«Сила Божья в немощи совершается»

В этом выпуске своими светлыми воспоминаниями, связанным с тем, как во внешней слабости проявлялась сила Божья или сила человека, поделились ведущие Радио ВЕРА Александр Ананьев, Алла Митрофанова, Константин Мацан, а также наш гость — настоятель храма святителя Спиридона епископа Тримифунтского в Филях протоиерей Илия Кочуров.

Ведущие: Александр Ананьев, Константин Мацан, Алла Митрофанова

---

К. Мацан:

— Понедельник, шесть вечера, и мы снова на волнах Радио ВЕРА рассказываем «Светлые истории». Одна из наших любимейших программ. Наших — я имею в виду и ведущих, и слушателей Радио ВЕРА. Здравствуйте, у микрофона Константин Мацан и наши дорогие участники «Светлых историй». С нами протоиерей Илья Кочуров, настоятель храма святителя Спиридона Тримифунтского в Филях. Добрый вечер.

Протоиерей Илья:

— Добрый вечер.

К. Мацан:

— И мои дорогие коллеги, Алла Митрофанова и Александр Ананьев.

А. Ананьев:

— Добрый вечер, друзья. Я хочу подчеркнуть, что дорогой отец Илья, он еще и наш с Алечкой сосед — мы буквально в одной остановке от этого прекрасного храма. Мы там были на ярмарке однажды, и больше там не появлялись почему-то, и это наша вина. И мы обещали отцу Илье обязательно заглянуть в гости.

Протоиерей Илья:

— А мы вас ждем.

К. Мацан:

— Ну вот видите, вы к отцу Илье не идете, а отец Илья к нам идет, на Радио ВЕРА.

А. Ананьев:

— Да, спасибо ему большое. И спасибо всем нашим зрителям, слушателям, которые оставляют свои истории, наслушавшись нас. Потому что невозможно не поделиться своей историей после того, как ты услышал четыре истории вот на Радио ВЕРА. И Ольга Куликова пишет — позволишь, Костя, я прочитаю историю от Ольги, она просто на разрыв. «В 93-м году, — пишет Ольга, — моя семья попала в серьезную автомобильную аварию. Мне было 16 лет, младшему брату семь. Ехали из Москвы к бабушке в Оренбургскую область. Я чувствовала, что произойдет несчастье, перед поездкой будто кто меня подтолкнул броситься на колени на кухне и неистово молиться Богу, хотя я не была крещеной и семья была невоцерковленной. Ясно помню, как мама поставила нам с братом на заднее сиденье мягкие сумки с одеждой — везли в деревню раздавать, время было тяжелое, и сказала: если что случится, пусть Господь меня возьмет, а вас сохранит. И случилась авария, и мама погибла. А сумки с одеждой сработали для нас с братом как подушка безопасности. После этого я попросила тетю отвести меня покреститься, так началась моя жизнь с Богом. В другой раз, будучи замужем, почувствовав отчаянное внутреннее одиночество, впала в уныние. Отчетливо помню, как сижу у кровати семилетнего сына и рыдаю, дурные, греховные мысли лезут в голову. И вдруг спускаются два ангела — один накрывает крылом сына, другой обнимает меня, и я слышу голос: „О чем переживаешь ты, о любви человеческой? Но Господь любит тебя. А что такое человеческая любовь в сравнении с Его любовью“. А в третий раз было так. Я очень хотела второго ребенка, но не получалось. Но однажды ночью вдруг видение — опять ангел и голос: „С этой ночи ты понесешь, и родится у тебя дочь, похожая на твою маму, с такими же волосами“. Мне не нужно было делать никаких тестов, я поняла утром, что беременна. На узи сказали, что будет мальчик, но я-то точно знала, что там девочка. В роддоме врачи любовались серебристой шапкой волос моей Танюшки. Хотите верьте, хотите нет, говорите, что случайность или видения расстроенной психики, что угодно, но я-то точно знаю, что это связь с Богом».

К. Мацан:

— Потрясающая история сама по себе, и спасибо нашей слушательнице... как ее зовут?

А. Ананьев:

— Ольга.

К. Мацан:

— Ольга, спасибо вам огромное. И я при этом не могу отказать себе в удовольствии и не отметить, что любая история в исполнении Александра Ананьева приобретает поистине лирико-эпический масштаб. Это такое отдельное удовольствие — слушать, как Саша читает.

А. Митрофанова:

— Да.

А. Ананьев:

— А он кланяется, кланяется... А вы можете это увидеть, потому что мы не только в аудио, но и в видеоформате существуем.

К. Мацан:

— Да, смотрите «Светлые истории» на наших страницах в социальных сетях. Это в особенности мы сейчас обращаемся к тем, кто едет сейчас за рулем или слушает только аудио «Светлых историй».

А. Митрофанова:

— Нет, за рулем смотреть не надо, мы не к тому.

К. Мацан:

— Безусловно, за рулем смотреть не надо. Тем, кто сейчас нас только слушает, вот мы особенно так прозрачно намекаем, что можно еще и посмотреть потом, второй раз, например, если какая-то история особенно запала в душу, вот как та, которую сейчас Саша читал. Ну а у нас сегодня тема вообще на разрыв аорты, которая формулируется одной новозаветной строчкой: «Сила моя в слабости совершается». Истории про то, как слабость, казалось бы, внешняя, физическая, может быть, человеческая, побеждала — побеждала именно своим смирением. И побеждала, потому что вот когда я слабенький, казалось бы, но очень хочу что-то сделать, Господь как будто говорит: ну давай, ты сделай там один шажочек, а Я за тебя остальные 99 сделаю. Если ты один сделаешь, то вот уж Я остальное беру на Себя. Мне кажется, вся жизнь из этого соткана, и вот сегодня об этом поговорим и повспоминаем. Отец Илья, ну хочется с вас начать.

Протоиерей Илья:

— А мне вспоминается другая цитата из Священного Писания. Помните, на горе блаженств Господь произносит особую проповедь, и начинает Он ее с заповедей. Эти заповеди, уже они новозаветные, звучат совсем по-другому. Если в Ветхом Завете заповеди это некий императив: ты обязан, делай, исполняй. В Новом Завете Господь показывает, что если ты будешь поступать вот таким вот образом, то тебя ждет блаженство. Ну или, по-русски говоря, в современном языке мы не используем это слово, это счастье. Ведь все ищут счастья, и Господь дает такую возможность его найти. И вот заповеди блаженств, они нам раскрывают, каким образом можно дойти до этого. Люди же часто пытаются своими способами счастье найти — силой его взять, хитростью, обманом, деньгами, чем угодно. А оказывается, это все не работает. Вот сколько мир стоит, сколько историю человечества бы ни листали, а невозможно счастье взять какими-то другими способами кроме тех, которые дал Господь. И вот одна из заповедей блаженства, она говорит как раз об этом, о чем вот вы начали говорить, что «блажени кротцыи, яко тии наследят землю». Кажется, как такое возможно, как может унаследовать, получить землю кроткий? Ведь землю обычно же берут кто? У кого больше оружия, кто крепче, кто сильнее, кто нахрапистее, кто наглее, тот и возьмет землю. А даже при коммунистическом укладе жизни, когда вроде бы все равны и всем все должно быть одинаково, все равно, кто хитрее, кто ближе пролез к каким-то властным структурам, тот вроде себе лучше кусок и мог отхватить. А история христианства показывает, что на самом деле в действительности эта заповедь, она именно так и работает. Само христианство, оно начинается с кротости. Кого можно найти более кроткого и смиренного, чем рыбак? Ну уже, кажется, проще профессии нет. Однако же всего лишь несколько рыбаков таким образом прошлись по земле словом истины Христовой, что вся земля теперь оглашена словом проповеди Спасителя. Как можно было победить вот эти препоны в виде мощнейшей философии древнегреческой, сильнейших мечей римских — непреодолимые преграды, кажется, для простых рыбаков. А Господь отдает эту землю для того, чтобы она была христианской, и на всех континентах теперь звучит слово Христово. Но это в таком мировом масштабе если смотреть. А бывают в жизни простых людей такие же точно истории. И вот мне вспоминается эта история моих родственников — ну я просто не буду называть имена, а так, некоторые, так сказать, связи просто обозначать. Среди моих родственников была женщина очень благочестивая. Она, несмотря на сильнейшие гонения на Церковь Христову, на веру, она оставалась искренним человеком в годы лихолетья, в годы гонений на Церковь в СССР. И работала она очень простым человеком. Она работала уборщицей, вообще бралась за любую работу. Потому что жили очень трудно, очень плохо, пропитания едва-едва хватало, чтобы поднимать детей. Но при всем при этом она оставалась всегда очень кротким, очень добрым человеком. И вот все, кто ее сейчас вспоминает, они вспоминают ее именно как человека невероятной доброты. У нее не было связей, она не могла там, не знаю, обратиться в какую-нибудь там партийную организацию или в какое-то научное сообщество, ничего такого не было. И при всем при этом каким-то странным и удивительным образом, например, даже вот если взять вопросы жилплощади, очень сложные вопросы — многие жили в бараках, в том числе и ей, и ее родственникам после войны пришлось жить в бараках. Даже, я думаю, нет смысла описывать условия, все прекрасно знают, как это было. А квартиры, естественно, давали только тем, кто был, во-первых, приближен там, допустим, к партии, там властным структурам в первую очередь. А людям, которые занимались поденной работой, какими-то подработками, еще что-то — ну вообще это уже в самую последнюю очередь. И каким-то странным, удивительным образом вдруг ей выдают ордер на отдельную квартиру. А она тогда работала уборщицей, и там в одном учреждении, уже, наверное, не смогу назвать даже, как оно называлось, но оно относилось именно к управленческой структуре государства. И кто-то из начальства узнал, и очень сильно опечалился: как это так? Такого быть не может: какой-то простой уборщице квартиру? У меня теще надо, она со мной живет на одной площади, мне отселять ее, я давно уже всем говорю, что мне тещу отселить надо в отдельную квартиру. И все, и ордер аннулировали...

А. Митрофанова:

— Ой...

Протоиерей Илья:

— И вместо этого вдруг... А там был ну как, на квартиру такую небольшую, как хрущевки, когда начали раздавать, там они были небольшие совсем, квартирки, и вот у нее этот ордер аннулировали. И там: бабулька, пока подожди немножко, есть другие у нас нуждающиеся. И вместо этого вдруг ей опять буквально тут же выдают другой совершенно ордер, но уже на большую, хорошую комнату в сталинском доме, с высокими потолками. Как это произошло, вообще непонятно, но вот такое произошло. Такой обмен сделали: ну этот ордер у тебя забираем, даем тебе вот такой.

А. Митрофанова:

— Фантастика.

Протоиерей Илья:

— И гораздо лучше оказался.

К. Мацан:

— Расскажите лучше, как добиваться таких результатов. Вот сейчас все внимательно слушают рецепт.

Протоиерей Илья:

— Так знаете, а я вам расскажу. Рецепт был дальше в ее жизни. Очень тоже интересная история случилась в ее жизни. Она всегда старалась помочь всем, кто с ней был рядом, она всегда старалась им как-то вот помочь: где-то прийти там, посидеть, там, может, что-то там по дому сделать. Одним словом, вот как-то разгрузить людей, особенно у кого были маленькие дети. И случилось так, что там, я уже не помню, как-то вот, путем каких-то обменов, переездов, что-то еще, все как-то это сложно было устроено, но она оказалась в двухкомнатной квартире, но с проходной комнатой. И она взяла к себе жить внучку. А внучка выходит замуж. И бабушка эта говорит: давайте вот, вы молодые, вы живите вот здесь, в отдельной комнате. А вторая комната проходная. Говорит: ну не очень хочу мешать вашей семейной жизни, все равно будете без конца через меня проходить. А там была кладовочка небольшая. Она говорит: вот в этой кладовочке я буду жить. Причем представьте, это не то, что ее кто-то туда гнал, или какие-то у них были тяжелые отношения, как-то они друг друга видеть не могли. А вот просто она была настолько добрым человеком, что сама говорит: а я буду жить в этой кладовочке. А там, извините, это кладовка — может быть, вы помните советские кладовки.

А. Ананьев:

— Мы называли ее темной комнатой.

Протоиерей Илья:

— Это очень громкое название: комната. Это угол, конура, там нет ни вентиляции, ни окна, ничего такого. Но она настойчиво говорит: вот мне этого уголочка вполне. А она заработала как-то за жизнь проблему с бронхами, то есть что-то такое было, ее постоянно мучили то кашель, то какие-то вот эти вот бронхиально-легочные заболевания. И вы представляете, Господь так устраивает, что, живя в этой маленькой каморочке, она вдруг исцелилась. И ну не было возможности у врачей как-то вытянуть ее из этой болезни, как-то лечили, но она постоянно была вот в этом состоянии, болезненности вот легких, бронхов. И вот в этой каморочке вдруг у нее все исчезает.

А. Ананьев:

— Господь устроил исцеляющий воздух Анапы?

Протоиерей Илья:

— Нет, в Анапе она и не бывала. Просто она встречает другую мою родственницу как-то в храме и говорит ей: ты представляешь, а я не болею.

А. Ананьев:

— Фантастика.

Протоиерей Илья:

— Я, говорит, не могу в это поверить, но я не болею, все. Я уже вот сколько дней не кашляю, меня ничего не мучает. То есть, понимаете, Господь людей кротких, Он как-то так благословляет, Он поддерживает их. И отошла она из этой жизни как-то светло, тихо, безболезненно. Как мы молимся за богослужением — о том, чтобы Господь дал кончину безболезненную, непостыдную, мирную. И вот точно так же она — с причащением Святых Христовых Таин, без всяких страданий, мучений, светло, тихо, и осталась в памяти у всех людей как такая добрая, благообразная такая старушка. Вот такая вот история.

К. Мацан:

— Потрясающе.

К. Мацан:

— «Светлые истории» сегодня мы рассказываем на Радио ВЕРА, как всегда, по понедельникам в это время. Мы — это протоиерей Илья Кочуров, настоятель храма святителя Спиридона Тримифунтского в Филях, мои дорогие коллеги, Алла Митрофанова и Александр Ананьев, и я, Константин Мацан. Ну вот а как вы объясняете, отец Илья, вот такую, так складывающуюся биографию?

Протоиерей Илья:

— Я думаю, что просто Господь наглядно нам всем показывает, что сила человека заключается в его духе. Вот если у человека чистая, светлая душа, если он находится в постоянном таком молитвенно-одухотворенном состоянии, то для него уже все остальное становится неважно. И ведь мы знаем огромное количество людей, которые имеют вроде бы и состояния, и средства, и связи, а вот они несчастны, что-то их постоянно гнетет, от чего-то они постоянно страдают, что-то им вот в этой жизни не так. И оказывается, что Господь говорит правду — что счастье, блаженство, оно там, где мы исполняем заповеди Божии. И Господь нам дал все возможности и дал рецепт, а уже от нас зависит, воспользуемся мы этим рецептом или нет. Или мы будем говорить: нет, мы будем сами, без Бога, добывать себе. Ну тогда получается по прекрасной русской поговорке: без Бога не до порога.

К. Мацан:

— Праведники среди нас. Мы продолжаем историями делиться. Кому бы дать слово дальше? Александр так многозначительно посмотрел на супругу, видимо, а супруга многозначительно закивала на супруга. Поэтому властью, данной мне в качестве модератора нашей беседы, наверное, мы попросим Аллу Сергеевну вот разбавить нашу мужскую компанию прекрасной женской историей.

А. Митрофанова:

— Не прокатило. Ну ладно. Вы знаете, я вспоминаю, как начиналась история одного прекрасного замечательного и очень нужного дела. Здесь, в студии Радио ВЕРА, мы как-то раз несколько лет назад рассказывали про мальчика Андриана Полищука: у него спинальная мышечная атрофия I типа — это очень сложное генетическое заболевание. Собственно, тогда я впервые узнала, что такое, собственно, это самое СМА, я с этим впервые столкнулась. И мы с его мамой беседовали — замечательная матушка Екатерина, то есть он сын священника, он четвертый ребенок из пятерых деток в их семье, и вот такая беда...

А. Ананьев:

— То есть ты поясни, что это за заболевание, потому что ну это жутчайшая вещь. Это когда у ребенка маленького, двухлетнего, просто исчезают мышцы одна за другой. Сначала ему тяжело там ходить, потом ему тяжело сидеть, потом лежать.

А. Митрофанова:

— Нет, он не ходит, он просто не ходит. Не начинает ходить и ползать.

А. Ананьев:

— Потом ему тяжело поднимать руку. И ничего нельзя сделать. Ну вообще ничего. А потом у него просто складываются ребра, потому что мышцы их не держат. И ребенок просто задыхается.

Протоиерей Илья:

— То есть это лечить пока невозможно?

А. Митрофанова:

— Можно, можно, слава Богу.

А. Ананьев:

— Так вот в этом штука, что лечить можно, просто там...

А. Митрофанова:

— Долго не могли.

А. Ананьев:

— И вот можно представить себе, что меня потрясло. Я просто представил себе, как родители сидят рядом с ребенком и смотрят на то, что происходит и ничего не могут сделать. Вот в чем ужас.

А. Митрофанова:

— Многие годы так и было. Потом появилось лекарство, как раз замещающее поломанный ген, то есть это такая генная разработка. И это лекарство стоит космических денег, одно из самых дорогих лекарство в мире. Слава Богу, сейчас детки, которым это лекарство нужно, они уже попадают в госпрограмму. То есть если малышу на раннем этапе это заболевание диагностировали (а врачи это сейчас делают довольно успешно), он попадает в госпрограмму, и вот эти 160 или 120 миллионов рублей...

А. Ананьев:

— Какие 160? 200 сейчас уже.

А. Митрофанова:

— Уже двести, да.

А. Ананьев:

— По курсу. Это жилой дом, это двести миллионов рублей.

А. Митрофанова:

— Да, соответственно, уже сейчас собирать не надо. Сейчас просто вот ведут благотворительные фонды тех малышей, которые раньше родились, и это заболевание было диагностировано, вот им там дособирают какие-то средства, в общем, и все. И дальше все, кто малыши будут рождаться, слава Богу, вот у них есть вот такой очень хороший шанс. И вот мы беседуем с матушкой Екатериной, она рассказывает историю своего сына Андриана. А мы потом еще в другой программе тоже рассказывали про эту удивительную семью. И отец Дмитрий, папа Андриана, когда ситуация была подвешенная, он открытым текстом говорил, что да, я должен готовиться к тому, что мне придется отпевать своего ребенка. Естественно, денег таких у них нет, ну это невозможно. Естественно, они стали пытаться там как-то стучаться в благотворительные фонды. И так получилось, что именно в какой-то вот из наших программ Андриана увидела, услышала эту историю и глубоко поразилась ей и подвигу этого малыша и родителей, потому что это ежедневная гимнастика, чтобы затормозить эту атрофию мышц, ежедневная гимнастика, ежедневные специалисты. При том что у них еще трое детей, пятого они ждут. Трое старших, Андриан, и пятого они ждут. И в этой семье очень много любви и очень много какого-то такого доверия Богу. При том что справиться с этим заболеванием невозможно, и найти эти деньги они не могут, но вот есть доверие Богу, что, Господи, Ты любишь нашего сына еще сильнее, чем мы, и позаботься о нем.

А. Ананьев:

— А драматизм ситуации еще в том, что это лекарство работает только для ребенка, который не достиг двухлетнего возраста.

А. Митрофанова:

— Да, и определенной массы еще не достиг.

А. Ананьев:

— После оно будет бесполезно.

А. Митрофанова:

— Оно бесполезно. И дальше, видишь, как...

А. Ананьев:

— А ребенку полтора года.

А. Митрофанова:

— Да, осталось совсем чуть-чуть. Значит, про Андриана в какой-то из таких программ слышит удивительная девушка, молодая женщина, мама тоже двоих детей, живущая в Голландии. Прекрасная и благополучная семья, замечательный муж, она воспитывает детей, она очень красивая, она там знает языки, прекрасно все. Она русская, но вот вышла замуж за голландца по большой любви. И вот прекрасная семья, замечательный дом, она церковный человек, православная. И вот она видит вот это все и начинает в Голландии, из Голландии искать людей, через которых малышу Андриану можно было бы помочь. А надо понимать, она, ну как сказать, она не миллионер, у нее нет каких-то сумасшедших связей, ресурсов и прочее. Она просто включается в команду волонтеров Андриана и начинает где-то там, в соцсетях, стучаться, понимая, что шансы минимальные. Ведь в соцсетях — ну мы знаем, как это работает, как часто приходят людям сообщения с просьбой помочь такому-то ребенку, и как внутри у нас уже какая-то защитная реакция начинает формироваться, потому что мы понимаем, что всем не поможешь. Можно раздать все деньги, но все равно всех детей не спасешь. У людей включается вот эта избирательность и так далее. Ну эта прекрасная Анастасия, она начала искать какие-то ходы, она стала стучаться и стучаться. Вот стучите, и вам отворят. Еще какие-то девчонки нашлись, которые вместе с ней объединились, и вот они стали такой командой волонтеров малыша Андриана. И что вы думаете? Каким-то чудом эти деньги собрали. Андриану вовремя сделали укол, в последнюю дверь последнего вагона. Поэтому сейчас — к сожалению, у него не так быстро, как у других деток, — восстановление идет, и снова там родители, то есть родители постоянно им занимаются, организуют ему занятия, терапии, массажи, самых разных специалистов, так чтобы поддерживать его в хорошей форме. И они молодцы, и малыш молодец, то есть он борется очень активно за жизнь. А эта девушка, молодая женщина, она переехала из Голландии в Россию. Потому что, столкнувшись с вот этим фронтом задач, она просто не смогла остаться в стороне. Вот эта хрупкая красавица, у которой ни ресурсов там, ни знакомых, ничего, она просто поняла, что не может оставаться в стороне. И она приехала. И для всех было очевидно, что вот этот сбор на Андриана, он закрылся просто с Божией помощью. И она переехала сюда и учредила благотворительный фонд — ну я назову его, это фонд «Важные люди», вот он вырос именно из истории малыша Андриана. И до тех пор, пока малыши со спинальной мышечной атрофией не стали попадать в госпрограмму по госзакупке этого сумасшедше дорогого лекарства, этот фонд помогал именно вот таким деткам со спинальной мышечной атрофией, абсолютно сознательно. Потому что есть много других фондов профильных, которые занимаются разными совершенно заболеваниями, а здесь речь идет о космических суммах. И вот эта Анастасия, она сказала: я хочу попробовать, может быть, хоть кому-то вот здесь мы сможем помочь, потому что именно здесь помощь нужна больше всего. И они смогли помочь нескольким детям. Сейчас перепрофилировались уже и помогают другим малышам с проблемами опорно-двигательного аппарата, слава Богу, все очень успешно, очень хорошо. Но для меня поразительно в этой истории, как вот этот малыш Андриан, который, а они, понимаете как, они, эти малыши, у них же абсолютно сохранный интеллект, и более того, очень часто они очень часто интеллектуально, ментально опережают своих сверстников. И вот этот малыш, который ну вот абсолютно, сила Божия в немощи совершается. Вот про него кроме как немощный сказать больше нечего. Потому что он как в скафандре, как в панцире, как в тюрьме внутри собственного тела. И вот через этого малыша Господь устроил великие дела, как и его родители, да, вот они и продолжают этот подвиг совершать, и их семья, она вот растет, и в них все больше любви, понимаете, через этого малыша. Люди вокруг него объединились, причем со всего мира. И как хрупкая молодая женщина Анастасия тоже взяла на себя вот такую ношу, Господь ее поцеловал, и они смогли сделать колоссальный рывок и сотворили чудо. Причем не раз и не дав, а это чудо даже в каком-то смысле возвели в систему. Вот это чудо умножения любви человеческими руками, когда Господь немощных людей благословляет, и происходит что-то невероятное.

К. Мацан:

— Я хотел тоже немножко так поиронизировать, что все-таки у нас «Светлые истории», а Алла в такую боль нас привела. Но вообще-то ирония тут неуместна по всем причинам. И в том числе потому, что эта история по-настоящему светлая, вот таким божественным светом светится.

А. Митрофанова:

— Андриан жив, он прекрасно развивается, ну вот настолько, насколько это возможно. Ну, конечно, помощь требуется ему по-прежнему, однако он жив, и вокруг него удивительные и очень светлые люди.

А. Ананьев:

— А лет через 15 он придет к нам в студию светлого радио и сам расскажет свою историю.

А. Митрофанова:

— Да, и мы поговорим.

К. Мацан:

— Ну что ж, приятно, что на ближайшие 15 лет у нас есть задачи, и необходимость, и мотивация дальше работать на Радио ВЕРА, трудиться и не прекращать это замечательное дело. Мы вернемся к рассказу светлых историй после небольшой паузы. Не переключайтесь.

К. Мацан:

— Светлые истории на Радио ВЕРА мы рассказываем в этом часе, как всегда по понедельникам, делимся самым теплым, самым светлым, самым радостным, самым сокровенным. Не всегда самым простым и не всегда самым безболезненным, но неизменно эти истории выводят к свету, потому что Бог есть свет и нет в Нем никакой тьмы. А с нами сегодня в студии протоиерей Илья Кочуров, настоятель храма святителя Спиридона Тримифунтского в Филях, в Москве, мои дорогие коллеги, Алла Митрофанова, Александр Ананьев, и я, Константин Мацан. Ну вот я в прошлой части так подумал, кому слово дать, Але или Саше. Начала Аля, Саша тут же подхватил, поэтому история получилась двойной. Ну Саша, теперь уж сам Бог велел, что называется.

А. Ананьев:

— А у нас все истории, которые мы рассказываем, Алечка и я, они все равно такие парные, мы же их вместе проживаем и можем их оба рассказать. И ту историю, которую я, собственно, притащил в клюве сегодня, парадоксальная, она на первый взгляд абсолютно не подходит к заявленной тобой теме. Но мы все равно с Аллой Сергеевной сейчас будем рассказывать. Я не знаю, замечал ты или нет, отец Илья, наверное, после «Светлых историй» тоже так будет делать. Потому что раньше мальчик ходил и выбрасывал фантики, а потом он начал фантики коллекционировать, и не выбрасывает теперь фантики. Вот у меня также с историями: сейчас ходишь так уже, история какая-то с тобой происходит — раньше бы прошел бы и не заметил или как бы так улыбнулся, и все, и выбросил. А сейчас нет, сейчас буквально ты записываешь себе, чуть ли не буквально эти истории, потому что ты знаешь, что пригодятся на «Светлых историях» хорошие истории. Мы с Алечкой, еще не потеряв загара, вернулись из отпуска короткого, но яркого.

К. Мацан:

— Мы следили за ним по вашим социальным сетям.

А. Ананьев:

— Допустим, в Анапу мы ездили и привезли оттуда такую историю, значит, на разрыв души. Попробую рассказать ее так, чтобы стало, что называется, понятно. Про то как вот, ты знаешь, была разрушена просто непреодолимая дурацкая стена моего высокомерия, и нервозности, и психованности. И не смирения и не кротости и, откровенно говоря, глупости.

К. Мацан:

— Интригующее начало.

А. Ананьев:

— Остановились мы с Аллой Сергеевной, ну как бы тебе объяснить-то, представь себе усадьбу...

А. Митрофанова:

— В райском саду.

А. Ананьев:

— В райском саду. С райским садом во дворе — каждый кустик ухожен, каждая дорожка идеальная — это не гостиница, это дом. Жилой дом пожилой семейной пары. Он там Иван Петрович, она Жанна, как мы ее называли, обоим лет по 65. Каждая книжечка, каждая статуэточка, каждая вазочка, каждое зеркало во французском стиле — все было настолько со вкусом, настолько утонченное. Везде была абсолютная чистота, какой-то невероятный уют, и это была вот не гостиница, а именно домашний уют. И нас сразу проинструктировали: значит, ребята, после десяти вечера дверь на два оборота закрываете, постарайтесь не шуметь. Значит, вот эта гостиная, здесь вы можете посидеть. Пожалуйста, хотите, телевизор посмотрите. Ну то есть вот сделано было все идеально. Но была одна вещь, которая меня выморозила вообще полностью. Причем поначалу-то мне это понравилось. Дело в том, что Жанна, под стать своему дому, ну и понятно почему, она была благороднейшей женщиной. В ее стати, в манере одеваться, в манере говорить было все, что вот должно быть у такой русской графини, причем в изгнании желательно. Потому что вот такая стать и гордость, она только в изгнании проявляется. Каждый раз, когда мы спускались к завтраку, — а жизнь в этом гостевом доме полагалась в формате bed&breakfast — то есть ты можешь спать, и тебе полагался еще и завтрак. Мы спускались к хорошо сервированному столу, садились, перед нами стояла тарелка, в тарелке тарелка, в тарелке чашка, две вилки, две ложки, два ножа — вот так вот буквально. И вазочка с цветами перед тобой. Выходила... выплывала Жанна и говорила: «Доброе утро. Вы будете кофе?» — спрашивала Жанна. Мы говорили (ну это было в первое утро, да, я еще так поразился вот этой вот манере общения), я говорю: «Да, конечно, будьте любезны. — Вам кофе с молоком? — Да, будьте любезны кофе с молоком, хорошо. — Вы будете йогурт? — Да, хорошо, мы будем йогурт. Спасибо. — Какой вы будете йогурт: персиковый, черничный или ананасовый? — А будьте любезны, один персиковый, один черничный. — Вам подать круассан? — Да, конечно, будьте любезны, круассан, хорошо. — Будете ли вы...» Вот я буквально, это я не издеваюсь, это вот такой диалог у нас состоялся вот этим утром. «Будете ли вы сыр? — Да, будьте любезны». И она по одному выносила: йогурт с персиком, йогурт с черникой, тарелочку с сыром, две тарелочки с круассаном, кофе в кофейничке, отдельно молочник с подогретым молоком...

А. Митрофанова:

— Апельсиновый сок еще.

А. Ананьев:

— Да, апельсиновый сок.

А. Митрофанова:

— Про него она тоже спрашивала, будете ли вы апельсиновый сок.

А. Ананьев:

— Ну иначе бы это долгое было перечисление. На следующее утром мы спускаемся, выплывает Жанна: «Доброе утро. Будете ли вы кофе? — Да. — Вам кофе подать с молоком? — Да...» На третье утро, когда я спустился туда, мне хотелось сказать: «Жанна, тихо. Жанна, даже не начинайте...» Меня очень легко вывести из себя, потому что я к 46 годам стал психом. «Жанна, даже не начинайте...»

А. Митрофанова:

— Жена довела.

А. Ананьев:

— Нет, ты меня наоборот... «Жанна, будьте любезны, нам кофе с молоком, два йогурта один с персиком, с черникой. Два круассана, сыр и апельсиновый сок. Только не задавайте вопросов». «Принести ли вам...» — причем она обрывала. «Принести ли вам йогурт?» Думаю: да что же такое-то, да?!

К. Мацан:

— Тяжелый отдых какой у вас.

А. Ананьев:

— Да, ужас. Нельзя так с живыми-то людьми. Особенно утром, особенно со мной.

Протоиерей Илья:

— А мне кажется, она ждала, когда вы умерите свои аппетиты.

А. Ананьев:

— Я уже все, что только... Я думаю: может быть, она специально, чтобы мы меньше ели? Потому что ну невозможно.

Протоиерей Илья:

— Конечно, нужно же когда-то услышать ответ: нет, не будем.

А. Ананьев:

— Но она гостеприимна, и видно, я вижу, что она спрашивает... Ну я просто очень хорошо разбираюсь в людях, опять же к 46, я знаю, когда человек спрашивает, буду ли я кофе, так, чтобы я ответил: нет. Но Жанна спрашивала именно от чистого сердца. Но она делала это ну так невыносимо однообразно каждое утро, что я просто был готов... И в итоге я в конце концов, под конец нашего отпуска я даже немного как это, разочаровался в концепции bed&breakfast, я уже был готов не спускаться на завтрак, я уже был готов пойти...

К. Мацан:

— Просто была тройная концепция: bed&breakfast&questions.

А. Ананьев:

— Ну да, я уже был готов пойти и взять на набережной Анапы шаурму там, не знаю, лишь бы мне не задавали одних и тех же вопросов. Вот эта женщина зачем меня так мучает? А потом, знаете, случилось то, что очень сильно преобразило все. Мы уже под конец отпуска, Жанна начала нас спрашивать, ну все так как заканчивается: «А куда вы отправитесь после вашего отпуска?» допустим, в Анапе. Мы говорим: «Жанночка мы поедем, допустим, в Краснодар. — Понятно, хороший город», — говорит Жанна, уходит в комнату что-то. Возвращается и так: «А куда вы отправитесь после отпуска? — Жанна, в Краснодар». И она опять, что-то поговорили там, что-то надо было распечатать, еще что-то. «А вы уже уезжаете, да, говорит, а куда вы...» И тут мы, Алечка говорит, а я понимаю, что так оно и есть: 65 лет, женщина в преклонном возрасте, а она управляет восхитительным, утонченным гостиным домом. Это не отель, это ее дом, куда она просто вот сдает комнаты в аренду...

А. Митрофанова:

— Но комнаты, оборудованные всем необходимым, с большим вкусом обставленные, идеально.

А. Ананьев:

— В каждой комнате отдельная ванная и все пироги.

А. Митрофанова:

— Идеально просто. Все идеально: идеальная чистота, идеальное белье, идеальные матрасы, идеальные подушки. Идеальные шкафы, пахнущие воском в стиле ар-нуво. Там вообще все в стиле ар-нуво, модерн, да вот.

А. Ананьев:

— И я понимаю, ну Алечка мне на это указывает, я понимаю, что так и есть: она реально не помнит. Это возрастное. То есть она может вспомнить все, что было в 1932, но она не помнит, о чем мы говорили пять минут назад, она не помнит о том, что было вчера — это отказывает память. И эта женщина вот с этим, она реально не помнит. И она задает эти вопросы не потому, что она хочет вывести меня из себя, а она, правда, не помнит, чего я заказывал вчера. И мне так стало тошно. Стало так стыдно за все это мое бешенство: «Жанна, принесите мне кофе, сыр и йогурт с черникой». Вместо того чтобы с благодарностью, без раздражения на роже говорить ей: Жанночка, да, спасибо. И сразу стало понятно очень многое вообще по жизни. То есть такое, знаете, произошло чудо преображения, о котором мы еще однажды поговорим с отцом Ильей. Как бы тебя не вымораживал человек или ситуация, или не знаю, город, событие или еще что-то — ты успокойся. Ты реально не видишь картину целиком. В следующую же минуту ты можешь это увидеть с другой стороны. И поразишься тому, что перед тобой не то, что пришло тебя лишить душевного равновесия, а то что, по сути, является едва ли не подвигом, то что достойно восхищения, благодарности. И уж если не твоей помощи, мерзавец ты этакий, так хотя бы понимания. Хотя бы улыбки в ответ, а не вот этого вот, на которое ты только и способен. То есть меня эта история поразила невероятно. И Алечку тоже. Добавишь что-нибудь?

А. Митрофанова:

— Действительно, я поняла, что это подвиг. Но ты на себя наговариваешь, не реагировал ты так, не кипело вот это вот все, не было.

А. Ананьев:

— Ну ты ко мне внутрь не заглядывала. Там Везувий просто рядом не стоял.

А. Митрофанова:

— Но подвиг вот этой хрупкой Жанны действительно колоссальный. И вы знаете, вот это достоинство, с которым она, как сказать: вот пока я могу что-то делать, я хочу это делать. У меня есть любимое дело, я буду им заниматься. И в этом столько вот какой-то такой правильности, человечности, глубины, и я в восхищении, конечно, от этой женщины.

А. Ананьев:

— А еще вот эта вот ее манера — вот то, о чем я говорил, Кость, — вот это вот как это, благородство и даже некая чопорность в ее манере говорить. Ну это было элементарное нарушение вот этой речевой активности, понимаешь? А не то, над чем стоило так: хм, графиня... А это реально ну подвиг. А ты ржешь.

К. Мацан:

— «Светлые истории» мы сегодня рассказываем на Радио ВЕРА. Такие ноты звучат человеческие, которые, по моим наблюдениям, даже не всегда в «Светлых историях» на самом деле звучат. Мы иногда идем и в юмор, иногда идем действительно в иронию, потому что над собой смеемся часто, как бы часто это ни оказывалось это формой самолюбования. А сегодня прямо истории в самое сердце. Отец Илья, а как вот в вас отозвалось то, что Саша рассказал?

Протоиерей Илья:

— Мне кажется, проблема нас, людей XXI века, в том, что мы находимся в постоянном беге, мы куда-то стремимся, мы мчимся. Даже, наверное, элементарный вопрос, сказанный красивым языком, без торопливости, нам кажется уже излишним. Даже не то что излишним, неуместным в нашей жизни. Может быть, эта история вам дарована для того, чтобы задуматься всем нам о том, что иногда надо притормаживать. Хотя бы в отпуске. Хотя бы в отпуске находить время на то, чтобы вот исключить эту спешку из нашей жизни. Нам же сейчас надо очень много успеть: у нас в смартфоне миллион сообщений, у нас миллион задач в ежедневнике на день. Человечество придумывает, как сделать дела быстрее — там придумали самолеты, говорят, сейчас там в Китае испытывают какой-то поезд, который несется с какими-то невероятными скоростями. Кажется, ну все сделано для того, чтобы у нас стало больше времени, и мы быстрее двигаемся, быстрее получаем информацию, быстрее пишем, там благодаря компьютерным технологиям и так далее. А оказывается, что времени становится все меньше и меньше. То есть вот этот вот бег, он нам не высвобождает время, а наоборот, забирает его у нас. И, с другой стороны, наоборот, допустим, время, проведенное, например, на богослужении. Ну богослужение в любом случае, оно всегда идет размеренно. Ну никто никогда не пролистывает там богослужебные тексты в скорости, с которой мы пролистываем в смартфоне. Все равно каждая стихира, пусть даже быстро, но будет произнесено каждое слово. И вот благодаря, мне кажется, именно богослужению сегодня мы, православные люди, находимся в особом, выгодном положении — наше время чуть-чуть затормаживается, потому что мы умеем остановиться. А если есть такие люди, которые умеют со вкусом, красиво принять гостей, причем не знакомых людей, а вот просто гостей, которые приехали отдохнуть — ну это вообще удивительно.

А. Ананьев:

— Да, а вы знаете, я тут в свете нашей сегодняшней темы уткнулся сейчас лбом в утверждение, которое сейчас прошу вас либо подтвердить, либо опровергнуть: любая немощь — это сила Божия?

Протоиерей Илья:

— Немощь, какие-то обстоятельства другие жизни, может послужить человеку как ко спасению, так и к погибели, смотря как человек воспользуется этой ситуацией. Допустим, вот немощь, допустим, болезнь. Один человек, болея, может все проклинать, издергивать всех своих близких, с утра до вечера будет ныть, как мне плохо и как все вокруг, так скажем, виноваты или немножко виноваты в этом. Другой человек будет благодарить Бога. И эта благодарность ему послужит как бы такой ступенью к духовному росту, и вот эта болезнь, которая происходит в благодарности, эта немощь, она действительно станет для него силой. Мы же знаем, допустим, вот есть святые угодники Божии, которые пребывали в немощи практически всю свою жизнь. Преподобный Амвросий Оптинский зачастую не мог даже с кровати головы поднять, настолько он был в таком тяжелом состоянии после вот перенесенной тяжкой болезни, когда он сильно простыл. Преподобный Серафим Саровский — мы видим, он на иконе всегда немножко сгорбленный, почему? Потому что его так избили разбойники. Хотя он был могучий мужчина-то, он был высокого роста, очень сильный, крепкий, разбойники его так сильно избили, что вот он всю свою жизнь пребывал вот в этой немощи. И тем не менее какой свет, какая радость происходила, проистекала от них. Все, кто приходили к преподобному Серафиму Саровскому, в первую очередь слышали те слова, которые, наверное, любой православный человек знает наизусть: радость моя. И давайте представим себе какого-то такого брюзжащего человека, у которого там, не знаю...

А. Ананьев:

— Что далеко ходить...

Протоиерей Илья:

— Там чуть-чуть там кольнуло где-то, или не выспался, или что-то — и вот он начинает вот этой своей немощью всех вгонять тоже в немощь. Поэтому смотря как человек использует вот это состояние своей немощи.

К. Мацан:

— У меня как раз на эту тему история. Она, правда, не совсем моя. Вот Саша очень точно сказал, что начинаешь истории коллекционировать. А у меня точно так же произошло, но с одной спецификой: я вот иногда к этому запрещенному приему в программе «Светлые истории» прибегаю и рассказываю там не свою историю, и даже не историю из жизни, а историю прочитанную. А однажды даже, когда не было Саши в программе, я читал просто вот рассказ как диктор. Но сегодня перед лицом Саши я не могу этого делать, мне стыдно. Но я просто перескажу. Я прочитал короткий рассказ ни много ни мало Эрнеста Хемингуэя, любимейшего своего Хемингуэя, но этот рассказ почему-то я до этого не читал. Он называется «Ожидание». Я сейчас не буду его читать, на это нет времени, да и не надо превращать свою историю в чтецкий фрагмент, но там очень простая фабула, и я не проспойлерю ничего. Потому что смысл рассказа не в фабуле, а в том, чтобы этим языком насладиться, но он просто очень просится в эту тему. Вот как с тобой было, с твоей историей, я подумал: какой рассказ, вот это прямо светлая история на Радио ВЕРА! И вот я дождался повода ее рассказать. «Ожидание». Почему важно, что это Хемингуэй — это то время, это те реалии, и очень понятная проблематика для любого родителя: заболел ребенок, мальчик, девять лет. У меня сыну десять, я очень хорошо понимаю: заболел ребенок, у него жар, у него температура, ему плохо, видно, как ему плохо, и он держится. Он очень мужественно держится — не куксится, не плачет, не жалуется, он как бы вот собран. А дальше рассказ. Приходит врач, меряет температуру, и говорит: ну ничего страшного. Градусник показывает 102 градуса — это нормальная температура при этой болезни. Ничего страшного, вот вам таблетка, и пусть ребенок пьет, спит — ну все как обычно. Ребенок принимает таблетки, лучше не становится, но как-то там живет. День — ребенку плохо, но он держится. Он очень внимательно ко всему относится, смотрит в одну точку, он не допускает слез, он мужественен. И говорит папе: «Папа, ну если тебе неприятно, ты можешь выйти. — Как, с чего я выйду? Подожди... — Ну пойми, если тебе неприятно, можешь выйти». Снова приходит врач, и мерит температуру: ну 102,2. Нормально, сейчас все так болеют, ничего страшного в этом нет. Вылечится. Ну папе как-то грустно, ребенку грустно, но ребенок вроде как бы держится. Папа страдает тоже, потому что неприятно, когда ребенок болеет. А ребенок странно себя ведет, он говорит странные вещи. Он говорит: «Ну пап, серьезно тебе говорю, если тебе неприятно, ты можешь выйти. — Ну что за глупости, почему? — Сколько мне еще до смерти осталось? — Что ты говоришь, какой смерти? — Ну я слышал, что врач сказал:102 градуса. В школе ребята говорили, что при 40 градусах человек умирает. Тут 102. — Ты с ума сошел? Это по Фаренгейту 102! У тебя по Цельсию 39 — ну это высоко, но это не смертельно ни разу, с этим живут и выздоравливают. Это вообще нормально при гриппе, при вот лихорадке. — Да, точно? То есть я не умру? — Да, конечно, это как мили и километры. — А, ну ладно». И вот финальный абзац этого рассказа, вот его я прочитаю. «Ну конечно, — сказал я. — Это все равно как мили и километры. Помнишь, если машина прошла семьдесят миль, сколько это километров? — А, — сказал он». То есть сын. «Но пристальность его взгляда, устремленного на спинку кровати, долго не ослабевала. Напряжение, в котором он держал себя, тоже спало не сразу». Человек готовился к смерти, мальчик девяти лет. И мужественно готовился ее встретить. Но Хемингуэй не был бы Хемингуэем, если бы не последняя фраза этого рассказа: «Зато на следующий день он совсем раскис и то и дело принимался плакать из-за всякого пустяка».

А. Митрофанова:

— Так я и подумала.

К. Мацан:

— Это были «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Мы сегодня очень как-то глубоко, на особой ноте поговорили. Мы — это протоиерей Илья Кочуров, настоятель храма святителя Спиридона Тримифунтского в Филях, мои дорогие коллеги, Алла Митрофанова, Александр Ананьев, я Константин Мацан. Напоминаю, что «Светлые истории» можно и слушать, и смотреть в наших аккаунтах, на наших страницах в социальных сетях, например, ВКонтакте. До встречи через неделю — в шесть вечера на волнах Радио ВЕРА мы снова продолжим рассказывать самые светлые истории. До свидания.

А. Митрофанова:

— До свидания.

Протоиерей Илья:

— До свидания.

А. Ананьев:

— Всего доброго.

---

Все выпуски программы Светлые истории

• «День Победы»
• «Первые шаги в Церкви». Игумен Филарет (Пряшников)
• «Светлые истории: пасхальные»

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов