Поделиться
Когда-то давно, в статье «Несколько положений», в своей метафорической манере Борис Пастернак писал так: «Книга есть кубический кусок горячей, дымящейся совести – и больше ничего... Без нее духовный род не имел бы продолжения». Через десять лет после написания этих слов, в 1928-м году, в Днепропетровске родился поэт, к сочинениям которого пастернаковская метафора более чем применима. Поэта звали Владимир Корнилов. После войны он учился в Литературном институте, из которого его трижды исключали, в том числе за «идейно-порочные стихи».
Больше всего на свете Корнилов любил словесность. Долгие годы поэт близко дружил с такими разными литераторами, как Борис Слуцкий и Лидия Чуковская. Его ценила и привечала Анна Ахматова. В середине 1960-х, перед исключением уже из Союза советских писателей (за публицистическую, правозащитную деятельность), Владимир Корнилов написал – сразу ставшие легендарными – стихи «Похороны Пастернака» и «Жена Достоевского».
Нравными, вздорными, прыткими
Были они испокон...
Анна Григорьевна Сниткина –
Горлица – среди ворон.
Кротость – взамен своенравия,
Ангел – никак не жена.
Словно сама Стенография,
Вся под диктовку жила.
Смирная в славе и в горести,
Ровно, убого светя,
Сниткина Анна Григорьевна
Как при иконе – свеча.
Этой отваги и верности
Не привилось ремесло.
Больше российской словесности
Так никогда не везло...
Владимир Корнилов, Жена Достоевского, 1965-й год
Отношение Корнилова к поэзии, к слову было подлинно сакральным, и хотя сам он не был религиозен, в стихах своих судил самого себя трезво и беспощадно.
Шепотом – совсем не напоказ,
Напрямую – не вокруг да около:
– Господи! – взываю в первый раз,
И прошу как будто бы немногого...
Я обижен, утомлен, я стар,
Отдан весь на растерзанье хворостям...
Впрочем, знаю: Ты и сам устал,
И не мне с Тобой тягаться возрастом.
Отпустил я веник бороды:
Прикрываю язвины да оспины –
Все равно лишился доброты,
Вороти ее обратно, Господи!..
Я люблю жену и дочерей –
Выведи меня из круга личного!
Прежде, чем начну кормить червей,
Возлюбить дай дальнего, как ближнего.
Владимир Корнилов, «Молитва», 1995-й год
Владимир Николаевич Корнилов умер от тяжелой болезни в 2002-м. Стиснув зубы, он удивлялся в стихах тому, что эта хвороба ему, частному человеку – страшно вымолвить – дала: «Едва я от Всевышнего/ Услышал эту весть,/ Как вмиг отбросил лишнее,/ Ведь мне всего не снесть./ И не скажу, что праведно/ Вся жизнь моя пошла,/ Зато целенаправленно,/ Хотя и тяжела».
И еще – едва ли не главное прозрение и признание: «...Надо мукой очистить слух,/ Чтобы слышен был чудный звук».
