«Служение в научном центре судебной и социальной психиатрии им. Сербского» - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Служение в научном центре судебной и социальной психиатрии им. Сербского»

* Поделиться
Протоиерей Владимир Быстрый

У нас в гостях был исполняющий обязанности настоятеля храма святых равноапостольных князя Владимира и княгини Ольги в Черемушках, ответственный за богослужения в храме Иконы Божией Матери «Умиление» при научном центре судебной и социальной психиатрии им. Сербского протоиерей Владимир Быстрый.

Отец Владимир рассказал о своем особенном священническом служении при научном центре судебной и социальной психиатрии им. Сербского, о том, в каких случаях человеку может помочь священник и Церковь, а в каких стоит обращаться за помощью уже к психотерапевту, а также какую радость наш гость получает от своего делания, несмотря на все трудности работы в таком месте.


А. Пичугин 

– Дорогие слушатели, здравствуйте. «Светлый вечер» на светлом радио. Здесь в этой студии приветствуем вас мы, я Алексей Пичугин... 

К. Мацан 

– И я, Константин Мацан. Добрый вечер. 

А. Пичугин 

– Сегодня у нас в гостях протоиерей Владимир Быстрый, исполняющий обязанности настоятеля храма святых равноапостольных князей Владимира и Ольги в Черемушках, ответственный за богослужение в храме иконы Божией Матери «Умиление» при Научном центре судебной социальной психиатрии имени В. П. Сербского. Здравствуйте.  

Протоиерей Владимир 

– Добрый вечер. 

А. Пичугин 

– Вот это как раз, наверное, будет основной темой нашего разговора, поскольку мы редко встречаем людей, которые работают, служат или вообще имеют какое-то отношение к институту Сербского. Но при этом мы об этом заведении очень часто слышим из новостей. Правда, к сожалению, новости эти все, в основном, с пометкой криминал. Если что-то случается в Москве и не только в Москве, и человек, совершивший серьезное правонарушение, преступление, часто попадает на экспертизу именно в институт Сербского, и далее нередко уже встречается и общается в том числе и с отцом Владимиром. Все верно? 

Протоиерей Владимир 

– Да, конечно, институт Сербского, это центральный, ведущий такой институт, где производится экспертиза именно, и соответственно, конечно, связано это с какими-то правонарушениями, причем довольно серьезными. И, как говорится, одно из самых, наверное, скорбных мест в Москве если вообще не в России, там не считая еще каких-то там подобного рода. Туда вот привозят людей, совершивших тяжкие преступления, и они проходят экспертизу. И, слава Богу, вот уже тоже с 92-го года они имеют возможность прийти в храм или я там могу к ним прийти, если нельзя их выводить, поисповедовать, если возможно, причастить, побеседовать, отслужить молебен, литургия служится там. То есть в общем, все, что необходимо для духовной поддержки людей, которые действительно в этой поддержке очень нуждаются 

К. Мацан 

– Ну вы же очень много лет там служите. 

Протоиерей Владимир 

– С 92-го года, да. 

К. Мацан 

– Ничего себе. А вот как вы справляетесь? Это же такая нагрузка и, что называется, контингент (плохое слово) необычный, такой нехарактерный просто для священника приходского, совсем другие люди. 

Протоиерей Владимир 

– Ну как-то уже, что называется, привычка вторая натура. Это раз. Ну вернее это два. А первое, конечно, ну то что вообще хранит любого священника, да, в общем-то и любого верующего человека от каких-то таких потрясений – это все-таки Господь, благодать Его. Священник в такой беседе является ну не столько каким-то экспертом, сколько все-таки сотаинником, свидетелем, ну вот как на молитвах говорится перед исповедью, да, – «аз же точию свидетель есмь». И, конечно, это позволяет каких-то сохраниться. Хотя иногда бывает очень тяжело после общения, и как-то... Потому что, конечно, несмотря на то, что люди совершали какие-то очень тяжелые преступления, но все равно как-то очень их жалко и хочется как-то им помочь, помолиться за них, помочь им, что-то, может быть, подсказать, направить как-то их куда-то. И они сами ищут, многие. Потому что очень многие преступления совершаются там, ну это можно назвать там состояние аффекта, но скорее всего просто вот под действием таких очень... врага рода человеческого. 

А. Пичугин 

– Какое-то помутнение моментальное у человека случается, а потом он сам не отдает себе отчета в том, что происходит и не очень понимает, что произошло, впоследствии.  

Протоиерей Владимир 

– Это бывает такое. Бывает, что человек совершает все сознательно, бывает, что его тянет к этому, да, – какие там преступления на сексуальной почве, там тоже очень сложно разобраться, где, что называется, духовное, где физиология, где там психика, где психиатрия. И вот несмотря на то, что я там довольно давно, но каждый раз для меня это... 

А. Пичугин 

– А вы пришли в первый раз в 92-м году, получается, вам было я посчитал, 27 лет?  

Протоиерей Владимир 

– Да. 

А. Пичугин 

– Это достаточно молодой человек, для которого попасть служить в такое место тоже определенный стресс. Тем более что, я думаю, не знаю, конечно, но мне кажется, у вас до этого момента не было опыта общения, ну по крайней мере такого продолжительного, с достаточно таким ну специфическим контингентом, как бы мы сказали. Как вы это ощутили, когда пришли в начале 90-х? Еще и время такое было... 

Протоиерей Владимир 

– Ну знаете, то время вообще было очень необычное. И тогда, во-первых, мы были молодые, да, и очень такие рьяные, очень стремились, я помню, вот мы в семинарии только и думали о том, как бы нам вот уже рукоположиться, как бы нам начать служить. И действительно это была необходимость, потому что всем известно, что тогда все только начиналось открываться, и священников не было. И сейчас их мало священников, да, а тогда их было еще меньше. И ну все были в каком-то вот таком вот, необычайной приподнятости такой, возбуждение, может быть, такое, ну в таком, в здоровом плане. Просто хотелось вот делать, хотелось идти к людям, помогать им. И неизвестно даже, откуда это как-то взялось, то что, ну естественно, я был студентом, потом инженером и занимался какими-то своими программами, писал какие-то программы.  

К. Мацан 

– Вы МИСиС закончили, да? Стали и сплавов. 

Протоиерей Владимир 

– Да, прикладная математика, ну там она называлась кибернетика, но суть одна. И, конечно, неизвестно, откуда все это, как говорится, взялось. Ну вот тогда, я еще раз повторю, такое время было, когда вот все просто рвалось. И оказалось, что – такой парадокс, как сейчас я уже понимаю, – что, казалось бы, вот Церковь была забита, засунута куда-то, неизвестно куда, но как только вот появилась возможность, то оказалось, что все всё умеют, все всё знают. Хотя, собственно там вот, ну что я, молодой священник, закончил какие-то несколько классов семинарии, да, и в общем, и тогда такого, никто меня там не учил особенно. Но было какое-то колоссальное количество людей очень интересных, с которыми общались, от которых просто, как губка, все впитывалось. Просто вот это было неимоверно – все это было открыто, открывались такие, так сказать, какие-то глубины, горизонты, да, что все, у всех глаза горели и все стремились что-то делать. И вот, может быть, это и помогло как-то на таком вот духовном, так сказать, порыве, духовном подъеме. И, конечно, все-таки ну тогда как-то Господь очень был близок. Он и сейчас, наверное, близок и сейчас, да, но тогда это такое ощущение, что это было прямо вот здесь все. И все, что вот хотелось делать, все как-то делалось, просто вот, хотя не знали, не умели, не представляли, как, но как-то вот оно все...  

К. Мацан 

– А не было смущения от того, что помимо московского прихода, такого обыкновенного, скажем так... 

А. Пичугин 

– Большого. 

К. Мацан 

– Да, большого, да, Николы в Хамовниках, появилось такое послушание, как храм при институте Сербского? Необычное место. Вот сколько мне доводилось, допустим, общаться с тюремными священниками, разные истории есть: кто-то рвется, а кого-то назначают, и человек сначала думает: это совсем не мое, ну почему я, там книжки в семинарии умные читал, пойду к заключенным? А потом со временем, что называется, втягивается или не втягивается, конечно, нет, все-таки не мое, но за послушание делаю. Вот у вас какое было ощущение внутреннее, когда вы начали ходить именно вот в храм при нынешнем центре Сербского? 

Протоиерей Владимир 

– Ну мне как-то там было сразу, ну если так можно сказать, очень интересно там как-то вот что-то узнавать, познавать. Ну какие-то, может быть, склонности там к психологии у меня, наверное, всегда были, там какие-то я книжки читал и еще в институте. Ну и потом уже, когда попал в это место, уже стал начитывать что-то такое, каких-то классиков, и было интересно. Ну и интересно было общаться с людьми, конечно. Потому что такие странные, страшные, необычные судьбы, как-то вот они очень, наверное, и самого как-то немножко так выправляли. 

К. Мацан 

– А вот это интересно, чем лично для вас, как для христианина и священника, и в первую очередь человека, стал этот опыт в плане веры, в плане осмысления отношений с Богом? 

Протоиерей Владимир 

– Ну если так громко говорить, то, наверное, как-то стал больше учиться жалеть людей, учиться относиться к ним, невзирая на их, так сказать, багаж, что называется, относиться как к человеку, пришедшему за помощью. И это в принципе, это и в простом храме, ну там в Хамовниках то же самое было.  

К. Мацан 

– Везде применимо. 

Протоиерей Владимир 

– Ну да. А особенно вот эти там первые, так сказать, годы, 90-е годы, тогда же огромный был приток людей и тоже самых разных. 

А. Пичугин 

– Да, в институт Сербского, так понимаю, тоже. И люди, которые попадали туда, именно совершившие преступления в начале 90-х, это все-таки, наверное, несколько отличались от тех людей, которые туда попадали впоследствии и сейчас попадают.  

Протоиерей Владимир 

– Нет. Ну туда попадают в основном по тяжким преступлениям. 

А. Пичугин 

– Ну вот, кстати, так из нашего разговора и из новостной повестки создается впечатление, то что институт Сербского работает исключительно с людьми, совершившими преступления. Хотя на самом деле даже вот после Беслана, например, после каких-то крупных трагедий люди проходят реабилитацию, общаются с специалистами института Сербского, не совершая преступлений, наоборот, нуждающиеся в помощи, насколько я понимаю. 

Протоиерей Владимир 

– Вот это как раз то, что относится к социальной... 

А. Пичугин 

– Да, ну судебной и социальной. 

Протоиерей Владимир 

– Социальная, то есть это там, конечно, сейчас тоже происходят изменения большие. Но были там вот, в частности, после Беслана, было довольно большое количество людей, тогда приезжали на какой-то такой реабилитационный период, и я тоже с ними общался, так сказать, там семьи, матери, дети. 

К. Мацан 

– Протоиерей Владимир Быстрый, исполняющий обязанности настоятеля храма святого равноапостольного князя Владимира и княгини Ольги в Черемушках, ответственный за богослужение в храме иконы Божией Матери «Умиление» при Научном центре судебной социальной психиатрии имени В. П. Сербского, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». Мы как раз с отцом Владимиром обсуждаем вот эту вот вторую ипостась из названных, в основном служение священника при институте Сербского и работа с людьми, которые туда попадают, с людьми, которые проходят обследование на тему физических и психических отклонений каких-то. И вот как с этими людьми священник работает, мы сегодня обсуждаем. Хотя, может быть, работает – не то слово, вы с ними общаетесь. 

Протоиерей Владимир 

– Общаюсь, конечно. Общаюсь. 

К. Мацан 

– Вы вместе молитесь. Это другое все-таки. 

Протоиерей Владимир 

– Ну такая специфика, что там экспертиза достаточно небольшое время проходит, там три недели, ну и за это вереям я успеваю там один или два раза встретиться.  

А. Пичугин 

– А они к вам часто сами обращаются? Человек совершил что-то страшное, попал в институте Сербского, у него возникает желание поговорить со священником в результате осознания или все-таки вы как-то сверху приходите? 

Протоиерей Владимир 

– Нет, просто объявляется день, когда, так сказать, я там прихожу, и вот там целый день хожу и беседую. 

К. Мацан 

– А вот вы упомянули, и мы говорим про то, что это не только случаи судебной медицины, психиатрии, но и социальной психиатрии. То есть вот есть люди, которые попали туда не как обвиняемые в каком-то преступлении, а как люди, пережившие трагедию, жертвы терактов и так далее. Вот это громадная и очень болезненная тема, часто обсуждаемая: а что священник в этой ситуации может человеку дать – сказать, поддержать помолчать? С какими вопросами к вам обращаются, если обращаются, вот такие люди? И что им нужно, и что вы можете, как вы можете им помочь? 

Протоиерей Владимир 

– Ну здесь вот по таким случаям даже не столько из института Сербского опыт такой, а сколько вот из нашей службы «Милосердие». Потому что я в свое время тоже проходил там обучение в МЧС, курсы такие краткие были для духовенства именно вот в такой кризисной ситуации. И несколько раз я ездил, например, после вот аварии самолета, который упал. 

А. Пичугин 

– «Москва – Орск»? Ну это и не так важно на самом деле, какая из авиакатастроф последняя. 

Протоиерей Владимир 

– Ну вот одна из авиакатастроф, вот я там несколько дней провел с этими людьми. Они там жили в какой-то гостинице, и вот священник должен там был просто находиться, по возможности, то есть по просьбе служить там молебен, панихиду, исповедовать и просто беседовать. Потому что, ну может быть, я сейчас скажу какую-нибудь там для профессионалов, психологов или психоаналитиков, какую-нибудь не очень правильную вещь, но очень часто человеку нужно просто выговориться и его нужно выслушать. И не сколько его даже поучать и учить чему-то, что ты должен поступать там так-то, так-то и так-то или вот сделать это и это, а вот просто послушать его и вот как-то поймать его настроение, его состояние, и вот как-то вот его, так сказать, мягко повести, да. Потому что ну такая бывает в таких случаях, конечно, растерянность и паника, там и истерика, все что угодно. И здесь надо как-то поймать, успокоить, вот это напряжение снять и как-то вывести на такое вот именно, в такое русло, что именно помолиться, как-то где-то смириться, хотя это, конечно, вот в первые... 

А. Пичугин 

– Ну в ситуации смириться – это... 

Протоиерей Владимир 

– Ну это да, это, конечно, я это неправильно сказал, наверное. 

К. Мацан 

– Ну это, видимо, смирение ваше внутреннее священническое рядом с человеком, а не то, что вы говорите человеку: тебе нужно смириться. 

Протоиерей Владимир 

– Ну нет, да, такое, конечно, нельзя говорить ни в коем случае, потому что это...  

К. Мацан 

– А вы знаете, я не могу не спросить. У митрополита Антония Сурожского есть знаменитые такие, знаменитая мысль, он ее во многих беседах озвучивает – о важности молчания рядом с человеком. И он говорит о том, что в какой-то момент очень трудный, важный, человеку не нужны слова, надо просто сесть рядом и молчать. Но вот не отсутствующе молчать – не просто я посижу с тобой сейчас две минуты, помолчу и потом уйду, и не как-то так притворно или непритворно, но благочестиво молиться рядом с человеком в этом молчании. А просто быть в моменте с ним. И тогда возникает какая-то глубина отношений, и какое-то доверие, которое больше слов, больше эмоций, которое просто есть, как-то оно вот интуитивно ощущается и человеку действительно помогает. И после этого можно что-то сказать, если это надо, а может быть, и не надо будет. И это очень красиво у Владыки каждый раз описано, но он врач, он практиковал сам. Но я вот знаю это только по рассказу, по тексту его, а хочу вас спросить: насколько это реально, применимо, работает? Как это, приходится вам этим пользоваться? 

Протоиерей Владимир 

– Это вполне реально, вполне применимо, ну не всегда. Потому что ну тут еще нужно, чтобы как-то два человека... 

К. Мацан 

– Ну конечно, очень ситуации индивидуальные все. 

Протоиерей Владимир 

– Чтобы как-то, ну есть же люди, которые сразу как-то смотрят друг другу в глаза и понимают, что, так сказать, вот у них там что-то получится – там знакомство, дружба там, да. А бывает, что вроде бы человек тоже хороший, но чувствуешь – ничего не чувствуешь к нему. Вот даже там буквально достаточно два-три слова, два-три взгляда, и чтобы понять, что ну это, так сказать, мы... Хотя для священника, конечно, это недопустимо так, потому что когда к нему приходит человек, он должен для него стать родным. Но все равно человек выбирает своего священника.  

А. Пичугин 

– Ну вы видите, еще есть разница: когда вы в храме в большом на исповеди, вы зачастую не знаете, кто к вам пришел и с чем этот человек к вам пришел. И даже если он вам знаком, вы все равно не можете стопроцентно быть уверенным в том, что он сейчас вам расскажет. А когда вы общаетесь с подследственным, проходящим судебную экспертизу, и вы с большой долей вероятности подозреваете, что он виновен, конечно, окончательную степень суд установит, но подозреваете, что он виновен в том, что он совершил, вы же наверняка уже знаете и смотрели какое-то там дело или карточку, которая есть. 

Протоиерей Владимир 

– Нет, я никаких карточек не смотрю, поскольку не могу это делать, естественно. 

А. Пичугин 

– А, ну то есть там есть система допуска есть определенная.  

Протоиерей Владимир 

– Нет, ну это следствие, материалы следствия, они, так сказать, закрыты. 

А. Пичугин 

– Но все равно, вы понимаете, что человек достаточно в тяжелом состоянии и совершил что-то серьезное. Вы за эти годы, а может быть, уже и тогда, когда впервые пришли в институт Сербского, научились такому беспристрастному отношению? 

Протоиерей Владимир 

– Ну вот я, собственно, об этом говорил, что ну нет, беспристрастно... 

А. Пичугин 

– Когда мы, люди, не касающиеся этого, смотрим по телевизору новости там про очередного там убийцу, человека, совершившего что-то очень страшное, и нам говорят, что он будет отправлен на экспертизу в институт Сербского, у нас порой такие неконтролируемые эмоции вскипают, и мы начинаем этому человеку желать всего самого-самого, что можно придумать плохого. А это плохие, неконтролируемые эмоции. Вам же приходится работать с этими людьми, и вот здесь как раз вот это вот почти бесстрастное, наверное, отношение. 

Протоиерей Владимир 

– Нет, это как раз не бесстрастное, а наоборот, очень, так сказать, если можно сказать, такое очень страстное. Но в плане того, что, как я уже говорил, нужно как-то, полюбить – не полюбить человека (ну полюбить – может, слишком), но вот отнестись к нему вот именно как к человеку, который сейчас вот, в данный момент он пытается как-то пробиться к Богу, да, и для него это важно, и для него возможно покаяние. Почему вот страшна смертная казнь, да, хотя вот, как вы правильно говорите, иногда человек совершает такие вещи, что ну прямо... 

А. Пичугин 

– Это неконтролируемые эмоции опять же, которые нужно уметь контролировать. Ибо смертная казнь ну это уже что-то за гранью добра и зла, наверное, в современном мире.  

Протоиерей Владимир 

– Ну я думаю, что не только в современном мире, да.  

А. Пичугин 

– Ну общество уже готово к тому, чтобы от нее отказаться. 

Протоиерей Владимир 

– Но самое страшное, что она полностью прерывает процесс, как говорится, покаяния. То есть человек уже, даже если он и мог бы раскаяться, да, а Господь, мы знаем, ждет всех, всех ждет к Себе. Поэтому здесь вот, когда встречаешься с таким человеком, то, конечно, это не бесстрастие, а вот наоборот, такое вот отношение, именно как вот духовника, как священника к страждущему человеку – это действительно не всегда бывает просто, но надо.  

К. Мацан 

– Бывает, что человек вам рассказывают на исповеди что-то такое, не знаю, что-то серьезное, страшное, что вас самого это как-то из колеи выбивает, я не знаю? 

Протоиерей Владимир 

– Ну там почти все, что они рассказывают, все страшное, ужасное и выбивающее из колеи, так сказать, очень. То есть приходится держаться руками и ногами. 

А. Пичугин 

– Это покаянное? 

Протоиерей Владимир 

– Ну там многие люди просто поговорить приходят, да, со священником, что-то такое высказать. Некоторые приходят действительно раскаяться, и это ну как-то вот видно. Некоторые, наоборот, приходят с какой-то провокацией, пытаются там меня спровоцировать там или провести какие-то непонятные беседы, как говорится, мироздание.  

А. Пичугин 

– На эмоцию? 

Протоиерей Владимир 

– Ну да, вообще... 

А. Пичугин 

– Или то, что мироздание к нему пришло и сказало сделать так. 

Протоиерей Владимир 

– Ну вот и такое бывает, ну то есть самое разное. Но в основном, конечно, люди, как, может быть, это ни странно прозвучит, но люди раскаиваются и сами в ужасе от соделанного. 

К. Мацан 

– Я почему об этом спрашиваю, потому что ну я не имею опыта стоять по ту сторону аналоя, где священник стоит. Тем не менее имею опыт просто разговора с близкими, с друзьями, когда тебе что-то друг рассказывает такое искреннее, может быть, интимное и страшное про свои какие-то внутренние помыслы, эмоции, ты думаешь: как я буду дальше с этим жить, с этим знанием об этом? Это же меня сейчас исполосовало. Я, как сейчас принято говорить, хочу это «развидеть» – то есть этого не видеть не знать. А вы не можете от этого отказаться, от принятия этой информации. Как священник с этим справляется? 

Протоиерей Владимир 

– Ну это все-таки одно дело – мы беседуем там с другом, другое дело – мы беседуем все-таки с посторонним человеком. 

К. Мацан 

– Да, но факт воздействия не отменяется. 

Протоиерей Владимир 

– Не отменяется, конечно, но это все-таки несколько другое. Например, я не всех своих друзей как-то могу исповедовать, даже как-то в голову мне не приходит. Если это друг обращается ко мне, вот мне надо там, я его посылаю там к другому священнику, к своему другу какому-нибудь, который значит, может, ну в котором я, что называется, уверен, что он его примет там и поговорит так, не формально.  

К. Мацан 

– У меня один священник знакомый, я сейчас вспомнил, в схожей ситуации сказал, что вот приходит человек на исповедь, какую-то страшную вещь исповедует, ты сам думаешь, как священник: как я дальше с этим буду жить? Но Господь милостив, Он это из памяти стирает просто. 

Протоиерей Владимир 

– Ну может, стирает – не стирает, но все-таки это таинство. Это таинство, и это совсем, как говорится, такая другая духовная реальность, чем там когда мы просто беседуем, ведем какой-то там разговор и даже проводим какой-то, я не знаю, сеанс там психоанализа или еще что-нибудь такое. Все-таки таинство – это совсем другое. И это ощущается, это ощущается. Каждым священником это ощущается. Хотя иногда бывает действительно тяжело все-таки. 

А. Пичугин 

– Один священник, который достаточно часто к нам приходит, рассказывал, что в семинарии еще он считал, что рукоположат, он будет служить, ему очень хотелось на исповедь, ну прямо очень хотелось пойти на исповедь. И вот его рукоположили, первая исповедь, он стоит у аналоя – и один из первых людей, который к нему подходит, исповедуется в убийстве. И вот после этого, он говорит, что желание постоянно исповедовать, как-то оно постепенно ушло, довольно быстро ушло. 

Протоиерей Владимир 

– Ну в общем, конечно, традиция была, что все-таки на исповедь ставился священник такой уже, как-то искушенный каким-то опытом. Ну действительно, потому что когда, ну вот я говорю, что в то время как-то для меня и вот для моих друзей, тоже священников, как-то было все естественно, поскольку, я говорю, такой подъем необычайный, да, вот этой вот новой, так сказать, зарождающейся и возрождающейся точнее жизни. Все как-то для нас было совсем по-другому, поэтому смело бросались. Ну мне повезло еще то, что я попал в храм святителя Николая в Хамовниках, и все-таки под руководство очень мудрых, так сказать... 

А. Пичугин 

– Не закрывавшийся и поэтому передающий традиции, в том числе священнический опыт. 

Протоиерей Владимир 

– Как раз был настоятелем отец Дмитрий Акинфиев, покойный, который из священнической семьи, семьи новомученика, и учившийся – первый набор семинарии, поступил он в 46-м году, все. И с такими людьми он был знаком, и такие люди его учили, что это, естественно, все передавалось и нам, молодым священникам. Там отец Михаил Клочков, отец Стефан Ткач – то есть все вот такие вот старцы многоопытные. Конечно, с ними было жить очень, что называется, спокойно, потому что всегда, причем они так, не давя, не поучая. Отец Дмитрий любил как-то так тонко пошутить, что сразу становилось, весь покрывался краской, потом. 

А. Пичугин 

– Вы можете про храм в Хамовниках найти у нас в архиве программу, где очень интересно в течение часа о нем рассказывает и вспоминает людей, которые там служили, Алексей Светозарский – многолетний прихожанин храма в Хамовниках. 

Протоиерей Владимир 

– Ну это да, это наш любимый прихожанин. 

А. Пичугин 

– Мы прервемся на минуту. Напомним, что протоиерей Владимир Быстрый, исполняющий обязанности настоятеля храма святого равноапостольного князя Владимира и княгини Ольги в Черемушках, и ответственный за богослужение в храме иконы Божией Матери «Умиление» при Научном центре судебной и социальной психиатрии имени В. П. Сербского, у нас в гостях. Мы говорим как раз о вот этом поприще служения отца Владимира в храме при институте Сербского. Это очень интересный разговор, как мне кажется. Я Алексей Пичугин. Константин Мацан, мой коллега, здесь в этой студии. Мы через минуту вернемся.  

К. Мацан 

– «Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. Еще раз здравствуйте, дорогие друзья. В студии мой коллега Алексей Пичугин, я Константин Мацан. У нас сегодня в гостях протоиерей Владимир Быстрый, исполняющий обязанности настоятеля храма святого равноапостольного князя Владимира и святой равноапостольной княгини Ольги в Черемушках, ответственный за богослужение в храме иконы Божией Матери «Умиление» при Научном центре судебной и социальной психиатрии имени В. П. Сербского. Вот продолжаем наш разговор об этом вашем служении с людьми, у которых врачи констатируют психические отклонения, какие-то вещи, которые заставили их совершать иногда страшные поступки – как с этим священник справляется, и что это говорит о людях и вообще о вере и о жизни. Вот я был на одной службе очень давно в храме, тоже крупном московском, где настоятель однажды на проповеди с удовлетворением сказал, что у нас теперь в храме работает психиатр, по вторникам во столько-то принимает. А дальше пошутил, говорит, теперь, когда к нам на исповедь человек приходит, можем послушать и сказать: это сначала к психиатру, а потом уже к нам.  

А. Пичугин 

– А так и бывает. 

К. Мацан 

– Да, в этом была и ирония, какое-то такое устроение приходской жизни. Но это ставит вопрос об этой грани, с которой вы, наверное, очень часто имеете дело, грани между чисто психологическим, психическим и духовным. Вот как вы для себя эту грань проводите, если она есть? В каких ситуациях человеку нужен совет священника как пастыря, а в каких ситуациях священник бессилен, надо сказать, что просто вам не сюда? 

Протоиерей Владимир 

– Ну есть действительно психиатрия, да. Это уже действительно не к священнику и даже не к психологу, это уже за гранью. 

К. Мацан 

– Да, но это все-таки уже именно заболевание, которое и медикаментозно должно лечиться и так далее. Но это скорее отдельный случай, когда человек болеет, понятно, что нужно к врачу идти. 

Протоиерей Владимир 

– Ну да. 

К. Мацан 

– Но есть какая-то более такая, какая-то, что называется, серединная зона, где все, с одной стороны, сплетено, с другой стороны, есть разница между проблемой психологической и духовной. 

Протоиерей Владимир 

– Ну есть, слава Богу, есть уже сейчас множество православных психологов, которые, в общем, готовы помочь и помогают. Не в каждом это храме есть, далеко не в каждом, да, но есть какие-то центры, куда можно всегда как-то попасть, записаться, поговорить. И я думаю, что это, избегать этого нельзя. Ну потому что просто у психологов есть же определенные какие-то методики, тренинги, и они позволяют человеку разобраться вот в своей ситуации. И священник, в принципе, это тоже может сделать. Но это надо уже делать не на исповеди, а в какой-то отдельной беседе, когда можно сесть и там минут 15–20, полчаса поговорить, чтобы разобрать все. Очень много еще приходится, ну тоже своего рода, помимо уже даже духовничества, да, если так громко говорить, нам, конечно, до этого далеко, но вот именно тоже такой скорее психологический разговор – это семейные конфликты. Сейчас их очень много – и у верующих людей, и у венчанных, у всех этих конфликты, проблемы. 

А. Пичугин 

– Всегда, наверное, были. Это же никто от этого не застрахован. 

Протоиерей Владимир 

– Да, они всегда были, но вот как-то все так благодушно всегда думали, что ну вот там, верующие люди, всегда как-то на одной волне. Но оказывается, к сожалению, что волны бывают очень разные – все читают одно и то же там место из Евангелия, понимают его прямо противоположно. И доходит иногда до того, что уже и священников даже не слушают, когда там... Ну это вот тоже, это вот такое семейное, если так громко говорить, семейное консультирование, тоже приходится к этому. Ну просто приходят люди, и как-то все это надо стараться сохранить семью, стараться помочь людям разобраться, и молодым, и уже, так сказать, не очень молодым. Так что психолог, я думаю, что всегда пригодится, будет очень хорошо. 

К. Мацан 

– А я знаете, скорее, о чем спрашивал. У меня тоже не возникает никаких сомнений, что психолог нужен, и тогда, когда он нужен. Вопрос скорее в том, что вот я слышал тоже от одного, кстати, священника такую мысль, что психологическая проблема, ее, скажем так, можно обойти. То есть психолог помогает проблему как-то вот обойти, понять, как с ней жить, как с ней смириться, как жить дальше с тем, что у тебя есть. А священник скорее всегда укажет на то, что проблема в тебе, она в тебе и есть – то есть нужна некая работа над собой, некое самовоспитание, тогда проблема решится. И тут мы уже входим в область духовного именно, потому что как вот следует в этой логике (я не говорю, что она верна или что она единственно возможна, но так она явлена вот в данном случае), потому что там где начинаешь с себя, что я некая причина моей проблемы, она у меня в душе, и есть там некая необходимость покаяния, например, там начинается духовное уже. 

Протоиерей Владимир 

– Ну психология тоже об этом говорит, в принципе, насколько вот я, как говорится, изучал это. Все равно насчет, как говорится, начни с себя, это испокон веков это говорится. И не знаю, ну многие психологические тренинги, какие-то практики психологические, они тоже об этом говорят. Как раз тут подробно об этом, может, не будем, но в принципе тоже особого противоречия здесь я не вижу. Другое дело, когда уже все-таки священник и Церковь дает духовный путь, то есть это путь общения с Богом. И это как раз ну тоже только объяснить это невозможно, да, это можно как-то вот показать, увлечь, открыть перед человеком мир, и открытие этого мира позволит, поможет человеку (то, как вы говорили) изменить свою какую-то внутренность, и тогда начнется некая новая жизнь. Но мне кажется, что здесь вот и то и другое должно идти, как говорится, рука об руку, да. Потому что ну любая беседа, в принципе, двух людей, можно это назвать такой психологической беседой, да, особенно когда один обращается за помощью, другой разбирает. Я знаю, у меня много есть и даже неверующих друзей, которые тоже там вот по образованию какие-то там математики, физики, но прекрасные психологи как бы и разматывают клубки проблем просто потрясающе. 

А. Пичугин 

– Если вернуться к вашему служению в институте Сербского. Бывали ли такие случаи, что человек, его обвиняют материалы его дела, в институте Сербского, он проходит экспертизу, но он уверяет вас, что он не виновен, и вы ну можете сделать такой вывод в результате общения с ним. Есть ли у вас какие-то механизмы влияния?  

Протоиерей Владимир 

– Нет, никаких нет. Я с человеком я встречаюсь, не зная, как говорится, то есть все что я знаю об этом человеке, рассказывает он мне сам. И, собственно, потом этот человек, для меня он исчезает. 

А. Пичугин 

– Я знаю, что были случаи, когда вы встречались со своими, так скажем, исповедниками, с теми, кто к вам приходит потом, впоследствии, после их освобождения. 

Протоиерей Владимир 

– Ну это были единичные какие-то случаи. Вот такой, как говорится, преемственности нет никакой. 

А. Пичугин 

– В одном интервью я читал про переодетого милиционера. 

Протоиерей Владимир 

– Да, ну вот это тоже как раз было в каких-то там в середине 90-х годов, когда там один или два, или три человека как-то потом, через несколько лет оказались в Хамовниках и, значит, опознали меня, и были приятно удивлены, что я все-таки настоящий священник. Но это скорее исключение из правил. Как правило, этот человек, вот я знакомлюсь с ним, знаю о нем все, что он расскажет мне, и потом он, собственно, когда там один или два раза я с ним вижусь, и потом он уже уходит, так сказать, опять в СИЗО. И я уже с ним не общаюсь, там уже другие священники с ним общаются. 

А. Пичугин 

– Бывают случаи, когда хочется проследить судьбу человека дальше? 

Протоиерей Владимир 

– Но это невозможно. 

А. Пичугин 

– То есть это вообще никак невозможно. 

Протоиерей Владимир 

– Ну как? Я же в следствие не могу никак, естественно, да. 

А. Пичугин 

– Нет, тут дело не о вмешательстве в следствие, а просто как-то поучаствовать в судьбе этого человека, проникнувшись к нему, я не знаю, письмо хоть написать, потом уже. 

Протоиерей Владимир 

– Ну было тоже один или два случая, но это когда обращались ко мне, так сказать, вот родители потерпевших и приходили в храм, и просили меня встретиться с ними, с их там вот детьми, например, да, в институте Сербского. Ну и там даже не всегда это мне удавалось, потому что там такая система, не всегда можно найти человека, в самой этой организации.  

К. Мацан 

– Протоиерей Владимир Быстрый, исполняющий обязанности настоятеля храма святого равноапостольного князя Владимира и святой равноапостольной княгини Ольги в Черемушках, ответственный за богослужение в храме иконы Божией Матери «Умиление» при Научном центре судебной и социальной психиатрии имени В. П. Сербского, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». И мы говорим о этом непростом служении священника в таком необычном месте как институт Сербского. А вот в одном интервью у вас такая фраза прозвучала: выходишь каждый раз из этого института с плачущим сердцем, с занозой в сердце. Даже в заголовок эту фразу вынесли – о занозе в сердце «психического» в кавычках священника – очень так, конечно, ярко сказано, лихо сказано, каким и должен быть заголовок. Ну а что это за заноза в сердце? 

Протоиерей Владимир 

– Ну то, что мы вот говорили уже об этом – это просто такое вот искреннее человеческое и священническое переживание за страждущего человека. И вот как-то оно вот появляется, не знаю откуда оно, как говорится. Вот как я уже говорил, что прямо с первых дней служения я относился к этим людям очень, так сказать, личностно, очень открыто, ну по мере сил, да. И вот там у меня синодик есть большой, я за этих людей молюсь. Уже, так сказать, как-то, ну может, там не за все время собраны имена, ну, в общем, за какие-то довольно большие годы эти имена все собраны. И я каждый раз посещаю, записываю человека так вкратце, там что, какое имя и вкратце, что, так сказать, натворил, и вот синодик лежит, и вот молюсь за литургией каждой. 

К. Мацан 

– А как не разочароваться в человечестве, вот постоянно стакиваясь с людьми, многие из которых, как предполагается, совершили страшные вещи, а многие признаются, как вы сказали, на исповеди в этих вещах? Как не ужаснуться тому, что какие плохие люди вообще вокруг? 

Протоиерей Владимир 

– Ну мы, в общем, Церковь для того как бы Господь создал, чтобы этих плохих людей, к кому Господь пришел, да, не праведных, грешников привести к покаянию. Поэтому вот это ответ на вопрос. То есть тут и мера падения, здесь как раз очень хорошо понимаешь такую вот свою немощь, немощь человеческую, да, и его и свою, да, немощь, и силу и величие Господа. То есть то что я понимаю, что Господь пришел не только вот ради там меня или ради каких-то людей, но вот и ради даже, ради вот этих людей тоже. 

К. Мацан 

– Ну то что вы сказали, как-то очень, мне кажется, важно в том смысле, что... Это даже сейчас я немножко сам с собой спорю: я поставил вопрос о том, что люди рассказывают на исповеди ужасные вещи, и как вот не разочароваться в человечестве – здесь такая логика у меня получается, может быть, невольно, нарисовалась, что вот если они ужасные, вот есть мы – не такие ужасные, мы, в принципе, ничего, мы больших страшных согрешений не сделали, мы получше, чем они. Но это ж, наверное, логика, на которую христианин не имеет права. 

Протоиерей Владимир 

– Нет, здесь вот то, с чего я хотел продлить, так сказать, эту мысль, то что вот именно это дает возможность понять, понимаешь отношение Бога к нам. И что для Бога, в принципе, для Него нет такой вот особой разницы – ну я так, извините, говорю, конечно... 

К. Мацан 

– Ну понятно, о чем вы говорите. 

Протоиерей Владимир 

– Громко, да, но нет такой разницы. И как определить тяжесть греха?  

А. Пичугин 

– Никак. И вот это понятие – смертный грех, оно, в общем, не очень свойственно православию, оно в какой-то момент в него вошло. А так-то любой грех может вести к смерти. 

Протоиерей Владимир 

– Конечно. Потому что это предательство, это отход от Бога, и у каждого своя мера. У каждого своя мера. Я никогда, вот еще то что вот когда беседуешь с этими людьми, там же есть огромное количество, вот даже, что надо было мне сказать-то, действительно людей несчастных в каком плане – это выросшие в детдомах, выросшие с родителями алкоголиками, наркоманами, выросшие вообще неизвестно в каких условиях с детства, и сами ставшие алкоголиками, наркоманами. То есть здесь есть просто люди там с какой-нибудь задержкой психического развития. Опять-таки же не потому, что они там, а просто такие условия их жизни были такие, что они по-другому вырасти, видимо, не могли, да. И, конечно, совершали они, там какие-нибудь девочки такие вещи творили, столько крови, как говорится, на руках, да, что не всегда понимаешь, как это вообще можно было сделать слабой какой-нибудь девочке или слабому какому-нибудь парню, такие вещи натворить. Ну и когда вот смотришь на всю его жизнь, беседуешь как-то, там же есть еще отделение принудительного лечения, и вот с ними, они как раз там находятся лет по пять, три – пять там, и с ними достаточно часто общаешься. И вот ну на протяжении пяти лет там можно общаться с ними. И, конечно, тут уже совсем другое отношение, то есть уже этих людей начинаешь узнавать все лучше и лучше, и какие-то ну не постоянные, какие-то беседы постоянные, исповеди и так далее. И, конечно, узнаешь их по-другому, более глубоко, более и видишь вот этот вот весь ужас того, в чем они выросли – ужас их жизни, ужас их там воспитания, подрастания. 

А. Пичугин 

– Можно ли пережалеть человека такого?  

Протоиерей Владимир 

– Ну что значит пережалеть? Я думаю, как говорится, лучше согрешить в любви, чем в строгости. Как-то, по-моему, да, сказано. И нет, конечно, если начать человека кормить все время конфетками, то у него начнется сахарный диабет, и ему будет только хуже. И любовь это же не такое вот слюнтяйство какое-то, это именно вот такое отношение к человеку – открытое, искреннее желание помочь, желание как-то взять его там где-то на себя, может быть. Хотя тоже вот я слишком громко говорю это, ну понятно, о чем, да. И, конечно, когда в таком случае, когда общаешься от раза к разу на протяжении многих лет с человеком, то такое отношение происходит, появляется такое чувство. И пережалеть как здесь? Не пережалеешь. Потом они и так все настолько на самом деле обделены... 

А. Пичугин 

– Недолюбленные. 

Протоиерей Владимир 

– Да, настолько обделены были всем этим, что...  

К. Мацан 

– А вот не становится ли это еще одной проблемой для вас как для пастыря в общении с ними? А я почему об этом спрашиваю. Мне памятен один, даже не один, наверное, разговор со священниками, которые рассказывают, что вот, приходит женщина, говорит: я вообще не могу полюбить Божию Матерь, ну вообще не могу, для меня это какая-то тема совершенно болезненная. Почему? Оказывается, потому что своя мама бросила в свое время, а приемная мама там пила и била. Или другой пример, еще более радикальный, у нас в эфире священник об этом рассказывал, причем священник психолог православный. Говорит, у меня была прихожанка, которую я благословил какое-то время просто не молиться Богу Отцу, молиться только Божией Матери. Там была иная ситуация – отец то ли пил, то ли бил, то ли еще хуже что-то делал с дочкой, и для человека Бог Отец, Бог любит, Бог прощает – просто немыслимо в это поверить, потому что нет своего опыта любви, обращенной к тебе. И потребовалась вот в этом примере какая-то реабилитация длительная, прежде чем вот женщина смогла действительно начать Бога понимать, что такое Бог это Отец, а до этого этот аргумент вообще, как само понятие просто не работало. Вот у вас было что-то похожее? 

Протоиерей Владимир 

– Нет, как-то у меня такого не было. Были только некоторые люди, которые свою маму там мамой не могли назвать, да, но, как говорится, на духовную жизнь это как бы, на молитву такое отторжение какое-то это не распространялось. 

А. Пичугин 

– Может быть, когда это происходит так, как рассказывает Костя, это более искреннее переживание, более глубокое погружение в молитву и попытка осознать свою связь с духовным миром? 

Протоиерей Владимир 

– Нет, в данном случае, мне кажется, что это, наоборот, больше уже за такой гранью нормальности. Потому что я знаю, не многих, но некоторых детей (ну уже сейчас не дети, они уже взрослые), воспитанных в детдомах, в интернатах. И тоже вот при всем при том, что у них не было родителей, они никогда о своих родителях не говорили плохо. Хотя многие их находили, и все равно никакого общения не получалось. Через много лет там, уже выросши, став там 18–20 лет, они находили своих родителей, пытались с ними начать общаться, потому что им это было необходимо, и ничего не получалось. Но никогда от них не было никакого вот: что вот, мои там отец мать такие-сякие, значит, и тогда меня бросили, и сейчас не хотят общаться. Всегда это было вот так очень: это родители. 

К. Мацан 

– Но, с другой стороны, есть история, когда человек, именно в силу того, что в детстве, например не получил любви родителей, он ее ищет и обретает в Боге как в Отце. 

Протоиерей Владимир 

– Да, правильно. 

К. Мацан 

– Именно заполнение пустоты происходит. 

Протоиерей Владимир 

– Это случай, думаю, такой, как вы рассказали, это печальный, но достаточно все-таки частный такой случай. И ну просто не знаем там до конца все подробности. Наверное, батюшка поступил правильно. И если это тем более принесло результаты, да. Но это как-то так, частно. 

К. Мацан 

– Мы говорим уже час про служение священника в институте Сербского – тема такая болезненная, тема тревожная, потому что люди там необычные. Но у нас как-то невольно вся беседа вот под этим знаком такой тревоги прошла. А радость какая-то есть у вас от этого служения? Как вы для себя ее формулируете? Не может быть же безрадостное служение священника. 

Протоиерей Владимир 

– Ну знаете, здесь как-то такой вопрос немножечко, на него будет мне сложно ответить, потому что я не смогу сформулировать, что такое радость и как я ее испытываю. 

А. Пичугин 

– Может быть, радость тут скорее от служения в целом, от возможности служения.  

Протоиерей Владимир 

– Ну если бы ее не было, такой радости, то я бы, наверное, бы и, как говорится, не стал бы заниматься этим делом. 

А. Пичугин 

– Вас тогда в институт Сербского отправили, вы не просились, это просто было распоряжение начальства.  

Протоиерей Владимир 

– Да, просто распоряжение. Тут рядом с Хамовниками, поэтому.  

А. Пичугин 

– Да, через Садовое кольцо. 

К. Мацан 

– Помните, у отца Иоанна (Крестьянкина) есть такая мысль, что в тюрьме Христос был близко, что нигде я не имел такой молитвы, как в тюрьме. Вот я, собственно говоря, про эту радость скорее спрашивал. Может ли священник сказать, что вот общение именно с этими в кавычках «необычными» такими верующими с тяжелыми судьбами как-то иначе, может быть, с большей остротой, чем на большом городском приходе, дает почувствовать вот руку Божию и присутствие, реальное присутствие Бога в судьбе каждого?  

Протоиерей Владимир 

– Ну мы об этом, собственно, все время и говорили, что вот эта вот глубина падения этих людей, да, и глубина греха, и, наверное, и в некоторых случаях глубина покаяния, они, конечно, вот все эти вот отношения между Богом и человеком, конечно, так ставят более остро и конкретно. И начинаешь и как-то и в себе лучше разбираться, и в других людях, которые приходят. Совсем такой, да, угол зрения такой серьезный... 

К. Мацан 

– А самая яркая, самая запоминающаяся, не знаю, встреча с кем-то? Может быть, это был, не знаю, не подследственный, а врач. Вот за эти годы служения ставшая каким-то таким важным моментом для вас, какая была? 

Протоиерей Владимир 

– Не скажу, честно говоря. Не скажу, при всем, как говорится, желании, потому что как-то все... Ну так тоже нельзя говорить, что все важно, да, но так вот чтобы прямо какое-то вот такое вот... 

А. Пичугин 

– Вы можете сказать, что почти за 30 лет служения в институте Сербского у вас не произошло (сейчас очень многие любят это слово) выгорание? Оно долгое время, наверное, было актуальным и применимо к чему-то сейчас, не знаю. Насколько оно применимо вот к конкретному служению, не к священнослужению в целом, а к конкретному служению в институте Сербского? Можете сказать, что это совсем не произошло?  

Протоиерей Владимир 

– В институте Сербского – нет. Скорее это произошло на приходе. Потому что институт Сербского – все-таки это такая очень камерная обстановка. И на большом приходе это просто нагрузки несопоставимые.  

А. Пичугин 

– Но теперь у вас совсем новый приход 

Протоиерей Владимир 

– Сейчас, но там, как говорится... 

А. Пичугин 

– Это надо пояснить, что буквально несколько месяцев назад отца Владимира, прослужившего почти 30 лет в храме святителя Николая в Хамовниках, знаменитейшем московском, не закрывавшемся никогда, появился свой собственной приход, который мы уже неоднократно называли, в Черемушках. 

Протоиерей Владимир 

– Ну не мой приход... 

А. Пичугин 

– Ну да, не ваш, я понимаю. Ну где вы настоятель. 

Протоиерей Владимир 

– Исполняющий обязанности настоятеля. Там свои радости, свои, как говорится, сложности. Свои, конечно, такие... 

А. Пичугин 

– Ну новый абсолютно. Такая встряска, наверное. 

Протоиерей Владимир 

– Да, здесь вот встряска такая. 

А. Пичугин 

– Хорошо. Спасибо большое. Мы уже будем заканчивать программу. Протоиерей Владимир Быстрый, исполняющий обязанности настоятеля храма святого равноапостольного князя Владимира и святой равноапостольной княгини Ольги в Черемушках, ответственный за богослужение в храме иконы Божией Матери «Умиление» в институте В. П. Сербского, был в гостях у программы «Светлый вечер». Говорили мы преимущественно о служении отца Владимира в институте Сербского – это такая важная тема, достаточно закрытая для многих из нас, я думаю, для большинства. По крайней мере, было очень интересно чуть-чуть ее приоткрыть, узнать, как же там, и какие сложности, какие, может быть, иногда радости того, что священник может встречаться с людьми, проходящими там экспертизу. Спасибо большое. 

Протоиерей Владимир 

– Спасибо большое. 

К. Мацан 

– Алексей Пичугин, я Константин Мацан. Это был «Светлый вечер». Спасибо. До свидания. 

А. Пичугин 

– Счастливо.

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем