В самом начале двухтысячных годов неожиданно для себя я начал работать в журнале «Новый мир». Для журналиста и музейщика, служба в этом старейшем литературном издании стала, действительно, «новым миром», остается таковой и посегодня. Память сохраняет неожиданные, казалось бы, впечатления. Словом, от тех времен крепко сбереглось у меня яркое, почти навязчивое воспоминание. Помню, как тогдашний завотделом поэзии, Юрий Кублановский, которому я помогал готовить публикации, – несколько дней кряду горько бормотал-читал вслух полюбившиеся ему строки из стихотворения московской поэтессы Марии Ватутиной под названием «К сокурснице», повторял и повторял их изо дня в день:

…И в каждом городе, что горбится
Над каждой гривенкой своей,
Уже лепечут наши горлицы,
И наши горницы светлей,

И наши голоса торопятся
Познать родительскую речь.
И печи варварские топятся,
Где наши книги будут жечь.

…Пришло время, и я хорошо узнал этого талантливого поэта нашего поколения, стихотворца с горячей душой и, как однажды сказано было о героях Достоевского, – человека без кожи. Со стороны повседневья – Маша Ватутина, автор ярких книг «Перемена времён», «Девочка наша», «Ничья», «Цепь событий» и других – обаятельная молодая женщина, в одиночку поднимающая сына, профессиональный и безотказный юрист, редактор, друг своих друзей…
И одновременно – лирический поэт-рассказчик, как губка, впитавший боли, любови, драмы многоголосого, многоликого, измученного, родного отечества. Она проживает и переживает их как свою собственную судьбу (и, конечно, наоборот). Сверяя свой кровоток с Вечным временем, где мольба, бывает, переходит и в спор, отчаяние переплавляется в надежду, а война становится победой, – Мария Ватутина счастливо обретает своё незаёмное духовое зрение.

Я день скоротала, и свет погасила,
И спать улеглась, отвернувшись к стене.
Какая-то потусторонняя сила,
Паркетом скрипя, приближалась ко мне.

И тюль надувался, и таяли стены,
И капала капля, когда на крыльцо
Все предки мои от границ Ойкумены
Вступили и молча забрали в кольцо.

Общинные старосты, конюхи, бабы,
Царёвы крестьяне, стрельцы, звонари, —
Столпились покойнички поодаль, абы
Чего не случилось со мной до зари.

О, что я затронула нынче при свете,
Какие открыла гробницы во сне,
Что хлынули древние волости эти,
Как будто врата есть какие во мне?

О, книга моих совпадений с пространством
И временем, ты ли разверзлась на миг,
И кровная связь с переполненным царством
Небесным была установлена встык

На клеточном уровне, что ли. Ну, что вы
Молчите, славяне мои, издаля?
Мне страшно, но я не свободна от Слова,
Которое Бог и родная земля.

Я всех вас несу на хребте позвоночном
Века, но с того и загривок силен.
А гости молчат в соответствии точном
С молчаньем еще праславянских племен.

О, что вы оставили мне на прожиток
Разбитых корыт и колен окромя,
Хотя бы какой-нибудь слиток ли, свиток
О том, через что Бог помилует мя,

Хотя бы какой-нибудь в горсточку полбы,
Какой-нибудь сказки в грядущие сны!
О, кто вы, какие вы, темные толпы,
Мои Балалыкины и Зимины?

Пустите, Иваны, Ивановы дети,
Небесные силы, Господня родня! —
Шептала я им, а они на рассвете
Один за одним уходили в меня:

Курчане, тверчане, черкизовцы, ниже-
городцы, воронежцы, тульцы, а там
Древляне, поляне, кривчане и иже
Михаель, Ирад, Енох, Каин, Адам.

Мария Ватутина, 2006-й год, из книги «Девочка наша»