«Советский педагог Александр Волнин». Елена Гераскина

У нас в гостях была педагог, учитель истории, руководитель музея «Большая школьная история Писцовой улицы» Елена Гераскина.

Мы говорили о советском педагоге Александре Волнине и о том, какую роль в его жизни сыграло полученное им духовное образование.

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.

---

Алексей Пичугин:

— Друзья, здравствуйте, «Светлый вечер» на светлом радио, сегодня четверг и, как всегда, в это время у нас в эфире программа совместная с музеем исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди», директор музея Ксения Толоконникова.

Ксения Толоконникова:

— Здравствуйте, дорогие друзья.

Алексей Пичугин:

— Я Алексей Пичугин, и мы с удовольствием представляем нашу гостью, сегодня эту часть светлого вечера, ближайший час вместе с нами и вместе с вами здесь проведёт Елена Гераскина педагог, учитель истории, руководитель музея «Большая школьная история Писцовой улицы». Здравствуйте.

Елена Гераскина:

— Здравствуйте.

Алексей Пичугин:

— У нас такая наша история сегодняшней программы, наверное, надо ещё раз напомнить, что программа наша посвящена советской церковной повседневности, но не всего советского периода, а послевоенного, от послевоенного до распада Советского Союза, то есть сороковые — конец восьмидесятых. Но сегодня мы поговорим о человеке, который умер в 40-м году.

Ксения Толоконникова:

— В 42-м, если мне не изменяет память.

Алексей Пичугин:

— Ну да, в 1942-м году, Александр ВолнИн или Александр ВОлнин, первый вопрос будет, как мы делаем ударение?

Елена Гераскина:

— Ну в православной энциклопедии ударение на первый слог, поэтому мы будем говорить Александр ВОлнин.

Ксения Толоконникова:

— Да, и поскольку, вообще говоря, мне кажется, что это похоже на правду, поскольку Александр Константинович был выходцем из духовного сословия, похоже, что эта фамилия носит такой явно семинарский характер...

Алексей Пичугин:

— «Волною морскою...»

Ксения Толоконникова:

— Да, да, да. То есть, видимо, кого-то из его предков, может быть, там прадеда с этой фамилией. Многим священническим детям, которые поступали в духовное училище, потом в семинарию давали фамилии, причём заново как бы давали фамилии, причём не обходилось иной раз без курьёзов, когда, например, два брата могли носить разные фамилии. Сыновья одного священника, и потом они фигурируют в истории церкви под разными фамилиями. Вот, видимо, здесь такая же в свое время призошла какая-то такая история.

Елена Гераскина:

— Может быть, дело даже в другом, в принципе, его отец, он сначала был сельским учителем в Ярославской губернии в деревне Львы.

Ксения Толоконникова:

— Да, известная очень деревня, её проезжают все те, кто едет на автомобиле в направлении Русского Севера, деревня Львы.

Алексей Пичугин:

— Куда бы вы ни поехали дальше Ростова Великого, даже если на поезде, там железная дорога напротив проходит. Я в свое время, я и до этого ездил и в Ростов, и в Ярославль, но как-то не обращал внимания на последний населённый пункт перед Ростовом Великим, а потом мне в руки попалась замечательная книжка священника Александра Шантаева, это первый настоятель храма в селе Львы после долгого перерыва, с начала 90-х годов он там был настоятелем сколько-то лет и написал книгу об этом, о том, как живут люди в селе Львы, о том, как храм восстанавливается. Ну это художественное произведение от первого лица, всем советую, называется: «Между небом и львами», священник, я не помню, протоиерей Александр Шантаев, «Между небом и львами».

Ксения Толоконникова:

— Очень интересно. Да, и вот сегодня мы говорим об Александре Константиновиче Волнине, о замечательном педагоге. И говоря о нём, мы также будем говорить и о судьбах выходцев из духовного сословия в советское время, потому что судьба Александра Константиновича она в этом смысле очень характерна. Ну и первый вопрос к нашей дорогой гостье: а почему, собственно, возник интерес к этой фигуре?

Елена Гераскина:

— Дело в том, что совершенно случайно, как это бывает, когда произошло соединение школ и школьных музеев на нашей одной Писцовой улице, просто две школы стоят напротив, мы получили абсолютно пустой музей. То есть там были некие экспонаты, там были шинели, какие-то альбомы и собственно всё. Но выяснилось, что школа на Писцовой улице открылась и, в общем-то, в 35-м году, а вообще она открылась в 18-м году около Савеловского вокзала, и это была железнодорожная школа номер один. И эта школа была для такого персонала, который работал на железной дороге, это северная железная дорога, построенная, как известно, при активном участии капиталов Саввы Мамонтова. Самое интересное, что совсем рядом находилась мастерская Саввы Мамонтова, где Врубель создавал своей майолики, и собственно, получилась некая преемственность. Значит, сначала на железной дороге, Савеловская ветка открылась в 1902-м году, школа рядом с ней, есть даже предположение, что существовала...

Ксения Толоконникова:

— Школа для детей железнодорожников.

Елена Гераскина:

— Да, исключительно. Она существовала, наверное, и до революции, у меня есть такое предположение. Это был деревянный дом, в котором было пять классов. У меня есть похожий дом, похожее изображение в музее уже теперь лежит, переданное родственниками моей одноклассницы, на самом деле, здесь тоже очень интересный момент. И вот эта школа железнодорожников в 18-м году открытая, была очень скромная, но в каждом классе сидела по 50 человек, а поскольку в приоритете у молодой советской республике было создавать новые и новые школы, строить, на школьное строительство денег не жалели.

Ксения Толоконникова:

— Ликвидация безграмотности. Это был государственный проект. Один из важнейших.

Елена Гераскина:

— Да, да. Это был прекрасный проект, итогом которого стало строительство двух школ на Писцовой улице, вот одна из них, построенная как раз, преемница железнодорожной школы, она была построена в 35-м году. Архитектором Макарычевым из архитектурной мастерской Колли, который разрабатывал и участвовал в строительстве различных станций метро и в том числе Дворца Советов. Мы знаем, что из этой затеи ничего не получилось, а Макарычев, он участвовал ещё и в планировке Ленинградского проспекта и собственно вот. Школа образовалась железнодорожная, и туда приехали ...

Ксения Толоконникова:

— Ну да, я так понимаю, что Александр Константинович он преподавал в этой школе.

Елена Гераскина:

— Он был завучем и преподавателем словесности. Алексей Пичугин:

— Тогда так говорили красиво.

Елена Гераскина:

— Да. И он, между прочим, работал сначала в управлении железнодорожных школ, то есть вот совершенно невероятно, ну открытия они приходят всегда накануне, вчера, готовясь к передаче после большого трудового учительского дня, я обнаружила статью Светланы Качуриной о карьере педагога. Это преподаватель, судя по всему, Томского государственного университета, очень интересная статья, огромная, о Волнине, и вот как раз там выяснилась интересная деталь, что после всех перипетий своей жизни, после всех хитросплетений он оказался в Москве, но не просто в какой-то заштатной школе, а он оказался сначала в управлении железнодорожных школ и только потом....

Ксения Толоконникова:

— То есть к этому моменту он был человеком с солидным педагогическим стажем. Мы об этом ещё сегодня поговорим.

Елена Гераскина:

— Безусловно. У нас огромная информация об этом.

Алексей Пичугин:

Больше 30 лет на тот момент уже было, соответственно у него и опыт работы был на этот момент ну лет 7-8 был

Елена Гераскина:

— Ну собственно события в Новониколаевске и в Вятке заставили его, по сути дела, из Новониколаевска ныне город Новосибирск, потому что в комсомольской печати про него написали настоящий пасквиль, и ему угрожало многое.

Ксения Толоконникова:

— А тогда ещё можно было спастись бегством и затеряться где-то. То есть следы терялись, никто его уже не искал. Все настолько бурно менялось, такие массовые миграции людей по стране происходили, что достаточно было уехать, и тебя действительно очень часто не искали. То есть ваш музей, который вы возглавили, он заинтересовался Александром Константиновичем именно вот как, не знаю, какое слово здесь употребить, как однокашником, как человеком, который трудился там, где трудитесь вы.

Елена Гераскина:

— Вы знаете, было немножко по-другому. На самом деле, сначала я стала собирать информацию, что же за музей мне достался? Я, конечно, будучи историком потомственным я стала искать информацию про школу Писцовой улицы, и я обнаружила, это была, буквально, вторая находка из того, когда я начала эти поиски. Я обнаружила, что в железнодорожную школу номер 1, образцовую к тому моменту в 39-м году, за полтора месяца до смерти приезжал Макаренко. Я обрадовалась, у меня был четырёхтомник Макаренко, приобретённый ещё в годы педагогической юности, в моем родном Ленинском пединституте говорили, что Макаренко — это хорошо. Я обнаружила, что в последнем томе в разделе выступления и статьи в последнем томе Макаренко приводится его речь перед собравшимися школьниками образцовой железнодорожной школы. И о невероятное, когда я стала вчитываться в этот текст, текст был очень небольшой, оказалось, что вся эта история повествует о радости встречи с любимым учителем, а вовсе не о приветствии пионеров собравшихся.

Ксения Толоконникова:

— То есть он приехал в эту школу не просто так, а к своему ... Или это случайно?

Елена Гераскина:

— Он приехал случайно, потому что он тоже работал в железнодорожной школе, потому что он закончил Полтавский учительский институт, но он-то думал, что это путь к университету, Полтавский учительский институт, а оказалось, что это вершина его возможностей, и что потом он будет только создавать свою школу и воплощать всё, потому что учиться ему больше уже не пришлось. Но нет, он совершенно случайно в дверях обнаружил стенгазету в которой была статья, подписанная, он просто увидел, знаете, иногда так бывает: просто выхватывает зрение какой-то момент, и он обнаружил газету, в которой как раз была статья с подписью А. К. ВОлнин или ВолнИн, потому что мы действительно не знаем ударение. Он спросил: а где же Александр Константинович? Ему указали, он тоже вот здесь, он завуч, он просто немного занят, и Александр Константинович вышел навстречу, была невероятная встреча. Они не общались 20 лет. Они не общались с 17-го года.

Ксения Толоконникова:

— То есть они в последний раз общались ещё в прежнюю эпоху. Все изменилось.

Алексей Пичугин:

— Ну так интересно звучит, что Волнин учитель Макаренко, но надо сказать, что учитель ученика пережил.

Елена Гераскина:

— Да, но ненадолго. Но, с другой стороны, если задуматься, какова была эпоха, и в общем-то да, конечно, Александра Константиновича бросало по стране, там же ещё и полтавская эта история, и он оказался, ничего себе, на другом конце страны, в Новониколаевске, это вообще невероятно. Там он приехал, и сразу же у него началась битва с местным Гороно, которое занимало уже из выделенного, арендованного и даже оплаченного помещения, то есть за 17-й год, когда происходили всяческие ужасы Февральской и дальнейших революций, происходило переселение Волнина, а у него, между прочим, трое детей было, и его коллег, он не один туда уехал, но далеко не всех коллег. Вот в этот Новониколаевск. Там они оказываются в очень интересном положении, потому что деньги перестают приходить, и Гороно, которое было сначала за появление учительского института, оно стало пользоваться всем тем, что было у Волнина и его товарищей, и отбирать у них за помещением помещение.

Алексей Пичугин:

— Мы напомним, что сегодня в гостях у светлого радио Елена Гераскина педагог, учитель истории, руководитель музея «Большая школьная история Писцовой улицы». Мы говорим про Александра Константиновича Волнина знаменитого российского педагога начала 20-го века. О всех хитросплетениях его жизни.

Ксения Толоконникова:

— Он, кстати, публиковался очень много.

Алексей Пичугин:

— Да, но вот интересно, почему он из такого общественного внимания выпал. Может быть, революция тому виной, но с другой стороны, и судьба его после революции нормально сложилась.

Ксения Толоконникова:

— Вы знаете, мне кажется, нам нужно, иначе наши слушатели нас не поймут, как-то обратиться к более ранним этапам его биографии, потому что мы его схватили в 17-м году и дальше побежали, побежали, побежали, а он родился-то в 1872 году. То есть к 17-му году он был уже сложившимся человеком, родился он в Ярославской области. Я думаю, что дальше уместно будет предоставить слово Елене.

Елена Гераскина:

— На самом деле, как дети священников часто бывает, он, надо сказать, что его отец был сначала сельским учителям, он постепенно пришел к сану, и собственно он был помощником настоятеля Зверинцевского сельского прихода. Константин Волнин, конечно же, видел путь для своего сына исключительно в духовном образовании, и поэтому сын священника предопределен в духовное училище, потом проходит курс духовной семинарии в Ярославле, это тоже очень интересно. И надо сказать, что это ректорство Барского в этот период в Ярославской духовной семинарии. Это ректорство Барского, а Барский был ну невероятно творческим человеком, он собственно создает огромную плеяду личностей вокруг себя, собирает. Например, краевед Преображенский, был там такой замечательный профессор, который, конечно же, заинтересовал. Вообще очень много...

Ксения Толоконникова:

— Вообще нужно сказать, что это эпоха, это эпоха расцвета системы духовного образования в России. И духовное образование в те годы ни в чем не уступало высшему светскому образованию. Александр Константинович прошёл хорошую очень школу.

Елена Гераскина:

— Да, а потом после семинарии он поступает в Московскую духовную академию. Он выбирает гуманитарный профиль, он очень гуманитарен, вообще не технический человек. Он выбирает гуманитарный профиль, и дальше он заканчивает академию успешно в 97-м году со степенью кандидата. И его выпускная работа очень и очень заинтересовала комиссию. Комиссия высоко оценила его работу, она была названа, я впервые в жизни столкнулась в замечательной статье с этим термином «сверхдолжное». Вот такая оценка.

Алексей Пичугин:

— Сверхдолжное — это внебалльная система какая-то, как это перевести на наш современный язык?

Елена Гераскина:

— Это была самая высшая оценка. Сверхдолжное.

Алексей Пичугин:

— А тема известна?

Елена Гераскина:

— Тема известна — это Мессия по изображению пророка Исайи, это опыт библейско-богословского вот такого исследования.

Алексей Пичугин:

— Это сложно — опыт сопоставления.

Елена Гераскина:

— Пророчество Исайи о лице Мессии, это довольно-таки сложная работа.

Ксения Толоконникова:

— То есть надо было проделать очень серьезный труд.

Елена Гераскина:

— Хотя я, может быть, перепутала, это, может быть, как-то по-другому называлось. Вот по поводу как раз пророчества Исайи о лице Мессии — это уже в академии, когда он защищал, так называлась уже его диссертация окончательная. Вот.

Ксения Толоконникова:

— Вы имеете в виду уже магистерская диссертация?

Елена Гераскина:

— Да, там, я не знаю, я просто прочитала, что он продолжал работать над темой, которую потом успешно защитил. Вот такой момент. Но он написал, как говорят, восемь работ на различные темы, и все это было в рамках духовного, конечно же, образования академии духовной вот, но потом он от этого отходит. И он решает, что сейчас главная задача — это не заниматься различными рассуждениями, а, что главная его задача сейчас — это воспитать учительство, потому что воспитание учительства...

Ксения Толоконникова:

— То есть он отходит от научной богословской стези и от перспективы последующего возможного рукоположения, хотя оно не было обязательным, даже если человек оканчивал московскую либо другую духовную академию, можно было и не рукополагаться, а продолжать свои изыскания вне не сана. Но вот он именно сознательно посвятил себя учительству. И педагогическое поприще отныне стало для него основным.

Елена Гераскина:

-Да, да. И знаете, ведь совершенно потрясающе интересно: первое педагогическое учреждение, оно открывается, это собственно от Великосорочинской учительской семинарии имени Гоголя открывается.

Алексей Пичугин:

— Даже такая была.

Елена Гераскина:

— Да. Тоже интересный факт. Сколького мы не знаем об этом периоде, насколько узки наши знания об этой системе образования, просто действительно это невероятно. И он в 1904-м году собственно вот эта учительская семинария в Великих Сорочинцах открывается, носит имя Гоголя, и собственно одним из таких учреждений становится то, что потом будет называться учительским института на Полтавщине. Но на самом деле он руководит сначала этой семинарией, а потом уже ему дается особый проект — учительский институт. Но, мы тоже вот в плену наших нынешних стереотипов даже не представляем — а что же такое учительский институт? Это удивительное место, которое готовит всего лишь учителей начальной школы, и учатся там три года, и собственно там Волнин сделал очень интересная...

Ксения Толоконникова:

— Начальная школа — это по преимуществу земская и церковно-приходская школа.

Елена Гераскина:

— Да, по сути дела, да. Мы ещё должны вспомнить о том, что и реформа образования была, опять же вся эта идея ликвидации безграмотности, которая была взята большевиками и которую мы, безусловно, оцениваем очень высоко, она возникла в недрах царской России. И собственно, если бы не Первая мировая война всё это прекрасным образом было бы воплощено. Собственно, Волнин был солдатом вот этой армии.

Ксения Толоконникова:

— Да, конечно, нам знакомы примеры замечательной школы, например, Рачинского.

Алексей Пичугин:

— Да, это было всё-таки раньше.

Елена Гераскина:

— Но тем не менее это течение было, и оно набирало силу. Нельзя сказать, что до 17-го года ничего не было, там церковно-приходская школа — это мракобесное учебное заведение, где только секут розгами и ставят в угол на горох, это совершенно не так.

Алексей Пичугин:

— Ну про Рачинского ещё в советские годы говорили достаточно много. Вопрос только с какого времени начали.

Ксения Толоконникова:

— Нет, ну там акценты совершенно иначе, конечно, выставлялись. Например, никому не приходило в голову рассказывать о его ежелетних паломничествах с детьми в Нило-Столбенскую пустынь, в ходе которых, например, дети не просто шли в монастырь, они же там делали привалы, это было довольно далеко, он показывал, учителя им показывали, рассказывали, сообщали какие-то ботанические сведения, показывали каких-то животных, учили определять стороны света, то есть это было такое всестороннее образование.

Алексей Пичугин:

— Нам сейчас надо прерваться, буквально, на минуту. Я напомню, что сегодня мы вспоминаем, хотя наша программа традиционно посвящена периоду второй половины 20-го века, в такой церковной повседневности, мы сегодня вспоминаем человека, который жил в первой половине 20-го века Александр Константинович Волнин — знаменитый педагог, но вот настолько знаменитый, что о нём много достаточно известно, он был учителем Макаренко, но вот, когда мы начали, у нас возникла идея сделать такую программу, выяснилось, что он известный в своих педагогических кругах, но вот хотелось бы, чтобы о нем всё-таки узнали больше в широких кругах.

Ксения Толоконникова:

— Ну да, потому что имя Ушинского, например, у всех на слуху, а имя Волнина нет.

Алексей Пичугин:

— Елена Валерьевна Гераскина педагог, учитель истории, руководитель музея «Большая школьная история Писцовой улицы» у нас в гостях, и мы Ксения Толоконникова — директор музея исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди», Алексей Пичугин здесь вместе с вами, через минуту вновь вернёмся.

Алексей Пичугин:

— Мы возвращаемся в студию светлого радио, напомню, что в гостях у нас сегодня Елена Гераскина педагог, учительистории, руководитель музея «Большая школьная история Писцовой улицы». Ксения Толоконникова директор музея "Советский Союз: вера и люди«,я Алексей Пичугин и мы вспоминаем Александра Константиновича Волнина российского и советского педагога, человека, жившего в первой половине 20-го века, в конце 19-го, учитель Макаренко был Волнин.

Ксения Толоконникова:

— В его лице мы вспоминаем и о других деятелях просвещения, которых подарила в том числе и советской школе, советскому образованию духовное сословие. Волнин был не один такой, может быть, он был одним из ярчайших представителей вот этого поколения, сознательно оставившего, может быть, последующее принятие сана и отдавшегося педагогике, но он был не единственный.

Елена Гераскина:

— С одной стороны, да, а с другой стороны, ведь трагизм этой ситуации заключается в том, что изначально советская власть сотрудничала со старый школой и педагогическими работниками такими как Волнин, но постепенно к середине тридцатых годов, но собственно террор против церкви начался раньше, к середине тридцатых годов, по сути дела, многие специалисты были уже отодвинуты, отправлены, сосланы.

Ксения Толоконникова:

— Ну как это с так называемыми спецами и в других областях происходило. Они отдали то, что могли отдать, и по мнению советской власти, уже были не нужны.

Елена Гераскина:

— Но с Волниным так не произошло. Потому что Волнин попал в очень интересную такую педагогическую компанию. Дело все в том, если мы можем на секунду перепрыгнуть в двадцатые годы, у школы железнодорожной был один и тот же директор с 18-го года. Мы просто не можем пока проследить связи с Волниными почему Волнин оказался в эти обычной в школе, хотя вот есть параллель.

Ксения Толоконникова:

— Видимо, она для него оказалась тихой пристанью.

Елена Гераскина:

— Но она была не совсем тихой пристанью, рядом находились дома военных на Писцовой улице, потом это стали домами академии имени Ленина, но это были военные дома, их застроил с двадцатых годов, с 28-го года заселили военными, генералы там жили, многие другие люди. Так вот Волнин, может быть, оказался не случайно в школе Рыжковца. Рыжковец — это директор школы с самого первого момента. Это был невероятный человек, у которого собрались совершенно невероятные люди. То есть был физик Нековаль, потом преподавал с тридцатых годов и далее, были другие удивительные люди, и собственно, может быть, и Рыжковец был учеником Волнина, мы же этого просто не знаем, потому что всё менялось, все происходило невероятным образом, как он за несколько лет исчез из Вятки, оказался в Москве, тоже, в Новониколаевск с Украины прибыл. Даже его траектория передвижения по стране она показывает, что действительно есть косвенные свидетельства, что ему угрожали, ему приходилось, но в дальнейшем он оказывается здесь с 25-го, по другим источникам с 27-го года он завуч, это не просто должность.

Ксения Толоконникова:

— А вы говорили о том, что был на него написан какой-то пасквиль.

Елена Гераскина:

— Это в Новониколаевске, он же Новосибирск ныне.

Алексей Пичугин:

— Пасквиль связан, безусловно, с церковной деятельностью?

Ксения Толоконникова:

— Поповский сын?

Елена Гераскина:

— По всей вероятности, да. Поповский сын, что-нибудь подобное, они, безусловно, это разыскали. А это же понятно. Но знаете, есть интересная вещь, могли написать донос ещё и потому что у него сложились, ему пришлось пережить приход Красной армии потом приход Колчака и потом снова Красной армии. И что интересно, при Колчаке он прятал своих студентов у себя дома, рискуя своими тремя детьми и своей любимой женой, своей жизнью, он прятал у себя дома большевиков, красных. Своих студентов. Потом, когда пришли большевики, он...

Алексей Пичугин:

— Он прятал от белых.

Елена Гераскина:

— Нет, по поводу прятал белых я ничего лично не читала, ничего не скажу, даже не пытайтесь, но он не получил той поддержки, которую мог бы получить, он же в общем-то, рисковал жизнью всей своей семьи и совершал подвиг. Но он, наверное, так не считал, он был человеком невероятно скромным, более сильной стороной Волнина была его супругой. Она ходила, отстаивала, требовала. И это тоже факт, который я вчера вечером прочла один раз в статье новой. На самом деле, действительно это очень интересный момент, очень многое в жизни Волнина решила, отстояла его супруга, ну трое детей.

Ксения Толоконникова:

— Поневоле отстоишь.

Алексей Пичугин:

Лидия Дамиановна.

Елена Гераскина:

— Да, Лидия Дамиановна, имя-то какое потрясающе красивое.

Ксения Толоконникова:

— Я полагаю, что она тоже из духовной фамилии.

Алексей Пичугин:

— Но я всё хочу вернуться к тому, что какое отношение он имел к церкви. Мы уже сказали, что он не стал священником, несмотря на образование, выбрал путь педагога, но он преподавал основное, догматическое, нравственное богословие в Псковской семинарии, в Киевской семинарии он преподавал. Это было раньше, но в целом об этом не говорили. И он ещё, я не помню, где я это читал, что он был библеист, что очень много у него было связано с изучением Нового завета.

Елена Гераскина:

— Да. Но при этом, что невероятно, я тоже вот это все нашла и прочитала, о нём, конечно же, и знала восемь вот этих работ конкретных, да, очень пользовались большим успехом, и действительно, но вообще он потом преподавал психологию и педагогику. Тоже интересно, да?

Ксения Толоконникова:

— Да, это тоже очень интересный момент такой.

Елена Гераскина:

— От библеистики к психологии.

Алексей Пичугин:

— Ну мне кажется, это достаточно нормально, тем более, что у него не было возможности продолжать свои изыскания на почве богословия, но если мы говорим о психологии и педагогике, то человек, который преподавал пастырское богословие, не будучи, правда, священником, но он преподавал для будущих священников, это в семинарском курсе.

Ксения Толоконникова:

— Это, безусловно, должно было всё включать в себя в той или иной степени психологию.

Алексей Пичугин:

— Потому у него как ни у кого другого был опыт.

Ксения Толоконникова:

— Были основания это преподавать. 17-й год его застал в Сорочинцах, и оттуда ему пришлось бежать, бежал он в Новониколаевск, из Новониколаевска после пасквиля пришлось переезжать в Вятку, и уже из Вятки он попадает в Москву в первую железнодорожную школу.

Елена Гераскина:

— Сначала в управление железнодорожных школ, потом уже в первую железнодорожную школу, да.

Ксения Толоконникова:

— А наставником Макаренко он был в Сорочинцах?

Елена Гераскина:

— В Полтавском учительском институте. И вот здесь как раз очень интересная вещь, которую хотелось бы тоже сказать. Смотрите, как интересно получается, мы вот говорили с вами о том, что образование и ликвидация безграмотности она пришла не на пустое место, что сначала это была земская реформа, которая породила целую плеяду земских учителей и огромное количество достойных, прекрасных, выдающихся и огромное количество земских школ, потом начинаются разработки, как преподавать, что преподавать, это, с одной стороны, похоже на церковноприходские школы, а с другой стороны, это немного расширяет кругозор, дает какие-то новые знания научные, получается, что дальше возникает советская школа, ликвидация безграмотности, но она же стоит на плечах у той школы, которая вот из-за Первой мировой войны не пережила свои реформы, заметим, ведь основной тезис Макаренко, это какое воспитание? Трудом, правда? Но, между прочим, ведь это Волнин первым разработал вот этот тезис о трудовом воспитании, между прочим, именно Волнин очень многое сделал, рассказывая своим опять же студентам, внедряя это в курсы о том, насколько это важно — трудовое воспитание для человека и это было усвоено Макаренко. И Макаренко об этом как раз и сказал, что это был один из лучших его учителей. И собственно получается, на чьих плечах сидит Макаренко? Лучший педагог за 20 век, он входит в четвёрку лучших педагогов, а ведь представляете, на самом деле, а кто лучше? Просто забытый Волнин.

Алексей Пичугин:

— И это не единичный случай, когда в тени таких людей как Макаренко, не умаляя его заслуг, но в тени таких людей как Макаренко оказываются их учителя, которые почему-то для истории не сохранили своих имён.

Ксения Толоконникова:

— Мне кажется, вот судя по тому, что я читала о Волнине, он, будучи человеком очень внутренне таким скромным, он был бы не против оказаться в тени, лишь бы продолжалось то дело, которому он служил.

Елена Гераскина:

— Да, я с вами соглашусь, он был очень скромным человеком, потому что действительно он мог бороться только за то, что было связано с учительским институтом, с жизнью педагогов, чтобы преподаватели могли получать свой паек, чтобы студенты могли нормально существовать, да, а вот всё остальное, это неважно.

Ксения Толоконникова:

— Что мы знаем о позднем периоде его жизни, московском?

Елена Гераскина:

— Вы знаете, беда заключается в том, что как раз школа, в которой был ремонт, она не пережила, музей не пережил ремонта, очень многие материалы нашего музея пропали. Но я и не знаю было ли что-нибудь от Волнина в этих материалах, дело все в том, что мы знаем, что его очень уважали, откуда мы это знаем? А мы это знаем из высказываний самого Макаренко, который собственно, встретив учителя, поинтересовался, как складывается всё и порадовался, что его учителя тоже в честь юбилея железнодорожной школы похвалили, он это отразил в своей речи знаменитой, но продолжения не было, потому что Макаренко не стало через полтора месяца, он внезапно от сердечного приступа скончался в электричке. А Волнин, мне кажется, как жил скромно, посвящая все своему делу, он так тихо, незаметно и скромно ушел, потому что он умер в 42-м году, именно в 41-42-м году железнодорожная школа не работала.

Ксения Толоконникова:

— Как и все московские школы.

Елена Гераскина:

— Нет, не все московские школы, возражу вам как историк образования. На самом деле московские школы работали, были школы, которые были предназначены для приема экзаменов.

Ксения Толоконникова:

— Я так понимаю, что не работали в смысле постоянного образовательного процесса, но работали в режиме консультации.

Елена Гераскина:

— Хорошая, правильная формулировка, значит действительно в режиме консультации.

Ксения Толоконникова:

— И открылись они, я просто совсем недавно, слушайте, я купила отличную книгу, я давно о ней знала, простите, не могу не поделиться, я её просто читала в интернете, это очень неудобно, это огромный том, и я решила, что я её должна купить. Она называется «Москва военная», её издал Мосгосархив.

Алексей Пичугин:

— В 95-м году, слушай, она у меня есть, я её зачитывал, там про моего дедушку тоже есть, поэтому она у нас дома была.

Елена Гераскина:

— Слушайте, как интересно, у меня три экземпляра есть этой книжки. Одна в музее, одна дома, одна на даче. Я с ней не расстаюсь.

Алексей Пичугин:

— Вот видите, как интересно.

Ксения Толоконникова:

— Прекрасная книжка, слушайте, там говорится о том, что в самые трудные осенние месяца 41-го года, просто немножко отвлекаясь в сторону, там документы приведены, вся книга составлена из документов. Школы не работали, а с декабря 41-го года после битвы под Москвой, они начали работать в режиме консультации.

Елена Гераскина:

— Но дело в том, что у нас есть музей от второй-то школы у нас многое сохранилось, у нас есть письма наших учеников, которые писали своему красному руководителю Любовь Иосифовне Розиной, она была в эвакуации в этот момент, но все писали ей письма, и собственно она как раз получала письма от ученицы Любы Лепёшкиной, которая закончила девять классов в 41-м году, и вот собственно она ей писала, что я хожу в школу, письма датированы, я хожу в школу, но не каждый день, потому что у нас ставят консультации по предметам. Ходила она тоже в очень интересную школу, которая находится на углу Вятской улицы и собственно там это было народное училище, построенное в 1909-м году, которая превратилась в 214-ю, ну в 215-ю, потом весь в 2014-ю школу, неважно, она ходила туда, она готовилась и все сдала.

Алексей Пичугин:

— А я напомню, друзья, что в гостях у светлого радио сегодня Елена Гераскина педагог, учитель истории, руководитель музея «Большая школьная история Писцовой улицы». А мне знаете, Елена Валерьевна, интересно: в режиме консультации, то есть было какое-то время, когда должны были быть педагоги, и приходили ученики, это не полноценный учебный день, а вот в 12:00 будет преподаватель, учитель по алгебре и можно будет прийти?

Елена Гераскина:

— Мы точно не знаем, мы знаем, что вот девочка, которая туда ходила, она получала консультации, во сколько, как это всё обстояло.

Ксения Толоконникова:

— Давали домашние задания.

Елена Гераскина:

— Да, давали домашнее задание, для того чтобы они сдали итоговый экзамен, это делалось для десятых классов, вот у нас речь идёт о 10-м, и для седьмых. Девочка потом в 42-м году закончила эту школу, сдала все экзамены, поступила в Тимирязевский институт, закончив кафедру виноградарства, стала виноградом. Но она прожила недолго, несчастная любовь, мальчик одноклассник погиб, и она не смогла этого пережить, она умерла в 48-м году, но Люба Лепёшкина, да, это известная история, вот по ней мы знаем, представляете, насколько минимально всё, по ней мы знаем, как что работало. Так вот железнодорожная школа не работала, она собственно в 41-м и 42-м году была закрыта, она открылась в 42-м 1 сентября, на самом деле мы же с вами знаем, что Москва при том, что прекраснейшим образом работала система ПВО и различные авиационные полки охраняли город, мы знаем, что первая бомбёжка началась 22 июля 41-го года, а последняя закончилась 22 июля 43-го года, и собственно после того как уже бомбёжки и угроза городу прекратились, вот с первого сентября 43-го года заработала большая часть школ, а наша железнодорожная заработала с 1 сентября 42-го года. Но, видимо, Волнина уже не было в живых. Дело в том, что рабочая карточка — это 600 г хлеба в Москве, карточка иждивенца — 400, неизвестно в каком статусе был Волнин.

Ксения Толоконникова:

— Ну карточка служащего у него должна быть, судя по...

Елена Гераскина:

— Школа была закрыта, понимаете?

Ксения Толоконникова:

— Мы даже не знаем — оставался ли он в Москве или был в эвакуации?

Елена Гераскина:

— Мы знаем, что он оставался в Москве, что он похоронен на кладбище Донского монастыря. И было ему 70 лет, потому что он родился в 72-м году.

Алексей Пичугин:

— Ну мог бы ещё, конечно, но это же все сложно, я думаю, что его здоровье было подорвано бесконечными переездами, оседлой жизни у него, судя по всему, никогда вообще не было,

Елена Гераскина:

— С 25-го по 42-й год. Он жил в Москве.

Алексей Пичугин:

— Ну... Москва. С 25-го — это значит, что ему на тот момент 55 лет, а вот первые 55 лет, родившись в Ростове Великом, условно в Ростове Великом, бесконечные переезды. Там, может быть, первые оседлые годы, отец служил в Зверинцах, интересное тоже название села Зверинец, его тоже проезжаешь, оно с одной стороны, справа Львы, а слева этот Зверинец. Откуда, почему, непонятно это такие финские названия. Храм, где служил его отец, я посмотрел Троицкий храм села Зверинец, там сейчас просто руины. Полуразрушенная церковь.

Елена Гераскина:

— Грустно, очень грустно.

Ксения Толоконникова:

— То есть обстоятельства смерти Александра Константиновича мы не знаем.

Елена Гераскина:

— Да.

Ксения Толоконникова:

— И мы не знаем, ведь дети его они уже выросли к тому времени, не знаем, жил ли он один.

Елена Гераскина:

— Нет, Лидия Дамиановна была жива. Да, вы знаете что, кстати, он стал заслуженным учителем Российской Федерации в 40-м году.

Алексей Пичугин:

— Российской Федеративной в республики в смысле?

Ксения Толоконникова:

— РСФСР, да?

Елена Гераскина:

— Российской Федерации, я так и сказала, как раньше, в детстве. Но на самом деле, знаете ведь очень интересный момент, во всех источниках, все смотрели, изучали, читали, наверное, там говорится о том, что встреча с Макаренко не сыграла никакой роли для обоих. Есть прям такая фраза, потому что вскоре Макаренко не стало, да и сам Волнин, в некоторых, кстати, текстах говорится, что Волнин умер в 40-м году.

Алексей Пичугин:

— Да, я тоже встречал, я про это видите, даже вначале сказал.

Елена Гераскина:

— Вот, но это ошибка, это украинские источники, на самом деле, потому что в Полтаве им тоже занимались. Так вот.

Алексей Пичугин:

— Вот одного сына я нашел: Алексей Александрович Волнин, сын Александра Константиновича и Лидии Дамиановны, у него ещё был брат Борис Александрович и Наталья Александровна — сестра. Трое детей, но, к сожалению, есть только дата рождения его 1909 г., и нету даты смерти, по Борису Александровичу: 1906-й, и я так понимаю, что тоже нет даты смерти. По Наталье Александровне: 1912-й и даты смерти нету тоже.

Елена Гераскина:

— Да, мы не знаем.

Ксения Толоконникова:

— Прошу прощения, я очень надеюсь на силу радиоэфира, вполне может быть, что нашу передачу услышат родственники Александра Константиновича.

Алексей Пичугин:

— Такое у нас бывало.

Ксения Толоконникова:

— Бывало, и может быть, они согласятся поделиться воспоминаниями о своём деде.

Елена Гераскина:

— Кроме того, очень интересно было бы увидеть его фотографии, потому что в нашем музее, к сожалению, не сохранились фотографии тридцатых годов. Есть только одна фотография, где он совсем молодой, видимо, семинарского периодыюа с бородкой такой.

Алексей Пичугин:

— Я видел более поздний вариант, с бородкой, да, я бы не сказал, что он очень молодой там.

Елена Гераскина:

— Ну чёрно-белая фотография, ему за 30. На самом деле, знаете, я хотела ещё во что сказать, ведь известные базовые принципы работы или педагогическое кредо, которое было у Макаренко, он сам говорил, что он заимствовал у своего учителя, как можно больше требований к человеку, и как можно больше уважения к нему. То есть этот подход, это педагогическое кредо оно, конечно, серьезным образом изменило всю дальнейшую историю педагогики отечественной. И принесло очень много хорошего. В этом плане Макаренко стоял на плечах у своего учителя.

Ксения Толоконникова:

— Удивительные история, да? Этих связей, и удивительная история этой встречи, которая, казалось бы, можно так с плеча рубануть и сказать, что она не имела никакого значения ни для Макаренко, ни для Волнина, но мне кажется, что для Волнина было важно встретить своего ученика, который продолжает его дело. И для Макаренко было важно уже на пороге своей смерти увидеть своего учителя, то есть я думаю, что в каком-то смысле эта встреча произошла не без промысла Божьего какого-то. Посмотреть друг на друга просто, после многих лет.

Елена Гераскина:

— Конечно, Макаренко же не знал, что стало с его учителем и ни разу ничего о нём не слышал. Он же несколько раз сообщает об этом в своей речи.

Ксения Толоконникова:

— Ну, конечно, жизнь разметала по разным концам большой страны.

Елена Гераскина:

— Вот фантастически свела в конце. Да, конечно, жизнь Макаренко была короткая, гораздо короче, чем у Волнина, но в тоже время вот такой итог небольшой был подведён. А потом собственно благодаря тому, что он учитель самого Макаренко, он стал заслуженным учителем России.

Ксения Толоконникова:

— То есть это было ему вменено?

Елена Гераскина:

— Да, мы так считаем. Нигде в документах не указано. Заметим, появился Волнин, его имя было упомянуто в речах, Макаренко очень высоко его оценил, потом Волнин выступил на похоронах своего ученика и тоже высоко его оценил, и по всей вероятности это было замечено, стране нужны были герои, и он стал заслуженным учителем. Что в общем-то всё-таки последняя, ну такая приятная награда была человеку, который был истинно заслуженным.

Алексей Пичугин:

— Спасибо большое, вот так мы приоткрыли немного завесу в биографии Александра Константиновича Волнина знаменитого российского педагога начала 20-го века, а программа наша сегодня совместная была с музеем исследовательским центром "Советский Союз: вера и люди. Ксения Толоконникова директор музея.

Ксения Толоконникова:

— Спасибо, друзья, что были с нами, я сейчас как-то задумалась немного, может быть, действительно родственники Александра Константиновича услышат нашу передачу и откликнутся вдруг, может быть, что даже более вероятно, в семьях сохранились от дедушек, бабушек воспоминания о нём как о педагоге, пишите нам: под спудом@yandex.ru.

Алексей Пичугин:

— Info@радиовера.ru адрес нашей редакции и спасибо большое Елене Гераскиной, педагогу, учителю истории, руководителю музея "Большая школьная история Писцовой улицы, спасибо.

Елена Гераскина:

— Спасибо, было очень приятно. Интересно.

Алексей Пичугин:

— До свидания!