«Путь к священству». Священник Алексей Дудин

Священник Алексей Дудин

У нас в гостях был настоятель храма святого равноапостольного великого князя Владимира в городе Коммунар Ленинградской области священник Алексей Дудин.

Наш гость рассказал о своем пути к вере и священству, и как ему удается совмещать служение в 5 разных храмах с тем, что он также возглавляет социальный отдел Гатчинской епархии и воспитывает восьмерых детей.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева

---

---

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА. Здравствуйте, уважаемые друзья. В студии моя коллега Кира Лаврентьева —

К. Лаврентьева:

— Добрый вечер.

К. Мацан:

— Я — Константин Мацан. А в гостях у нас сегодня священник Алексей Дудин, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в городе Коммунар в Гатчинской епархии — это Ленинградская область. Добрый вечер.

Свящ. Алексей Дудин:

— Добрый вечер, дорогие радиослушатели. Божие всем благословение.

К. Мацан:

— Я напомню нашим слушателям и вам, отец Алексей, что в этих беседах, которые мы с Кирой ведём, мы говорим со священником о его пути к вере и в вере. И говорим о том, какая цепь событий привела к тому, что человек стал священником. Мы предполагаем, что это так или иначе путь поиска, путь вопросов, путь поиска ответов, размышлений о себе, о Боге, о мире, о человеке — вот путь, который приводит человека к священству. И, наверное, поиск ответов может быть чем-то интересен и срезонировать может с теми вопросами, которые есть у наших радиослушателей. Я так думаю, что абсолютное меньшинство из них размышляет о возможности служения священником, но об отношениях с Богом, наверное, размышляют многие. И вот что вы об этом думаете, как вы этим путём шли и какие открытия совершали, вот хотелось бы поговорить. Ну, и о пути — это именно путь к вере и в вере, путь, состоящий из этапов. Вот какие бы главные этапы на вашем пути к вере и в вере, к священству вы бы выделили?

Свящ. Алексей Дудин:

— Конечно, самая главная ступень, начало духовной, церковной жизни — это было моё крещение. Меня крестили, когда мне было семь лет от роду. Это было в Спасо-Преображенском соборе города Санкт-Петербурга. Меня отец привёл креститься, в тайне от мамы. Потому что обычно ситуация в семье такая, что мама верующая, а отец — нет. А у меня как-то получилось наоборот. У меня отец к Церкви гораздо ближе, он периодически исповедуется, причащается, то есть он как бы находится в церковной ограде. А вот мама была немножко против этого, поэтому крестили меня втайне от неё. Было это летним таким светлым днём. Я помню, потому что это было празднование тысячелетия крещения Руси. Так вот получилось. И потом, может быть, Господь привёл таким чудесным образом, что я стал настоятелем именно храма святого равноапостольного великого князя Владимира, который был крестителем Руси. Но это уже, конечно, Божий Промысл. Но поскольку мы говорим о этапах становления духовного, то, конечно, для меня это была такая яркая вспышка, путеводная звезда, с которой началась моя духовная жизнь. Я, в общем-то, запомнил своё крещение и своё первое Причастие, причащение Святых Христовых Тайн, и то светлое ощущение души, которое потом целый день сопутствовало мне при этом. Это осталось настолько ярким впечатлением, что я пронёс это впечатление через всю свою жизнь. Я помню до сих пор, как это было и когда. Потом, конечно, было такое определенное затишье, поскольку, родившись в Санкт-Петербурге — мои родители, когда я родился, уехали на далёкий север, в Мурманскую область. Там я буквально жил в нескольких километрах от границы с Норвегией в таком посёлке с металлическим названием Никель.
И, соответственно, у нас очень долгое время не было там храма вообще. Но когда началась такая духовная оттепель, люди стали собираться. И, в общем-то, я тогда присутствовал — меня отец приводил на такие первые христианские собрания, которые чем-то были очень похожи на те протестантские собрания, которые вот сейчас практикуются. Потому что не было ещё священника, не было церкви, но люди вместе собирались, говорили о Боге, читали Символ веры. И это были как бы первые шаги, первое такое впечатление. Но потом, когда у нас появился храм, мы туда почему-то не ходили. И с семи до семнадцати лет у меня был такой большой духовный перерыв, я не причащался. И второй раз в жизни я причастился, когда мне было уже 17 лет. Я закончил школу на Севере и вернулся в Санкт-Петербург, где учился в Инженерно-экономической академии (ИНЖЭКОН), как тогда этот вуз назывался, а сейчас он слился с ФИНЭКом. В общем, когда я вернулся в родной город на Неве, остался один без родителей, почувствовал некую такую, можно сказать... я почувствовал тишину. И в этой тишине я смог услышать Бога. Потому что, придя в храм в Петербурге, — это было моё такое веление сердца, веление души, очень хотелось в храм прийти. Как раз это был храм в честь Владимирской иконы Божьей Матери. И там был чудный, дивный образ Спаса Нерукотворного, освящённый Иоанном Кронштадтским. И перед этим образом я молился и, обращаясь к Господу, почувствовал такой Божий ответ. И я обратился к церковным служителям и спросил, что же мне делать дальше. Мне ответили, что надо готовиться к исповеди и Причастию. И вот с этого момента началось моё такое, можно сказать, возвращение, потому что я уже находился в ограде церковной, возвращение в мир Церкви и живое общение с Господом. Конечно, первые шаги давались очень тяжело.
Я помню собор, тогда ещё, в 90-е годы, толпа народа, совершенно нечем дышать. Я не понимал, что происходит и как вообще нужно молиться, чуть ли не в обморок падал, потому что и воздуха нет, и просто в церкви стоять в такой ситуации было очень тяжело. Но вот эту первую ступень удалось превозмочь. И я первый раз поисповедовался за свою жизнь, причастился, и с тех пор стал это делать регулярно, и началось мое воцерковление. Ну, купил духовную литературу первоначальную, стал всему потихоньку учиться. И, уже будучи студентом, вот с первого курса, так получилось, что начался мой путь воцерковления. Через некоторое время я почувствовал, что мне очень нужен духовник. Я услышал об этом, понял, что мне нужен наставник, который бы меня в этом мире вёл. Я молился, просил, чтоб мне Господь дал, и Господь меня очень скоро услышал. На волнах радиоэфира, хотя я обычно радио не слушал, появилось православное радио Санкт-Петербурга. И духовником этого радио был отец Иоанн Миронов. И буквально через несколько недель я уже первый раз пришёл в храм Неупиваемая Чаша при заводе АТИ и увидел этого дивного батюшку. И с тех пор отец Иоанн является моим духовником. Слава Богу, ему уже скоро будет 96 лет, но до сих пор Господь ему даёт сил, и периодически у меня есть возможность с ним пообщаться, спросить духовный совет. Это очень для меня ценная такая связь, это целый мир, это целый такой духовный опыт человека, который и в войну успел повоевать, и вживую видел Серафима Вырицкого, от него благословение получил на священство, и очень много дал моей духовной жизни. Я, конечно, бесконечно благодарен ему, благодарен Господу за то, что Господь меня к такому доброму пастырю послал.
И дальше моё духовное становление, духовное возрастание там и проходило. Конечно, через некоторое время мне пришлось принимать решение, кем мне дальше быть. Потому что я учился, как я уже сказал, в довольно неплохом вузе. У меня была специальность «информационные системы в экономике и управлении». И у меня было предложение от нашего комбината «Печенганикель», чтобы мне заключить контракт с ними и безбедно закончить и своё студенческое существование, и потом получить высокооплачиваемую, достаточно престижную работу. И я с этим подошёл к своему духовнику, говорю: «Батюшка, вот так и так, предлагают. Что мне делать — соглашаться или нет?» На что он говорит: «Может быть, не надо тебе этого?» Я говорю: «Батюшка, а что же делать дальше?» Он говорит: «Ну, может быть, тебе в семинарию пойти?» И я воспринял это очень радостно, как благословение — я об этом не думал до этого и не помышлял быть священником. Но вот такое благословение прям легло мне на сердце. И я уже знал с этого момента, что я спокойно закончу свой вуз и после этого пойду учиться в семинарию.
Так и получилось, что, закончив вуз, я потом учился в Санкт-Петербургской духовной семинарии, потом в академии. И потом уже рукоположение в священство у меня было фактически, можно сказать, на последнем курсе. В 2008 году меня рукоположили в священники, а в 2009-м я как раз академию и закончил. Конечно, было много интересного и на этом этапе. Учась в вузе, у меня всё равно сердце рвалось в церковь. И я ходил в храм. Меня увидел будущий отец Константин Головатский, который сейчас возглавляет Молодёжный отдел Санкт-Петербургской епархии. И вот он употребил тоже немало усилий. Он научил меня петь в церковном хоре, он меня взял, можно сказать, под своё крыло. И я, будучи студентом, пел на ранних литургиях в Александро-Невской лавре — там был братский хор. Это вот тоже такое совершенно необыкновенное, можно сказать, ощущение близости с Господом — вот ранняя Литургия, монастырь. То, что Господь давал в эти дни, это, конечно, такая особая благодать, которую словами, пожалуй, очень трудно описать. Но всё дальше, в общем-то, шло своим определённым чередом. Я закончил учёбу, поступил в Санкт-Петербургскую духовную семинарию сначала, где нёс послушание иподиакона у владыки Константина (Горянова), который сейчас у нас митрополит Карельский. И я занимался там при компьютерном классе, потому что моё образование первое позволял это делать. Через некоторое время, учась в семинарии, для того, чтобы как-то себя обеспечивать, обеспечивать потом, впоследствии, свою семью, я пошёл работать в РПГУ имени Герцена. И работал там, прошёл тоже такой интересный путь от инженера до исполняющего обязанности директора информационно- вычислительного центра.
Это такой особый этап моей жизни, когда учёба в семинарии перемежалась тем, что мне было необходимо срочно бежать, как мы его ласково называли, в «герцовник» для того, чтобы там выполнить свои обязанности. Но поскольку на такую изначально небольшую зарплату, которая была у инженера, не было много желающих, и мне хватало времени для того, чтобы выполнить свои обязанности, то, в общем-то, я начал потихонечку расти и по этой линии. Как я сказал, сначала меня поставили руководить группой инженеров, а потом так получилось, что некоторое время я выполнял и обязанности директора этого центра. Но это такой особый этап жизни, тяжёлый, суетный. И за это время я уже успел жениться, и Господь благословил меня детьми. И я был настолько загружен, с учётом того, что я уже был диакон. Я учился ещё в академии и работал в РГПУ имени Герцена. Я, например, не смог даже встретить своего второго сына из роддома. То есть было некое такое напряжение. С другой стороны, это была такая замечательная духовная школа, когда, при всей суете этого мира и при всей усталости, сохранялась благодать священнослужения. Как я уже сказал, я был диаконом, меня рукоположили в 2005 году. Я три с половиной года служил диаконом и, ещё раз говорю, трудился и учился при этом. Это удало мне такой определённый опыт. И сейчас, будучи уже настоятелем, имея, по указу архиерейскому, пять храмов, руководя двумя реабилитационными площадками и возглавляя Социальный отдел нашей епархии, мне вроде, слава Богу, на всё хватает сил. И это очень важно. Это была такая суровая, серьёзная школа жизни, которую пришлось пройти. Но она очень много мне, в общем-то, дала.

К. Лаврентьева:

— В гостях у «Светлого вечера» священник Алексей Дудин, настоятель храма равноапостольного князя Владимира в городе Коммунар Гатчинской епархии — это Ленинградская область. У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Отец Алексей, на самом деле, когда перед программой я вас спросила: «А выгораете ли вы?» — тогда вы нам ответили: «А когда выгорать? Некогда выгорать». Я теперь поняла, почему некогда выгорать. На самом деле это ведь очень ладно звучит со стороны, звучит как хорошо написанная, хорошо отработанная, слаженная такая биография. Значит, в 17 лет пришёл в храм, потом туда вошёл, там немножечко освоился, стал священнослужителем, потом женился, потом там ещё где-то начал подрабатывать, да не где-нибудь, а в Герцена — в санкт-петербургском известнейшем вузе. И, казалось бы, так всё прекрасно, что как-то и не видно даже вот за этим всем каких-то трудностей. Но тем не менее вы говорите о том, что второго ребёнка не успевали встретить в роддоме. И понятно через эту фразу, насколько тяжело нести иногда священнику крест, и крест этот невидим для других. И в этом смысле мне вот о чём хочется вас спросить: когда ты настолько занят, ты настолько в трудах, и в этом смысле, наверное, это очень пересекается с лучшими советами святых отцов о том, что человек должен очень много трудиться, чтоб ему некогда было, в общем, глупостями заниматься и размышлять над всякой ерундой. А вот духовная работа, батюшка, она идёт сама по себе, когда человек в таком состоянии? То есть как бы Господь делает за человека её в сердце. Когда ты просто вот встал от подушки и вечером просто голову до подушки донёс и ты уже спишь.

Свящ. Алексей Дудин:

— Господь никогда ничего не делает за нас, но Он всегда помогает. И если человек находится в сжатых каких-то жизненных обстоятельствах, отчасти, можно сказать, угнетённых, то Господь всегда близко и рядом, и Его помощь всегда чувствуешь. Если этой помощи не просить, ты её не будешь получать автоматически. У нас не бывает так, что вот ты трудишься, и тебе Господь за это даёт — нет. Господь всегда даёт тому, кто просит: просите — и дастся вам. И, конечно, в моей жизни были моменты, когда я чувствовал, что, действительно, душа моя из-за вот этой многозаботливости начинает уставать, терять главное своё направление, и приходилось определённую коррекцию носить. Но я прошу учесть, что, ещё раз говорю, мне Господь по милости Своей дал замечательного духовника, к которому я всегда мог прибегнуть. И плюс всё-таки служба в храме — я же служил всегда в воскресные и праздничные дни. И Святое Причастие всегда человеку душу обновляет, лечит и питает. И, конечно, если бы не Церковь, если бы не храм, то я бы в этой суете благополучно бы и погряз.

К. Лаврентьева:

— Такое словосочетание как «кризис веры» вам знакомо?

Свящ. Алексей Дудин:

— Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. А что вкладывается в это? Думал ли я когда-нибудь уйти из Церкви и заняться чем-то светским?

К. Лаврентьева:

— Нет, не так, скорее, когда у тебя от постоянного хождения по кругу начинаются какие-то очень серьёзные вопросы, которые могут долго не разрешаться. Эти вопросы повергают тебя в определённые состояния непростые.

Свящ. Алексей Дудин:

— Духовная жизнь вообще штука непростая, в ней всегда есть место и взлётам, и падениям, и скорбям, и радостям. Если ты идёшь к Богу, если ты хочешь, чтобы Господь был с тобой, то Господь тебе будет помогать. И у меня есть такой, не сказать бы современным языком, лайфхак, есть такая святоотеческая мудрость, которой меня научили, к которой я всегда прибегал. Я на каждой Литургии просил и прошу, чтобы Господь исправил мою жизнь по воле Своей святой. Я всегда прошу Бога, чтобы Он скорректировал всё то, что я делаю, направил туда, куда надо и убрал всё то, что для моей души неполезно. И пользуясь таким приёмом простым духовным, молитвенным, я не испытывал совсем каких-то больших кризисов или каких-то особых проблем — как-то Господь ведёт. Просишь Господа, и Он не оставляет.

К. Лаврентьева:

— Мы с Костей у одного священника спросили о том, как сделать так, как жить правильно, чтобы вера твоя росла, не умалялась, не ветшала, а как-то укреплялась. Он сказал, что пойдите, помогите первому попавшемуся человеку, который находится в нужде. И тогда Костя сказал: «Вы знаете, вот от того, что кому-то ещё хуже, чем мне, мне лучше самому не становится». А потом так или иначе в ходе этого разговора этот священник всё-таки вывел беседу к тому, что вера без дел-то, собственно, мертва. То есть, с одной стороны, нам, конечно, не становится лучше от того, что кому-то хуже, а с другой стороны, без добрых дел совсем туго получается. То есть ты занимаешься собственным спасением, но при этом ты особо-то не шевелишься куда-то идти дальше, в сторону, например, милосердия. И буквально за два часа до нашей сегодняшней встречи, батюшка, мы с мамой были в больнице. И там женщина-анестезиолог перед небольшой операцией маму расспрашивает, задаёте вопросы, задаёт, задаёт, задаёт. И она говорит, что давайте на 19 августа назначим день операции. И мы с мамой переговариваемся, я говорю, что 19-го Преображение, причаститься надо. Она молчит, ничего не комментирует. Ещё что-то мы с ней обсуждаем, обсуждаем. Она так терпела, значит, наши вот эти переговоры, а потом говорит: «Вас батюшка благословил?» Мама говорит: «Благословил». Она говорит: «Значит, с Божьей помощью всё получится». И я по знакомой терминологии понимаю, что это наш человек.
И она говорит: «Я-то в храм хожу, но только я, конечно, не так серьёзно подхожу к делу, как вы. Я вот на Пасху была, причастилась, на большой службе побыла. А так у меня ничего не получается. Я вот всю пятидневку на работе, а в выходные — и маме помочь, и тёте помочь, и дяде помочь, и с племянниками посидеть». То есть, понимаете, человек всё время находится в служении. Он не ходит в храм, просто не успевает, но при этом всё время находится в служении. После общения с ней у меня было реальное ощущение, что вот я бы её сидела и слушала. Не она меня, которая ходит в храм каждую неделю, а я её сидела бы и слушала. Вот как эти плоды духовные приобретаются? Получается, что мы здесь размышляем, размышляем, рефлексируем, копаемся в своей душе, читаем умные книги, а человек, который непрестанно делает добрые дела, получается, на немыслимое количество ступеней стоит выше, чем ты перед Богом.

Свящ. Алексей Дудин:

— Ну да, действительно. Помните историю про Антония Великого, когда ему был указан один сапожник в Александрии?

К. Лаврентьева:

— Да, расскажите, пожалуйста, батюшка.

Свящ. Алексей Дудин:

— Антоний Великий, вы же знаете, был одним из самых таких серьёзных подвижников. Кстати, вполне можно почитать литературу, она сохранилась. И, по крайней мере, если не применять то, что Антоний говорил своим монахам, то хотя бы заглянуть в то, как живёт духовной жизнью человек, и прочувствовать, насколько это был действительно любящий Господа до самозабвения подвижник. И, заглянув в его жизнь, поняв всю его полноту, после этого есть смысл прочитать вот этот рассказ, когда Антоний попросил Господа показать ему того человека, который преуспевает в духовной жизни больше него. И Господь его послал к такому человеку, и в беседе с ним Антоний всё пытался добиться: но какой же твой подвиг, в чём же ты преуспеваешь, почему Господь меня послал именно к тебе? На что человек сказал: «Прости меня, отче, не знаю. Я знаю, что я человек грешный, поэтому я с утра встаю и произношу: „Господи, в этом городе все праведные, все спасутся, а я один, грешный, погибаю“. И с такой же молитвой ложусь спать вечером. И ничего во мне такого нет». И подивился Антоний Великий такому искреннему смирению человеческому. И он сказал: «Я тружусь в монастыре, а ты, как искусный ювелир, сидя на одном месте, алмаз своей души так огранил, как мне не удалось это сделать в пустыне». И, получив такой назидательный урок, который, наверное, мы можем прочитать так, что в основе всех добродетелей действительно лежит истинное христианское смирение, прежде всего перед другими людьми. И этот случай описан как раз в его житии. Для нас есть повод для размышления. И то, о чём вы сейчас сказали про этого врача, который не имеет возможности, может быть, посещать богослужение так, как мы считаем это необходимым и правильным, но при этом при всём она в совершенстве познала то, что Господу надо служить через ближнего, оказывая ему дела милосердия.

К. Мацан:

— Кира спросила вас о кризисах веры, и я бы вот с какой стороны ещё к этому подошёл. Это не то что кризис, где человек пытается уйти из Церкви и, наверное, вовсе не кризис того, что вдруг ты подумал, что Бога нет. Скорее то, что тоже в одной из наших программ мы обсуждали с нашим гостем-священником, что у человека бывают моменты, причём верующего, в смысле и у мирянина, и у священника, наверное, когда то, чем ты живёшь, какое-то основное содержание твоей жизни — вера — нуждается в том, чтобы заново её утвердить. Вот ты веришь в Бога, ты веришь в Бога и вдруг проскакивает мысль: а вдруг всё это время я ошибался?

К. Лаврентьева:

— Она прямо ранит — эта мысль.

К. Мацан:

— И как будто нужно заново продумать основания своей веры. Это не кризис какой-то долгий, затяжной с унынием, а необходимость заново поверить в первую любовь.

К. Лаврентьева:

— Точно.

К. Мацан:

— Вам это знакомо?

К. Лаврентьева:

— Прошу прощения, и не обесценивать прошлый опыт. Мы когда-то с Фредерикой де Грааф на эту тему говорили — она психолог Первого московского хосписа. И она говорит, что в таких состояниях есть большой риск про свой предыдущий опыт духовный, который Господь тебе вот давал, сказать, что мне или показалось, или я такой чувствительный — мне почувствовалось, или просто это какое-то совпадение. В общем, всё разом обесценить и оказаться в непонятном таком состоянии.

Свящ. Алексей Дудин:

— Давайте попробуем разобрать вот этот ваш вопрос. Во-первых, надо посмотреть на то, что в духовном развитии человека есть различные этапы. И человек, возрастая, одно дело, когда он находится в состоянии новоначального, и Господь в этот момент на него буквально изливает потоки Своей любви, и любая человеческая молитва слышится, и всё духовное так легко даётся и приносит огромное количество радостей. И, в общем-то, это, наверное, как раз и есть тот опыт, который, главное, не обесценить и не потерять, потому что это есть некий залог, который Господь даёт человеку в деле его спасения, первичный. А потом наступает время труда, время, когда каждая молитва зачастую, каждое дело даётся с подвигом. И не потому, что Господь хочет человеку, скажем так, усложнить жизнь, а потому что человек так устроен, что то, что ему легко даётся, им потом меньше и ценится. Поэтому зачастую духовные плоды, последующие после вот этого этапа начального воцерковления, даются с большим трудом. И в этот момент, наверное, человек может ощутить кризис своей веры и почувствовать: ну как же так, Господи? Ты же был так близко, я Тебе молился, у меня чуть ли ни непрестанная Иисусова молитва из сердца лилась, а тут раз тебе, как говорится, и камнем слезу из глаза не вышибить, и не обратиться, и сердце сухое. И действительно, есть такой этап человеческого развития духовного. И важно в этом этапе не...

К. Лаврентьева:

— Не застрять.

Свящ. Алексей Дудин:

— Скорее, не отчаяться. Потому что, когда человеку было легко, а потом стало тяжело, он может всё бросить и перестать этим заниматься, отойти. И в данном случае нужно смотреть, чтобы этот кризис не был с этим связан, и объяснять человеку. И духовник всегда объясняет, что нужно дальше идти, что вот теперь наступил новый этап. Если то, что тебе раньше давалось авансом, было так легко, то теперь надо потрудиться много для того, чтобы получить благодать Божию. Это может быть один аспект того, о чём вы говорите. Может быть совершенно другой аспект. Потому что человек зачастую, получив духовную радость, зная о том, что он может всегда прийти в храм, покаяться, исповедоваться, причаститься, он рискует превратиться в так называемого профессионального православного. И этот профессиональный православный человек, в общем-то, такое ужасное существо, которое пытается эксплуатировать милосердие Божие по отношению к себе. И он идёт и делает сначала всё, что хочет, а потом, когда становится плохо, кричит: «Господи, плохо! Спаси — погибаю!» И человек зная, что Господь милостив и придёт его спасать, зачастую начинает этим злоупотреблять. Поэтому Господь иногда отходит в такие моменты. Если мы с вами бываем сами виноваты зачастую, нарушая те границы духовной жизни, которые у православного человека должны быть, сами прикасаемся к той нечистоте этого мира, которая забирает тепло нашей души, то тут Господь может перестать нам давать благодать. Зачем изливать благодать тому, кто эту благодать не ценит и не хранит?
И очень важно здесь посмотреть, с чем связан этот кризис. Если этот кризис связан с тем, что мы, например, бесконтрольно начинаем потреблять весь развлекательный контент, который предлагает нам современная цивилизация, то мы сами виноваты в охлаждении своей души. Потому что, если мы смотрим всё подряд, открываем врата своей души через зрение и другие свои чувства для греховных всяких вещей, то что удивляться тому, что наша душа остыла и наша вера, в общем-то, ослабела? Потому что, действительно, все знают апостольское выражение, что вера без дел мертва есть — это вы прекрасно знаете. Но в то же время вера — это не есть что-то статичное, это то, что всё время в человеке изменяется. Вера или растёт, или, наоборот, начинает деградировать, в зависимости от того, поступает ли человек по вере или не поступает по ней. Поэтому всегда надо смотреть, по какой причине человек сейчас впадает в уныние. Потому что, я так думаю, кризис веры человек начинает испытывать, или интерпретировать те события, которые с ним происходят, как кризис веры, когда он впадает в некое такое состояние уныния и теряет радость. Надо просто посмотреть, по какой причине человек эту радость потерял. Он и сам в этом зачастую бывает виноват. И тогда надо снова покаяться, закрыть ворота для всего этого нечистого, что вымывает тепло нашей души, и заново вернуться в первое состояние строгости.
Я не знаю, у кого как, но я по себе помню, когда вот первые посты были, то не дай Бог что-нибудь скоромное съесть, ничего... Почему-то те границы, которые человек изначально выставляет для себя, чтобы не прикасаться ни к чему запрещённому, потом он со временем, становясь таким отчасти профессиональным православным, начинает как бы размывать: я уже опытный, я уже знаю, и что страшного будет, если я чуть-чуть пост нарушу? И начинает, например, цитировать Иоанна Златоуста. Иоанн Златоуст говорит, что пост — это последняя христианская добродетель. Понятно, что после любви, после милосердия, после остальных всех вещей, но тем не менее, это христианская добродетель, и она хранит и спасает человеческую душу от многих напастей, бед и зол. Поэтому, если вы чувствуете такое состояние, надо со своим духовником пойти и разобраться: куда же уходит тепло вашей души, что же с вами происходит.
Конечно, бывает так, что человек чисто физически настолько устаёт на своей работе или, например, ухаживая за своими больными ближними, что это состояние во многом связано с его физической составляющей. И это уныние не имеет под собой духовной подоплёки — человек просто устал. Тогда зачастую человеку надо найти разумное решение для того, чтобы как-то послабить свои труды, найти способ отдохнуть, прийти в себя. И, может быть, в этом заключается причина того, что человек, как ему кажется, испытывает кризис веры. Поэтому надо всегда разбираться, в чём конкретно сейчас я испытываю проблемы. И для этого, как я уже сказал, очень нужен грамотный, хороший духовник или хотя бы священник, духовно опытный, с которым можно пообщаться, с которым нужно держать связь. Священник, по сути дела, это проводник, который человека ведёт ко Господу, помогает человеку идти — ко Господу идёт человек всегда сам. Важно такого проводника иметь, потому что одному заплутать очень легко, особенно если человек на себя берёт какие-то серьёзные подвиги. Помните, как тоже в Отечнике сказано: им же несть управления, падают, яко же листвие, — то есть те люди, которых никто не направляет, они, как листья с дерева, опадают, и всё, и не могут удержаться.

К. Мацан:

— Вернёмся к этому разговору после небольшой паузы. Я напомню, что сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер» священник Алексей Дудин, настоятель храма святого равноапостольного князя Владимира в городе Коммунар в Гатчинской епархии, в Ленинградской области. В студии Кира Лаврентьева, я — Константин Мацан. Не переключайтесь.

К. Лаврентьева:

— Ещё раз здравствуйте, дорогие друзья. «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается. У нас сегодня в студии священник Алексей Дудин, настоятель храма равноапостольного князя Владимира в городе Коммунар Гатчинской епархии, Ленинградская область. С вами Константин Мацан, Кира Лаврентьева, мы продолжаем наш интереснейший разговор. Батюшка, город Коммунар. Название города планируют сменить?

Свящ. Алексей Дудин:

— Давайте я так немножко издалека расскажу. Был я студентом ещё ИНЖЭКОНа и ходил в храм Владимирской иконы Божьей Матери. Там был замечательный звонарь Владимир, он до сих пор там преподаёт курсы звонов. И на колокольню, будучи студентом, радостно залезал, и вместе со мной был раб Божий Александр, Царство ему Небесное, с которым мы вместе учились этому довольно интересному такому искусству колокольного звона. Я его спросил, откуда он сам. Он сказал, что приехал из города Коммунар, и что там планируется строить храм. И моё первое впечатление, как сейчас помню: как холодом таким пахнуло — город Коммунар. У меня прямо аж немножко так сердце сжалось, думаю: ничего ж себе, люди живут где-то там, бедные, мучаются вот с таким названием. И вот так получилось, что буквально через 15 лет я там оказался настоятелем, даже больше — через 20, но не суть. В общем, короче, так получилось, что в этот город действительно меня Господь послал потрудиться. И вот именно тот храм, который ещё планировал Александр строить, мне пришлось как раз и строить, будучи настоятелем. Конечно, хотелось бы сменить такое название, но, во-первых, исторически города такого не существовало — он возник в результате комсомольской стройки. И ещё плюс за счёт того, что он возник в результате комсомольской стройки, он сформировался за счёт этого из тех жителей, зачастую заключённых, отпущенных чуть раньше своего срока. К сожалению, не из политических заключённых, а в основном из мелко-хулиганских уголовных. Поэтому, действительно, тяжеловато: такой, как говорят, бэкграунд серьёзный, тяжёлый отчасти.

А с другой стороны, знаете, всегда всё в жизни существует на контрасте. Эти люди, которые из города пришли в храм и вдохнули вот этот воздух любви Христовой, взаимного общения, помощи друг другу, действительно живой жизни христианской общины, они это очень ценят. И в этом отношении мне и сложно, и легко. Вот с 1993 года Коммунар стал городом. Конечно, у меня есть мечта — мечту любой человек может иметь, не запрещено. Вот есть у нас наша организация с названием «Светоград». Может быть, когда-нибудь наш Коммунар станет Светоградом. Была, конечно, идея назвать его Царской Славянкой. Но тоже как-то эта идея не нашла, к сожалению, пока...

К. Лаврентьева:

— Не нашла отклика?

Свящ. Алексей Дудин:

— Нет, она нашла отклик. Она не нашла финансовой поддержки, потому что поменять название для города — это огромные затраты. Вы понимаете, что это и карты, и все прописки, и паспортные столы, и вся документация — это ж целое дело. Но тем не менее мы надежды не оставляем. От нас зависит то, каков будет наш город, и, надеюсь, что от этого будет зависеть и то, как он будет называться.

К. Лаврентьева:

— Батюшка, вы где только ни служили: и в каких-то хозяйственных помещениях, или, в общем-то, в помещениях, совершенно не приспособленных для храма. Даже, было дело, в женской бане служили. То есть пока у вас не было храма, как только ваша вот эта община ни кочевала.

Свящ. Алексей Дудин:

— Это было такое время становления. Как раз это был первый год — это всего лишь надо было год продержаться. В течение этого года мы три раза переезжали. Переезд храма это, конечно, серьёзное такое дело. Первый храм у нас находился в здании больницы. Это был храм Николая Чудотворца. А больница сама ушла под снос. Сейчас её давно уже перестраивают. Надеюсь, сейчас будет там у нас медицинский постинсультный центр, в котором мы тоже можем потрудиться для реабилитации инсультных больных. А потом мы переехали в Дом культуры. Там интересно, там до сих пор сектанты в Доме культуры вполне себя комфортно чувствуют. И в основном зале они, значит, проводили своё богослужение, а малый зал был выделен нам. И мы там совершали богослужения до того момента, пока это помещение не понадобилось под очередные выборы. И после этого уже нам предложили здание в неработающем корпусе, да, женской бани, которая тоже стала нашим пристанищем на некоторое время. И вот за это время, слава Богу, удалось поставить сруб, закрыться по контуру, и хоть без куполов, но уже с 5 января 2012 года у нас началась жизнь наша евхаристическая в новом храме святого равноапостольного князя Владимира. И с тех пор мы имеем такую серьёзную духовную базу.
Слава Богу, потом и храм разросся, и община разрослась, и нами построено ещё несколько храмов. И, слава Тебе, Господи, у нас много радости, много роста такого духовного. И это всегда и впечатляет, и окрыляет, и помогает, и пока вот новый храм строишь, всегда Господь тоже особую благодать даёт. Поэтому вот вы спрашиваете: как помочь человеку, если он начинает испытывать какой-то духовный кризис? Но вот один из вариантов — можно пойти строить новый храм. Потому что там, где зажигается новая лампадка благодати Божьей, там Господь изобильно тоже изливает Свою милость. И много всяких было в этом деле и радостей, и скорбей, и искушений. Но просто и некогда даже зачастую бывает задумываться: а не нахожусь ли я в каком-то кризисе?

К. Мацан:

— Вы в прошлой части программы, когда мы говорили об этих кризисах, произнесли такое слово «уныние», что вот человек может быть в унынии по своей же вине, и надо из этого уныния выбираться. Я думаю то, что называется унынием, даже не в глубоко духовном смысле, а просто в смысле такого настроения, когда руки опущены и всё кажется бессмысленным, и хочется себя жалеть, знакомо многим, даже вне зависимости от религиозного бэкграунда. И, как правило — я не случайно говорю «себя жалеть» — уныние кажется таким состоянием, когда: но мне же плохо. И надо как-то себя действительно пожалеть. А христианство в этом смысле разрывает шаблон, говорит, что уныние — это страсть, это грех, это то, где ты, в общем-то, не должен себя жалеть. Ты должен из него выйти, это то, что тебе вредит, это болезнь, от неё нужно избавляться. И, казалось бы, как? Нельзя же просто взять в себе какую-то кнопку найти, тумблер переключить — всё, я избавился, всё, не буду унывать, не буду. Это же просто усилием воли не даётся, хотя понятно, что без усилий воли ничего и не будет. Но вот как из этого состояния выходить? Как можно себя из него вытащить? Как Мюнхгаузен за волосы, получается?

Свящ. Алексей Дудин:

— Ещё раз скажу, что очень важно, чтобы такой духовный диагноз поставил знающий священник. У меня, например, была в жизни ситуация, когда я духовнику говорю, что вот, батюшка, чего-то накатывает. Он говорит: «Да ты себя просто загнал». Действительно, бывает, что человек себя физически в жизни так загоняет, что отсутствие элементарной возможности выспаться, вернуться в нормальное состояние заставляет человека унывать. Это самый простой способ: достаточно просто чуть-чуть послабить, дать себе какой-то роздых, найти себе какое-то среднее дело, как говорят святые отцы. Есть же не только великие дела, есть дела средние. И недаром у каждого подвижника всегда было какое-то, говоря современным языком, своё хобби. Кто-то занимался фотографией, кто-то слушал классическую музыку, кто-то просто ходил гулять по паркам и садам. И в этом отношении нужно человеку тоже из состояния уныния выходить. Но надо сначала диагностировать, чем это уныние вызвано. Отдохнул, погулял, пошёл чем-то занялся, помог другому человеку. В общем, в любом случае, из состояния уныния надо вылезать. Тут такая аналогия может быть: если вдруг прыгнул с парашютом и видишь, что стропы должным образом не раскрылись и не распрямились, то тут уже вертись, крутись, как хочешь, но надо, чтобы они как-то пришли в должное состояние. Так и здесь, потому что состояние уныния — это самое страшное состояние. По крайней мере, так говорил преподобный Серафим Саровский.
Он говорил, что это вообще самый страшный грех, из которого надо вылезать. Вот самый простой такой совет — подойдите к иконе преподобного Серафима Саровского и скажите: «Отче, ты сам говорил, что уныние — самый страшный грех. Ты сам всех выдёргивал из этого состояния, всех встречал словами „радость моя, Христос Воскресе!“. Помоги мне — ты говорил, ты заповедовал. Помоги мне это исполнить и сделать». Потому что ни в коем случае не надо оставаться со своими какими-то состояниями один на один. Всегда надо жаловаться, всегда надо просить. И Господу жаловаться, и святым ходить жаловаться. И действительно, если человек за помощью не обращается, то он её и не получит никогда. Хотя бы возьмите пример из всех наших дел милосердия, которые мы совершаем. Кому мы помогаем? Хорошо, если мы кого-то знаем, пришли к нему, предложили помощь. Но в большинстве случаев всё равно помощь приходит тому, кто об этой помощи просит. Поэтому «просите — и дастся вам». Если вы не будете просить выхода из этого состояния уныния, то, наверное, тогда и откуда эту помощь, в общем-то, и получить?

К. Мацан:

— Вообще, что меня в обсуждениях этой темы цепляет и восхищает, что задаёшь вопрос про уныние и подсознательно, быть может, несознательно, ожидаешь какого-то такого ответа, глубоко богословско-аскетического. А собеседники говорят об очень простых вещах, казалось бы: выйди погуляй, развейся. Это не значит, что нужно всю жизнь теперь беспечно гулять, но вот когда накатывает, бывает, такое и, может быть, ты и молиться пока не можешь, сейчас сил нет. Как сегодня модным словом это выражается — ты не в ресурсе. И вот у нас тоже был собеседник на эту тему, который говорил, что его духовник научил: унываешь — выходи на люди. Ну вот как-то с кем-то поделись. Хорошо, если есть духовник или друг, или просто развейся на полчаса, чтобы хоть как-то себя переключить. Сразу вспоминаешь Амвросия Оптинского: где просто — там ангелов до ста. Вот есть иногда от очень наших больших заморочек простые, ну, не лекарства, которые их коренным образом изменят, — тут, наверное, нужно большую духовную работу проводить, — но вот снять симптом здесь и сейчас. И это тоже духовная вещь.

Свящ. Алексей Дудин:

— Конечно, потому что человек, находясь в таком состоянии, не может даже обратиться к Господу. Поэтому надо скорее из этого состояния выходить. Конечно, у каждого своя духовная практика. Я много молитв слышал кратких, но есть молитва, которая, по моему мироощущению и опыту, может звучать вообще абсолютно из любого духовного состояния. Это молитва «Помилуй, Боже, падшее создание Твоё!» — вот эту молитву я мог произнести всегда, уж как бы я ни уставал, как бы ни унывал, чтобы там в жизни ни приключалось. И вот по моему опыту — вполне можете попробовать взять её себе на вооружение. Да, если ты находишься в таком тяжелейшем состоянии: «Помилуй, Боже, падшее создание Твоё!» — вот она идёт, даже и когда никакого уже вроде и ресурса нет.

К. Лаврентьева:

— В гостях у «Светлого вечера» священник Алексей Дудин, настоятель храма равноапостольного князя Владимира в городе Коммунар Гатчинской епархии — это Ленинградская область. У микрофона Константин Мацан и Кира Лаврентьева. Отец Алексей, вам хватает вообще времени на семью? Мы не говорили сегодня об этом, потому что это тема, конечно, другой программы. Но не секрет, что у вас есть реабилитационный центр, где вы помогаете людям с зависимостями — и прямо ещё как помогаете. Это такая колоссальная занятость — и храм, и послушания эти, и помощь людям, и, в общем-то, не простая жизнь получается. А у вас, на секундочку, дорогие радиослушатели, у этого молодого — я позволю себе фамильярность — священника восемь детей. Вот как вы находите время? Я даже процитирую вас, позвольте: «Отпуск каждый проводит по-разному, зависит это от внутренних потребностей человека и от имеющейся у него возможности эти потребности реализовать. Но в итоге всё сводится либо к отдыху и развлечениям, либо к смене рода деятельности. А вот отпуск священника — тема одиозная. Священник ведь не профессия — это пожизненное состояние человека во Христе. Сними ты с себя рясу, крест, сбрей бороду — священником быть не перестанешь. Где бы ты ни был, ты продолжаешь служение, но если, конечно, архиерей не отправит под запрет, или болезнь не прикуёт к кровати. Священник просто не может не служить Литургию. Быть у престола Божия — не наша привилегия, а Его милость. Поэтому отпуск священника — это смена места или мест службы. Служу в храмах по пути следования и в том храме, недалеко от которого отдыхает моя семья. Это счастье, это награда. Слава Богу за всё!»

Свящ. Алексей Дудин:

— Да, действительно, Господь мне дал возможность путешествовать и служить во многих храмах, в том числе даже за границей. Так получалось, что, пока не началась эта пандемия, мы все моей немаленькой семьёй выезжали, например, к Николаю Чудотворцу в Бари. Мы садились на автобус, проезжали Белоруссию, Польшу, Германию — в Баварии останавливались, у меня там много знакомых, и доезжали до Николая Чудотворца. И Господь давал возможность послужить. И в том числе, даже находясь в Баварии, там совершалась Божественная Литургия. Одно время там не было священника штатного, я даже нескольких человек там крестил и одного даже лютеранина миропомазал в православие.

К. Лаврентьева:

— Ничего себе. Так — по пути.

Свящ. Алексей Дудин:

— Да, это было всё так — по пути, в рамках отпуска.

К. Лаврентьева:

— Отец Алексей, знаете, я о чём, скорее, спрашиваю? Вот вы приехали в какой-то город. Вот ваши дети, наконец, радуются, что папа с нами, матушка радуется, что муж с ней. А муж в это время ищет православный приход и думает, где бы ему поскорее Литургию послужить. Вот как это воспринимает семья, дети? Нет ли какого-то ропота? Их всё-таки восемь, и они разновозрастные: кто-то, скорее всего, подросток, кто-то, скорее всего, входит в подростковый возраст. Нет ли такого: опять храм? Пойдёмте лучше на каруселях покатаемся или в кино сходим, или на море покупаемся. Как этот баланс соблюдается в священнической семье?

Свящ. Алексей Дудин:

— Что касается детей, то я стараюсь, чтобы они и на каруселях покатались, и искупались. И, в общем-то, мы всегда как-то договариваемся. Но для них в храм пойти в воскресный день — это обычное дело. И как-то я не слышал от них какого-то ропота, наоборот. У меня сейчас старшие дети подрастают. И я обычно всегда служу позднюю Литургию у себя, а вот им нравится, например, сбегать на раннюю — вот такая некая уже самостоятельность. Или почитать Апостол, Часы, помочь батюшке.

К. Лаврентьева:

— Вы читаете им Евангелие, молитесь вместе? Что-то вы делаете из того, что делают благочестивые отцы и матери?

Свящ. Алексей Дудин:

— Да, но я обычно стараюсь, поскольку забот очень много, их переложить на других окружающих меня людей.

К. Лаврентьева:

— На жену, например?

Свящ. Алексей Дудин:

— Нет, в общем-то, не на жену, потому что у неё забот хватает. Но Евангелие, например, в нашей семье читают старшие дети по очереди. Они читают обычно какую-то определённую главу Евангелия и потом своими словами наизусть её рассказывают, и мы её обсуждаем. Но это обычно у нас происходит в воскресный день. И вот у нас такая традиция семейная есть.

К. Лаврентьева:

— Но они охотно на это соглашаются?

Свящ. Алексей Дудин:

— Когда уже выучили — да. А когда надо, в общем-то, близко к тексту учить — это, конечно, определённый труд. Но я как отец говорю: «Давай, уже пора».

К. Лаврентьева:

— Это какой возраст?

Свящ. Алексей Дудин:

— У меня старшему 16 лет, сейчас 17 будет, а второму 14 лет, сейчас будет 15. Сейчас пока у нас второй. У нас в зависимости от того, какое Евангелие мы учим, — вот сейчас от Луки заканчивается, а вот будет от Иоанна — я старшему передам, потому что оно более сложное, богословское. И будет уже он докладывать на всю семью. А так обычно у нас относительно небольшое семейное правило — буквально мы молимся в течение пяти минут. Поём простые молитвы: «Отче наш», «Богородица», Символ веры. Поминаем живых и усопших, молимся о каких-то простых своих нуждах и кладём 1-2 земных поклона — и всё, в общем-то. После этого меня просят, всегда кричат: а помазаться? И я всех помазываю священным елеем, который у нас там есть. Обычно очень любят от Спиридона Тримифунтского — оно очень так благоухает. Кстати, тоже у Спиридона были, но это с матушкой только. И так обычно день проходит. Большой нагрузки я никогда не даю детям молитвенной, потому что ни в коем случае, не приведи Господь, чтобы перегрузить ребёнка и отбить у него вкус к духовному. Очень дозировано, очень по чуть-чуть, очень понемногу. И старшие уже, конечно, читают... самый старший уже читает последование ко Святому Причащению. И я ему один канон говорю читать на выбор.

К. Мацан:

— А старшему сколько?

Свящ. Алексей Дудин:

— 16 лет. А который помладше, тот пока только Последование ко Святому Причащению читает.

К. Лаврентьева:

— А каноны, молитвы ко Святому Причащению, когда лучше начинать давать ребёнку читать?

Свящ. Алексей Дудин:

— Смотря, насколько ребёнок развит. Можно лет в 12 уже вполне. Но я первые разы прочитывал сначала вместе со своими детьми. Потом они сказали: «Папа, мы лучше сами». Ну, сами — так сами, что ж делать. И читают потихонечку, да.

К. Лаврентьева:

— Что для вас самое радостное в священстве?

Свящ. Алексей Дудин:

— Служение Божественной Литургии, потому что это всегда обновление жизни, обновление души. Это вот просто новые этапы, это каждый раз обращение к Богу с тем, чтобы Господь исправил те ошибки, которые ты сделал. И вот новые силы, новые возможности. Прям каждый раз, когда служишь Божественную Литургию, ты снова с новой силой встаёшь на путь христианского делания.

К. Лаврентьева:

— 4 года мы ведём с Костей эту программу — «Путь к священству». И большинство, абсолютное большинство наших гостей-священнослужителей отвечает именно так: служение Божественной Литургии. Это, с одной стороны, ожидаемо, а с другой стороны, каждый раз для нас с Костей это пасхальная радость. Вот ты слышишь — и каждый раз, как первый раз. И ответ такой у каждого свой, пояснения к этому у каждого батюшки своё, как и общение с Богом у каждой души совершенно, абсолютно уникальное и индивидуальное. Спасибо огромное за эту программу, дорогой отец Алексей. Мы очень рады, благодарим вас за этот откровенный, добрый очень разговор. Дорогие радиослушатели, в этом часе с нами был священник Алексей Дудин, настоятель храма равноапостольного князя Владимира в городе Коммунар Гатчинской епархии Ленинградской области. У микрофона был мой коллега Константин Мацан. Я — Кира Лаврентьева. Мы прощаемся с вами: всего вам доброго и до свидания.

К. Мацан:

— До свидания.

Свящ. Алексей Дудин:

— Спаси, Господь.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Христианские мотивы в фильме «Сталкер». Иван Перекатов
• «Нравственные ценности и бизнес». Сергей Иванов
• «Христианские мотивы в фильме «Зеркало». Августина До-Егито