У нас в студии был руководитель отдела по делам молодежи Ставропольской епархии священник Альвиан Тхелидзе.

Наш гость рассказал о своем приходе к вере в подростковом возрасте, какую роль в этом сыграли родители, почему он выбрал для себя путь священнического служения, а также о том, что для него кажется важным в разговоре с молодыми людьми о вере и Церкви сегодня.

Ведущий: Константин Мацан

---

Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии у микрофона Константин Мацан. В гостях у нас сегодня священник Альвиан Тхилидзе, руководитель молодежного отдела Ставропольской епархии. Добрый вечер.

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Здравствуйте.

Константин Мацан:

— В этих беседах, которые у нас по вторникам в 8 вечера на Радио ВЕРА выходят, мы говорим со священником о его пути к вере, в вере, о пути к священству и в священстве. О том, какая цепь событий приводит к тому, что человек становится священником, как это служение несет. Этот разговор нам кажется очень важным, потому что если человек с церковью не знаком и заходит в храм, видит на амвоне человека в черной рясе, в облачении с крестом и, кажется, что это особенные люди, они из другого теста, человеку на роду было написано быть священником. А часто оказывается, что это путь к священству, человек, может быть, с детства и не собирался, но так жизнь повернулась, он пришел к вере, к Богу. Важно, что священники это люди, которые выходят из той же среды, из того же общества, что и миряне. Но что-то в человеке заставляет его от многого отказаться и себя посвятить вот этому одному, может быть, самому главному для мужчины под луной делу — служению алтарю и тому, чтобы преподносить, преподавать людям таинства. О вашем пути сегодня поговорим. Как следует из того, как я вас представлял, ваше служение связано с тем, что принято называть молодежным служением, с тем, чтобы нести Благую Весть среди молодых людей, подростков, детей, наверное, тоже. Об этом тоже поговорим. Ваш путь к вере и в вере на какие главные этапы распадается?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Мой путь к вере был максимально скучным, банальным.

Константин Мацан:

— Так начинаются самые захватывающие истории обычно.

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Путь, по которому шли многие постсоветские наши соотечественники. Все началось с того, что стал распадаться Советский Союза. Вопросы религии опять стали актуальными. Мои родители были обычными советскими гражданами, которые жили на территории нынешней Южной Осетии. Папа грузин, который большую часть жизни провел в Осетии. Мама осетинка, которая жила в Грузии, такой непростой брак. Когда в 91-м году случился грузино-осетинский конфликт, мои родители переехали в Краснодарский край, потому что родственники у нас были с обеих сторон, и с грузинской и с осетинской, сложно было понять, за кого воевать, и ни за кого не хотелось воевать, против кого-то тоже не хотелось. Итак, мы перебрались в Краснодарский край. Мама была даже не крещенная на тот момент. Отец был крещен в детстве. Главным локомотивом религиозного поиска был мой дядя, он сейчас священник в Волгоградской области. На тот момент он был обычным советским гражданином, который впервые стал сталкиваться с огромным наплывом религиозной литературы, искал, пробовал самое разное, какие-то восточные культы, на тот момент тоже были достаточно модны, перебирал, одно его не устраивало, второе. В конце концов, он остановился на православной вере. Мой дядя очень быстро воцерковился и говорил отцу моему о православной вере, давал книги, начиная с самых простых, Закон Божий протоиерея Серафима Слободского. Папа мой воцерковился достаточно быстро. Мама все пропускала сквозь горнило сомнений. Если есть Бог, почему существует война, почему страдают дети — классические вопросы, которые многие задавали себе и другим людям в начале своего религиозного пути. Я помню, как мама с моим дядей, тогда еще не священником, до двух часов ночи спорили о разных вопросах. Мама рационально подходила к вопросам веры, и когда она получила удовлетворяющие ее ответы на все вопросы, стала постепенно воцерковляться. Потом много лет проработала в храме. Мой отец тоже по выходным всегда был в храме, в воскресные дни в алтаре помогал. Так с раннего детства я вместе с ними ходил в церковь. Впервые я лет в шесть заявил своим родителям, что хочу стать священником, это мое желание стать священником меня никогда не покидало и не покидает до сих пор.

Константин Мацан:

— Сейчас, когда вы об этом вспоминаете, как вы оцениваете, анализируете это детское желание. Оно детское еще, не отрефлексировано, что-то вас привлекало, занимало, увлекало в этом?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Да, оно было, конечно, достаточно детским, наивным. В разные периоды я по-разному для себя объяснял, почему я хочу быть священником. В раннем детстве просто пример дяди и тех людей, которые меня окружают. У нас сельский священник, мы поселились в Краснодарском крае, отец Федор Бородюк, если батюшка слышит — поклон, произвел на меня впечатление своей добротой, обаянием. Я хотел быть хорошим, как батюшка, значит, тоже хотел быть батюшкой. Потом с возрастом, в старших классах я понимал, что это мой образ жизни, что вне церкви я себя не представляю. Хотя это не было давлением со стороны родителей, наоборот, я помню, мама, знающая церковную жизнь изнутри, проработавшая не один год в храме, даже пыталась меня отговаривать: точно ли тебе это нужно, ты ведь знаешь, что это сложно, у тебя хорошие результаты по информатике, выигрываешь районную олимпиаду и, может быть, в программирование пойдешь. Но у меня было такое желание, что именно хочу быть священником. Поэтому я один раз заявил своим родителям, что мне как будущему священнику нужно будет хоть какое-то базовое музыкальное образование, отдавайте меня в музыкальную школу. Поздно я спохватился, всего два года проучился в музыкальной школе, но тем не менее. В седьмом классе я им заявил, потом бросал музыкальную школу, потом опять брался. Так все было очень просто, с детства в церкви, вот и стал священником, захотел стать священником.

Константин Мацан:

— У ребенка, который с детства в церкви, все равно, надо полагать, уже во взрослом возрасте, может быть, в подростковом, может быть, в более взрослом, происходит какой-то переход на новый уровень в плане веры. Какая-то сознательная встреча с Богом происходит, когда от детских, неотрефлексированных эмоциональных впечатлений от церкви ты впервые переживаешь очень осознанно Богоприсутствие. Было ли это у вас? Если это известное выражение использовать — встреча с Богом — то с каким событием жизненным она связана?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Мне кажется, что самая искренняя молитва, самая горячая, самая непосредственная как раз таки была в детстве. Опыт Богообщения был именно в раннем детстве, когда я оставался, ждал маму, пока она в храме доделает свои дела, она в церковной лавке управлялась, я один оставался в алтаре, любил встать на колени, помолиться в алтаре. Мне это очень нравилось, какое-то чувство присутствия Бога. Наверное, тут не последнюю роль сыграла неофитская вера отца, который очень горячо, искренно на тот момент все это воспринимал, с таким восторгом пересказывал мне библейский и евангельский сюжет. В детстве вера была очень горячей, да, может быть, она не была прошедшей горнило сомнений, она была искренней, прямой. Потом, в годы обучения в православном университете, я учился в Волгограде сначала, потом уже в аспирантуре в Московской духовной академии. Когда я учился в православном университете, моя вера претерпевала некий период небольших кризисов. Если ты открываешь историю Церкви в изложении курса для воскресных школ, то там все хорошо. Были плохие еретики, были хорошие святые. Плохие еретики осуждены хорошими святыми, все очень ясно, со Вселенскими Соборами. Когда сталкиваешься с историей Церкви в серьезном изложении, понимаешь, что все было не так однозначно, что и святые — это далеко не безгрешные люди, по всякому бывает. Когда узнаешь, что история Церкви это не только история славных монашеских подвигов, но в том числе и человеческих падений, многое переосмысливается, переживается по-другому, пропускается через горнило сомнений. В том числе, если я, например, в раннем детстве читал жития святых, открываешь, там драконов побеждают благородные подвижники, то потом переосмысливаешь вообще весь агиографический жанр, и тоже по-новому на это смотришь, знакомишься более широко и с различными философскими течениями. И вера становится даже выстраданной через сомнения. Но это все проходило в период обучения в православном университете, и этому периоду я тоже очень благодарен в своей жизни.

Константин Мацан:

— Что можно противопоставить знанию, допустим, об истории Церкви, как об истории иногда очень непростых отношений между людьми, которых мы сегодня называем святыми. Есть святитель Кирилл Александрийский...

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Да, да, да.

Константин Мацан:

— И есть известная его жесткая полемика, если не ссора, со святым Иоанном Златоустом. Два святых, одинаково входящих в курс истории Церкви. Иоанн Златоуст один из, может быть, важнейших святых отцов в истории. И там была прямо распря, как бы сегодня сказали, они друг другу руки́ не подавали, насколько я знаю, инициатива была во многом за Кириллом Александрийским. При этом оба святые отцы. Это частный пример, может быть, самый известный, но это пример того, как Церковь тоже наполнена человеческими страстями. Как об этом думать, что в себе этому противопоставить, чтобы это не отпугнуло и не стало поводом отказаться от Церкви, отвернуться от Церкви или разочароваться в святости Церкви?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Я, наверное, еще несколько примеров приведу для полноты картины. Прекрасный пример с Кириллом Александрийским и вообще всей Александрийской богословской школой. Это и Феофил Александрийский и все Александрийцы. И с другой стороны, Иоанн Златоуст как классический представитель Антиохийской богословской школы, которые всегда противостояли. Например, блаженный Феодорит Кирский сам прославлен как блаженный, а труды его осуждены 5-м Вселенским Собором. Казалось бы, это вообще какой-то оксюморон, святой с анафематствованными трудами. Таких примеров очень много. Например, святой Феодор Студит не признавал законных патриархов, прекратил поминание святых патриархов Тарасия и Никифора Константинопольских. Был и такой период в истории Церкви, мессианская схизма так называемая. И это сплошь и рядом. Святой Василий Великий был не всегда в простых отношениях со святым Григорием Богословом, который обиделся, что его сослали в Сосимы, очень нелестно отзывался об этих Сосимах. И даже более того, Григорий Богослов называл Второй Вселенский Собор собранием гусей и журавлей, потому что его сдвинули из Константинополя, он был этим крайне недоволен.

Константин Мацан:

— Хотя они дружили с Василием Великим, были очень близкими.

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Да, они были однокурсниками, как бы сейчас сказали.

Константин Мацан:

— В академии Афинской.

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Они очень близкие были люди, и тем не менее, обиды у них тоже взаимные встречались. О чем это говорит? Знаете, я люблю грешных святых, тех святых, у кого в житиях есть человеческий порок какой-нибудь. Вот я читаю в дневнике святого Николая Японского, он стал епископом и пишет: «Пора бросать курить, архиерею это не к лицу». То есть архимандриту это было к лицу, игумену это было к лицу, иеромонаху это было к лицу, а вот архиерею это уже не к лицу. И когда я вижу такие моменты в житиях, это нам говорит о том, что святые это тоже люди, которые достигли своей святости не потому, что они были предопределены роком каким-то или Бог их сразу поцеловал в лоб, и они поэтому такие предопределенные. Это говорит о том, что они были обычными людьми, у которых были страсти, у кого-то был тяжелый характер, раздражительный. Но тем не менее они шли через преодоление своих немощей. Это была именно борьба, в которой они вышли победителями. И это показывает нам, что и мы можем, как и святые отцы, несмотря на свои слабости, несмотря на свои немощи, идти, вставать, даже после того, как мы падаем, и приближаться к Богу. Например, если мы откроем евангельский сюжет, то там все апостолы не показаны какими-то идеальными. Апостол Петр, который отрекается от Христа. Или другие апостолы, которые не верят вести, которую принесли жены-мироносицы о том, что Христос Воскрес. А жития святых, которые пережили средневековый период агиографии, доведены до какого-то легендарного состояния, и кажется, что им невозможно подражать, когда все вот так. Он с детства по средам и пятницам не вкушал от молока матери и во время крещения все время в сорокадневном возрасте простоял в купели. Когда мы читаем такие жития, которые наполнены средневековыми штампами, нам кажется, что святые это какие-то недостижимые полубоги, и нам до них нет никакого дела, потому что мы в сорок дней в купели не стояли, молоко матери в среду и пятницу вкушали, значит, мы изначально не на равных условиях на старте.

Константин Мацан:

— Священник Альвиан Тхелидзе, руководитель молодежного отдела Ставропольской епархии, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Знакомство с церковью, как оно было в детстве, как оно, вы сейчас описывали, проходило кризисы и сомнения во время учебы, это одно. Наверняка, когда становишься священником, как бы ты ни знал до этого церковь хорошо, как бы ни видел замечательных служащих людей, все равно есть какая-то сторона, которая открывается тебе только в опыте личном. Я сейчас не про ту сторону церкви, как организации, как организовать жизнь на приходе, как не ссориться с кем-нибудь, а в том, что касается веры, отношения с Богом. Вот стоишь в алтаре, смотришь со стороны на священника, который служит, и думаешь: вот он так живет, вот он так чувствует, наверное, сейчас. Сам становишься священником, надо полагать, открываешь то, чего иначе, как только в личном опыте не открывается тебе о вере и об отношениях с Богом. Что это было?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Меня первое, что удивило и даже шокировало первое время моего священства, буквально первые месяцы, это количество той боли, которая есть у людей, которую мы не замечаем. Грубо говоря, я учился в православном университете, по сути, в семинарии, все вокруг молодые, здоровые, красивые. Дома тоже все хорошо. Но когда я стал священником, я служил в маленьком городке, приходит один человек и говорит: у меня жена умирает от онкологии, батюшка, пойдем причастим. Потом приходит другой человек, и с какой-то не менее сложной проблемой. Вокруг смерть, боль, страдания, это в таком количестве, что я иду по городку небольшому и знаю, что и там люди страдают, и там больно, и тут муж изменил, бросил. Это количество человеческой боли, которая вокруг нас и которой я не замечал, кратно возросло, когда я стал священником. Я не ожидал, что его так много. Я умирающих причащал, как раз так пришлось, у близкого человека умирал отец, я его причащал каждый день. Вот, наверное, было первое самое яркое впечатление, которое лично я почувствовал только тогда, когда стал священником.

Константин Мацан:

— А какой вы вывод из этого делаете? Вы раньше просто были не внимательным или священник в такую социальную позицию поставлен, что к нему идут люди с проблемами?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Да, да. Это не невнимательность, это действительно к тебе так часто не обращаются, если ты не священник. Даже к врачу приходят только больные, физически больные именно той специализации, которой этот врач занимается. К священнику приходят и больные, и разведенные, и обиженные, и на погребение, отпевание зовут священника. То есть вся человеческая боль, которая есть в этом маленьком городке, так или иначе, проходит через священника. У него такая социальная роль, у священника, особенно если он один где-нибудь в селе или в небольшом городке, он является центром всех личных событий этого маленького населенного пункта, или городка или села. Если есть священник в большом городе, он может занять какую-то нишу, например, он университетский священник, он занимается исключительно богослужениями в студенческом храме. Или он, например, священник в каком-нибудь паломническом культурном центре, там тоже своя специфика. А вот в маленьком селе или городке, где один-два священника, все это он видит и постоянно с этим сталкивается, и надо научиться не очерстветь, чтобы ты к этому не привык, очень важно. Потому что когда ты каждый день хоронишь, у нас приходилось отпевать до трех человек в день, очень опасно приобрести профессиональную трансформацию, когда ты просто сидишь, залипаешь в телефоне вконтакте, ждешь, когда подвезут очередного покойника, и произносишь стандартную заученную проповедь с одними и теми же словами и даже не сопереживаешь присутствующим. Это страшно, если такое произойдет, если сердце очерствеет, если перестанет священник сострадать, сочувствовать тем людям, которые к нему приходят.

Константин Мацан:

— А как не очерстветь? Вы, с одной стороны, рисуете картину негативную, священник сидит, залипает в социальных сетях, ждет, когда привезут очередного покойника, чтобы его отпевать. Но с другой стороны, если к вам приезжает семья, у которой кто-то умер, вы их не знаете, они вас не знают, вы просто священник. Есть священник в храме на кладбище служит, он отпевает незнакомых ему людей, и надо полагать, что он не может к каждому проникнуться, взять и сразу сходу проникнуться какой-то личной симпатией, отношением, потому что это поток, как бы это ни звучало. Просто психологически не очень естественно, к людям, которых ты видишь впервые, как-то сразу воспылать живой близкой любовью. Или нет? Или это возможно и нужно? Или Господь может тебе это открыть и помочь в этом?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Конечно, невозможно всем одинаково сострадать и от священника этого даже не требуется. Но требуется от священника, ради чего к нему покойника привозят? Ради молитвы. Когда ты читаешь молитвы, особенно мне нравится молитва в конце ектеньи «Боже духов и всякия плоти», надо, чтобы священник не просто ее проговаривал, сам думая о чем-то другом, а действительно каждый раз молился, каждый раз обращался ко Христу, когда произносит эти слова, и действительно просил у Бога то, что он произносит в своем прошении к Богу. Это с одной стороны. С другой стороны, когда произносишь проповедь, тоже нужна хотя бы какая-то малейшая эмпатия, хотя бы понять, какие люди пришли. Одно дело, когда умирает младенец, другое дело, когда умирает бабушка. Был случай, когда умер младенец, который просто неудачно ударился. Этого ребенка я крестил, я знал его родителей очень близко, конечно, мне было крайне тяжело его отпевать, настолько тяжело, что я сам, у меня сердце вроде не больное, но на уровне физическом почувствовал боль в сердце. Когда хоронишь молодых людей, нужно быть более чувствительным все-таки. Не обязательно убиваться с этим человеком, но найти какие-то слова утешения и напомнить человеку, что впереди вечность, и наши усопшие сродники не исчезли неизвестно куда, они предстоят перед Богом, они реальны, хоть и невидимы. Как-то, вот этого, наверное, достаточно.

Константин Мацан:

— Стоит ли перед священником необходимость как-то психологически защититься от постоянной встречи со смертью, с болью, со страданием. Ведь можно выгореть. Одна форма защиты — это цинизм, то равнодушие, которое вы описали. Но, может быть, нет цинизма, но есть настолько сильно давящие чувства от постоянной встречи с этими явлениями жизни, которые просто тебе сил не оставляют? Сталкивались вы с таким?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Да, наверное, нужно и эмоционально быть... На Западе меня часто спрашивают, протестанты в том числе, почему вы никак не допустите женского священства? С одной стороны, у нас есть догматические обоснования для этого. Но мне кажется, и психологически это очень здорово. Потому что мужчины, насколько бы это ни звучало сексистским утверждением, менее эмоциональны в целом и более рациональны. Мне кажется, если бы женщина каждому сопереживала, сострадала, ей бы было намного тяжелее. Хотя я знаю и священников, которые очень тяжело и близко это все переносят. Например, многим известный по фильму «Форпост» митрополит Лонгин (Жар), который имеет большой приют на территории Украины, которого сейчас притесняют украинские власти очень сильно, запрещают помогать. Он перенес не один инфаркт и сейчас у него были большие проблемы со здоровьем, потому что он всех этих детей, я так понимаю, очень близко все эти переживания пропускает через свое сердце, через свою молитву. Это, может, и сокращает его дни жизни земной, но воздастся ему уже в жизни вечной.

Константин Мацан:

— Вы упомянули, что вас на Западе часто спрашивают. А что это за контакты? Вы часто бываете где-то, в каких странах, что это за общение?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Нет, на Западе я бываю не часто, тем более с нынешней ситуацией изменившейся. У моей супруги есть и немецкие корни, ее бабушка живет в Германии, мы навещали бабушку периодически. На какое-то время останавливаешься в Германии, знакомишься с местным населением. И вообще не только в Германии, в каких-то других странах Европы мы бывали, общались с местными. В том числе были случаи, когда в Россию приезжали из Германии протестантские пасторши, приходилось общаться. Не более того.

Константин Мацан:

— Мы вернемся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню сегодня у нас в гостях священник Альвиан Тхелидзе, руководитель молодежного отдела Ставропольской епархии. Не переключайтесь.

Константин Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. В студии у микрофона, по-прежнему, Константин Мацан. В гостях у нас священник Альвиан Тхелидзе, руководитель молодежного отдела Ставропольской епархии. И как раз о молодежном служении в церкви я хотел бы вас спросить. Тема понятная, кто сегодня не говорит о необходимости работы с молодежью, просвещение, а церковь не сегодня, а уже очень давно это видит своей важной задачей. Не так уж мало лет назад в церкви появились специальные работники, сотрудники в каждом приходе, отвечающие за молодежное служение. Хотя само выражение «молодежное служение» очень казенное. Как наполнить его жизнью? Что сегодня церковь может молодым людям предложить такого, чего молодой человек нигде больше не найдет?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— У нас много чем можно наполнить молодежную жизнь, главное, чтобы это было неформально. Когда это неформально, дети, молодые люди это чувствуют, и очень легко идут навстречу. В общем-то, они у нас очень хорошие. Некоторые ругают нынешнее поколение, я очень люблю нынешнее поколение, оно другое. Могу привести некоторые примеры того служения, которые мне знакомы. Еще не будучи священником, и даже не будучи диаконом, когда был в Волгограде преподавателем православного университета, у нас там был клуб, «Двоеслов» назывался. Двоеслов — это калька с греческого диалог, такая игра слов. Потом какое-то время служил в Астраханской области, в Ахтубинской епархии, теперь в Ставропольской епархии. Как многим известно, наш Ставропольский владыка Кирилл сейчас возглавляет два синодальных учреждения, военный отдел и казачий комитет Русской Церкви. До начала СВО он возглавлял только казачий комитет, и поэтому у нас казачье служение в целом в епархии очень развито. У нас при кафедральном соборе действует замечательный подростковый клуб, который называется необычно — Архиерейский казачий конвой. Слово «конвой» пусть не пугает, они и во время богослужений, в том числе, выстраиваются, как волонтеры, которые организуют порядок на богослужении. Эти ребята или десятки занимаются и тактической подготовкой и знакомством с православным вероучением, им это интересно, ярко. Человек, который ими занимается, Арсений Бабаев, выпускник нашей Ставропольской семинарии, полностью себя отдает этому служению, он выбрал такой путь, через казачью тактическую подготовку — прекрасно. Также у нас при соборе в Ставрополе действует местное региональное отделение Братства православных следопытов, это скаутское движение. Когда создавали советскую пионерию, в какой-то мере ориентировались на дореволюционное скаутское движение, которое сейчас к нам вернулось опять из эмиграции и широко представлено практически во всех регионах России. Очень интересные ребята. Они хорошо подготовлены, ориентируются на местности, когда где-то что-то нужно приготовить, собрать. Такая форма есть у нас в молодежном служении. В Астраханской области, где я раньше был, даже в небольшом селе у меня получилось собрать молодежный клуб, где было до 30 одновременно приходящих подростков . Для себя я тогда выбрал форму... Во-первых, нужно отличать подростковое служение от молодежного служения. Подростки это старшие школьники, а молодежь это уже студенты, если совсем упростить. Если подростку в храме не будет интересней, чем на улице, он не придет второй раз. Ребят я набирал из не церковных семей. Я приходил в общеобразовательную школу, говорил: ребята, давайте поговорим с вами про любовь. И говорил о взаимоотношениях между мужчинами и женщинами. Ребятам это, как правило, было интересно, тема для них актуальная в этом периоде возрастном. А потом я им говорил: у нас при храме действует православный молодежный клуб, приходите. Это не было каким-то классическим занятием по Священному Писанию. Большую часть времени мы, внешне это выглядело так, что страдали какой-то ерундой. Мы играли в Мафию, Свинтус, какие-то такие игры, пели песни под гитару, орали Цоя, может быть, или еще что-то — обычная подростковая тусовочка. Мне даже один батюшка говорил: тебе не кажется, что твой молодежный клуб больше похож на тусовку. Я говорил: кажется и знаю. Например, мы собирались в три часа дня каждое воскресенье и до семи, до восьми, иногда до десяти вечера я проводил с ними время. Из этого времени 90% уходило на развлечения, к сожалению, как бы нам это ни казалось грустно. Но эти 10% мне были достаточны, иногда даже между прочим, в личных беседах рассказать им о Евангелии, о Христе, сказать: ребята, завтра большой праздник Троица, обязательно всем быть в храме, хорошо бы исповедоваться, причаститься, рассказать, что это такое. Но если бы я просто сажал их перед собой, рассаживал за партами, садился впереди, восседал на кафедре и говорил: так, подростки, я вас сейчас буду нравственности учить, — это не было бы услышано. В таком возрасте нужен уже разговор на равных, не с позиции ученик-учитель, а с позиции друга. Это получалось. Десятки ребят из не церковных семей приходили, воцерковлялись, знакомились на клубе, создавали пары, вырастали и не бросали этот клуб. Но в маленьком городке есть своя специфика, ребята все, рано или поздно, уезжают куда-то поступать, кроме тех, кто никуда не проступил. Поэтому студенческой молодежи у нас как таковой не было. В большом городе, конечно, все намного проще. Я считаю, что очень важны в том числе всевозможные молодежные фестивали, где ребята приезжают из разных регионов или из одного региона вместе собираются, живут какое-то время в палатках, что такое нужно тоже. У нас в Астраханской области этим занимался владыка нынешний Волгодонский Антоний. Он львиную долю епархиальных средств тратил на молодежь. Мы собирали летний, осенний и весенний молодежные слеты, бесплатно за счет епархии привозили ребят на турбазу. Там с ними занимались священники и еще другие люди, играли, веселились. И сам владыка и в баскетбол мог с ними поиграть, и в настольный теннис. Владыка лично с ними отправлялся плавать на рафтах с веслами по Волге, вместе с ними ходил во всевозможные походы. На гидроскутере как-то даже ездил, был случай. И, конечно, молодежь это оценила, это давало свои плоды. Недавно, буквально на днях венчалось у нас пара, Никита и Варвара, которые были из разных концов Астраханской области, но познакомились на таком епархиальном молодежном слете и вот создали свою церковную семью. Варвара преподает сейчас в воскресной школе, выросла девочка, хотя ребенком была, а Никита у нас военнослужащий. Пример того, что наши слеты проходили не зря. Сейчас, буквально только что я приехал с фестиваля, закончился молодежный православный фестиваль, называется «Братья». Тоже с двух словах хочу про этот фестиваль сказать. Мне кажется, это лучшее, что сделано сейчас в России для православной молодежи. Это очень крупный фестиваль, в мирные времена из одной только Украины приезжало человек по 400 на этот фестиваль. Он проходил в самых разных городах, и в Киеве, и на Кипре, и в Абхазии, и в Армении, и в России в самых разных регионах, и у нас в Астраханской области, когда я служил в Астраханской области. Сейчас он закончился на Тверской земле. Конечно, людей стало намного меньше, потому что перестали приезжать из Украины, из Грузии, из Молдовы, хотя были тоже ребята. Остались только белорусы, и представители разных российских регионов. Но это прекрасный фестиваль, он длится десять дней каждое лето, он проходит и зимой, приезжает молодежь из самых разных регионов, проводят время, молятся, венчаются. У нас каждый раз бывает венчание на этом православном фестивале «Братья». В этом году венчались две пары, которые на этом же фестивале познакомились в другие сезоны и теперь решили повенчаться. И прямо на улице, под натянутым брезентовым потолком совершали литургию, потом их венчали. И так каждый год практически бывает у нас венчание на этом фестивале «Братья».

Константин Мацан:

— Что там еще происходит? Вы сказали, что это лучшее, что сделано для молодежи. А в чем секрет успеха?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Во-первых, несмотря на то, что это уже 33-й фестиваль, один на другой не бывает похож, каждый раз он уникальный. Например, в этом году у нас был Крестный ход на катерах. Девятнадцать катеров, сотня ребят отправляется в плаванье на катере с иконами, потом какую-то часть на острове проходят пешком до разрушенной часовни, там молятся и обратно возвращаются на катерах. Это первый раз такое было. Каждый регион приносит какие-то свои особенности. Организаторы его отец Ярослав Ерофеев и его супруга матушка Оксана. Практически каждый вечер концерт, сделанный самими участниками и приглашенными гостями. Это всегда знаменитые наши церковные звезды. В этот раз отец Павел Островский, который к нам регулярно приезжает, отец Андрей Ткачев у нас был, самые разные спикеры, которые интересны. Постоянные беседы со священниками. На этом фестивале было 13 священников, они обозначают самые разные темы, и лекции практически там не прекращаются. То есть ребята сами выбирают, на какую они тему идут, священники предлагают свою тему, они идут туда, общаются. Это всевозможные чемпионаты прямо там на фестивале, баскетбол, волейбол, футбол, отдельная команда священников, нас в этом году обыграли. Всего и не вспомнишь. Один день полностью отдается на паломнические поездки, которые организованы, в автобусы всех сажают, развозят. В этот раз мы знакомились со святынями Тверской земли. Это и Кашин, и Тверь, и Ржев. Когда это было в Астраханской области, там свои святыни, и так далее в зависимости от региона. Чего там еще интересного? Так сходу не вспомнишь, потому что каждый раз программа очень насыщенная, и всегда не бывает свободной минуты, это надо увидеть, посмотреть видеозаписи с фестиваля. Всех призываю, молодежь, найти информацию про этот фестиваль. Выдаем замуж даже безнадежных. У нас и сорокалетние венчались, наконец, на этом фестивале, долго-долго искали своего счастье, но нашли его на фестивале.

Константин Мацан:

— Я помню, был очень давно, лет 15 назад, на одной конференции церковной, миссионерской, где люди обсуждали, как нести миссию, проповедь, что церковь может дать молодежи. Выходили спикеры, которые говорили: ценности, патриотизм, смысл жизни, все эти важные, правильные слова. Насколько бы они ни были замыленными, в корне своем несут очень правильные вещи. Потом вышел один отец архимандрит, который сказал: все хорошо, все правильно, но что по-настоящему приводит молодых людей в наши православные клубы? Они там могут себе найти мужа или жену. Это по-настоящему то, что их привлекает, то, что им важно. Меня тогда это удивило. Мне казалось, что такой запрос на то, чтобы найти человека, из себя представляет нечто, может быть, не вполне естественное. Ты живешь жизнь, тебе посылаются встречи, а вот искать с фонарем мужа или жену, мне кажется, здесь что-то искусственное есть. Вы говорите, выдаем замуж даже безнадежных. Действительно, есть этот запрос?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Есть. Есть, я считаю, что есть действительно этот запрос. Я не скажу, что все приезжают именно из-за этого, многие приезжают, чтобы найти себе единомышленников, и это тоже очень важно. Например, какая-нибудь благочестивая девочка из церковной семьи в каком-нибудь селе — белая ворона среди своих одноклассниц. Ей хочется увидеть, что она не единственная постится, не единственная ходит в церковь по воскресеньям. Она приезжает на какой-нибудь фестиваль или епархиальный слет и видит, что много таких же, как она. Некоторые приезжали, я говорил, что мы у себя в епархии собирали детей из не церковных семей изначально, они все были изначально не церковные, мы их вместе собрали, им была просто интересна сама обстановка. Мы им давали возможность и на лодках поплавать. У себя на приходе я с ними организовывал такие мероприятия. Был у нас один пономарь, Сергей Ратманов, у него была дача на берегу Волги. Я говорю: Сережа, а можно мы у тебя там немножко потопчемся? И прямо у него в огороде ставили палатки, а туда много можно палаток поставить, и десятками ребят размещали на территории его дачи, ходили купались в речке, играли в мячик, у Сергея большой навес. И под этим навесом трапезничали. Волейбол, игры настольные. У ребят еще, может быть, не так активно выражено желание найти себе пару, но просто летом вот так классно провести время им было интереснее, чем просто сидеть дома и залипать в телефоне. Они даже ради этого шли. Я между прочим проводил с ними беседы на какие-то серьезные темы, тоже стараясь слишком на них не давить.

Константин Мацан:

— Священник Альвиан Тхелидзе, руководитель молодежного отдела Ставропольской епархии, сегодня с нами в программе «Светлый вечер». Вы сказали, что, несмотря на то, что часто современное молодое поколение ругают... Вообще любое молодое поколение ругают, в какой-то момент находятся люди, которые говорят: в наше время трава была зеленее, воздух чище. Но это мы находим еще в текстах Сократа: что-то нынешняя молодежь уже не та, — сказал древнегреческий философ. Вы говорите, что нет, поколение, с которым вы работаете, вам нравится, вы его цените, они другие, вы сказали. В чем другие? По сравнению с чем другие?

св

— По сравнению с предыдущими всеми поколениями они другие. Другие не значит хуже или лучше, другие просто другие. Конечно, в первую очередь на них очень сильно влияют информационные технологии. Это поколение, которое не совершало цифровую миграцию. Мы с вами пришли из эпохи доинтернетовской в эпоху интернета, погрузились в нее. А они сразу выросли в мире, где есть интернет. Они не знают эпохи, когда не было интернета. Они живут с гаджетом. Гаджет это уже продолжение их, часть их. Его страничка в соцсетях это его продолжение, его аватар, если хотите, он там живет, он не может без этого жить. И это не хорошо, не плохо, это просто новая реальность, с ней нужно считаться. В этом смысле они, мне кажется, не создают себе... сейчас постараюсь это сформулировать. В эпоху битлз, например, или каких-нибудь древних кумиров эстрады, если ты любишь битлз, значит, это охватывает всю твою жизнь. Ты фанат битлз, у тебя постерис битлз, ты знаешь все их тексты и музыку наизусть, ты становишься верным этому движению. Или если ты хиппи или еще какое-то движение. Сейчас они намного проще совершают переходы из одной субкультуры в другую, субкультур как таковых нет, я заметил, что у них нет медийных кумиров вообще. Говорю: какая тебе музыка нравится? Включает трек: вот этот трек мне нравится. — А кто его поет? — А, не знаю. Потому что очень много информации потребляется, они по-другому относятся к информации, но в то же время, в отличие от нашего поколения 90-х, брутального поколения 90-х, они, конечно, менее агрессивны. Например, я заметил, что нынешние школьники практически не прогуливают уроки, просто нет такого явления, для них сейчас модно быть умным, в целом есть такой тренд на ум, модно вести здоровый образ жизни, это тоже тренд. ЗОЖники — наше всё. Чем-то они отличаются. Наверное, сложно все это обобщить, систематизировать, чем они отличаются, но я вижу, что и там они чем-то отличаются, и тут они чем-то отличаются. Они другие, но тем не менее, они не хуже.

Константин Мацан:

— А есть ли у них, мы видим уже более у старшего возраста, если мы говорим о подростках, запросы духовные, вопросы может быть даже, духовные к священнику, и какие? Понятно, что есть то, что вы описали, хорошее времяпрепровождение с молодыми людьми, это колоссально важно. Но наверняка в ходе этого общения, может быть не у всех, но у кого-то, возникают вопросы более интеллектуального порядка, более духовного, экзистенциального, которые они обращают к священнику. О чем вас спрашивают?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— У нас встречи начинались с обязательного вопроса священнику. Мы собираемся, сидит 25 человек за столом и по кругу: Маша, давай задавай любой вопрос священнику, любой на религиозную тему. Любой, хоть, например, почему батюшка бородатый, почему они все толстые, все, что хочешь, с тебя один вопрос. И так по кругу. Честно сказать, в подростковом возрасте, мне кажется, мы еще не готовы на серьезные вопросы. Да, какие-то они вопросы задают, как правило, это связано с какими-то личными переживаниями или взаомоотношениями с родителями, с человеком, который им понравился. Но глобальные вопросы философского характера в подростковом возрасте не задают. Не задавали их и прошлые поколения, мне кажется, особо. Это уже ближе к периоду взросления, даже молодежь, но уже взрослая молодежь. Это не подростки 16-17 лет. У них как таковых серьезных экзистенциальных вопросов нет.

Константин Мацан:

— Не обязательно философские вопросы глубинные. Наверное, исходя из того, что они спрашивают, вы можете сделать вывод, что и волнует, о чем у них болит. Например, уже упомянутый вами отец Павел Островский, известный блогер, об этом часто говорит, у него есть проект молодежный, называется «Помолчим», где как раз он выступает такой жилеткой, в которую плачут подростки. Действительно, много трагических историй приходят люди рассказывают. Например, он такое наблюдение сделал, что подростков, по его наблюдениям, мало хвалят. Ребенку хочется, чтобы его хвалили, а его не поддерживают, может быть, недостаточно поддерживают. Опять же, наверное, нельзя обобщать и на все распространять как-то бездумно, но выявилась такая вещь. Что вы замечаете в этом смысле?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— У нас был цикл бесед на странную, вызывающую тему. Тема называлась «Мне не за что уважать своего отца». Началось это с вопроса, который мне задал подросток. Заповедь есть: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо тебе будет, и долголетен будешь на земле». — Мне отца не за что уважать, он мою маму бил, он пил, он чуть дом не спалил и ничего хорошего я от него не получил. И что мне с этим отцом делать, за что мне его уважать, как мне его чтить, и нужно ли мне его чтить вообще? Это спровоцировало у нас цикл бесед, потому что тема оказалась не единичная, с подобными проблемами сталкиваются многие подростки. И для них это важно, где-то мы недолюбленные все. Это, наверное, не только нынешнее поколение, у всех поколений есть свои проблемы, все наши проблемы из детства. Об этом они готовы говорить, если они чувствуют искренность, когда они об этом рассказывают.

Константин Мацан:

— В обобщенном виде, что вы отвечаете на такой вопрос? Даже если не брать ситуацию, когда отец агрессивный, бьет, пьет и так далее. Совершенно точно говорите, что менее трагичные ситуации, но по каким-то причинам человек стоит перед вопросом, за что мне уважать отца? А мы имеем императив «Почитай отца и мать». То есть нужно найти в себе какой-то взгляд на отца, который бы дал основание для уважения. Это притом, что большинство психологов современных и пастырей, что в массе своей пап у детей нет, даже если он есть в семье. Вот он приходит с работы, вот он лег на диван, он не присутствует, даже если формально они с мамой живут вместе и даже, может быть, до конца жизни живут вместе. Что здесь делать, что здесь отвечать?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Во-первых, нужно понимать, что мы непосредственно связаны со своими отцами, будь то психологически или духовно, как хотите это называйте. В любом случае, узнав лучше своего отца, мы узнаем лучше самого себя, у нас есть непосредственная с ним связь и в характере и в чем угодно. С другой стороны, эта заповедь касается не только непосредственно своих родителей, но широко ее святые отцы толкуют вообще по отношению ко всем старшим и даже на более старших должностях находящимся, начальникам. Когда мы видим незнакомого нам старика, мы не можем себе позволить обращаться к нему на «ты», панибратски, сам возраст требует какого-то уважения. И об этом нужно говорить, что если ты не можешь в своем сердце найти место для любви к отцу, если он бил маму, тебя, то хотя бы начни с того, что ты часть его. Не в каком-то пантеистическом смысле, а просто ты похож на него, ты его ребенок, у тебя есть его черты, и в этом смысле постарайся его хотя бы уважать, и просто как взрослого человека. Это уже какое-то начало, хотя бы не желай ему зла. Ну, и молись за этого человека, просто молись, потому что вы с ним связаны духовно. Если ты его не сможешь простить, ты и сам от этого ничего хорошего не получишь, только страдать будешь больше. А сумев его простить, ты и сам для себя многие свои личные проблемы решишь. Как бы сказали современные психологи, закроешь гештальты, которую ты до сих пор не смог закрыть, потому что в том числе не простил обиды, которые в тебе хранятся.

Константин Мацан:

— А еще какие вопросы были у молодых людей?

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Очень много они говорят о взаимоотношениях. Он меня не любит, я его люблю, он посмотрел на другую девочку. О религии спрашивают очень поверхностно. Часто, что интересно, мультфильмы провоцируют на разговор о религии: я видел мультфильм, где Моисей плыл по реке Нил и так далее, это, правда, было? И вот повод рассказать про Моисея. И что-нибудь из кинематографа если увидят, задают вопросы.

Константин Мацан:

— А такая тема как супружеская жизнь, половая до брака стоит на повестке дня для молодых людей? Я спрашиваю потому, что считается, что да, такая тема животрепещущая для них для всех, о чем еще спрашивать, как не об этом. Это тема, по которой ломаются копья. От церкви молодого человека радикально отторгает то, что нельзя. — Нельзя, как же так, а у меня потребность, у меня юность и гормоны. И миссионеры ломают копья, чтобы объяснить, почему нельзя. А кто-то скажет, что это вообще нужно все пересмотреть. Но с другой стороны, наблюдения социологические и психологические показывают, как я об этом читал, что есть и другой тренд среди молодежи, который не очень красивым словом называется асексуальность. В принципе, тема не очень для них стоит, это не то, что их прямо волнует в первую очередь, вопросы взаимоотношения полов и близости. Это то, что для реальных эмпирических молодых людей для многих где-то на втором-третьем плане существует, но без чего можно прожить.

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Тренд на асексуальность это не про монашескую аскезу, а про противоположное явление. Сейчас в интернете все доступно, они посмотрели, и у них это не является чем-то недостижимым, это просто другая форма разврата. А об интиме до брака, могу сказать, что если я прихожу в светскую аудиторию, в какой-нибудь колледж или институт, и задаю вопрос: ребята, как вы считаете, интим до брака это нормально? Сто процентов ребят поднимут руки и скажут, да. Если там есть мусульмане, кто-то из мусульман руки поднимет и скажет, что это храм, что это грех. Наши все сто процентов поднимают руку и говорят, что это нормально. Я задавал этот вопрос даже в некоторых православных кругах, и даже дети священников некоторых говорили: а что тут такого? Это, к сожалению, наша действительность, с которой мы сталкиваемся, нужно долго и желательно не нудно объяснять, почему все-таки лучше сохраняться в чистоте до брака. А так, нынешнее поколение молодежи в этом смысле очень раскованно. Но это поколение не с неба свалилось, ему предшествовали другие поколения, которые воспитали нынешнее поколение. Так что нельзя всю вину возлагать на нынешнее поколение.

Константин Мацан:

— Спасибо огромное за нашу сегодняшнюю беседу. Священник Альвиан Тхелидзе, руководитель молодежного отдела Ставропольской епархии, был сегодня с нами в программе «Светлый вечер». В студии у микрофона был Константин Мацан. Спасибо. До свиданья. До новых встреч на волнах нашей радиостанции.

Священник Альвиан Тхелидзе::

— Спасибо.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Поэт Николай Старшинов». Сергей Арутюнов
• «Христианин в современном обществе». Сергей Андрияка
• «Если крестник стал атеистом...» Прот. Алексей Батаногов, Анна Сапрыкина, Наталья Разувакина