«Семейная реликвия»

В этом выпуске своими светлыми историями о том, что хранится в семье и имеет важный смысл, поделились ведущие Радио ВЕРА Александр Ананьев, Константин Мацан, Алла Митрофанова, а также наш гость — настоятель московского храма Михаила Архангела в Куркине протоиерей Андрей Юревич.

Ведущие: Александр Ананьев, Константин Мацан, Алла Митрофанова.

---

А. Ананьев:

— Добрый вечер, дорогие друзья. В очередной раз в понедельник, в шесть часов вечера в студии Радио ВЕРА на Андреевской набережной собираются — в то время пока по Андреевской набережной гуляют празднично одетые люди, потому что лето и хорошая погода, — собираются замечательные люди, чтобы рассказать друг другу замечательные истории. И сегодня большая радость, потому что к нам присоединился дорогой священник, друг, пастырь, богослов, который уже не первый раз принимает участие в программе «Светлые истории». В частности, вот я вам советую найти у нас в наших социальных сетях программы, которые называются «Перемены в жизни, связанные с приходом к Богу», «Евангелие — книга жизни», «Запомнившиеся паломничества», «Святая Земля» — все эти программы осветил собой наш сегодняшний гость, настоятель храма Михаила Архангела в Куркино, протоиерей Андрей Юревич. Добрый вечер, отец Андрей, здравствуйте.

Протоиерей Андрей:

— Добрый вечер.

А. Ананьев:

— Рады видеть вас здесь снова.

Протоиерей Андрей:

— Да, я очень тоже рад видеть.

А. Ананьев:

— Также я очень рад видеть ведущего Радио ВЕРА Константина Мацана. Костя, привет.

К. Мацан:

— Добрый вечер.

А. Ананьев:

— И моя жена, ведущая Радио ВЕРА Алла Сергеевна Митрофанова.

А. Митрофанова:

— Здравствуйте. И ведущий Радио ВЕРА Александр Владимирович Ананьев.

А. Ананьев:

— И в очередной раз мы представляем пятого, незримого, но ощущаемого ежеминутно участника «Светлых историй» — собственно говоря, вас, наших зрителей и слушателей, которые продолжают делиться своими светлыми историями. Вот сегодня Марина Павлова, например, поделилась своей историей. «Здравствуйте, дорогие ведущие, — пишет она, — хочу поделиться своей историей. Хотя это даже не история, а просто небольшой фрагмент, она связана с болезнью моего ребенка, она, моя девочка, часто болеющий ребенок. И в очередной раз она заболела ОРВИ, плавно перетекающей в пневмонию, температура высокая, плохо сбивающаяся. И понимая, к чему это снова приведет, убаюкав ее, уставшая, встала перед иконами и просто сказала: „Господи, как я устала“. И представляете, сразу после того, как я это сказала, я почувствовала вдруг такое прохладное, свежее спокойствие, так стало тихо и мирно в сердце. И после этого моя девочка проснулась практически здоровая. Температура спала, и она быстро пошла на поправку. Теперь я всегда вспоминаю этот случай и стараюсь не забывать, что Господь заботится о нас и все у Него под контролем. Слава Богу». Марина, спасибо вам большое за эту чудесную, теплую историю.

К. Мацан:

— Мне так понравилось выражение очень точное: «прохладное свежее спокойствие». Очень точно.

А. Ананьев:

— Да, так оно всегда и бывает. Я, кстати, когда прочитал, сразу тебя вспомнил —ты рассказывал не так давно об очень схожем переживании. И я еще тогда заметил, что дико тебе завидую, потому что это то, о чем сам всегда мечтаю, как бы уж если не пребывать в этом состоянии 24 на 7, то хотя бы по вторникам и четвергам его переживать. Тема сегодняшнего разговора — реликвии. Вы знаете, я даже загуглил, пошел, проверил: «Реликвия — особо чтимый предмет религиозного поклонения, обладающий по представлениям верующих чудодейственной силой. И эта вещь или особый предмет, хранимый и почитаемый как память о прошлом, о близких и дорогих людях». У нас у каждого дома, наверное, есть семейная реликвия, и о них мы сегодня и хотим рассказать. И судя по тому, что у отца Андрея перед ним (сейчас некоторые, может быть, даже видят... хотя нет, она спрятана) лежит прекрасная красная... назовем ее ларец, не коробочка, а именно ларец. И в ларце, очевидно, та самая чтимая реликвия, о которой отец Андрей и собирается нам рассказать. Я хочу подчеркнуть, что то, что сейчас произойдет, будет очень лично, очень важно, и это просто человек принес и доверяет нам что-то чрезвычайно ценное из своей жизни или из жизни своей семьи. Отец Андрей, вам слово.

А. Ананьев:

— Спасибо, Александр. Вот да у меня есть с собой сокровенная коробочка, хотя я всегда знал, что Радио ВЕРА — это всегда без картинки. А пришел сюда с коробочкой, а мне говорят: а у нас запись идет видео. Вот замечательно, думаю. Хотел всех немножко удивить и думаю: выну что-то — и начнется такой душевный разговор, какой-то обмен мнениями, и даже, может быть, словесно это будет уже интересно. Ну что касается реликвий или, как бы сказать, тире, святынь. Надо сказать, что я такой — не похвалишь себя, так кто похвалит, да? — я такой человек, с детства с таким, скажем, историческим мышлением. Меня всегда интересовало прошлое вообще и в том числе жизнь моих — когда я стал осознавать вообще этот феномен, это понятие, — жизнь моих предков. Для начала это были бабушки и дедушки. Но эти бабушки, особенно некоторые из них, очень любили рассказывать о своем детстве, соответственно, о своих бабушках, которые для меня уже прапрабабушки, прапрадедушки. Причем рассказывали такие интересные подробности, увлекательные, так это было живо, и я всегда этим загорался. Я приезжал там и говорил: баба Лена или баба Зоя, вот расскажите там еще что-то. Или потом, когда я с некоторыми сходился очень близко: расскажи — на ты. История такая. Вот в каждый семье предки складываются как-то по-разному, и у меня так сложилось, что в основном все мои рассказы по папиной линии и по его маме, — то есть вот такая, скажем, сначала мужская, потом женская уже ветка. Вот у отца, значит, была мама, и это три сестры — мама и еще две родные сестры, то есть у прабабушки с прадедушкой было три дочки. Это была такая мелкопоместная дворянская семья, они жили в Петербурге, и там много всяких разных историй. Этот прадедушка женился тоже на дворянке, только уже не петербургской, а провинциальной — из Саратовской губернии, из городка Вольска, куда он приехал податным инспектором — это что-то типа фининспектора или там какого-то налогового инспектора, в общем, что-то такое, по каким-то делам. И стал там спрашивать, что и как, а ему сказали: ты вообще кто такой, прощелыга. Вот барин скажет — мы тебе будем отчитываться, а барин не скажет... Он заинтересовался, что за барин такой. Пришел к нему знакомиться и влюбился в его дочку. И потом женился на этой самой дочке. И, значит, его звали просто: Владимир Николаевич, по фамилии такой же, как у меня Юревич — у меня через бабушку фамилия. А жену его звали Калерия Афиногеновна Быко́ва, да, отец у нее Афиноген Андрианович — вот как было в провинции, а мама у нее Агриппина Константиновна. Вот среди таких имен с детства я жил.

К. Мацан:

— Как сюда Константиновна затесалась, непонятно.

Протоиерей Андрей:

— Да. Вот такое какое-то имперское имя. И я вот среди этих имен, такой вот мальчишка советский совершенно. Вот эти Калерии, Афиногены, Андрианы, Агриппины, и меня это так как-то вовлекло, я в это во все вошел. Я в библиотеке Ленина смотрел всякие родословные и, конечно, меня стали интересовать артефакты, потому что я как-то с детства связан с этим был, с миром искусства, собирался быть архитектором — это все-таки такая, материальный вещизм такой вот. И они много чего рассказывали. И постепенно они как-то меня вычислили, что я, наверное, единственный, кому будет интересно наследие — не скажем наследство, так в крупном каком-то масштабе, а наследие, — в смысле маленьких каких-то семейных вещичек. И все эти вещички, еще с моей юности, они мне начали постепенно как-то дарить — то на день рождения, то просто так на какой-то приход. И у меня постепенно стало скапливаться вот все вот это, все эти артефакты нашего клана, нашей семьи. Среди них были простые какие-то вещи — там подстаканники какие-нибудь, там бювары с муаром — эти даже слова, наверное, сейчас никто не знает, — это такие папки, на подпись, которые открываешь — а там, значит, муаровая подкладка, там еще что-нибудь такое. Но были и вещи, которые я, не будучи верующим, наверное, не очень ценил. А когда уже пришел к Богу, тем более стал священником, я понял, что это такое. И вот тут, наверное, я открою коробочку и стану о чем-то рассказывать. Ну, например, что вот попало. Вот это изображение — я не знаю, что это за металл, там старенькое серебро, и вот на нем прямо-таки роспись какой-то красочкой, какой-то темперой или еще чем-то — вот этот вот священномученик Афиноген. Вот этот Афиноген — это небесный покровитель, получается, прапрапрадеда. Нет, два раза «пра» — прапрадеда.

А. Ананьев:

— И это того времени?

Протоиерей Андрей:

— Да, это того самого времени, это все аутентичные вещи. Это были ну такие скажем, образы личного характера, они вот даже на таких вот подвесочках. Они, как правило, где-то находились рядом — рядом с кроватью, может быть, даже в походе каком-то они бывали. Например, вот эта Агриппина Константиновна — а это уже прапрапра — три раза «пра», — бабушка. Вот такая маленькая досочка, такая вот это ее тоже святая, которую написали при ее рождении. А вот сзади здесь есть такая вот надпись, тут написано: «Июня 25, среда, сделана риза сия». А дальше как бы от нее: «Ангел Хранитель, покрой крылом твоей благодати рабу твою Агриппину». Вот так вот.

А. Митрофанова:

— Фантастика. Кстати, что важно, дорогие слушатели, кто, может быть, забыл, можно не только слушать, но и смотреть «Светлые истории» — в данный момент это особенно важно. И все удивительные реликвии, которые отец Андрей принес, он их показывает, и, в общем, камера снимает.

А. Ананьев:

— Да, обязательно. И если вы сейчас едете в автомобиле и слушаете, обязательно найдите потом эту видеозапись, чтобы своими глазами увидеть все то, что дорогой отец Андрей принес.

Протоиерей Андрей:

— Я, конечно, понимаю, что у многих людей есть замечательные иконы, мир икон довольно большой такой, широкий, тем более сейчас можно приобрести где угодно — и в магазинах, и на развалах иконы довольно древние. Это не такая уж древность, середина XIX века, но это все семейное, вот в чем все дело. И это, конечно, греет. А вот эта вот вещь, она тоже — это такая вот финифть, это такая вот эмаль, значит, с этой стороны распятие, а с этой стороны Василий Блаженный. И вот это с ней тоже связана определенная история. Потому что все три эти бабушки, так оказалось, что прадед, вот этот самый Владимир Николаевич, он был таких довольно прогрессивных таких взглядов, и ну как-то вот увлекся вот в 1905 году революционными всякими настроениями. Оказался в свое время даже в киевской тюрьме как-то вот так, не знаю, уж как там, по молодости или по какой-то глупости. В общем, и семья... Да, и там умер через полтора года от чахотки. И семья осталась — жена вдова, она была фельдшерицей-акушеркой и у нее на руках три дочери. Ну, в общем-то, с небольшими средствами к существованию. И очень интересно, что петербургский генерал-губернатор — там как-то решался этот вопрос, что с этими девочками (а все дворянские семьи были наперечет совершенно и обо всех пеклись), и они решали, как же быть. Потому что, в общем, дочери неблагонадежного отца, оставшиеся сиротами. И их взяли на государственный счет Дворянского собрания в Смольный институт, можете себе представить, они выучились все трое в Смольном институте.

А. Митрофанова:

— Это лучшее женское образование того времени.

Протоиерей Андрей:

— Да. И я смотрел, у меня есть до сих пор журнал этого Смольного института, там с фотографиями, все эти их дортуары там — это казарма самая настоящая, вот представляете, это для дворян. Значит, огромный зал, совершенно аскетичный, белые стены какие-то, побеленные, там 50 железных кроватей, вот так в ряд стоят друг с другом. Ну да, конечно, там какие-то гувернантки, гувернеры, каждый день они говорили на своем отдельном языке — французский, английский, им запрещалось говорить на каких-то других в этот день. И у каждой возле головы висели какие-то вот такие на цепочках личные...

А. Ананьев:

— То есть не на теле носили, а именно в изголовье висело.

Протоиерей Андрей:

— Не на теле. У изголовья, у кроватки, бабушка рассказывала, висели вот такие вот образы. С чем связано, ну распятие — понятно, это уникальное изображение. С чем связан Василий Блаженный — точно бабушки не знали. Но они рассказывали другую историю, они рассказывали историю про то, что у нас в семье поминался и почитался Алексей Божий человек. И вот почему-то они его связывали с какой-то даже там родней, что-то там с какими-то вот там предками. Я когда стал священником, почитал житие, я понял, как это может быть. Потому что Алексий Божий человек вообще-то римский древний-предревний...

А. Митрофанова:

— Патриций.

Протоиерей Андрей:

— Святой, да, первых веков. И уж никак не мог иметь отношение к какой-то русской дворянской семье. И потом, когда я стал смотреть родословную, я вышел, значит, через этих Быко́вых на Жеребцовых, и вышел постепенно-постепенно на Федора Бяконта, который родоначальник этих всех вот Жеребцовых в пятом колене. И обнаружил, что сын этого Федора Бяконта, боярина Симеона Гордого, 1300 года, митрополит Алексий Московский, чудотворец, который с Сергием Радонежским. И понял, что он мой предок, но не прямой, скажем, праотец, а продядя — то есть его брат родной был прямым предком.

К. Мацан:

— Ничего себе.

Протоиерей Андрей:

— И так у меня, значит, сложился Алексий, который оказался не Божий человек, но почитаемый как родной и, значит, икона святителя Алексия. И вот это вот все стало такой вот реликвией, таким преданием, такой святыней, в общем-то, семьи в том числе.

А. Ананьев:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Алла Митрофанова, Константин Мацан, Александр Ананьев и наш дорогой гость, который сегодня просто устроил из студии Радио ВЕРА просто музей драгоценностей и редких вещей с таким...

Протоиерей Андрей:

— Церковно-археологический кабинет.

А. Ананьев:

— Да, с такой пылью истории. Хотя никакой пыли нет, они все в прекрасном состоянии. Настоятель храма Михаила Архангела в Куркино, протоиерей Андрей Юревич. Еще раз напомню, друзья, обязательно посмотрите. Потому что мы даже в деталях покажем все то, что отец Андрей принес. И я так полагаю, что это всего лишь малая часть всего того, что бережно хранится у вас дома. И каждый гость, который появляется в нашем благословенном доме, он сразу попадает на экскурсию — отец Андрей просто водит по комнатам, говорит: а здесь у нас вот XVII век, здесь XVI век...

Протоиерей Андрей:

— Ну что-то такое есть, в общем, немножко. Дети мои надо мной пока что так подсмеиваются, говорят: папа, сколько можно, ты занял столько места, столько пространства, а где нам жить? Я говорю: погодите, немножко повзрослеете, и вы все поймете, что к чему.

А. Ананьев:

— Задам вам личный вопрос. Ну у меня дома есть вещь, которую я могу там назвать самой ценной для меня, в силу разных причин. Не самой древней, может быть, но самой ценной, самой любимой и самой чтимой моей. В этом вот обилии бесценных реликвией в вашем доме, какая могла быть названа вами самой дорогой вашему сердцу?

Протоиерей Андрей:

— О, среди моих... Ну я бы сразу как-то перевел немножко стрелки. Потому что для меня все-таки бесценное не...

А. Ананьев:

— Не вещи.

Протоиерей Андрей:

— Да, конечно. Бесценные...

А. Ананьев:

— Матушка Ольга.

Протоиерей Андрей:

— Не скажешь даже реликвии, а нечто бесценное в жизни — это все-таки не артефакты. Бесценное — конечно, это люди, с которыми я живу. Это моя... Вот я заметил, Саша постоянно Аллу называет в передачах: моя жена. Значит, вот это, получается, уже тоже нечто бесценное.

А. Ананьев:

— Ты моя реликвия. Древняя и любимая.

А. Митрофанова:

— Да, да. Я согласна.

Протоиерей Андрей:

— Так что моя бесценность, жемчужина, бриллиант и так далее, вот подвеска моей жизни — это, конечно, в первую очередь жена, матушка. Ну и потом драгоценные дети, и вся семья.

А. Ананьев:

— Замечательный ответ. Низкий поклон матушке Ольге от всех нас.

Протоиерей Андрей:

— Спасибо.

А. Ананьев:

— Мы ее все очень любим, всегда рады здесь видеть. Алла Сергеевна, раз уж отец Андрей вот с такой любовью имя ваше произнес, давайте мы вам слово передадим. Понятно, что первым в списке реликвий будет муж, в силу своей древности. А вот на втором месте что у тебя из особо чтимых, почитаемых, превозносимых вещей? Вот в силу возраста.

Протоиерей Андрей:

— И все-таки реликвия... Все-таки вот хочу вмешаться. Реликвия — это то, что мы храним и, как правило, не очень-то пользуемся. То есть это все-таки из области сейфа, Гохрана, сберкассы, сундука и так далее. Женой и мужем надо пользоваться.

А. Ананьев:

— Я понял, это йогуртница — мы храним и не пользуемся. Вафельница еще тоже.

А. Ананьев:

— А в него я складываю сосиски.

А. Митрофанова:

— Это ты про собаку?

А. Ананьев:

— Про меня.

А. Митрофанова:

— А, сосиски мы складываем в собаку. А в мужа мы складываем все-все, что можем лучшего взять из себя, если такое находится. Ну во всяком случае я пытаюсь. Что касается именно реликвий. Думала, о чем именно рассказать, потому что несколько таких ценных есть вещей в нашем доме. И поняла: коль скоро мы выходим в эфир накануне дня памяти преподобного Серафима, думаю, что именно на этой реликвии и остановлюсь. Дело в том, что когда мы с Сашей познакомились, и стало уже понятно, что мы обязательно будем венчаться, Саша очень хотел, чтобы дата нашего венчания была красивой. Это никак не связано вот с нумерологией, ни с чем таким, просто Саша художник, а у художников все в жизни должно быть красиво.

А. Ананьев:

— Давай уж называть вещи своими именами. Я хотел, чтобы венчание было в мой день рождения, чтобы я в дальнейшем мог экономить на подарках.

А. Митрофанова:

— Так нет, тогда бы не тебе пришлось экономить на подарках, а всем остальным, понимаешь.

Протоиерей Андрей:

— В день рождения же не ты себе даришь подарки.

А. Митрофанова:

— Вот именно.

А. Ананьев:

— Вы разве не знаете, как это работает, дорогой отец Андрей? В свой день рождения именно ты же устраиваешь какое-то, да, там...

А. Митрофанова:

— А, вот в этом смысле.

А. Ананьев:

— А тут можно совместить.

А. Митрофанова:

— Хорошо, да, торжества и снова торжества. Тем не менее мы как-то решили, что, наверное, стоит не нам самим дату венчания определять. А приезжаем мы к протоиерею Игорю Фомину и говорим: батюшка... А дело все происходит в 2018 году, то есть это было пять лет назад. И Саша думает: вот, может быть, мы тогда 18 августа, вот: 18.08. Отец Игорь не в курсе всех этих наших разговоров, но он говорит: ребята, а как вы смотрите на то, чтобы обвенчаться 1 августа? А я мысленно, по правде говоря, подумала: вот если отец Игорь предложит 1 августа — это будет 01.08.18.

Протоиерей Андрей:

— 18 августа пост, никак невозможно венчаться было бы.

А. Митрофанова:

— 18-го, да, собственно, это Успенский пост. Ну, в общем, я как-то так про себя подумала. И отец Игорь внезапно предлагает эту дату. И Саша говорит: так это же очень красиво! Конечно, давайте. И мы приглашаем разных гостей на наше венчание. И есть у меня подруга, она была среди приглашенных, которая спросила: что подарить вам? Я говорю: слушай, вот вообще не заморачивайся, подари деньги. Потому что расходы, ну как всегда обычно, да, вот они сумасшедшие, нам как-то надо будет затыкать дыры в бюджете. Через некоторое время она приглашает меня к себе домой и говорит: нет-нет, деньги, я думаю, вам и так подарят. Это есть такая традиция, и многие как раз вот молодым стараются, материально поддержать людей. А я хочу подарить вам одну из своих икон. Вот иди и выбери, какую икону ты хочешь. Дарю абсолютно любую, вот какую скажешь. А в ее комнате такой самый настоящий домашний иконостас — то есть лестница такая, лестница в небо. И есть там самые разные иконы — писаные, прекрасных иконописцев работы, вот прямо глубокие, такие самые-самые. Ну она человек с очень хорошим художественным вкусом, есть иконы редкие, откуда-то привезенные. У меня взгляд падает на образ преподобного Серафима — на доске, но не писанный. Не простой, но, наверное, по сравнению со многими иконами простенький. Я говорю: подари, пожалуйста, его, если действительно любую икону. Она говорит: надо же, какой странный выбор. Я говорю: да нет, он не странный, просто мы же венчаться будем 1 августа. Она говорит: я понимаю. Да, я понимаю. И она снимает эту икону, я ее переворачиваю и вижу, что написано на доске — эта икона 1903 года.

Протоиерей Андрей:

— Год прославления.

А. Митрофанова:

— Это год прославления преподобного Серафима. Эта икона не писанная, это икона, вот я не знаю, как называется правильно эта технология, никак не могу запомнить...

Протоиерей Андрей:

— Была тогда типа шелкография какая-то, что-то такое.

А. Митрофанова:

— Что-то типа шелкографии, да, отец Андрей. То есть это икона, которую, совершенно очевидно, к дате прославления, вот к торжествам по поводу прославления преподобного Серафима изготовили для людей среднего и, может быть, ниже среднего достатка, чтобы все участники праздника — а там же были торжества, ну такие, всенародные, там была Царская семья, и император, императрица, и все дети Царской семьи, все, то есть, естественно, и тысячи, тысячи паломников, которые приехали в Саровскую пустынь на прославление преподобного. И чтобы люди могли с собой увезти святыню, реликвию, в память об этом удивительном дне, вот, видимо, такие иконы и изготавливались. Как она оказалась у нашей подруги, я не знаю, не помню, точнее сказать. А я держу ее в руках, и у меня наворачиваются слезы. Потому что я очень хорошо помню 1 августа 2003 года — 100-летие прославления преподобного Серафима. Когда был крестный ход, тысячи людей — ну тогда вот возрождение было Дивеевского монастыря, и Саровскую пустынь начали восстанавливать, вот только-только начали восстанавливать. И нас, вот молодых, зеленых, так сказать, будущих журналистов, нас туда пригласили, чтобы мы там в пресс-центре помогли разруливать всякие оргвопросы. И я была свидетелем исторических вот этих вот событий 100-летия прославлении преподобного Серафима, как крестным ходом с его мощами из Сарова в Дивеево. И как вот, знаете, я помню, стоит там Игорь Владимирович Мещан — один из организаторов, собственно, один из тех людей, трудами которых все эти торжества тогда состоялись. И вот он стоит рядом со мной и говорит: ты представляешь, вот мы видим Пасху летом. А у преподобного Серафима ведь были слова, обращенные к сестрам Дивеевского монастыря, что вы увидите, как летом запоют Пасху, — он имел в виду прославление свое, 1 августа 1903 года. И мы через 100 лет видим снова вот эту Пасху. И я помню, что для меня это было настолько все невероятным. И тогда было как раз то время, когда я стала просить о замужестве — 2003 год, — то есть все случится через 15 лет. Но к преподобному Серафиму я обратилась тогда, обращалась впоследствии, когда приезжала в Дивеево и Саров, и я держу эту икону накануне своего венчания, которая изготовлена в 1903 году, вспоминаю 2003 год. И как будто бы, знаете, такой ответ: ну ты просила? Ну ты же знаешь, что Бог все слышит? Я просила преподобного Серафима, я просила, естественно, святителя Николая, святителя Спиридона, разных святых, и преподобного Серафима среди них тоже. И вот такой ответ я, конечно, с благодарностью эту икону приняла. Потом она нам была преподнесена на венчание. И она сейчас в нашем доме занимает почетное место, и она мне бесконечно дорога как напоминание о близости Бога через Его... через Его друзей. И наших друзей, наверное. Ну хотя я не могу сказать, что вот там, не рискну назвать преподобного Серафима своим другом, но тем не менее вот эта близость и совершенно явное присутствие ощущается совершенно точно. Вот такая у меня история.

Протоиерей Андрей:

— А представляешь, Алла, вот 15 лет ты назвала, да? 2003 год — начала об этом молиться, а 2018-й — это состоялось.

А. Митрофанова:

— Да.

Протоиерей Андрей:

— Что такое 15 лет? 15 лет в течение человеческой жизни — это же огромный срок. Тем более в молодости. 15 лет ждать замужества... Это что же это такое, да?

А. Митрофанова:

— Ну всякое бывало, да.

Протоиерей Андрей:

— А на самом деле как у Бога: один день как тысячу лет. И, самое главное, вспоминается сразу же Евангелие венчальное — про Кану Галилейскую, про вино, которое, как там сказано: лучшее вино соблюл доселе. То есть к 18-му году это вино стало лучшим.

А. Митрофанова:

— Ну поумнела.

Протоиерей Андрей:

— Если бы это случилось в 2003-м, то было бы молодое, бродильное, газированное, которое все бы, как это в мехи наливаешь, и оно все растерзает все, да. А тут за 15 лет оно все настоялось, и лучшее вино Господь соблюл доселе.

К. Мацан:

— Уже почти коньяк.

А. Ананьев:

— Херес, Константин. Херес.

К. Мацан:

— Заметьте, не я это сказал.

А. Митрофанова:

— Я на коньяк не тяну совершенно точно. Не знаю, насколько... Ну как сказать, все равно с кислинкой вино, ну прямо скажем.

А. Ананьев:

— Да ладно.

А. Митрофанова:

— И с кислинкой, и с вреднинкой, и вообще по полной программе иногда супругу достается.

К. Мацан:

— Нет, когда я говорил про коньяк, я имел в виду Сашу. Саша — коньяк, его тоже выдержали, ждали, когда нужно уже вот, когда можно было выпускать и подавать.

А. Митрофанова:

— Да, да. Алкогольная тема.

А. Ананьев:

— Спасибо тебе, дорогая Алла Сергеевна. Минус в том, что теперь я не знаю, о чем рассказывать мне...

Протоиерей Андрей:

— Ну что ж вы не договорились-то.

А. Ананьев:

— Потому что главные реликвии нашего дома ты действительно перечислила. Ну действительно это, наверное, самое важное. Ну то есть будет пожар — после жены и собаки третье, что будем спасать...

А. Митрофанова:

— Иконы наши.

А. Ананьев:

— Это вот эту вот икону, да, в спальне. Потому что она нам очень дорога.

А. Митрофанова:

— У нас и другие иконы есть, тоже бесконечно нам дорогие, мы их тоже будем спасать.

А. Ананьев:

— С каждой связаны разные истории, но это действительно наши реликвии, в общем-то.

Протоиерей Андрей:

— Вы еще молодожены, вы еще не приобрели, наверное, своей главной реликвии.

А. Ананьев:

— Слушайте, у нас собака — у нас год за восемь. Так что нам срок уж внушительный. Я знаю, как это работает. Спасибо, Алечка. Сейчас мы прервемся на минуту, у нас полезная информация. Прежде чем мы уйдем на перерыв, напомню вам, друзья, обязательно посмотрите этот выпуск. Ну просто большая радость видеть здесь отца Андрея, его улыбку, и Константина, и Аллу. Ну и вообще есть возможность поделиться этим видео, поставить лайк и оставить свой комментарий, рассказать о том, какая реликвия в вашем доме, может быть, даже оставить фотографию. Мы будем очень благодарны, а потом поделимся вашими историями в эфире. Не переключайтесь, мы вернемся совсем скоро.

А. Ананьев:

— Самые чтимые, самые любимые, самые почитаемые вещи в вашем доме, так называемые семейные реликвии — вот тема нашего сегодняшнего выпуска программы «Светлые истории». В студии Алла Митрофанова, Константин Мацан, я Александр Ананьев, и настоятель храма Михаила Архангела в Куркино, протоиерей Андрей Юревич, который, в отличие от всех нас, нерадивых, даже еще и принес, чтобы показать, свои вот эти бесценные семейные реликвии.

К. Мацан:

— Я тоже принес.

А. Ананьев:

— Да что ж ты будешь делать! Алла Сергеевна, нет нам прощения, что ж такое...

А. Митрофанова:

— Нам двойка.

А. Ананьев:

— Нам двойка, да. Ну, может быть, единственным оправданием нашим может служить то, что наш дом в двухстах шестидесяти километрах отсюда, а мы сейчас из своей московской квартиры — а там из реликвий, действительно, только кактус. Константин, тебе слово.

К. Мацан:

— Ну чтобы вы не так переживали, я скажу, что все-таки я принес не реликвии как таковые, не какие-то — по сравнению с тем, что принес и о чем рассказал отец Андрей, это не древности, даже это не иконы (в порядке оригинальности я сегодня буду не про иконы рассказывать), но я действительно принес показать четки. Я расскажу про четки.

А. Ананьев:

— Четки?

К. Мацан:

— Четки, да. И все будет четко. И, повторюсь, это вот не реликвия в собственном смысле слова. Как-то, может быть, мы за 12 лет брака тоже пока вот такого рода прямо реликвиями не обросли. Но то, что я расскажу, это такая, может быть, история про то, как вещь претендует на то, чтобы стать семейной такой ценностью и реликвией. Мне довелось однажды участвовать в таком мероприятии, которое проводили наши друзья, коллеги, в московском пространстве «Фавор» — «Школа молитвы». Такое закрытое мероприятие — в том смысле закрытое, что оно по билетам, туда люди записываются, те кому это очень интересно. Собираются опытные пастыри, священники, как правило, один или два, и вот с ними сначала аудитория говорит об Иисусовой молитве — что это такое, об ее специфике, вообще о том, что она есть. А потом, поговорив о молитве, нужно как-то и к практике переходить. И вот люди, собравшись в этом вам хорошо известном, очень таком лофтовом, модном пространстве «Фавор», свет выключается, ну по крайней мере он делается менее ярким и, как в монашеских общинах, практикуется Иисусова молитва — то есть каждый человек вот в этом зале тридцать раз произносит: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас». Как известно, формы Иисусовой молитвы могут быть разные — более длинные, более короткие. Ну вот тогда был духовник, священник — я на всякий случай не буду специально его имя называть, потому что такое общение было очень личное, но это очень уважаемый такой, мной любимый московский, санкт-петербургский игумен уже. Значит, приезжаю я — меня позвали просто ведущим, приезжаю на это мероприятие, люди собираются, ждут там начала. Стоит этот замечательный игумен с другими людьми и общаются про тему будущей встречи, про жизнь, и про четки заговорили — ну как, Иисусова молитва, по четкам молятся. И вот он крутит в руках четки. Ну просто стоит монах и молится тоже, разговаривая одновременно. И рассказывает, как у него есть любимые четки, вот он их в руках держит, они такие удобные. Ну бывают более удобные, менее удобные, вот ему прямо эти удобны были, он их нашел и с ними уже много лет, потому что вот прямо ему вот с ними очень хорошо. А у меня что-то так не было, и когда все, значит, уже приступили к мероприятию, он мне говорит: ну-ка давай тебе дам, пока будем молиться все вместе, чтобы у тебя тоже были четки, чтобы ты 30 раз вот эти отсчитывал, удобно. Все сидели просто на стульчиках, как бы как вот практиковалось это, как рассказывают, у отца Софрония Сахарова, в Эссексе сидели все, монахи молятся — ну вот такая практика, такое прикосновение к Иисусовой молитве для мирян. Очень аккуратно, без всяких экзальтаций, без всяких там больших планов, просто попробовать это провести. Ну все, прекрасная была встреча. Конечно, это погружение в эту жизнь, в эту Иисусову молитву, оно такое очень какое-то духоподъемное, светлое и теплое чувство после него и во время. И я подхожу после всего этого к этому игумену и, значит, возвращаю ему его четки. Его любимые четки. И говорю: спасибо большое, вот возвращаю. И дальше, знаете, такая вот одна секунда, она вот на всю жизнь запоминается, он так вот, с неким прищуром на меня смотрит — это там полсекунды, — и говорит: а хочешь — себе оставь. А я только этого и ждал. Вот только этих слов я и ждал, чтобы он мне эти четки оставил. Потому что ну намоленные, старые. Вот я их специально принес показать. Они, может быть, как бы в экран так не очень хорошо видны...

Протоиерей Андрей:

— Это не просто четки, это лестовка, древний тип.

К. Мацан:

— Вот, тем более. С такими крупными, значит, горошинами, как это называется. И она, прямо видно, потертая, то есть человек ей много-много пользовался.

Протоиерей Андрей:

— Это даже не горошины, это типа ступенек. Лестовка — лестница такая.

К. Мацан:

— Здесь вот тридцать их, это как раз по числу ступеней в «Лествице» преподобного Иоанна Лествичника. И, во-первых, для меня это тоже такой пример, когда человек до этого долго рассказывал, как ему с ними удобно, какие они любимые, и тут он мне их дарит. Вот прямо отрывает от сердца, можно сказать. Я, конечно, не поскромничал, взял. И, знаете, потом бывает такое, к тебе в руки такая вот реликвия, в переносном смысле, попадает, и ты начинаешь молиться чаще. Больше, чем обычно. Ты берешь ее с собой в карман, ты идешь там, не знаю, на работу — молишься, ты едешь в машине — молишься. Конечно, я не хочу сказать, что у меня какой-то дар открылся Иисусовой молитвы, это вообще не про это. Просто речь о некотором волевом механическом усилии. Ты можешь идти от метро до работы, музыку слушать, а можешь музыку выключить и вот идти, читать Иисусову молитву. Точно так же можно в машине это делать, на время, ненадолго только, выключить Радио ВЕРА в машине — ненадолго обязательно, вот, — и помолиться, вот там на полчаса.

А. Ананьев:

— Слушай, а я слышал, что на это нужно благословение какое-то особое?

К. Мацан:

— Да. Ну надо к духовнику подойти и спросить вот как-то, есть ли благословение молиться по четкам.

Протоиерей Андрей:

— Вообще благословение нам дано в Священном Писании: непрестанно молитесь.

А. Ананьев:

— Ну понятно. Я когда просто надел четки, меня спросили: а у тебя есть вообще, тебе благословили?

К. Мацан:

— Знаешь, меня тоже так тут же спросили, когда первый раз у меня в руках четки увидели. Я к священнику подходил, своему духовнику, он мне тоже мудрую вещь сказал: пусть они у тебя в кармашке лежат. Вот как бы красоваться с ними точно не надо. А как бы если так, то можно. Но я сейчас их показываю просто чтобы вот, поскольку мы о реликвиях говорим. И вот это было потрясающее чувство, я так радовался, что вот такие, намоленная вещь мне досталась, так прекрасно. А потом, как это обычно бывает в жизни, вот чувство этой вдохновленности начинает угасать постепенно. Как чай остывает. И вот что-то я раз их забыл, два их забыл, что-то с собой не взял, и как-то уже молитва меньше. И даже то вот механическое усилие, которое ты раньше прикладывал, ты его уже так не прикладываешь. И тут, значит, я их оставил на столе, и увидела моя супруга Лена их. И я прихожу домой, она говорит: слушай, я вот тут четки увидела, так взяла — так здорово, так прямо они, как-то так молиться с ними хорошо. Ну и такая уже: можно я их себе оставлю? Тут у меня первая реакция: как? Это же мое, подожди, это же мне подарили! Ну как бы это моя реликвия. И тут я вспоминаю вот того игумена, который мне их подарил, который точно так же их вот от сердца оторвал. Говорю: да, конечно, все. Я вспомнил, все, Господи, я понял. Бери. К тому же я уже перестал быть таким молитвенником, как две недели назад, у меня период закончился возвышенной духовности. И тут мне подарили другие четки — такие совершенно простые, один знакомый священник оставил, я их случайно, честно говоря, порвал. Не потому, что я так дико молился, а потому что на них эти горошинки, бусинки, они были близко, неудобно было туда, значит, пальцем пролезать, и я их чуть растянул — они растянулись, стало удобнее. Я еще чуть-чуть потянул — они порвались. И вот думаю: ну вот возьму вот эти четки. И поехал тоже куда-то там по делам, вот они в кармане. Я думаю: ну конечно, это не то. Вот я супруге отдал те классные, а это такие, просто четки. Ну думаю, ладно, с чем есть, с тем помолюсь. И вы знаете, ну как-то вот Господь дает вдохновение и с ними, с самыми простыми, вовсе не намоленными, вовсе не особенными, просто вот такими четками штампованными, которых много производят. И в этот момент понимаешь две вещи. Две вещи принципиально важных для себя я понял. Во-первых — то, что вот действительно Господь может тебя как-то коснуться, вдохновить, как-то к чему-то призвать через материальную вещь и через реликвию вот эту вот, не надо этим пренебрегать. И одновременно Господь тебе показывает, что даже к этому привязываться сердцем нельзя. Что вот простые, обыкновенные четки ничуть не менее в этом смысле, может быть, тебе окажутся полезными, чем намоленные четки из руки очень тебя вдохновившего и поразившего игумена. И вот даже с такой любимой реликвией хорошо бы уметь ради ближнего расстаться. Вот такие у меня уроки были благодаря этим вещам. А к вопросу о реликвиях — вот теперь у нас есть с женой одни четки на двоих, которые мы друг другу передаем в минуту душевной невзгоды. Ну вот, наверное, лет через двадцать, надеюсь, скажу, что они с нами все эти годы, нас как-то связывают.

А. Ананьев:

— «Светлые истории» на Радио ВЕРА. Алла Митрофанова, настоятель храма Михаила Архангела в Куркино, протоиерей Андрей Юревич, я Александр Ананьев и Константин Мацан, у которого, между прочим, ты, наверное, забыл, но есть и продолжение истории про четки. Года три назад мы с Алечкой — как сейчас помню, был солнечный день и настроение было какое-то, знаете, такое какое-то бывает настроение, такое предвкушение чуда что ли, ну радостное. Ты не понимаешь, почему, но оно радостное. И мы пошли в какую-то прекрасную сводчатую залу — я не помню, где конкретно...

А. Митрофанова:

— Высоко-Петровский монастырь.

К. Мацан:

— Высоко-Петровский монастырь

А. Ананьев:

— Да, где дорогой друг Константин Мацан выступал в роли ведущего презентации замечательной книги «2 000 000 километров до любви. Одиссея грешника» Клауса Кеннета. И этот Клаус Кеннет настолько вдохновенно говорил о каких-то настолько понятных мне вещах, и это настолько тронуло меня за живое, что я сидел там, просто разинув рот.

К. Мацан:

— А это человек, который биографически просто прошел — он немец, по-моему, да? — который прошел вот, попробовал все религии: индуизм, буддизм, он рожден был католиком, прошел через хиппи — вот все, все на свете испробовал. И потом нашел любовь в православии, у отца Софрония Сахарова, в Эссексе. И это стало его таким как бы, теперь он православный и понял, что вот там истинная вера.

А. Ананьев:

— Да. И там прозвучали какие-то такие вещи, которые я даже попытался записать, они у меня где-то даже записаны. Я сейчас не воспроизведу, просто не подготовился в этом отношении, не ожидал, что Костя будет эту историю рассказывать.

К. Мацан:

— Прости.

А. Ананьев:

— Я очень хорошо помню, как этот замечательный Клаус Кеннет, рассказывая о молитве и, в частности, Иисусовой молитве, показывал свои четки. И после презентации он говорит Косте: я хочу, чтобы эти четки были у вас, — и он дарит их Косте. А я сижу как этот, ребенок на Новый год — ну Косте подарили подарок, а мне не подарили. И я сижу такой: и как-то мне и горестно, и радостно. И как-то ну ужасно хочется. И вот презентация закончилась, Костя подходит ко мне — по-моему, я тебя даже не спросил и не попросил. Но ты меня увидел, вытер мне слезы и говоришь: Саш, я вижу, что тебе так хочется эти четки. Возьми их, пожалуйста. И он дарит мне те самые четки Клауса Кеннета, которые он только что подарил ему. Более счастливого юнца в том зале сводчатом Высоко-Петровского этого монастыря мир еще не знал.

К. Мацан:

— Мне нравится в Сашиных историях — ты себя таким хорошим видишь, таким каким-то прямо...

А. Ананьев:

— Спасибо тебе огромное, я тебя до сих пор ужасно благодарный. Храню эти четки, они у меня дома лежат. Правда, да, они тоже, к сожалению, в одном месте порвались, но от этого они, в общем, ничуть не менее дороги мне. Спасибо тебе большое.

Протоиерей Андрей:

— Вот к вопросу о четках. Вот я заметил, почти всю передачу Алла спокойненько молится по своим четкам — имею в виду шнур от наушников. Она перебирает вот эти вот круталики, как вот точно, как лестовку, и вот так вот спокойненько уже целый час по ним молится. Так что в качестве четок может быть все что угодно.

А. Митрофанова:

— Отец Андрей, вы очень хорошо обо мне думаете, правда.

Протоиерей Андрей:

— Да.

А. Митрофанова:

— Ну по поводу того, что в качестве четок может быть что угодно — тоже, по-моему, это Марина Борисова, от нашей коллеги я слышала, что можно молиться по фалангам пальцев.

Протоиерей Андрей:

— А я вам скажу про еще один резерв Иисусовой молитвы. Не к четкам, а вот Костя начал говорить про Иисусову молитву — замечательный резерв, может быть, у вас у кого-то он уже открылся, но со временем наверняка откроется, — это бессонница пожилого человека. Вот я несколько лет как просыпаюсь регулярно. Причем я ставлю рекорды: то я просыпаюсь там в четыре, в пять, потом в три, потом в полвторого. Потом уже иногда срубает меня в десять часов, я просыпаюсь полпервого. И где-то несколько часов в течение ночи, вот хоть вырви глаз, я не могу заснуть. Ну иногда я встаю, начинаю там читать. А иногда я делаю усилия, чтобы не вставать, и я под подушку к себе стал класть четки — это уже несколько лет. Я просто вытаскиваю вот так вот, как воин меч так из-за спины — вжух! — а я из-за спины, из-под подушки вытаскиваю четки и начинаю по ним, вот так просто выкладываю руку и начинаю по ним молиться. Пытаюсь засыпать и молюсь, молюсь иногда час-полтора. Потом утром я нахожу четки на полу вот так вот где-то — то есть все, я постепенно засыпаю, но полтора часа я молюсь. Совершенно реально. Тишина полнейшая, глубокая ночь, темнота, ничего не отвлекает. Не то что там по набережной идешь Андреевской — тут вокруг люди, надо что-то как-то делать усилия. Здесь никаких усилий для сосредоточения не надо. Ты и молитва, и вокруг тебя просто темная вселенная.

А. Ананьев:

— Прекрасно.

Протоиерей Андрей:

— Бессонница — это здорово.

А. Ананьев:

— А опять же для этого тоже, наверное, благословение нужно.

Протоиерей Андрей:

— Чтобы молиться в бессонницу?

А. Ананьев:

— Да, ну Иисусовой молитвой.

Протоиерей Андрей:

— А что в нее еще делают? Ну-ка...

А. Ананьев:

— Мне можно?

Протоиерей Андрей:

— Благословение.

А. Ананьев:

— Спасибо. Не, я серьезно.

Протоиерей Андрей:

— Серьезно.

А. Ананьев:

— У меня всегда какие-то такие... Я обычно «Богородицу» в таких случаях, вот буквально по кругу читаю. Очень, знаете, как укрывает.

Протоиерей Андрей:

— Хорошо. Не обязательно Иисусовой молитвой, можно молиться просто своими словами.

К. Мацан:

— И не обязательно в бессонницу.

Протоиерей Андрей:

— Ну нет, в бессонницу в первую очередь. То есть есть темы, есть что-то, туга какая-то вот — сердечная, житейская, умственная — молись.

А. Ананьев:

— Ну что же, у нас осталось совсем немного времени, чтобы я рассказал о какой-то реликвии в свою очередь. Алечка уже рассказала об иконе преподобного Серафима Саровского, которая нам очень дорога.

А. Митрофанова:

— Прости, что-то мы не договорились.

А. Ананьев:

— Да слава Богу, это все равно должно было прозвучать. Ну тогда расскажу о другой реликвии в рамке. Когда к нам приходят в гости — первое, что они видят в самом освещенном месте... Причем дома еще не было, дизайн-проекта еще не было, но мы знали, что на центральном месте, под лампочкой, там будет именно это, в тяжеленной золоченой раме. Небольшая, буквально 60 на 70 сантиметров, ну такая вот картина, которую как будто бы нарисовал расшалившийся, лишенный всяческого художественного таланта, неразумный малыш, который впервые увидел акриловые краски — ну вот такая картина. Ну довольно странная. Там какое-то кривое солнышко такое наивно нарисовано, под солнышком домик, под домиком река, возле реки заяц, потом заяц закрашен травой, поверх травы еще какой-то зверек там...

Протоиерей Андрей:

— Вот до зайца пока ты говорил, я думал, это Ван Гог.

А. Ананьев:

— Лучше.

А. Митрофанова:

— Это да, это тот случай, когда это даже лучше.

А. Ананьев:

— Причем вокруг солнца нарисован какой-то ангел, и причем он нарисован так, что в темноте, когда я наблюдаю за этой картиной — я часто за ней наблюдаю, — мне кажется, что это профиль Фрейда. Он очень похож на профиль Фрейда, вот этот вот ангел вокруг солнца. То есть там можно много чего рассмотреть, такая безумная абсолютно картина. И она мне безумно дорога. А все потому, что эту картину нарисовали 64 человека за буквально один вечер. Как было дело. Костя даже один из художников. Вот так вот.

К. Мацан:

— Я там руку приложил тоже.

А. Митрофанова:

— Заяц — это не твоя работа?

К. Мацан:

— Я, честно говоря, не помню. Но вот надо что-то выбрать самое примитивное и как бы там некрасивое — это мог быть я.

А. Ананьев:

— Там нет ничего некрасивого. Ты понимаешь, в чем штука: там все прекрасно. Одним словом, мы с Алечкой решили, что на нашем венчании не будет тамады — ну на праздновании вот уже. Там будет много гостей, но не будет тамады, ведущего, а мы как-то сами все это дело проведем, как-то организуем, как-то все будет. И я подумал, что надо придумать что-то необычное, чего я никогда не видел. И идея пришла в голову как-то сама собой. Мы купили холст...

А. Митрофанова:

— Это, по-моему, родители тебе его подарили. Это еще было глубже.

А. Ананьев:

— А, кстати, да, родители мне подарили холст давным-давно, со словами: мы желаем тебе однажды начать с чистого листа. Вот. Такое было пожелание. И я этот холст долгие годы хранил. И вот я его достал этот холст. Мы купили самых радостных акриловых красок в тюбиках, одну кисточку и все это дело принесли в трапезную замечательного храма Александра Невского при МГИМО, где мы отмечали...

Протоиерей Андрей:

— Где с отцом Игорем Фоминым обсуждают дела.

А. Ананьев:

— Да, к отцу Игорю принесли этот холст вот туда, в трапезную. Поставили и сказали гостям, вот в самом начале: друзья, вот краски, вот кисточка, вот холст —рисуйте все, что хотите, все что вам захочется. И первым кисть взял в руки, собственно, отец Игорь — именно он, набрав щедро желтой краски, нарисовал солнце прямо в центре картины. И уже дальше все танцевалось от этого солнца. Кто-то рисовал дом. А дом, по-моему, нарисовал Владимир Александрович Гурболиков, по-моему, это его рук дело, вот этот дом.

А. Митрофанова:

— Вполне возможно. Там все дорогие, бесконечно дорогие нам люди, и все приложили руку к этой картине.

А. Ананьев:

— Вообще эта картина может стать обложкой к серии книг «Жизнь замечательных людей». Потому что там и Владимир Романович Легойда, и архитектор, и храмостроитель Андрей Альбертович Анисимов. Там же и продюсер Радио ВЕРА Арсений Федоров, и Костя Мацан с супругой, и еще...

А. Митрофанова:

— Кого там только нет.

А. Ананьев:

— Кого там только не было, и все люди просто бесценные. Причем мы каждый год смотрим на общую фотографию и радостно понимаем, что все с нами, все живы, все хорошо. И благодарим Бога за то, что вот они были, есть и всегда рядом. Я очень хорошо помню сцену, которая меня тронула за живое. А идея какая была-то? Я-то думал, что это будет — я очень люблю современное искусство, — я думал, что это будет авангард: то есть люди будут хаотично брать краски, хаотично делать такие мазки пестрые, и это будет такой вот эмоциональный такой выплеск, да, чтобы это было безумие такое. А к моему разочарованию, люди начали аккуратно рисовать зайчиков. А это было ровным счетом не то, что я задумал, я хотел иначе. Но они начали рисовать зайчиков, и я как-то вздохнул, думаю: ну ладно, пропала идея. Ну пропала и пропала. А потом думаю: ну ничего не получится. Потому что ну либо ты рисуешь хорошо зайчиков, либо ты вот так краски размазываешь. А так нет, ну... А потом замечаю краем глаза, уже под конец вечера, сидит наша художница, Анечка...

А. Митрофанова:

— А, Анечка Шапиро. Она иконописец.

А. Ананьев:

— Да, сидит Анечка Шапиро с этим холстом, вытирает слезы. И я говорю: что случилось? — Они тут испортили, я сейчас поправлю. И я тут понял, что это ну это бесценно вообще, все что вот происходит. Вот эта картина, она ужасно дорога нам. И, конечно же, вот после венчания у нас осталось много всяких прекрасных штук, и у меня в жизни много каких-то дорогих мне вещей. Например, знаешь ли ты, Алла Сергеевна, что я по-прежнему бережно храню первую протянутую тобой мне вещь — это визитка Радио ВЕРА, на которой написано: ведущая Алла Митрофанова. Это было в те годы, когда еще люди менялись визитками при встрече.

А. Митрофанова:

— Так твою визитку я тоже храню.

А. Ананьев:

— Вот так они и хранили визитки. Первый подаренный тебе цветок, который мы называли Эдуардом, и который просто символ нашей странной, но живучей пары. Потому что он сошел с ума — он вырос в такой огромный куст. Это суккулент, он такими вот палочками растет вверх. Когда я его подарил Алечке, он был аккуратно заплетен в косичку, и был вот такой вот. А сейчас он вырос в двухметровое какое-то такое...

А. Митрофанова:

— Сумасшедшее дерево.

А. Ананьев:

— Сумасшедшее дерево. И мы его безумно любим. Правда, сейчас пытаемся понять, куда нам его поставить, чтобы он не загораживал нам картину. Потому что он загораживает теперь в доме все. И таких вещей, их много. Но эта картина, она, конечно, дорога мне больше, чем что-нибудь еще. Спасибо вам огромное, отец Андрей, простите, что мы дали вам так мало времени. Потому что я думаю, что если бы мы два часа посвятили вам и вашим реликвиям, нам было бы что послушать.

Протоиерей Андрей:

— Нет, я сидел, наоборот, мне дали возможность, как сказать, такую вкусную очень возможность: я сидел, наслаждался вашей воркотней вот этой вот. То есть я смотрю...

К. Мацан:

— Вот чем вы тут занимаетесь.

Протоиерей Андрей:

— Какой вы переживаете вкусный период в своем браке — вот так воркуете, воркуете... Это так замечательно.

А. Ананьев:

— Спасибо большое. Настоятель храма Михаила Архангела в Куркино, протоиерей Андрей Юревич, ведущий Радио ВЕРА Константин Мацан и ответственная за воркотню Алла Сергеевна Митрофанова...

Протоиерей Андрей:

— Нет-нет, здесь ответственный за воркотню Александр как раз.

А. Митрофанова:

— Вот именно, Александр Ананьев.

Протоиерей Андрей:

— В основном он так воркует вокруг.

К. Мацан:

— Воркотня — хорошее название для такого какого-то воркаута, пространства какого-то такого для свободного...

А. Ананьев:

— Воркшопа.

К. Мацан:

— Воркшопа, да. Воркотня.

А. Ананьев:

— Напомню, воркотню нашу можно не только слушать, но и смотреть. Заходите в наши соцсети, оставляйте лайки, комментарии и делитесь этими бесценными видео со своими друзьями, они вам будут благодарны. Всего доброго.

А. Митрофанова:

— До свидания.

Протоиерей Андрей:

— До свидания.

К. Мацан:

— До свидания.

---

Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов