«Российский император Пётр III». Исторический час с Дмитрием Володихиным

Гость программы — доктор исторических наук, профессор Российского государственного гуманитарного университета Игорь Курукин.

Разговор шел о жизни, судьбе и особенностях правления российского императора Петра III.

Ведущий: Дмитрий Володихин

---

Д. Володихин

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели! Это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час». С вами в студии я, Дмитрий Володихин, и сегодня мы с вами поговорим об одной причудливой личности, совершенно необычной, заслужившей и необыкновенные дифирамбы, и в гораздо большей степени чрезвычайно жесткую критику. Этот причудливый человек менее года занимал пост императора в нашей с вами богоспасаемой Российской империи.

Итак, мы говорим о Петре III. И для того, чтобы говорить о нем с пониманием дела, мы пригласили сегодня в студию Игоря Владимировича Курукина, доктора исторических наук, профессора Российского государственного гуманитарного университета. Здравствуйте!

И. Курукин

— Здравствуйте.

Д. Володихин

— И для того, чтобы не рушить традицию, мы обычно начинаем такого рода разговор со своего рода визитной карточки. Что наш радиослушатель должен думать о Петре III в тот момент, когда он вступает в разговор о нем или встречается с этим именем в Сети? Черты характера, деяния — что-то, что должно отличать этого человека в первую очередь?

И. Курукин

— Ну, естественно, он у нас, во-первых, все-таки, как-никак, внук Петра Великого. И для современников восшествие на престол внука Петра Великого и мужчины после длительного женского правления — вот, так сказать, надежды были, надо полагать, кеак раз вот тогда, зимой, под Новый год, когда он вступал на престол, что вот наконец у нас император мужчина.

Д. Володихин

— Ну что ж, я так понимаю, что правление внука Петра III и мужчины сопровождалось, в основном, крушением этих надежд?

И. Курукин

— Да, вот оно, в итоге, так и случилось, потому что все-таки управлять империей, да, собственно, даже не империей, а чем-нибудь даже поменьше, это все-таки, ну, нужны определенные способности для этого. Можно совершенно не быть гением, но вот нужно понимать, что ты делаешь на этом месте. И чего можно делать, а чего делать нельзя.

Д. Володихин

— Ну, следовательно, у нас не только мужчина и внук Петра I, но еще и человек, лишенный способностей правителя и попавший, ну, скажем так, не на свое место?

И. Курукин

— Ну, пожалуй, да. Пожалуй, да. В принципе, опять же, ну вот если бы, допустим... По происхождению он все-таки был такой небольшой голштинский принц. Если бы он где-то правил в таком карликовом германском княжестве — ну, с нормальными развлечениями типа охоты, стрельбы по голубям, вот что-то в этом роде...

Д. Володихин

— Пивных вечеринок...

И. Курукин

— Вот-вот... то, наверное, ему было бы хорошо. Но он попал не туда.

Д. Володихин

— Ну что ж, прикоснемся к его происхождению. Вы сказали, что он внук Петра I, но какой-никакой внук. В принципе, до него правила Елизавета Петровна, «дщерь Петрова», хотя и незаконнорожденная, до того — Анна Иоанновна, и она, в общем, была дочерью брата Петра, старшего брата.

И. Курукин

— Ну, племянницей, да.

Д. Володихин

— А до этого внук Петра и до того — супруга Петра, и был еще маленький промежуток, когда на престол взошел державный младенец Иоанн Антонович — человек, который связан с династией Романовых, но, в общем, почти случайно.

Итак, внук Петра — это внук, от кого и при каких обстоятельствах появившийся на свет? Ведь там довольно сложно все.

И. Курукин

— Ну, у Петра была сложность с тем, что до сих пор никто не знает, сколько точно у Петра было детей. Потому что, во-первых, первых никто и не считал, а, во-вторых, многие умирали и не оставляли следов,  тем более, что первая половина Петровского царствования — она вообще плохо документированная.

И с девочками-то как раз все понятно — вот выжили две дочки, Аннушка и Лизонька. Аннушка была такая, ну, я бы сказал... она была «отличница» такая. Вот она — аккуратный почерк, хорошо пишет по-немецки... Лиза — она такая...

Д. Володихин

— ...более игривая?

И. Курукин

— ...шалунишка, да, вот ее так больше любят, наверное, а Анна — вот такая «отличница», такая замечательная девочка.

Ну чего делать с девками с этими, тем более, девки такие вот немножко — они родились до законного брака, это, как бы это сказать... девки не совсем качественные?

Д. Володихин

— А вот давайте коснемся браков Петра. Не от первого брака, а от второго, от будущей императрицы Екатерины I, а пока даже еще и не жены Петра, а доброй знакомой?

И. Курукин

— Ну, так — «походная жена», по-военному. Она действительно его сопровождала в походах, так что в данном случае это даже не шутка, это именно так и есть. Родилась она, Аннушка, по-моему, в 1708-м, если я не путаю, потому что Лиза в 1709-м, они погодки. Такая лапочка... Ну, пытались ей дать образование — ну, настолько, насколько это по-Петровски вообще можно было дать. Ну по-немецки она точно... во всяком случае, немецким она хорошо владела.

И естественно, ну что делать с девками? Девок выдают замуж. А для Петра брачная политика — это тоже, так сказать, это внешняя политика, собственно говоря, и есть. Потому что надо выдать так, чтобы это было с умом и с пользой для Отечества.

Д. Володихин

— Такая же политика, как и любая другая политика.

И. Курукин

— Конечно. Поэтому, соответственно, и племянниц, и родных дочерей надо было выдать. Ну, значит, там не все получалось так, как хотели, потому что Лизоньку долго хотели выдать за французского короля, но там, простите, конкуренция была слишком большой, принцесс много.

Д. Володихин

— Король сделал не тот выбор.

И. Курукин

— Увы. А вот с Аннушкой было попроще, потому что Петр, видимо, тоже ее планировал куда-то как-то поприличнее, но вышел бедный немецкий, голштинский принц. Ну, других пока, видимо, более приличных, женихов не было, потому что в Германии с принцами... Их много, но приличных принцев мало.

Д. Володихин

— То есть, они все — будущие наследники престола в государстве размером от игольного ушка до лопатного штыка?

И. Курукин

— Ну, там есть и приличные, конечно, королевства — Бавария...

Д. Володихин

— Саксония...

И. Курукин

— Да, Бавария — это как бы вполне приличное государство, или Лихтенберг, допустим. Но...

Д. Володихин

— ...где Бавария, а где Голштиния.

И. Курукин

— Да, это немножко разные вещи.

Д. Володихин

— Затем нужна была Голштиния России?

И. Курукин

— Строго говоря, сама по себе она не то чтобы сильно нужна. Но для Петра очень важно было все-таки — вот как бы Россия становится великой державой. У всякой великой державы, плохой, хорошей, появляются какие-то свои интересы. Германия как совокупность, огромное количество вот таких мелких и немелких государств — это вот такое поле для амбиций, где можно что-то получить, где можно чего-то добиться и так далее. Поэтому германские государства, германские принцы и князья — это вот такие постоянные искатели приключений при европейских дворах, которые все время чего-то ищут.

Голштиния в данном случае — там голштинские герцоги имеют некоторые претензии на шведский престол. Поэтому здесь есть интерес определенный.

Д. Володихин

— То есть, брак получился в какой-то степени подрывным?

И. Курукин

— Ну, скажем так, с прицелом на будущее. И вот Аннушка стала женой вот этого самого голштинского принца, и от него уже в законном браке появился вот этот мальчик, после чего мама умерла, к сожалению, в 1727 году.

Д. Володихин

— Брак был недолог и, как говорят, не отличался счастием?

И. Курукин

— Ну, браки... Понимаете, придворные браки — они вообще счастьем не отличались, они не для этого. Они для произведения на свет законных наследников, вот смысл. А все остальное там... Ну что такое маленькое германское княжество? Вот, значит, когда Аннушка уехала, с ней уехали... Ну, естественно, она же не одна — там фрейлины были и так далее, то есть, такой маленький двор. И вот одна из них пишет Лизоньке в Петербург о том, что у них там творится. Вот она и пишет, говорит: «Вот сегодня такой-то день, сегодня все пьяные. А больше ничего не происходит».

Д. Володихин

— (Смеется.) Ну вот что возьмешь с Голштинии? Ну что ж, вот проходит менее полутора десятилетий с того момента, как Аннушка заканчивает свой путь земной, и ее младшая сестра Лизонька становится государыней императрицей Елизаветой Петровной и правит более 20 лет. И, однако, мы не видим у нее наследников, которых бы она могла поставить на престол после себя.

И. Курукин

— Да, женское правление — штука не самая счастливая, потому что вот таким императрицам — им же замуж выходить не за кого, потому что подданного взять нельзя, это неприлично, а замуж за границу в качестве суверенной монархини — тоже невозможно. Поэтому они вот в этом смысле... так судьба-то не самая счастливая, ей деваться некуда. Но наследник должен быть, поэтому, естественно, берется законный племянник, опять же, от законного брака — фигура в данном случае как бы оптимальная.

Д. Володихин

— Но вот в чем вопрос. Если я не ошибаюсь, у Елизаветы Петровны были наследники внебрачные, и она сама, в общем, наследница внебрачная и, тем не менее, императрица. Она не решилась разыграть эту карту еще раз?

И. Курукин

— Нет-нет, это все-таки невозможно. Это немножко другая эпоха. Мы все-таки должны мыслить категориями того времени, что, значит, простите, как бы это сказать-то... (Смеется.)

Д. Володихин

— В более приличное, что ли, время, чем наше? Не так спокойно относятся к подобного рода вещам?

И. Курукин

— Да, боюсь, что, значит, по-русски это будет «выблядок».

Д. Володихин

— Да. Ну...

И. Курукин

— Поэтому, знаете, это вот объявить наследником российского престола...

Д. Володихин

— ...бастарда...

И. Курукин

— Никак. Вот слово «бастард» — у нас (нрзб.). (Смеется.)

Д. Володихин

— Ну сама Елизавета Петровна была именно такого свойства человек, но, видимо, она хорошо понимала, что превратность ее судьбы не хочется передать по наследству своим детям, которые, в общем, пребывают ровно в таком же положении. Ну что ж, итак, Елизавета Петровна вытаскивает из Голштинии своего племянника, и, в общем, у племянника еще заводится жена, тоже немецкая принцесса, еще более мелкая, чем голштинский принц, но в будущем императрица Екатерина II, а пока Екатерина Алексеевна в православном крещении.

И. Курукин

— Да, вот их обеих привезли в Россию, естественно, обратили в православие — ну, как полагается, по-другому никак невозможно. Посмотрели на них — в общем, зрелище было грустное, потому что все-таки первая половина XVIII века — это время, когда ну как бы понятия систематического образования вообще не существовало вот в том смысле, в котором мы это все-таки привыкли понимать. Потому что их, конечно, учили — и принца, и вот эту вот самую Софию-Фредерику Августу, но когда на них посмотрели — ну, в общем, на ту самую, вот ту, которая потом будет Екатерина Великая, вот на нее посмотрели, когда ей было то ли 14, то ли 15 лет, когда ее привезли в Россию...

Д. Володихин

— Не испытали восторженных чувств.

И. Курукин

— Блестяще говорит по-французски, хорошо танцует. Так — дура дурой. Все.

Д. Володихин

— Ох. Ну что ж, давайте мы вот этот печальный фрагмент нашего повествования все-таки сгладим жизнерадостной «Шуткой» Иоганна-Себастьяна Баха, которая передает в музыке дух того времени.

(Звучит «Шутка» И.-С. Баха.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, напоминаю вам, что это Светлое радио, радио «Вера», в эфире передача «Исторический час». С вами  в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, доктор исторических наук Игорь Владимирович Курукин, и мы беседуем о судьбе российского императора Петра III.

Ну что ж, вернемся к тому, что происходит, когда будущий Петр III и его супруга оказываются в России. В общем, они, насколько я понял, оказались недостаточно образованы для того места, которое для них планировалось — раз, и, кроме того, Екатерина Алексеевна, она же София-Августа-Фредерика Ангальт-Цербстская, кажется, еще привезла с собой маму, которая, в общем, считала себя мастером придворной интриги, притом еще была связана с Фридрихом II, королем Прусским, собиралась и себя, и свою дочь сделать его прилежными, скажем так, агентами в России. И получается так, что придется хорошенько поработать для того, чтобы все эти корявины выправить и сделать людей ну более или менее пригодными для престола. А ведь, в общем, хотя бы один из двоих, что называется, лямку императорской власти потянул — ну, скорее, правда, потянула.

И. Курукин

— Угу.

Д. Володихин

— Но что с ними делать!

И. Курукин

— Да. А вот дальше, собственно, Екатерина сама уже много лет спустя — вот она сама, собственно, сказала: «Вот две судьбы — и какая как бы... Мы начинали очень похожими в том смысле — и какое большое различие!» — там, Екатерина II и Петр III, да? Потому что вот эта маленькая глупенькая немецкая девочка, которая действительно — вот привезли ее в Россию, ну, дурочка такая...

Д. Володихин

— То есть, она изначально ничего не понимала и не выказывала никакого культурного багажа?

И. Курукин

— Да, естественно! Откуда? Принцесс, опять же — ну зачем их образовывать-то? У них задача другая совсем, рожать надо. Ну, танцевать еще надо. Ну, а больше ничего не надо. А вот Екатерина — она действительно как-то сама, нельзя сказать, что ее кто-то заставлял, принуждал сильно, вот она выучила русский. И в итоге, хотя, там, и говорят, допустим, что Екатерина писала неграмотно, но, читая вот тексты Екатерины, ну, в смысле, рукописи Екатерины — она писала не более неграмотно, чем нормальные русские люди той эпохи. Просто еще не было нормальной школьной грамматики — в нашем, опять же, понимании, то, что проходят в младших классах средней школы. Поэтому она писала ровно так же и говорила совершенно свободно.

Д. Володихин

— Ну, насколько я понимаю, она постаралась, что называется, начитать довольно обширную литературу.

И. Курукин

— Да. Дальше вот, опять-таки, девочкам в первой половине века читать-то особо не полагалось — это как-то вот не совсем то, что нужно для девочек.

Д. Володихин

— Скажем так, не то, чтобы запрещено, но просто нет необходимости.

И. Курукин

— Не нужно, да, это лишнее. А вот она стала читать. При этом читала, опять же, не книжки про любовь, вот которые сейчас у нас есть, такая дамская литература — существовала тогда, существует и сейчас.

Д. Володихин

— «Лавбургер».

И. Курукин

— Ну, наверное, так. (Смеется.) А стала читать серьезные книжки. Вот как бы, опять же, никто не заставлял, сама. Это не монографии, конечно, научные — ну, допустим, мемуары французских государственных деятелей XVII века. Ну, такие вещи, достаточно серьезные.

Д. Володихин

— Ее интересовали предметы — история, география, право...

И. Курукин

— Право, безусловно.

Д. Володихин

— Правление, власть.

И. Курукин

— То есть, вещи совсем не веселые, а такие вот... любопытные вещи ее стали интересовать.

И потом, она неслучайно... Она будет заниматься — профессионально будет заниматься — историей, она будет заниматься филологией. Ну, сейчас опять с высоты наших знаний мы можем посмеяться над ее, там, выводами и так далее...

Д. Володихин

— Ну, а через 200 лет над нами смеются.

И. Курукин

— Но тогда это было на уровне той эпохи.

А ведь Петр III все-таки — вот что-то другое. То есть, человек... Вот привезли немецкого мальчика. И самое печальное — ну, он-то не осознавал, но другие потом это поймут, что он так и остался немецким мальчиком. Россия для него все-таки стала чужой страной. Вот Екатерина — потом она станет русской и всячески будет свою русскость подчеркивать, вплоть до того, что выдумает русское платье. Оно будет весьма так... Вот что там русского... Я не дизайнер, не модельер...

Д. Володихин

— Ну, оно отличалось от немецкого — это уже шаг вперед.

И. Курукин

— А вот он останется немецким принцем, для которого судьба, интересы его родной Голштинии — они выше, чем вот эта диковатая империя с ее какими-то странными русскими людьми с их верой, с их проблемами. Это для него останется чужим.

Д. Володихин

— А как у него было с образованием?

И. Курукин

— Да так же, как со всеми остальными. То есть, естественно, его тоже учили, у него был нормальный академик — Якоб Штелин, вполне приличный человек. Чему-то его учили, естественно. Ну что, понятно, он говорил... Он и по-русски выучился в конце концов говорить — с ошибками, естественно, но, опять-таки, для той эпохи это нормально. Выучился играть на скрипке. Собирал коллекцию живописи...

Д. Володихин

— А вот как все это соотносится?..

И. Курукин

— Была у него библиотека. Вот, опять-таки, мы не можем сказать, насколько прилежно он читал, но вот считалось, что нужно.

Д. Володихин

— Минералогический кабинет, кажется, был еще.

И. Курукин

— Поэтому, ну, как бы сказать, принц в этом смысле — ну, на уровне других принцев XVIII века.

Д. Володихин

— Ну вот как все эти камешки, картины, скрипка сочетались с тем, что ему скоро править?

И. Курукин

— Ну как-то никак не сочетались. Потому что если та же самая Екатерина, она, помимо книжек, еще... Ну, она этим потом будет гордиться — это понятно — в мемуарах, но, тем не менее, она стала изучать людей — вот кто окружает ее, что это за люди, что им интересно, что им неинтересно, о чем с ними надо говорить, о чем с ними говорить не надо. Как найти подход к этому человеку, как найти подход к этому человеку. Вот у Екатерины это было в высшей степени развито. И вот как она выучилась этому тогда, когда была девушкой... ну, не девушкой — молодой лапочкой такой — вот это у нее останется до старости.

Д. Володихин

— Девочка поумнела.

И. Курукин

— Вот это вот умение выбирать людей и работать с людьми.

Д. Володихин

— У Петра, насколько я понимаю, этого не было.

И. Курукин

— А вот у Петра этого не было совсем.

Д. Володихин

— Кто его окружал? Был ведь малый двор наследника и наследницы престола. Кто оказался в фаворитах у Петра III при этом самом малом дворе?

И. Курукин

— Да ярков выраженных каких-то людей, которые бы с ним были связаны, я что-то не помню. Тем более, что двор Петра и те люди, которые во главе его стояли, это ведь еще и люди Елизаветы, которые выполняют задачу — наблюдать, следить, докладывать, опять-таки. Поэтому там отношения-то не очень складывались.

Ну, был такой Александр Иванович Шувалов, который следил за этим семейством (вообще-то, по совместительству — начальник Тайной канцелярии). Ну, с ним как-то вот дружить — вот тяжеловато.

Д. Володихин

— Тяжеловато, да. Ну, а свои, голштинцы?

И. Курукин

— Ну, свои какие-то были там — так сказать, Брюмер был у него, такая фигура, потом его вышлют, естественно. Ну, он такой, опять же, немец-колбаса.

Д. Володихин

— То есть, офицеры без особенного, опять-таки, кругозора и политических амбиций?

И. Курукин

— Да. И вот это, собственно, большая беда Петра III, потому что он... Вот, собственно, вся его трагедия на престоле-то — она, собственно, и будет связана именно с этим. Потому что для него интересы его Голштинии, ради которой он был готов на... раньше закончить одну войну, совершенно бесславную для России, и начать вторую войну, которая России совершенно не нужна, это для него стало главным делом жизни.

Д. Володихин

— Ну что ж, помимо всех этих сложностей, нарастает еще и конфликт в браке. Насколько я понимаю, брак Екатерины и Петра III никогда не был удачным. Он мог быть более неудачным и менее неудачным, но только не счастливым.

И. Курукин

— Ну, браки тогда вообще редко бывали счастливыми — опять же, не для этого они и заключались. Там задача другая. В принципе, естественно, разница характеров, разница интересов — это, естественно, сказалось, понятно. Вот Петру интереснее его солдатики, его скрипка, посидеть со своими ребятами за пивом и трубкой, вот это вот одно. А Екатерина — у нее немножко другие интересы. Они плохо вяжутся друг с другом, но не это — проблема. Потому что в итоге — вот где-то там пройдет определенное количество лет, родится наследник, вот этот самый Павел Петрович...

Д. Володихин

— Брак оправдан.

И. Курукин

— Да, собственно, это будет главная проблема — что нужно его родить. Его долго не могли родить, наконец выродили. Потом, опять же, будут долго ходить такого рода слухи, и Екатерина не то, чтобы будет утверждать — она не будет это утверждать, — но как бы так вот иногда давать понять, что это вот не все так просто, что это вот... Павел сам будет потом сомневаться, законный ли он сын или нет...

Д. Володихин

— Но сама Екатерина никогда об этом не говорила...

И. Курукин

— Нет, естественно, никогда, это невозможно. Он официальный наследник престола.

Д. Володихин

— Просто знали, что у нее в это же самое время были еще и иные романы, как, впрочем, и у Петра III.

И. Курукин

— Безусловно.

Д. Володихин

— Это давало пищу для пересудов.

И. Курукин

— Ну это норма для любого двора, это никого, собственно, особо не удивляет. И, опять же, после рождения этого самого Павла Петровича, которого Елизавета, естественно, тут же отобрала у родителей... Понятно, что они могли встречаться вчетвером, где Петр III — со своей любовницей Лизкой Воронцовой, а Екатерина — со своим кавалером Станиславом Понятовским, будущим польским королем. Всех все устраивает, это не есть проблема. И когда встанет... Елизавета очень серьезно заболеет в 1757 году, там встанет вопрос о том, что, может быть, уже и она скончается, то Екатерина тогда, в 1757 году своей судьбы от судьбы мужа еще не отделяет. И вот она переписывается — это хорошо сохранилось, — что вот как бы «мы взойдем на престол, вот надо сделать то-то, чтобы муж сделал так-то» и так далее. То есть, как бы это нисколько не мешает тому, что она понимает, что вот они будут должны царствовать.

Д. Володихин

— Но проблема в том, что она думала, решала, планировала, а супруг, в общем, рядом с собой ее в своих планах особенно и не видел. Нам скоро предстоит перейти уже и к недолгому, но необычному, причудливому периоду царствования Петра III, поэтому самое время напомнить, что это Светлое радио, радио «Вера», в эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин, и мы прерываем с вами, дорогие радиослушатели, диалог буквально на одну минуту, чтобы вскоре вновь встретиться в эфире.

В эфире передача «Исторический час», с вами в студии я, Дмитрий Володихин. У нас в гостях замечательный историк, профессор Российского государственного университета Игорь Владимирович Курукин, блистательный знаток эпохи дворцовых переворотов. И, знаете ли, переворот уже не за горами, но пока еще надо до него дойти. Умирает императрица Елизавета, Петр III должен править, и все это происходит на фоне чрезвычайно долгой, тяжелой, но на тот момент победоносной Семилетней войны, в которой Российская империя главным своим врагом видит Пруссию.

И. Курукин

— Да, война, конечно, затянулась. Но на тот момент (а это конец 1761 года) побед нет. Союзники действуют разрозненно.

Д. Володихин

— Ну, раньше были победы.

И. Курукин

— Да, они были. Вот два последних года события тянутся, но решительных событий нет, переломных таких, которые бы завершили эту войну. Но Елизавета была полна решимости эту войну закончить. Более того, собственно, в конце 1761 года был составлен план военных действий на 1762 год. То есть, кампания уже была запланирована. Правда, как всегда, не хватало денег, там. Ну, это обычное дело — денег всегда не хватает.

Д. Володихин

— Пруссия находилась в более тяжелом положении — уже несколько раз она потерпела тяжелое поражение. Следовало, что называется, «добить зверя», но...

И. Курукин

— Но вот в истории, к сожалению... Вот история не запрограммирована, потому что все должно было пойти по-другому, конечно... (Смеется.) Но Елизавета умирает, это 25 декабря, и на престол вступает вот этот самый Петр III, который абсолютно не скрывает своей симпатии к Пруссии. Фридрих II для него — это, опять же, такой идеал монарха, которому надо подражать, которому даже можно служить, это нисколько не умаляет чести — великому человеку можно и послужить. Правда, опять-таки, надо сказать, что Фридрих II — действительно крупная фигура. Это не какой-то такой вот, знаете, жулик, проходимец, агрессор и так далее... Он, конечно, агрессор, но он толковый и умный правитель, хороший полководец, кстати, создавший действительно хорошую армию. То есть, для многих людей в Европе он действительно был образцом для подражания. То есть, это вот не какая-то вот карикатура, а фигура действительно очень серьезная.

Д. Володихин

— Другое дело, что подражать ему берется император более значительного государства.

И. Курукин

— Ну вот это другой разговор. Но, опять-таки, если посмотреть, опять же, на это коротенькое царствование (оно, собственно, полгода продолжалось, даже не год), то мы видим, что если в начале этого царствования (вот январь, февраль 1762 года)... мы увидим действительно какие-то такие интересные вещи. Это, правда, не экспромт — в значительной степени они были подготовлены до того, естественно, не Петром III. Это то, что обсуждалось, осмыслялось, готовилось. Это и программа секуляризации, то есть, ликвидации церковных вотчин. Это было намечено при Елизавете, кстати — в этом смысле, опять-таки...

Д. Володихин

— Ну, для нашего православного радио — это дрянь-реформа... Другое дело — то, что...

И. Курукин

— Ну, что делать! Но это крупный государственный шаг, в любом случае.

Д. Володихин

— Верно. Но, скажем так, для нас только жаль, что это готовилось до Петра III, поскольку все же такой исторический портрет достаточно набожной и, как бы это правильно сказать, воцерковленной императрицы Елизаветы Петровны только выигрывает от того, что она во все это вляпаться не успела.

И. Курукин

— Не успела.

Д. Володихин

— Петр III успел.

И. Курукин

— Значит, это Манифест о вольности дворянства.

Д. Володихин

— Вот это действительно (нрзб.).

И. Курукин

— Рубежная акция, которая действительно подвела целую эпоху в развитии российской, ну, вот то, что мы сейчас называем, элиты. Это рубеж определенный, который имел весьма важные последствия. Потому что, допустим, впервые в XVIII столетии русский дворянин, например, мог посвятить себя...

Д. Володихин

— ...писательству.

И. Курукин

— Экономике...

Д. Володихин

— Философии...

И. Курукин

— Изящным искусствам, образованию, художествам... Отсюда...

Д. Володихин

— Да, кстати, хотя бы своему хозяйству, своей усадьбе.

И. Курукин

— Да. Отсюда, допустим, феномен русской усадьбы, которая, собственно, появляется в эту эпоху. Как раз вот после этого появляется русская усадьба — вот той, которую мы себе представляем, хотя бы по классической литературе.

Ну, что там еще? Отмена Тайной канцелярии, да? То есть, на самом деле, конечно, ее не совсем отменили, доносы никуда не делись по политическим делам, но для современников это был такой, ну как бы сказать, демонстративный шаг — что вот милость такая объявлена.

Д. Володихин

— Но это все шаги, которые в большей или меньшей степени, но все же, скорее, могли сделать Петра III популярной фигурой.

И. Курукин

— Более того, не просто популярной. Там уже, значит, были голоса о том, что давайте золотую статую поставим государю-императору.

Д. Володихин

— Но вот не сработало! Значит, что-то было потом?

И. Курукин

— А вот что-то было потом. А потом — и это очень хорошо видно, потому что документация Петра III — она хорошо сохранилась, и его, собственно, указы Сенату, и материалы его Императорского совета, с которым он контактировал... И вот оно показывает очень четкую границу — что вот где-то начиная с апреля месяца все вот то, что связано с какими-то реформами, преобразованиями, каким-то внут... все то, что мы называем внутренней политикой, все это отходит на второй план. А на первый план — это война с Данией.

Д. Володихин

— Которая, в скобках отметим, была традиционной союзницей России на Балтике.

И. Курукин

— Ну, скажем так, не всегда союзницей, но вообще все отношения были длительными, мирными, взаимовыгодными, скажем так, и нормальными.

Д. Володихин

— Для царя Алексея Михайловича, для Петра I...

И. Курукин

— А вот для Голштинии Дания — это страшный враг, смертельный враг, который в свое время, в начале той самой Великой Северной войны, оттяпал половину голштинских владений.

Д. Володихин

— Будучи, кстати говоря, союзницей Петра I.

И. Курукин

— Безусловно, потому что голштинский герцог поддержал как раз Карла XII.

Д. Володихин

— Ну, и что нам в России до этой Голштинии? Ничего хорошего.

И. Курукин

— Ничего, абсолютно. Но для Петра-то III, вот для этого мальчика, которому его папа, который всю жизнь как бы пытался эти владения вернуть, который завещал... Ну, то есть, это все заложено с детства.

Д. Володихин

— «Давай спасем родную хату».

И. Курукин

— Да. Ну, а как же, так сказать — вот «ты должен, сын, я не смог, вот ты должен смочь». И теперь сын становится императором великой державы. Эта великая держава, правда, воюет с Пруссией. Ну так, значит, если эта война не нужна, ее надо закончить. Ну вот ее и закончили. Закончили совершенно по-глупому. И, таким образом, ну, как написано в любом учебнике, собственно, истории Россия лишилась всех приобретений, сделанных в войне, это раз, а во-вторых, показала себя ненадежным союзником, это два. Ну это тоже невыгодно.

Д. Володихин

— Тут важный момент — да, он начал переговоры с Фридрихом по завершению войны и прекратил боевые действия, но договор подписала Екатерина, тоже не решившаяся изменить уже открытый Петром III путь к окончанию этой войны.

И. Курукин

— Екатерина подтвердила договор. Договор действительно был заключен Петром III. Екатерина потом его подтвердит, она действительно оценит уже ситуацию, она заново открывать военные действия в 1764 году не сможет при всем желании. Но для Петра III это был, конечно... это была очень большая ошибка, потому что, ну, все-таки не забудем, что выросло поколение людей, которые... вот тех самых офицеров, которые начинали войну, там, капитанами, майорами. К концу войны многие из них стали генералами или, по крайней мере, полковниками — ну, как Суворов. То есть, это люди, которые выросли... ну, вот это то поколение победителей. А им говорят: «Все, ребята, война закончилась, и вообще вы дураки, все это не нужно было».

Д. Володихин

— «И зачем вы все это делали?»

И. Курукин

— Да, «и зачем вы все это делали?». Вот Петр III таких вещей, видимо, абсолютно не понимал.

Д. Володихин

— Ну, то есть, правитель не должен выставлять себя в качестве шута горохового и глупца. А он показал всем прилюдно...

И. Курукин

— И наносить удар по самолюбию этих людей. Оно же есть, это мироощущение определенное. Вот если мы почитаем мемуары этих офицеров, которые воевали в Пруссии — они же себя ощущали победителями.

Д. Володихин

— И что, этого хватило достаточно для того, чтобы все-таки созрел заговор? Или еще что-то?

И. Курукин

— Нет-нет, это как раз... Эти люди не будут устраивать заговор. Суворов — не заговорщик. Но это те люди, которые не будут поддерживать его, вот в чем дело. Когда вам не на кого опереться, то очень легко вас сбросить.

Д. Володихин

— «Великий государь, бреди-ка своей дорогой».

И. Курукин

— Вот в чем дело. А для Петра III вот это вот все как бы... Когда я читаю его бумаги, его указы майские или июньские 1762 года — ну все, больше ничего не существует, только война. А вот денег нет, ему в лоб говорят: «Нет денег. Нет денег». Он говорит: «Как — нет? Достаньте». Ему объясняют: «Это дорого. Мы не сможем одолеть Данию». То есть, уже как бы, ну, все это не так быстро, естественно, это не современные условия — нужно подтянуть войска, нужно магазины, нужно продовольствие, нужен флот, который привезет то, другое, пятое, десятое для продолжения военных действий.

Д. Володихин

— Тем более, там флот находится, ну, мягко говоря, не в лучшем состоянии.

И. Курукин

— Да. Мы начнем кампанию в августе. А где-то там... Это же не Черное море, это Балтика. Соответственно, где-то там в сентябре надо будет заканчивать. Мы не сможем. Значит, у нас это будет война... Ему объясняют это все — что война продлится еще. Значит, для войны нужно 4 миллиона в год. Значит, за два года — это две кампании — нужно 8 миллионов, объясняют Петру III. А их нету. Вот их совсем нету. Их просто нету. Вот вообще нету. Нигде нету. А его это не интересует.

Д. Володихин

— «Будем сражаться, и все!»

И. Курукин

— «Будем сражаться».

Д. Володихин

— «Я ваш король, то есть, извините, император».

И. Курукин

— Нет, он понимает, конечно, что совсем денег нет, поэтому, значит, надо, там, провести денежную реформу, то есть уполовинить медные деньги, соответственно, ну, как бы сделать им более... из фунта меди чеканить больше монет.

Д. Володихин

— Ну, и притом он выпускает совершенно нелепую, с точки зрения России, германизированную четырехкопеечную монету. В общем, люди в некотором удивлении: «В этом-то у нас все было нормально, что же ты придумываешь, государь, такое нелепое?»

И. Курукин

— И вот человеку объясняют, а он не воспринимает ничего. И вот в этой ситуации ты понимаешь, что вопрос о том, что как бы его убрать — это вопрос времени, потому что человек просто становится невменяемым.

Д. Володихин

— Немного надоел. Ну что ж, дорогие радиослушатели, отметим хоть что-то хорошее из правления Петра III, а именно его виртуозное владение скрипкой. И поэтому сейчас картинкой правления Петра III станет «Концерт ля минор для скрипки» Антонио Вивальди.

(Звучит «Концерт для скрипки» ля минор А. Вивальди.)

Д. Володихин

— Дорогие радиослушатели, после этой мелодии приятно напомнить вам, что это Светлое радио, радио «Вера». В эфире передача «Исторический час», и, что бы там ни чудил Петр III, а здесь мы, в студии радио «Вера», беседуем о его судьбе со светом в умах. И напротив меня сидит замечательный светлый историк эпохи дворцовых переворотов профессор РГГУ Игорь Владимирович Курукин, и я сам также начинаю даже несколько светиться от этих мелодий и от накала нашего повествования.

Итак, судьба Петра III закатывается стремительно после нескольких месяцев правления. Ну прежде, чем она закатится окончательно, хотелось бы напомнить, что помимо, мягко говоря, очень странной внешней политики, государь Петр III, в общем, выглядел в глазах подданных нехорошо и с другой точки зрения. Он ведь никогда не выказывал сколько-нибудь, даже самого малого, почтения к православию. Да, ему велели креститься. Чтобы получить царский венец, он крестился по православному обряду, хотя до этого был протестант. И, в общем, если все государи до него, помимо присяги, которую давали на их имя подданные, еще и должны были пройти православный обряд венчания на царство, то Петр III этого делать не собирался. Выходит, что на престоле Российской империи царь — и в то же время не  царь. Такой «полуцарь», скажем так. И, опять-таки, его реформа по конфискации земель у Церкви кого-то из дворянства может порадовать, поскольку они чают часть этой земли получить в свое пользование, а кого-то совершенно не радует, потому что обижает Русскую Православную церковь.

В силу этих причин любовь к императору Петру III к лету 1762 года доросла до ничтожных величин. Назрел заговор.

И. Курукин

— Вот, собственно, это и создает ту атмосферу, в которой создаются заговоры. А заговор, кстати, был достаточно любопытным, потому что прошлый дворцовый переворот — это, собственно говоря, безобразие форменное, потому что его совершило солдатство, и вот эти ребята, гвардейцы, буквально, кстати, в прямом смысле слова принесли на руках Елизавету во дворец, арестовали...

Д. Володихин

— Романтично!

И. Курукин

— Ну просто она не могла быстро идти по снегу.

Д. Володихин

— Ее притащили во дворец, она была дама корпулентная такая вот, арестовали кого надо, прикладами, там, дали по зубам кому нужно. И, вообще-то, это ужасно. Потому что, простите меня, престолом распоряжалась солдатня, которая тут же потом, естественно, перепилась. Все это засвидетельствовано — как Елизавете присягают, и тут же орут пьяные солдаты.

Д. Володихин

— Ну все это скверно, но хотя бы закончилось бескровно.

И. Курукин

— Бескровно.

Д. Володихин

— Никого не убили.

И. Курукин

— Но для ,опять-таки, тех людей, которые... ну, тех, кого мы называем правящим кругом, подобная ситуация неприемлема. И поэтому следующий заговор, вот тот самый, 1762 года, он уже будет хорошо законспирирован. Поэтому до сих пор мы всего не знаем, что там происходило, кто и как, когда, с кем договаривался. Потому что никаких солдат в дело не посвящали. Это было, так сказать, несколько групп, между собой, кстати, плохо связанных. И поэтому та же вот, допустим, Дашкова, как бы подруга Екатерины, которая вот как бы рядом с ней в эти... она не знала, что, оказывается, Григорий Орлов — это одна из виднейших фигур этого заговора. Ну вот, ну, говоря... Связывала все это сама Екатерина и никогда не рассказывала потом, как это произошло.

Естественно, она подавал это как — «ну вот, там, возмущенные подданные меня возвели на престол, так сказать, патриоты, а я не могла отказаться». А на самом деле все это было очень хорошо законспирированной организацией.

Другое дело, что это стало возможным именно потому... Вот в атмосфере такого вот нежелания, неприятия, обиды на этого императора.

Вот говорят, между прочим, что он, там, переодел гвардию в прусские мундиры. Ну это самое по себе обидно, но тут есть еще одна деталь.

Д. Володихин

— И, в общем, довольно глупо, потому что только что с пруссаками воевали.

И. Курукин

— Да. Но есть еще одна деталь, которая как-то немножко ускользает, потому что вам нужно сделать, на самом деле, несколько мундиров, а когда я читаю, что парадный мундир гвардейца стоит 120 рублей, для бедного офицера — представим, что это такое?

Д. Володихин

— Ну, это целая проблема. Это разорение.

И. Курукин

— Вот так вот! Вот такие детали — они  очень хорошо показывают, как складывалось это отношение.

И в итоге сложился заговор, о котором, естественно, кто надо, молчал, какие-то детали до сих пор неизвестны. Но зато результат был замечательный, потому что в короткий промежуток времени буквально Петр III собирается уезжать на войну, ничего не подозревает, сидит у себя в Петергофе, Екатерину привозят, братья Орловы ее привозят в Петербург, тут же, как из-под земли, вырастают вельможи, которые ей присягают... Вот, вроде, никого нет — и вдруг сами собрались, вот одномоментно.

Д. Володихин

— Причем, некоторые собирались присягать Павлу Петровичу, и для них было неожиданностью, что вариант отпал благодаря ловкости супруги императора и присягать придется ей, а не наследнику.

И. Курукин

— Правильно! На виду гвардия, которая ей присягает. Естественно, гвардейские солдаты подготовлены господами-офицерами.

Д. Володихин

— И уж, тем более, сами гвардейские офицеры.

И. Курукин

— Да, все хорошо организовано. Но меня удивляет как раз вот именно та ситуация, что когда Екатерина появляется, вокруг нее как раз тут же собирается вот эта вот... те, кого мы называем «знать» или «правящий круг». Все, они как будто сразу собрались.

Д. Володихин

— Ну, несколько человек, помимо братьев Орловых, которые явно в числе главных советников.

И. Курукин

— Да, это участники заговора. Я говорю о крупных людях — вот, так сказать, генерал-прокурор, там, и так далее. Вот они все тут же собираются.

Д. Володихин

— Ну вот кто еще, кто быстро поддержал?

И. Курукин

— Канцлер Михаил Илларионович Воронцов, безусловно. Так сказать, сразу — они тут же приезжают из Петергофа, тут же присягают, все.

В итоге Петр III еще не подозревал... То есть, ему уже сказали, что императрица там, что в Петербурге бунт, что, значит, императрице присягают... Он-то еще понимает, что он император, а он уже ничем не владеет. Вот ему советуют бежать к армии, но если бы даже он собрался бежать к армии, то бежать можно было бы только на своих лошадях, потому что почтовое ведомство уже не в его власти. То есть, вот этих подставных лошадей уже нет. То есть, можно только на своих убежать. Ему посоветуют спрятаться в Кронштадте — достаточно мощной крепости, — но Кронштадт уже перешел на сторону Екатерины. Все сделано было очень быстро, грамотно и хорошо.

Д. Володихин

— Ну что ж, его в конце концов арестовывают, и в дальнейшем судьба его вызывает многочисленные дискуссии. Недолго же он под арестом был жив — планировал уехать куда-то к себе в Голштинию, но, в общем, это его мечтание не осуществилось.

И. Курукин

— Ну, естественно, его не... Его, естественно, убили, и убили... по крайней мере, он был мертв уже 3 июля. Вот это мы знаем сейчас. Манифест появится 7-го числа, в Манифесте будет сказано, что он умер от прежестокой колики 6 июля, но он 3 июля был уже мертв.

И, опять-таки, это как-то звучит не очень политкорректно, ну, простите, это должно было произойти, потому что, ну, его никто бы не мог отпустить.

Д. Володихин

— Если бы он оказался за пределами России, это угрожало бы Екатерине тем, что он в конце концов вернется с войском под иноземными флагами.

И. Курукин

— Есть еще Заграничная армия. Во главе, кстати, Заграничной армии Румянцев, которого Петр III поставил, и который ему обязан многим — так, между прочим.

Д. Володихин

— И там же еще и Пруссия...

И. Курукин

— Еще и Пруссия, естественно.

Д. Володихин

— ...которую Петр III облагодетельствовал. Да мало  того, Екатерина II — еще одна женщина на престоле, не все довольны будут, и внутренние сторонники Петра III. Сейчас их не видно, но довольно быстро они могут поднять голову.

И. Курукин

— А не забудем, что у нас еще один император сидит в тюрьме. Ну согласитесь, что три императора в одной стране...

Д. Володихин

— Да, это тот самый «державный младенец», которого убрала с шахматной доски большой политики Елизавета Петровна, но — похвалим ее за христианское добросердечие — все-таки не убила.

И. Курукин

— Ну, вырос идиотом, но не убили, да. Но три императора в одной стране... (Смеется.)

Д. Володихин

— Многовато.

И. Курукин

— Это даже не два медведя в одной берлоге. Поэтому кто-то должен обязательно исчезнуть.

Д. Володихин

— Вопрос, кто и по чьему приказу убил Петра III (а вопрос о том, что это жестокие желудочные колики, даже не ставится)...

И. Курукин

— Ну, это естественно.

Д. Володихин

— ...вот он, в общем, вызывает споры. Некоторые говорят, что один из Орловых организовал убийство, и показывает на Алехана Орлова, прежде всего, который отвечал за арестованного в замке Ропша. Другие говорят, что это, скорее, в пику Екатерине партия сторонников Павла как наследника престола организовала это убийство — ну, так сказать, стараясь императрицу и ее сторонников, что называется, подставить, но интрига не удалась.

Есть и еще более экзотические варианты, но тут лучше поговорит специалист, который в этом понимает больше.

И. Курукин

— Это та самая ситуация, которая... Надо все-таки иногда понимать, что есть вещи, о которых мы не узнаем никогда. Это жалко, но это именно так. Версий мы можем приводить сколько угодно, они могут быть действительно даже и не противоречивы, и вполне логичны, но есть вещи, которые мы не узнаем. Как вы понимаете, эти вещи не оставляют документальных свидетельств, а судить иначе историку-профессионалу просто невозможно. Поэтому может быть и так, может быть и так. Единственное, что — в этой ситуации эти самые императоры, которые свергнуты, но являются юридически законными, они должны исчезнуть, и они исчезнут. Сначала один, а потом другой.

Д. Володихин

— Печально. Ну, с точки зрения, опять-таки, нашего православного радио, во-первых, «не убий», во-вторых, убиты государи — один абсолютно законный, другой полузаконный, но все же государь. Это скверный пример для подданных, и когда-нибудь он еще аукнется. Если царя можно убить, то, значит, его можно убить, не спрашивая разрешения у очередного претендента на престол.

И. Курукин

— Увы, проблема как бы правовой защищенности, скажем так, и трона, в том числе, это большая проблема.

Д. Володихин

— Ну да, профессия царя в эпоху Российской империи была рискованной.

И. Курукин

— Увы, увы. Нет прочной правовой традиции. Ее нет и юридически, ее нет и в головах.

Д. Володихин

— Ну что ж, время нашей передачи подходит к концу. Резюмируя то, что было сказано, в нескольких словах, если ты попал в правители — соответствуй перед Богом и людьми. Не смеши людей, не гневи Бога — закончится плохо, и от Господа, и от подданных. Этого не понимал Петр III, и в судьбе его заключен нравственный и, в какой-то степени, религиозный пример на многие поколения вперед. Ради Бога, не думайте, что я оправдывают его убийство. Он был скверный правитель, но такая смерть оправдана быть не может.

Мне остается, дорогие радиослушатели, от вашего имени поблагодарить Игоря Владимировича Курукина, нашего сегодняшнего Вергилия по кругам судьбы Петра III, и сказать вам: спасибо за внимание, до свидания!

И. Курукин

— До свидания!