«Радости большой семьи». Юлия Жемчужникова

У нас в студии была писатель, аналитический психолог, мама семерых детей Юлия Жемчужникова.

Мы говорили с нашей гостьей о ее опыте построения семейного счастья, как сохранять любовь и взаимопонимание в большой семье и сохранять радость и оптимизм.

---

А. Леонтьева 

– Добрый светлый вечер, сегодня с вами в студии Анна Леонтьева... 

К. Мацан 

– И Константин Мацан. Добрый вечер. 

А. Леонтьева 

– Сегодня у нас в гостях Юлия Жемчужникова, писатель, аналитический психолог, и что важно – извините, Юлия, но это действительно важно для нашей программы, – мать семерых детей и пяти внуков. Добрый вечер. 

Ю. Жемчужникова 

– Добрый вечер. 

А. Леонтьева 

– Почему я извиняюсь перед Юлей, потому что как раз перед программой мы говорили о том, что Юля так долго уже была матерью семерых детей, что начала как-то вот выходить из этой роли. И меня это страшно заинтересовало, потому что, вы знаете, от наших передач с Костей мы стремимся получить сплошную пользу, ну вот такую корыстную пользу для себя. Ну и получается, что и радиослушатели тоже, им тоже что-то перепадает. И когда вы сказали, что вы выходите из роли мамы семерых детей, то есть и понимаете, что у вас младшему ребенку 14 лет, а старшему... 

Ю. Жемчужникова 

– Старшей дочери 34, да.  

А. Леонтьева 

– Вот такой разрыв, и вы сказали, что вы теперь мама одного ребенка... 

Ю. Жемчужникова 

– Да-да, сингл-мама. 

А. Леонтьева 

– То есть это на самом деле с какого возраста надо так делать, надо выходить из роли многодетной мамы? 

К. Мацан 

– Вы имеете в виду, что только младшего вы мама. 

Ю. Жемчужникова 

– Да. Ну как бы вот он ребенок в смысле ребенок. Безусловно, я от старших не отказываюсь, и тоже они меня называют мама, и я их называю малыш и по-всякому, и дочка, и сынок, но это уже взрослые дети. То есть они числятся в детях, но они не дети как дети. А этот вот, ну он тоже уже не совсем ребенок, он отрок, подросток, но тем не менее вот он еще в роли детской, то есть я о нем действительно забочусь. И недавно тут приехала и говорю: слушай, посоветуй мне, пожалуйста, такой сложный вопрос там с документами, пять вариантов, то ли так, то ли так, и какая-то многовариантная задача, не знаю, как решить. Рассказала ему все, он как такой уже мужчина, выше меня ростом, он хорошо умеет слушать. Он все выслушал, я говорю: ну посоветуй что-нибудь. Он говорит: ты сама говорила, что я несовершеннолетний Я говорю: ну да, и что? Я ж совета спрашиваю. Он говорит: я воспользуюсь правом несовершеннолетнего, и решаешь ты. Во это про то, что ребенок. 

К. Мацан 

– Хитрый ход. 

Ю. Жемчужникова 

– Я как бы немножко рассердилась и обиделась. А потом на следующее утро проснулась, думаю: ну в общем, да, действительно надо мне как-то решить, правильно или неправильно. А вот другие все, они уже сами решают. Я могу послушать, могу там как-то согласиться, не согласиться. 

К. Мацан 

– Вот то, о чем Аня говорит, это очень интересно, тем более интересно на фоне того, что я когда к программе готовился, там гуглил все про вас, что можно было найти. 

Ю. Жемчужникова 

– Да вы что? 

К. Мацан 

– И на одном интернет-ресурсе есть ваше досье такое, вами же написанное. 

Ю. Жемчужникова 

– А, хорошо, так спокойней. 

К. Мацан 

– И там в каких-то коротких словах о себе, о своих проектах, в общем, грубо говоря, то что называется своей идентичностью, вот я кто. И обращает внимание, что в этой идентичности очень сильно выражена именно мысль, то что я мама и бабушка, я живу не в городе, а в деревне, и это важно. И вот такая некая семейственность – про дом, про родословную, про род – это некая важная часть вашей идентичности. Но это досье, судя по дате, писалось примерно лет шесть назад, наверное. 

Ю. Жемчужникова 

– Ну да. 

К. Мацан 

– Вот да, с тех пор что-то изменилось, вы перестали такую важную роль в своей исторически отводить именно детям, внукам, вот семейственности?  

Ю. Жемчужникова 

– Ну, во-первых, да, наверное, то что вы видели, это вот лет пять-шесть, с учетом того что четвертому сыну у меня сейчас 23 года вот исполнилось недавно, а следующим по 20, то есть там еще много у меня было действительно детей вокруг меня. А тут какая-то уже критическая масса перевалила, безусловно, семья для меня очень важно, но, наверное, сейчас я больше бабушка все-таки, да. То есть именно мама как мама я у одного, ребенок у меня один, а внуков у меня пять. И еще ну я как-то, не знаю, может быть, нездорово, я ужасно люблю быть бабушкой. Я просто когда у меня вот сейчас какая-то пауза, и там пару недель никто меня не называет бабушкой, например, у меня дефицит. И когда меня кто-то называет бабушкой, и у меня есть так называемые названные внуки, там всякие молодые подруги и женщины ко мне, у меня был проект «Бабушка в деревне», потому что мои внуки, они по миру еще разъехались, и не все приезжают. И я просто предлагала, что пусть кто-нибудь приезжает...  

К. Мацан 

– И называет бабушкой. 

Ю. Жемчужникова 

– Можно называть бабушкой. Первое время я, просто ну это как сахар для меня. 

К. Мацан 

– А почему? 

Ю. Жемчужникова 

– Вот я сегодня не успела, на той неделе ездила там к малышу три года, такой замечательный, мы в больнице, тут приехали они из провинции, и он когда говорит: бабушка Юля, бабушка Юля, – я прямо за это, уже прямо вот все, у меня до мурашек и как будто шоколадом накормили. 

К. Мацан 

– А вот интересно. Когда у меня родился ребенок, мне один мудрый священник сказал: ты своей маме – то есть моей маме, – не говори, что она бабушка. Вот как-то пока аккуратней, там она стала мамой папы – вот так вот аккуратно скажи, пока не называй ее, вот дай привыкнуть. И у меня такое ощущение сложилось, что это для женщины некий такой рубеж, который не всем хочется переходить внутренне, психологически: я теперь бабушка. А вы говорите обратное. Вот вам почему так? 

Ю. Жемчужникова 

– Ну насчет почему – не знаю. Когда меня спрашивают: почему у тебя, почему? Я говорю: может, уронили в детстве. Нет, я, конечно, проработанный психолог, я знаю много всяких причин, да. Ну действительно у разных людей по-разному, да, но моя мама, например, очень хотела быть бабушкой, но она умерла вот в моем возрасте, 53 года, и успела побыть бабушкой, собственно говоря, один год. Может быть, я за нее как-то. А вот свекровь очень долго заставляла детей называть ее по имени отчеству. Даже не как-то там папы мама. Но мне как-то ужасно это нравится. И вот первый внук родился, и они, у них разница год вот с младшим сыном, и старший внук, мне было 42 года, ну тоже очень многие говорили: что ты? А я всем сразу хвастаться: представляете, я бабушка. Для меня это какое-то совершенно такое сакральное, нуминозное переживание было. Он еще родился в день рождения моей бабушки любимой, вот в тот же день, 31 июля – и это какое-то соприкосновение с каким-то вот этим временем, то есть не просто с пространством, но и вот с потоком времени. И для меня это очень большое переживание быть бабушкой, и я очень этим горжусь и очень люблю. Но, безусловно, у всех по-разному, да. Вот у меня был, так сказать, такой случай. Я вот: бабушки, бабушки, – про дедушек тоже приходится, чтобы они не обижались, думать. И для меня было откровением первый раз, когда человек пришел ко мне как к психологу, и несколько там, не знаю, минут 20–30 очень долго плакал, рыдал мужчина. Я думала, что у него горе какое-нибудь и очень долго не могла добиться. И вдруг он мне сообщает, что он стал дедушкой, что у него родился внук. 

А. Леонтьева 

– И он плакал? 

Ю. Жемчужникова 

– И у меня был шок, да, что человек может вот так вот. Ну 50 лет, и вот он оплакивал. И потом я стала это как-то обсуждать с разными знакомыми мужчинами, и мне стали так по секрету говорить, что да, вот я тоже там, вот думал, то ли застрелиться, то ли рыдать, то ли чего. Ну это очень трудно пережить. 

А. Леонтьева 

– Ничего себе. 

Ю. Жемчужникова 

– Так что это не только у женщин. Это я к этому хочу сказать. Это, конечно, с этим надо быть осторожным. 

К. Мацан 

– Трудно вообразимо, да. 

Ю. Жемчужникова 

– Кому-то, наверное, не надо, а кому-то надо. Я думаю, что это все про принятие, ну не знаю, времени, возраста. Вот вы сказали про мое там какое-то, да, резюме, которое шесть лет назад – ну да, было так, а потом так, а потом еще как-то. Мне нравится меняться. 

А. Леонтьева 

– Вы знаете, я, наверное, вот приберегла на сладкое, но это очень логично вытекает из Костиного вопроса. Потому что вот перед нами лежит книжка, изданная в «Никее», которая называется «Достоинство возраста», вот она такая толстенькая очень... 

Ю. Жемчужникова 

– Толстенькая. 

А. Леонтьева 

– И очень интересная. 

К. Мацан 

– Подзаголовком: «Как относиться к старению». 

Ю. Жемчужникова 

– Между прочим, в три раза сокращенная – насчет толстенького.  

К. Мацан 

– А рабочее название книги было: «Старание к старению». 

Ю. Жемчужникова 

– «Старание к старению», да. Ну оно, конечно, не прямо вот, не маркетинговое.  

К. Мацан 

– Искусство требует жертв. 

А. Леонтьева 

– И после этой книги я просто хочу сказать, что ну я, во-первых, перестала красить волосы – это был такой чисто внешний как бы фактор. Почему-то она произвела на меня очень больше впечатление. Но вы начали писать ее очень рано, чуть ли не в 42 года, да, вы пишете в предисловии, начали писать. 

Ю. Жемчужникова 

– Ну да, когда бабушкой стала, да, и как раз стала получать какие-то такие замечания, что нет, тебе рано и так далее. Ну вот почувствовала, что какой-то новый этап начинается. Ну у меня, знаете, такой какой-то подход к жизни, я как-то люблю вот вперед видеть, что же там дальше. И у меня очень много интереса: вот что же там, что же там, – как в мультике нашем детском. И ну вот как-то у меня сбывается даже загаданное. И поэтому мне надо какую-то картинку видеть впереди и понимать, куда я. И вот как бы в детстве я фантазировала, что у меня будет семья, пять детей там, потом какие-то там подвижки, ну все равно сбывается. Потом что у нас будет какое-то родовое поместье. Тоже народ смеялся, когда я, такая вот офисная дама, говорила: вот, у меня будут и там озеро, уточки там... 

А. Леонтьева 

– А вы были офисной дамой? 

Ю. Жемчужникова 

– Да, была в том числе. До этого я там была проектировщиком мостов, собиралась на БАМ поехать. Ну в общем, какие-то проекты, конечно, не сбываются, но в основном как-то идеи. И в том числе для меня важно понять, какая я буду. И вот когда вот внук родился, я поняла, что, наверное, с детьми все. Хотя потом был еще один рывок неожиданный. И вот и мне говорят: да ты еще молодая! Мне не нравится, я уже молодой отработала по полной, и я не могу сказать, что это был лучший период мой жизни. Да, он был крутой. Это когда говорят там вот: старость – болезни, – но я тоже, будь здоров, и в детстве болела, и в молодости, и ноги ломала, и спать не спала, не ела. И не хочу я быть больше молодой. Взрослой – да, взрослой я тоже побыла. И вот сейчас я взрослая, зрелая там в 42 года, а что дальше? И в общем, как бы дальше старость. И вот это во отрицание всеобщее, оно меня еще больше как-то разожгло на то, что вот я подумаю об этом. А почему все об этом боятся думать? Я подумаю об этом. И потом вот мы как раз начали эту землю обустраивать. И вот недавно... Рассказывать дальше или у вас вопрос? 

А. Леонтьева 

– Да. 

Ю. Жемчужникова 

– Когда вот это вот все случилось, картинка, да, моя, что вот мы так будем жить, и внуки, и это, и я задумалась. Я увидела в окно, что вот она, картинка-то, воплотилась, и я даже стала бабушкой в деревне, и вот все, и вот там и психологом, и книгу написала, которую планировала. И испугалась немножко: а дальше-то у меня нет картинки. Ну улучшать вот это, да. там, а мне опять, не хочется мне назад. Мне все время говорят там, мачеха моей подруги, какие-нибудь отдельные, старшая сестра: покрась волосы, найди нормального мужчину, пойди встряхнись, сходи на дискотеку. Ну мне это неинтересно, это уже было. Мне интересно, что еще не было. И я прямо испугалась как-то, подруге своей говорю: слушай, у меня нет картинки дальше. А эта-то уже получилась. Она говорит: и что? Не знаю, или в депрессию, или это. Через два дня, значит, она мне звонит, я говорю: слушай, все хорошо. Я прямо что-то походила, подумала, помолилась – и картинка. Она говорит: и как? Я говорю: ну там словами пока не очень, сейчас уже оформила словами, а тогда это было, года три, наверное, назад. Картинка такая: я захожу в какой-то автобус, ну не знаю, деревенский, какой-то автобус, куда-то еду. А сзади меня молодые люди говорят: какая благодушная старушка. А поскольку у меня, мы строили дом, у меня лошадь, корова, все-таки еще там дети, внуки, и я ношусь как электровеник, и у меня «УАЗик», я вожу, и все такое. Я это рассказываю, эту картинку, а дети слышат и подруга. И я говорю: и судя по тому, как вы хохочете все, это достойная цель на ближайшие десять-пятнадцать лет мне нормально, я же не завтра собираюсь ехать. А откуда-то должны браться эти мудрые старики... 

К. Мацан 

– Вы сказали, благодушная старушка? 

Ю. Жемчужникова 

– Благодушная. Мне очень нравится это слово. 

К. Мацан 

– Юлия Жемчужникова, писатель, аналитический психолог, мама семи детей и пяти внуков, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Мне очень нравятся, вообще нравятся благодушные старушки. Но мне интересно, а что вы в это вкладываете, а вот благодушная – это какая? Какими качествами вы хотели бы обладать вот при достижении этой картинки? 

Ю. Жемчужникова 

– Ну, во-первых, это спокойствие. И сейчас у меня основной процесс, которым я занимаюсь, собственный, личный, психологический – замедление, я пытаюсь стать помедленнее. Потому что ну если вы можете себе представить, хотя бы попробуйте, да, что у вас семь человек, куры, козы, корова, вам надо утром покосить, потом сбегать за ягодами... 

А. Леонтьева 

– И клиенты. 

Ю. Жемчужникова 

– Потом сварить, да. 

А. Леонтьева 

– Пациенты. 

Ю. Жемчужникова 

– И еще хотите ночью писать книжку, и еще у вас две сессии в день, да, то скорость, она вот до сих пор у меня, видите, я тут руками кручу, да. И сейчас я все замедляюсь и замедляюсь. Вот какое главное, например, качество у бабушки, как мне кажется. Я иногда обсуждаю это там и с коллегами, и сама все еще учусь быть бабушкой, наблюдаю. Вот видите, я сейчас замедлила, да, спасибо что напомнили. 

К. Мацан 

– Приходите к нам почаще. 

Ю. Жемчужникова 

– Хорошо, спасибо. Какое у бабушки главное качество? 

К. Мацан 

– Ох... 

Ю. Жемчужникова 

– Люблю, когда люди вспоминают своих бабушек – они так закатывают глаза, и у них такое лицо сразу делается хорошее. 

А. Леонтьева 

– Да, мы тоже закатили глаза.  

Ю. Жемчужникова 

– Какое у бабушки главное? 

А. Леонтьева 

– Костя, ты первый скажи, какое у бабушки главное... 

К. Мацан 

– У бабушки главное качество... 

А. Леонтьева 

– Ну она никуда не торопится. 

Ю. Жемчужникова 

– Вот-вот. 

А. Леонтьева 

– Она готова выслушать всегда. Она может с тобой сидеть и часами трындеть. У меня, кстати, мама, моя мама, я ее даже ревную немножко. Потому что она, ну у нее нет занятия там какого-то определенного, да, она вроде как пенсионер, а была всегда большим начальником. То есть на меня она, значит, не могла потратить. 

Ю. Жемчужникова 

– Не могла. 

А. Леонтьева 

– А сейчас она приезжает и часами может трындеть с внуками. А я не могу. 

Ю. Жемчужникова 

– Вот. 

К. Мацан 

– Я подумал, что ты немножко с другой стороны на это посмотрела. Потому что у меня на языке крутилось некое такое качество, как такая фундаментальность и обстоятельность. Вот это и вправду часами. То есть ты уже немножко даже, в общем-то, подустал, а бабушка: так вот, я к чему клоню, – и с чего там вся начиналась полчаса назад мысль, непонятно. И это можно бесконечно слушать и в этом купаться просто, вот в этом. 

Ю. Жемчужникова 

– И вот главное качество бабушки, я одним словом это называю – ресурс, у нее есть ресурс, да. То есть мне когда говорят: вот я наконец детей вырастила, у меня есть многодетные подруги тоже, да, вот внуки. А что теперь делать? А вот главное уметь не делать, главное – уметь быть... 

К. Мацан 

– Я запишу это.  

Ю. Жемчужникова 

– Вот я есть, да. И вот мне вдруг звонят и говорят по WhatsApp: мам, мы тут в магазин сбегаем, а можешь поговорить с Евой? И вот я думаю: вот, мне плюс, я оказалась в нужном месте в нужное время. Или мне звонят и говорят: а можно сейчас привезти, и вот там побудете? Если у меня драмкружок, кружок по фото – как сейчас всем предлагают стареть, да: бегайте туда-сюда, не сидите дома, не расслабляйтесь, – то как тогда? И важно не только то, что бабушка трындит – это как раз я пытаюсь избавиться от этого. 

К. Мацан 

– Я слова «трындит» не говорил. 

Ю. Жемчужникова 

– Хорошо, говорит. А про то, что она может вот слушать как раз, да. Ну она может, вот как мама читает, например, там: сиди, слушай, я читаю, от этой главы до этой. Бабушка – ее спросили, она начала рассказывать. Внук убежал, потом вернулся – а бабушка все на том же месте, да, – вот про устойчивость. И готова начать с той буквы, откуда начали, да, кого там Колобок уже встретил, а кого еще не встретил. 

А. Леонтьева 

– Ну то есть бабушка – еще и должен быть ресурс, чтобы бесконечно выслушивать.  

Ю. Жемчужникова 

– Выслушивать, да, быть. Я вот, знаете, когда я пока я была мамой, многодетной мамой, я очень всегда была худая, потому что невротизм, и вообще есть иногда некогда. А потом стала поправляться, вот так набирать спокойствие, для меня это как-то связано даже, что я всегда завидовала полным людям. Думаю: наверное, они не мерзнут, и не бьются в синяках обо все углы там, когда же я такая буду. И когда внук приезжал, наверное, года три ему было, и он так с разбегу на меня запрыгивает и говорит: бабушка, ты такая удобная. Я думаю: боже мой, за последние 50 лет я не получала такого комплимента чудесного. Понимаете, мне так хорошо. И я не помню, что мне такого хорошего – на какой трибуне мне аплодировали или что мне там мужчины – ничто не сравнится с этим кайфом. 

К. Мацан 

– Потрясающе.  

А. Леонтьева 

– Вот мы еще только передача, ну можно сказать, началась, да, у меня по крайней мере у меня такое чувство, а вы уже сломали все стереотипы. 

Ю. Жемчужникова 

– Не надо, я ничего не хочу ломать. Пусть каждый по-своему будет. 

А. Леонтьева 

– Нет, а при этом настроение у меня все улучшается. Потому что ну глядя на вас, вот хочется начать стареть, как это, ну начать стареть не в том смысле...  

Ю. Жемчужникова 

– Почему бы и нет.  

А. Леонтьева 

– Перед нами сидит красивая цветущая женщина, но... 

Ю. Жемчужникова 

– На старости какой-то стереотип, что это плохо. 

А. Леонтьева 

– Да, и об этом, собственно, книга, которую я очень всем советую прочитать. Почему, потому что, она как бы очень утешительная. То есть она идет вразрез со временем, которое культивирует молодость, культивирует молодость даже там после какого-то возраста, когда вот нужно изображать из себя все время лань. А вы пишете о том, о чем говорите, о вот таких плюсах, бонусах каждого возраста – это просто удивительно, здорово. 

Ю. Жемчужникова 

– Спасибо. 

К. Мацан 

– Вот то, что вы сказали, чрезвычайно тепло в моем сердце отзывается, что вы учитесь просто быть. Вот просто быть. Причем у меня есть ощущение, что это такое, настолько важное научение, которое хорошо бы начинать не только в старости, а как можно раньше. И я часто сталкиваюсь, ну может быть, по роду службы, с разными соображениями, что вот это умение просто быть – нечто очень важное в молитве и связанное с молитвой. Потому что вот молиться, подлинно быть перед Богом и к Нему обращаться можно только в этом «здесь и сейчас», вот в этом «я тут». Как бы вырвав себя из прошлого и будущего, из этих постоянных проекций либо про вчера, либо про завтра. Вот я просто здесь, и я есть. Вы это так же чувствуете, для вас это как-то связано с этим богообщением, вот это научение просто быть? 

Ю. Жемчужникова 

– Ну вот книжка эта, да, она из трех частей как-то получилась. Первое, что при слове «старость» возникает – это страхи. Поэтому пришлось первым делом разбираться со страхами. Вторая часть, она про отношения, да, там а как с детьми, а как с внуками. А, собственно говоря, самое интересное было для меня, вот я это писала, и сама искала, и исследовала, какие же дела у старости. Вот то есть все равно нам что-то же надо делать, не телевизор же смотреть. И вот молитва, то что вы сказали, это, конечно, вообще, наверное, на первом месте, да. То есть ну что такое, вот вы сейчас сказали: просто быть. Я недавно обсуждала с друзьями, с коллегами, когда часто мы употребляем слово «просто», да. И стала как-то отслеживать, когда мы его употребляем. И это как будто некий заменитель слова «чудо», да, мы его ставим к словам, к которым нет эпитета. Просто люблю, да. 

К. Мацан 

– Да, очень точно. 

Ю. Жемчужникова 

– Просто я рядом. Просто помолись за меня. Просто быть, да. Вот как бы не думать о чем-то, просто медитировать. Не смотреть телевизор, да, не куда-то бежать. Вот мы говорим «просто» – это как бы очень близко как раз к Богу, да, или к чуду, вот к чему-то. И молиться – конечно, это одно из, в общем, самых главных дел. Потому что ну бабушки разные: кто-то умеет вязать, кто-то, не знаю, на фортепиано, кто-то, не знаю, корову доить, и можно вообще ничего этого не уметь. И у меня была совершенно замечательная бабушка, я очень счастлива, часто ее вспоминаю, вот внук как раз родился в ее день рождения, но она уже ушла. И она прожила очень долгую жизнь. И в конце жизни она лежала уже, не видела там. И как-то мы с ней, откровенный разговор был, и она говорит: ну отпустите уже меня, не могу больше о вас всех думать (ну тогда нельзя было говорить молиться, вот, они нас же, бабушки, берегли). И я понимаю, что я чувствовала это, я знала, что есть человек, который больше ничем не занят, вот она вот лежала и она не могла ни себя обслуживать, ничего. Но она говорит: я уже имена ваши путаюсь, забываю, кто есть кто, и я устала. И как-то мне усилие ее отпустить. Но пока есть силы, это конечно, главное. То есть вот можно не шить, не вязать и не быть рядом. Хорошо, если есть возможность нянчиться, печь хлеб и там куча всяких дел. Но молиться, я считаю, это главное дело. 

К. Мацан 

– Но при этом же, наверное, а может быть, и нет, может быть, я сейчас как бы фантазирую, не имеете ли в виду под словом «молиться» вот, что бабушка встает, раскрывает молитвослов и с утра до вечера акафисты читает. Какая-то, видимо... Ну, можно, конечно, и акафисты читать, само собой, это прекрасное занятие, очень душеспасительное, главное. Но, наверное, все-таки вы немножко не только про такую молитву говорите. 

Ю. Жемчужникова 

– Ну вы знаете, сейчас же, кстати, популярно же, в соцсети посмотреть, да, там во многих группах пишут: вот помолитесь за меня, помолитесь за меня. И вот мне даже иногда интересно, сколько человек там, которые плюсики поставили, реально ну просто могут, не то что они нечестно, а вот просто остановиться и помолиться. А у меня есть такая возможность, я могу остановиться и помолиться конкретно об этом человеке, да, попросить хотя бы: «Господи, помилуй», – если не акафисты там, не что-то. Ну у меня был такой смешной случай, я как-то вот утром поняла когда, что мне не надо бежать за ягодами там и вот кучу всего делать, не на ходу, я вот дети уже разъехались, я утром начинаю день с того, чтобы вот попросить, чтобы у всех было хорошо. И потом как-то пишу им там в нашей общей группе, что что-то, ребята, у меня час уже уходит, я уже не успеваю, может, по очереди как-то. Потому что не только дети, есть еще папа, брат там, друзья, какие-то вот люди. Может, мне как-то по очереди, может, какой-нибудь день для каждого. И они совершенно серьезно мне пишут, что мне, пожалуйста, в среду, у меня сложный день на работе. То есть я как-то вроде бы в шутку, и они тоже, конечно, и в шутку, но и тут понятно, да, насколько это шутка. Поэтому ну да, в общем, как-то стараешься. Иногда как-то получается оптом. вот чаще поименно. Знаете, смешно сказать, но это буквально несколько лет назад, да, вдруг, как я это называю: сделал дурацое открытие. Открытие – это не то, что ты что-то открыл, а то что ты чему-то открылся, да. Вот все знают, что главное любовь, но вдруг – раз, и открылся этому, да. Ты не открыл эту Америку, она была на месте. И вот у меня периодически, я это называю: серия дурацких открытий. 

К. Мацан 

– Так. 

А. Леонтьева 

– Просто открыл, называется. 

Ю. Жемчужникова 

– Да, да, наконец-то открылся чему-то очевидному, оно всегда тут было, и ты вдруг обнаружил для себя. Вот буквально несколько лет назад я вдруг, я тоже люблю всякие слова, да, поскольку книжки и что-то исследую. Я поняла, что «Господи, помилуй» – это не про строгого отца, у которого просишь, да...  

А. Леонтьева 

– Чтобы не бил. 

Ю. Жемчужникова 

– Чтобы не наказывал, да, ну вот смилостивился, да. А вот моя любимая тема – это любовь, у меня есть другая книжка про любовь. И самая классная эмоция, самая понятная, вот любовь – у всех очень разное понимание, а вот скажи человеку: нежность – это как бабушка. Вот говоришь человеку: нежность – и точно знаешь, что он думает и чувствует то же самое, что и ты, она какая-то однозначная. И потом я задумалась: а как называется объект нежности? Вот если я тебя люблю и говорю: ты мой любимый, да. Если там ты мне нравишься, я говорю: ты мой там красивый. А когда проявляешь нежность, как? 

К. Мацан 

– Ты мой милый? 

Ю. Жемчужникова 

– Милый, да. Я вот поместье поэтому назвала «Милое», чтобы не забыть. «Милое» у меня поместье, «Милое». И вот это слово «милое» вообще мое любимое. Вот «милости прошу» и все... И потом вдруг до меня доходит наконец, я открываю... 

А. Леонтьева 

– Как здорово. 

Ю. Жемчужникова 

– Сделала открытие, да, что «Господи, помилуй» – это вот погладь меня в том числе, да, понятно, что там много смыслов, у каждого свой. Но вот бабушкина роль – это миловать всех, умиление – я говорю. Моя задача – это умиление и одобрение. 

К. Мацан 

– Умиление злых сердец, да. 

Ю. Жемчужникова 

– Да, вот все очевидное, да, но в какой-то момент ты открываешь... 

К. Мацан 

– Потрясающе. 

Ю. Жемчужникова 

– В старости у тебя появляется для этого ресурс. И когда у мня сил не хватает, я прошу Господа, да, чтобы Он тоже помиловал. Вот этого я поглажу, а того Ты помилуй, пожалуйста.  

К. Мацан 

– Слушайте, у меня ощущение, что мы сейчас сидим у вас в поместье за чашкой чая...  

Ю. Жемчужникова 

– Это было бы намного интересней. 

К. Мацан 

– Вокруг прекрасная осень, такая желто-красная, и чай душимый, и пряники свежие, и где-то вот собака так скулит или как-то ворчит у калитки. И настолько прекрасно, что просто не хочется прерываться. Но мы все-таки прервемся на маленькую паузу. Юлия Жемчужникова, писатель, аналитический психолог, мама семи детей и бабушка пяти внуков, сегодня у нас в программе «Светлый вечер». В студии Анна Леонтьева и Константин Мацан. Не переключайтесь. 

А. Леонтьева 

– Сегодня у нас в гостях Юлия Жемчужникова, писатель, аналитический психолог, мама семерых детей и пяти внуков. И мы с Костей вот уже полчаса сидим и чрезвычайно обогащаемся. И всем, кто вот включился чуть-чуть попозже, я прямо очень советую с самого начала, потому что густо-густо идет сплошная польза на нас. 

К. Мацан 

– Найдите на сайте https://radiovera.ru/ эту программу и переслушайте.  

А. Леонтьева 

– Да.  

Ю. Жемчужникова 

– Как вы здорово сказали насчет семи детей, раз уж вы так настаиваете на этом... 

К. Мацан 

– Это формат. 

А. Леонтьева 

– Простите нас. 

Ю. Жемчужникова 

– Все-таки у меня семь плюс два, да, вот такая хитрая арифметика. Потому что пять внуков, да, в том числе у меня одна внучка, которая внучка-внучка, а дети вот еще есть двое, у которых я скорее тетя, чем мама. Ну они были под опекой у меня год, подростки, у которых родилась дочка. Она родилась в Рождество, мы очень много молились об этом, прямо 7 января, София. И вот у нас здесь с ребятами тоже ее растили первый год, на коровьем молоке. И очень ее тоже как внучку люблю, и ребят тоже очень люблю. Ну просто у них у каждого есть еще биологические мамы свои, поэтому вот так у меня и говорится: семь плюс два. Раз уж вы на цифрах тут акцент делаете. 

А. Леонтьева 

– Какие-то очень красивые истории вы рассказываете. 

Ю. Жемчужникова 

– Ну это вот, знаете, тоже про бабушку. Когда уже вот ребята стали подрастать и разъезжаться, взрослеть, ну у меня вот как бы привычка к большой деятельности, и я заметила какой-то ресурс, то есть трое детей для меня это как бы мало. Ну понятно да, что вопрос привычки. И я поняла, что у меня есть какой-то ресурс и ну в поместье есть ресурс, потому что природа, жизнь вот эта вот, она дает какую-то и силу, и ребята так хорошо растут. И я стала задумываться, что как-то, а усыновить еще – вроде как-то я уже бабушка, и вроде уже внуки, куда тут еще, значит, детей. И я вот как-то думала об этом и потом поняла, что напишу, как есть, и написала, как есть, что вот маленьких я уже не потяну, наверное... 

А. Леонтьева 

– Написали куда-то? 

Ю. Жемчужникова 

– Сначала для себя, потом в соцсети там, в фонды написала, в детские дома, что кому-то я, может быть, могу дать поддержку, но не понимаю пока как бы свою роль. И вот сразу как-то мне присылают и говорят: наверное, вот эти твои. Ну мне всегда так присылают и говорят: наверное, это твоя задача. И там как раз нужна была бабушка ребятам. То есть они сами уже подростки были и, в общем-то, не мама была нужна, им была нужна бабушка. Мне такую роль вот и вручили.  

А. Леонтьева 

– И как это было, то есть вы познакомились с детьми, ну просто вот как это все? 

Ю. Жемчужникова 

– Ну они в детском доме – об этом, кстати, тоже очень много в сети, и там целый фильм снят. Они в детском доме оба, и там как бы никакой возможности не было, а они хотели, они сказали такие пароли. То есть они там, записали их журналисты, фонд «Дети наши» там попытались им помочь. Девочка несовершеннолетняя, соответственно ее очень там убеждали, что надо аборт сделать. А они вот очень сильные такие, настойчивые, с очень сложными характерами, очень сложной судьбой, но они сказали такие пароли, которые я услышала, что вот для нас главное любовь и мы хотим быть семьей. И вот на это я, да, среагировала, вот это для меня, как для собаки Павлова, такой звоночек. И дальше совершенное безумие началось.  

А. Леонтьева 

– Ничего себе! 

Ю. Жемчужникова 

– Люди говорили, как-то крутили у виска. Дети мои, конечно, я когда согласовывала с ними, говорят: мам ну ты же сумасшедшая, ты же все равно сделаешь по-своему, ну как можно тебя не поддержать? Странно, конечно, но что делать. Ну потому что есть какие-то вот такие ценности и пароли, когда человек говорит: мы хотим вот жить семьей, а им говорят что нет, вам главное учиться в школе или еще там что-то главное, да, и что так нельзя. А для меня это как-то вот, такая была история.  

А. Леонтьева 

– Юля, а расскажите, вот как изменялась ваша жизнь, как вы переезжали из города, и вдруг какое-то поместье родовое, какая-то земля очень далеко, до которой ехать, сколько вы сказали, шесть часов? 

Ю. Жемчужникова 

– Ну сегодня, да, шесть часов пришлось. Бывает, четыре-пять. 

А. Леонтьева 

– Как вы на это решились, как это происходило? 

Ю. Жемчужникова 

– Знаете, в принципе, вот ну как-то часто кажется, что это какое-то очень знаковое, да, как это там. Ну мы в принципе вообще очень много путешествовали, и как-то папа мой мне говорит: слушай, а что тебя все время носит, ты то туда, то сюда? Значит, в общем, мы сначала путешествовали разным транспортом, а потом, когда семья выросла, у меня машина, и у меня 25 лет водительского стажа, у меня началось с «ушастого» «Запорожца» и закончилось автобусом...  

А. Леонтьева 

– Ничего себе. 

Ю. Жемчужникова 

– Чтобы путешествия. Потому что билеты уже как бы неподъемны, когда восемь человек. И он мне как-то говорит: что тебя все время носит как-то и мотает, что тебе не сидится? И я ему говорю: пап, минуточку кто мне все детство рассказывал, а он геодезист, про свои экспедиции? Как все классно, как все там, там реку переправлялись, как там в горах, как там. Я говорю: кажется, у меня от тебя. И я говорю: слушай, а у тебя откуда это? Вот если ты такой весь москвич и родился в Москве, и там, значит. Он задумался тоже, подумал и говорит: у меня, наверное, от Жюль Верна. Я говорю: ну вот, передалось. 

К. Мацан 

– То есть вы в этом смысле внучка Жюль Верна, в плане путешествий. 

Ю. Жемчужникова 

– Ну, видимо, какой-то вклад, да, не знаю, заложена какая-то тяга к перемене мест.  

А. Леонтьева 

– Жюль Верн-то не путешественник. 

Ю. Жемчужникова 

– Ну да, он заражал других. Собственно говоря, когда я родилась, папа уже не путешествовал, он в институте работал, и в общем, уже как-то ну немножко нас возил куда-то, но рассказывал, вспоминал все время свои экспедиции. И еще я Джека Лондона очень любила. Трудности – это наше все как-то. Вот сейчас я пытаюсь с этим справиться уже, а так дайте нам героизма. Я, например, ну не понимаю, люди говорят: вот как это там – печку топить. Я говорю, знаете, вот я очень немного знаю вещей, которые могут мне настолько там за десять минут поднять настроение, как моя печка. Вот я прихожу домой, если в Москве приходите домой, уставший там, после транспорта, после работы, сколько надо вот чего-то сделать, чтобы почувствовать: вот я здесь и вот мне хорошо. А вот когда приходишь в дом, особенно если он холодный, или утром встаешь и вот растапливаешь печку, и у тебя есть дрова, и я это называю, чувство такое: гордость северного человека – у тебя есть дрова, у тебя есть дом, у тебя есть печка, у тебя есть там для растопки там книжки старые, черновики. И вот она затрещала, и пошло тепло – и через 15 минут ты просто счастлив, и ты уже забыл, что там что-то было где-то. Ну и земля, она дает какое-то невероятное вот сил, времени, ну вот не знаю, ресурса, энергии. 

К. Мацан 

– А давно вы приехали на землю? 

Ю. Жемчужникова 

– Ну до этого, 2007 был, до этого я даже детям говорила: ребята, мы кочевники. Я не представляла, что я осяду. Нам очень важно было, я очень люблю Землю, вот Землю с большой буквы, она настолько прекрасна и...  

К. Мацан 

– Планету, вы имеете в виду? 

Ю. Жемчужникова 

– Да. Мы куда-нибудь приезжали, и у меня сын вот путешественник тоже, он говорит: давай никуда отсюда не поедем. Я говорю: слушай, ну если бы мы в предыдущем месте остались, мы бы не увидели же вот это. Мы бы вот если бы остались в Петрозаводске там, в прекрасных лесах, мы бы не увидели горы Абхазии. А если бы мы вот остались там в Индии, то мы бы не поехали еще куда-то, в Словению. И она насколько прекрасна, Земля, что хочется везде пожить... 

К. Мацан 

– Тогда что стало неким решающим аргументом в пользу того, чтобы осесть и на земле?  

Ю. Жемчужникова 

– Ну вот мы ездили-ездили во всякие прекрасные места, а потом в какой-то момент пришло ощущение, что эти места кто-то создает. Ну как-то хоть как-то обживает, да. Ну вот совсем в дикие места тоже, конечно, красиво. Но, в общем-то, человек это тоже часть планеты, да, и хорошо, когда ты куда-то приезжаешь, а там все-таки печка, и вот пирог еще желательно, и что-то еще. И появилось как-то такое вот ощущение, что пора создать тоже какое-то место, какой-то приют – очень нравилось слово. Привал. У меня был проект туристический проект «Привалы». То есть мы все равно в пути все время, да, и я думаю, что я тоже скоро двинусь, ну даже не думаю, знаю... 

К. Мацан 

– Двинетесь? 

Ю. Жемчужникова 

– Дальше. Пожить где-то еще, сделать где-то еще «Милое». 

К. Мацан 

– «Милое-2» такое. 

Ю. Жемчужникова 

– Да, gentle. Ну и потом, конечно, было совершенно практично, практический вопрос. Потому что ну в Москве растить детей – это ну я не знаю, это жутко сложно. Как раз началось примерно в 2007 году вот это вот, что всех надо провожать в школу, забирать из школы. Дети у меня тоже активные, один хочет плавание, другой хочет карате, третий, значит, хочет этого – этого, значит, забери, этого отвези. Утром мы провожаемся в школу – значит, надо трое роликов и два самоката, и это все притаскиваешь, и в школе это нельзя оставить, это надо тащить обратно. А потом встречать, и у этих уроки во столько, а у этих во столько, а этого на танцы, а этого это... И я еще на двух работах работала. И я как-то...  

А. Леонтьева 

– Невероятная логистика. 

Ю. Жемчужникова 

– Да. И я писала письма, тоже такая у меня гражданская позиция активная, я писала президентам, писала вот мэру. И сын у меня, значит, вот он в каком был, наверное, во 2 классе, он написал письмо Лужкову, чтобы в школе сделали стоянку для велосипеда. Был большой шмон, и нам объяснили, где наше место с вашими письмами. И как-то ну то есть переезд на землю, он решил, ну самая главная была для меня проблема, что с детьми надо гулять. То есть они не могут... 

А. Леонтьева 

– Да. 

Ю. Жемчужникова 

– Вот когда это началось, что дети не могут пойти погулять, а их надо выгуливать в специально отведенных местах – вот это было, конечно, вообще. 

А. Леонтьева 

– А как вы организовали жизнь... Ну мы просто друг друга перебиваем, потому что быстро хотим все выяснить. Организовали эту жизнь, ну эту школьную какую-то там, кружки, карате, наверное, нет рядом с вашим домом. 

К. Мацан 

– Вот я хотел про это как раз спросить. А в деревне танцы, карате, и фортепиано, и драмкружок?  

Ю. Жемчужникова 

– Видите ли, ну вот эти все активности в городе, да, они же вот от невозможности каких-то реальных активностей. А у меня вот сын старший, у меня две дочери, потом два сына, потом сын и дочь. То есть дочери уже к 2007 году, одна уже была замужем, другая собиралась, они уже, в общем-то, были так определены более-менее, они нам помогали. А вот старший сын стал, Николай, он как-то сразу каким-то очень основательным мужчиной родился, и ему, у него были сложности. Когда ему игрушку какую-нибудь хочется там, вот хочется пистолет – покупаешь пистолет, он на него смотрит... У нас был случай, когда мы на ВДНХ гуляли, и он берет, посмотрел так, покрутил и – раз, в фонтан бросает и говорит: он не настоящий. Он не признавал ничего ненастоящего. Лет в 12 или 13 он мне говорит: может быть, мне все-таки какую-нибудь игрушку? Я говорю: Коль, ну может быть, давай, тебе дам деньги, а ты пойди, ну напоследок, уже детство-то кончается, в «Детский мир». Он выходит со слезами на глазах, говорит: я так старался выбрать, ну ненастоящее же все. И он попросил дрель. 

А. Леонтьева 

– Даже медведи. 

К. Мацан 

– Дрель. 

Ю. Жемчужникова 

– Да, ему всегда нравилось настоящее. Мы жили тоже в Ногинске вот какое-то время, и когда он маленький был, вот бизнес там был у нас с мужем. И все время приходили люди: у вас там ребенок с топором! у вас там ребенок с ножом! Ну слушайте, отдайте мужчине, пожалуйста, инструмент, он не может, ему надо настоящее. И вот эти все заменители, да, какие-то игры, конструкторы, какие-то активности – там вот карате, драмкружок, кружок по фото... Когда вот решение, мне многие: вот, ты увезла детей! Я говорю: вы моих детей не знаете, попробуй, их увези. Это они меня увезли. Потому что мы когда решили, мы съездили, посмотрели, а у меня еще куча как бы хвостов, да, корней в городе, они меня замучили: мам, когда, когда уже, сколько ты будешь... 

А. Леонтьева 

– То есть они хотели переехать. 

Ю. Жемчужникова 

– И первый переехал сын 12-летний, потому что они сразу поставили, написали мне список: мне квадроцикл, мне лошадь, мне собаку, мне кошку. А старший, как кот Матроскин: а я буду деньги экономить и дом строить, мне инструмент хороший. И, в общем, они раньше меня вообще переехали. А я еще моталась туда-сюда и возила стройматериалы, а они уже начали там. И как бы каждый сам себе вот нашел то, что ему нужно было. И реальность, то есть выросли ребята очень такими хорошими мужчинами, у нас какие-то отношения, вот просто, понимаете, простые. Просто настоящие. И подростковые кризисы, вот они какие-то, ну они все равно кризисы, но какие-то правильные. Когда он все равно должен воду принести, да, и дрова нарубить, а ты все равно должна ему приготовить там. И он не может пойти, ну не то что не может, он не пойдет в магазин за какой-то фигней, чтобы тебе ткнуть, да, а ты не можешь сказать: что ты там сидишь... 

К. Мацан 

– И ничего не делаешь. 

Ю. Жемчужникова 

– И вообще иди отсюда. Да, он тоже ничего не делает, но какой-то определенный минимум, да. А занятия остались, и в школу они там ходили. И вот мне тоже там младший, у меня сейчас 14-летний, когда кто-нибудь: вот, что он там у тебя сидит? Я говорю: товарищи, парень был на Черном море, на Белом море, на Средиземном море, на Красном море, на Мертвом море. Он был на пяти континентах, видел Атлантический океан и Тихий океан. И даже на Жигулевском море. Смеюсь, с ним как-то поехали в Тольятти, я говорю: слушай, ты даже на Жигулевское море попал. Так что ну покажите мне, так сказать, многих...  

К. Мацан 

– Юлия Жемчужникова, писатель, аналитический психолог, мама семи детей плюс два, как она только что рассказала...  

Ю. Жемчужникова 

– Нет, какое-то хвастовство развели. 

К. Мацан 

– И пяти внуков. Сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер». 

А. Леонтьева 

– Юль, а в каком составе вы сейчас, на самом деле вы просто можете рассказывать про себя, это уже безумно интересно. Потому что вы вообще по-другому, как-то жизнь не так. 

К. Мацан 

– Просто жизнь. 

А. Леонтьева 

– Просто жизнь. В каком составе вы сейчас живете в своем поместье «Милое»? 

Ю. Жемчужникова 

– Сейчас с внуком... Ой, простите, сейчас с сыном. Видите, уже запуталась. Да, сейчас с сыном вот, с 14-летним. Как раз мы с ним, он мне дает возможность тренироваться молчать, потому что это вот одна из моих задач научиться. Очень сложно. 

А. Леонтьева 

– Научиться молчать? 

Ю. Жемчужникова 

– Да. Но с ним у нас, не считая там какие-то сессии у меня по скайпу, а так мы можем пару дней вполне переброситься парой слов: там хочешь макароны, сварила борщ. Иногда эсэмэски пишем. 

А. Леонтьева 

– То есть не обязательно разговаривать все время. 

Ю. Жемчужникова 

– Не обязательно разговаривать, да. 

А. Леонтьева 

– И это еще одно знание. 

Ю. Жемчужникова 

– С ним очень хорошо молчать и очень мне нравится. 

К. Мацан 

– А вам это все-таки представляется персонально вот вашей особенностью и его, что вам так удобно, или вы в этом, не знаю, как психолог, может быть, видите некоторый правильный принцип для всех, ну или для немногих, для остальных тоже: вот иногда полезно с ребенком не поговорить. Потому что я себе воображаю ну себя, например: вот пройдет два дня, может быть, мне будет и комфортно даже с детьми только парой слов перекинуться. Но потом придет какой-то внешняя совесть и скажет: ну что же ты за отец такой, ты вообще детьми будешь заниматься? 

А. Леонтьева 

– Да, все же говорят, что с ними надо говорить. 

К. Мацан 

– Надо разговаривать, делиться, узнавать себя, раскрывать – вот тогда это будет общение, которым мы заменяем плохое слово «воспитание». Тогда ты живешь вместе с ребенком. 

Ю. Жемчужникова 

– А у вас какие дети, возраст? 

К. Мацан 

– Дети хорошие. 

Ю. Жемчужникова 

– Нет, возраст. Не сомневаюсь, что хорошие. 

К. Мацан 

– Шесть лет и два года дочке. 

Ю. Жемчужникова 

– Конечно, важно разговаривать. Нет, это совсем про другое.  

А. Леонтьева 

– Тогда мне рассказывайте, у меня они большие. 

Ю. Жемчужникова 

– Шесть и два – конечно, с ними, да, надо разговаривать. 

К. Мацан 

– Туда я запишу себе на будущее, для переходного возраста. 

Ю. Жемчужникова 

– Да, а вот как раз знаете, я сейчас хочу дальше работать вот над этой возрастной психологией как раз, про взрослых. Потому что мы стали жить очень долго, да, а у нас как-то вот там детство, потом подростковость, потом юность, молодость и так потом до смерти молодость. И взрослых куда-то дели, зрелость куда-то потерялась. И вот когда я, собственно говоря, занялась темой этой, старения, я поняла, что это возраст именно. То есть в 42 нельзя стать старухой, и сейчас я еще даже, но я уже на подходе, но я заканчиваю вот этот возраст старения. И старение – это такой большой возрастной кусок, и он очень похож на подростковость. Только подростковость – у нас книжки о ней написаны, тренинги, там все такое, и ее поддерживают как бы: вот у тебя кризис, сейчас ты пройдешь и станешь взрослым. А если ты говоришь: я сейчас старею или чувствуешь так, то ты оказываешься в одиночестве. Поэтому я написала эту книжку – не потому, что я кого-то учу, а потому что я знаю, что такие люди еще есть, по крайней мере, по тем, кто ко мне обращается, да. Но ты оказываешься, ну тебе никто не скажет: ну да, стареть это трудно, но это да, это задача, ты справишься и все такое. Но возраст похожий. И вот эта вот пустыня, у меня есть статья и тема такая: пустыня старения. Помните, у Толстого, да, пустыня отрочества? Это я у него списала. Потому что вот отрочество, которое где-то, ну по-разному, у кого-то в 11, в 12 там начинается, то что мы сейчас в подростковость все записываем – это пустыня. И вот Толстой очень хорошо там это все расписал. Когда ты – хоть сколько людей там с тобой разговаривает, не разговаривает, заботится о тебе, – ты вдруг оказываешься в каком-то таком, как сейчас модно говорить, экзистенциальном вакууме. У тебя так вот, ты не в мире. Пустыня – потому что пусто вокруг тебя, и ты не понимаешь, кто ты и где ты, и как тебе надо встроиться. Это вот такой важный переход. И со старением то же самое примерно. И я все время всех агитирую за пустыню, вот про короля Лира люблю вспоминать. Помните, он там пытался в пустыне, в Англии в пустыне где-то там. Потому что пустыня – это не про песок и верблюдов, да, это не обязательно Моисей. Пустыня – это когда пусто вокруг, это когда нужно одиночество, чтобы сесть и подумать: кто я такой, да, – почувствовать себя, найти свою молитву, найти своего Бога, не знаю, ангела и так далее. Это время пустоши. И вот Прохор Мошнин, да, Серафим Саровский, который потом стал, он ушел, все время, если читали его историю, он уходил все время, за ним опять люди, а он опять уходил. И мой учитель Юнг, который, я вот в юнгианской школе, он в 47 лет ушел, башню начал строить. Именно очень важно к земле, и он об этом писал, как психолог исследовал. И пустынники наши писали, что важно вот это самообеспечение – заземлиться, добывать огонь, воду – вот этот контакт, чтобы поймать себя и найти. И это очень важный период. И если нас, как короля Лира, вытаскивают оттуда – шуты там, дочери: воевать, спасать страну, да, без тебя никак, – то, в общем, сумасшествие, и всем плохо. Но нужно вот усилие. Или вот Баба Яга – я эту роль тоже там долго проживала: к лесу передом, к людям задом, да, избушка – это не про то, что на курьих ногах там поворачивается, это уже наши там мультики и все. Это про то, что зарастает дорожка с это стороны, да, и кажется, что... а там вот, в огороде, натоптано, сзади, понимаете. 

А. Леонтьева 

– Как интересно вы рассказываете. 

Ю. Жемчужникова 

– К лесу, к туалету, к кухне, к баньке, к огороду – там натоптано. А здесь, где дорога, где подход к вашему дому, как будто задом дом стоит. 

А. Леонтьева 

– Юль, можно, вот у нас не так много времени, а мне очень важно... 

Ю. Жемчужникова 

– Просто я закруглюсь: к вопросу о подростке и молчании. Поэтому мы с ним сейчас совпадаем, понимаете, – ему важно помолчать и подумать, и мне важно помолчать – это не про невнимание друг к другу. 

А. Леонтьева 

– Очень круто. Я про подростков как раз хотела успеть вас спросить быстро, пока еще...  

Ю. Жемчужникова 

– Быстро про подростков. 

К. Мацан 

– О насущном. 

А. Леонтьева 

– Да, три минуты или сколько-то. Вот я правильно понимаю, что в таком загородном поместье нет такого, такой проблемы как «лежачий подросток»? Это же всеобщая городская проблема – «лежачий подросток». 

Ю. Жемчужникова 

– Есть такая проблема. Да, он тоже лежит, он тоже много... 

А. Леонтьева 

– Так. 

Ю. Жемчужникова 

– Но вот этот, все они по-разному, конечно. Но вот этот подросток, он как метеор. Ему даю список дел. Я говорю: так, забираю планшет или... Он говорит: список дел. И я ему даю список дел. Я успеваю два раза моргнуть – вода, дрова. Так, на завтра я дам два списка дел.  

А. Леонтьева 

– Ничего себе, лежачий! 

Ю. Жемчужникова 

– То есть он как-то организует это. Но лежать им тоже важно. Это их как бы пустыня...  

А. Леонтьева 

– Да вы что? 

Ю. Жемчужникова 

– Но он не толстеет. 

К. Мацан 

– Дров-то много приходится колоть. 

Ю. Жемчужникова 

– И он очень ответственный. Вот он меня отпускает в Москву, и там как бы на хозяйстве. А я ему тут уезжала, говорю: давай я тебе расскажу, потому что ну как там куры, как там курица сидит на яйцах, как козу, как я ей там ведро ставлю – ну все же приноравливается. И я ему говорю: слушай, давай я тебе расскажу, как я кого приучила? Он говорит: мам, все равно я все сделаю по-своему. Я говорю: спасибо, время сэкономлено. Ну приезжаю – все живы. Да, он все-своему там, не так, но все живы, все цело. И он, в общем, не хуже меня смотрит. 

А. Леонтьева 

– Потрясающе. 

К. Мацан 

– Ну вот вы уже объяснили то, что меня заинтересовало. А этом же вашем досье, которое я сегодня цитирую, вы написали, что родились между Хеллоуином и днем святого Иулиана, покровителя детей, поэтому вы Баба Яга. Ну это уже стало понятно, что такое Баба Яга в вашем контексте. А вот такие слова у вас есть, про себя вы пишете: русская помещица, аналитический психолог, многодетная мама, многовнучная бабушка, а дальше два слова: старею, ведьмею, – от слова, понятно какого. Вот что это такое? 

Ю. Жемчужникова 

– Ну знаете, вот, Хеллоуин, например, да, что такое Хеллоуин – это же не то, что у нас сейчас тут празднуют или не празднуют, да, это канун Дня всех святых, поэтому ну это коротко называется Хеллоуин. А я как бы накануне дня, ну то есть мне еще пару шагов надо сделать, вот не доросла я до Дня всех святых. Ну, может быть, еще доживу и достараюсь. Ну ведьма – для меня это ничего кроме «ведающая мать». Это вот та, которая чего знает и понимает, и умеет об этом молчать...  

А. Леонтьева 

– То есть ведьмею – это от слова «ведать». 

Ю. Жемчужникова 

– Не учит. Только не учит. 

А. Леонтьева 

– Не учит. Ведьмею – от слова «ведую». 

К. Мацан 

– Ну вот на этом закончим нашу беседу, хотя очень не хочется. Потому что такое ощущение, повторю, что чая еще целый чайник, пряники все еще душистые, вечер по-прежнему прекрасный... 

А. Леонтьева 

– Печка потрескивает. 

К. Мацан 

– Да, воздух по-прежнему свежий, печка потрескивает, речка бежит за окном. И хочется сказать вслед за Фаустом: остановись мгновение, ты прекрасно. А на другом языке это то, что вы нам сегодня рассказали – просто быть.  

Ю. Жемчужникова 

– Пусть не останавливается, пусть время идет. Время прекрасно. 

К. Мацан 

– Пусть время идет, а мы просто будем. Спасибо огромное. 

А. Леонтьева 

– Спасибо. 

К. Мацан 

– Юлия Жемчужникова, писатель, аналитический психолог, бабушка пяти внуков и мама детей в количестве семь плюс два, сегодня была с нами в программе «Светлый вечер». Спасибо огромное, Юля. В студии были Анна Леонтьева и я, Константин Мацан. До свидания. 

Ю. Жемчужникова 

– Спасибо. 

А. Леонтьева 

– Спасибо вам большое. 

Ю. Жемчужникова 

– Всего доброго.