшка: Богом поцелованные. Ведь правда же, страдания не всегда приводят к такой вот благодарности, и такой радостности, и вообще к Богу. Я знаю очень много людей, которые от Бога отпадают. И вы знаете, у меня как раз был такой момент, вот когда было очень тяжело жить, когда я задавала Богу очень много вопросов. И дело в том, что окружающие люди, они очень хотят помочь, они хотят что-то сказать такое хорошее. Но все, вот как я говорю, утешалки, начиная от «вспомни блаженного Иова» до «ты мой герой!» или там «за большое счастье надо платить» — ну то есть люди что-то пытаются сказать, а сказать ничего невозможно. Поэтому я помню, вот в большом страдании мне помогла фраза — может быть, я об этом уже говорила, но, может быть, она тоже кому-то поможет. Меня очень раздражало, когда мне говорили про моего ушедшего мужа, что «ну ему же хорошо». Я говорю: как же ему хорошо-то, когда нам всем так плохо? И один мой друг сказал: «Ну послушай, он находится в стране, где есть все ответы. А ты осталась в стране вопросов». И почему-то вот эта фраза, может быть, она кому-то пригодится, она мне очень помогла. У нас есть такая программа «Клуб частных мнений». И вот меня пригласили, продюсер этой программы, ведущая, Наташа, пригласила меня на программу про потери. Со мной были, была одна вдова — ну я не буду ни имен, ни регалий называть, и батюшка. Молодой батюшка, который потерял свою матушку. И мы, знаете, мы когда вот вместе сели, сначала мы такие, мы были замкнутые и молчали. А потом мы поняли, насколько мы друг для друг вот родные люди. Насколько мы можем друг друга понять, что-то друг другу посоветовать. И вот батюшка, который совсем недавно потерял свою молодую жену, он сказал, что ему очень отрадно вот бывает во время проскомидии, когда он вынимает за нее частицу. И он сказал замечательную фразу, которую я до сих пор вспоминаю. Он говорит: ну если нет сил вот идти к Богу, идти, вот просто лежим...

К. Лаврентьева

— В направлении.

А. Леонтьева

— Лежим в сторону, головой к иконостасу. Крестообразно. Представляете, такую фразу. Поэтому вот такой вот у меня опыт, что какие-то нужные выражения, какие-то нужные слова нужно говорить, подбирать. Самому подбирать. Для того чтобы в этом страдании не замкнуться, не стать той фиалкой, о которой ты рассказывала, и не остаться вот этим котом в душной комнате в Петербурге. Потому что просто ну это очень светлый образ на самом деле, этого кота, потому что он очень понятный всем.

К. Лаврентьева

— А вот на самом деле, отец Александр, у меня сейчас подруга, не буду называть ее имя, потому что не надо, но она молодая девочка, у нее двое детей, она заболела раком тоже, такой большой стадией уже, поздно что-то поймали. И ей назначили 16 химий, из которых 13 она уже каким-то чудом прошла. Но три, самые страшные, последние, их называют «красными» химиями. Их очень тяжело переживать. Это самые сильные, самые тяжелые, уничтожающие совершенно организм химии, которые она тоже мужественно проходит. И вот впереди у нее операция. Вы знаете, во-первых, я это рассказываю, наверное, в свете того, что мне очень хочется вашей молитвы, вашей и наших зрителей. Бог знает, как ее зовут. Давайте вот не будем просто конкретизировать имя, чтобы ее не смущать, но вдруг все помолятся, и случится чудо. Но для меня очень большая проблема, как общаться. Потому что ну казалось бы, главное не давать дурацких советов, главное не давать шаблонных каких-то утешений — «крест по силам не дается» и все в этом роде.

А. Леонтьева

— Да, тоже такая есть утешалка.

К. Лаврентьева

— Или «уже в раю». Да, вот у меня умер близкий человек — ну не переживай, ему-то хорошо, мы же христиане, мы должны относиться к смерти по-христиански. Ну и так далее. Хотя это еще, кстати, не самые плохие слова утешения. Есть куда хуже. Например, мама одного больного ребенка, которая родила его, она говорит: вы знаете, я раньше так легко раздавала людям советы. Если у кого-то рождается больной ребенок, я говорю: это же твой билет в рай. А говорит, когда я сама родила больного ребенка, мне уже было, конечно, не до того, чтобы слушать подобные советы. Вот как общаться с человеком в тяжелом состоянии, в тяжелой скорби?

Иерей Александр

— Здесь очень трудно дать какой-то совет. Любое общение такое, если ты сам не переживал, оно всегда будет лживо. Я просто-напросто вот так отвечу. Я, как священник, бывал у людей, в этот момент переносящих очень сильные боли. Вот я приходил, был у меня, помню, один друг, и вот у него была болезнь, и он переживал такую боль, что даже вот эти наркотические уколы, они не помогали. Он говорил: «Вот меня укололи, а боль, вот она отошла на метр, вот она, я ее вижу. Она стоит и ждет, я приду в себя от этого укола, она вернется». Когда его пришли навестить друзья с работы, думали: ну что там, все нормально, да что он там, да, да, да... Вот супруга рассказывала: они зашли, а потом вышли. И вышли все в слезах. То есть вот в таком состоянии был человек. И я его причащал каждое воскресенье. После каждой литургии ходил и причащал. И был такой момент, что я приехал в Москву, и в Новоспасский монастырь поехал, к образу Божией Матери. И я стал молиться, что Матушка, забери его, это же просто невозможно, это же боль всем. Это боль непередаваемая. И когда он умер, я помню, прихожу на отпевание — а я помню, какой он был такой сильный человек, знаете, мужчина, мужик такой, на северах работал, такой. А лежит не как младенец, как ребенок, вот такой, с такой надеждой, знаете. И вот это состояние такое вот, непонимания, оно у меня длилось до тех пор, пока однажды в прошлом году, в феврале месяце, у меня не случился вот такой вот приступ холецистита. Я даже не знал, что это такое...

К. Лаврентьева

— Это очень больно.

Иерей Александр

— То есть я настолько такой, вот как бы слава Тебе, Господи, я хоть и в возрасте, но как-то вот. Это было так больно.

К. Лаврентьева

— Да.

Иерей Александр

— И я лежу, лежу в постели. И здесь вот, возле моей руки, я включаю телевизор. Включаю, по-моему, «Культура» у меня была включена, и ведущий разговаривает, а знаете, такой есть православный врач, писатель, Андрей Убогий. Вот он лауреат, кстати говоря, Патриаршей премии. По-моему, его фамилия Убогий. И вот вы представьте себе, я на них смотрю, а он рассказывает, мне рассказывает: ты знаешь, говорит у меня с позвоночником были такие проблемы, это была такая боль. И я, говорит, делал три операции. Вот ему было сделано три операции. А он хирург, по-моему, оперирующий. То есть для меня это были такие переживания, это было такое тяжелое состояние, это было что-то страшное. А потом, говорит, я вышел из этого состояния, и я понимаю, что человек, перенесший боль, он встает совсем на другой уровень. Вот вы говорите, что потеряли супруга, и вы, вам открылось очень большое знание.

А. Леонтьева

— Да, я согласна.

Иерей Александр

— Или я помню, как мы собирали денежку, тоже вот молились — у одной женщины ребенок тоже вот умирал от онкологического заболевания. И когда он уже, этот ребенок, ушел из жизни, а она пришла в храм, и она сказала, что я теперь могу понимать людей. Вот я могу понимать. Или я получил письмо от одной женщины из Нижегородской области. Она говорит, я в одну минуту потеряла обоих сыновей. Один упал в воду, шестилетний, а другой, девятилетний, бросился его спасать. И оба погибли.

А. Леонтьева

— Боже...

Иерей Александр

— И она говорит, простая рабочая такая вот женщина, живет в деревне. Но я, говорит, не спилась, я не потерялась. Я молилась. То есть она так описывает, вот это письмо, так она мне рассказывает все это. И говорит: а знаете, что я стала замечать. Вот знакомая там или подруга там, вот на том конце села, она сломала ногу. Люди собрались, хотели ей помочь, она говорит: позовите, вот ее позовите. Она мне поможет. Люди стали видеть в ней, преодолевшей боль, они стали видеть в ней святую. Понимаете, как. Это действительно, вот этот врач, писатель, он мне сказал: перенесший боль начинает смотреть на мир по-другому. Поэтому всякий раз, когда мы будем... Тот же самый священник, допустим, напутствует в военкомате уходящих на войну, этот священник, допустим, никогда и в армии-то не служил, он и понятия не имеет, что это такое, он говорит: давайте, вперед. Я никогда не поверю в правду этих слов. А когда священник сказал и вместе с ними ушел — вот это проявление святости. Вот он имеет право.

К. Лаврентьева

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Дорогие друзья, напоминаем, что у нас в гостях священник Александр Дьяченко, клирик храма Тихвинской иконы Божией Матери села Иваново Петушинского района Владимирской области. У микрофонов Алла Митрофанова, Анна Леонтьева, Кира Лаврентьева. Сегодня мы в Великий понедельник говорим о преодолении страдания. О том, как через страдание человек пришел к Богу и как Господь помог ему это самое страдание преодолеть и прожить. Да, Анечка.

А. Леонтьева

— Можно, я просто прокомментирую то, что отец Александр рассказал, потому что это очень важно. У нас вот с той же Женей Ульевой замечательной, о которой мы рассказали, у нас был вебинар. Ну это такие вот для ее там круга, она проводит такие целительные вебинары. И я рассказывала свою историю. И после меня рассказывала свою историю женщина, у которой муж очень много лет по ошибочному обвинению сидит в тюрьме.

К. Лаврентьева

— Ой, это вообще.

А. Леонтьева

— Ну как бы он уже близок так, конец этой истории. Но вот она осталась. И знаете, я спросила у нее, говорю: а вот ты чувствуешь, что ты другим человеком стала? Она говорит: да. Я говорю: я тоже стала другим человеком. Вы бы меня просто не узнали. Я была очень надменной. Ну то есть у нас было все так хорошо, что мне казалось: ну ведь я этого достоин.

К. Лаврентьева

— Да, кстати говоря, скорби очень эффективно нашу гордыню корректируют.

Иерей Александр

— И эта женщина тоже говорит: вы бы меня не узнали. Но у нее, знаете, было к мужу уже отношение, вот когда это случилось, она говорит: мне было неприятно, как он ел.

К. Лаврентьева

— Ну все уже, раздражение, это многие проходят.

А. Леонтьева

— Да, а сейчас это вообще другие люди, другое...

К. Лаврентьева

— То есть ценность человека возросла. Ой, дай Бог нам ценить наших близких, не ожидая скорбей. Не дожидаясь скорбей. Да, осталась, наверное, моя история. Пока отец Александр говорил, Аллочка, Аня, тысяча разных вариантов, тысяча разных историй пронеслась в моей голове. Я думаю: что же было бы лучше всего рассказать? Но остается у меня в голове одна и та же. Другие забываются тут же, а вот она все остается, значит, я ее и расскажу. Жил-был молодой человек, призывного возраста, и так случилось, что в это нестабильное, тяжелое время афганской войны как раз его забрали, в общем-то, в армию, на фронт. И, к сожалению, он попал в часть, где совершенно жутким образом процветала дедовщина. Сегодня у нас действительно такие светлые не светлые истории. Но с таким вот светлым концом.

А. Леонтьева

— Тема такая.

К. Лаврентьева

— Да, тема такая. Страстная неделя все-таки. Как по-другому, тут уже нечего сказать другого. И он попадает в часть, где процветает дедовщина до такой степени, что там и убийства, и какие-то совершенно ужасные, плохо совместимые вообще с какой-либо логикой, даже вот пусть очень натянутой, случаи, какие-то сумасшедшие совершенно. И вот так получается, что вследствие какого-то издевательства он теряет глаз. Я не буду уточнять, каким образом, просто он его теряет. Молодой парень. Ну вы представляете себе, это всегда очень тяжело. Да, и он выходит наконец-то, когда это все заканчивается, он оттуда выходит живым, слава Богу. Ну не всем так повезло. Мы понимаем, что в той ситуации вообще не всем. Выходит живым, но просто с дичайшими травмами — ПТСР там процветало, посттравматическое стрессовое расстройство, и в общем-то было очень тяжело, и он вообще, честно говоря, даже как бы вот не знал, как жить. И потому что чтобы, например, пережить дичайшие пытки вот этой дедовщины, они там все как бы ну могли даже что-то вот употреблять. Это там как бы было запросто. Ну чтобы немножко психику свою закрыть от этого ужаса. Ну он еще не молился, я так понимаю. Может быть, молился, но в храм не ходил. И вот он, значит, попадает в Москве на Маросейку, к отцу Федору Бородину, небезызвестному батюшке, и попадает к нему, и вываливает на него вот это вот все — всю свою боль, всю свое отчаяние, все свое расстройство посттравматическое, все свои скорби и так далее и так далее. И отец Федор очень конструктивно подходит к людям в такие моменты. Он спросил его: ты что умеешь делать? Он так сразу... Ну он-то думал, что, наверное, тут как-то все будет по-другому устроено. Он так сразу: ну я детей люблю, я вот общаться с ними люблю. Он говорит: вот тогда и займись нашими походами. И стал он заниматься походами. Он этого не скрывает, поэтому я тоже это так рассказываю, свободно. Походами, значит, в определенный период стал заниматься с детьми при храме. И как-то потихоньку он начал из этого состояния выходить. Но что самое чудесное и прекрасное во всей этой истории, это то что Господь исцелил вот через причастие, через исповедь через покаяние его посттравматическое стрессовое расстройство. Потому что у него очень сильно были, проявлялись эти приступы. То есть мы понимаем, это весь ужас того стресса, который ты пережил, даже при маленьком стрессе, обычном, бытовом, который для нас легко совершенно переживаем, для человека с ПТСР это катастрофа. То есть любой стресс — пробка на дороге там, какая-то, в общем, ситуация в метро или что-то, ну какой-то звук, напоминающий травму, он провоцирует очень серьезные патологические реакции нервной системы, психики. Это очень тяжело с этим жить. Помоги Господь всем, кто преодолевает такое, особенно сейчас в наше непростое время. И представляете, вот у него в течение времени, в течение этих походов с детьми, в течение причастия, исповеди, вот этого общения с батюшкой ушли все эти симптомы. Это большое чудо. Потому что действительно вот ПТСР один из самых таких устойчивых диагнозов, но, к счастью, излечимых. Вообще все лечится с Господом. Все можно поменять...

А. Леонтьева

— И ничего не лечится без Него.

К. Лаврентьева

— Да, и мало что, если не ничего не лечится без Него. И знаете, что самое интересное, когда я услышала эту историю? Парень оказался с юмором. И, по-моему, я могу ошибаться, но, по-моему, со своей будущей женой он познакомился ровно следующим образом. Они с другом шли по улице, по той же Маросейке, кстати, а там же много народа, а узкие вот эти вот...

А. Леонтьева

— Тротуарчики.

К. Лаврентьева

— Тротуарчики, да. И она что-то в телефоне залипла, девочка, и она в него врезалась. И его друг — это просто, знаете, так настроение поднять после всех наших сегодняшних таких тяжелых тем. И она в шоке, что вот она в него врезалась, и этот друг начинает кричать: «Вы что? Вы так толкнули моего друга, что выбили ему глаз!» Они начинают оба над этим ржать. То есть он настолько уже смирился и...

А. Леонтьева

— Выздоровел.

К. Лаврентьева

— Он настолько принял себя таким, какой он есть, что начинает эту бедную девушку троллить с этим глазом. Она, говорит, у нее телефон в одну сторону, сумка в другую, и она бежать от стресса. И, в общем, он догоняет ее и, в общем, там какое-то очень позитивное было разрешение истории. Сейчас у него много детей, он женат. Не без трудностей, не будем ничего рисовать розовыми красками, не без трудностей, жизнь человека — это очень часто крест и преодоление. Но там, где крест, там всегда и Пасха. Мы, конечно, об этом всегда помним. И на этой ноте я тогда предлагаю завершить программу. Это «Светлые истории», дорогие наши слушатели, вы нас можете не только слушать, но и смотреть на сайте https://radiovera.ru/ и в группе Радио ВЕРА ВКонтакте. Сегодня, в Великий понедельник, мы рассказывали наши светлые истории вместе со священником Александром Дьяченко, клириком храма Тихвинской иконы Божией Матери села Иваново Петушинского района Владимирской области. У микрофонов были Алла Митрофанова, Анна Леонтьева и Кира Лаврентьева. Мы прощаемся с вами до следующего понедельника. Всего вам доброго и до свидания.

А. Митрофанова

— До свидания.

Иерей Александр

— До свидания.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «Чудо церковных таинств»
• «Подарок от Бога»
• «Свет простых людей»