Поделиться
У нас в гостях был профессор и заведующий кафедрой Церковной истории Московской Духовной Академии, профессор Сретенской Духовной Академии Алексей Светозарский.
Мы говорили о том, как менялась Москва в 60-е годы прошлого века, и какой была в тот момент церковная жизнь на новых столичных окраинах.
Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.
Алексей Пичугин:
— Дорогие слушатели, здравствуйте, «Светлый вечер» на светлом радио, сегодня четверг и, как всегда, в это время наша совместная программа радио ВЕРА и музея и исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди», директор музея Ксения Толоконникова.
Ксения Толоконникова:
— Добрый вечер, дорогие друзья!
Алексей Пичугин:
— И с нами сегодня Алексей Константинович Светозарский, заведующий кафедрой церковной истории, профессор Московской духовной академии и профессор Сретенской духовной академии. Сегодня у нас интересная тема, мы поговорим про московские храмы, которые долгое время были…
Ксения Толоконникова:
— Не только про храмы, мы поговорим о московских окраинах.
Алексей Пичугин:
— Я хотел сказать, мы поговорим о московских храмах, которые долгое время не были московскими.
Ксения Толоконникова:
— Вот о той Москве, которая не была до 61-го года Москвой. Да, это не та Новая Москва.
Алексей Светозарский:
— И о москвичах, которые приехали в бывшее Подмосковье.
Ксения Толоконникова:
— О москвичах, которые, с одной стороны, приехали в бывшее Подмосковье и о тех подмосквичах, жителях деревень окрестных, которые внезапно стали, оказались москвичами.
Алексей Светозарский:
— Ну и вообще, тут как не вспомнить, за точность цитаты не ручаюсь, но это же известный момент: «Вот ты, Савва, олицетворяешь собой исход москвичей из коммунальных скворечников в индивидуальные семейные гнезда». Это «Покровские ворота», если кто не помнит.
Ксения Толоконникова:
— И это реальность 58-го года. Да? Как раз начало строительства, «новые растут микрорайоны и окошек в них два миллиона».
Алексей Пичугин:
— Но мы 10 лет назад снова стали свидетелями того, как люди превратились в москвичей.
Алексей Светозарский:
— Ваш покорный слуга второй раз переживает перелёт, переезд уже пережит.
Алексей Пичугин:
— Да?
Алексей Светозарский:
Да, мы переехали когда-то в Бескудниково, ну и потом уже последний подарок от прежней власти, я имею в виду бесплатное жильё, программа реновации из пятиэтажек вот…
Алексей Пичугин:
— Нет, я имею в виду с присоединением новых территорий Москвы, 10 лет назад, когда часть Московской области…
Алексей Светозарский:
— Нет, я другое имел в виду.
Алексей Пичугин:
Когда часть Московской области резко стало Москвой, вплоть до Калужской. Мне надо было относительно недавно тут поехать: «тут, тут в одно место в Москве надо съездить». Я говорю: «Да, давайте, конечно». Выяснилось, что Москва – это самая граница с Калужской областью.
Ксения Толоконникова:
— Ну да, Новая Москва она такая, она причём протянулась как раз именно вот в таком юго-западном направлении, на север - то Москва не растёт.
Алексей Пичугин:
— Нет, нет. На север нет, на юго-запад, это моё, кстати, направление.
Алексей Светозарский:
— Но это ещё ничего, а вот есть понятие в разговорной речи у жителей Сергиева Посада, кто знает – это Углич. Углическое шоссе. И вот одного батюшку из академии попросили бабушку съездить причастить на Углич. Вечером очень поздно вернулся очень недовольный, не обнаружил бабушки в городе Угличе.
Алексей Пичугин:
— Ну давайте - последняя байка - и мы перейдём к теме нашей программы. Я точно так же во Владимире, в городе Владимир есть, местные называют объездную дорогу пекинкой, ну просто потому что, если очень долго пофантазировать, то она идёт, конечно, в сторону Пекина, но у местных это пекинка и никак иначе. До сих пор это улица Куйбышева. И вот это из позднесоветского времени история, когда такой в подпитии гражданин пытался остановить машину, которая, ну, видимо, где-то ещё на шоссе, близ Владимира, чтобы его до Куйбышева подбросили, до улицы Куйбышева. И вот останавливается какой-то грузовик, он садится: до Куйбышева. Ну водитель помялся и говорит: «Ну да, едем». И тот в подпитии заснул. Просыпается – утро, они всё куда-то едут. «А ты куда меня везёшь?» «Так ты сказал, что тебе в Куйбышев». Если кто-то не помнит, то Куйбышев – это Самара. «Подъезжаем вот».
Ксения Толоконникова:
— Ну да, это хорошо, «широка страна моя родная». И Москва наша родная становится все шире, шире и шире. Границы в 17 - м году, по-моему, она сильно увеличила, до революции.
Алексей Светозарский:
— До окружной.
Алексей Пичугин:
— Ну раньше, раньше, у меня есть карта 13-го года, где с постройкой окружной в десятые годы.
Алексей Светозарский:
— Но официально всё-таки это было при Временном правительстве.
Ксения Толоконникова:
— Да, при Временном правительстве. Вот эти новые районы, Черкизово.
Алексей Пичугин:
— Но задолго до, в общем, вошло, потому что Москва за границы Камер-коллежского вала шагнула очень быстро после проведения этих границ официально. И собственно, это был просто вопрос уже времени. Хотя оно растянулось лет на 150 почти. Но это был вопрос времени, когда официально это маркируют.
Алексей Светозарский:
— Ну вот характер застройки, потому что как раз между Камер-Коллежским валом и окружной железной дорогой Петровско-Разумовское, это академия нынешняя Тимирязевская. Это совершенно на город никак не похоже.
Ксения Толоконникова:
— Да, это особый мир. Там же до сих пор остаются опытные поля, огороды. Это совсем такая другая история. Хотя, например, вот Владыкино с храмом Рождества Пресвятой Богородицы, не закрывавшийся, Владыкино уже в пятидесятые годы находится в составе Москвы. То есть ещё до того, как была проведена московская, намечена даже московская кольцевая автодорога. Хотя застройка там ещё до семидесятых годов, там же проходит железная дорога. И по одну сторону железной дороги, по московскую сторону железной дороги, там выстроились к фестивалю молодёжи и студентов 57-го года огромный гостиничный комплекс. «Алтай», «Заря», «Восток». То есть до сих пор стоят эти здания, там, по-моему, часть осталось гостиницей, частью это переделанные в какие-то студии для сдачи или для продажи. Ну вот эти гостиничные проезды, гостиничные улицы там есть. Свое обаяние эта застройка имеет. Есть фотографии 57-го года, где радостная вот эта молодёжь, интернациональная, выплескивается из автобусов. Там сцены братания, каких-то танцев, запуск шариков. В общем, это всё там бурлило. А по другую сторону железной дороги, по Владыкинскую сторону, по окраинную сторону, сохраняются ещё деревянные улицы, не мощёные, частный сектор, такая вот застройка, это все очень хорошо можно видеть на сайте PastVu. У них там замечательно представлена подборка фотографий и семейных архивов, с самых разных точек. Ну вот храм Рождества Богородицы там действует. Алексей Константинович, а ведь вы тоже сравнительно местный житель. Я помню, вы рассказывали о посещении этой церкви ещё в детстве.
Алексей Светозарский:
— Да, ну вот как раз период великого переселения первого, он не только меняет границы, он меняет границы в сознании людей. Вот мы переехали в район Бескудникова из Петровского парка, где был дом, где была своя семейная история, конечно. И вот у моей бабушки у неё чётко было: я поехала в город. Город начинался в районе Новослободской.
Ксения Толоконникова:
— Да, у нас тоже было.
Алексей Пичугин:
— У нас было то же самое.
Алексей Светозарский:
— Родители более корректно выражались. «Я был в центре, я тут ходила по центру», - мама говорила. А вот для бабушки нет. Это был не город, конечно, это были какие-то… Стояли эти дома, пятиэтажки, хрущевки, как их стали звать. Первоначально они назывались хрущобы. Хотя, конечно, многие люди были счастливы. Вот для моих родителей, можно так сказать, какие-то районы предлагали разные, приехали туда, район-то неказистый был, прямо скажем. Но вода течёт сама из крана. А ещё говорят, что она будет и горячей. Потому что набирали воду на колонке. Дрова покупали сначала, кололи, пилили и так далее. Конечно, это всё решило.
Алексей Пичугин:
— Ну в хрущёвках этого уже не было. Ну понятно, что вода была, и уже сразу горячая.
Алексей Светозарский:
— Ну тогда, видимо, ещё не подключили.
Алексей Пичугин:
— Что касается: поедем в город. Мы жили на Электрозаводской, прямо возле метро «Электрозаводская», долго, я был маленький, и у нас тоже говорили в семье: поедем в город. Если мы когда-нибудь в какой-то выходной день ехали в район Арбата, площадь Революции: поедем в город.
Алексей Светозарский:
— Да, ну насчёт храма, как только мы перебрались, обустроились, через какое-то время отец брал моего старшего брата и меня для того, чтобы знакомиться с местностью. Это такой не одноразовый момент. Водил нас в такие походы, так мы оказались во Владыкино, вообще это Нововладыкино. Этот храм, при храме было кладбище, я очень хорошо помню, как, оно небольшое было сравнительно, на кладбище стоял на высоком постаменте…
Ксения Толоконникова:
— То есть это ещё было до постройки, до ввода в эксплуатацию Алтуфьевской эстакады?
Алексей Светозарский:
— До, до.
Ксения Толоконникова:
— До 76-го года?
Алексей Светозарский:
— Ну это шестидесятые. Он показал мне памятник, высокий крест на высоком постаменте и говорит: «Запомни, здесь похоронена великая русская актриса». Не знаю, мне пять лет было, запомнил: «это Ермолова». Потом какая-то очень мутная история с этим кладбищем, я нигде не могу найти точные даты, когда оно было уничтожено.
Ксения Толоконникова:
— Но я так понимаю, что в связи со строительством, то есть к 76-му году, к моменту ввода в эксплуатацию этой Алтуфьевской эстакады, его уже не было, и если могилу, например, Ермоловой перенесли на Новодевичье кладбище, то могилы её родителей, которые тоже там были, и многих других людей, непонятно, что с ними сталось. Какие-то смутные до меня доносились разговоры, что где-то, куда-то их перенесли.
Алексей Светозарский:
— В Долгопрудненское, да. Это была практика такая.
Ксения Толоконникова:
— Ну как, что переносили, где закапывали, совершенно непонятно.
Алексей Светозарский:
— Нет, там есть участки, но это опять, понимаете же, кого нашли родственников или близких людей. Потом, кто пожелал, а там надо было присутствовать при эксгумации, это не для слабонервных, так сказать, как вы понимаете. То есть там, конечно, и остались захоронения. Просто массово куда-то перенесли, теперь уже не найдёшь. Там, по-моему, могилы священника остались, там есть два памятника.
Ксения Толоконникова:
— Могила священника новая уже.
Алексей Светозарский:
— Новая, но там два старых памятника рядышком.
Ксения Толоконникова:
— Вот, что я точно помню, там есть памятный знак, что здесь была похоронена великая русская актриса Ермолова, а больше я, честно говоря… То есть я помню, что есть, но что именно.
Алексей Светозарский:
— Похоронен там отец Дмитрий Королёв, такой очень симпатичный был батюшка в этом храме. И вот два памятника, я не помню, кто это. Либо это профессор Петровской академии, это надо уточнить, либо священник. И часовня, как предполагают, на месте престола первоначальной церкви, ещё деревянной.
Алексей Пичугин:
— Друзья, напомню, что в гостях у светлого радио сегодня Алексей Светозарский, профессор Московской духовной академии, заведующий кафедрой церковной истории и профессор Сретенской духовной академии.
Ксения Толоконникова:
— Ну что касается храма, удивительно, что он устоял при постройке вот этой эстакады. Она же проходит, буквально, над ним.
Алексей Светозарский:
— Над ним, да, но это уже в те времена это не так просто было. Это уже семидесятые годы. Я помню, у меня был, как принято нынче говорить, шок, когда я оказался там и этого кладбища, знакомого с детства, не увидел. Его просто нет. И стоит эта эстакада, почему я там долго не был, это был путь ежедневный путь в мой детский сад. Причём этот путь мы проделывали с мамой, он был долгий и удивительно красивый, мимо нескольких храмов. Все это было очень красиво. Отец предпочитал более краткие пути, потому что он все время спешил, на троллейбусе через Останкино. Но там тоже было, что посмотреть, на что полюбоваться. И когда я приехал, сколько мне было лет? Наверное, лет 12 уже, и никакого кладбища нет. А так, это своя жизнь, это бабушки, которые ходили. Ну автобус не пустой ходил, автобусы были переполнены, приносили весть о каком-то празднике, о каком-то периоде церковной жизни, как правило, это Великий пост. Торговали какими-то цветами крашеными и так далее. Ну и звон, колокольный звон. Удивительно было, у нас в школе один раз заменяла нашу учительницу другая преподавательница литературы, она из более старшего поколения. Первое, что она спросила: «А кто из вас слышал колокольный звон?» Я один поднял руку. И слышал я его именно во Владыкино. Уж простите за личные воспоминания. Тут без них не обойтись.
Ксения Толоконникова:
— Ну как раз они же нам и дороги.
Алексей Светозарский:
— Может быть, у кого-то есть схожие.
Ксения Толоконникова:
— Тут вы ещё упомянули о переполненных автобусах. Здесь нужно действительно отметить, что вот эти новообретённые окраина Москвы, они первое время были весьма худо связанные с городом или с центром. Если говорить о северо-восточных окраинах, то автобусы шли от ВДНХ или от Рижской. Северо-восток, северная окраина вошли в состав Москвы, Лианозово с храмом Воздвижения Креста Господня, в Алтуфьево маленький очень был исторический храм усадебный, долгое время жизнь там такая была деревенская совсем.
Алексей Светозарский:
— Так же, как и во Владыкино.
Ксения Толоконникова:
— Да, да. Народу было очень мало. Но вот настоятель до недавнего времени этого храма вспоминал – это митрополит Иона Карпухин, он местный, уроженец, он там родился.
Алексей Пичугин:
— И он был астраханским очень много лет митрополитом.
Алексей Светозарский:
— Оставался долгое время почётным настоятелем, первый, за кем оставили, назначив на архиерейскую кафедру, этот храм. Он очень просил покойного патриарха.
Ксения Толоконникова:
— И вот он родился в 41-м году, то есть все практически эти перемены происходили на его глазах. Вот он вспоминает, он давал интервью: «Тогда это ещё была сельская местность, но настоятель нашей Крестовой церкви, протоиерей Стефан Андрусенко, (а отец Стефан Андрусенко он, кстати, был регентом замечательным. И сын его пошёл по музыкальной стезе, это такая вот замечательная музыкальная семья была). Мне ещё маленькому говорил, что тут будет город с огромными домами». То есть вот уже как бы представление о подступающей Москве, оно уже было. И, конечно, с постройкой, там же в основном застройки от девяти этажей и выше, вот эти совсем уже новые районы, при МКАДе, конечно, храм быстро переполнился. Пришлось его расширять. По-моему, уже в восьмидесятые годы каким-то образом.
Алексей Светозарский:
— Нет, это девяностые.
Ксения Толоконникова:
— Всё-таки девяностые?
Алексей Светозарский:
— Эта инициатива владыки он, он человек очень настойчивый, но и надо сказать, видимо, он там немало каких-то препон преодолел, потому что это храм памятник архитектуры, усадебная церковь, ещё раз обращаю внимание свое прежде всего, вот усадебная церковь, собственно говоря, на семью, а там сколько народу помещалось. Люди падали в обморок. Я очень хорошо это помню, потому что я три года рядом там работал в средней школе. Ну и вот в какие-то моменты он был самый ближайший, тогда там служил молодой энергичный отец Дмитрий Смирнов, собственно его проповеди, но там у него и чада были свои духовные, и, конечно, там было просто очень тяжело стоять. Иногда и войти было невозможно в праздники. Но на мой взгляд, его как-то довольно изящно реконструировали.
Ксения Толоконникова:
— Да, да.
Алексей Светозарский:
— Да, да. Не режет глаз. А храм собственно тогда это алтарная часть.
Ксения Толоконникова:
— Ну вот добраться туда можно было долгое время только от ВДНХ, вот автобусом от ВДНХ, можете себе представить?
Алексей Пичугин:
— Можно представить, когда туда пришло метро. Это же уже совсем девяностые годы.
Ксения Толоконникова:
— Алтуфьево – это уже девяностые годы, да.
Алексей Пичугин:
— А до этого только от ВДНХ.
Ксения Толоконникова:
— От ВДНХ, но там поближе, появилось уже в восьмидесятые годы Свиблово, Ботанический сад, но всё равно это далеко, далеко. Но была и какая-то более благополучная ситуация с транспортом, неожиданно. Вот если говорить об Аксиньине с Знаменским храмом, это северная, вполне далекая.
Алексей Пичугин:
— Речной вокзал. А хотя какой Речной вокзал? Что там было- то?
Ксения Толоконникова:
— Это Речной вокзал. Станция метро «Речной вокзал» в 65-м году открылась. Вот эту ветку протянули сравнительно быстро. И в 65-м году люди, то есть это были образцово-показательные такие районы. То есть строились вот эти кварталы тоже девятиэтажных домов, там много этих девятиэтажных домов. И тут же открывается станция метро. Но вообще это по московскому восприятию, для москвича, которого особенно куда-то выселяют из центра, для него это был всегда маячок, маячок в этом безбрежном море окраин: есть метро. До метро 10 минут пешком. Это же нам всем знакомо. Вот в нашем районе Отрадное метро тоже появилось уже только в девяностые годы, а до этого только его строили, строили, долго-долго строили, все ездили до Рижской, до Свиблово, до ВДНХ того же самого.
Алексей Светозарский:
— Ну мы недолго, лет 46 ждали. Вот-вот прям. Собственно говоря, думаю, на это и клюнули старшие, потому что, когда этот район выбрали, все время обещали, потом выяснилось, что по пути почему-то чумное кладбище, которое нельзя трогать, потом какие-то подземные воды. В общем, все это довольно долго было. Но я скажу, что изначально, когда мы переехали, очень удобное было сообщение до Новослободской, автобус номер 206 шел около 20 минут, в это трудно поверить, с одной остановкой, он был полуэкспресс, на Савеловском вокзале, это почти Москва, ну потом, конечно, по понятным причинам: не было такого движения, конечно, такого количества машин. Добирались довольно быстро. Но все равно это так тягостно было. Тягостно для сознания.
Ксения Толоконникова:
— Ну а некоторые окраины, если мы говорим всё-таки, как бы отмечаем эти окраины храмами, до них долгое время проще всего было добираться пригородными поездами от центральных вокзалов. Вот, например, если мы берём Успенский храм в Вешняках, только по Казанской железной дороге.
Алексей Пичугин:
— Это было ещё на моей памяти. Хотя, казалось бы, Выхино построили уже давно. Давно, но удобнее было все равно добираться по железной дороге.
Алексей Светозарский:
— Там ближе.
Алексей Пичугин:
— Там станция прямо возле храма.
Ксения Толоконникова:
— Ну и благодаря этому вот эти окраины они очень всё-таки довольно долго сохраняли такой свой колорит деревенский. Вот, например, если говорить о Леонове, храм Ризоположения, хотя формально Леоново уже в 17-м году было частью Москвы, в Леонове очень долго ещё сохранялась деревенская застройка, какие-то тропинки вели уже от станции метро «Ботанический сад». И многие об этом вспоминали. Там тогда служил, по-моему, в семидесятые годы отец Геннадий Нефёдов. К нему ездили туда духовные чада, они вспоминали о том, что это был какой-то совершенно особый мир. То есть ты выезжал из Москвы, вот этот небольшой храм, храм действительно очень маленький, где-то расположен очень укромно, какой-то свой огородик, какие-то домики рядом стоят, чуть ли ни петухи кричат.
Алексей Светозарский:
— Нет, кричали, это все на моей памяти. Там была больница ВДНХ.
Алексей Пичугин:
— С одной стороны, там Яуза ограничивает, с другой железная дорога, то есть там долгое время он действительно находился в таком совсем укромном уголке. Да и сейчас, с одной стороны там проспект Мира …
Алексей Светозарский:
— Ну сейчас там парк, он благоустроен. Тогда он был немножко запущенный. И храм – это как раз была такая Сергиевская площадь, напротив него такое строение, которое называли местные люди «Голубой Дунай», такое покрашенное синей краской.
Алексей Пичугин:
— Питейное заведение?
Алексей Светозарский:
— Ну в том числе. Какое-то ну такое было с бутербродами и с прочими, прочими…
Ксения Толоконникова:
— И с прочими радостями, да?
Алексей Светозарский:
— Там рядом была больница ВДНХ, и там лечение проходили шахтёры. Я вот впервые с этим столкнулся, у них вокруг глаз чёрные круги, въевшаяся угольная крошка. А так они дядьки здоровые все, конечно, они так посещали, посещали, вот это заведение.
Ксения Толоконникова:
— Подлечивались.
Алексей Светозарский:
— Да, подлечивались. Ну и храм. Все это было очень органично.
Ксения Толоконникова:
— А если взять Медведково? С храмом Покрова Пресвятой Богородицы, красивейший храм, с детства я помню этот шатёр, проезжаешь мимо на автобусе, он так невольно вздымался нас поймой Чермянки. Построен между прочим князем Пожарским в своем имении. Храм никогда не закрывался. Там сохранились росписи, иконостас нарышкинского барокко. Говорят, даже, что царские двери, что архидьяконы первомученики Стефан и Лаврентий, что это портретные изображение юных царей Петра и Иоанна. Вот такое вот есть. Это же тоже была деревня. Там последние деревенские дома исчезли, не соврать, в конце восьмидесятых.
Алексей Светозарский:
— Да. Я хорошо помню, я бывал там нечасто на службах, но там тоже непросторно очень было, скажем так.
Ксения Толоконникова:
— Конечно, это усадебный храм.
Алексей Пичугин:
— Я слушаю вас в основном, потому что это настолько не мои направления Москвы. У меня там юго-восток, юг, юго-запад.
Ксения Толоконникова:
— Сейчас перейдём.
Алексей Пичугин:
— Да, меня вот все туда. А север как-то почему-то мимо меня прошел. То есть я, естественно, хорошо знаю, представляю, бывал в тех местах, о которых вы говорите, ну вот исторические, я не помню там ничего, потому что мы в детстве туда никогда не ездили. Давайте через минуту продолжим нашу увлекательную беседу. Напомним, что Алексей Светозарский вместе с нами сегодня, профессор и заведующий кафедрой Московской духовной академии, профессор Сретенской академии, Ксения Толоконникова директор музея «Советский Союз: вера и люди», я Алексей Пичугин, и мы через минуту вернёмся.
Алексей Пичугин:
— Возвращаемся в студию светлого радио, напомню, друзья, что это программа музея и исследовательского центра «Советский Союз: вера и люди» и светлого радио. С нами сегодня Ксения Толоконникова, директор музея, и один из основателей нашего музея Алексей Константинович Светозарский, заведующий кафедрой церковной истории, профессор Московской духовной академии и профессор Сретенской академии, и мы говорим о местах и храмах, обо всём, что окружает это, вошедших в состав Москвы в шестидесятые годы.
Ксения Толоконникова:
— О том, как менялась жизнь в Москве, потому что в центре, в городе, жизнь тоже изменилась с постоянным, ежедневным вот этим маятниковым наплывом людей, работающих, с окраин ехавших. Потому что если прежде мой дед мог пойти на свой завод пешком, на завод бывший Дукс с Краснопролетарской улицы, то с переездом в Отрадное он должен был ехать от Дегунино до Савеловского вокзала, а там уже пешком, конечно. То есть население Москвы стало гораздо активнее пользоваться общественным транспортом. Оно стало гораздо активнее перемещаться.
Алексей Пичугин:
— Кстати, коль скоро стали говорить о храмах, это ведь была такая традиция известная, когда в советские годы священники, служившие в храме на одном конце Москвы, жили почти всегда на другом.
Ксения Толоконникова:
— Но это не то что бы было каким-то правилом, но действительно такое часто бывало.
Алексей Светозарский:
— Просто мало кто интересовался этим, я думаю. Потому что сейчас в нынешней практике спрашивают, московская практика, где вы живёте, всё-таки священник должен быть рядом с храмом, по крайней мере.
Ксения Толоконникова:
— Я думаю, что здесь могла быть, с одной стороны, в ряде случаев какая-нибудь специфическая вредность уполномоченного, а, с другой стороны, могли быть в ряде случаев и пожелания самих священников, чтобы разделять две стороны своей жизни, потому что были районы Москвы, и мы же об этом говорили, вот Измайлово.
Алексей Пичугин:
— Вот просто с языка сняли. Я хотел сказать.
Ксения Толоконникова:
— Там был совершенно особый уклад, и он очень долго сохранялся. Там жили по-старому. Там батюшка в рясе ходил, и Коломенскон.
Алексей Пичугин:
— В Измайлово мы имеем ввиду – это храм Рождества?
Алексей Светозарский:
— Да. И те, и другие жители уже, так сказать, более молодого поколения по сравнению с дореволюционным, они всё равно говорили: мы не крепостные, мы царские, мы государевы. И когда уже произошло переселение народов, то покойников своих они привозили в свои храмы. Они были очень привязаны к этим местам. А в Коломенском – это ещё и знаменитые московские огородники. Я помню ещё бабушек…
Ксения Толоконникова:
— Огородники и яблошные сады.
Сейчас мы перед эфиром разговаривали с Алексеем Константиновичем, я говорю: мне уже кажется, что Коломенское – это почти что центр. А Алексей Константинович с высоты своего возраста говорит: да нет, я-то помню, что это была окраина.
Алексей Светозарский:
— Я помню, вот 71-й год, в такой большой родственной компании, отец ведёт всех в Коломенское, его брат с семьёй из Питера. И мы идём по сельской улице, слегка мощёной булыжником, поют петухи.
Ксения Толоконникова:
— Ведь были мысли там заповедник сделать. Сохранить деревенские улицы, всю эту застройку.
Алексей Светозарский:
— Но у нас нет такого опыта – сохранить с людьми, дать им возможность. Но у нас тогда всё делалось по ранжиру, и конечно, было очень больно, когда людей выселяли из Дьякова, когда уничтожали это кладбище, это очень горькие страницы, ради того, чтобы не смутить взор иностранцев в период Олимпиады. Тогда же, в этот же период, было уничтожено на кладбище на Соколе, как мы говорим во Всехсвятском, конечно, это тяжело. Потому что если бы эта жизнь сохранилась, как бы это было интересно.
Ксения Толоконникова:
— Это благоуханно было бы.
Алексей Светозарский:
— Да. Да. Там все, какие-то кусты малины, ты идёшь, все эти запахи, и пение петуха такое не вовремя, что-то вдруг запел, закричал, к колонке люди идут за водой. И я думаю, что как раз они не были склонны менять вот это свое жильё на городские квартиры, они бы остались на земле, потому что в 98-м году летом я видел людей, которые приезжали на фундаменты своих домов в Дьяково. В какой-то выходной день это было, воскресенье это было.
Ксения Толоконникова:
— Там да, люди были очень привязаны к своей земле.
Алексей Пичугин:
— Ну знаете, это традиция такая деревенская не только в Москве характерна, я видел людей, которые приезжали, опять же, сколько у нас деревень хрущевским указом неперспективных было переселено, и как люди до двухтысячных, вот по сию пору ездят, я сам видел, вот в эти сёла, которых уже по 40 лет, как нет, они приезжают. Часто бывает, отмечают день деревни равно престольный праздник. Причём уже и храма давно нет, вообще ничего нет, столы накрывают в чистом поле и сидят, вспоминают, и вот этот праздник как бы в тризну превращается.
Ксения Толоконникова:
— Вот это, на самом деле, очень важное чувство, чувство земли. Чувствовать, что этот клочок земли, у тебя из него растут ноги, твои корни растут отсюда. Потому что живя на девятом этаже в панельном доме, и сделав там первые шаги, ты не можешь вот этот ламинатный пол принять как свою землю.
Алексей Светозарский:
— Ну вот это первое наше переселение конца пятидесятых – шестидесятых годов оно как раз всё-таки эти элементы сохраняло, потому что ты выходил, ты выходил ну почти что в такой деревенский сад. Люди привыкли жить на земле, поэтому первое, что они делали, это завозили самосвалами торф, народ разбирал, сразу эти палисадники, и у нас был просто райский уголок.
Алексей Пичугин:
— Кстати, больше нет палисадников.
Алексей Светозарский:
— Нету, потому что есть машины, которые стоят под окнами и будят нас поутру. А там просто вот мы детьми играли в каких-то зарослях, там и яблони, малина, и всё, что угодно, и декоративные цветы. Вечно ругались, что мы куда-то не туда залезли. То есть психология людей она менялась не сразу. С собой саженцы привозили из старых своих домов, которые под снос, и они принимались уже на новой почве.
Ксения Толоконникова:
— Сейчас уже большие эти деревья, выросшие в Бескудникове. Но вот вы сейчас сказали о том, что жители, например, Дьякова привозили своих покойников отпевать в свою церковь, да?
Алексей Светозарский:
— Ну Коломенское и Измайлово.
Ксения Толоконникова:
— Да. Но существовало и другое. Когда жители центра, переселенные на окраины, они продолжали ездить в свои храмы, то есть в центр. И очень нескоро привыкали захаживать в церкви, которые… всё равно ездили к себе.
Алексей Светозарский:
— Были ближе вроде бы. Но они все маленькие.
Ксения Толоконникова:
— Ездили к себе, там предпочитали крестить детей, внуков, все равно к себе.
Алексей Пичугин:
— Это, кстати, интересно, как воспринимали, одно дело, когда ты приезжаешь, а на месте твоей деревни лес многоэтажек панельных, и ты уже даже вроде бы как бы и в рельефе не увидишь ничего знакомого. А когда ты приезжаешь, а вот у тебя храм в Тропарево, например, или храм Тихвинский на Алексеевской. Есть фотографии замечательные пятидесятых годов, где Тихвинский храм, послевоенное время, Тихвинский храм стоит посреди деревни.
Ксения Толоконникова:
— Там, кстати, улица всю жизнь была, всю жизнь, во всех советских справочниках ни разу она не переименовывалась. Очень коротенькая, малюсенькая улочка, Церковная горка. Улица Церковная горка.
Алексей Пичугин:
— И когда ты храм этот видишь, вот единственное, что тебя соединяет с твоим прошлым, это вот это церковное здание, и открытый храм, как в случае с Тихвинским, и ты туда приходишь, все то же самое, выходишь – а тут нет этих домов, а зато есть большая эстакада там впоследствии на проспекте Мира. А вот перед тобой ВДНХ уже полностью открытое.
Алексей Светозарский:
— Ну как-то его все эти веяния пощадили, так он и стоит на Церковной горке этот храм.
Ксения Толоконникова:
— Не обстроен.
Алексей Светозарский:
— Не обстроен, да.
Ксения Толоконникова:
— Ну, конечно, это один из редких случаев. Ну вот я сейчас думаю, мы прошлись по окраинам. А вот, кстати, о Коломенском, вот об этих планах сделать заповедник на этой территории. Вот сейчас я нашла любопытную беседу корреспондента газеты «Вечерняя Москва» в 74-м году с директором музея заповедника. И вот он такие планы разворачивает. «Овраги будут расчищены, через них перекинут лёгкие деревянные мостики, которые свяжут усадьбу с городищем. Заштрихованные участки заняты деревнями. Их три: Коломенское, Садовники и Дьяково». Или ДьякОво все же правильно?
Алексей Пичугин:
— ДьякОво. Мы всегда говорили ДьякОво.
Алексей Светозарский:
— ДьякОвская культура.
Алексей Пичугин:
— Да.
Ксения Толоконникова:
— ДьякОво. Хорошо. «Частично они сохранили старую планировку, деревянные дома как бы подготавливают восприятие архитектурных памятников, оттеняют их, подчёркивают пропорции. Сельские улицы и некоторые постройки будут сохранены. Здесь мы развернем новую экспозицию».
Алексей Светозарский:
— Не случилось.
Ксения Толоконникова:
— Не сложилось. Как-то, видимо, к восьмидесятому году не успели, а потом уже задор пропал.
Алексей Светозарский:
— Но задор, и как-то все это поменялось, потому что год 79-й, там ещё была моленная беспоповская, жили бабушки.
Ксения Толоконникова:
— Где, в Дьяково?
Алексей Светозарский:
— Нет, какие там эти выселки?
Ксения Толоконникова:
— Коломенское, Дьякова и…
Алексей Пичугин:
— Я просто хочу сказать, что последние деревенские дома уж там, в таком относительно центре, последнее место, где сохранилась условно деревня, последние деревенские дома там снесли аж к 850-летию Москвы, в 97-м году.
Ксения Толоконникова:
— Садовники ещё.
Алексей Светозарский:
— В Садовниках была часовенка, просто моленная в доме. И сотрудник музея ходил эти иконы описывал, что-то осматривал. Были там две бабушки, ну кто-то ещё там приходил, молились с ними. То есть вот такие были моменты.
Ксения Толоконникова:
— Какие у нас ещё окраины, которые сейчас в общем-то, окраинами не назовёшь? Ну Воробьевы горы. Вот то место, где мы сейчас с вами находимся. И храм Троицы на Воробьевых горах, удивительно, конечно, что он сохранился у подножья университета.
Алексей Светозарский:
— Да. Я не помню, вы рассказывали эту историю, про интервью батюшки-то?
Ксения Толоконникова:
— Я хочу сейчас найти точную цитату, потому что это очень, конечно, очень колоритно. Ну вот в одной из наших прошлых передач, Лёша, ты действительно приводил вот эти мемуары, многие об этом вспоминают, что звон раздавался. Звон Троицы раздавался по воде Москва-реки, нёсся к центру, городу, где уже этот звон был запрещен. В 53-м году было достроено, открыто главное здание Московского университета, но замечательно, что при этом храм Троицкий у подножия храма науки он остаётся. И есть любопытные воспоминания об этом храме. Батюшка приехал в Москву, отец, по-моему, Леонид Липеровский, приехал из Парижа. Посещает московские храмы, очень добрые складываются у него отношения с отцом Матвеем Стаднюком.
Алексей Пичугин:
— Отец Лев, по-моему.
Ксения Толоконникова:
— Отец Лев?
Алексей Светозарский:
— Отец Лев, да, конечно.
Ксения Толоконникова:
— Отец Лев Липеровский. С отцом Матфеем Стаднюком у него очень добрые отношения складываются: «Мой новый друг отец Матвей», - он о нём говорит. И вот он пишет: «Спускаясь с пьедестала дворца науки, университета, проходя мимо множество студенческих общежитий, отдельных прекрасных домиков профессоров и учёных, на склоне горы можно заметить в зелени садов старинный храм во имя святой Живоначальной Троицы. Сам по себе храм большой и вместительный, но по сравнению с университетом он кажется маленькой таинственной лесной избушкой. Когда я зашёл внутрь, то не застал там богослужение, но увидел только несколько человек, коленопреклоненно молящихся перед святыми иконами. Пройдя в алтарь, я поклонился святому престолу, воздал славу Богу, что здесь, на Ленинских горах, рядом с гордо возвышающемся зданием чистой науки, изучающей законы природы и жизни, существует Дом Божий, прославляющий тайну святой Троицы. Я спросил священника, который, на минуточку, просто случайно там оказался».
Алексей Светозарский:
— И храм случайно открыт был.
Ксения Толоконникова:
— Естественно, отца Льва Липеровского ждали там, его перемещения, это парижский гость, его перемещения не могут быть бесконтрольными, оставаться без попечения, ну мало ли, в какую неприятность попадёт. И вот, кстати, Алексей Константинович правильно заметил, храм стоит открытый, потому что вообще большинство храмов были закрыты между службами. Вот эту реальность сейчас современные москвичи не очень представляют.
Алексей Светозарский:
— Одно из первых распоряжений патриарха Алексея Второго – это то, что храмы должны стоять открытыми в течение дня.
Алексей Пичугин:
— Я даже помню, храм на Нежданова, Брюсов переулок, я тогда маленький был, он был закрыт действительно между службами. А у отца Льва Липеровского книжка была, кстати, о посещении Советского Союза, «Сорок лет спустя». Он же москвич коренной.
Ксения Толоконникова:
— Да, да. Вышла она в Париже, буквально, вскорости после его визита. Он потом вскоре умер. У него какая-то печальная была кончина.
Алексей Пичугин:
— Паралич.
Ксения Толоконникова:
— Да. И вот он: «Я спросил священника: кто же молится в этом храме? Как кто? – ответил он мне с удивлением, это все верующие, студенты, профессора, служащие университета, обитатели соседних кварталов, приезжают многие и из центра города, все очень любят нашу церковь».
Алексей Пичугин:
— А кто был настоятелем интересно?
Ксения Толоконникова:
— Непонятно, был ли это настоятель.
Алексей Светозарский:
— Да, непонятно вообще кто это был.
Ксения Толоконникова:
— Не понятно, но ровно в это время настоятелем храма был протоиерей Вадим Гришин. Может быть, именно настоятель встречал высокого гостя, потому что у протоиерея Вадима Гришина такая биография, характерная такая биография. Он служил потом в Западном Берлине в нашем храме. А Троицкий храм он вообще был такой показательный. И там просто вот так вот батюшек не ставили.
Алексей Пичугин:
— А мулле уже капитана дали, ну мулла у нас на ответственном участке работает.
Напомним, что в гостях у светлого радио сегодня Алексей Светозарский, профессор Московской духовной академии и Сретенской духовной академии, заведующий кафедрой церковной истории Московской академии.
Ксения Толоконникова:
— Да, и у нас за бортом нашего повествования осталось два замечательных района окраинных, с двумя замечательными храмами. Это район Бирюлёво, до которого и сейчас так просто не доберёшься.
Алексей Пичугин:
— Но это синоним такого весьма отдалённого чего-то.
Ксения Толоконникова:
— Такого края Ойкумены.
Алексей Светозарский:
— Бирюлёво-Товарная, я помню, что-то пугающее.
Ксения Толоконникова:
— Да, да. Почему это так страшно звучит, не ясно.
Алексей Пичугин:
— Там напротив, это уже как раз моё направление, мы все детство ездили на дачу на электричке, Бирюлёво-Товарная звучало страшно, а соседняя станция другое Павелецкая Курского направления Красный строитель, вот Красный строитель как-то звучало более.
Алексей Светозарский:
— Созидательно.
Алексей Пичугин:
— Да, созидательно. Кирпичи представлялись в детстве всё время.
Ксения Толоконникова:
— Это вот храм святителя Николая в Бирюлеве, построенный, кстати, в двадцатые годы железнодорожниками для себя, для своих религиозных нужд. В пятидесятые годы горел этот храм и был очень быстро восстановлен, причём восстановлен так из-под полы что ли. Храм перестроили новый, насколько я понимаю, из церковной сторожки. Там постепенно, постепенно, чуть ли не по ночам обрастало новыми и новыми досками.
Алексей Пичугин:
— Причём в связи с этим долгое время гуляла интересные легенда, запущенная, я уж не знаю, кем она была выпущена в народ, но её все читали у Паламарчука, что якобы в пятидесятые годы после пожара было разрешено поставить храм новый, ну как-то перестроить из сторожки, там акцент не делался, было разрешено построить новый храм, поскольку когда-то до революции настоятель храма Бирюлёво прятал у себя Ленина. Хотя храма в Бирюлёво не было.
Алексей Светозарский:
— Так и Ленин не прятался.
Ксения Толоконникова:
— Ну вот прихожане храма вспоминают, это вот много таких воспоминаний. Одна из прихожанок тех лет вспоминает, что вот под покровом ночи стали потихоньку перестраивать сторожку. Приносили бревна, другой строительный материал, местами, конечно, надо было договариваться, но, видимо, договаривались, пользуясь личными какими-то связями, на местном уровне. Не выводя это куда-то во вне. Постепенно ночами делали небольшие пристройки, сначала одну сторону, потом другую. Всё это к храму, потом краской покрасят, как будто так и было, утром люди приходят, не поймут в чем дело. Вот так это всё как-то тайнобразующе все это совершалось. И вот этот маленький храм такой деревянный, он, как коробочка, как шкатулочка. Вот он такой вот и стоит. Надо сказать, что станция Бирюлёво-Товарная до сих пор является самым удобным способом до этой церкви добраться.
Алексей Светозарский:
— А я думаю, что для бирюлёвцев истинных Бескудниково и Ягунино звучало в свое время не менее страшно. Так я сейчас поразмыслил.
Ксения Толоконникова:
— Ну да, это с какой стороны посмотреть. То есть если смотреть с юго-востока, то северо-запад, северо-восток – это тоже врагу не пожелаешь туда уехать. Ну и нам всё-таки придётся сейчас на северо-восток переместиться, потому что у нас остался последний храм, мы хотим, чтобы наш очерк был полным сравнительно, это храм Адриана и Наталии в Бабушкине. Вот город Бабушкин раньше Лосиноостровск, в просторечье Лосинка, так и до сих пор называют эту местность Лосинка. В 60-м году город Бабушкин вошёл в черту Москвы вместе с ним и храм Андриана и Наталии. Очень, кстати, интересной архитектуры храм.
Алексей Пичугин:
— Кто живёт в Москве, едет по проспекту Мира, по Ярославке, его видно всегда.
Ксения Толоконникова:
— Да, такого густого красного цвета, тёмно-красного.
Алексей Пичугин:
В псевдо-византийском стиле.
Алексей Светозарский:
— Да, 14-го года освещения. Новенький.
Ксения Толоконникова:
— И всегда довольно многолюдный этот приход. Лосинка тоже сохраняла особый колорит довольно долго, ещё даже я в детстве, мы переехали в Лосинку из Отрадного в 88-м году, там ещё сохранились даже деревянные двухэтажные постройки по эту сторону железной дороги. А по ту сторону железной дороги кое-где ещё тоже сохранились бывшие дачные дома. Ещё чуть дальше, в сторону Перловки, Тайнинская, все это сохраняется и до сих пор, и кое-где островками. Это все ещё можно увидеть. Лосинка вот была таким особым местом. И Подмосковье, там как-то можно легче пристроиться, можно огородик завести, можно как-то в трудное время выжить на земле, а с другой стороны, почти Москва, потому что железная дорога вот она проходит рядом, ты садишься на поезд, и ты уже, можно сказать, в центре Москвы. И там ведь довольно много интересных людей жили в свое время, в том числе и тех, кто по этому направлению, тех, кто не мог по каким-то обстоятельствам жить в Москве.
Алексей Светозарский:
— Не мог или не хотел.
Ксения Толоконникова:
— Не мог или не хотел, да.
Алексей Пичугин:
— Ну что, да, это такой интересный очерк обзор получился о храмах, о местах, о людях, даже нельзя сказать, что мы сегодня именно про храмы говорили, мы говорили о какой-то эпохе говорили.
Ксения Толоконникова:
— Но мы не ставили себе такой цели, говорить именно о храмах.
Алексей Светозарский:
— Хотя и не забыли.
Алексей Пичугин:
— Алексей Светозарский, профессор Московской духовной академии, заведующий кафедрой церковной истории, профессор Сретенской духовной академии здесь в программе «Светлый вечер», которая, как всегда, по четвергам была сегодня совместная с музеем и исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди», Ксения Толоконникова директор музея.
Ксения Толоконникова:
— И мы вновь призываем вас, дорогие друзья, писать нам, не забывать нас, podspudom.@яндекс.ru адрес музея.
Алексей Пичугин:
— Инфо@радиовера.ru, адрес нашей редакции. Спасибо, прощаемся с вами, до новых встреч, до свидания, будьте здоровы. Всего доброго.
Алексей Светозарский:
Все выпуски программы Светлый вечер
