«Симеон Новый Богослов и его наследие». Светлый вечер с прот. Андреем Рахновским (24.03.2016) - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Симеон Новый Богослов и его наследие». Светлый вечер с прот. Андреем Рахновским (24.03.2016)

* Поделиться

прот. Андрей Рахновский4У нас в гостях был настоятель храма Ризоположения в Леонове, преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии протоиерей Андрей Рахновский.

Темой разговора было житие Симеона Нового Богослова и его наследие.

______________________________________

А. Пичугин

— «Светлый Вечер» на радио «Вера», дорогие друзья, вы слушаете. Здравствуйте, меня зовут Алексей Пичугин, и представляю сразу вам нашего гостя. Эту часть «Светлого Вечера» вместе с нами проведёт протоиерей Андрей Рахновский, настоятель Храма Ризоположения в Леонове, преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии. Здравствуйте!

А. Рахновский

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— У нас 25 марта, то есть завтра, день памяти преподобного Симеона Нового Богослова. Из того, что он Богослов, я думаю, что люди, которые не знакомы с его жизнью, с его наследием, понимают, что этот человек оставил после себя значительное количество трудов, это действительно так. Люди, которые, может быть, так пристально не интересуются богословием, святоотеческим наследием, но при этом находятся внутри Церкви, наверняка знают молитву из Последования ко Причастию за авторством все того же Симеона Нового Богослова. Вот о нем в том числе сегодня мы с отцом Андреем и поговорим. Наверное, стоит начать с жизнеописания этого человека, с жития, как бы мы сказали, да? С его биографии. Кем он был? Потому что мне кажется, что не все далеко это так хорошо знают.

А. Рахновский

— Ну, давайте, для того, чтобы привязать, наверное, к временной шкале, для более четкого понимания — вот когда он жил…

А. Пичугин

— В XI веке.

А. Рахновский

— Ну, скажем так, он — современник Крещения Руси и князя Владимира. Ну, такой старший современник.

А. Пичугин

— Да.

А. Рахновский

— То есть он приблизительно родился в 949 году так, это традиционная дата.

А. Пичугин

— Угу.

А. Рахновский

— Вот понятно как бы, что в науке есть разные как бы версии, да? Вот, 949 год и— тире — 1022 год.

А. Пичугин

— Чуть-чуть он князя Владимира пережил…

А. Рахновский

— Да, да. На семь лет.

А. Пичугин

— …и эпоха Ярослава Мудрого.

А. Рахновский

— Да, совершенно верно.

А. Пичугин

— Это если к нашей, близко к нам родной отечественной шкале привязать.

А. Рахновский

— Да, тут очень важно, кстати, увязать с историей, наверное, русской Церкви, с историей России. И да, он жил именно в то время, когда наша страна принимала Крещение. Если в целом говорить о пути его жизни, то, наверное, Вы знаете, что у нас три святых, удостоенные имени Богослова: Симеон Богослов, Григорий Богослов и…

А. Пичугин

— Иоанн Богослов!

А. Рахновский

— …Иоанн Богослов. Да, конечно: евангелист Иоанн Богослов. Понятно, что это прозвище просто так не дается, да? Наверное, за какой-то особый вклад, особый след в церковном предании, в церковном богословии. Можно объяснить это так. Что святой евангелист Иоанн Богослов имеет такое прозвище, потому что он раскрыл учение о второй ипостаси Святой Троицы — о Сыне Божием, о логосе Отца, — как он это и делает в прологе к своему Евангелию и в своем Послании. Святитель Григорий Богослов раскрыл богословие Святой Троицы, поскольку именно его труды лежат в основе православного Троического богословия, богословия о Троице. А преподобный Симеон Новый Богослов — он в своих трудах, в своих гимнах, которые он написал, — он раскрыл то, как Святая Троица в процессе духовной жизни соединяется с человеком, то есть как происходит процесс обожения, соединения человека с Богом. То есть его богословие — это богословие мистическое, богословие отношений Бога и человека.

А. Пичугин

— Но он — я правильно понимаю? — святой уже восточной Церкви? Хотя он до Великой Схизмы умер, прославили его позднее, и поэтому его почитает только восточная Церковь, нет?

А. Рахновский

— Да, его почитает восточная Церковь, и более того — его «Житие», оно написано было его учеником, преподобным Никитой Стифатом, — но на самом деле мы знаем о его жизни не только из «Жития» Никиты Стифата, но также отчасти и из его собственных произведений. Там в большей части мы знаем как бы историю его духовной жизни, его духовного пути. Если говорить более точно, то преподобный Симеон Богослов — первый, кто дерзнул говорить о своем духовном опыте, ну скажем, в максимальной полноте. То есть его, скажем так, писания и творения описывают его собственные переживания, его собственный опыт соединения и общения со Христом.

А. Пичугин

— А опыт у него откуда был? Он, насколько я знаю, из Константинополя. Там родился, там, в общем, в Студийском монастыре всю жизнь прожил. Кстати, он же был монахом Студийского монастыря. Что тоже довольно, наверное, важно. Сейчас идет Великий Пост. И есть Студийский Устав — собственно, который, если я не ошибаюсь, у нас в Церкви и принят и по которому мы живем. И «Типикон» — это все Студийский Устав.

А. Рахновский

— На самом деле мы жили по Студийскому Уставу где-то века до XV-го.

А. Пичугин

— А, да, а сейчас — Иерусалимский.

А. Рахновский

— Да, сейчас — Иерусалимский.

А. Пичугин

— Всё, извините, это у меня перепуталось. Всё, мне «двойка» по литургике! (Смеется.) Хорошо, вот Студийский Устав. Так или иначе он связан со Студийским монастырем, который находился и его развалины до сих пор находятся в современном Стамбуле. Это один из самых значимых монастырей средневекового Константинополя, так?

А. Рахновский

— Да, преподобный Симеон был настоятелем монастыря Святого Мамонта, в общем-то, где он и произнес большую часть своих поучений — и написал большую часть своих произведений. И надо сказать, что поскольку, как Вы упомянули в начале передачи, преподобный Симеон известен большому количеству верующих благодаря его молитве, которая входит в состав Последования ко Святому Причащению (подготовки ко Святому Причащению), мне кажется, что в какой-то степени его богословие, его духовная жизнь, его духовный опыт — он выражен в том числе и в этой молитве.

А. Пичугин

— Сейчас мы к ней обязательно обратимся. Не только к ней — вообще ко всему чинопоследованию, Последованию к Причащению, к Причастию. Но все-таки интересно еще и о его жизни поговорить. На него как-то повлияло то, что он жил именно в Студийском монастыре? Все-таки это один из самых строгих, я так понимаю, уставных монастырей греческой Церкви.

А. Рахновский

— Преподобный Симеон свой духовный путь начал с пути такого личного подвижничества. То есть еще до того, как он стал иноком Студийского монастыря, он, будучи еще юношей-мирянином, сознательно отказался от карьеры при дворце императоров Василия и Константина.

А. Пичугин

— А вот у него было благородное происхождение?

А. Рахновский

— Да. В отличие от брата, он избрал другой путь. Именно путь как бы личного подвижничества — он уже лег в основу его последующего ухода в монастырь. Нам известно имя духовного отца преподобного Симеона Нового Богослова. Это преподобный Симеон Благоговейный (или Благоговейник), который нес подвиг юродства. Есть очень интересные свидетельства о его жизни. Может быть, в некоторой степени, скажем, для такого человека, привыкшего к некому стандарту описания жизни святого, может быть, в некоторой степени даже скандальной. Поскольку подвиг юродства — не всегда он помещается, скажем так, в рамки обычного восприятия святости. И вот преподобный Симеон был учеником вот такого человека — который не просто был подвижником, а который тщательно за образом как бы безумия скрывал свою святость.

А. Пичугин

— И давайте тогда, конечно, перейдем к его наследию. Мы говорим о молитве Симеона Нового Богослова, которую те люди, которые ведут литургическую жизнь, наверняка читают в Последовании ко Причастию. А в чем ее такой глубокий смысл?

А. Рахновский

— Ну, во-первых, это молитва, которая была написана, которая была создана, конечно, не просто от желания написать молитву. То есть это изначальный опыт соприкосновения со Христом, да? И только потом — слова. Именно в этом и состоит ценность этой молитвы. Это молитва, которая не написана как бы «под заказ», это не сочинение, написанное на определенную тему.

А. Пичугин

— «А напиши-ка ты мне, брат Симеон, молитву!»

А. Рахновский

— Да. Это опыт, который преподобный Симеон дерзал излагать в стихотворном размере.

А. Пичугин

— Он еще и поэтом был!

А. Рахновский

— Да. От преподобного Симеона нам досталось очень много гимнов. Если я не ошибаюсь, их сорок восемь. То есть это именно поэтические богословско-молитвенные произведения. Вот к числу подобного рода произведений и относится известная молитва преподобного Симеона Нового Богослова. Интересна она именно тем, что она строится на в общем-то знакомом нам противопоставлении. С одной стороны — переживание собственного как бы недостоинства и собственного греха. И с другой стороны — желание дерзнуть и прикоснуться ко Христу.

А. Пичугин

— Угу.

А. Рахновский

— Да. Конечно, вот эта антиномия, это противопоставление — оно лежит в основе молитвы преподобного Симеона. То есть и страх, и дерзость одновременно. Страх, в основе которого лежит благоговение перед Христом, да? Осознание своего недостоинства. И дерзновение, в общем-то, к которому святого побуждает любовь к тому же Христу. Если Вы, может быть, позволите, я приведу несколько выдержек из этой молитвы.

А. Пичугин

— Да, вот именно, давайте выдержками. Потому что молитва большая. И я могу просто адресовать наших слушателей — тех, кто ее никогда не видел и не читал, — ничего страшного. Она очень просто находится в Интернете. И более того. По моему личному ощущению — молитвы, которые содержатся в этом чине, в Последовании ко Святому Причащению, они довольно легко понимаются на слух, легко прочитываются. Вот отец Андрей, правда, до эфира сказал, что все равно часто приходят прихожане, спрашивают смысл тех или иных слов из этого Последования. Но в общем и целом они гораздо проще, чем даже, например, текст Псалтири на церковно-славянском.

А. Рахновский

— Ну, в данном случае я, может быть, буду основываться именно на тех вопросах, которые чаще всего возникают у людей, которые приходят в храм. Вот такие строки, в которых преподобный говорит именно о своем недостоинстве. «…Приими моление, Христе мой, и не презри», — то есть «не отвергни» —«…моих ни словес, ниже образов, ниже безстудия». Да, вот что это за «образа», которые не должен отвергнуть Господь Христос? В данном случае, если мы будем переводить с греческого языка, то здесь стоит слово «тропос», а это означает — поведение человека. То есть преподобный Симеон просит Христа презреть, то есть не обращать внимания на его греховные слова недостойные, греховный образ жизневедения и на его «безстудие» — что означает «безстыдство». Вот казалось бы — перед нами святой человек, подвижник, но переживание греха которым можно сравнить часто и с нашими ощущениями.
Следующий момент, которого хотелось бы коснуться, — некоторые уточнения. Однажды меня спросили: почему преподобный Симеон в этой молитве как бы говорит о своих добродетелях вот такие слова — «Виждь», — он обращается к Господу, — «Виждь смирение мое, виждь труд мой елик, и грехи вся остави ми, Боже всяческих»? Понятно, что, может быть, преподобный Симеон и мог говорить о своем смирении, о своих трудах, но уж мы, когда читаем эти молитвы, явно не можем похвастаться ни смирением, ни трудами. Но надо сказать, что не всегда при переводе сохраняется многозначность слов, которые присутствуют в греческом языке. В данном случае слово «смирение» означает «унижение», а не добродетель.

А. Пичугин

— То есть все наоборот?

А. Рахновский

— Да.

А. Пичугин

— А «труд»?

А. Рахновский

— «Труд» — это «утомление». Утомление, страдание. То есть видишь мое унижение, да? Мое недостоинство. Видишь мое утомление, мое страдание — поэтому оставь мне мои грехи.

А. Пичугин

— То есть я все-таки сейчас был далек от истины, когда говорил, что в этих молитвах, в общем, все довольно понятно?

А. Рахновский

— Да, на первый взгляд понятно, но — как всегда — мы что-то понимаем, что-то ощущаем в общем, да? Но когда доходит до конкретных слов — конечно, смысл гораздо более сложный, и не такой очевидный, как нам иногда представляется. Я поэтому и решил сконцентрировать наше внимание на этой молитве. Интересно, например, почему вот в этой молитве Святые Дары, Причастие Телом и Кровью Христовой называются «Тайнами». Преподобный Симеон прости, чтобы Господь сподобил его достойно причаститься «нескверных и пресвятых Тайн»

А. Пичугин

— Ну, относительно Причастия, относительно Даров эта часто звучит фраза, это слово.

А. Рахновский

— Да, ну, мы знаем, что Святое Причащение называется Таинством. Таинством Причащения. Вообще, Таинство — это такое церковное действие, священнодействие, во время которого происходит усвоение человеком божественной Благодати. И в данном случае то, что участвует в Таинстве — Тело и Кровь Христовы, посредством которых мы соединяемся с Богом, — тоже называется Таинствами.

А. Пичугин

— Напомню, что сегодня у нас в гостях в программе «Светлый вечер» на светлом радио протоиерей Андрей Рахновский. Отец Андрей — настоятель Храма Ризоположения в Леонове (это район Москвы) и преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии. Мы в канун Дня памяти преподобного Симеона Нового Богослова (это святой XI века, как мы уже выяснили) говорим о нем, о его жизни, о его наследии. И в большей степени, наверное, о молитве, об одной всего лишь молитве, которую знает, наверное, большинство православных христиан, которые ведут литургическую жизнь, читая Последование ко Святому Причастию, — там эта молитва Симеона Нового Богослова содержится. И сейчас мы разбирали трудные места. Там есть еще, да, какие то?..

А. Рахновский

— Есть, да.

А. Пичугин

— Да, давайте!

А. Рахновский

— Одним из лейтмотивов молитвы преподобного Симеона является то, что человек не может прийти к Богу, человек не может ничего достигнуть в своей духовной жизни, если не будет причащаться Святых Христовых Тайн. Это важный момент. Более того, что отказ от соединения со Христом через причастие может стать причиной духовного падения для человека. Вот как об этом пишет преподобный Симеон: «Причаститися неосужденно, да пребудеши, яко рекл еси, со мною треокаянным: да не кроме обрет мя Твоея благодати, прелестник восхитит мя льстивне, и прельстив отведет боготворящих Твоих словес».

А. Пичугин

— Давайте сразу переводить!

А. Рахновский

— Да. Вопросы возникают со словом «треокаянный». Кто такой окаянный, окаянство? В греческом языке это слово означает просто «плохой».

А. Пичугин

— Ну, мы его примерно так же переводим.

А. Рахновский

— Да. Синоним слова «плохой», «жалкий». «Треокаянный» — это такая своеобразная превосходная степень.

А. Пичугин

— Те, кто любит историю, могут вспомнить Святополка Окаянного, предполагаемого убийцу Бориса и Глеба.

А. Рахновский

— Плохой, дурной, да. Так вот, преподобный Симеон пишет, что «да не кроме обрет мя», — то есть «да не найдет меня без Твоей благодати». «Прелестник» в данном случе — обманщик, то есть Дьявол. То есть если я не буду причащаться Святых Христовых Тайн, то обманщик, то есть Дьявол, может найти меня без Твоей благодати, лишенным благодати, и тогда, прельстив, отведет меня, то есть отвратит меня от Твоих боготворящих словес, то есть от Твоего учения.

А. Пичугин

— А Вы знаете, у меня сразу вопрос возникает. Мы говорим о Средневековье, когда действовали довольно жесткие воспитательные — я не знаю, как их еще можно назвать, — жесткие дисциплинарные меры по отношению к кающимся. Соответственно, там были отлучения от Причастия на десять, на пятнадцать, на двадцать лет за разные абсолютно вещи. Но тем не менее — довольно длительные. И как быть тогда с людьми, которые тоже не преступали, соответственно, по мысли Симеона Нового Богослова, к Причастию?

А. Рахновский

— Нужно понимать, что в древности Церковь не просто так отлучала человека от Причастия. Мы обычно обращаем внимание на то, что вот были большие сроки отлучения от Причащения, забывая о другой стороне этого явления. То, что Церковь отлучала, но она заботилась об этих людях. Недаром были разряды кающихся. Кто-то стоял рядом с храмом, да? Просил прощения за свои грехи. Кто-то стоял в притворе, слушал Писание. Кто-то стоял вместе с верными. И все эти разряды кающихся — они были окружены церковной молитвой специальной, для них, — и заботой Церкви и церковных духовников. То есть человека не просто отлучали и говорили ему — вот на десять лет мы тебя отлучаем, и приходи через десять лет, тогда будем с тобой разговаривать. Нет, Церковь окормляла этих людей. Она не допускала их до Причастия, но она их не бросала. Поэтому если как бы священник имеет такую ревность, что какого-то человека он желает за тяжелое прегрешение отлучить, он должен быть готов этим человеком заниматься все время, пока этот человек будет находиться под отлучением от Причастия.

А. Пичугин

— Или не отлучать.

А. Рахновский

— Или тогда не отлучать. То есть либо ты готов с ним возиться, им заниматься, его окормлять, а если не готов — тогда и, в общем-то, и не можешь, не имеешь права поступать строго, поскольку это будет уже как бы вне церковной традиции, хотя формально, может быть, Правило при этом соблюдено.

А. Пичугин

— Ну, позвольте, да, теперь вернуться…

А. Рахновский

— Позвольте теперь вернуться к некоторым моментам этой молитвы. «…Якоже блуднаго приял еси, и блудницу пришедшую, тако приими мя блуднаго и сквернаго, Щедрее». В общем-то, эти слова понятны на первый взгляд. Но я хочу обратить внимание на то, что мысль преподобного Симеона, которая изложена в оригинале этой молитвы, в греческом оригинале, она гораздо более сложная. «Яко же блуднаго прял еси» — здесь под словом «блудный» подразумевается блудный сын.

А. Пичугин

— Из притчи о блудном сыне.

А. Рахновский

— Да. Совершенно верно, из притчи о блудном сыне. Хотя если переводить слово «блудный» и «блудный сын» в этой притче с греческого на русский, получится очень простое русское слово — «мот».

А. Пичугин

— То есть человек, промотавший все состояние.

А. Рахновский

— Да, совершенно верно.

А. Пичугин

— В данном случае — свою долю состояния отца.

А. Рахновский

— А потом уже, скажем так, уже как «заблудший», как «пропавший». Первый смысл — вот именно мот, который занимался мотовством своего состояния. Итак, «яко же блуднаго приял еси, и блудницу пришедшую» — здесь уже имеется в виду конкретная женщина, блудница. Дальше — «так и прими мя блуднаго». Здесь у нас может возникнуть мысль, что преподобный Симеон опять называет себя блудным сыном. А здесь нет. В греческом тексте он называет себя здесь блудником.

А. Пичугин

— Уже в том смысле, в каком блудница является блудницей.

А. Рахновский

— Совершенно верно. И дальше добавляет: «… И сквернаго, Щедрее». И опять-таки в греческом тексте этой молитвы на месте слова «скверный» опять-таки стоит слово «блудный» в смысле «блудный сын».

А. Пичугин

— Угу. В таком случае, если… Мы сейчас продолжим. Я думаю, там есть еще сложные места. Но мне очень интересно, почему нельзя вот уже в наше время, в XXI веке взять и перевести это… Нет, я не предлагаю все перевести на русский язык. Но выпускать Последование ко Причастию с толкованиями, с объяснениями слов, может быть, где-то в скобочках, чтобы человек, когда читал эту молитву от своего имени уже, он хотя бы понимал приблизительно, о чем идет речь. Потому что слова понятны, а смысл, видите, меняется!

А. Рахновский

— Ну, мне кажется, что у нас есть потребность в толковом Молитвослове. Я имею в виду — именно в Молитвослове с объяснением, которое бы, наверное, вскрывало некую подоплеку тех или иных молитв. И это отдельная интереснейшая область исследования и… Но почему-то, если мы будем говорить о каком-то одном сборнике, мы этого не видим.

А. Пичугин

— Такого нет пока, да.

А. Рахновский

— Ну, эпизодически есть. Есть дореволюционные издания так называемые — Нахимова, Зайончковского, молитвословы дореволюционных переводчиков и профессоров. К сожалению, я не видел, чтобы они переиздавались.

А. Пичугин

— Но мы уже даже от дореволюционного русского языка довольно далеки с одной стороны. А с другой — у нас появляются новые знания. Мы узнаем достаточное количество слов, пришедших к нам из других языков, которыми некоторые вещи в молитвословах тоже можно объяснить. И тогда смысл становится гораздо более понятен. Мне кажется, что у человека дореволюционного, простого человека, я не говорю о каком-нибудь дворянском сословии, но у простого человека, не знакомого с иностранными языками, такой возможности тогда не было для понимания.

А. Рахновский

— Да, но надо сказать, что вот те фамилии, которые я сейчас упомянул, они интересны тем, что они не просто переводили, — и не всегда даже переводили, — а именно пытались объяснить и отследить историю текста той или иной молитвы. Ну вот позволю себе еще заметить несколько моментов.

А. Пичугин

— Ага, давайте.

А. Рахновский

— Например, неоднократно встречается выражение «тепле кающийся».

А. Пичугин

— Кающийся с каким-то определенным, таким возвышенным…

А. Рахновский

— Горячо. Горячо, с жаром. Все очень просто. «Но милостью сострастия тепле кающийся». Что такое «милость сострастия»? Ну понятно, «милостью» в данном случае — с помощью чего, да? А «сострастие» — по-гречески «симпатия», то есть сострадание. То есть Господь с милостью сострадает человеку, который «тепле кается», который горячо кается. Опять-таки что-то мы ощущаем, приблизительный смысл, да, но всегда мне очень важным кажется указать на смысл конкретный.
Ну и, наверное, последнее, о чем бы мне хотелось помянуть. Речь идет о следующем выражении: «Сия дерзостно творят мя». То есть Причастие Тайн Христовых, общение со Христом — вот это дерзостно творит меня, то есть дает мне вдохновение, дает мне смелость, да? «Сия вперяют мя, Христе мой». Тоже ко мне иногда обращаются, спрашивают, что такое «вперять». Здесь в греческом тексте стоит очень простое слово, означет «окрылять». Вот. «Окрылять» — ну, в переносном смысле, наверное, можно перевести как «вдохновлять». И исходя вот из тех сложных, более-менее сложных мест из этой молитвы, которую мы сейчас упомянули, уже можно составить как бы себе представление об отношении преподобного Симеона, этого подвижника, к Богу. То есть это и, с одной стороны, трепет перед Господом, и глубокое влечение, глубокое желание быть со Христом.

А. Пичугин

— Друзья, напомню, что сегодня в гостях у программы «Светлый вечер» здесь, на радио «Вера», протоиерей Андрей Рахновский, настоятель Храма Ризоположения в московском районе Леоново и преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии. Кстати, нет же сейчас такого района, по-моему, — Леоново.

А. Рахновский

— Ростокино, есть Ростокино.

А. Пичугин

— Да, есть Ростокино. А Леоново — это название населенного пункта, который был когда-то на этом месте.

А. Рахновский

— Да, совершенно верно.

А. Пичугин

— Меня зовут Алексей Пичугин. И давайте буквально через минуту снова в этой студии соберемся. Не расходитесь.

Еще раз здравствуйте ! Меня зовут Алексей Пичугин. Здесь, рядом со мной, протоиерей Андрей Рахновский, настоятель Храма Ризоположения в Леонове, преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии. Еще раз — здравствуйте!

А. Рахновский

— Добрый вечер!

А. Пичугин

— И мы здесь в канун Дня памяти преподобного Симеона Нового Богослова. Это святой XI века, который — как вы понимаете из его наименования Богословом — оставил после себя большое количество трудов, сочинений совершенно разнообразных богословских. Мы сегодня говорим — мне кажется, что мы о трудах тоже немного поговорим сейчас, — но вот первую часть программы мы посвятили молитве, которую составил Симеон Новый Богослов, которая вошла в чин… Вернее, в Последование ко Святому Причастию, которую люди, ведущие литургическую церковную жизнь, перед Причастием часто читают. Вот, отец Андрей объяснил трудные места из этой молитвы, которые трудны для понимания. А мне, вы знаете, как-то стало даже обидно за людей, у которых нету рядом такого хорошо разбирающегося человека, как Вы. К кому им обращаться? Им сидеть со словарем Дьяченко церковнославянским, все это досконально переводить? Но там одно Последование ко Причастию занимает все-таки страниц пятнадцать! Вот, так что же делать?

А. Рахновский

— Ну, во-первых, слушать нашу передачу. (Смеется.)

А. Пичугин

— Ну, нашу передачу. Вот мы с Вами разобрали одну молитву. Их там, дай Бог памяти, много.

А. Рахновский

— Нет, все-таки, сейчас у нас много способов, если мы хотим понимать богослужение. Сейчас в большом количестве издаются книги, словари церковно-славянского языка. Вот. Есть разные опыты переводов богослужебных текстов. То есть, в принципе, для любознательного христианина никаких препятствий сейчас нету для полного понимания молитв.

А. Пичугин

— Здесь перевод в Интернете уже можно найти!...

А. Рахновский

— Огромное количество, в общем-то. Огромное количество — и дореволюционных, и современных. Но в утешение человеку, у которого, может быть, нет возможности это узнать, я могу сказать что ведь молитва не сводится только к словам. Молитва — это беседа с Богом.

А. Пичугин

— Да, вот это очень важное замечание. Я как раз хотел поговорить сейчас и о самой молитве, и о Последовании. Почему именно такое оно, когда оно сложилось. Но если уж мы заговорили о переводе, я заметил, что даже в разных храмах, когда на первой неделе Поста читается канон Андрея Критского, в некоторых храмах читаются адаптированные версии. Это не совсем русский перевод, но близкий хотя бы для понимания, для современного уха, хорошо адаптированный. И то их в разных храмах какие-то разные читают.

А. Рахновский

— Ну, я не могу знать, какие конкретные храмы Вы имеете в виду, и какие там читаются переводы, да?

А. Пичугин

— Ну, даже не переводы, а адаптации, скажем так.

А. Рахновский

— Да, адаптации. Но, скорее всего, речь идет о разных изданиях Постной Триоди, поскольку до революции у нас работала комиссия, возглавляемая архиепископом Сергием Финляндским, будущим патриархом Сергием Старгородским, которая занималась адаптацией богослужебных текстов. Даже не столько адаптацией, сколько попыткой… Я не буду это называть даже адаптацией и русификацией. Скорее всего, среди церковно-славянских переводов разных, в общем объеме церковнославянского языка находились те обороты, те слова, которые, скажем так, более понятны, в отличие от тех, которые употреблены в конкретном переводе. Большей частью это касалось даже не столько лексики, сколько синтаксиса, то есть строя предложения.

А. Пичугин

— Но это было закончено, эта работа?

А. Рахновский

— Не до конца. То есть эта комиссия до конца не закончила свою работу, и, в общем-то, деятельность этой комиссии была прервана Октябрьским переворотом.

А. Пичугин

— …Революцией!

А. Рахновский

— Да, совершенно верно.

А. Пичугин

— А если бы Поместный Собор 1917-1918 года сумел нормально закончить свою работу, то мы могли бы наблюдать немного другой церковнославянский язык? Или он хотя бы дал какой-то толчок к дальнейшему развитию вот этого адаптирования?

А. Рахновский

— Ну, примечательно деятельность самой комиссии. То есть нельзя сказать, что все, что выходило из-под пера, скажем так, членов этой комиссии, — оно удовлетворительно. Даже именно с точки зрения понимания и смысла. То есть это был очень опыт, это было очень важное явление в истории русской Церкви начала ХХ века. Но мне кажется, что смысл деятельности этой комиссии не столько в конкретных переводах или конкретных правках, сколько, наверное, в самой идее — то, что это необходимо. То есть идея, которую высказывал в свое время еще святитель Феофан Затворник, который предлагал сделать новый церковнославянский перевод богослужебных книг, — и не только он, кстати. Но важен сам опыт вот такой деятельности в рамках Церкви. Не со стороны каких-то, скажем, маргинальных сообществ, да? Например, постреволюционных обновленцев тех же, да? А именно в рамках самой Церкви.

А. Пичугин

— Ну и в 1980-е, в 1990-е годы были вполне не маргинальные, а люди, находящиеся внутри Церкви, — филологи, которые пытались сами что-то переводить и адаптировать. Есть же, продаются книги того же Аверинцева, тексты в его переводе, переложении.

А. Рахновский

— Да, но я здесь хотел бы вернуться к своему как бы изначальному тезису: то, что молитва — это не только слова.

А. Пичугин

— Вот да, давайте к этому вернемся!

А. Рахновский

— Это очень важный момент. С одной стороны, мы не должны сбрасывать со счетов необходимость понимания молитв. Потому что молитва, церковная молитва, молитвы, входящие в последование церковных служб, — это ведь не только обращение к Богу, не только прошение к Богу. Это всегда, скажем так, некая школа. Школа, скажем так, исполнения Заповедей, школа богословия. Богослужебные тексты — это всегда… Либо это размышление на догматические темы, на нравственные темы, созерцание того или иного события священной истории. То есть здесь, в общем-то, молитва выходит за рамки исключительно прошения к Богу, и несет на себе функцию воспитательную, образовательную. И раз святые отцы для нас это создавали, то мы должны это знать и понимать. Но, тем не менее, молитва — это не только слова. Поэтому человек, который чего-то не понимает в богослужении, — это не значит, что у него нет возможности молиться.

А. Пичугин

— Да, но давайте вот в каком ключе это обсудим. Вот то же самое Последование — оно, как можно понять из того, что Симеон Новый Богослов жил только в XI веке, который такой, ну, середина… XI век — это половина того, что прошло от времени Христа до нас фактически. Получается, что и сам чин, чинопоследование самой Литургии — оно менялось, их, мы знаем, как минимум только в православной Церкви служится четыре, если я не ошибаюсь. Ну, самая распространенная — Иоанна Златоуста, Василия Великого (во время поста и в день его памяти), литургия Григория Двоеслова, литургия Преждеосвященных даров — она тоже, насколько я помню, почему она больше…

А. Рахновский

— Она и есть литургия Григория Двоеслова.

А. Пичугин

— Да, и еще одна какая-то, которая служится периодически.

А. Рахновский

— Ну, иногда служится литургия апостола Иакова.

А. Пичугин

— …Литургия апостола Иакова, все, вот, восстановили! Спасибо! Соответственно, это не то, что нам во время своей земной жизни заповедовал Христос. Вот чтоб оно было так — и больше никак! И Последование ко Причастию тоже ведь составлялось… В XI веке молитва появилась Симеона Нового Богослова — соответственно, еще тогда оно не было закончено. Когда появилось вот то самое Последование, которое читают сейчас?

А. Рахновский

— Ну, давайте так. Чтобы мы увязали то, о чем мы сейчас говорим, с личностью преподобного Симеона Нового Богослова, я хотел бы упомянуть о том, что для преподобного Симеона участие в церковных таинствах и конкретно участие в Таинстве Святого Причащения являлось одним из центров духовной жизни. Это видно не только из молитвы, это видно и из других поучений преподобного Симеона — из его огласительных слов, из его этических слов. И, конечно, то Последование ко Святому Причащению, которое мы имеем сейчас, является плодом, скажем так, литургического развития. И надо сказать, что я выступаю за то, чтобы тему освещал всегда специалист. То есть, конечно, здесь, может быть, лучше предоставить слово специалистам по литургике, по патерологоии. Но для того, чтобы мы могли плодотворно сегодня коснуться этой темы, я, тем не менее, упомяну как бы основные этапы развития практики подготовки к Божественному Причащению. То есть вне всякого сомнения, подготовка к Причащению всегда была в Церкви. Когда апостол Павел говорит, чтобы мы причащались, рассуждая о Теле и Крови Господней, — то есть понимая, к чему мы приступаем, — это уже подготовка к Причащению. Исторически форма подготовки к Причащению, конечно, развивалась. И понятно, что эта подготовка был до того, как преподобный Симеон составил эту молитву, и не факт, что эта молитва была составлена именно для этого Последования. Она позже была включена в это Последование как подходящая по тематике.

А. Пичугин

— Но когда сформировалось, сложно сейчас сказать?

А. Рахновский

— Нет, все-таки мы какие-то исторические этапы формирования как бы можем знать. Ну во-первых, известно, что молитвы к Причащению различного рода уставами предписывалось читать непосредственно перед Причащением. То есть когда человек подходил уже к Святой Чаше или ждал очереди к Святой Чаше (если причащалось большое количество народа) — он читал определенные молитвы. В том числе и часть тех молитв, которые сейчас входят в состав Последования ко Святому Причащению. Изначально практика чтения такого рода молитв — она появилась в монастырях. Потом, как это часто бывает, была воспринята и во всей Церкви. И, наверное, как пишут литургисты, к XIII-XIV веку мы, скажем так, видим Последование к Божественному Причащению более-менее в том виде, в котором оно есть сейчас.

А. Пичугин

— Но просто ведь можно вычитать это Последование, механически произнося вот эти слова, зная церковнославянский текст, а думая при этом совсем о другом. А можно, не читая этих молитв, как-то по-другому, по-своему подготовиться, или же нет?

А. Рахновский

— Все зависит от обстоятельств и от подхода со стороны самого человека.

А. Пичугин

— Бывает, священник говорит: «Вычитал молитвы?» Он говорит: «Нет». «Ну все, тогда до следующего раза».

А. Рахновский

— Я сейчас поясню. Сейчас идет Великий Пост.

А. Пичугин

— Да.

А. Рахновский

— И подготовка к Причастию, которая, конечно же, становится наиболее актуальной в этот период, — поскольку, к великому сожалению, многие люди именно только в Великий Пост начинают приступать к этому таинству. Что, конечно же, неправильно. Тем не менее, подготовка к Причастию не может восприниматься как то, что делает человека достойным Причащения. Вы вот сейчас задали вопрос про формальное чтение молитв, неформальное, как часто священники спрашивают, да? Вот, мы к этому обязательно вернемся, но хотелось бы сказать именно о самом подходе.

А. Пичугин

— Давайте!

А. Рахновский

— То есть для чего мы читаем? Для того, чтобы, прочитав Последование и прочие молитвы, понять, что теперь я могу приступить к Причащению (достоин этого, имею право теперь это сделать)? Или, скажем так, на неком уровне внутреннего ощущения я чувствую, что да, вот, я все сделал — то, что положено?

А. Пичугин

— Нет, ну, понятно, что…

А. Рахновский

— Это сообщает мне некое спокойствие, да? Но такой подход неправильный. Потому что мы видим из той же молитвы преподобного Симеона, что никаким «достойным» он себя не считает, что он причащается в полном осознании своего недостоинства. Возникает вопрос: зачем тогда нужна подготовка? Для того чтобы настроиться на Причащение. Для того чтобы осознать, для того чтобы исполнить вот эту заповедь апостола Павла — рассуждайте, когда приступаете к Телу и Крови Господней. Потому что очень часто, когда человек по тем или иным причинам не может прочитать необходимое Последование (я вот сейчас возвращаюсь к Вашему, скажем, вопросу), — вот человек считает: я не могу приступить к Причастию, потому что я не прочитал положенных молитв и я боюсь это сделать — вдруг это будет мне в грех?

А. Пичугин

— Это же какое-то механическое немного представление?

А. Рахновский

— Подспудно это основано на самом деле на страхе и, все-таки, на осознании того, что, прочитывая Последование к Причастию, я его становлюсь достойным.

А. Пичугин

— Это же психология чистой воды!

А. Рахновский

— Да, да. Потому что в данном случае что требуется от человека? Любовь ко Христу, желание Причастия и, как говорил преподобный Серафим Саровский, что если человек — какими бы он ни был одержим грехами, — но будет с осознанием этих грехов приступать к Божественному Причащению, Господь даст ему благодать и силу отойти и очиститься от этих прегрешений. С одной стороны – желание человека, горячее стремление ко Христу, и с другой стороны — заповедь Христа: «Приимите, ядите — это тело Мое, пейте — это Моя кровь». Вот, исходя из этой заповеди, мы должны приступать к Причащению. Это такая же Божия заповедь, как все остальные. Как «не убий», «не укради» — ну, отрицательно это сформулировано, да? Но это заповедь, которая сформулирована положительно. Например: «Да будут все едины». Это заповедь Христова? Заповедь Христова. «Любите друг друга» — заповедь Христова? Заповедь. «Творите сие в мое воспоминание» — это тоже заповедь Христова.

А. Пичугин

— Это то, что Он нам заповедал!

А. Рахновский

— Но иногда мы все-таки воспринимаем это как некую привилегию, которой мы начинаем заслуживать, когда исполнили ряд предписаний. И в данном случае я здесь ни в коей мере не хочу говорить о том, что не нужна никакая подготовка, — она нужна. Но подход к ней должен быть другой. Это именно подготовка. Для того, чтобы помочь человеку приступить к Таинству, а не для того, чтобы воспрепятствовать. Ведь часто мы видим именно ту ситуацию, когда человека говорит: «Я редко причащаюсь». Почему? «Мне тяжело готовиться. На это нужно выделить время, силы, а я не имею ни того часто, ни другого. Поэтому я и редко приступаю к Таинствам Причащения». Тут возникает вопрос, который логически как бы вытекает из молитвы преподобного Симеона: если для преподобного Симеона источником вдохновения и духовной силы становится Причастие Святых Христовых Тайн — значит, мы только тогда сможем и поститься, и молиться. Только тогда у нас будут силы духовные для молитвы, для подготовки к Причащению опять-таки, если мы будем иметь живую связь со Христом через Причастие. Потому что источник вот этой силы — он именно в Таинстве Божественного Причащения.

А. Пичугин

— А какая может быть подготовка все-таки? Я понимаю, что у всех своя. Наверное, здесь универсального рецепта все-таки нет. Но хотя бы, может быть, какой-нибудь такой, похожий на универсальный — для человека, у которого нет возможности вычитать все эти молитвы, почитать?

А. Рахновский

— Здесь я могу отослать, в общем-то, и слушателей к документу. Официальному документу, который выработало Межсоборное Присутствие Русской Православной Церкви, — «О Таинстве Причащения». Я сейчас не буду его зачитывать.

А. Пичугин

— Цитировать не надо, да.

А. Рахновский

— Да, все-таки есть некая на данный момент в современной церковной жизни устоявшаяся норма подготовки. То есть это чтение Последования ко Святому Причащению, чтение канонов Иисусу Христу, Божией Матери и Ангелу Хранителю (помимо утренних и вечерних молитв), и пост (если речь идет не о постном времени — от одного до трех дней). Это некая устоявшаяся норма нашего времени. И в общем-то нет никаких соображений, чтобы этому не следовать. Но мы понимаем, что в реальной жизни для каждого человека существует еще некая личная норма того, что он может на себя взять. И здесь, в данном случае, указанный как бы официальный документ Межсоборного Присутствия говорит о том, что этот вопрос обсуждается между духовником и человеком, который у него окормляется. И духовник вместе с прихожанином — они вырабатывают ту меру, которую человек может понести. Это может быть мера от одной молитвы до полного Правила. Это уже вопрос личной духовной практики, духовной жизни. Вопрос, скажем так, становления человека в процессе духовной жизни. И здесь, если подходить к этому серьезно, не кавалерийским наскоком, не с каким те желанием гигантомании и перфекционизма такого — сделать все, во что бы то ни стало, правильно, — то здесь при серьезном подходе мы должны понимать, что человек должен носить одежду того размера, в общем-то, который ему соответствует. Поэтому для одного — один объем, для другого — другой объем. Но все-таки сейчас мы, получается, коснулись формальной стороны. Все равно — формальной стороны. А все-таки самое важное — это понимание значения Причастия для духовной жизни.

А. Пичугин

— Протоиерей Андрей Рахновский, настоятель Храма Ризоположения в Леонове и преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии, сегодня на светлом радио. Итак, духовное. Это формально. Вы говорите, мы коснулись формального, а главное, это…

А. Рахновский

— Формальное — не значит плохое.

А. Пичугин

— Формальное — это не значит плохое, согласен.

А. Рахновский

— Это, скажем, нормы понятные, ясные, на которые мы должны ориентироваться, чтобы у нас был ясность некая и в голове, и в душе. Теперь что касается внутреннего содержания. Можно задать себе такой вопрос: вот ощущает ли человек живую связь своим духовным преуспеянием и участием в Таинстве Евхаристии? Не происходит ли такое явление, когда человек пытается, придя на Причастие, предъявить Богу некие результаты сделанной работы? То есть «Господи, посмотри, чего я достиг!» На самом деле забывая, что без Христа он ничего достигнуть не может. Да, мы отнюдь не отрицаем необходимость человеческой воли, человеческих усилий. Все это понятно — человек должен стараться. Но все-таки любое наше доброе дело, любую нашу внутреннюю духовную борьбу делает совершенной только Благодать Божия. Как мы ее приобщаемся? На земле нет иной возможности прикоснуться ко Христу наиболее тесно, наиболее близко, чем через Святые Дары Тела и Крови Христовых. Вот если человек чувствует эту внутреннюю неразрывную связь между Божественным Таинством Причащения и путем своей духовной жизни — значит, он в целом правильно относится к Причащению. Значит, эта подготовка (как мы сказали — формальная) — она пойдет такому человеку на пользу. А самое главное — она будет гармонично встроена в общий процесс, скажем так, его духовной жизни. И тогда не будет для него либо источником уныния — я не могу ничего сделать, у меня нет сил, да? — либо источником такого самоутверждения пред Богом: Господи, смотри, я сделал это, это — теперь с чистой душой подхожу и причащаюсь.

А. Пичугин

— Отец Андрей, у нас остается все же уже не так много времени. Последняя часть нашей программы. Давайте вернемся к Симеону Богослову. Напомню еще раз, что завтра — день его памяти. Даже точнее: 25 марта — Преставление Симеона Нового Богослова. Соответственно, завтра отмечается день его кончины, завершения его земной жизни. Мы в начале программы упомянули, что он оставил после себя огромное наследие. Мы даже перед эфиром считали, сколько там в пересчет современного издания томов. Давайте немного поговорим об этом. Что, кроме молитвы (понятно, что молитва — она умещается на полстранички), — что еще он написал?

А. Рахновский

— Ну, я уже упоминал. Одна из важных частей его наследия — это духовные гимны. Которые с одной стороны являются и молитвой, и духовным переживанием, и описанием своего духовного опыта соприкосновения со Христом. В этих гимнах преподобный Симеон переживает явление Христа как нетварного, неизреченного Света, описывает это как теснейшее соединение себя со Христом. Даже говорит такие слова, что «моя голова становится головой Христовой, моя рука становится рукой Христовой», — и так далее. Дальше, другая часть его произведений, которая связана по большей мере с поучениями братьям в монастыре Святого Мамонта, — это его огласительные слова. Которые в современном издании научном занимают три тома. Вот. Больше сотни огласительных слов. Дальше — этические главы. То, что принято называть этическими главами — то есть нравственные наставления преподобного Симеона. Если мне не изменяет память, это два тома в нынешнем издании научном. Также богословские слова или богословские трактаты преподобного Симеона Нового Богослова, которые уже посвящены прежде всего богословию Святой Троицы. То есть вот я сейчас перечислил основные элементы письменного наследия преподобного Симеона Нового Богослова.

А. Пичугин

— А что можно посоветовать людям, которые хотят познакомиться с его творчеством? Может быть, не сразу окунаться в корпус книг, да? Может быть, есть какое-то исследование интересное, которое посвящено ему и его жизни, его наследию?

А. Рахновский

— На русском языке есть две замечательные книги. Первая — это книга митрополита Иллариона (Алфеева) «Преподобный Симеон Новый Богослов». Замечательная книга. Полное описание жизни, наследия, богословских, аскетических взглядов преподобного Симеона Нового Богослова. Написана замечательным языком, очень интересно читается. Я вот даже советую нашим слушателям взять эту книгу, приобрести ее — или она выложена в сети Интернет — и немедленно начать ее читать! Это замечательная книга, которая даст, в общем-то, и, с одной стороны, подробное, и целостное представление о жизни и облике преподобного Симеона Нового Богослова. Есть замечательные книги о жизни преподобного Симеона и об отдельных элементах, скажем так, его богословия, которые принадлежат архиепископу Василию (Кривошеину).

А. Пичугин

— Тоже знаменитый автор ХХ века.

А. Рахновский

— Да, да, пожалуй, я остановился бы на этих двух авторах. И каждый, кто прочитает эти книги — да, там будут выдержки, обильные выдержки из преподобного Симеона Нового Богослова, это будет не просто пересказ, это будет именно соприкосновение, — но, конечно, после прочтения этих книг хорошо перейти к творениям преподобного Симеона. Сейчас есть и новые переводы. Но есть и классический перевод огласительных слов Симеона и гимнов, который был сделан святым Феофаном Затворником.

А. Пичугин

— Я так понимаю, что он прожил довольно долгую жизнь. И умер спокойно, как мы бы сейчас сказали, в своей постели, своей смертью.

А. Рахновский

— Да, совершенно верно.

А. Пичугин

— Больше семидесяти лет прожил и до конца своих дней оставался монахом.

А. Рахновский

— Да, хотя в его жизни был период изгнания из монастыря Святого Мамонта. Это связано уже с внутрицерковной ситуацией…

А. Пичугин

— Это уже интересно. Две минут у нас осталось — расскажете?

А. Рахновский

— Да. Ну, как в Священно Писании написано — каждый, кто желает жить благочестиво, будет гоним. И надо сказать — как это часто бывает, христиане бывают гонимы от самих же христиан.

А. Пичугин

— То есть братия не приняла его строгих порядков?

А. Рахновский

— Да, братия и местные иерархи в лице митрополита вступили в конфликт с преподобным Симеоном.

А. Пичугин

— Он был игуменом?

А. Рахновский

— Да, он был игуменом монастыря Святого Мамонта, совершенно верно. Поскольку он был практик духовной жизни, а у нас всегда находится много теоретиков, которые, тем не менее, уверены в себе и не всегда могут терпеть рядом с собой человека, который ведет подлинную духовную жизнь. Может быть, и со святыми не всегда жить просто, но, тем не менее, вот такой эпизод в жизни преподобного Симеона был, и, в общем-то, можно сказать, что и преставился он, пребывая во в таком изгнании, будучи лишенным стен своего монастыря.

А. Пичугин

— А, то есть он не вернулся потом туда?

А. Рахновский

— Да.

А. Пичугин

— А где он умер?

А. Рахновский

— Насколько я знаю, это церковь, храм во имя святой Марины.

А. Пичугин

— А, ну то есть это все в одном городе?

А. Рахновский

— Это было недалеко от Константинополя, я сейчас затрудняюсь именно точное географическое место назвать.

А. Пичугин

— Ну и Стамбул разросся, в общем-то.

А. Рахновский

— Да, да. Ну, это было, может быть, не столько изгнание, сколько время вынужденного поведения.

А. Пичугин

— Ну, его никто от Церкви не отлучал, да?

А. Рахновский

— Нет.

А. Пичугин

— Спасибо большое. Напомню, что нашим гостем сегодня в программе «Светлый вечер» был протоиерей Андрей Рахновский, настоятель Храма Ризоположения в Леонове, преподаватель кафедры библеистики Московской Духовной Академии. Спасибо, отец Андрей, за этот интересный рассказ. Завтра День памяти преподобного Симеона Нового Богослова, наследие которого мы сегодня обсуждали, а в первую очередь — молитву, которую знает большинство, наверное, христиан, ведущих церковную литургическую жизнь. Молитва эта находится в Последовании ко Святому Причастию.
Меня зовут Алексей Пичугин. Всего доброго, до новых встреч — и будьте здоровы!

А. Рахновский

— До свидания!

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем