У нас в гостях был заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви игумен Иоанн (Рубин).
Наш гость рассказал, что сподвигло его в школьные годы в сложное для Церкви время начать изучать Библию, а также как он решился уже в 19 лет принять постриг и стать монахом, а позже служить Богу в сане священника в Николо-Угрешском монастыре.
Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева
К. Мацан:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.
Здравствуйте, уважаемые друзья!
В студии у микрофона Кира Лаврентьева...
К. Лаврентьева:
— Добрый вечер!
К. Мацан:
— ... и я, Константин Мацан.
Добрый вечер!
В гостях у нас сегодня игумен Иоанн Рубин, заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви.
Добрый вечер!
О. Иоанн:
— Добрый вечер!
Благодать вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа!
К. Мацан:
— Спаси, Господи!
Я Вам, батюшка, напомню, и нашим слушателям скажу, что в этих беседах, которые в этом часе на Радио ВЕРА выходят, по вторникам, мы говорим со священником о его пути к вере и в вере. О том, какая цепь событий привела к тому, что человек стал священником, и продолжает им быть, и это служение совершает. С какими вопросами о себе, о жизни, о Церкви, о вере он столкнулся на этом пути, и какие ответы нашёл. Нам представляется, что, вот, эти ответы могут как-то оказаться интересными, созвучными всему тому, о чём размышляют наши радиослушатели, которые все... скажем так... люди, разной степени церковности. Есть и те, кто только со стороны смотрит на Церковь, но с интересом доброжелательным, есть те, кто глубоко в церковную жизнь погружён, а вопросы, на поверку, оказываются у всех — человеческие... ну, не то, чтобы одни и те же, но... понятные всем.
Вот, об этом сегодня хотели бы с Вами поговорить.
К. Лаврентьева:
— Отец Иоанн, в одной из наших программ на Радио ВЕРА, Вы сказали, что Ваше советское детство выпало на такое... понятное дело... отсутствие возможности купить Библию в открытых источниках. Ну, это вполне себе объяснимо и понятно. И первая Ваша Библия досталась Вам от протестантов. Кстати говоря, очень Вас понимаю — мне тоже. Она была такая красочная, красивая — все её до сих пор вспоминают. Их несколько было вариантов, но все вспоминают, вот, эту — синенькую, голубенькую, с яркими иллюстрациями... ой, красивая была Библия!
О. Иоанн:
— Детскую?
К. Лаврентьева:
— Детская Библия, да.
Но не об этом мой вопрос, а о том, как Вы, в 80-х годах додумались-то начать — в школе — Библию читать? Или это уже были 90-е? Но, в любом случае, вопрос один и тот же: кто Вас надоумил начать этим заниматься? Не каждый школьник начинает читать Евангелие!
К. Мацан:
— Как Вы дожили до жизни такой?
К. Лаврентьева:
— Да... в советское время!
О. Иоанн:
— Спасибо! Я ждал этого вопроса: как я дошёл до такой жизни?
Ну, вы знаете... я, вот... поскольку, я знал о том, что сегодня программа у нас будет о пути к священству, мне бы хотелось, всё-таки, говорить, может быть, в меньшей степени о себе, а, в большей степени, о тех людях, через которых Господь что-то давал.
Ну, это, прежде всего, родители, наверное. Папа мой был очень верующим человеком. К сожалению, они с мамой развелись, когда я был маленьким, но он за меня молился. И потом, когда я уже стал насельником Николо-Угрешского монастыря, он приехал. Он был иконописец, и он мне привёз икону святителя Николая. И сказал: «Вот, я молился за тебя святителю Николаю, и Господь привёл тебя в Николо-Угрешский монастырь».
Для меня это было очень важно, и, если вопрос этот раскрывать шире, то я думаю, что у нас у всех есть наши предки благочестивые, которые тоже за нас молятся. И я немножко изучал своё древо родословное — там были очень достойные люди... офицеры, в том числе, которые... Вот, например, мой прадед — он был офицером армии Колчака, и, в общем-то, ценой своей жизни, он спас семью. И, если бы не было этого подвига, я бы, наверное, сегодня с вами не общался. Поэтому, я думаю, что он этим тоже угодил Господу, и, наверное, и по его молитвам тоже, Господь даровал какое-то прозрение в жизни.
Ну, а так, вот... если говорить в пути в вере... я, вот, тоже анализирую... я думаю, что папа — он привил любовь к искусству, поскольку он был художник, и мама тоже, в этом плане, мне очень много дала. И, во многом, интересу к религии, к православию способствовала какая-то эстетическая сторона, помимо того, что, действительно, было и чтение Слова Божия. Но, перед тем, как я открыл для себя Евангелие... вот... какие-то образы искусства, культуры — они тоже очень впечатлили.
Мне было лет, наверное, 12 или 10, и мы с мамой были в Петербурге, и я очень запомнил... я считаю, что это, такой, был путь в вере.
Мы поднялись на колоннаду Исаакиевского собора — была экскурсия, и меня, вот, настолько поразило это состояние... Я увидел огромный храм и подумал: «Но это же люди создали во славу Божию! Чтобы Господа прославлять таким образом». Ну, и, вот, я считаю, что это был такой отправной момент.
А, кстати говоря, если мы вспомним нашу историю... вот, послы князя Владимира, которые сказали: «Мы не знаем, где мы были — на небе или на земле!» — оказавшись в храме...
К. Лаврентьева:
— В Херсонесе...
О. Иоанн:
— Нет, это было в храме Святой Софии в Константинополе...
К. Лаврентьева:
— О... извините...
О. Иоанн:
— Ничего страшного! Потому, что в Херсонесе тоже всё было прекрасно и замечательно. Сейчас владыка Тихон там... такое... чудо света...
К. Лаврентьева:
— Восстанавливает собор святого Владимира...
О. Иоанн:
— Да не только... там, вообще... огромный комплекс... и скоро он во всей красе предстанет... и уже — то, что там создано, впечатляет!
А в Святой Софии я побывал, уже... где-то... спустя... ну, в общем, тоже довелось мне там быть, и... и... это чувство — потрясающе, конечно!
И, вот, наш Исаакиевский собор — он тоже великий. Это великое творение во славу Господа! И, кто бы, там, что-то ни говорил... что это, вот, императоры, там, создавали, чтобы возвеличить... как верующие люди, мы понимаем, что важнее, конечно, это — прославить этим творением Творца.
К. Лаврентьева:
— Но... Вы знаете... ведь мало кто способен увидеть в детстве, вот, эту красоту... как бы, со стороны. Увидеть — и восхититься... что называется... да? Увидеть — и проникнуться душой, согреться сердцем. То есть, это тоже — некое умение, некая способность, заложенная, возможно, кем-то из близких людей?
О. Иоанн:
— Несомненно. Я, вот, полагаю, что мои родители — моя мамочка и папа — они очень много потрудились, чтобы... вот... в определённый момент, всё это раскрылось, и...
К. Лаврентьева:
— ... взошло... да?
О. Иоанн:
— ... да, и... вот, я могу сказать, что этот путь к вере — он был у меня... меня не тянули за руку в церковь... я пошёл сам. После этого, я пошёл сам в церковь. Мне было очень интересно.
Потом мы говорили с моими братьями, сослужителями, и мне говорят: «Ну, нельзя так, вот, про себя считать, что, раз, вот, ты так в Церковь пришёл, то и другие тоже так должны прийти... Потому, что им стало интересно, и они сами пошли».
К. Лаврентьева:
— Да.
О. Иоанн:
— Ну... в моей это жизни было, и... я думаю, что это-то, как раз, может быть... в силу тех встреч замечательных и общения с людьми, которое было... имело место быть. Ну, вот, отца моего... он, к сожалению, упокоился 26 лет назад, но он был труженик Церкви, он писал иконы. И, когда я уже стал в храм ходить, он, это увидев, меня, конечно, очень поддержал, и помог мне постичь какие-то очень важные принципы жизни. Ну, и приход, конечно, где я начинал свой духовный путь — это храм святых апостолов Петра и Павла в Лефортово. Замечательный храм... если кто-то, кто в Москве проживает, не был, обязательно сходите! Храм не закрывался, и там очень много икон Пресвятой Богородицы, и, вообще, много очень святынь, и храм, сам по себе, очень замечательный. В, таком, историческом квартале Москвы.
Рядом находится совершенно удивительное место — Лефортовское кладбище. Я считаю, что это самое красивое кладбище Москвы. И оно тоже, в годы ХХ века, в общем-то, явилось святым местом, потому, что там были захоронены очень многие подвижники благочестия.
В частности, мне папа показал там могилу святого праведного Алексея Московского ( Алексея Мечёва ), и я эту могилу посещал. А мой прадед тоже жил в Лефортово, на Юрьевском переулке, Иван Фёдорович, и он тоже посещал наш храм Петра и Павла. И даже, бабушка мне рассказывала, что есть икона — она там до сих пор находится — «Утоли моя печали», которую он очень почитал. Икона Пресвятой Богородицы «Утоли моя печали».
И, вот, о нём рассказывали следующее. Он работал на производстве, и руководители говорят: «Иван Фёдорович, Вы такой сознательный советский гражданин, передовик производства... как Вы можете придерживаться таких отсталых взглядов — посещать храм?» — вопрос был достаточно провокационный. Если бы он сказал, что: «Вот, я — православный!» — его могли бы подвергнуть каким-то, там... гонениям... прещениям...
А он сказал следующее: «Ну, вот, вы ж мне не покупаете билет в филармонию? Я люблю красивое пение — в церкви это можно бесплатно послушать. Вот, купите мне билет — я пойду туда! А, поскольку вы мне не покупаете — буду ходить сюда». То есть, вот, понимаете...
К. Мацан:
— Купили билет в филармонию?
О. Иоанн:
— История умалчивает. Но здесь важно другое: что он, перед своей кончиной, заповедовал похоронить себя на одной аллее с митрополитом Трифоном — тоже на Немецком кладбище есть такое захоронение этого замечательного иерарха. Он был нерусского происхождения — князь Туркестанов, и, вот, он упокоился там тоже в ХХ веке. На Немецком кладбище... Лефортовское кладбище... И, вот, эту могилку я помню с детства. Потому, что, поскольку мы жили рядом с кладбищем, вся родня приезжала на Пасху помянуть, и шли туда. И для меня это кладбище — оно сделалось таким местом... ну... привычным, что ли.
Мне лично очень нравилось, что там по весне было много птиц разных. Они прилетали туда... ну, и зимой были какие-то птички... можно было посмотреть на этих птичек. Для меня это так было важно. А бабушка рассказывала: «Вот, посмотри... вот, здесь стояла статуя Господа Иисуса Христа...» — вот, которая сейчас стоит в Церковно-Археологическом Кабинете. Там есть такой зал католического искусства, и среди зала стоит бронзовая замечательная статуя Христа. И даже в житии блаженной Матроны Московской есть такой эпизод, что она направляла к этой статуе. Когда шёл дождь, с десницы Спасителя стекала вода, и ещё собирали в сосуды, и она считалась святой и целебной.
И, вот, показывали то место, где эта статуя стояла перед тем, как её оттуда убрали — до сих пор это место почитаемое. А сама статуя находится в Церковно-Археологическом Кабинете.
И, вот, на этой могиле, которую я упомянул — митрополита Трифона — всегда горела лампада. Вот, когда ни придёшь — всегда горит лампада! И мне хотелось... я узнал об отце Алексие Мечёве, и тоже хотелось, чтобы и на его могиле тоже горела лампада. И я ходил, зажигал эту лампадку, но, к сожалению, всегда почему-то... как-то не очень с этой могилой всё хорошо получалось... ну, в общем, был у меня такой труд — зажигатель лампад! И я считаю, что это, конечно, тоже много дало — потому, что... вот... само по себе... Вот, есть даже добродетель такая — посещать кладбища. Это — святые места же для православного христианина. Может быть, что-то такое тоже расположило к дальнейшему выбору пути...
К. Мацан:
— Игумен Иоанн Рубин, заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации РПЦ, сегодня с нами в программе «Светлый вечер».
А как мама восприняла Ваше намерение избрать монашеский путь?
О. Иоанн:
— Ну, наверное, как и всякая мама воспринимает... это было не просто.
Но, вот, кстати, так получилось, что... я упомянул о том, что родители были в разводе, и тут, когда они узнали об этом, он её очень поддержал. И когда меня сначала постригли... это было в 1997 году, я был очень молодым человеком... сейчас, как-то, это редко бывает, но в то время, в 90-е годы...
К. Мацан:
— Сколько Вам лет было, когда Вы приняли постриг?
О. Иоанн:
— Ну, вот... мне было 19 лет.
К. Мацан:
— Совсем юный возраст... сегодня даже, в таком возрасте... не постригут.
К. Лаврентьева:
— Не постригут.
О. Иоанн:
— Ну... всякое бывает! По крайней мере...
К. Мацан:
— ... в этом тоже какой-то был...
О. Иоанн:
— ... в этом тоже какое-то промыслительное, на мой взгляд, обстоятельство. Потому, что... вот, как раз, папа моей маме сказал, что «он достиг того, к чему он стремился. То есть, это не означает, что его жизнь... там...
К. Мацан:
— ... остановилась и закончилась...
О. Иоанн:
— ... сложилась трагически». Потому, что... вот... в особенности, в то время, в 90-е годы, было масса других примеров, когда попадали в плохие компании, подсаживались на иглу... ну, и так далее... по списку.
Я, по крайней мере, в своей жизни, об этом не жалею. Ну... надо сказать, что... вот, тоже надо вспомнить, конечно, такого замечательного человека, который ушёл в этом году — митрополит Оренбуржский и Саракташский Вениамин. Как раз, он был в то время... в 1996 году, когда я пришёл в обитель, он был наместником монастыря. И он очень... так, вот... знаете... по-отечески обошёлся с мамой. То есть, она приезжала. Он мне дал возможность окончить, вот, как раз, колледж архитектуры и строительных искусств на «Соколе», где я обучался, получал светскую специальность. По специальности я — техник-архитектор... даже немножко работал в монастыре по этому направлению.
И, вот, он меня отпускал учиться. То есть, через всю Москву, из Николо-Угрешского монастыря, я ехал с подрамниками... их было восемь подрамников тяжеленных, и я тащился с ними в метро... защищал диплом... там... чертил... считал экономическую часть... и, поэтому, меня, в течение дня, не было.
Потом, как-то, я приезжаю... он сидит у себя в кабинете, я захожу. «Вот, приезжала твоя мама. Мы с ней поплакали... потом посмеялись...» — то есть, он к ней очень... так... отнёсся по-доброму, и она тоже это поняла. Что... в общем-то... в отношении меня настроен положительно, и, действительно, здесь всё сложится хорошо.
Ну, это, конечно, было не сразу, и, вот, очень помог отец — папа... он как-то её поддержал, утешил, и, в дальнейшем, она нашла в себе силы это принять. И, в особенности, когда состоялась моя хиротония дьяконская, она присутствовала на этой службе, и это очень коснулось её сердца. Она была очень рада, что... вот... рукоположил в дьяконы сам Патриарх Алексий! Я потом рассказал об этих её чувствах владыке Вениамину — он тогда ещё был архимандрит — и он тоже... чувствовалось, что он был очень утешен, потому, что у мамы... так, вот... от сердца отлегло, и она рада, что, всё-таки, вот, сын стал священнослужителем... что это всё так торжественно... так благодатно... и все рады вокруг этому обстоятельству... и что это помогло ей тоже найти силы... и правильно воспринять.
К. Лаврентьева:
— Я просто знаю верующих матерей, которые очень-очень боятся ухода сыновей и дочерей в монастырь. Ну, просто панически боятся. И, вот, тут, как раз, наверное, для всех нас — большой экзамен, как для родителей, когда ты вовремя находишь в себе силы, с Божьей помощью, отпустить человека жить по воле Божией.
Тут вопрос — как, вот, эту волю Божию правильно о себе узнать? Молодому человеку.
О. Иоанн:
— Ну... почувствовать в своём сердце это призвание. Наверное, у всех бывает как-то так... в особенности, если мы ищем этого, просим у Господа... это откровение.
Не скажу, что мне это, может быть, просто далось... а, с другой стороны, я почувствовал, что меня... ну, вот, есть такая притягивающая сила, которая, всё-таки, меня здесь... оставит, и мне бы хотелось здесь быть. Мне понравилось...
И, вообще, я хочу сказать, что... в особенности, в молодом возрасте, так сложилось, что жизнь в монастыре, который возрождался, восстанавливался, она была очень интересной.
Вот, даже такое обстоятельство я припоминаю. Я обучался в школе с английским уклоном, и английский язык мне... в общем... под конец, он мне понравился, а поначалу я думал: зачем он, вообще, нужен?
А тут, вот... монастырь, келья, молитвенное правило, Богослужение, послушания... ну, и при чём здесь английский язык?
А, вот, так оказалось. Была у нас очень хорошая... очень хороший преподаватель — Нина Феликсовна, и она узнала, что я живу в монастыре, и говорит: «Слушай... ко мне приедут французы... вот, мне бы хотелось им показать монастырь. Сможешь им показать?» Я говорю: «Да, конечно... приезжайте!»
И, вот, они приехали, и она пробует им что-то такое рассказать, на французском, а видно, что не идёт. Я говорю: «Нина Феликсовна, они по-английски говорят?» — «Да». — «Let me speak with them?» — и я стал им проводить... а поскольку в английской школе нас постоянно пичкали текстами... «London is the capital of Great Britain...»... у нас были даже лингафонные тексты... то есть, суть была в том, что мы должны были рассказать обо всех достопримечательностях Лондона.
К. Лаврентьева:
— Все это проходили, да...
О. Иоанн:
— А лексика, и обороты речи... в принципе... для экскурсии — самое подходящее. И, вот, я им рассказал про монастырь — о том, как... что... в какое время был построен... и так далее.
Они слушают. Идёт наместник: «О, а ты на аглицком, значит, разговариваешь?» Я говорю: «Есть такой грех!» «Всё, поехали со мной!» — и мы с ним поехали.
Мы ездили в Грецию... он хотел восстановить монастырь, потому, что он был в очень запущенном состоянии, с 1990 года восстанавливался... был очень сильно перестроен, и требовал приложения больших трудов и... такой... творческой мысли. И, вот, пришлось участвовать в воссоздании интерьеров храмов... даже мы воссоздавали и сами храмы, и... проектная какая-то деятельность была, общение с интересными людьми... То есть, вот, эти задатки, которые я получил в ходе обучения в светском учебном заведении, они здесь как-то очень даже пригодились, и я этому был очень рад. Жизнь была интересной!
К. Мацан:
— А у Вас, получается, вообще, вся жизнь связана с Николо-Угрешскиим монастырём? С юности, когда Вы в него пришли... там же Вы постриглись в монахи, приняли священный сан... потом десять лет были ректором Николо-Угрешской семинарии... и сейчас продолжаете жить в монастыре, являясь его насельником.
Это интересный опыт, когда вся жизнь собрана вокруг одного места — пускай, и святого, но, всё-таки, одного. Мы же сегодня знаем, что человек работает... там... пять лет на одной работе, и думает: «Как-то я засиделся...» — причём, это может быть и объективно... ну, вот... надо менять обстановку вокруг себя! И это не всегда бывает вредно — иногда это очень полезно, иногда это правильно... но, вот, Ваш опыт — другой.
Я... как бы... не могу Вас спросить, не надоело ли Вам в одном месте, но... вот... этот опыт — именно того, что вся жизнь связана с одним монастырём. Как Вы это оцениваете?
К. Лаврентьева:
— Отец Иоанн даже диссертацию... простите... защитил на тему «Николо-Угрешский монастырь. Опыт церковно-археологического исследования»...
О. Иоанн:
— Да, это очень интересный был опыт исследования, и... отвечая на Ваш вопрос, Константин, я скажу так, что... ну... мы делаем выбор один раз в жизни. Вот... и дальше уже... есть такое понятие — послушание Церкви, священноначалию... ну, и, вот — священноначалию было угодно, чтобы я остался в Николо-Угрешском монастыре, даже после того, как я окончил... вот, эту, вот... трудовую деятельность, в качестве руководителя духовной школы, и был назначен на работу в Синодальный отдел по религиозному образованию и катехизации.
Ну, вот, я остался в обители. Монастырь я очень люблю, люблю братию, прихожан... поэтому... доволен, что остаюсь здесь.
К. Мацан:
— Это очень дипломатичный ответ. Я прекрасно понимаю, что... у меня нет цели как-то Вас... там... пытать на тему того, что «а не хотелось ли бы Вам, чтобы жизнь как-то разнообразнее сложилась»... мне, наоборот, кажется, что, вот, такое умение... как бы... долго принадлежать одному месту, одному делу — это очень ценный жизненный опыт, который, на самом деле, сегодня не так уж часто встречается, и не так уж часто ценится.
Ведь, у молодого человека... сегодня... допустим, он начинает карьеру — у него есть возможность... не знаю... быстро выстрелить какие-нибудь видео в Интернете... через год... там... собрать миллион подписчиков... ну, и так далее, тому подобное. Но, при этом, при таком подходе... там... через два года — тебя уже не помнят. Условно говоря.
А, вот, мы смотрим... не знаю... на великих актёров, великих профессоров... почему они великие? Потому, что они пятьдесят лет работали в одном месте.
Вот, там... великий диктор телевидения Игорь Кириллов всю жизнь работал диктором телевидения. И мы бы сегодня сказали: «Как скушно...» — а человек всю жизнь этому посвятил, и, именно поэтому, сегодня он — легенда.
Вот, я, скорее, к этому вопрос задавал, что... но, с другой стороны, это требует какого-то внутреннего и смирения тоже... вот, такое понимание того, что принадлежать, вот, к этому месту, и много-много лет себя этому делу отдавать, чтобы потом... может быть, позже, чем ты ожидаешь, но взошли бы плоды — это важное умение.
О. Иоанн:
— Вот... в качестве комментария... мне сейчас вспомнилось, и мне хотелось бы об этом тоже рассказать.
Я, в начале беседы, сказал, что хотелось бы больше не о себе говорить, а о людях, которые окружали в течение жизненного пути, пути священства, монашеского пути... Вот, я сейчас вспомнил — была у меня такая очень важная встреча в жизни.
В Троице-Сергиевой Лавре подвизался такой замечательный схиархимандрит Михаил. И, вот, так сложилось, что, поскольку у нас монастырь... такой... новый... ну, и каких-то, таких, традиций давних не было... духовных традиций... вот, мы ездили — и перед тем, как принять монашеский постриг, или священство — мы обращались за благословением к этому... ну, подвижнику — потому, что он вёл подвижническую жизнь.
И, вот, этот отец Михаил... я потом познакомился с ним... я приезжал несколько раз, брал у него благословения, какие-то беседы у нас были с ним... а один раз я встретился с его духовным чадом, а он мне сказал: «А ты знаешь, что он 40 лет вообще из Лавры никуда не выходил?»
К. Мацан:
— То есть, физически — из ворот?
О. Иоанн:
— Да.
К. Мацан:
— Ничего себе...
О. Иоанн:
— То есть, у него был такой подвиг: он постоянно был только в Лавре.
Ну, и, вот, он принял схиму — высший ангельский образ... то есть, он жил только молитвой. Только молитвой, и только... вот... духовным подвигом — служба, молитва... да. Ему больше ничего не нужно было в жизни. И для меня, вот, тоже был вдохновительным этот пример.
Ведь, часто, мы идём... там... для того, чтобы посетить... там... старца какого-нибудь хотим увидеть... совет мудрый услышать... прочая... а, вот, для меня было важным тогда — просто узнать, что такой человек есть. Что он себя — полностью этому посвятил.
И, вот, один раз, я пришёл к нему в каком-то таком... какое-то было расстройство... неудовлетворённость: «Батюшка... ну, вот, такие и такие вопросы... Вот, как быть?» А он сидел, значит, у себя в келье и читал Священное Писание. Такая подставочка была деревянная... вот, он сидит... и говорит: «Слушай... всё же написано!..» — а у него, как раз, там открыто было Послание к Евреям, гл.11, и там, вот, эта, вот «Песнь веры»: что верой победили полки чужих... приняли жёны от воскресения мертвых своих... заградили уста зверей... были крепки во бранех... ну... и так далее... вот, это, вот, всё...
И, вот, он мне стал это читать, и говорит: «Всё написано!»
И... смысл-то в чём... что вера — она даёт человеку возможность совершить этот подвиг в жизни — духовный. Подвиг духовного прозрения, подвиг жизни во Христе. То есть, вот, смысл — такой: читай Священное Писание, и здесь всё изложено.
Вот, такое было очень простое нравоучение, и очень важно, что оно было не просто, вот, сказано каким-то человеком, который что-то... какие-то возможности имеет что-то сказать. А это было... вот... реальной передачей духовного опыта, который я тогда почувствовал, и... вот, возвращаясь к тому вопросу, который Вы задали... я не считаю себя каким-то, прям уж, таким... вот... подвижником, который... там... мог бы уйти, но не ушёл... это — очень, такое, обычное дело. И даже мы можем, вот... не обязательно в монашестве... а, просто, там... в приходском служении видеть такие примеры... и здесь нет ничего такого удивительного.
Я думаю, что здесь можно обобщённо сказать словами Священного Писания: «От Господа стопы человеку исправляются». Вот, мы благодарны Богу за то, что Он нас поставил в те обстоятельства, в которых мы живём, несём свой посильный крест, и — готовимся дать отчёт...
К. Мацан:
— Игумен Иоанн Рубин, заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации РПЦ, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».
Мы скоро вернёмся к этому разговору — не переключайтесь!
К. Лаврентьева:
— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается.
Дорогие друзья, мы говорим о пути к священству, пути к монашеству с игуменом Иоанном Рубиным, заместителем председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации РПЦ.
У микрофонов — Константин Мацан и Кира Лаврентьева.
Отец Иоанн, выбор монашества — это, наверное, самый серьёзный выбор из всех возможных путей, которые встают перед мужчиной.
Понятно, что есть светский путь, есть какие-то ещё варианты благочестивого жития, есть священство, есть дьяконство — мы знаем, люди дьяконами всю жизнь живут и уходят в мир иной, а есть — монашество. И, вот, это, такой, ответственный... самый ответственный, самый серьёзный, и, может быть, самый сложный выбор... я не знаю... и спрашиваю Вас об этом.
Когда к Вам приходят молодые люди, которые изъявляют желание стать монахами... ну, допустим... давайте, как бы, представим эту картину... о чём Вы с ними говорите?
Вы их предостерегаете? Потому, что я разговаривала с одним священником, который отговаривает людей стать священниками — не потому, что ему так плохо, а потому, что он говорит: «Если я отговорю, а он, всё равно, пойдёт — вот, тогда он, действительно, хочет». Вы этим принципом пользуетесь?
О. Иоанн:
— Ну... смотрите... немножко сейчас такое время, скажем честно, что, вот, этот путь — монашество — избирается крайне редко. Вот, по крайней мере, вот... у нас в обители очень мало, кто приходит, вот, после того времени, как владыка Вениамин нас собрал — в 90-е годы, в 2000-е годы. Вот, сейчас... не знаю... вот, прошло более 15-20 лет — у нас никто не пришёл в монастырь, таких, вот, пожеланий нет.
В других епархиях... вот, например, поскольку я сейчас тружусь в Синодальном отделе религиозного образования и катехизации... мне даже удивительно немножко видеть... Вот, например, Екатеринбургская семинария — я там преподаю по совместительству, и там много молодых людей выбирают монашество, принимают постриг. Но, вот, у нас были — немногочисленные случаи, когда кто-то выражал к этому интерес... к этому пути.
Мы не будем сейчас анализировать, почему так происходит.
Были, конечно, беседы с молодёжью не тему того, что такое монашество... желательно тебе или не желательно... я всегда обращался к такому мудрому совету знаменитого духовника наших дней архимандрита Кирилла Павлова. Он советовал заглянуть в своё сердце, и спросить, какой образ жизни более соответствует твоим устремлениям.
Если тебе больше нравится общение, тебе нравится активный образ жизни, поездки, путешествия... да и просто хочется семейного тепла, ты видишь себя, в перспективе, отцом семейства, но, естественно, что у тебя путь такой.
А, вот, монашество... ну, больше расположение к жизни созерцательной, самоуглублённой... хотелось бы больше молиться... Как сказано об этом замечательно в книге «Лествица» преподобного Иоанна Лествичника, есть три причины ухода в монастырь: осознание своих грехов и желание покаяться, желание подвигов — есть такое тоже побуждение к принятию монашества... то есть, хочется...
К. Лаврентьева:
— ... угодить Богу...
О. Иоанн:
— ... что-то такое сделать... каким-то образом преуспеть в духовной жизни... как бы мы сказали, может быть, преуспеть в аскетических практиках — вот, для этого есть такая возможность, школа — это монашество. И третье — это любовь к Богу. Вот, когда ты... действительно, только в Боге твоя душа находит успокоение, и тебе не нужно ничего, кроме того, чтобы общаться с Господом — это тоже одно из побуждений принять монашество.
Поэтому, это... вот, многие говорят, что если, допустим, кто-то в монастырь пошёл — у него несчастная любовь была... да... или... там... что-то в жизни не сложилось...
К. Лаврентьева:
— Ну, это, такие... романтизация такая...
О. Иоанн:
— Вот, приходили такие... я бы не сказал, что это были молодые люди: «Ну, всё... меня бросили, меня никто не ценит, пойду в монастырь!» — вот, с такими приходилось людьми общаться. Я помню, один человек пришёл такой, расстроенный: «Всё, я хочу в монастырь... мне ничего не нужно...» Я говорю: «Слушай... неужели ты думаешь, что твои проблемы — они от тебя здесь уйдут? Они, может быть, даже усугубятся! Потому, что суть-то не вне тебя, в обстоятельствах, которые, так или иначе, влияют на тебя, а — то, что в твоей душе. И от себя никуда не убежишь — даже в монастырь, даже за стены».
Хотя, многим это полезно бывает — пожить в монастыре, каким-то образом успокоиться. Походить на службы, осмыслить свою жизнь, потрудиться во славу Господа... и, вот, таким образом... обитель — она тоже является, такой, духовной лечебницей.
К. Мацан:
— А какой опыт священства — уже когда Вы стали священником — оказался для Вас самым неожиданным, и, может быть, непростым?
О. Иоанн:
— Ну, я стал священником 25 лет назад — тоже достаточно молодым человеком. Соответственно, мне было немногим больше 20 лет. Ну, если точным быть... 21 год мне был. Ну, и, конечно, меня рукоположили... святейший Патриарх меня рукополагал в Елоховском соборе, в день Богоявления, очень торжественно, всё...
Правда, скажу так, что священство мне очень дорого далось. Потому, что я был очень сильно болен. И такой был случай... я сейчас, так, немножко юмористически всё вспоминаю, но тогда мне было не до смеха.
Я очень сильно заболел, и, вот, мне ехать уже в Собор на службу, когда меня должны посвятить... но я себя очень плохо чувствовал. И, всё-таки, превозмогая, вот, это, вот... ну, конечно, по грехам моим данное мне испытание, поехал... вот... принял священный сан, вернулся в обитель.
Служил какое-то время, потом началась, так называемая, 2-я Чеченская война. И монастырь был очень тесно связан с Отдельной дивизией особого назначения внутренних войск — мы очень часто ездили, и военнослужащие срочной службы трудились в монастыре. В большом количестве. В хозяйстве... даже помогали в Алтаре... многие там были у нас ребята.
И, вот, поскольку были эти тесные связи, к нам офицеры и сказали, что очень много поступает раненых. Очень много раненых, один за другим борты идут из Чечни, много ребят искалеченных, нужна помощь.
И мы поехали. Там... сначала — повзрослее, чем я, молодой человек... отправились на это послушание — помогать: кого-то крестить, кого-то причастить, с кем-то пообщаться. Но потом — видно, что отцы там перегружены службой и им сложно, и говорят: «Может, ты поедешь?» Я говорю: «Да мне сложно... Но, если такая необходимость есть, я поеду».
И, конечно, мне было, каждый раз, очень сложно туда ехать — потому, что это, в принципе, были мои сверстники. Но, превозмогая какое-то, вот... нерешимость... и просто... тяжёлые какие-то впечатления, которые, безусловно, там были... Потому, что очень было жалко смотреть, например, на 18-летнего парня, который... вот... уже никогда не встанет... были там, к сожалению, и такие. Но, вместе с тем, были и очень... такие... встречи, и события в этом госпитале... это Центральный военный госпиталь внутренних войск на территории дивизии Дзержинского, в Реутове, под Москвой.
Когда... я несколько раз посещал... помню одного больного. Он был полностью обгоревший. И, когда мы с ним встретились первый раз... я пришёл к нему — помолиться, вместе с ним, причастить... что мог, сделать... он мне сказал: «Вот, до Вас приходил священник — он дал мне иконку, помазал меня маслицем... а мне стало ещё хуже после этого! То есть, я ещё больше страдаю...» — и, вот, у него такая была боль... не столько физическая, сколько духовная. Может быть, оттого, что он ожидал какой-то помощи от Господа... но, вот... он её не чувствовал.
И, вот, мы стали с ним общаться, молиться вместе... там была его мама тоже, кстати говоря, что очень помогало... и, вот, от раза к разу... я потом ещё приезжал, ещё... и, вот, он — уже приходил в себя, укреплялся в вере, и... в конце, вот — он пошёл, и это был такой праздник души... и, вот, здесь была... я в этот момент почувствовал, что такое священство!
Потому, что, именно когда мы видим, вот, реальную помощь, и востребованность нашего служения, мы видим, как это... ну... на самом деле...
К. Лаврентьева:
— ... отражается на людях...
О. Иоанн:
— ... отражается на людях... и... к чему мы должны были бы стремиться... к каким результатам своей деятельности мы должны были бы стремиться. Потому, что, вот, в таких, вот, обстоятельствах... ну, может быть, внештатных, отчасти, оно проявляется гораздо... вот, так, вот... явно, и с наибольшей силой.
Потом ещё, вот, тоже... всегда для меня было важно... Я как-то в детстве смотрел передачу по телевизору — там показывали инвалидов, и речь шла об их проблемах: вот, им никак не сделают пандусы, они не могут на колясках заехать в подъезд... А я был маленький, мне было, может, лет 6-7. Я, помню, так расплакался, пришёл к маме... она мне: «Что ты плачешь? Что случилось?» — «Да, вот, я смотрел телевизор... там такое рассказали... такие несчастные люди!» Она говорит: «Да, ничего... ты не переживай! Им обязательно помогут! Им помогут!»
Когда я стал священником, я решил, что это и мне тоже сказано — нужно помогать инвалидам. И, вот, сколько я служу, есть у меня инвалид, которого я посещаю — удивительный человек... я был у него, буквально недавно. Он, конечно, приглашает, и... вот, представьте себе... больше 30 лет, практически, он лежит, не встаёт, но — очень мужественный... очень мужественный... и в нём, прям, такая вера, что, когда приходишь к нему... я думаю, что, наверное, я получаю не меньше от него, чем он — от того, что я пришёл, поисповедовал, причастил... Зовут — Игорь. Этого замечательного человека. И, конечно, такое служение — тоже очень важно.
Потом... были очень яркие этапы пастырского служения — посещение мест лишения свободы.
Как-то упомянули, что я был ректором семинарии. И, вот, я открыл для себя эту тему церковного служения, и подумал о том, что важно было бы приобщить и учащихся духовной школы — чтобы они знали об этом, как это происходит.
И, вот, мы стали посещать места лишения свободы. Это тоже очень много давало всегда. В особенности, вот, такое яркое впечатление.
Представьте себе, небольшой храм на территории исправительной колонии, и вот — он весь забит, до отказу, мужчинами. Эти мужчины — все поисповедовались, все причастились. Тоже — очень яркое такое впечатление.
К. Лаврентьева:
— Действительно...
О. Иоанн:
— Здесь... вот, понимаете... на мой взгляд, такое счастье для человека, самое большое счастье в жизни, в том числе и для пастыря — осознание того, что ты востребован, что тебя ждут, что ты можешь и должен принести реальную пользу.
Конечно, в обычном служении — приходском, скажем так... вот, то, что мы обычно делаем, раз за разом, каждое Воскресенье, и чаще, в зависимости от того, какой график служения — оно, безусловно, востребовано. Но в таких, вот, особенных случаях встреч и общения с людьми — оно, как-то, проявляется больше.
Суть священства, суть того, что мне ещё в детстве отец говорил... он говорил мне так, что священник — это распятый человек. Я думаю, что, чем больше священник распят, тем больше он счастлив.
К. Мацан:
— Игумен Иоанн Рубин, заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации РПЦ, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».
К. Лаврентьева:
— Ну, это, как раз, то, о чём Вы говорили в одной из программ на Радио ВЕРА.
Что мы ищем от веры? Мы ищем благодати, радости, только, там, каких-то... даров, наград... или... иногда бывает такое, что: «Пусть плохо, Господи, лишь бы с Тобой!» То есть, это... как бы, вот... Христос во имя Христа, или Христос — для чего-то, там, ещё...
Я помню, в детстве, я всё время задавалась вопросом: люди ходят в храм, молятся, читают молитвы, пытаются праведно жить — ради того, чтобы попасть в Рай? И мне казалось это очень эгоистичным. То есть, это, просто, получается — ради того, чтобы попасть в Рай. Чтобы нам было хорошо. А где в этом во всём Сам Господь?
То есть, это потом уже ты читаешь, изучаешь, понимаешь, что — не только в Рае дело, а дело, скорее, в том, что... Христос — вот наш Рай. Да? Быть со Христом, как Личностью, а не просто, чтобы тебе, там, было где-то как-то хорошо. Потому, что «где-то как-то хорошо» — это может быть очень по-разному.
Иногда, знаете... был интересный случай. Я стояла на исповеди... я только с Вами, отец Иоанн, сегодня очень разговорилась, простите... стою в очереди на исповедь. Проходит мимо знакомый священник. Ну, и... у меня, видимо, такое лицо было... он говорит: «Кира, как дела?» — и, пока я думала, как сказать наиболее глубокомысленно, он не выдержал... он куда-то бежал... и, такой, говорит: «Слава Богу, плохо!» — и побежал дальше. На меня тогда это произвело очень глубокое впечатление! Он, так, это как-то шутливо сказал, но, правда...
О. Иоанн:
— Очень важная интонация, наверное, была, да?
К. Лаврентьева:
— ... да, с такой жизнерадостной интонацией! И — побежал...
О. Иоанн:
— Как-то поддержал своей интонацией, своей какой-то эмоцией, такой, хорошей...
К. Лаврентьева:
— ... да, правда.
О. Иоанн:
— Вы знаете... Вы очень, такую, важную тему, на мой взгляд, затронули.
Вот, смотрите... наше призвание — в чём? Пастырь Церкви — это образ Христа. В каком смысле? Христос предлагает нам в Евангелии от Иоанна притчу о добром пастыре. И, в общем, добрый пастырь — он руководит своё стадо словесных овец, идёт впереди него. Значит... ведёт овец, и «перед ними ходит», — так сказано в Евангелии. В каком смысле? Мы должны, в том числе, личным примером своим научить людей исполнению заповедей Божиих.
Значит, о заповедях Божиих мы обобщённо говорим, что это — заповедь двуединая, да? Вот, в ней заключается весь смысл Священного Писания: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею твоею душою, всем твоим помышлением, и ближнего твоего, как самого себя. Вот, эта заповедь называется двуединой — потому, что одно без другого не существует... не может существовать.
И, вот, вопрос: а что такое истинная любовь? Как отличить истинную любовь от неистинной любви?
В Священном Писании, которое было написано на греческом языке, употребляются разные выражения для того, чтобы передать то, что мы называем любовью.
Это и любовь мужчины и женщины... это и любовь к Родине... разные слова в греческом языке употребляются... это и любовь... не знаю... как мы говорим... люблю конфеты, к примеру... или какую-то пищу другую... или есть братская любовь... тоже, вот, мы испытываем расположенность к окружающим нас людям... к кому-то особенно мы расположены. Но всё это — инстинкты.
А, вот, Божественная любовь, о которой говорит апостол Павел, в частности, в Первом послании к Коринфянам, в 13 главе — называется «Гимн любви» — она не является следованием инстинкту. Эта любовь — отдающая. И высочайший пример её — это Господь наш Иисус Христос, о котором сказано, что «Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного — отдал Своего Сына! — дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную».
И в Послании к Римлянам, в 5 главе, замечательно апостол Павел говорит, что Бог доказывает Свою любовь к нам в том, что, когда мы были ещё немощными, когда мы были грешными, Он пострадал за нас. Христос за нас — умер. Отдал Себя в жертву. И, вот, эта любовь — она жертвенная любовь.
Поэтому, исполнение заповедей Божиих, и потребность в том, чтобы их исполнять — она не обусловлена приобретением чего-то. А, вот, сколько мы отдали — своей любви, своего терпения, своего сострадания, своего участия в жизни окружающих нас людей — то мы и приобрели для Вечности.
И хорошо будет... ну, вот, как мы часто тоже говорим: «Ну, вот, я в этой жизни потерплю, а в Вечной — мне воздастся»... так, вот: воздаётся уже здесь. Почему? Потому, что есть такое понятие, как сораспятие со Христом. Господь говорит: «Если кто хочет идти за Мною, пусть отвергнется себя, возьмёт крест свой, и следует за Мной». То есть, хорошо тебе будет именно тогда, когда ты встанешь на этот путь. Почему? Потому, что этот путь ты пройдёшь со Христом.
Вот, в этом радость, и в этом... в общем-то... и величайшее утешение для человека. Потому, что... я, опять же, повторю... мы уже в прежней нашей беседе общались, и говорили о том, что есть такой замечательный текст — акафист «Слава Богу за всё» — вот, замечательны слова, в которые следует вдуматься: «Слава Тебе, положившему величайшую награду в самоценности добра». То есть, человек, который совершает добро, он, помимо того, что... ему может воздаться... не воздаться... не важно... он уже сам себя наградил тем, что он сделал что-то во благо. Во славу Господа, или во благо ближних... и даже лучше, может быть, если его за это не отблагодарили. А уж если его, после этого, кто-то оскорбил — за то, что он добро сделал — так, это, вообще, величайшая награда! Этому можно только порадоваться!
Многие скорбят, говорят: «Ну, как же так... вот, я хотел сделать всем хорошо, а меня, вот, такие постигли беды... и лучше бы я этого добра не делал!» — в этом величайшая ошибка. Почему? Потому, что, когда мы так поступаем, мы же, практически, идём вслед за Христом, и повторяем то, что Господь сделал. Он пришёл для спасения человеческого рода, а Его за это распяли.
Вот, какая логика? Есть человеческая логика в этом? Никакой логики нету. Но Евангелие — оно выше, чем человеческие понятия. Чем понятие о человеческой справедливости, о каком-то воздаянии, которое у нас здесь, в наших обычных человеческих отношениях, существует.
К. Лаврентьева:
— О... Вы знаете, отец Иоанн... вот, Вы говорите, а я, совершенно внезапно, вспомнила финальный монолог Сони в «Дяде Ване» Чехова. Я его не буду зачитывать полностью, но все мы помним о том, что она говорит: «Дядя Ваня, будем жить! Проживём длинный-длинный ряд дней! Будем трудиться, будем терпеть... будем сносить испытания... а потом, когда придём к Богу, скажем: "Мы терпели, мы страдали, мы мучились..." — и, вот, тогда получим свою награду!
Мы отдохнём... услышим Ангелов... мы увидим всё Небо в алмазах! Мы увидим, как всё зло земное, все наши страдания — потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир! И наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка... Я верую, верую... бедный, бедный дядя Ваня... ты плачешь! Мы отдохнём... мы — отдохнём...»
И, вот, Вы знаете...
О. Иоанн:
— Ну, вот, теперь мы немножко по-другому взглянем на это... да? На эту, вот, позицию...
К. Лаврентьева:
— Вот, это рассуждение... оно немножко, вот, у Чехова... да...
О. Иоанн:
— ... о смыслах страдания человека...
К. Лаврентьева:
— ... по-другому немножко разворачивается.
О. Иоанн:
— Да... в том числе, вот, можно вспомнить ещё такой пример. Иоанна Златоуста. Который, на самом деле, очень актуальный.
Вот, мы сейчас живём, и, близко с нами, происходят очень... такие... тяжёлые события... военные события... идут боевые действия... очень много гибнет людей... да? И, в том числе, мы обращаем внимание на примеры воинской доблести, воинских подвигов.
Вот, я недавно смотрел интервью с одним добровольцем — такой, уже немолодой человек. Вот, он говорит: «Если кто-то приходит... ну... на линию боевого столкновения... мы с ним говорим, и смотрим, что это за человек. Вот, мы говорим: «Ну, вот, если на тебя сейчас пойдёт... вот, ты один будешь удерживать позицию, и на тебя пойдёт десяток человек — что ты будешь делать?» — «Да, я брошу пулемёт — и убегу». И мы говорим: «Уходи лучше сейчас. Лучше сейчас уходи — потому, что нужно идти до конца».
И, вот, христианин — это человек, который, в принципе, испытывает такую решимость. От нас Господь ожидает такого в нашем подвиге посильном. Понятно, что мы немощны, но Господь даёт нам силы. И, вот, тот человек, который проявляет эту решимость следования за Господом, он, действительно, преуспевает в духовной жизни.
И, вот, подвижники веры — они Иоанном Златоустом уподобляются воинам, которые, вот, идут, например, в бой, в атаку. И они получают какие-то раны... может быть, даже увечья... могут даже жизни лишиться. Но он понимает, что для него — это величайшая честь. Для него это... вот, есть такое понятие — доблесть воинская, которая не смущается, вот, этой опасностью, и, наоборот, в пылу этой битвы, в увлечении этим чувством — любви к Родине и желанием послужить этой Родине, пострадать, даже до смерти — находит в себе силы.
Вот, поэтому, и... ту тему, которую мы начали здесь обсуждать, в связи, может быть, даже и с пастырским служением — это, конечно, в идеале, мы понимаем, что... нам бы хотелось такими быть... мы, конечно, далеко не такие, по немощи нашей... но, всё равно — вот, в этом идеал пастырского служения.
И у нас есть такие замечательные примеры. Для меня, например, таковым примером, таковым образцом является архимандрит Иоанн Крестьянкин — как, наверное, и для многих.
Я, вот, к сожалению, сам лично не знал его, не общался, но мой отец — он мне много про него рассказывал. И были другие встречи в жизни, которые очень ярко передо мною живописали его портрет.
Вот, я упомянул о том, что мы ездили в места лишения свободы, и, как раз, приходилось бывать в Рязанской области — исправительная колония 6 — и, вот, я им приводил этот пример.
Отец Иоанн находился в лагере, достаточно большой срок у него был. Но он таким образом провёл там жизнь свою, этот свой подвиг, что, когда он уходил из этого места заключения — все плакали! Что лишаются такого замечательного человека. То есть, он был таким светом для этого тёмного царства!
Даже сейчас, когда попадаешь куда-нибудь... там... в исправительную колонию, или в следственный изолятор — такое впечатление, что тебя поместили... как бы... в такую, знаете... в нечистое место такое. А люди в этой ситуации живут, и, в том числе, совершают и подвиг христианской жизни, покаяния, и это очень важно — их поддержать.
И, вот, он же, отец Иоанн, говорил так: «Я нигде так не молился, нигде такая благодать не ощущалась, как, вот, именно, в этом страшном месте». Практически, это был лагерь смерти, где он томился. Но он это испытание прошёл, и укрепился в вере.
Вот, это пример — не обязательно для заключённых, которые, действительно, живут в очень тяжёлых условиях... они там мучаются... и так далее... а, в принципе, для всякого христианина, который думает... мы часто же думаем: «Ну, за что мне это попущено? Почему я такой несчастный? Почему, вот... у одних — есть, вот, это, вот, всё, а у меня, вот, этого нет?» — и мы начинаем и завидовать, и роптать...
Но, ведь, очень важно осознать какие-то испытания в жизни — лишения, болезни, какие-то оскорбления, которые нам наносят часто — вот, именно, как свой крест, без которого не будет спасения.
К. Мацан:
— Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор, и за ту ноту, на которой мы его завершаем.
Игумен Иоанн Рубин, заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви, сегодня был с нами и с вами в программе «Светлый вечер».
В студии у микрофона была Кира Лаврентьева, и я, Константин Мацан.
Спасибо! До свидания!
К. Лаврентьева:
— Всего хорошего!
О. Иоанн:
— Спасибо! До свидания!
Все выпуски программы Светлый вечер
«Пророчествовал Сын Божий о храме Иерусалимском — разве неверно пророчествовал?»
Пророчествовал Сын Божий о храме Иерусалимском — разве неверно пророчествовал? Разве неверно пророчествовал?
Вложил народ всю душу свою в стены храма и остался пуст. И остался пуст. Кто душу свою доверит камню на хранение и сам не печётся о ней, тот колеблем будет как тень осиновая.
Воздвигли мы храм Господу, говорят они, и заплатили долг свой. Отныне мы должники лишь самим себе. Воздали мы Богу Божие, а теперь воздадим себе должное.
Несчастные, зачем храм Господу, если вам не нужен? Для чего он Тому, Которому в песчинке не тесно и не слишком просторно во вселенной звёздной? Разве могут бездомные дом Учителю всех зодчих выстроить?
Научил Зодчий предков ваших для того, чтобы вас научили воздвигать храмы Ему, ибо вам, а не Ему на потребу они.
Ему воздвигая, вы Им из самих себя строите. Ибо ничего не может прах для Него без Него сделать
Строя Ему храмы лучшие, вы показываете пример душе, что надлежит ей в себе выстроить.
Строя Ему лучшее, чем телу своему вы душе пример подаёте, чтобы и она строила себе обиталище более крепкое, возвышенное и светлое, чем тело её.
Драгоценные храмы Ему возводите, дабы напомнить душе, что и она для палат царских предназначена, а не для глинобитных мазанок.
Не Ему дом возводите, но образ душе своей, и книгу её пишете, в память ей.
Господь милостив и нисходит Он в храмы каменные, вами выстроенные, чтобы с душами вашими встретиться.
Несчастные, что будет с вашими храмами, если не прозреют души и примера не послушают? Если купола храмов выше душ вознесутся? Если пространство храмов будет пространнее, чем пространство душ? Что будет с храмами вашими?
Если свечи в храмах каменных будут светлее мыслей ваших умов? Если ладан и смирна будут благоуханнее сердец ваших? Что будет с храмами вашими?
Если алтари храмов будут святее святыни душ ваших? Если богатство литургий будет богаче богатства душ ваших? Если эхо молитв в храмах найдёт больше отклика в стенах каменных, чем в душах ваших? Что будет с храмами вашими?
Станут они идолами каменными на могилах душ ваших. И когда станут ими, тогда перестанут быть примером строительства духовного и обратятся в гордыню — тогда, воистину, не останется камня на камне от них. И вы, несчастные, скитаться будете, как тени храмы возводивших и для чего возводят знавших; и станете, как игра тени осиновой, по миру колеблемой.
Вратарница. Татьяна Любомирская
Как часто бывает, что, посещая то или иное святое место, мы слышим рассказы о чудесах и исцелениях, произошедших с людьми, которые молились перед святым образом или ракой с мощами. Эти рассказы вдохновляют нас, но в то же время в душе трепещет червячок сомнения. Мол, кто все эти исцелившееся люди? Может быть, они жили сто лет назад, когда и происходили все эти чудесные события? А может, все они были праведниками, и потому Господь их вознаградил? Но где же чудеса сейчас? Почему ни у меня, ни у моих родных и друзей нет отклика на молитву? И так хочется лично знать человека, кто мог бы засвидетельствовать: да, я молился перед этой иконой, и чудо действительно произошло. Но увы, среди моих знакомых ничего подобного не случалось, так что мне оставалось лишь уповать на достоверность кем-то рассказанных свидетельств.
Но вот совсем недавно мое горячее желание стать хотя бы причастной к чуду исполнилось. Дело в том, что моя близкая подруга Настя несколько месяцев назад сломала руку. Перелом был настолько серьезный, что ей пришлось делать сложную операцию, а по прошествии времени врачи с сожалением констатировали: подвижность руки восстановить уже не удастся. Настя делала упражнения, массажи, выполняла все рекомендации докторов, но дело двигалось плохо. Рука еле шевелилась и совершенно не поднималась.
На майских праздниках Настя с сестрой поехала в туристическую поездку в Углич, где находится Алексеевский женский монастырь. Девушки ничего не знали про эту обитель и зашли туда случайно. Там им на глаза попалась удивительная и необычная икона Божьей Матери, которая изображена в полный рост с чётками в одной руке и со свечой в другой. Насельница монастыря объяснила девушкам, что икона называется «Вратарница Угличская». Есть у нее и другое название ‒ «Неугасимая свеча». Икона эта чудотворная, особенно помогает при болезнях суставов, опорно-двигательного аппарата, тяжелых травмах. Конечно, Настя обратилась к Богородице с горячей молитвой об исцелении, а Настина сестра купила ей масло от лампады перед этой иконой, чтобы мазать больную руку.
Вернувшись в Москву, Настя продолжила читать молитвы перед маленьким бумажным образом и смазывала маслом предплечье. По прошествии двух или трех недель она вдруг заметила, что рука начала подниматься! Ни лечение в санатории, ни постоянные физические упражнения в течение полугода не помогали. Улучшение началось после молитв перед святой иконой!
Как же я радовалась за Настю! Как прекрасно было своими глазами увидеть Настину руку, которая теперь двигалась почти с прежней свободой! Наконец-то истории про чудесные исцеления перестали быть для меня красивым мифом, а облеклись в плоть и кровь! Могла ли Настя подумать, что найдет помощь Господа в незнакомой обители перед молитвами у старинного образа? Могла ли я подумать, что столь явное чудо произойдет не с чужим человеком, а с моей любимой подругой? Вот уж воистину, Дух дышит, где хочет. Вчера, сегодня, завтра ‒ Господь всё тот же, что и на заре Христианства.
Автор: Татьяна Любомирская
Все выпуски программы Частное мнение
Братья и сёстры. Наталья Сазонова
Городок у нас небольшой. Конечно, не скажу, что все друг друга знают, но врачи и учителя, которые здесь живут и трудятся, известны всем горожанам.
А пока росли мои дети, познакомилась с этим уважаемыми людьми и я. Познакомились мы и сразу подружились. Поводом к нашей дружбе стала моя многодетность. В то время таких семей в городе было очень мало. Наверное, поэтому мы невольно становились приметными, куда бы ни приходили.
Будь-то детские врачи из поликлиники, педагоги дошкольных заведений, городской музыкальной студии или учителя школы — все они были людьми творческими, и не только в своей профессии.
Мы часто пересекались на разных мероприятиях и концертах в нашем маленьком городке как их участники и даже совместно снимались в передачах местного телевидения. Одним словом: постоянно были в поле зрения друг друга.
Разумеется, я относилась к ним с огромным уважением и разделяла всеобщую признательность за врачебный и педагогический талант. Единственное, где я никогда не встречала этих, знакомых всем горожанам, людей- так это в храме.
Тогда, лет 15-20 назад, на службу в городской храм приходило совсем немного народу. Настолько немного, что, когда настоятель обращался к молящимся словами «братья и сёстры», мне легко зрительно вспоминались лица всех наших прихожан. Я считала их своими духовными родственниками во Христе!
Но вот мои дети выросли. Не стало повода частых визитов к нашим детским врачам и учителям. Если только случайно, пересекались на улицах города. Вот так однажды, я встретила школьную учительницу. Уже пожилая женщина, воспитавшая и выучившая не одно поколение учеников. Она помнилась мне достаточно уверенным в себе человеком, привыкшим, что к её авторитетному мнению прислушиваются окружающие. Но при встрече, мы как будто поменялись с ней местами...
— Как хорошо, что мы встретились! — обрадовалась она. — Вы могли бы мне помочь в одном деликатном деле?
Увидев мой внимательный взгляд, тут же продолжила — Вы— человек верующий. Я тоже хочу ходить в храм, но с чего начать, не знаю.
Она говорила сбивчиво, явно стесняясь.
— Там сейчас столько молодёжи. А мне в молодости верующей нельзя было быть. Сами знаете, в школе же всю жизнь работала. Вон, в моём-то возрасте, все уже давно в церковь ходят, а я даже не знаю как себя там вести. Так ещё в храме, сколько знакомых меня знают, сами понимаете, неудобно быть такой не сведущей, а спросить — неловко.
И уже совсем смущённо-тихо сказала: — Ведь никогда не исповедовалась.
Я заверила её, что с радостью всё покажу и объясню. Договорились на следующий день встретиться в храме. На этом простились. Я шла и думала, о том, что нет возраста и сроков для встречи с Богом. А есть момент сердечного порыва: «Я хочу верить, Господи!» И для каждого он наступает в своё время!
На следующий день наша учительница пришла в храм. Теперь на службе мы стоим рядышком. Да, время идёт. В городе у нас построено уже 3 храма! И как радостно теперь там видеть тех, кого так любят и уважают наши горожане. Радостно от того, что и они теперь мои сродники во Христе! Мои духовные братья и сёстры!
Автор: Наталья Сазонова
Все выпуски программы Частное мнение