Поделиться
В нашей студии был настоятель храма святителя Николая на Трех Горах протоиерей Дмитрий Рощин.
Мы говорили с нашим гостем о его приходе к вере и о том, почему он, окончив ВГИК, не связал свою жизнь с кино или театром, как его родители, а выбрал для себя путь служения Богу и стал священником.
И. Цуканов
— Добрый вечер, дорогие друзья, у нас в эфире — «Вечер воскресенья». У микрофона — моя коллега Кира Лаврентьева...
К. Лаврентьева
— Добрый вечер.
И. Цуканов
— ...Меня зовут Игорь Цуканов. И, как обычно в воскресенье вечером, мы говорим на тему «христианин и общество», говорим о христианском свидетельстве в мире. И сегодня у нас есть еще один повод поговорить с нашим сегодняшним гостем. Дело в том, что 30 сентября в честь 5-летия радио «Вера» в «Крокус Сити Холл» состоится замечательный светлый концерт, на котором будет множество православных исполнителей. Вы можете прийти поддержать нас — собственно говоря, все исполнители будут выступать бесплатно, и, покупая билет, вы можете сделать подарок и радио «Вера», и поддержать детей, которые без родителей живут, и послушать замечательную музыку. И в частности — фолк-коллектив «ИХТИС», руководитель которого у нас сегодня в гостях — Адриан Гусейнов. Адриан, здравствуйте.
А. Гусейнов
— Здравствуйте.
И. Цуканов
— Мы Вас очень рады сегодня видеть в студии и слышать. И как раз, может быть, первое, с чего хотелось бы начать наш сегодняшний воскресный разговор — как часто вам приходится выступать в таких совместных концертах, или вы больше все-таки выступаете, как правило, для какой-то своей аудитории? Как вы свою аудиторию определяете?
А. Гусейнов
— А вот знаете, я как раз сейчас задумался... Наверное, где-то 50 на 50 получается. Конечно, в основном приглашают именно нас. Но часто бывает, что это смешанные концерты, или, допустим, кем-то «разбавить» нас... Но часто получается, что мы в смешанных концертах завершаем концерт — не потому, что мы самые хедлайнеры, просто у нас такая песня хитрая (смеется) — «Вера наша» — ей очень хорошо заканчивать концерты, поэтому мы всегда в конце выходим... Даже бывали случаи, когда большой концерт, пол-коллектива нет, собрать могу только половину — а нас просят хотя бы втроем-вчетвером приехать и просто в конце спеть эту песню, потому что эту песню обычно с нами весь зал поет — и мы приезжали вчетвером к концу концерта и заводили эту песню... Но что-то я съехал с вопроса, кажется, в самолюбование?
И. Цуканов
— Вопрос был про вашу аудиторию — как вы определяете, для кого вы работаете?
А. Гусейнов
— Для кого мы работаем, мы теперь вообще не понимаем. Потому что с самого начала, когда мы начинали, мы думали, что мы, конечно, работаем для молодежи и людей среднего возраста — наших ровесников. А опыт показал, что нас и пожилые люди с удовольствием слушают, правда... Но что для меня интересней и неожиданней всего — оказалось, нас слушают младенцы, и при том, что у нас ритмичная музыка, некоторые даже засыпают под нас... Вот это удивительно, я пару раз сам это лично видел. Например, мы ехали с другом в машине, сзади сидела его двухлетняя дочь — он говорит: смотри, что сейчас будет — поставил «Вера наша», и вдруг она — младенец, пристегнутый к креслу — пальчики указательные вытянула вверх, и хотя говорить она еще плохо могла, но припев она пела — «вера вечна...» — я чуть не прослезился от умиления! В общем, видимо, вот так — для всех, получается...
И. Цуканов
— То есть самая широкая аудитория?
А. Гусейнов
— Самая широкая аудитория, и причем еще не только православная, не только церковная, и что особенно радует (потому что я, честно говоря, не рассчитывал на такое) — что это трогает и удивляет нецерковную молодежь, ну и людей постарше тоже.
К. Лаврентьева
— Адриан, Вы закончили Московскую духовную семинарию, сейчас трудитесь на ниве преподавания основ православной веры. Но Вы не выбрали пастырский путь, Вы стали музыкантом. Можете рассказать, чем обусловлено это решение?
А. Гусейнов
— Я не отказался от этого пути — я жду воли Божией. Мой покойный духовный отец мне примерно все сказал, как оно должно быть (Царство ему Небесное), и я просто жду. Все-таки для меня... Понимаете, так сложилось, что я — музыкант без музыкального образования, педагог без педагогического образования... При том, что мне Господь все это дает, сам диву даюсь — никогда бы не подумал, что, допустим, буду педагогом, что буду на сцене... Но вот потаенное мое желание — при том, что я знаю, что нельзя самому стремиться этого искать... Но Господь — сердцеведец, Он видит — а я, конечно, жду Его отмашки. Я вообще заочно заканчивал, но мы как раз были тем курсом, когда это уже было высшее богословское образование, но еще не магистратура с бакалавриатом — к моему удовольствию, это был как раз специалитет. Мне было очень интересно учиться. Ну, и преподобный Сергий... Вообще в той школе, где я уже 21-й год работаю — школе преподобного Сергия — его покровительство я всегда чувствовал... И то, что лавра стала моей такой вот альма-матер в смысле образования — конечно, меня очень греет это. То есть это не что-то прошедшее и забытое — я очень люблю богословие, люблю читать и размышлять над Евангелием, сложные места... То есть это во мне живет — пытаюсь, в общем, не засыпать в этом смысле, хотя и не всегда это получается...
И. Цуканов
— Обычно человек, который учился в семинарии, все время становится объектом вопросов — со стороны людей, которым интересно. Действительно, в Евангелии много сложных мест, и наверное, Вам иногда задают вопросы, просят что-то объяснить — ну, не дети, а взрослые — такое бывает?
А. Гусейнов
— Бывает, более того... Как-то вот нескромно, конечно, все это получается, но говорю просто по факту... Меня один батюшка даже попросил все-таки буклет издать, потому что я целенаправленно копался в этих сложных местах, и он как-то говорит: «слушай, это надо издать», и он даже предложил мне помочь. Но я очень плохой «писака» — в смысле никакой «писака», я очень ленивый в этом смысле, мне проще наговорить, чтоб кто-то за меня написал, поэтому ничего так и не издал... Я даже завидую тем людям, которые, чуть что, начинают что-то издавать сразу — какой-то буклетик, или свои мысли собирать, еще что-то — я прямо восхищаюсь и понимаю, что у меня целая галерея уже упущенных возможностей! (смеется) Но это смиряет... это смиряет.
И. Цуканов
— Какие вопросы, например (из числа сложных) Вам задают? Или, может, над какими Вы размышляли?
А. Гусейнов
— Пожалуйста! Господь говорит, что Он будет, как Иона во чреве кита три дня и три ночи. Считаем: Его распяли в пятницу вечером; суббота; в воскресенье утром Он воскрес — не получается три дня и три ночи.
И. Цуканов
— Так, и как же на это ответить?
А. Гусейнов
— А ответить на это так, что мы забываем об искусственной ночи, которой было затмение солнца на три часа — тогда все сходится! Или, например, Нагорная проповедь: в одном месте говорится, что это Он с горы говорил, а в другом месте прямо подчеркивается, что Он «стал на месте ровне». Итак, она — Нагорная или «на месте ровне»? Оказывается — кто был на том месте в Палестине, может знать — Он выбрал ровное место на горе, то есть Он выбрал Себе такую площадку, на которой можно было стоять на горе. То есть, противоречий нет. Ну и вот такие, на первый взгляд, противоречивые места Евангелия — очень интересно, на самом деле, в этом копаться, это очень интересно, правда. Есть одно место, о котором я сейчас не скажу, потому что пока сам ответа не нашел (кроме как ошибка переписчика, но это меня не очень устраивает).
К. Лаврентьева
— То есть, у Вас тоже есть свои вопросы?
А. Гусейнов
— Один еще есть... Нет, я думаю, что их много — ведь знаете, Евангелие невозможно все выучить...
К. Лаврентьева
— Расскажите, пожалуйста, Вашу историю принятия крещения и встречи с духовником.
А. Гусейнов
— 94-й год, лето. Мы приехали в экспедицию на Алтай, в горы Алтая... И там служил отец Андрей — мой покойный духовный отец. Он москвич, кандидат медицинских наук в области психиатрии. И вот в 50 лет у него что-то случилось... А он такой — он поскольку был в Церкви ну просто всю жизнь (с юношества, с детства), очень интересные вещи рассказывал (я вообще очень жалею, что не записывал его рассказы). Соответственно, за все это время он и «окормлял» многих родственников, ну, и общался с епископами... И вот в 50 лет его рукополагают и посылают служить в горы Алтая — потому что он был необыкновенной эрудиции человек, разбирался в разных религиозных течениях; а там как раз такое место, куда паломничают все оккультисты... В общем, он очень тяжелый крест на себя поднял. Мы там с ним и познакомились. Я на тот момент, в общем-то, тоже считал себя умным и разбирающимся во всяких этих религиозных «разнообразиях», скажем мягко. И мы с ним там встретились... И вот благодарю Бога за эту встречу, потому что я вдруг увидел человека... Вы знаете, почему я трижды, бесконечно благодарю Бога? Потому что для того, чтобы меня обратить в православное христианство, нужен был именно отец Андрей. Если бы я встретил какого-нибудь священника, хорошего и все такое, но не обладающего тем опытом, которым обладал отец Андрей — он, видимо... не достал бы до сердца моего. А вот отец Андрей как-то смог это сделать. И 14 августа, в день Крещения Руси, закончилась Литургия... и вдруг он поворачивается, выходит и говорит: мы сегодня тебя крестим. И всё — и ушел в алтарь. И у меня такая война внутри началась! Потому что разум говорил: да ты чего, ты предашь весь свой путь, тебя там... аудитории слушают, тебя... А сердце, в общем, говорило: нет — или сейчас, или никогда! И я вот как сейчас помню, прямо до слез взмолился: Господи, я тупой, я обязательно в чем-нибудь ошибусь — сделай, пожалуйста, Ты все Сам! И вот предотврати путь — разверзни землю, не знаю, сделай что-нибудь — если это не в Твоей воле, чтобы этого не было. И ничего, земля не разверзлась, молния не ударила... Мы пошли на реку Катунь, и батюшка меня прямо в этой реке крестил. И с тех пор, в общем, моя жизнь повернулась совсем в другую сторону. И это для меня, наверное, самое... У меня много событий в жизни, о которых мы говорим, что жизнь на «до» и «после» делится; но все-таки август 94-го — это для меня самый главный переломный момент, когда я родился духовно, когда я стал именоваться очень высоким званием — православного христианина. Простите за пафос — но это можно ощутить, когда ты крестишься в 23 года, уже имея большой опыт метаний и исканий...
К. Лаврентьева
— Это потрясающе... Адриан, Вы обмолвились, что уже много, действительно, поискали, почитали, поизучали разных религиозных течений. И, наверное, я не буду просить рассказывать о вот этих Ваших поисках... Но в таком случае ведь найти православие для Вас — это было действительно каким-то обретением жемчужины. И как это изменило Вас? Ваши друзья по разным предыдущим «религиозным обществам» (назовем их так) — не пытались ли они Вас остановить, сказать: да ты что, какое православие, вон смотри, сколько всего интересного вокруг... Что-то происходило такое, что пыталось Вас удержать еще там — в той, прошлой жизни?
А. Гусейнов
— Ну, еще как происходило! Потому что я же не просто ходил, а я уже, в общем, чего-то добился в том мире и был авторитетом — ну простите, я просто факты говорю. Я сейчас понимаю, что с точки зрения православного христианства — упаси Бог от такого «авторитетства»... Но я, в общем, был известен в «этих» кругах, у меня были, можно сказать, какие-то свои «успехи», и в этом смысле я был для многих ориентиром. И когда вдруг это со мной произошло... А вы знаете, перед этим еще — перед Алтаем, прямо накануне — произошел случай. Мне кто-то положил на стол, когда я выступал, Евангелие маленькое — я даже не знаю, кто — Господи, пошли этому человеку всего самого лучшего! И вот я в поезде возвращался из этого города и впервые читал Евангелие. И вот, я не знаю... Мне важно этим поделиться, потому что вдруг кого-то так же тронуло... Там есть такой эпизод, когда апостол Петр во дворе — Христа там арестовали, истязуют и всё — когда петух запел, да? И вот только в одном из Евангелий — я вот сейчас даже, к своему стыду, не вспомню, по-моему, от Луки, но не уверен — там сказано, что когда запел петух, Христос обернулся и посмотрел на Петра. Я вот прямо вылетел из купе, расплакался — я не знаю, почему, меня это так... во мне что-то перевернуло... То есть, Он — избитый, да, искалеченный, весь в крови, всё — и вдруг петух пропел, и Он во всем этом состоянии поворачивается и смотрит на Петра! Вот это так во мне перевернуло что-то... И с тех пор я понял, что это не просто пророк, какой-то учитель, или еще что-то... Я стал глубже изучать, и все, что я знал до этого — всю индийскую «духовную революцию» 19 века, Рамакришна и все такое — я вдруг понял, что все, чего они тужились-пыжились, здесь об этом обо всем (ну, как минимум об этом обо всем) сказано очень просто, то есть о нравственных принципах. Но здесь еще нечто большее — здесь не просто учитель, здесь не просто пророк, здесь не просто святой — здесь Тот, Кто мог бы это все в молекулы разнести... Христос — это Тот, Кто, в общем, мог бы все это в щепки и молекулы разнести, но Он позволил над Собой вот этому всему свершиться... Я понял, что выше этого ничего не может быть. Еще я не понимал ни Троицу, ни Боговоплощение, ни две природы во Христе — ничего этого не понимал. Но потом «появился» Алтай, и как-то все поступательно развивалось... Но это была какая-то подготовка, мне кажется — что называется, благодать призывающая (есть такое понятие) — это, видимо, она была.
К. Лаврентьева
— «Вечер воскресенья» на радио «Вера». У нас в гостях — Адриан Гусейнов, лидер ансамбля «ИХТИС», преподаватель основ православной культуры. С вами — мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева.
Адриан, а что было дальше?
А. Гусейнов
— А дальше... Я вот отвечу на Ваш вопрос. Когда я вернулся в Москву, совершенно ошарашенный тем, что со мной произошло — многие, конечно, не поняли: чего ты, к попам, куда, да ты, да как же вот это... Поначалу я мало что мог ответить кроме того, что — вот, сердце... Логически я не мог, в общем, как-то обосновать; я просто мог говорить, что это был выбор жизни. А потом потихоньку-потихоньку я начал «набираться» — я вот из Церкви уже не «вылазил», на клирос с 1994 года встал петь, и всё, и жития святых — меня это все как-то затянуло... И потихоньку, потихоньку для меня открывалась тайна Троицы. Я никогда не забуду — правда, опять же, вдруг я понял — по аналогии с солнцем вдруг я понял, что солнечный диск — это Бог-Отец; свет, исходящий от него — это Бог-Сын; и тепло, исходящее от него — это Дух Святой. Мы можем выйти на солнце — мы видим солнечный диск; мы закроем глаза — мы света не видим, но чувствуем тепло; мы на мороз выйдем — мы тепло не чувствуем, но видим свет. Это и единство, и в то же время три. Когда я это понял, я думал, что Америку открыл! И вдруг мне потом открывается, что этот аргумент использовали Кирилл и Мефодий в полемике с мусульманами, что его Серафим Саровский приводил... Сначала так подумал: о! я не оригинален (я еще гордыни был полон). А потом я вдруг понял: благодари Бога, что ты помысел правильный принял, который еще святым был открыт... Вот это для меня была первая загадка, которая начала постепенно открываться. Это не сразу я мог вместить — ну как вместить? Трудно сказать... Нельзя сказать, что вообще кто-то может это вместить полностью — тайну Троицы, этот принцип. А потом я вдруг начал как-то для себя открывать две природы во Христе — что произошло: Бог (вторая ипостась) стал Человеком... Почему вот православным христианам нужно все-таки образовываться — ну посильно хотя бы? Чтобы не просто говорить: «пойди в уголок, Богу помолись», а чтобы как-то хотя бы, как апостол Павел призывает, уметь «дать отчет о своем уповании» с кротостью. Надо уметь это делать. Это не значит, что все должны быть богословски образованными, но хотя бы надо... Понимаете, есть такая засада — православная культура (я вот сейчас специально говорю не «православная вера», а «православная культура»). Она сама по себе настолько красивая и богатая, но — это путь, да? И нельзя забывать, что православная культура — это вот путь, это красивый коридор со своими креслами... Но есть большое искушение сесть в это кресло и уже не двигаться, и просто любоваться и пребывать в этой культуре, забыв о личном... Ну то есть: отрастить бороду, «натаскаться» на «спаси, Господи — во славу Божию», и совсем, там, скланиваться — и вот ты уже, вроде... И вот очень большая опасность во всей этой... — это все хорошо, этого оставлять не надо — но большая опасность в этом остановиться (в культуре), и потерять... ну, охладеть немного в личных отношениях с Богом, в том, чтобы в вере двигаться к Нему. Это вот такая засада, которую, мне кажется, всем надо иметь в виду.
К. Лаврентьева
— А как этого не допустить?
А. Гусейнов
— А не терять личную связь с Богом. Это, конечно, прежде всего — не охладевать в молитве. И (мои слова меня же сейчас и обличат) все-таки стараться — вот правда, каждый день хоть чуть-чуть, но — читать Евангелие. У меня, к сожалению, не каждый день получается — признаюсь и каюсь. Но это очень важно, потому что Христос говорит, что Его слово сделает нас свободными. Это очень важно и духовно, и нравственно — в любом смысле это очень важно. Хотя бы перед сном, хотя бы днем — сейчас у нас в смартфонах у всех скачана Библия (мне вот, кстати, это помогает) — ну хотя бы в транспорте, уж я не знаю — это лучше, чем никак. Единственное, что нужно вдумчиво читать, до того момента, пока ты что-то... опа! какой-то момент интересный — остановиться, всё; а дальше уже просто размышлять...
И. Цуканов
— Вы сказали, что есть такое «логическое» как бы постижение христианства, а есть культура, которая очень хорошая, но в которой можно застрять. Вот музыка, вот этот «православный фолк», скажем — это ведь тоже такой элемент культуры...
А. Гусейнов
— Да, безусловно...
И. Цуканов
— ...и тоже очень часто как-то вера людьми некоторыми воспринимается как... вот эти вот, там, многолетия когда поют — такие вот вещи чисто «культуральные»... Но получается, что они все-таки тоже важны ведь по-своему, да? И вот Вы в одном интервью говорили (мне очень понравилась мысль), что во многих странах (Сербии, Болгарии и др.) на самом деле эта культура — национальная христианская — сохранилась, и как-то люди за нее держатся. У нас она не сохранилась, если я Вас правильно понял, потому, что... ну, она просто искоренялась 70 лет...
А. Гусейнов
— Ожесточенно просто, да...
И. Цуканов
— Но там-то люди ее сохраняли! И получается, они ее сохраняли просто как дань традиции, или все-таки за этим действительно стоит что-то такое настоящее, подлинное — как Вам кажется?
А. Гусейнов
— Мне кажется, и то, и другое. Грузия вот очень много сохранила, особенно в плане духовного пения. Сербы, конечно, тоже. И даже будучи атеистами, все равно день славы (слава, красная слава — сербский народный православный праздник, когда празднуется память небесного покровителя рода, города, страны) праздновали все рода — это удивительное, конечно, явление: они могли даже считать себя атеистами, но день славы святого покровителя рода они праздновали — эту традицию никто не смог искоренить. На Украине те же колядки не переставали петь... Но вот почему-то именно на Руси с таким остервенением все это выкорчевывалось — прямо как будто в сердце надо было поразить... И поэтому мы сейчас, конечно, поем на разных языках православных народов мира — слава Богу, не мы одни, но — мы хотим именно в таком жанре (вы называете это фолком, хотя мы сами до сих пор не понимаем, в каком мы жанре работаем — но наверное, ближе к фолку, да) возродить это так, чтобы не просто это аутентично звучало, как-то по-стариковски (что тоже хорошо), но чтобы это как-то для молодежи было понятно... и актуально стало. Хотим актуализировать это для них. Стараемся. Это очень важно. Ведь с другой стороны, если обладать верой, пребывать в вере православной, но не иметь культурных «подпорок»... Мне вот не нравится, когда выступают сейчас дружно против окунаний на Крещение, празднования масленицы и т.д. Спрашивается, вы-то что можете в ответ, другую форму какую-то предложить? Нет? А что — просто разрушать? Я, конечно, сейчас завожусь, но у меня такое ощущение, что среди некоторых отцов у нас просто чемпионат идет по «выплескиванию младенца» — кто дальше, вот правда! Такое ощущение, что если ты начинаешь опровергать какие-то такие вещи, то ты особенно православный. А еще такой тренд — если ты православный и в интернете известный, и позволяешь себе где-то даже матерком припустить — вообще, ты крут. То есть, если ты церковный человек, а позволяешь себе «матернуться» — так значит, ты какой-то вообще... смелый, понимаете... Это, кстати, очень важно. Сейчас все... Наше время — к сожалению, время, когда психология побеждает... Как это сказать... Психология не религию, конечно, побеждает, но, наверное, вытесняет из человека прямые взаимоотношения с Богом. Подменяет очень многое. У нас всё психологизмы сейчас кругом, к сожалению. Это человека расслабляет и, в общем, превращает в какого-то... современного человека!
К. Лаврентьева
— Ваши песни — это песни разных народов мира, но они все носят исключительно духовный смысл. Ни о любви, ни о каких таких вещах, любимых публикой и почитаемых, вы принципиально не поете. Это ваша идейная позиция, или вы пытались как-то уходить с нее, но возвращались, может быть, опытным путем постигали это?
А. Гусейнов
— Вы знаете, Кира, мы как раз специально хотели... Мы не стесняемся — я везде это повторяю — мы не стесняемся того, что мы «церковники», вот правда. И вместе с тем, мы хотим, как я уже говорил, актуализировать для молодежи эту тему — именно духовных песен, кантов и т.д., и сделать это качественно. Ну, стараемся, во всяком случае. Потому что, что греха таить, в 90-х годах много всего, что было сделано... Хотя я вот очень благодарен покойному архидиакону Роману Тамбергу — он во многом показал и вдохновил, куда надо двигаться. Но многое, конечно — ну, это, в общем, уровень такой... Знаете, есть какие-то вещи хорошие, а есть — «слава Богу за все». Вот в основном это из категории «Слава Богу за все». А сейчас время уже другое, оно более жесткое, тут требования другие — надо, в общем, пытаться что-то делать в этом смысле. Понимаете, петь о «тру-ля-ля» всяких можно, конечно, но просто для меня в этом смысла нет. Вот Вы спросили про священство (ожидаемое) и т.д.: я понимаю, что пока это не так, но мне все равно — что бы я ни делал, я должен в эту сторону делать. Но, Кира, Вы опять проницательны, потому что мы хотим все-таки одно исключение сделать. Мы хотим записать альбом, если Господь благословит (уже, в общем, готов материал, надо приступить) — альбом «Мужские песни». Так хотим назвать — чтобы у нас мужики запели! У нас, конечно, начинают как-то петь, но в основном все как-то не то. А вот чтобы очень красиво, застольные, мужские песни, и чтобы не пошлые, а красивые — главное, в общем, чтобы мужики запели. Вот хотим попробовать такой альбом записать. Там будет несколько песен на разных языках, но в основном на русском, и в нашем жанре. Не знаю, если это получится — мне кажется, красиво будет. Но это в виде исключения. А потом мы вернемся сразу ко всяким таким... духовным уже мотивам.
И. Цуканов
— Вот Вы сказали о том, чтобы сделать духовную музыку, духовные песнопения понятными и... ну, как-то заинтересовать молодежь. А как это сделать? Что для этого вообще можно делать?
А. Гусейнов
— Ну как... Мы берем тексты... Мы очень редко берем авторские тексты — это в основном народные какие-то духовные канты, песнопения, или колядки, волочебные песни. И не изменяя вокальный материал — он остается аутентичным — мы его обрамляем в «инструменталку» такую (акустическую, естественно). И таким образом, вот эта «инструменталка» является своего рода пропуском в молодые уши — ну так, если грубо сказать. Ну, или произведения святых — вот, например, святитель Николай Сербский — мы вообще очень чувствуем его покровительство, у нас много его песен. Ну, вот таким образом... Чтобы звучание было не просто аутентичное — лучше нас это делают многие, тот же Сережа Старостин (любим его, наш человек тоже), или Котов Андрей с его ансамблем «Сирин»... А вот мы решили попробовать немножко вот так.
И. Цуканов
— Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». Я напоминаю, что у нас в студии сегодня — Адриан Гусейнов, руководитель ансамбля «ИХТИС». «ИХТИС» и многие другие группы и исполнители будут выступать на светлом концерте 30 сентября, который состоится в «Крокус Сити Холле». Это будет праздник 5-летия радио «Вера». Пожалуйста, приходите — вы сделаете подарок и себе (мы уверены), и нашей радиостанции, и детям, которых поддерживает наш дружественный фонд. Приходите! Мы вернемся к вам очень скоро.
К. Лаврентьева
— Еще раз здравствуйте, уважаемые радиослушатели. В студии светлого радио — «Вечер воскресенья». У нас в гостях — Адриан Гусейнов, лидер ансамбля «ИХТИС», преподаватель основ православной культуры. С вами — мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева. Также напоминаем о важном для нас (и для вас, надеемся, тоже) событии, которое состоится 30 сентября на сцене «Крокус Сити Холла» в честь 5-летия радио «Вера» — светлый концерт, в котором примут участие наши друзья, неравнодушные к делу радио «Вера» люди, музыканты, актеры и, конечно, Адриан Гусейнов, который сидит у нас сегодня в студии и с которым мы ведем очень неравнодушный, интересный и откровенный разговор. Приглашаем вас присоединиться — и сейчас к нашей передаче, и к нашему концерту 30 сентября. Концерт благотворительный, и все вырученные средства пойдут в фонд «Мои друзья», который помогает детям, оставшимся без попечения родителей. А также в тысячи некоммерческих проектов по всей России, которым помогает ежегодно радио «Вера».
— Адриан, Вы остановились на моменте, когда Вы рассказывали о том, что ваши песни носят исключительно духовный характер, но сейчас вы решили сделать исключение и записать альбом с русскими народными песнями.
А. Гусейнов
— Не только с русскими. С мужскими — так мы хотим назвать альбом — рабочее название «Мужские песни». Просто красивые застольные песни, которые мало кто знает, а некоторые даже все знают, но не в полном варианте, изначальном. Вот мы хотим попробовать реанимировать их и издать такой вот, в общем, для мужиков подарок (и не только).
К. Лаврентьева
— Также Игорь спрашивал, какими средствами можно привлечь молодежь. И Вы рассказывали, что эти средства могут быть музыкальными вполне тоже...
А. Пичугин
— Ну да, да... Вы знаете, Кира, мы вот, правда... Глядя на нас, если близко нас знать — это вот прямо так, как не надо развиваться... То есть, мы настолько разгильдяи... Вот другие там записывают, что-нибудь пишут и так далее... Мне вот это даже в голову не приходило. Но когда меня иногда спрашивают, я вспоминаю и, в общем, диву даюсь, потому что... Не скрою, есть такие письма, что мы там кому-то... ну правда... не знаю, может, неправда — но у меня вот письмо такое есть в интернете, что вот, мол, жизнь спасли, я был на краю, хотел всё уже, и тут ваши записи послушал — и это остановило... кто-то передумал в протестантство уходить... В общем, там какие-то такие письма пишут, что я не понимаю: это что — мы? Но вместе с тем я понимаю, что хвастаться нам здесь особо не надо, потому что здесь Господь как-то действует, используя как инструмент и наши песни, видимо... С другой стороны, это, в общем, вдохновляет дальнейшее что-то делать. И вместе с тем, конечно, можно было бы это все активнее делать, чем мы делаем...
К. Лаврентьева
— А я как раз хотела спросить...
А. Гусейнов
— От нас уже... Простите, Кира, просто парадоксальная такая ситуация... От нас уже... Раньше нас почитатели нашего ансамбля просили, а сейчас уже от нас начинают требовать: ну, сколько можно уже, давайте, когда? И я понимаю, что они, в общем, по-своему правы.
К. Лаврентьева
— Среди этих почитателей — только православные, или есть совершенно не относящиеся вообще ни к какой вере люди?
А. Гусейнов
— Как ни странно, есть просто атеисты, агностики, да...
К. Лаврентьева
— А почему?
А. Гусейнов
— Я не знаю... Ну, например, я помню, был такой случай, когда мы выступали в каком-то светском заведении (если я не ошибаюсь, это какой-то педагогический колледж был), и после этого подошла такая девочка — вся в черном, волосы черные, плащ черный, такие черные брови, все такое, ух! — подходит и говорит: «Вы знаете, я вообще совершенная атеистка, мне вот ближе готика...» (только не сказала, что сатанистка, хотя внешне можно было и подумать) «...но я вот не могу понять, меня вот очень зацепили ваши песни, я бы хотела, если можно, куда вам можно написать?» Я ее обнял — я настолько обалдел — я ее обнял и говорю: «Дорогая моя, ты знаешь, что это самый большой комплимент, который я слышал! Потому что понятно, когда мы „своим“ нравимся; но когда мы нравимся таким, как ты, „краказябрам“, которые ходят вот в этом всем, то это для меня высшая награда...» Ее это тоже тронуло. Я ее поцеловал в макушку, и мы расстались.
К. Лаврентьева
— Она приходила еще?
А. Гусейнов
— Мы уехали оттуда, но надеюсь... она, правда, не писала, но надеюсь, что она что-то слушает там... Не знаю, но это уже было приятно — сам случай такой. Это в Белгородской области было.
И. Цуканов
— А есть такие-то другие люди — тоже творческие — с которыми Вы чувствуете, что вы идете каким-то похожим путем — плечом к плечу, как говорится?
А. Гусейнов
— Да, Вы знаете... Оно жанрово не знаю, как... Во всяком случае, я считаю своими очень родными и близкими людьми Сергея Старостина, как я уже говорил, Котова Андрея, Диму Парамонова — это вообще удивительный человек, ходячий музей, они со Старостиным такие вот единодушные друзья, это просто вот... надо слышать! В разных жанрах есть люди, которые все равно в этом направлении двигаются, даже в рэпе — там, «25/17» или группа «Ладони» — если Вы слышали, это тоже так... в общем, меня трогает очень сильно... «Макс» (неразборчиво) — мы тоже дружны с ними... Понятно, что мы, там, с Олей Кормухиной друзья... Так или иначе, мы друг друга имеем в виду, дружим и так далее — но к сожалению, не часто получается пересекаться. При этом я, допустим, совершенно не жадничаю, если меня, допустим, куда-то зовут... Я вообще считаю, что так и должно быть... Мы, допустим, в этот момент заняты, а надо бы, там, помочь епархии провести какой-то праздник — я тут же звоню кому-нибудь из них, например, Максу Гавриленко, говорю: «Макс, слушай, хочешь поехать туда-то?» Он говорит: «Да, с удовольствием!». То есть мы вот так, так или иначе, и во всяком случае, с Максусом (неразборчиво) и группой «Ладони» есть ответное тоже чувство, что они тоже... Да что тут, в общем...
И. Цуканов
— Мне все-таки очень интересно — мы про это как-то не поговорили — вот Вы сказали, что увлеклись богословием, что Вам было интересно копаться в Евангелии, в сложных местах... Как Вы музыкой-то занялись? Вот Вы рассказывали, что гитару первый раз в армии взяли в руки. А потом Вы как-то... в какой-то момент оказалось, что Вы настолько глубоко в музыке — при том, что Вас интересовало немного другое, вроде...
А. Гусейнов
— Наверное, это что-то генетическое, потому что у меня дед такой был... кабардинец... и Вы знаете — кавказские застолья... когда собирались, когда выпьют, всё — он был солистом, он зачинал, и все старики с ним эти древние кавказские, кабардинские песни пели... И я, конечно, будучи пацаном... А у деда был голос там, ух! — причем народный, он не учился ничему, он такой настоящий был горец — пел так, что стекла дрожали, мужики все суровые сидели, и я все это слышал в детстве... Причем дед был очень интересный человек — он был очень строгий, но с другой стороны, когда он начинал петь, я вдруг видел, что в нем раскрывалась какая-то творческая... он весь уходил в это пение... Моя мама вот тоже — она закончила дирижерско-хоровой факультет, и какое-то время пела в народном терском хоре. Это еще такой вот был казачий хор, но они там, в советское время, в светских этих одеждах какое-то время пели... Но я к тому, что я думаю, что это все-таки как-то генетически передается... В школе меня поставили — ни с того ни с сего — в хор, там я горлопанил «Крылатые качели», солистом был. Но я как-то вообще об этом не думал. Потом в армии... да, у меня сослуживцы были, двое, один был актер по образованию, он знал красивые песни, а второй был профессиональный гитарист — и вот, Сережа Зубко (неразборчиво) и Костя Стародубцев — ну вдруг услышат, привет им передаю — вот благодаря им я научился на гитаре играть, что мне потом помогло во взаимодействии с молодежью (в лагерях и т.д.). Я уже потом понимаю, для чего все это было, потому что это очень сильно помогло. Ну как-то вот так... А потом уже... Знаете, это все потом перешло, конечно, в пение на клиросе; а это, в свою очередь, уже... Мы же все равно, клирошане, так или иначе, пересекаемся, мы поем на застольях народные песни... А потом уже я вот, по-моему... Да, мы с Петром Акеевым начали вот пробовать казачьи песни, народные песни петь, и дальше уже, когда мы попали в Сербию (я это уже много, где рассказывал), там была неделя русской культуры, и там вот Ивана Жиган нас увидела и предложила работать — так получилось... Так родился известный клип «Вера наша», мы его записали. А будучи в Сербии, мы увидели, насколько для них эта вот своя культура — и для молодежи — актуальна, и мы вдруг увидели, как это можно делать.
И. Цуканов
— То есть, вас как раз опыт Сербии-то и вдохновил, да, получается?
А. Гусейнов
— Он как бы поставил точку — у нас уже были мысли, мы об этом думали, а в Сербии мы просто поняли, что, в общем, это реально, и как это делать можно.
И. Цуканов
— И что это живая культура...
А. Гусейнов
— Да, что это живая культура, и что здесь бояться, стесняться и комплексовать не надо, а просто надо делать спокойно и качественно свое дело. Нет, Сербия нам очень много дала, конечно, в этом смысле.
И. Цуканов
— Вот у вас, Вы уже сказали, песни на многих языках — чуть ли не все языки православных народов, да? За этим стоит какая-то задумка специальная — это как вот Пятидесятница такая, что на всех языках...?
А. Гусейнов
— Ну, в некотором смысле. Конечно, у нас была идея — показать «вселенскость» православия. А вообще это началось так, что мы, когда делали первый диск «Рождество», мы хотели как раз показать колядки на разных языках. А потом поняли, что у этого есть еще более глубинный смысл. Например, владыка Роман (Якутский) — он, я уже точно не помню, раз пять нас приглашал, именно потому, чтобы через нас якуты увидели, что это не то, что им навязывают русскую веру, а что это вселенская вера, она касается всех, она якутская вера в том числе. Он вот как-то эту «фишку просек» и нас приглашал часто, и якуты с благодарностью нас принимали. Вот это — миссия, это — миссионерское дело, в которое нас включили (а не то, что мы — миссионеры, хотя мы, конечно, имеем это в виду). Вот, но вместе с тем, честно говоря, уже хочется все-таки больше упор делать на русскую составляющую. Дело в том, что, знаете, есть такой момент... В русской певческой культуре, хоть ее и выкорчевывали, конечно, мощно, но остались в основном покаянные песнопения: покаяние, смерть, душа — это все тоже необходимо, у нас в отдаленной перспективе есть мысль записать альбом и назвать «Великий Пост» или «Великопостное» — что-то такое, и вот «мрачняк» такой (нужный «мрачняк», полезный) записать. Но в русском культурном пространстве веселые народные песни остались связаны именно с праздниками — в основном с Рождеством, с Пасхой, или со святыми. Поэтому, в общем, особо не разгуляешься. Для нас каждая находка — просто как золото, как жемчуг — находка такой песни, которая не о смерти, а о жизни. И вот мы сейчас... Я хочу все-таки упор сейчас на это делать, конечно.
И. Цуканов
— Вот Вы сейчас сказали — а я вспомнил почему-то про Бориса Гребенщикова. Когда он записал «Русский альбом» (так называемый), он был очень депрессивный... Это был, пожалуй, самый, действительно, русский альбом — с такими вот «русскими мотивами»... и действительно, он был весь какой-то такой...
А. Гусейнов
— Ну, он мне до сих пор нравится, я периодически...
И. Цуканов
— То есть, есть какая-то действительно склонность...
А. Гусейнов
— Мне сейчас уже не все нравится — не все, что он делает (ну, просто свое мнение)... Но некоторые вещи... Хотя сейчас — выборочно, раньше у него почти все было интересно, а сейчас — выборочно... Но вот тот «Русский альбом» — это, конечно, нечто уникальное было.
И. Цуканов
— Но он был очень тяжелый такой, по настроению...
А. Гусейнов
— Ну да...
И. Цуканов
— Как вы находите эти песни? Это же не так, наверное, легко?
А. Гусейнов
— Они или каким-то образом случайно приходят (где-то в интернете или еще как-то), но где-то половина из них — уже через наши передачи, статьи — люди знают и просто присылают: а вот послушайте это, вот послушайте это... Мне вот вчера, например, прислали четыре украинских казачьих канта, причем я такой жанр вообще даже не слышал — что-то там такое и готическое, смесь какая-то интересная... Я вот даже хочу Наташе Сербиной — это моя подруга, я знаю, она у вас была тоже здесь — лирница украинская, она специалист, кандидат искусствоведения — я хочу ей это переслать, чтобы она мне объяснила, что это за жанр, потому что очень интересный жанр... Ну и, таким образом вот нам пересылают, и мы все, что подходит, берем в репертуар. Нам очень помогают слушатели наши в этом смысле.
К. Лаврентьева
— А как Вам вообще живется в светском мире? Вот с такой самобытностью, уникальностью? У Вас есть светские друзья? Есть какие-то ниточки, которые связывают Вас с обычной жизнью?
А. Гусейнов
— Да, у меня есть светские друзья, которые еще до-церковные мои друзья — я их очень люблю; другое дело, что я с ними реже теперь общаюсь... Но они как-то все приняли мой мир, и конечно, при мне стараются все-таки не богохульствовать (это исключено в моем присутствии), или там, посильно не материться... Но я себя нормально с ними ощущаю... А если Вы имеете в виду в принципе в социуме — я активную позицию занимаю, я не чураюсь. Считаю, что мы — кто может — мы должны активно жить. Это не значит, что надо навязывать себя, но просто мы должны, в общем... Глядя на нас, должны понимать, что православие — это радость... В общем, так скажу.
К. Лаврентьева
— Ну, давайте так: а в чем активность православного христианина, по-Вашему, должна проявляться?
А. Гусейнов
— Чтоб нести окружающим радость — вот это точно. Чтобы нести окружающим радость, чтобы вдохновлять на жизнь всех. Для этого надо, конечно, над собой тоже работать. Но... я вот начал про психологизмы говорить и не договорил — беда просто, что все сейчас говорят «ах, у меня депрессия»... Отговорка просто замечательная! Нет, конечно, я не исключаю, что бывают клинические случаи...
К. Лаврентьева
— Бывают болезни...
А. Гусейнов
— Да, бывает болезненная форма... Но никто не разбирается в изначальной природе ее. А ведь все святые — все святые, как только касаются этой темы — говорят: диагноз? Они говорят (в том числе святитель Николай Сербский), что это когда человек начинает не следить за мелкими грехами (где-то матернулся, где-то осудил — так, по мелочи), и в этом не очищается, не кается, не исповедуется, не работает над этим — вот эти мелкие неисповеданные грехи сплетаются в сеть уныния, и вот как Николай Сербский сказал — сплетаются в сеть уныния и делают гнездо для самых черных печалей в сердце. Вот, и вот надо с этого начинать! Надо как-то...
К. Лаврентьева
— Это очень важно!
А. Гусейнов
— Это очень важно...
К. Лаврентьева
— И даже среди верующих сейчас (простите) вот эта тема — уныния и депрессии — педалируется все больше и больше...
А. Гусейнов
— Она педалируется, причем она педалируется в контр как бы духовной жизни... То есть она педалируется как... Сейчас я сформулирую...
К. Лаврентьева
— Отдельная как бы болезнь, не относящаяся...
А. Гусейнов
— Не просто отдельная болезнь — ее противопоставляют духовной жизни! Типа «вы не лезьте, вы не знаете, что такое депрессия, не надо нам здесь рассказывать про грехи...» — прямо агрессивно!
К. Лаврентьева
— Но действительно ведь бывают какие-то «химические» случаи...
А. Гусейнов
— Нет, другое дело — следствие, что человек себя запустил духовно — и конечно, уже когда химические начинаются нарушения, это надо лечить... Я не отрицаю клиническую депрессию, это болезнь страшная, ее надо лечить психиатрией, тут уже даже психологи не могут помочь, это уже психиатрия... Но зачем запускать? Нет, другое дело — если, конечно, есть уже врожденное... там, серотонин не выделяется... Но когда человек пишет, что он никак не может помыть чашку — и значит, у него депрессия? Встань и помой чашку, победи эту депрессию, да? Сделай этот подвиг, соверши — ты прямо миры перевернешь — помой эту чашку!
И. Цуканов
— Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». У нас в гостях — Адриан Гусейнов, руководитель ансамбля «ИХТИС». В студии — моя коллега Кира Лаврентьева и я, Игорь Цуканов.
Адриан, вот то, что Вы сказали о радости — да, нужно нести радость; но для того, чтобы ее нести, нужно эту радость находить где-то самому. Вот Вы всегда можете найти источник этой радости? Для Вас каждый день несет в себе какую-то радость, или это, в общем, не такая легкая задача?
А. Гусейнов
— Нет, она... Знаете, я не могу, конечно, выступать как духовный авторитет в данном случае, но я абсолютно убежден, что источник этой радости — это личное общение с Богом. И все эти разговоры про «выгорание» духовенства и все такое — это все потеря личного общения с Богом. Когда ты начинаешь делать какие-то бытовые дела (которые надо делать, конечно), но за этими бытовыми делами ты теряешь личную связь с Богом — начинаешь якобы «выгорать», но это не выгорание, это просто потеря смысла, потому что теряется личное общение с Богом. Я имею в виду молитву, я имею в виду Евангелие, я имею в виду непосредственное понимание, что все происходит от Бога. «Наехал» епископ — все, катастрофа, все, выгорание... А ты подумай о том, что Всемогущий Бог это видит, и в данном случае прими это как из рук Божиих. Я, конечно... мне легко говорить... Я знаю, что есть тяжелые случаи — многодетные там, еще что-то — это очень тяжело... Но если ты на все смотришь, понимая, что все в руках Божиих (для этого надо хотя бы молитву оптинских старцев читать — хотя бы! — потому что там эта мысль прямо протаскивается несколько раз), тогда тебе... ты просто неуязвим, потому что ты все принимаешь, как из рук Божиих. И это источник не просто радости — это источник храбрости, это источник для творчества, для того, чтобы мир вообще по-другому видеть... Я, конечно, не могу сказать, что я всегда в этом пребываю, но я очень стараюсь. Мне мой духовный отец очень во многом помог, он многое упредил, и он мне сильно помог двумя словами: «не привыкай». Он мне сказал: «Не привыкай. Не привыкай к алтарю. Не привыкай к храму. Не привыкай к молитве. Не привыкай к Причастию. Не привыкай вообще — вот не привыкай!» Вот эти два слова — они мне так помогают по жизни! И вдруг если я чувствую внутри — «не привыкай!» — у меня сразу обновление какое-то происходит той картины, которую я вижу... Не привыкай!
И. Цуканов
— Ну, и получается не привыкать?
А. Гусейнов
— Его молитвами получается, видимо, не привыкать, да. Это не значит, что меня не «накрывает». Бывает, накрывает, конечно. Но вот у меня очень... для меня опыт был — как раз еще при его жизни, я как раз там у него на послушании был, в горах... Я топил печку, и что-то, как-то не помню точно, какая-то ерунда — я сижу, топлю печку, и вдруг — такое ощущение, что вообще, всё: никакой перспективы, жизнь... (даже не помню, почему (смеется)) — и такое ощущение, что сзади меня поставили трехметровую бетонную плиту и навалили на меня, и она меня сейчас просто раздавит, и прямо, может, в печку... И я вдруг думаю: так, это... что-то со мной ненормальное... И я сказал, причем так: «Господи, верую, помоги моему неверию!» Вы знаете, я это не могу описать — но в долю секунды — никакой плиты, ничего — я сижу счастливый! Я настолько обалдел от этого опыта! Думаю: ну ничего себе! Я просто от растерянности сказал: «Верую, Господи, помоги моему неверию» — и вдруг раз — и картина мира сменилась... Нам нельзя забывать о брани духовной. На этом, конечно, зацикливаться тоже нельзя (везде бесов видеть), но нам нельзя забывать, что есть эти недруги, которые используют любую нашу оплошность, промах, чтобы нам нагадить — такие демоны-мучители, как их преподобный Антоний называл... Они не упустят никакого момента, они используют все — наше здоровье... видят все — начинаешь нервничать — они начинают «подкачивать» тебя или еще что-то... Вот это нельзя забывать, и надо поэтому от Бога не отвращаться. И когда что-то с тобой происходит — шарахнулся головой — скажи: слава Тебе, Господи! Вроде — глупо, а ты уже улыбнулся! А улыбнулся — уже и легче...
К. Лаврентьева
— Преподобный Серафим говорил: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи». А что для Вас вот этот «дух мирен», и как его стяжать?
А. Гусейнов
— Да, знаете, в последнее... Вот я с 94-го года — 25 лет — неотрывно в Церкви, и я вот в последнее время понял — не думаю, что уже это конечная какая-то фраза, но — я вдруг понял, что я получаю от Причастия. Одним словом — что для вас Причастие? Или что вы получаете от Причастия — одним словом?
К. Лаврентьева
— Богообщение...
И. Цуканов
— Как раз мир.
А. Гусейнов
— Вот! Богообщение — безусловно; но я вдруг, я вдруг... настолько... (я даже специально понижаю сейчас голос) такой глубокий мир... И это не просто, что я «в мире со всем миром», я примирился... Это что-то... такое... счастье глубокое... И я понимаю, что... это даже не просто покой — что тебя никто не трогает, тебе хорошо там, и всё — а это такое счастье внутри сердца, это такое... И я просто понял, что это — дар Божий. И вот это — ответ на Ваш вопрос. Вот — мир.
К. Лаврентьева
— И лучшего ответа не придумать.
А. Гусейнов
— Ну, наверное... Нет, ну, в случае с Серафимом Саровским — это совсем уже другие уровни, когда он там говорит, что из сердца польется благодать, и... Конечно, вокруг такого человека спасутся тысячи. Но вокруг нас — хотя бы близких бы там как-то подтянуть...
И. Цуканов
— Вот еще Вы начали говорить — мне кажется, это хорошо относится к теме, которую мы затронули — Вы начали говорить о какой-то такой «внимательной жизни», о внутренней внимательности, о внимательности к мелочам...
А. Гусейнов
— К мелочам, к мелочам...
И. Цуканов
— И вот мне кажется, что это тоже дает ощущение, наверное, какого-то... ну, не мира, но какой-то вот радости, потому что Вы тоже как-то сказали (по-моему, Вы Феофана Затворника цитировали), что вот когда оглядываешься назад, замечаешь там миллионы случаев, когда...
А. Гусейнов
— ... ты (неразборчиво) реже, чем Господь тебе милость оказывал...
И. Цуканов
— Да, милость Божия проявлялась... А как этой внимательности научиться? Вы же работаете с детьми в школе — вот Вы им пытаетесь как-то... ну, не то, что научить, а объяснить хотя бы, что это такое — жить внимательно? Как?
А. Гусейнов
— Ну, пытаюсь. Тем более, они экзамены сдают в 10-м классе, а в 11-м их мне отдают, что называется, на растерзание — в том смысле, что в свободный полет я их, в общем, готовлю... У меня есть программа, конечно, которую я составил — я их готовлю ко встрече с инославными студентами в будущем — и как раз мы разбираем сложные темы (как протестанты заточены в тупик православных ставить, как мусульмане, как на это отвечать, на эти вопросы), и последние 10-15 минут урока я оставляю на свободные темы. Они за неделю их там накапливают... причем я их не ограничиваю — от секса до патриарха, любую из тем, давайте...
И. Цуканов
— Вопросы задают?
А. Гусейнов
— Да, задают, и мы довольно откровенно все это разбираем, милостью Божией... У меня есть секрет педагогический: почему у меня получается? Я Бога «шантажирую» все время. Я говорю: Господи, это же души, это Ты мне их вручил, я тупой, я что-то сейчас не то сделаю — помоги, пожалуйста! И Он мне помогает, потому что я тупой и реально что-то могу не то... иногда делаю, хоть и редко. А Он-то знает, что я могу «отчебучить», и Он мне помогает. И вот, слава Богу, как-то получается. И вот то, что мы говорим — на самом деле, это их тоже касается, эти мелочи... Ну просто вот начать с того, что вспомнить слова Евангелия, что за каждое праздное слово — за каждое (!) праздное слово — ответ дадите... Я, во-первых, поэтому советую всем православным христианам на каждой исповеди каяться в празднословии (ни одну исповедь не пропускать), а во-вторых, просто вот взять и начать наблюдать за собой — и причем не только внешне, а внутренне. Там... ты идешь и начинаешь петь, скажем, «Остановите, остановите, Вите надо выйти» (например) — вот все, тормози сразу, тормози! Вот когда начинаешь над собой... — это многолетняя работа! — начинаешь над собой работать — и вдруг, потихоньку, ты каждый раз... Оно все равно влезет, оно все равно какое-нибудь там это... (ну не буду, ладно, цитировать) какое-нибудь влезет — есть же там радио, оно играет — и у тебя там всё, в голове началось... И вот это вот из себя... у себя тоже контролировать — вот это очень такая, мне кажется, прямо... аскетическая практика для мирян! Но, конечно, тем, кто матерится — вот начать с того, чтобы не материться. А еще лучше вообще начать пробовать не осуждать. Понимаете, практика не-осуждения просто гарантирует спасение — потому что «не суди, да не судим будешь». Это еще известно из патериков тоже, когда грешный монах умирал... Он хитрый был, он занимался только тем, что никого не осуждал. И когда архангел предстал с хартией его грехов, начал читать — то он ему говорит: «Подожди, там есть осуждение?» А в ответ: «Нет, осуждения нет». И он говорит: «Ну а как же — «не судите, да не судимы будете»? Архангел разорвал список... Ну что нам надо — не осуждать просто, и все! Даже не надо, там, какие-то вериги носить — просто не осуждать.
К. Лаврентьева
— А как мы привыкли, да, говорить — «я не осуждаю, я рассуждаю»...
А. Гусейнов
— «Я рассуждаю», да...
К. Лаврентьева
— Или — «я же правду говорю»...
А. Гусейнов
— Да... А кстати, тоже здесь надо различать, потому что если заснять прямо в видеокамеру, как человек своровал — даже в этой ситуации, когда факт налицо — и если сказать «он вор» — мы его осудили; если сказать «он своровал» — мы осудили поступок... Хотя бы начать с этого — это тоже очень важно. Я помню, недавно с одним другом откровенно разговаривали... Я ему говорю: «Слушай, ну зачем ты вот под себя подминаешь христианство, понимаешь, это вот неблагодарное дело — создавать квазихристианство, прекрати». А он мне в ответ пишет: «Да, я — лидер... да, вот я — грешный... прости меня, я — лидер квазихристиан». Я говорю: «Ты мне приписываешь осуждение — я тебя не осуждал; я тебе говорил: зачем ты этим занимаешься?». Ну вот то есть очень важно...
И. Цуканов
— Отделять грешника от греха?
А. Гусейнов
— Да, от греха — это очень важно, правда... А потом уже, может, уже придет и такое, что с любовью будешь как-то об этом...
И. Цуканов
— Ну и, может быть, последнее, что хотелось еще обсудить успеть — это все-таки Ваша преподавательская деятельность. В последнее время часто слышу такие слова, что вроде как и не надо проводить уроки православной веры, скажем, или Закона Божия, потому что вот уроки... они не воспринимаются, если это урок, надо в какой-то другой форме... А по Вашему опыту как?
А. Гусейнов
— Ой, это очень сложный вопрос. Потому что, с одной стороны, конечно, знания надо давать... Надо давать знания, чтобы они хотя бы Писание Ветхого Завета — ну хотя бы так вот немного — знали... Другое дело, что я — категорический сторонник того, чтобы за основы православной веры не ставить каких-то там плохих оценок. Но это не значит, что надо перед ними выплясывать и все хорошо, конечно, что-то как-то надо это... Но я — категорический сторонник того, что это должно быть интересно. Нельзя, нельзя ни в коем случае основы православной веры преподавать просто так вот — схоластично, дескать... Это надо каждый раз... И с другой стороны, без экзальтации... Но показывать, что это живое, это наше, это актуально в нашей сегодняшней жизни... Ну и, самое главное — чтобы они чувствовали, что человек «в теме». Потому что... есть очень большой соблазн — взять и «поназначать» людей, которые «не в теме»: они будут преподавать детям, которые на голову, на две уже в церковной практике их превосходят — и тогда уже, конечно, это фиаско полное. Но нет, преподавать надо, здесь надо просто золотую середину, конечно, иметь в виду — не «гнобить» их, на лето ни в коем случае не задавать никаких заданий по этому предмету, потому что... Я помню, когда нам вообще что-то на лето задавали, это было как проклятье какое-то; а если это еще делать с помощью основ православной веры — то это антимиссия, конечно.
К. Лаврентьева
— Что для Вас — самое радостное в православии?
А. Гусейнов
— В православии? Воскресший Христос!
К. Лаврентьева
— И лучших слов для завершения программы никогда и ни за что не придумаешь. Огромное спасибо за этот разговор о ярком, радостном православии, о вере, пути к вере и в вере.
Сегодня у нас в гостях был замечательный Адриан Гусейнов, лидер ансамбля «ИХТИС», преподаватель основ православной веры, в студии «Вечера воскресенья» на светлом радио. С вами были мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева. Также напоминаем о том, что Адриан Гусейнов, лидер ансамбля «ИХТИС», и, собственно, сам ансамбль «ИХТИС», будет выступать на светлом концерте в «Крокус Сити Холле» 30 сентября в честь 5-летия радио «Вера».
И. Цуканов
— Приходите, пожалуйста!
К. Лаврентьева
— Очень приглашаем вас — вы не пожалеете, уважаемые радиослушатели. Еще раз огромное спасибо, Адриан...
А. Гусейнов
— Спасибо за приглашение!
К. Лаврентьева
—...и спасибо, уважаемые радиослушатели, за внимание!
И. Цуканов
— И напоследок хотели бы все вместе послушать ту самую песню, о которой вы сегодня уже упоминали и которая стала визитной карточкой ансамбля «ИХТИС» — «Вера наша».
К. Лаврентьева
— Всего хорошего, до свидания!
А. Гусейнов
— Ничего не бойтесь — с нами Бог!
