Поделиться
У нас в гостях был настоятель Троицкого храма в городе Электроугли священник Илья Максимов.
Наш гость рассказал о том, почему, получив престижное образование и устроившись на прибыльную работу, он решил поступать в семинарию, и как неожиданным образом полученные знания пригодились уже на новом поприще, а также, чем ему особенно запомнилось время учебы в Московской Духовной Академии.
Ведущая: Кира Лаврентьева
Кира Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА, здравствуйте, дорогие наши слушатели, меня зовут Кира Лаврентьева, и, как всегда, в этом часе мы говорим о пути к священству наших замечательных гостей. И с радостью представляю нашего замечательного гостя, сегодня у нас в студии священник Илья Максимов, настоятель Троицкого храма города Электроугли. Здравствуйте, отец Илья.
Священник Илья Максимов:
— Здравствуйте.
Кира Лаврентьева:
— Отец Илья, мы, конечно, в этой программе говорим с нашими гостями о пути к священству, о пути к вере и в вере. И будет, наверное, правильно начать главного. С главного — спросить у вас как вы стали верующим человеком, каким был этот путь?
Священник Илья Максимов:
— Верующим человеком я стал в пять лет.
Кира Лаврентьева:
— Звучит солидно.
Священник Илья Максимов:
— Это был 1988 год, год 1000-летия Крещения Руси, в этот год меня и мою младшую сестру в моем родном городе Туле мама отвела в храм, и нас там крестили. Пять лет — возраст уже достаточно сознательный. Тем более моя впечатлительная художественная натура, в момент воцерковления батюшка заносил меня в алтарь, а храм Димитрия Солунского никогда не закрывался, даже во время гонений, расписан он был в васнецовском стиле, и на меня большое впечатление произвела живопись храмовая. И с тех пор я стал маму просить: пойдём в храм ещё, пойдём. Она мои просьбы выполняла, потом в доме стали появляться иконы, естественно, все это делалось неосознанно. Семья у меня обычная, рабоче-крестьянская, никто особо религиозным не был, но как-то вот все получилось само собой. И начали в храм по моей просьбе ходить. А затем получилось, что два года я проучился в обычной школе, а потом у нас в Туле открылась православная гимназия. Я не знаю, чем мама руководствовалась, но она решила, что надо бы меня туда с сестрой перевести. Поступить туда было не так просто, то есть не просто изъявить желание и тебя записали, нужно было выдержать вступительные экзамены. Выдержали и были зачислены в гимназию. Я в третий класс, а сестра — в первый. И вот началось учение в православной школе. Чем она отличается от обычной? Тем, что там есть специфические церковные предметы, история церкви, история Нового и Ветхого завета. И в 12 лет, это я точно помню, у нас на уроке истории церкви мы проходили, к сожалению, имя этого человека вылетело из головы, но в его биографии был такой эпизод, что он был алтарником, с детства прислуживал в храме, помогал священникам во время богослужения. Я подошел соответственно к своему учителю, это был отец Александр Нагайцев, он до сих пор служит в Туле, очень уважаемый священник, и попросил: «Батюшка, а нельзя ли мне в алтарь как-то попасть?» Тоже вот есть такое дерзновение. На что он сказал: «Надо с ректором этот вопрос решать». Ректором у нас был отец Лев Махно. Дай Бог ему здоровья, он и сейчас здравствует. И я к нему подошел, он с радостью и оптимизмом воспринял мою просьбу. С тех пор я стал ходить по воскресеньям в алтарь. Сначала это было просто посещение воскресного богослужения, мы просто стояли, тихонечко молились, а затем, через несколько месяцев, шел Великий пост, меня благословили носить стихарь. С тех пор так вот и началось моё осознанное хождение в церковь, узнавания богослужения и участие в нём, участие в таинствах церкви.
Кира Лаврентьева:
— Но детям же это обычно очень непросто дается?
Священник Илья Максимов:
— Да, но дети бывают разные. Вот. У меня был опыт нахождения в алтаре ещё и до того, как я в 12 лет туда вошёл. По-моему, в четвёртым классе, у нас были небольшие классы в гимназии, и на одну из праздничных литургий отец Лев нас всех туда завёл. Я помню, что этот трепет я испытывал, и это состояние стараюсь до сего дня сохранять, хотя не один год служу в священном сане. И никогда богослужение в тягость не было, я с большой радостью всегда просыпался, хотя выходной день, хочется всем отоспаться. Но я как-то с радостью всегда просыпался и шёл на богослужение. А потом уже как- то такой интерес был, начал и по субботам ходить на всенощные бдения. И в какие-то другие дни. А у нас ещё хорошо так было сделано в гимназии, что в первую седмицу Великого поста мы не учились, в Светлую неделю мы не учились.
Кира Лаврентьева:
— Ну как и во всех православных гимназиях.
Священник Илья Максимов:
— Ну как выясняется, что не у всех. И была в эти святые дни возможность находиться в храме и участвовать в богослужениях.
Кира Лаврентьева:
— Но это же не простые богослужения, особенно Страстная седмица.
Священник Илья Максимов:
— Да, они длинные, но первая седмица позволяет посредством этого долгого богослужения так как-то немножечко войти в Великий пост, в четверг вечером, когда мы заканчиваем читать канон, уже как-то считай, что в пост вошёл.
Кира Лаврентьева:
— Ну вот так считается, что у ребёнка всё-таки не может быть такого настоящего духовного опыта, а появляется он уже в сознательном возрасте, когда ты прошел огонь, воду и медные трубы, тогда ты можешь говорить о чем-то. А как это было у вас? Вы вообще испытывали какие-то кризисы, отходили от церкви, делали что-то такое, что бывает с детьми из верующих семей в подростковом возрасте? Ну такой вопрос, конечно, из ряда банальных, но без него тоже никак, потому что ведь же уходят подростки из церкви, а потом возвращаются.
Священник Илья Максимов:
— Наверное, парадоксальную вещь скажу, но повезло. В том, что я был как раз не из религиозной семьи, и вот опыт богоискания и богообщения — это мой личный опыт. Он начался буквально после крещения, несмотря на то, что я был совсем маленьким мальчиком, ну пять лет, я стал узнавать, что такое молитва. Мне объяснили, что молитва — это твоя беседа с Богом. Ты маленький, можешь молиться, Боженька тебя слышит очень хорошо. Время было тяжелое — 88-й год, начало 90-х, в стране перемены далеко не в лучшую сторону. Это, естественно, сказалось и на нашей семье. Тяжелый быт, откровенно скудное существование, естественно, это приводило к каким-то конфликтным ситуациям в семье. Я находил утешение в том, что у меня уже был небольшой молельный уголок, на книжных полках я его организовал, по словам Священного Писания запирался в комнате и молился. И как правило, в такие моменты я получал утешение, Господь милостью своей все это прекращал. Сначала это были моменты нечастые, я как-то забывал, может быть, как-то интуитивно и машинально все это делал. А потом уже заметил закономерность, когда ты в этом участвуешь, когда ты сам к Богу обращаешься, Он отвечает на эту молитву. Потом был ещё опыт, сестра моя младшая: «Что ты там делаешь за закрытыми дверями?» Я всё как-то не хотел, всё-таки такой момент интимный, я не хотел, чтобы кто-то был свидетелем этому. Но она всё-таки настояла. Потом как-то мы вместе молились, вот такие моменты случались. Что касается отхода от веры. Такого отхода не было. Был момент ещё более глубокого убеждения. Это связано со студенческими весёлыми, бесшабашными, безудержными годами. У нас очень тяжелая была учёба, у меня была специальность дизайнер промышленный, шесть дней учиться, седьмой день — воскресенье, ещё и в храм идти. В какой-то момент я дал себе слабину и не пошёл. Вот как-то пару воскресений, тройку, я пропустил, и как-то Господь вразумил, что я понял, что этого делать не стоит. Наоборот, я чувствую, что я не приобретаю, что это мнимый отдых, когда ты выспался и тебе хорошо стало. Нет, как-то дела не ладились и не очень хорошо все было. Поэтому такого не было, наоборот, чувствовал присутствие Божье в жизни. Как бы это пафосно и громко ни звучало, но это так.
Кира Лаврентьева:
— Ну вот пока всё, что вы рассказываете, не предвещало выбор священства. Ну хорошая специальность, хороший мирянин, который ходит в церковь. Что-то потом пошло по-другому?
Священник Илья Максимов:
— Хорошая специальность случилась не случайно. Когда я уже учился в старших классах, естественно, стал как-то больше погружаться святоотеческую литературу, читал Священное писание, участвовал в богослужении, в гимназии мой выпуск второй — 2000. А в 99-м году был первый выпуск православной гимназии Тульской . У меня там были друзья — два семинариста, вот один сейчас в патриархии работает, другой в Москве служит благочинным. Мы, естественно, вместе ходили в храм, общие у нас были интересы. Они поступили сразу в семинарию, у них не было вариантов других. И отец Лев тоже никакого другого пути для них не видел. А он был нашим духовником, и к его мнению мы прислушивались. Вот если для них других вариантов не было, то он знал, что я с детства рисую. Плюс ко всему художественная школа, которую я закончил с красным дипломом. Это как раз был год приезда патриарха Алексия Второго, Царство ему Небесное в нашу Тульскую, епархию. И он вручал аттестаты зрелости как раз гимназистам: 11-му и 9 классам. А я в этот момент учился в 10-м классе. Но отец Лев был очень ко мне расположен и говорит: чтобы тебе вручить? А я как раз художественную школу закончил с красным дипломом, и не стыдно, и я вот тоже попал в эту церемонию. У меня даже есть фотографии, как святейший патриарх вручает мне этот аттестат. И я, конечно, тоже лелею надежду, что хочу в семинарию. Невозможно хочу. Другого пути не вижу. И вот к отцу Льву с этой мыслью подошел. Вот какая-то мудрость священническая, его опыт жизненный подсказал, наверное, правильное решение. Он сказал: ну Бог дал тебе талант художника, стоит его развить, чтобы стыдно потом не было, а потом поучишься, и может быть, передумаешь ещё. Я со смирением все это принял, конечно, жутко огорчился. Поступил в Тульский государственный университет, у нас вот кафедра дизайна была открыта недавно совсем. Я туда поступал не из-за того, что я любил дизайн, это слово было такое новомодное, мы толком не знали, что это такое. Мне было интересно рисовать, по живописи у нас был очень сильный состав педагогов, это выпускники «Мухи», Строгановки, «Суриковки», и ради возможности общения с ними я туда собственно и поступил. Закончил слава Богу. Учёба очень много времени занимала, особенно в первые два года. У нас шестидневка была и плюс ко всему в субботу первая пара начиналась в 07:45, а заканчивалось чуть ли не в 6 вечера. Промышленный дизайн — спектр специальности был очень широкий, термех, сопромат, очень и очень много всего сложного. Но все равно как-то в воскресенье я старался всегда приходить в храм, но были такие моменты, когда я просто понимал, что если бы я не был церковным человеком, не приходил в храм, то Бог знает, куда бы моя жизнь повернула и как бы она закончилась. Шесть лет классического художественного образования, шесть лет я отучился, защитил диплом, тяжелые шесть лет, я ещё год отработал по специальности. Я проектировал интерьер офисного здания, огромное девятиэтажное здание, одна из ведущих организаций нашей страны. Делал все, начиная от интерьеров промышленных, заканчивая кабинетами директоров и прилегающей территории, вывеска и так далее.
Кира Лаврентьева:
— Напомним, что у нас гостях священник Илья Максимов, настоятель Троицкого храма города Электроугли. Продолжаем наш разговор о пути к священству итак, отец Илья?
Священник Илья Максимов:
— Был такой момент, тоже он свою лепту внёс в мою жизнь, когда у меня был шестой год учёбы, ежедневно ходить в университет не надо было, тебе даются определённые задания, ты их выполняешь, потом приезжаешь отчитываешься. Времени свободного было побольше. И я со своим другом ездил, у меня тогда появилась машина, и мы ездили по Тульской области, по самым отдалённым её весям и посещали, находили по карте потом, а потом ехали к ним, разрушенные храмы. Это продолжалось несколько месяцев, тоже такой очень интересный опыт. И потом уже работа в сфере дизайна. Я не оставлял своего намерения поступления в семинарию, но открыто об этом не заявлял пока, родителям не говорил. Уже ближе к тому моменту, когда нужно было готовиться к экзаменам, сказал. Конечно, это было большим ударом. Много слез мамой было пролито.
Кира Лаврентьева:
— Почему? Боялись они, да?
Священник Илья Максимов:
— Ну, конечно, жизнь устроена, хорошая специальность, отличная работа, с материальной стороны все в порядке.
Кира Лаврентьева:
— Ну вот давайте остановимся на этом. Действительно. Отличная специальность, хорошая работа с материальной стороны все в порядке. Что всё-таки вас побудило такой радикальный шаг предпринять?
Священник Илья Максимов:
— У меня не было сомнений, что этот шаг я совершу. Я своему начальнику сразу говорил, как только устроился на эту работу, что я вот сейчас год проработаю, я готовлюсь к поступлению в семинарию, и я не буду работать по специальности. Я не сомневался.
Кира Лаврентьева:
— А духовник был у вас?
Священник Илья Максимов:
— Да, отец Лев так и оставался моим духовником.
Кира Лаврентьева:
— И он вас поддержал в этом выборе?
Священник Илья Максимов:
— Ну у нас, знаете, такая сложная ситуация. Вот нельзя просто изъявив желание, приняв такое решение, поехать в любую семинарию и сказать: вот я буду учиться здесь, возьмите меня, такой я молодец. Нет, это так не работает, у нас нужно взять благословение у архиерея правящего, а у нас как раз в Туле была открыта Тульская семинария. А вот вопрос такой резонный мог мне владыка задать: а с какой стати ты поступаешь в Московскую духовную семинарию, которая в Троице-Сергиевой лавры, когда у нас есть своя? Милости просим к нам. Но отец Лев мне сказал: нет, если тебе и поступать, но ты с высшим образованием, в нашу не надо. Давай в лавру, только в лавру. Но, естественно, вопрос взялся он решать. «Я в удобный момент постараюсь к владыке подойти и с ним этот вопрос обговорим». Это несколько недель продолжалось, ждал удобного момента, естественно, переживания, вдруг он скажет нет, но тут я уже решил полагаться на волю Божью. Очень хочется, желание очень жгучее, но получится или не получится не знаю. В какой-то момент он переговорил с владыкой, тот был не против, и он мне говорит: готовься. Мне была написана рекомендация, и собственно процесс пошёл.
Кира Лаврентьева:
— Ну и как вам это было? Как эти годы в духовной академии, в семинарии прошли?
Священник Илья Максимов:
— Ну тогда я расскажу о поступлении, это тоже очень интересно. Я приехал на так называемую «абитуру», как её называют, мы тогда ещё в «чертогах» жили.
Кира Лаврентьева:
— «Чертоги»: давайте проясним для наших слушателей.
Священник Илья Максимов:
— Ну вот этот корпус, где находится церковно-археологический кабинет, во времена царей там были конюшни. А потом они были переделаны под удобные комфортабельные общежития, по 20 человек в одной комнате, проходные все. В этом есть, конечно же, свои плюсы. Вот приехал туда, и ребята стали собираться, нас собралось порядка двух человек на место. Конкурс небольшой — но тем не менее. Естественно, мы как-то общались, нас привлекали к каким-то работам, мы с нетерпением ждали вступительных испытаний, конечно, уровень знаний некоторых абитуриентов поражал. Куда уж я со своими скудными познаниями? Гимназический курс уже давно пройдён и забыт, хотя я его пытался в экстренном порядке освежить в памяти, но не все удалось. Особенно большие проблемы были с Ветхим заветом. Плюс ко всему ещё нужно было выучить все тропари и кондаки праздников двунадесятых, если тропари я знал, то с кондаками было значительно сложнее. Пришлось все это учить, я даже ездил когда на дачу, маму отвозил, когда по работе надо было, брал с собой друга, он мне в этом не отказывал, он меня проверял по книжечке, а я ему рассказывал, он меня поправлял, и таким образом я все это слава Богу выучил. И когда начались экзамены — стало понятно, что уровень твоих знаний — это не определяющий фактор. Есть что-то сверх этого, потому что по результатам вступительных испытаний были случаи, когда ребята, действительно очень глубоко знающие материал, не были приняты, ребята, у которых, казалось, не было никаких шансов, они были взяты в число первокурсников. И когда в этот момент в актовом зале зачитывали списки, когда моя фамилия прозвучала, это было огромное облегчение, счастье, ликование. Нас отпустили домой, к Успению нужно было вернуться. Там тоже было искушение, паспорт вдруг был утерян, а потом оказалось, что он лежит в машине в бардачке. Хотя вроде смотрел там, его не было. Тоже такой волнительный момент, знакомая мамы успела его сделать в течение дня, и я вовремя приехал. И вот учёба когда началась — это было потрясающее впечатление. Мои друзья гимназисты, которые постарше меня на год были, я к ним приезжал несколько раз в семинарию, жил вместе с ними, в общежитии, вместе с ними в трапезную ходил, мне они там, естественно, китель справили, чтобы я не отличался ото всех. Это было потрясающее впечатление, какой-то семинарский дух, дух братства, дух единства, совместные дела, проведение досуга. Конечно, это ещё больше меня укрепило. И когда я сам оказался в числе первокурсников, мне всё это очень нравилось. Несмотря на то, что послушания были тяжелейшие, но можно себе представить мои ощущения, когда собственно я живу, состоявшийся человек, с хорошей работой, с деньгами, и тут вдруг приходится работать на кухне, мыть кастрюли.
Кира Лаврентьева:
— Ну а что это за ощущения были?
Священник Илья Максимов:
— Ну конечно, же это был внутренний протест против этого.
Кира Лаврентьева:
— То есть это не было каким-то лёгким деланием?
Священник Илья Максимов:
— Нет, конечно.
Кира Лаврентьева:
— Ну вот вы смеетесь, а есть люди, которые ушли с таким вот вдохновением, такой решимостью, что и посуду, и свечной ящик, все с таким неофитским запалом.
Священник Илья Максимов:
— Нет, это было очень тяжелое послушание, и оно начиналось в 6 утра, а заканчивалось в 11. Час давали отдохнуть, и бывало, ты ложишься, а эти 20 твоих друзей приходят свои какие-то дела делают. Ну то есть поспать невозможно. В себя прийти. Но это такое раз в месяц нам такое выпадало послушание. Это было тяжело. Но ничего страшного, это был все равно определённый опыт, опыт смирения, потому что в обычной жизни я мог что-то сказать, а здесь я понимал, что какие-то там выпады недопустимы и чреваты серьезными последствиями. И вот интересно, что касается послушаний, когда я уволился с работы, я думал, что с дизайном покончено. Что всё, я наелся, работу последнюю сделал, это связано с определёнными моментами, я был разочарован, сами понимаете, производство, какие-то моменты, выбирают материалы, например, не по тому, что я так решил, что это будет хорошо, а потому что там есть у кого-то какие-то связи, у них есть какие-то договорённости. И мне это очень не нравилось, потому что проект изменялся. И я думал — всё, вот сейчас я в семинарию поступаю, эту страничку перелистнул, новая жизнь. Я не успел переступить порог семинарии, ко мне подходит тогда ещё Пётр Королёв, нынешний игумен Пантелеймон, наместник Свято-Троицкого Данилова монастыря, в Переславле-Залесском, он тогда был редактором студенческого журнала «Встреча». Он говорит: «Илья Максимов? Да, вот будешь у нас дизайнером работать». Вот так я с дизайном расстался. Но я нисколько не жалею об этом, потому что он был потрясающий человек, и потрясающий коллектив, вспоминаю наши совместные поездки и в Ярославль в семинарию к нынешним митрополитам, тогда они были иеромонахами простыми, отец Исидор митрополит смоленский иеромонах, Савва, который тоже сейчас митрополит. Мы тогда встречались, невозможно было представить, что у людей такое большое будущее, с замечательными людьми. Они всегда радушно нас принимали. Отец Пантелеймон большое влияние оказал и в плане работы, и в плане духовной жизни. Помню, как мы с ним ездили в одну из поездок, нас поселили в гостинице. Ну что, помолимся? Помолимся. Он говорит: ну доставай молитвослов, а я с собой не взял. И я с собой не взял, ну давай наизусть, кто какие молитвы знал. Я сейчас я к нему периодически приезжаю в Переславль, потому что я люблю туда приехать, пописать этюды, захожу поисповедаться у него хорошо, и просто родного человека встретить.
Кира Лаврентьева:
— Пописать этюды — это интересно. То есть вы все равно это свое художество не оставили?
Священник Илья Максимов:
— Это, наверное, невозможно. Я всегда писал не так, может быть, самозабвенно и всего себя отдавал, но куда-то поехать и не взять с собой этюд — это просто невозможно было. Поэтому, когда семинарию закончил, приехал уже в место своего служения в славный город Электросталь, это Ногинский район, то как-то прикоснулся к этой жизни художественной, опять-таки промыслительно, моя первая выставка, накопилось, оказывается, столько работ, что можно было организовать профессиональную выставку, что собственно и было сделано.
Кира Лаврентьева:
— Это интересно, на самом деле, а вот что самое радостное в ваших воспоминаниях о семинарии было?
Священник Илья Максимов:
— Самые радостные воспоминания, приходящие мне на ум — это моя Пасха в диаконском сане, мы служили в академическом храме, первый год я не пел со своим хором, потому что они пели на балконе, а я уже служил. Ну конечно, академические службы, представляете себе, насколько они величественны. И вот эта замечательная служба, потом мы разговелись в трапезной, и затем я ехал, а мы жили тогда с супругой в Струнино, я уже не жил в стенах лавры, сами понимаете, женатый человек. Струнино — это 40 минут от Сергиева посада, это уже Владимирская область, тот самый 101-й километр, за который неблагожелательные элементы из Москвы высылали. В Струнино жило много сотрудников академических, я помню, на первой электричке еду, солнышко встаёт, такой лёгкий морозец, и такая радость на душе, и такое самое яркое воспоминание. Могу долго рассказывать про своих педагогов-наставников, мне посчастливилось и отца Матфея Мормыля застать, он у нас литургику вёл, я в академии даже несколько раз помогал ему передвигаться, он был уже немощным человеком, но со светлым умом и очень такой цепкой памятью. Это и Константин Ефимович Скурат. Помню, приехал на свои первые каникулы, будучи студентом первого курса семинарии, и отец Лев как раз начал мне рассказывать: вот в мои годы был у нас такой преподаватель, катехизис преподавал, вот он умудрялся за 10 минут весь класс опросить и всем ставил правильные оценки. Он как будто знал, кто хорошо знает, кто плохо, прямо тут же моментально опрашивал и тут же ставил. Я ему говорю: вы знаете, этот преподаватель и у меня до сих пор преподает. Отец Лев 61-го года выпуска. А я в 2012-м закончил. И конечно, незабвенный Алексей Ильич Осипов, его лекциями я заслушивался, ещё учась в университете, и книги его читал, потрясающе, когда личная встреча произошла, это конечно.
Кира Лаврентьева:
— Давайте напомним нашим радиослушателям, что в гостях у «Светлого вечера» священник Илья Максимов, настоятель Троицкого храма города Электроугли, меня зовут Кира Лаврентьева, мы вернёмся через несколько секунд.
Кира Лаврентьева:
— Ещё раз здравствуйте, дорогие радиослушатели, в гостях у «Светлого вечера» священник Илья Максимов, настоятель Троицкого храма города Электроугли, мы продолжаем наш разговор о пути к священству и вере. Вот как раз сейчас мы говорили о том, как отец Илья учился в Сергиево-посадской духовной семинарии практически под охраной и покровом преподобного Сергия. И вы сказали, что наставников своих помните, это был Скурат небезызвестный, профессор духовной академии, Алексей Ильич Осипов, ныне здравствующий, и желаем ему много-много сил и здоровья дальше преподавать и трудиться на ниве святой церкви, и покойный отец Матфей Мормыль. Расскажите ещё.
Священник Илья Максимов:
— Я помню всех их, неизгладимое впечатление, очень приятное оставил отец Максим Козлов. Совершенно уникальный человек. Сейчас с радостью встретился с ним, когда летом у нас был выпускной акт в аспирантуре церковной, я, когда закончил аспирантуру, отец Максим вместе с владыкой Кириллом вручали нам аттестаты, сначала мы службу отслужили, а затем торжественный акт. Отец Максим — просто уникальный, слушать его можно бесконечно, человек глубочайшей эрудиции, разносторонне образованный, просто блистательный оратор. Алексей Константинович Светозарский. Просто уникальный человек. Жизни наши иногда переплетаются, потому что есть какие-то мероприятия, у нас в благочинии проводятся, я его приглашал, он с удовольствием откликался, приезжал, и отец Марк, благочинный, он же тоже выпускник Московской духовной семинарии, и он тоже у Алексея Константиновича учился, поэтому радость встречи была очень серьезная. Сан Саныч Волков, тоже замечательный совершенно педагог, преподаватель из МГУ. Он у нас риторику преподавал. Это очень хороший специалист и просто добрейшей души человек. «Душа моя», как он к нам обращался.
Кира Лаврентьева:
— Ну вот я не просто так это спрашивала, отец Илья, ведь «поминайте наставников ваших». И как говорил владыка Антоний, очень важно на пути к вере увидеть в глазах другого человека блеск вечной жизни. А в вашем случае это не только на пути к вере, но на пути и к священству тоже. Что вообще самое серьезное призвание для мужчины. В этой земной жизни. И конечно, это крайне важно, и что бы вы могли такого вот припомнить из общения с этими людьми? Может быть, были какие-то случаи или какие-то советы, которые вам очень пригодились потом? Или просто пребывание рядом с человеком так много подарило, что вы до сих пор о них с такой радостью и улыбкой вспоминаете?
Священник Илья Максимов:
— Могу рассказать. Это как раз преподаватели Нового и Ветхого завета. По Новому завету у нас был отец Георгий Климов, тоже замечательный совершенно лектор, потрясающе интересные лекции, я с большим удовольствием вспоминаю. И вот был такой момент на занятиях по Новому завету, он дал нам материал, потом, естественно, через какое-то время спрашивал. И вот я как-то ощущал себя не готовым отвечать, хочется отвечать на пятёрку, а я вот думал, что отвечать на пятёрку не готов. Раз отказался, он спокойно так: ну хорошо в следующий раз, два раза отказался, третий раз он сказал и поставил мне два в журнал. И я как-то так сильно огорчился, думаю ну что же такое это? Ну сам виноват. Но если честно, на отца Георгия какая-то такая обида появилась. А потом, ну я видел, что никакой злобы с его стороны нет, это просто воспитательный момент, и, в конце концов, я сам виноват. И с какой стати — он идёт мне навстречу, а я никак не могу подготовиться, видите ли я считаю себя недостойным. И начал готовиться и отвечать. И всё, конечно же, наладилось. И плюс ко всему, уже будучи священником, я несколько раз по его приглашению, по его просьбе служил у него в храме. Мы вместе добирались из Сергиева посада до Москвы на электричке. Естественно, это было все очень рано, ехали, беседовали, разговаривали о проповеди, кто как готовится, человек с совершенно с другой стороны открылся, и я всегда молюсь о его здравии. Плюс ко всему у нас ещё с ним сейчас такая связь уже духовная, потому что у меня 21 января день ангела, а у него день рождения в этот день. Поэтому всегда стараюсь поздравлять. И отец Николай Диваков, это преподаватель Ветхого завета. Я не знаю, в чем причина, но почему-то вокруг него создан, не им самим, но вот студентами ареал какого-то человека нетерпимого, очень грубого, безжалостного даже, можно сказать, это совсем неправильно, потому что, по-моему, проще его уроков не было ничего. Он не требовал изучения никаких дополнительных источников, он давал определённый материал на лекциях, просто требовал выучить, просто выучить. Это как в школе. И рассказать, ну что может быть проще? И все равно почему-то это казалось таким сложным. Не знаю, а там некоторые ребята просто вылетали из семинарии, их отчислили из-за неуспеваемости по Ветхому завету. И вот у меня с ним тоже.
Кира Лаврентьева:
— Потому что Ветхий завет очень сложный.
Священник Илья Максимов:
— Да что сложного-то? От тебя же ничего не требуется, кроме того, как просто выучить, потратить определённое время.
Кира Лаврентьева:
— Выучить книгу Маккавеев. Например.
Священник Илья Максимов:
— Нет, он никогда такого не требовал.
Кира Лаврентьева:
— Но это я так, утрирую.
Священник Илья Максимов:
— Были определённые проблемы с древнееврейскими словами, когда мы книгу Бытия начинали, все это надо было знать, толковать, но опять-таки — просто выучить. Но вы, наверное, знаете студенческую жизнь, хочется и погулять, и дома не хватало. А вот отец Николай, я целую стратегию развил определённую, я претворил её в жизнь, чтобы определённые оценки стояли в журнале. Я смотрю: так, что у меня там выходит? Так, четверочка, хочется пятёрочку, и вот как раз была последняя контрольная работа, он говорит: не пишите, пожалуйста, много, ну страничку написали — я сразу пойму: знаете вы или не знаете. А я что-то разошелся и написал прямо целый лист. И потом смотрю — пять стоит, и он там написал: типа, отец Илья, ну я же просил страничку, ну зачем так много? Я же вижу, что ты знаешь. Достаточно. Он...помимо своих ветхозаветных, у нас было с ним возможность поговорить на темы, не относящиеся к предмету. Он всегда охотно отвечал на эти вопросы, мы, конечно, немного их успевали задавать, но тем не менее. Его рассказы всегда были очень красочными и жизненными, очень нравоучительными. И я, закончив семинарию, я всегда стараюсь в лавру приезжать регулярно, иногда отца Николая встречаю на улице, с радостью друг друга приветствуем, какие-то вопросы ему задаю, он всегда с радостью отвечает на них. Были какие-то моменты в жизни, он в какой-то момент явился таким наставником внимательным, чутким.
Кира Лаврентьева:
— Отец Илья, вот вы рассказали такой эпизод с материалом, который задавал отец Николай по Ветхому завету. И действительно надо об этом говорить, что в семинариях, в духовных академиях, особенно, конечно, в Московской, но и в других, очень высокий уровень образования, очень высокие требования к будущим священникам. И когда ты вот так учишь ночами и днями материал, ты стараешься, ты пытаешься не вылететь из семинарии, уже будучи взрослым человеком с каким-то бэкграундом, с профессией, семьей, учишься как студент, молодой семнадцатилетний, постигаешь вот эти все азы нравственного богословия, жития святых, проповеди, всё, всё, всё, ты всему учишься. Священники — это сейчас очень образованные люди. И потом случается так, что после всего этого тебя направляют в глухую деревню, где пять прихожан, и они задают тебе очень, очень, очень простые, банальные вопросы. Вот как вы думаете, как настраивается? На что настраиваться будущему священнику? Ведь никто не знает, куда кого отправят, какое у кого будет послушание, чем кто будет заниматься в церкви, тут нужно иметь определённое мужество и готовность абсолютно ко всему вообще.
Священник Илья Максимов:
— Бесспорно это так. Конечно же, есть момент, когда будущий священнослужитель как-то себе дорожку готовит, но мы их рассматривать точно не будем. Но это действительно так, оказаться ты можешь в любом месте. Другое дело, что человек образованный и интеллектуальный, его и отличает от других то, что он имеет возможность найти общий язык и с профессорами, и с простыми бабушками в деревне. И коли уже встал на этот путь, конечно, надо быть готовым к тому, что через определённые трудности придётся пройти, с ними столкнуться. Но с помощью Божьей все это можно преодолеть.
Кира Лаврентьева:
— Но вы знакомы с какими-то трудностями первых лет священства? Когда было что-то, к чему приходилось адаптироваться?
Священник Илья Максимов:
— Вы знаете, сложности не заканчивается никогда. Они продолжаются и до сих пор. Если в начале моего сложения у меня не было машины, я учился в семинарии и служил помимо академического храма и семинарского храма, служил на подворье Троице-Сергиевой лавры, в Вознесенском храме, он недалеко от лавры, такой синенький. Мы жили уже на съемной квартире, переехали из Струнино в Сергиев Посад, конечно, это в первую очередь финансовые проблемы. Совершенно небольшое там жалование, из него нужно было платить за квартиру, у нас уже первый ребёнок появился. В таких моментах было тяжело. Спасибо за помощь родителям, плюс ко всему мы сами с супругой люди неприхотливые, как-то все это пережили, тяжеловато было временами, но это никогда не было причиной для каких-то разногласий. Значительно сложнее даются те моменты, что священник всё-таки в первую очередь ближе к церкви, и только потом к семье, и когда надо было, опять с дизайном это связано, меня активно задействовали на каких-то юбилейных мероприятиях, диски делать праздничные, это и медали, и буклеты, и все это занимало иногда такое количество времени, и журнал был огромный, иногда приходилось в Москве ночевать, я просто воспринимал это как ну вот сейчас такое послушание, ну что сделаешь? И тяжело, конечно было, когда всю ночь работаешь, потом едешь из Москвы в посад, а тебе ещё служить надо было. А ведь сами понимаете, что есть нельзя, пить нельзя, а очень хочется. Но ничего, как-то с Божьей помощью все преодолели. Но сейчас уже, конечно, находясь на своем месте, уже определённые проблемы возникают, но опять же с тем, что постоянно в храме находишься, тоже там и ремонт, какие-то хозяйственные моменты, миссионерский отдел, всякие встречи, и семье не удается так много времени уделить, как хотелось бы.
Кира Лаврентьева:
— В гостях у «Светлого вечера» священник Илья Максимов, настоятель Троицкого храма города Электроугли, у микрофона Кира Лаврентьева. Отец Илья, но это действительно очень трудно, причём это такое однообразие изо дня в день, нет каких-то суперярких впечатлений. И в чем тогда находить каждый раз смысл? То есть где черпать этот ресурс, ради которого ты готов очень на многое, очень многим ты готов пожертвовать?
Священник Илья Максимов:
— Вы знаете, не так давно я об этом вопросе задумывался, это было связано с размышлениями о том, что я действительно ведь художник, и может быть, и планы относительно создания картин присутствуют, но я понимаю, что времени нет, потому что те картины, которые хочется написать, это нужно просто в мастерской закрыться, чтобы у тебя был материал, натура, работать, работать и работать. А такой возможности нет. И вот какая-то неудовлетворённость присутствовала. Но в какой-то момент было какой-то открытие духовное, моё личное, что я служу, и каждая служба вроде одно и тоже, одни и те же тексты произношу, одни и те же молитвы, но никогда не бывает как-то скучно и однообразно. Просто в этот момент такое ощущение очень явственное и чёткое, что ты делаешь точно правильное, точно истинное, и жалко, что это не так много времени, немного времени богослужение продолжается. Поэтому никаких проблем с этим нет, поиск мотивации не нужен, во время Литургии Господь утешает. Только так.
Кира Лаврентьева:
— А если приходят какие-то люди, с неразрешимыми, казалось бы, на первый взгляд, вопросами. И вы не знаете, что им сказать? Такое наверняка бывает, что делать тогда?
Священник Илья Максимов:
— Конечно, бывает, но тут, мне кажется, по крайней мере, я для себя выбрал такую стратегию поведения, что в этом нет ничего страшного, что ты не можешь дать совет на вопрос, тебе адресованный. Потому что, ну может быть, просто опыта нет, я не стесняюсь об этом говорить: «Я не могу вам ответить на этот вопрос». Но есть один очень правильный способ, как в таких ситуациях поступать. Это, конечно же, молиться, можно наложить на себя отдельный аскетический подвиг, попоститься, чтобы принять правильное решение, Господь обязательно отвечает. Вот не всегда бывает так, что Он отвечает сразу, как в Евангелии написано, Господь слышит и отвечает, но не всегда сразу. Поэтому нужно иногда потрудиться. Просто не нужно торопиться. Иногда нам хочется, чтобы сиюминутно получить ответ. А может быть, в данный момент тебе этот ответ не нужен, должно пройти какое-то время, и этот вопрос сам собой у тебя рассосется. Торопиться не надо в духовной жизни.
Кира Лаврентьева:
— Да, это, кстати, очень глубокая мысль. То есть уметь помолчать и помолиться, потерпеть, взять паузу, без вот этого давления, у нас такой век сейчас динамичный, все торопятся, всем надо немедленно что-то понять. А вот умение замедлиться — это ведь такое большое благо. Отец Илья, вот ещё хотела что спросить. Ведь сейчас так педалируется тема кризисов, тема выгорания, тема депрессии, понятно, что эти проблемы есть, ну вот, например, кризис среднего возраста или кризис молодого возраста, или кризис опустевшего гнезда. Сейчас прямо каждый второй владеет у нас психологическими терминами и во всём разбирается, и вот такой вопрос. Ведь священника, наверное, тоже все это касается? У него же тоже наверняка есть все эти человеческие кризисы?
Священник Илья Максимов:
— Да, конечно, все это есть.
Кира Лаврентьева:
— Вот как справляться? Когда ты должен и другим помогать, и советы давать, и быть первопроходцем в каких-то моментах?
Священник Илья Максимов:
— Ну здесь один из хороших советов — иметь опытного духовного наставника, который видит твое мятущееся духовное состояние, душевное, может в нужный момент как-то тебя поддержать. Значительно хуже, когда его нет. Все мы знаем, что большая проблема найти себе грамотного духовника, не просто ментора, который будет говорить тебе в приказном порядке, что делать, а человека, который может просто иногда послушать. Не всегда и не всем это удается. Но здесь вот опять мы с вами говорили немного выше об этом, очень важно не спешить, не делать каких-то резких движений, потому что в духовной жизни они особенно опасны. Эти моменты нужно понимать и осознавать, зная о том, что они могут быть по той или иной причине,
Знать, что это временное состояние. И хорошо в такие моменты опереться на Господа. Может быть, чуть почаще начать причащаться, если кто-то причащается раз в месяц или раз в полгода, можно сделать это чаще. Тогда Господь, видя этот поиск душевный, вот это состояние, Он даст ответ.
Кира Лаврентьева:
— Ведь иногда бывают очень серьезные такие состояния, даже при внешнем благополучии. Вот сейчас кто-то это послушает, удивится, что человек находится в трудной ситуации болезни или неразрешимых трудностях, а бывает, что внешне все вроде ничего, а внутри ты несчастлив, нет тебе покоя, кажется, что ты чего-то важного не делаешь, не сделал, не понимаешь, не видишь, не чувствуешь, не находишь каких-то ответов. Это же тоже так решается фактически: частым Причастием и разговором с Богом?
Священник Илья Максимов:
— Наверное, нельзя так говорить, что Причастие — это панацея от всех духовных или психических, или психологических проблем. Конечно, нет. Но ведь Причастие, мы знаем с вами, это для людей верующих, для людей церковных, которые понимают, что они делают. А не просто, человек никогда в храм не ходил, а ты ему говоришь: давай-ка причастись, у тебя все наладится. Конечно, это так не работает ни в коем случае. Конечно, мы такие случаи знаем, когда люди внешне благополучные, обладающие большим материальным достатком, заканчивают жизнь самоубийством, потому что не видят цели в ней. Для верующего человека, по идее, такого вопроса вставать не должно. Но если вдруг такие моменты возникают, то всегда есть возможность обратиться к опыту святых отцов, опять-таки все зависит от развития человека, от ситуации. Когда-то можно просто почитать жития, когда-то можно открыть более серьезного отца, почитать. Ну конечно, значительно меньше будет проблем в жизни каждого христианина, если общение с Богом будет на постоянной основе. Вот когда мы учились в семинарии, нас на определённом курсе постригали в чтецов. У нас, у каждого чтеца, есть определённое правило молитвенное, чтение Священного Писания. К сожалению, грешен, тем не менее это опыт, могу им поделиться. Надо было читать две главы Евангелия в день и главу апостольских посланий. Ну как-то занят, то к хиротонии готовишься, к рукоположению, всякие комиссии надо проходить, бумажки собирать, вроде некогда было, а потом, когда уже был священником, как-то немножко огорчился этому факту, упущению своей жизни и стал это делать регулярно. И уже на протяжении многих лет это случается ежедневно. И я всегда говорю об этом и в проповеди, и в частных беседах, и на крещении, когда мы читаем окончание евангелие от Матфея: друзья, ведь у нас есть такая возможность, вот у нас в жизни бывает много вопросов, когда мы не знаем, как поступить, что сделать. А если мы читаем Священное Писание, таких вопросов остается совсем немного. Потому что вся мудрость там, мы, когда молимся, мы с Богом общаемся, а когда мы читаем Священное Писание, Евангелие, то это Бог общается с нами. Ведь мы читаем это в разном состоянии, поэтому вот уже много лет все это продолжается, изо дня в день чтение Священного Писания, все время какие-то новые моменты открываются. Я может быть, не совсем правильно и дерзновенно поступаю, подчёркиваю, какие-то выписки на полях себе делаю, потому что это потом в проповеди удобно использовать. Но и себе какое-то напоминание. Смотрю, в прошлый раз какие-то слова подчеркнул, а сейчас они такого эффекта не имеют, зато другие какие-то впечатлили. Поэтому это такая работа ежедневная. У нас у каждого есть такая возможность, но, к сожалению, в силу разных причин и обстоятельств мы этого не делаем или делаем неохотно, а зря.
Кира Лаврентьева:
— Что главное в духовной жизни?
Священник Илья Максимов:
— Я не могу сказать. Нет, наверное, могу. Главное в духовной жизни — это Христос, на которого ориентируясь, как маяк в бурю, мы можем достигнуть спасительного берега. Но путь у всех разный. Но самое главное, чтобы целью нашей жизни был Христос.
Кира Лаврентьева:
— Вот где наша духовная жизнь, а где иллюзия о ней? Где эта тонкая грань?
Священник Илья Максимов:
— Ответ на этот вопрос может дать только Бог, но у нас можно стать заложником внешней религиозности, церковности, когда мы исправно посещаем богослужение, истово крестимся, много молимся, читаем бесконечное количество акафистов, но за всем этим нет ничего истинного. В то время, бывают такие случаи, когда человек, может быть, раз в год подготовится к причастию, но получается это по-настоящему. Только Господь Сердцеведец сможет дать ответ на этот вопрос.
Кира Лаврентьева:
— Как я читала где-то у святых отцов, смысл какой каяться в мшелоимстве, если вся семья от тебя плачет? То есть это такая проблема всех нас. Недостаток любви. О любви вообще говорят на каждом шагу, о смирении, о любви, о вере, а ведь что стоит на самом деле за этими словами?
Священник Илья Максимов:
— Но это же хороший тон каждого христианина. Говорить о любви.
Кира Лаврентьева:
— Но он хороший, а что есть любовь в её ежедневном прикладном смысле?
Священник Илья Максимов:
— Наверное, находить в себе силы оказывать милосердие не только людям, которые нам приятно, которых мы любим, наши родственники и друзья, а тем, которые совсем другой вид представляют. Это может быть и попрошайка с неприятным запахом и просто люди какие-то выпившие, приходящие в храм и требующие к себе внимания. Мы ведь, трезвые люди, понимаем, что Господь в нашу жизнь не приходит таким, как мы привыкли видеть его на иконах: в длинной белой одежде с сиянием вокруг головы. Господь приходит к нам в жизнь в виде таких людей нуждающихся, и порой не очень хорошо выглядящих. Научиться видеть в таком человеке искру Божью, наверное, это будет первым шагом на пути к истинной духовной жизни.
Кира Лаврентьева:
— То есть без такого осуждения, да? Мы же все привыкли друг друга внутренне осуждать?
Священник Илья Максимов:
— Ну как же приятно увидеть, что человек впадает в некое прегрешение, а ты не такой. Это же здорово.
Кира Лаврентьева:
— Причём в чем осудишь, сам и побудешь. Не дай Бог, Господи, прости нас за осуждение. Отец Илья, огромное вам спасибо за этот разговор, он какой-то душевный и обстоятельный получился. Дорогие друзья, в гостях у «Светлого радио» был священник Илья Максимов, настоятель Троицкого храма города Электроугли, у микрофона была Кира Лаврентьева, мы прощаемся с вами до следующего вторника, всего вам доброго, до свидания.
Все выпуски программы Светлый вечер
Возможность учиться и развиваться для участников акции «Портфель доброты»
Поделиться
Благотворительный фонд «Подари Подарок» помогает семьям в сложной жизненной ситуации из разных регионов России. Ежегодно в конце лета фонд проводит акцию «Портфель доброты», чтобы поддержать детей, которые хотят учиться и развиваться, но по разным причинам не имеют для этого возможности.
8-летний Ваня из Республики Башкортостан несмотря на двигательные нарушения ходит в школу. Мальчик увлекается пением и любит активно проводить время. Ваня мечтает о лыжном комплекте для физкультуры, чтобы полноценно заниматься спортом и быть наравне с другими ребятами в классе. Кроме этого, ему необходима виброплатформа для улучшения координации и походки. А ещё планшет, чтобы Ваня продолжал учиться даже во время курсов реабилитации.
11-летняя Алиса из Кировской области в раннем детстве лишилась зрения и с тех пор познаёт мир через прикосновения и звуки. Девочка учится в школе, интересуется программированием и современными технологиями. В будущем Алиса хочет создавать полезные компьютерные программы для незрячих детей. Чтобы девочка могла полноценно заниматься в школе, ей необходимы специальные тетради для письма шрифтом Брайля.
С вашей поддержкой Ваня, Алиса и другие участники акции «Портфель доброты» смогут воплотить свои мечты в реальность.
На сайте фонда «Подари Подарок» можно прочитать истории всех подопечных и выбрать тех, кому вы хотите помочь. Их нужды самые разные, начиная с тетрадей и ручек. Затем купить конкретный подарок и отправить его в город проживания семьи. Либо сделать любой денежный перевод. Кроме этого, вы можете рассказать об акции «Портфель доброты» друзьям и знакомым, что тоже станет хорошей поддержкой.
Проект реализуется при поддержке Фонда президентских грантов
«Святой праведный Иоанн Кронштадтский». Александр Абросимов
Поделиться
У нас в студии был преподаватель богословского факультета Православного Свято-Тихоновского университета Александр Абросимов.
Разговор шёл о жизни, служении и богословских трудах святого XIX-го века праведного Иоанна Кронштадтского.
Этой программой мы продолжаем цикл из пяти программ, посвященных богословию русских святых XIX века.
Имена русских святых синодальной эпохи известны нам часто только по их пастырским наставлениям, а между тем русские святые были и мыслителями, оставившими после себя глубокие богословские труды. В чем специфика русской патрологии? Какие темы и почему интересовали русских пастырей? Что это говорит нам о нашей Церкви? Этим темам посвящен наш цикл.
Первая беседа с Артёмом Малышевым была посвящена святителю Филарету Московскому.
Вторая беседа с Артёмом Малышевым была посвящена святителю Иннокентию Херсонскому.
Третья беседа со священником Павлом Каледой была посвящена святителю Феофану Затворнику.
Ведущий: Константин Мацан
Все выпуски программы Светлый вечер
«Жизнь семьи священника». Священник Георгий Узун, Юлия Узун
Поделиться
Священник Георгий Узун и Юлия Узун
У нас в гостях были клирик Патриаршего Подворья при храме Собора новомучеников и исповедников Российских в Новокосино священник Георгий Узун и его супруга Юлия.
Наши гости рассказали удивительную историю своего знакомства и поделились трудностями и радостями жизни семьи священника и секретами доверительных взаимоотношений с детьми.
Ведущая: Анна Леонтьева
А. Леонтьева:
— Добрый «Светлый вечер». Сегодня с вами Анна Леонтьева. У нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомучеников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Матушка Юлия себя представляет как супруга священника, сестра иеромонаха и дочь священника. Добрый вечер.
Ю. Узун:
— Добрый вечер.
Свящ. Георгий Узун:
— Здравствуйте.
А. Леонтьева:
— Немножко длинно я вас представляю, но на самом деле ещё много представлений. Матушка Юлия — автор курса «По душам». И я с удовольствием послушала ваши с батюшкой, как это назвать — вебинары? И вот у меня такой вопрос — хотелось начать с чего-то романтичного. На одном из вебинаров я услышала вашу точку зрения о том, что такое половинки. Я, во всяком случае, выросла в убеждении, что где-то по свету ходит моя вторая половинка.И надо сказать, что это убеждение подтверждено жизнью. Я помню, как я встретила своего мужа. Мы были не то что неверующие люди, но к Церкви не имели никакого отношения. Я верила в какого-то Бога как добрую силу, которая мне помогает. И когда я встретила мужа, я помню, как я устроила такой небольшой торг. То есть я начала как-то вот давать всякие обещания Богу, потому что мой муж через неделю после нашего знакомства уехал учиться в Оксфорд, причём грозило это, что он уедет с концами. И ничего не предвещало того, что мы будем вместе, но мне очень хотелось. И, знаете, я прям помню тот момент, как я иду по Ботаническому саду, собираю листики для украшения жилища и говорю: Господи, если вот Иванов, значит, будет со мной, то я остепенюсь, я детей рожу, — наобещала кучу всего.
И где-то под таким кривым деревом в середине Ботанического сада я услышала ответ. Он как-то прошёл через меня, мне сказали «да». Ну то есть я, конечно, сразу отбросила эти мысли, сказала, что никаких ответов таких не бывает. Я не могу сказать, как это было, но это был безусловный ответ. На следующий день Иванов позвонил и очень быстро стал моим мужем. Про вторую историю я не буду рассказывать, потому что это будет слишком долго. Вот матушка Юлия и отец Георгий в одном из своих вебинаров говорили о том, что половинками не рождаются, как говорится, половинками становятся. Расскажите, как вы встретили свою половинку, и что такое «половинками становятся»?
Ю. Узун:
— Можно я начну? У нас на самом деле была очень такая интересная история. Я, когда приехала учиться в Троице-Сергиеву лавру в регентское отделение, даже, если честно, у меня цели не было замуж. Я очень сильно любила хор отца Матфея. Это моя была мечта, чтобы попасть в этот прекрасный хор, научиться именно регентству. Потому что для меня регент — это что-то такое, знаете, неземное, что-то удивительное, поразительное. Эту любовь во мне, так можно сказать, воспитал наш замечательный один батюшка — сейчас он батюшка, тогда был Михаил, регент Преображенского собора. И я ехала вот именно с той целью, чтобы действительно получить образование. Но когда приехала в эту прекрасную обитель, конечно, стала задумываться о том, что нужно всё-таки уже определяться. То есть нужно уже на третьем курсе было понимать, какой путь ты избираешь. И очень часто, конечно, нас там называли «ХБМ», может быть, слышали такую аббревиатуру — «Хочу быть матушкой». У меня, конечно, такой прям конкретной цели, что я вот буду матушкой обязательно — наверное, да, где-то в глубине души я мечтала об этом.
А. Леонтьева:
— Вы же из семьи священника, да? То есть вам сам Бог велел...
Ю. Узун:
— Но всё равно для меня самое главное было, чтобы был хороший человек, добрый. И вот на третьем курсе переживания, конечно, были очень большие, потому что мы постоянно об этом как-то уже начинали рассуждать, думать. И вот я начала читать акафист святителю Николаю. Я прочла акафист, и на сороковой день, 19 декабря, у нас произошло с батюшкой как раз то знакомство. Вот именно святитель Николай, нас, можно сказать, соединил. И, оказывается, батюшка-то меня видел. Но у него были мысли о том, чтобы идти даже в монастырь. Вообще, он как бы про женитьбу уже на третьем курсе только задумался. Поэтому для него это были тоже, наверное, сложные такие размышления о том, что вот дальше в жизни, какая цель и так далее. Все семинаристы об этом, конечно, переживают. И наша встреча именно была, знаете, такая для меня — я бы не сказала, что я сразу же влюбилась, нет. Но было какое-то такое понимание, что этот человек надёжный, что ли, такой цельный. Он был очень уверен в себе. Его, конечно, шикарные, красивейшие глаза меня в первую очередь, конечно, покорили — скрывать этого я не буду.
А дальше было — вот на нашей встрече, на что я в первую очередь обращала внимание — его отношение ко мне. То есть его те поступки, которые меня просто поражали и покоряли. Он ради меня, я не побоюсь, вот реальные делал подвиги. Кто учится в нашей системе академической, понимает, что у нас очень бешеная нагрузка, просто сумасшедшая. Например, ранняя, потом ты идёшь на вторую Литургию, потом у тебя начинается учёба, потом тебе нужно всё-таки что-то подучить, потом уже вечерняя, на которой ты тоже должен быть, после вечерней молитвы и так далее. То есть ритм очень такой напряжённый. И вот в этом ритме он находил время, вставая в пять утра. Я тогда в городе жила, потому что у меня было сложно в общежитии — так сложилось. И он брал меня и приводил, чтобы со мной всё было хорошо. И для меня это было настолько показательно, то есть он не спал, получается — он же потом шёл на учёбу. Он свободное время проводил, общаясь со мной. То есть всё свободное время он мне максимально хотел уделить. И это действительно прям было очень значимо. Ну и, конечно, ещё были такие моменты, для меня очень поразительные. При общении он очень уважительно всегда отзывался о родителях, то есть я тоже на этот момент обращала внимание.
А. Леонтьева:
— Какая вы мудрая были. Такая молодая и такая мудрая.
Ю. Узун:
— Это, вы знаете, всё моя мамочка и бабушка. У меня была очень такая мудрая бабушка, которая об этом мне всегда говорила. И, конечно, мамочка, потому что бабушка маму учила, а мама меня. И поэтому для меня вот эти моменты были ну прям очень важные, я обращала на это внимание. И потом, когда ты смотришь, что человек без какого-то, знаете, я бы сказала, лукавства или какого-то умысла внутреннего был настолько открыт, настолько со мной добр, в первую очередь. Вот доброта — батюшка у меня, конечно, в этом смысле, да, добрый.
А. Леонтьева:
— А ваша версия, отец Георгий, как вы увидели свою половинку?
Свящ. Георгий Узун:
— Я, когда поступал, меня предупреждали сразу: сделай всё возможное, только чтобы не попасть в хор отца Матфея. Я думал: что такое? Я-то точно туда не попаду, потому что не особый-то певец, как я туда попаду? Мы проходим прослушивание, и в конце объявляют: отец Матфей. Думаю: ну ладно, значит, буду у отца Матфея. И там через хор, конечно, я матушку заметил. Не сразу подходил, потому что действительно были мысли о том, чтобы уйти в монашескую жизнь. Не знаю, монастырь потерял от этого что-то или приобрёл, наоборот, но тем не менее сложилось так, как сложилось. И я смотрел за ней, да, как-то немножко так мысли у меня стали появляться. Плюс мой одноклассник, друг, отец Сергий, он с матушкой очень близко знаком, они с одного города, на один приход даже, по-моему, ходили. Да?
Ю. Узун:
— Мой папа ему писал даже характеристику для поступления, то есть как духовник.
Свящ. Георгий Узун:
— В общем, я чего-то у него стал спрашивать, он что-то рассказывал. И я, конечно, уже проникался симпатией определённой. Ну и тут день 19 декабря, конечно, уже поставил все точки над i.
А. Леонтьева:
— А что произошло 19 декабря?
Свящ. Георгий Узун:
— У нас было послушание в академии. Один врач, очень близкий к академии, который помогал много, она куда-то уезжала. И нас проректор попросил, чтоб мы за этим домом присмотрели. Нас было двое. И так получилось, что отец Сергий, тогда ещё Серёжа, тоже в гости пришёл с матушкой.
Ю. Узун:
— А дело было так: ко мне подходит Серёжа, отец Сергий, и говорит: «Не хотела бы ты пойти в гости? Сегодня произошло такое замечательное событие — хиротесия во чтецы», — то есть в тот день одного из семинаристов во чтецы постригли. Я говорю: «Да я с удовольствием, в принципе», — я его очень просто хорошо знала, мы дружили просто, как говорится, с одной песочницы, то есть он как брат был. Я говорю, что хорошо, а он говорит, что бери какую-нибудь подругу. Я кого ни спросила, никто не смог. И в итоге я говорю, что никого нет, но ладно, я схожу, давай поздравим, хорошо. Но я шла с мыслями, вообще, знакомиться с другим молодым человеком, тоже которого звали Георгий.
Свящ. Георгий Узун:
— Он как раз стал монахом.
Ю. Узун:
— Да, он стал монахом — вот что интересно. И когда я туда пришла, этого Георгия второго как раз не оказалось — он опоздал, его там кто-то задержал. В общем, хорошо, что он не пришёл в итоге. И там вот мы познакомились как раз с Георгием.
Свящ. Георгий Узун:
— Вот это чудные дела Божьи — как всё может переплестись, и в итоге получиться то, что Промысл Божий осуществляется.
Ю. Узун:
— Да. И на этом вечере, в основном, я их учила играть на фортепиано, петь, ну, в общем, было очень замечательное такое знакомство. И всё, и домой мы уже пошли так...
Свящ. Георгий Узун:
— Я её уже провожал домой.
Ю. Узун:
— Да.
А. Леонтьева:
— Напомню, что у нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомучеников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Хотелось, знаете, перейти — у меня очень много к вам вопросов, я, наверное, буду их задавать немножко беспорядочно. Но та прекрасная история, которую вы рассказали, она продолжилась. Сколько вы уже — 20 лет вместе?
Свящ. Георгий Узун и Ю. Узун:
— Да.
А. Леонтьева:
— И вашему старшему ребёнку уже 20 лет.
Свящ. Георгий Узун:
— Уже 20, да.
Ю. Узун:
— 21 год мы вместе.
А. Леонтьева:
— Ну, есть о чём поговорить. Знаете, хотелось, поскольку вы ведёте вебинары про семьи, про родителей, про отношения супругов, и, надо сказать, очень интересно и живо, и я с удовольствием, ещё раз повторю, их послушала. Сейчас я столкнулась с такой довольно серьёзной проблемой — «я столкнулась» неправильно я сказала, я наблюдаю такую серьёзную проблему: вы знаете, люди, даже которые выросли в Церкви, дети, они очень часто уходят во всякие духовный поиски. А наш мир стал таким многообразным. И, как мне муж сказал вчера такую хорошую фразу, что это принцип супермаркета. Почему очень сложно... мы хотим построить домик — мы не можем, мы полгода смотрим разные варианты домиков, потому что это просто нереально, их так много. И так же молодые люди: они получили доступ ко всем знаниям, ко всем ценностям, ко всей литературе и так далее. И вот то, что называется «горе от ума», то есть они такие образованные, такие умные, они очень, между прочим, классные, чистые, добрые, воспитанные и так далее.
И тем не менее я вижу, насколько им трудно, даже когда возникает желание — в детстве они ходили в храм. Это то, что называется детский импринтинг — извиняюсь за это психологическое выражение. И они могут даже прийти в храм, постоять там, им там хорошо, им там тепло, но им там очень мало что понятно. Да, служба длинная, отстоять её просто так, ничего не понимая, очень сложно. Я вот думаю: с чего вообще можно молодому человеку начать возвращаться домой? Так, чтобы он захотел, чтобы ему было интересно, чтобы это задело? Может быть, какие-то интеллектуальные нужны для этого вещи, какие-то специальные лекции? Вот вообще не знаю, с чего можно начать. Это такой вопрос, что человек просто стоит около церковной ограды, потом постоит и пойдёт мимо. Хотелось просто порассуждать об этом.
Свящ. Георгий Узун:
— На мой взгляд, мы немножко проигрываем эту битву. Может, я смягчаю, но тем не менее то, что наблюдаю я, я понимаю, что мы что-то как-то не доделываем, не дорабатываем. У нас буквально недавно, месяца три или четыре назад, была встреча с владыкой нашим, собирались директора воскресных школ. Хорошая была беседа, доклады были. Один из докладчиков сказал очень такую интересную информацию о том, что практически почти 80% выпускников воскресных школ уходит из Церкви. Я как бы реально понимаю, что мы, даже находясь внутри Церкви, имея воскресные школы, как-то мы эту борьбу проигрываем. И на самом деле проигрываем почему? По сути дела, ребёнок все шесть или пять дней находится в школе. Он в воскресную школу приходит на час-два, может быть на три, например. Понятно, что этого очень мало. Мы не успеваем за школой, просто не успеваем. Если бы мы находились в школе, внутри вот этой программы, у нас, скорее всего, было бы больше возможностей для того, чтобы положительно влиять.
А так мы понимаем, да, что мы находимся в таком положении, когда мы, даже не только в этом вопросе, находимся в положении, когда мы пытаемся догнать и остановить пулю. Когда гораздо легче было бы попытаться разобраться и не нажать на курок, чтобы потом пулю не догонять — пулю догнать сложнее. И поэтому, конечно, мы сейчас находимся в таком положении: пытаемся сделать хоть что-то ради того, чтобы что-то было полезное. Я не думаю, что нужно страшиться этого момента, что ребятки уходят — такое бывает, к сожалению. Но тем не менее наша родительская закладка изначально, когда ребёнок с детства приходит в храм, причащается, потом по мере возраста, он исповедуется. И вот этот фундамент, который закладывается ещё в детстве, он всё равно при нём.
Да, ребёнок подрастает — переходный возраст, это всё, его мотает туда-сюда в разные стороны, он может отойти на какое-то время. Но тем не менее эта закладка уже в нём есть, и всё равно она делает свою положительную работу. Он может уйти куда-то на сторону, немножко даже забыть о Церкви, даже отойти от Церкви. Но потом в какой-то момент — всё равно же духовная связь не прекращается. Родители, будучи верующими, всё равно продолжают за него молиться. И таким образом они всё равно влияют на то, что ребёнок всё равно находится в связи с духовной реальностью, он не отрывается от неё. Хотя он, может быть, внешне чисто так не ходит в храм, уже не причащается, ещё что-то. Тем не менее молитва всё равно даст свои положительные плоды. В современном мире, конечно, есть такие политические понятия, которыми, мне кажется, очень можно было бы хорошо пользоваться и использовать в нашей жизни. Если помните, был такой, если не ошибаюсь, Джозеф Овертон — известное выражение «окно Овертона».
Суть вопроса состоит в том, что он создал определённую шкалу вертикальную, где в верхней точке стоит бо’льшая свобода, в самой нижней точке стоит меньшая свобода, а посередине — те нормы человеческой жизни, которые обычно у нас есть. И задача их состоит в том, чтобы эти нормы повысить на бо’льшую свободу. Для этого нужны идеи, которыми они будут заполнять умы. Причём надо заметить, как они работают. Причём сам Эвертон умер в 2003 году, погиб в автокатастрофе. Он не смог это реализовать в жизни, потом его ученики уже это всё реализовали. Суть в чём: суть в том, что они не выливают на человека водопад, они капают по чуть-чуть — вот сегодня капельку, завтра капельку, послезавтра капельку. И таким образом получается то, что новые идеи, которые раньше, вот сегодня, например, общество не принимало, завтра оно уже думает: ну, есть и есть, как бы, да. И человек начинает потом принимать эти новые идеи, потом относится к ним как к допустимым. А задача в том, чтобы они стали нормой. И понятно, что под это дело можно внедрять всякую и ложь, и идеи абсолютно чуждые. Они так и делают. К сожалению, мы с вами понимаем, что даже, к сожалению, меньшинства, которые сильно расплодились у нас, не сразу появились. Всё равно шла точечная работа по чуть-чуть, а потом они уже потом стали себя проявляют.
А. Леонтьева:
— А ты мракобес.
Свящ. Георгий Узун:
— Да. Но я вот думаю: почему бы нам это не использовать, в положительном контексте? Когда мы по чуть-чуть могли бы капать на сознание, в хорошем смысле, наших соотечественников для того, чтобы наше общество в целом менялось в этом плане. Конечно, мы одни — например, одна верующая семья. Понятно, что она не сможет на всё повлиять. Ребёнок выходит из дому — даже во двор. Он выходит и с чем там сталкивается? Поскольку у меня ещё младшенькому шесть лет, он выходит туда, и я часто с ним выхожу. Я просто наблюдаю за детьми. Я понимаю, что там учиться добру не получится. Потому что там совсем с другим настроением, с другим устроением дети находятся. И я понимаю, что это не может не влиять и на него тоже. И в этом плане, конечно, нам большей частью хорошо бы обращать внимание на наше общественное сознание — в том плане, чтобы оно менялось. И я даже не представляю — это же должна происходить какая колоссальная, огромная работа над тем, чтобы эти положительные аспекты все проявлялись в нашей жизни? Это надо просто лечь костьми для того, чтобы это всё получилось. И момент состоит ещё в том, что когда мы, как взрослые, в этом плане духовно остепенимся, конечно, нам будет гораздо легче решать проблемы с нашими детьми.
А. Леонтьева:
— «Духовно остепенимся» — хорошее выражение.
Свящ. Георгий Узун:
— Потому мы уже, как родители, будем смотреть, какой же фундамент мы готовим для своих детей. Понятно, что если у нас будет больше осознанно верующих людей, не формально верующих, а именно действительно настоящих верующих людей, и влияние будет совершенно иное. И мы не будем ломать себе голову, думать, переживать: а как же быть, как их привлечь? Потому что для них это будет нормально. Знаете, как вот такое выражение хорошее «с молоком матери». Вот оно для них будет природно и нормально. И на самом деле это нормально. То, что происходит сейчас — это большей частью мир работает над тем, чтобы их оторвать. Родители, с одной стороны, священники, Церковь пытаются их приблизить, а мир пытается их оторвать. И в этом плане мир, конечно, имеет огромную силу. Но духовное значение тоже умалять не нужно, потому что оно в любой момент может, образно говоря, «выстрелить» и принести свои положительные результаты. Момент чрезмерного переживания об этом — наверное, чрезмерно переживать не нужно. Надо делать своё дело, надо молиться и стараться способствовать, насколько мы можем, тому, чтобы они всё-таки приближались к Церкви. Но задача очень сложная.
А. Леонтьева:
— Напомню, что сегодня с вами Анна Леонтьева. У нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомучеников и Исповедников земли Русской в Новокосино.
А. Леонтьева:
— Сегодня мы говорим, как всегда по понедельникам, о семье. С вами Анна Леонтьева. И у нас в гостях отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомученников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Матушка Юлия — попадья-поповна, жена священника и выросла в семье священника. В первой части нашей программы мы подняли очень больную тему возвращения наших взрослых детей в Церковь. И я хотела такие свои три копейки вставить сюда. Дело в том, что я сейчас с очень большим интересом даже не изучаю, а повторяю курс толкования на Книгу Бытия замечательного педагога, богослова, переводчика с древних языков Евгения Андреевича Авдеенко. И вот буквально такую вот фразу я даже записала: «Помысел человека влечётся на лукавое от юности его». Евгений Андреевич говорит, что в этой фразе — он очень вообще глубоко толкует, там какие то тонкости перевода, и его очень интересно слушать — в этой фразе заключена очень хорошая информация. То есть помысел влечётся на лукавое, но от юности. Значит, до юности можно довольно много хорошего ещё сделать. И если мы это довольно много хорошего успели в детстве как-то, или, может быть, я даже так скажу: если мы были достаточно обаятельными верующими, харизматично верующими людьми. Потому что я вот слышала в ваших вебинарах такую мысль, когда вас жена спрашивает: нужно ли венчать на себе мужа, венчаться с мужем, если он этого не хочет? И очень необычно было услышать от батюшки, что нет, не нужно, если он не хочет, потому что нужно, чтобы он этого захотел. Наверное, это не очень приятно для мужчин, когда его заставляют вообще что-то делать?
Свящ. Георгий Узун:
— Да, он не любит, чтобы его так вот... По опыту, был такой момент, когда пришла пара — где-то за сорок. И мы с ними побеседовали, большей частью я с ней общался, потому что она более так... И она говорит, что, да, мы уже всё решили, мы хотим венчаться. И я так понимаю по её настроению, что она, конечно, тоже не совсем правильно смотрит на венчание. Она хочет венчаться, но через венчание она не просто хочет приобщиться к благодати Божией, а она хочет его больше привязать к себе. Разговариваю с ним, и он говорит следующее: «Она меня уже так достала, что я согласился на всё. Я согласился пойти на венчание, чтобы этот вопрос закрыть и больше к нему не возвращаться». Понятно, что о Таинстве, по-настоящему, венчания, конечно, здесь речи быть не может. Хотя мы знаем, что, например по апостолу Павлу, муж освящается женой неверующей, и наоборот. Да, это вопрос больше о вере. Здесь само Таинство — насколько люди готовы принять вот этот духовный крест семейной жизни. Они не всегда к этому готовы.
И, наверное, многие встречались, что жили до свадьбы душа в душу, а как повенчались — как кошка с собакой стали. К сожалению, даже такое встречается. И в этом плане, конечно, хорошо бы, чтобы оба брачующиеся действительно понимали глубокий духовный смысл Таинства, скажем так, чтобы это было всё по-настоящему. Формально присутствовать, формально быть — это, конечно, не наш путь, потому что не будет той отдачи духовной, которая могла бы быть. И в этом плане, конечно, к сожалению, надо смотреть, следить за тем, кто приходит на венчание, с каким настроем, с каким желанием.
Для этого есть беседы, собеседования, при которых, в принципе, это всё без особого труда выявляется. Ты тогда уже принимаешь решение: как быть, что делать, или повременить, чтобы они ещё подготовились. К сожалению, сейчас, и многие священники могут это подтвердить, что и крестим мы людей, которых не знаем и которым надо бы готовиться ещё, и венчаем — это есть. Но с другой стороны, даже в плане крещения, например, ты не хочешь, чтобы маленький ребёнок, который ещё ничего не осознаёт, чтобы он как-то страдал от безделья взрослых. Ты всё равно идёшь, наставляешь, беседы проводишь, всё равно люди с этим соприкасаются — это уже хорошо. Глядишь, там как-то что-то в уме засядет, и как-то они пожелают уже пойти на большее. Ну, дай Бог.
А. Леонтьева:
— Матушка, вот у вас есть психологическое образование. Я понимаю, что вы стараетесь помочь и женщинам, и мужчинам в каких-то вопросах и с психологической тоже точки зрения. Вот этот феномен, когда люди повенчались, может быть, муж не хотел или что-то ещё — что это такое? Почему это начинает мешать? Вот как с психологической точки зрения — это какой-то излишний контроль, желание контроля?
Ю. Узун:
— Очень часто начинается манипуляция верой. Вот есть такой даже термин, что начинают на эту как бы болевую точку в любых каких-то непонятных ситуациях, которые происходят зачастую — мало ли что в семье бывает, неприятности даже обыкновенные — это сразу воспринимается, может быть, со стороны мужа или со стороны жены: ты же, допустим, мой муж, ты глава семьи, и ты должен там, например, в каких-то вопросах быть более жёстче, или наоборот. А муж начинает наседать на жену, что ты непослушная, потому что вот написано — да убоится... и вот на страхе. То есть тут начинается уже вот такая подмена абсолютно, которой не должно быть априори. И я пытаюсь, конечно, если ко мне приходят... сначала приходит, зачастую, жена. Жена, когда я с ней побеседую, через какое-то время начинает мне писать, что, вы знаете, мой муж посмотрел на меня, что я вот какая-то другая, я изменяюсь, хочет тоже обратиться. Я говорю: хорошо. Приходит муж, и я понимаю, что у них идут уже действительно другого плана совершенно проблемы, то есть психологию никуда не уберёшь никак. И их внутренние проблемы собственные они начинают решать за счёт другого, и именно при помощи религии.
И оно начинается очень достаточно грубо, очень неправильно. И когда ты начинаешь говорить с ними, возвращая их назад, что немножко давайте всё-таки по-другому на всё посмотрим, для них открывается откровение, что, оказывается, всё равно в семье-то всё должно быть взаимно, должно быть по-доброму. И такого давления не должно быть ни в коем случае. Вы должны быть вместе в одной лодке. Вы же не враги друг другу, а вы в одной лодке должны вместе брать эти вёсла и грести именно туда, куда вам нужно, то есть в гавань гармонии — можно так её назвать. И постепенно, потихоньку люди наконец-то начинают понимать, что всё-таки нужно заниматься в первую очередь и смотреть на себя, потому что психологические травмы, какие-то моменты очень сильно влияют на взаимоотношения.
Вот, например, вспомнила из последнего, допустим, у меня была девушка одна молодая, прекрасная. И она очень жаловалась на мужа, что вот он абьюз — сейчас очень популярное слово, — и вот то плохо, и это плохо, и всё плохо. Я уже представила, думаю: ну, наверное, действительно очень тяжёлый человек, невозможный просто, который её обижает, её мучает. Но я говорю, что давайте всё-таки будем рассуждать глубже: что вообще конкретно у вас происходит? И мы начали копать: оказывается, он всё делает, помогает и с детьми, помогает и не обижает, допустим, и финансовая сторона, и всё у них есть на самом деле. Но вот ей всё мало, всё не так. Через два дня она мне пишет: поговорите с мужем. Я, конечно, соглашаюсь. Я думаю: посмотрю на этого монстра, что за человек-то такой, надо на него посмотреть. И когда он приходит и просто начинает говорить, я понимаю, что дело-то в совершенно другом. Там женщина совершенно вот абьюз, там женщина в таком серьёзном психологическом состоянии сложном, когда ей вот все обязаны и всё ей мало, потому что она не знает, что такое любовь. То есть там деструктивная семья у неё была, очень всё сложно, детство очень тяжёлое. И она не знает вообще, по сути, что она хочет. То есть у неё совершенно неправильное представление о семье, а молодой человек всячески старается.
Что интересно, вместо часа разговора три часа мы с ним провели — консультация была три часа. И самая интересная его фраза меня поразила: «Вы знаете, матушка, что удивительное для меня самое было сегодня, поразительное и удивительное — вы меня слушали!» То есть к чему я вообще этот весь пример-то привела? Мы не умеем слышать друг друга и слушать, то есть нет этой самой главной вещи, которые должна быть в семье — услышать другого человека и понять, что он тоже что-то переживает внутри, какие-то у него есть волнения; и помочь, если нужно, действительно протянуть даже просто руку помощи в чём-то. А это самое главное — поддержка, помощь, взаимопонимание.
А. Леонтьева:
— Я подумала, пока вы рассказывали, что вот эта история — жил старик со своею старухой у самого синего моря — это такое крайнее завершение вашего рассказа. И я подумала: какие же психологические травмы были у этой старухи? Мы же об этом совершенно не задумываемся.
Ю. Узун:
— Да. На самом деле там действительно очень всё сложно было, очень тяжело. И вот, кстати, по теме воспитания детей: насколько зачастую родители не задумываются о многих таких вещах, которые действительно впоследствии потом очень сильно влияют на всю жизнь.
А. Леонтьева:
— Как об этом подумаешь, так просто хочется плакать на самом деле, потому что, действительно, очень много всего успела натворить. А что же делать, батюшка, когда уже успела? От чувства вины погибнуть тоже вроде как не хочется.
Свящ. Георгий Узун:
— Из рода в род мы живём, движемся, появляются новые поколения. И, конечно, предки, хотим мы этого или не хотим, они будут влиять на своих потомков — кто положительно, кто отрицательно, но лучше бы положительно. И очень хорошо бы, чтобы родители, прародители, по крайней мере, кто ещё сейчас жив, чтобы они об этом думали и знали. Знали о том, что их состояние будет напрямую влиять на жизнь их детей, их внуков. Это речь не идёт абсолютно о том, что дети будут отвечать за грехи родителей, нет, просто есть определённые последствия. Потому что когда ребёнок всё-таки зачинается, он не откуда-то берёт плоть и кровь и душу, он берёт это от родителей. И в том устроении, в котором будут родители находиться, то получит ребёнок. Если мы с вами вспомним, например, преподобного Сергия, великого нашего святого, порой удивляешься, как ребёнок мог родиться с таким устроением, когда он прямо с самого детства уже, как Иоанн Креститель, в утробе материнской уже всё духовное чувствовал. Неудивительно — просто смотрим на родителей и понимаем, что родители тоже были святой жизни, и абсолютно неудивительно, что у них рождаются такие дети. Причём он не один, они все трое были такими духовными людьми, просто на преподобном это более так проявилось. Поэтому наше состояние родительское, конечно, очень обуславливает дальнейшую жизнь наших детей.
И чем больше мы как родители стремимся к доброй христианской жизни и следим за своим состоянием, тем меньше мы даём какую-то отрицательную нагрузку своим детям. То есть мы как родители должны знать: мы можем облегчать жизнь наших детей, а можем усложнять. И понятно, что для того, чтобы у детей было всё хорошо, как-то чистенько, надо, чтобы и мы за собой следили, чтобы у нас было всё хорошо. Абсолютно не зря, например, Господь своим Промыслом потянул время рождения и Иоанна Крестителя, и Пресвятой Богородицы. Видимо, Господу надо было, чтобы родители к старости лет пришли к какому-то устроению такому важному, которое сыграло вот такую роль. И это получилось, то есть это реально духовно работает. И, конечно, мы не можем гарантировать тут на сто процентов всё. Тем не менее мы должны знать о том, что мы, как родители, очень серьёзно можем влиять на своих детей, не только материально и физически, но и духовно.
А. Леонтьева:
— Но тут, знаете, на этой части вашего рассказа, батюшка, чтобы уже слушатели не плакали, они уже не рыдали, потому что мы все стремимся к святости, но это началось у нас, может быть, не с самой ранней юности. И я хочу сказать, как автор книги про депрессию подростков «Я верю, что тебе больно», никогда не поздно начинать этот духовный путь и начинать искать связи со своими детьми и не выслужиться, а заслужить их прощения своей какой-то такой жизнью. Я хочу рассказать вам одну историю, неожиданно она пришла мне в голову. Я хотела спросить про такую тяжёлую тему, как объяснить ребёнку, что такое аборт, особенно современному ребёнку. Они же ребёнки до 30 лет у нас теперь считаются, моё тело — моё дело, и если ты будешь вот так вот на меня давить, то я тебе вообще ничего не расскажу. И это тоже очень страшно, страшно такое понять, что если ты начнёшь сейчас рассказывать, как и чего, то тебе просто ничего не расскажут.
А. Леонтьева:
— Я напомню, что с вами и с нами отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомученников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Мы поднимаем всякие тяжёлые вопросы. И вот я хотела рассказать: у меня есть одна знакомая семья. Моя подруга, гораздо моложе меня, вышла замуж за военного человека. И они как православные, с сильным духовным отцом, рожали детей. Сейчас у них восемь детей. И когда они первый раз пришли к нам в гости, то глава семейства нам показался очень жёстким человеком, с таким вот характером — но недаром же люди становятся военными. И, честно говоря, было тяжеловато общаться. И вот был большой перерыв в общении, рождался уже какой-то шестой ребёнок. И вот приходит этот муж к нам в гости и говорит, что, знаете, я вот пошёл к себе в контору военную и говорю своим коллегам: «Ребята, вы знаете, что душа ребёнка возникает, когда соединяются буквально две клеточки?» Они говорят: «Слушай, чувак, иди — тебе в отпуск пора, устал ты очень». Ну то есть, что это какая-то дикость, понимаете? И очень интересно — можно я поумничаю ещё прям одну секундочку?
Я прям конспектирую те лекции, которые слушаю = про потоп, про радугу, про обетование Ною. И почему Господь именно вот эту радугу, чего это символ? И Евгений Андреевич говорит, что радуга — это плоть света. Что Господь есть Свет, свет сгущается — ну, красиво, да? Плоть света. И вот дальше это уже какие-то его соображения, но всё равно ими поделюсь: считалось в древности, что когда воды материнские сгущаются, то вот тут возникает душа ребёнка. И вот это сгущение всегда вызывает появление Бога, то есть Бог выходит человеку навстречу каждый раз, когда сгущаются воды, то есть когда зачинается ребёнок. Но как вот с нашими детьми говорить об этом? Вот, батюшка с матушкой, посоветуйте мне, чтобы и не пережать... Наверное, к матушке обращаюсь как к психологу. Или к обоим.
Ю. Узун:
— Давайте батюшка начнёт, а я поддержу.
Свящ. Георгий Узун:
— На практике порой даже мамочки стесняются говорить своим дочерям, по мере возраста, о том, что даже появляются у них с определённым возрастом определённые дни. Когда девочки маленькие ещё об этом не знают, и у них вдруг это появляется, у них страх и паника, они не знают, что происходит. Конечно, нужно мамочкам об этом разговаривать, думать о том, как это сделать, как подойти, чтобы ты был лучше понят, чтобы действительно произошло это взаимопонимание, чтобы ребёнок тебя услышал. Мы не найдём какого-то универсального подхода, чтобы ребёнку это объяснить. Самое главное — разговаривать, по-дружески, по-любовно разговаривать, за ужином, за чашкой чая касаться этих вопросов. И смотреть, конечно, в разговоре на то, как ребёнок реагирует, и от этого отталкиваться. Ты видишь, что ребёнок воспринимает, у него глаза расширились, он начинает внимательно тебя слушать, значит, давай, работай, объясняй, рассказывай. Видишь, что ребёнок немножко как бы чувствую себя некомфортно, отводит глаза, тогда не дави, по чуть-чуть. Вот, действительно, тут нужно смотреть, насколько ребёнок восприимчив и готов слышать эту информацию. Хотя они об этом всё равно знают.
Когда ребёнок уже подрастает, я не знаю даже, что мы можем рассказать нашим подросткам, когда у них вся информация, всё есть. Наша задача большей частью родительская, чтобы всё-таки немножко упорядочить то, с чем они сталкиваются, а это всё можно только выявлять в разговорах. Если ты не будешь разговаривать, естественно, ты не будешь знать, чем живёт твой ребёнок, какие у него там внутренние переживания, что там происходит. Надо разговаривать. И важно в этом плане не проявлять какую-то серьёзную строгость, чтобы ребёнок замыкался от тебя и убегал от разговоров. Нет, надо очень чутким быть в этом плане и понимать, что сейчас он ещё не взрослый человек, ещё формируется. Но уже проходят какие-то процессы в его жизни, и нужно общаться — по мере своих знаний, вот как ты можешь, так и объясняй ребёнку. Не думай о том, что ты очень умно захочешь с ним об этом поговорить — он может и не понять тебя. А нужно попроще, просто объяснять и вызывать у ребёнка интерес, чтобы он сам начинал задавать вопросы: а вот это почему так? а здесь как быть? а вот это что такое? И ты уже как родитель объясняешь, как можешь, на своём уровне. Каждый родитель пусть как может на своём уровне это объясняет, но трезво, по-христиански, чтобы не перебарщивать в какие-то моменты.
Ю. Узун:
— Да, например, мамочка может просто даже начать разговор о том, как она появилась на свет — дочь. Это тоже уже какое-то такое сближение, как бы откровенность определённая, но в то же время девочке уже интересно, как это всё происходило. Ты начинаешь издалека. То есть я по своему, например, опыту, у меня девочке уже 20 лет, поэтому могу сказать, как я, например, с ней беседовала. То есть у меня вот именно доверительный был такой диалог, с которого я специально начала. То есть я рассказывала, как она появилась на свет, как это произошло, где это произошло, какие были нюансы. То есть такие подробности, к каким у неё был именно интерес. То есть она начала дальше спрашивать и так далее. То есть ребёнок слушает, ты уже потом спокойненько, просто, как можно проще, без всякого именно заумствования, очень легко, доступно об этом говоришь.
И самое главное — говоришь, какие бывают последствия. То есть акцент мы обязаны делать о чистоте, что мы храним чистоту, и это самая главная драгоценность, которую вообще имеет девушка, это для неё самое важное. И обязательно об об этом говоришь. Мне кажется, вот именно в этом-то и есть, заключается наше такое общение с детьми — рассказ об «этом». Просто, в доверительной беседе, без всякого... Не нужно, конечно, как-то в красках таких... чем, мне кажется, проще, тем оно легче воспринимается. И не надо, мне кажется, тоже слишком рано об этом говорить. То есть ребёнок всё равно когда сам заинтересуется, тогда он начнёт об этом как-то спрашивать. И мои дети, например — до 14 лет у нас были всё время кнопочные телефоны. То есть учились они в православной гимназии, то есть там попроще, там вот этого всего нет, и выход в интернет строго там по часам только для нужных целей, для школы, и всё. То есть это немножко в нашей семье ограничено, а, конечно, у детей, у которых бесконечно всё время в руках телефон, им сложнее. Но опять же, если мамочки и папочки чувствуют, что уже пришло время, то, я думаю, спокойно можно начинать об этом рассуждать и говорить. А главное — про последствия, которые могут быть вследствие какого-то неправильного действия.
Свящ. Георгий Узун:
— И мы часто размышляем как верующие люди, это абсолютно нормально и естественно. Но надо понимать, что мы действуем всегда в меньшинстве.
А. Леонтьева:
— Со своей колокольни, я бы сказала.
Свящ. Георгий Узун:
— Да. И очень важен всегда посыл. Надо понимать, что многие люди общаются со своими детьми и, конечно, большей частью мирские люди, невоцерковлённые дают совсем не тот посыл, который надо. К примеру, когда у нас рождался третий ребёнок, я пришёл в больницу к матушке и просто ждал её в коридоре. И по коридору шли две женщины — одна молодая, другая уже в возрасте такая, уже мудрая такая. Я просто краем уха слышу разговор, и вот эта старшая говорит молоденькой, что ничего не бойся, подумаешь — кусочек мяса, и всё. Я понял, что речь идёт об аборте. И вот такой посыл, понимаете? Если настраивать детей, или уже повзрослевших, в таком ключе, понятно, что они так и будут к этому относиться. Поэтому, в этом плане, какой посыл — играет большую роль в дальнейшем, как человек будет к этому ко всему относиться. Будем давать правильный посыл, значит, он будет как-то думать об этом по-другому. У меня даже был случай такой, к нему можно неоднозначно относиться, но тем не менее он возымел очень положительный результат.
У одного моего близкого знакомого священника в Киеве у пономаря забеременела жена. И он что-то ходит какой-то грустный. Батюшка его спросил, почему он грустный. Тот говорит: «Да вот жена хочет аборт сделать». Батюшка говорит: «Как так?!» — «Да вот не хочет и всё». Не знал батюшка, что ему сказать. И он сказал ему такую очень серьёзную вещь: «Скажи, что ты её убьёшь». Я даже, когда слушал, когда мне рассказывал батюшка об этом, я думал: как так? Он сначала не понял, но батюшка утвердительно повторил ему это, и он испугался. Но он это сделал, он пришёл к ней и прямо так и передал: «Если ты убьёшь ребёнка, я убью тебя — жизнь за жизнь». Испугалась и она.
А. Леонтьева:
— И мы с матушкой испугались.
Свящ. Георгий Узун:
— В итоге аборта не было, родился этот ребёночек. И что интересное происходит потом: этот ребёнок не стремится к маме. Когда он видел этого батюшку, со всех ног к нему шёл, обнимал его, целовал. Маленький ребёнок — он мне рассказывал, когда ему уже где-то годика 4-5 было, И у ребёнка по сей день сохранилось это отторжение от мамы. Видимо, вот этот посыл, который был изначально, как-то, не знаю, сработал на ребёнке, что ли. С папой у него нормальные отношения и с батюшкой нормальные отношения. С батюшкой самые тёплые отношения у этого ребёночка. Я говорю, можно неоднозначно к этому отнестись.
А. Леонтьева:
— Да, каждая ситуация, наверное, индивидуальна. Вы знаете, я, наоборот, когда матушку слушала, у меня возникла такая вот заключительная идея, потому что наш разговор, к сожалению, подходит к концу. Возможно, кому-то надо сказать «я тебя убью», может быть, есть такие люди на свете. Но мне понравилась такая мысль, что очень здорово рассказывать что-то положительное, такое уютное из того, что было в твоей жизни — вот рождение, твоё рождение. У меня, например, родители, когда меня родили, маме было 19, а папе 20. Они оба были бешеные совершенно, то есть темперамента какого-то несусветного. Они, как две такие кометы, пролетели 11 лет вместе, потом разлетелись. Но это были бурные 11 лет, я подозреваю. Я помню, что-то ещё помню. Но потом, конечно, они жалели об этом, но, в общем, были уже в другом браке. Но оба меня очень любили, у обоих не было больше детей. И вот мама, я помню, как она мне говорила, что «из всей большой любви осталась у меня ты». И это очень для неё было много.
Дорогие мои, спасибо вам огромное за беседу. Я напомню, что с вами была Анна Леонтьева. О чём успели — о том успели. У нас в гостях был отец Георгий и матушка Юлия Узун. Отец Георгий — иерей храма Новомученников и Исповедников земли Русской в Новокосино. Матушка — автор курса «По душам». Вот про курс мы не успели поговорить, но скажу, что послушайте матушку с батюшкой — те вебинары, которые они ведут очень искренне, очень честно. Это будет, наверное, очень полезно. Спасибо вам, дорогие.
Свящ. Георгий Узун:
— Дай Бог. Спасибо.
Ю. Узун:
— Спасибо вам, что пригласили. Спасибо.
Все выпуски программы Светлый вечер
