«Путь к священству». Игумен Иоанн (Рубин)

У нас в гостях был заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви игумен Иоанн (Рубин).

Наш гость рассказал, что сподвигло его в школьные годы в сложное для Церкви время начать изучать Библию, а также как он решился уже в 19 лет принять постриг и стать монахом, а позже служить Богу в сане священника в Николо-Угрешском монастыре.

Ведущие: Константин Мацан, Кира Лаврентьева.

К. Мацан:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА.

Здравствуйте, уважаемые друзья!

В студии у микрофона Кира Лаврентьева...

К. Лаврентьева:

— Добрый вечер!

К. Мацан:

— ... и я, Константин Мацан.

Добрый вечер!

В гостях у нас сегодня игумен Иоанн Рубин, заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви.

Добрый вечер!

О. Иоанн:

— Добрый вечер!

Благодать вам и мир от Бога Отца и Господа нашего Иисуса Христа!

К. Мацан:

— Спаси, Господи!

Я Вам, батюшка, напомню, и нашим слушателям скажу, что в этих беседах, которые в этом часе на Радио ВЕРА выходят, по вторникам, мы говорим со священником о его пути к вере и в вере. О том, какая цепь событий привела к тому, что человек стал священником, и продолжает им быть, и это служение совершает. С какими вопросами о себе, о жизни, о Церкви, о вере он столкнулся на этом пути, и какие ответы нашёл. Нам представляется, что, вот, эти ответы могут как-то оказаться интересными, созвучными всему тому, о чём размышляют наши радиослушатели, которые все... скажем так... люди, разной степени церковности. Есть и те, кто только со стороны смотрит на Церковь, но с интересом доброжелательным, есть те, кто глубоко в церковную жизнь погружён, а вопросы, на поверку, оказываются у всех — человеческие... ну, не то, чтобы одни и те же, но... понятные всем.

Вот, об этом сегодня хотели бы с Вами поговорить.

К. Лаврентьева:

— Отец Иоанн, в одной из наших программ на Радио ВЕРА, Вы сказали, что Ваше советское детство выпало на такое... понятное дело... отсутствие возможности купить Библию в открытых источниках. Ну, это вполне себе объяснимо и понятно. И первая Ваша Библия досталась Вам от протестантов. Кстати говоря, очень Вас понимаю — мне тоже. Она была такая красочная, красивая — все её до сих пор вспоминают. Их несколько было вариантов, но все вспоминают, вот, эту — синенькую, голубенькую, с яркими иллюстрациями... ой, красивая была Библия!

О. Иоанн:

— Детскую?

К. Лаврентьева:

— Детская Библия, да.

Но не об этом мой вопрос, а о том, как Вы, в 80-х годах додумались-то начать — в школе — Библию читать? Или это уже были 90-е? Но, в любом случае, вопрос один и тот же: кто Вас надоумил начать этим заниматься? Не каждый школьник начинает читать Евангелие!

К. Мацан:

— Как Вы дожили до жизни такой?

К. Лаврентьева:

— Да... в советское время!

О. Иоанн:

— Спасибо! Я ждал этого вопроса: как я дошёл до такой жизни?

Ну, вы знаете... я, вот... поскольку, я знал о том, что сегодня программа у нас будет о пути к священству, мне бы хотелось, всё-таки, говорить, может быть, в меньшей степени о себе, а, в большей степени, о тех людях, через которых Господь что-то давал.

Ну, это, прежде всего, родители, наверное. Папа мой был очень верующим человеком. К сожалению, они с мамой развелись, когда я был маленьким, но он за меня молился. И потом, когда я уже стал насельником Николо-Угрешского монастыря, он приехал. Он был иконописец, и он мне привёз икону святителя Николая. И сказал: «Вот, я молился за тебя святителю Николаю, и Господь привёл тебя в Николо-Угрешский монастырь».

Для меня это было очень важно, и, если вопрос этот раскрывать шире, то я думаю, что у нас у всех есть наши предки благочестивые, которые тоже за нас молятся. И я немножко изучал своё древо родословное — там были очень достойные люди... офицеры, в том числе, которые... Вот, например, мой прадед — он был офицером армии Колчака, и, в общем-то, ценой своей жизни, он спас семью. И, если бы не было этого подвига, я бы, наверное, сегодня с вами не общался. Поэтому, я думаю, что он этим тоже угодил Господу, и, наверное, и по его молитвам тоже, Господь даровал какое-то прозрение в жизни.

Ну, а так, вот... если говорить в пути в вере... я, вот, тоже анализирую... я думаю, что папа — он привил любовь к искусству, поскольку он был художник, и мама тоже, в этом плане, мне очень много дала. И, во многом, интересу к религии, к православию способствовала какая-то эстетическая сторона, помимо того, что, действительно, было и чтение Слова Божия. Но, перед тем, как я открыл для себя Евангелие... вот... какие-то образы искусства, культуры — они тоже очень впечатлили.

Мне было лет, наверное, 12 или 10, и мы с мамой были в Петербурге, и я очень запомнил... я считаю, что это, такой, был путь в вере.

Мы поднялись на колоннаду Исаакиевского собора — была экскурсия, и меня, вот, настолько поразило это состояние... Я увидел огромный храм и подумал: «Но это же люди создали во славу Божию! Чтобы Господа прославлять таким образом». Ну, и, вот, я считаю, что это был такой отправной момент.

А, кстати говоря, если мы вспомним нашу историю... вот, послы князя Владимира, которые сказали: «Мы не знаем, где мы были — на небе или на земле!» — оказавшись в храме...

К. Лаврентьева:

— В Херсонесе...

О. Иоанн:

— Нет, это было в храме Святой Софии в Константинополе...

К. Лаврентьева:

— О... извините...

О. Иоанн:

— Ничего страшного! Потому, что в Херсонесе тоже всё было прекрасно и замечательно. Сейчас владыка Тихон там... такое... чудо света...

К. Лаврентьева:

— Восстанавливает собор святого Владимира...

О. Иоанн:

— Да не только... там, вообще... огромный комплекс... и скоро он во всей красе предстанет... и уже — то, что там создано, впечатляет!

А в Святой Софии я побывал, уже... где-то... спустя... ну, в общем, тоже довелось мне там быть, и... и... это чувство — потрясающе, конечно!

И, вот, наш Исаакиевский собор — он тоже великий. Это великое творение во славу Господа! И, кто бы, там, что-то ни говорил... что это, вот, императоры, там, создавали, чтобы возвеличить... как верующие люди, мы понимаем, что важнее, конечно, это — прославить этим творением Творца.

К. Лаврентьева:

— Но... Вы знаете... ведь мало кто способен увидеть в детстве, вот, эту красоту... как бы, со стороны. Увидеть — и восхититься... что называется... да? Увидеть — и проникнуться душой, согреться сердцем. То есть, это тоже — некое умение, некая способность, заложенная, возможно, кем-то из близких людей?

О. Иоанн:

— Несомненно. Я, вот, полагаю, что мои родители — моя мамочка и папа — они очень много потрудились, чтобы... вот... в определённый момент, всё это раскрылось, и...

К. Лаврентьева:

— ... взошло... да?

О. Иоанн:

— ... да, и... вот, я могу сказать, что этот путь к вере — он был у меня... меня не тянули за руку в церковь... я пошёл сам. После этого, я пошёл сам в церковь. Мне было очень интересно.

Потом мы говорили с моими братьями, сослужителями, и мне говорят: «Ну, нельзя так, вот, про себя считать, что, раз, вот, ты так в Церковь пришёл, то и другие тоже так должны прийти... Потому, что им стало интересно, и они сами пошли».

К. Лаврентьева:

— Да.

О. Иоанн:

— Ну... в моей это жизни было, и... я думаю, что это-то, как раз, может быть... в силу тех встреч замечательных и общения с людьми, которое было... имело место быть. Ну, вот, отца моего... он, к сожалению, упокоился 26 лет назад, но он был труженик Церкви, он писал иконы. И, когда я уже стал в храм ходить, он, это увидев, меня, конечно, очень поддержал, и помог мне постичь какие-то очень важные принципы жизни. Ну, и приход, конечно, где я начинал свой духовный путь — это храм святых апостолов Петра и Павла в Лефортово. Замечательный храм... если кто-то, кто в Москве проживает, не был, обязательно сходите! Храм не закрывался, и там очень много икон Пресвятой Богородицы, и, вообще, много очень святынь, и храм, сам по себе, очень замечательный. В, таком, историческом квартале Москвы.

Рядом находится совершенно удивительное место — Лефортовское кладбище. Я считаю, что это самое красивое кладбище Москвы. И оно тоже, в годы ХХ века, в общем-то, явилось святым местом, потому, что там были захоронены очень многие подвижники благочестия.

В частности, мне папа показал там могилу святого праведного Алексея Московского ( Алексея Мечёва ), и я эту могилу посещал. А мой прадед тоже жил в Лефортово, на Юрьевском переулке, Иван Фёдорович, и он тоже посещал наш храм Петра и Павла. И даже, бабушка мне рассказывала, что есть икона — она там до сих пор находится — «Утоли моя печали», которую он очень почитал. Икона Пресвятой Богородицы «Утоли моя печали».

И, вот, о нём рассказывали следующее. Он работал на производстве, и руководители говорят: «Иван Фёдорович, Вы такой сознательный советский гражданин, передовик производства... как Вы можете придерживаться таких отсталых взглядов — посещать храм?» — вопрос был достаточно провокационный. Если бы он сказал, что: «Вот, я — православный!» — его могли бы подвергнуть каким-то, там... гонениям... прещениям...

А он сказал следующее: «Ну, вот, вы ж мне не покупаете билет в филармонию? Я люблю красивое пение — в церкви это можно бесплатно послушать. Вот, купите мне билет — я пойду туда! А, поскольку вы мне не покупаете — буду ходить сюда». То есть, вот, понимаете...

К. Мацан:

— Купили билет в филармонию?

О. Иоанн:

— История умалчивает. Но здесь важно другое: что он, перед своей кончиной, заповедовал похоронить себя на одной аллее с митрополитом Трифоном — тоже на Немецком кладбище есть такое захоронение этого замечательного иерарха. Он был нерусского происхождения — князь Туркестанов, и, вот, он упокоился там тоже в ХХ веке. На Немецком кладбище... Лефортовское кладбище... И, вот, эту могилку я помню с детства. Потому, что, поскольку мы жили рядом с кладбищем, вся родня приезжала на Пасху помянуть, и шли туда. И для меня это кладбище — оно сделалось таким местом... ну... привычным, что ли.

Мне лично очень нравилось, что там по весне было много птиц разных. Они прилетали туда... ну, и зимой были какие-то птички... можно было посмотреть на этих птичек. Для меня это так было важно. А бабушка рассказывала: «Вот, посмотри... вот, здесь стояла статуя Господа Иисуса Христа...» — вот, которая сейчас стоит в Церковно-Археологическом Кабинете. Там есть такой зал католического искусства, и среди зала стоит бронзовая замечательная статуя Христа. И даже в житии блаженной Матроны Московской есть такой эпизод, что она направляла к этой статуе. Когда шёл дождь, с десницы Спасителя стекала вода, и ещё собирали в сосуды, и она считалась святой и целебной.

И, вот, показывали то место, где эта статуя стояла перед тем, как её оттуда убрали — до сих пор это место почитаемое. А сама статуя находится в Церковно-Археологическом Кабинете.

И, вот, на этой могиле, которую я упомянул — митрополита Трифона — всегда горела лампада. Вот, когда ни придёшь — всегда горит лампада! И мне хотелось... я узнал об отце Алексие Мечёве, и тоже хотелось, чтобы и на его могиле тоже горела лампада. И я ходил, зажигал эту лампадку, но, к сожалению, всегда почему-то... как-то не очень с этой могилой всё хорошо получалось... ну, в общем, был у меня такой труд — зажигатель лампад! И я считаю, что это, конечно, тоже много дало — потому, что... вот... само по себе... Вот, есть даже добродетель такая — посещать кладбища. Это — святые места же для православного христианина. Может быть, что-то такое тоже расположило к дальнейшему выбору пути...

К. Мацан:

— Игумен Иоанн Рубин, заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации РПЦ, сегодня с нами в программе «Светлый вечер».

А как мама восприняла Ваше намерение избрать монашеский путь?

О. Иоанн:

— Ну, наверное, как и всякая мама воспринимает... это было не просто.

Но, вот, кстати, так получилось, что... я упомянул о том, что родители были в разводе, и тут, когда они узнали об этом, он её очень поддержал. И когда меня сначала постригли... это было в 1997 году, я был очень молодым человеком... сейчас, как-то, это редко бывает, но в то время, в 90-е годы...

К. Мацан:

— Сколько Вам лет было, когда Вы приняли постриг?

О. Иоанн:

— Ну, вот... мне было 19 лет.

К. Мацан:

— Совсем юный возраст... сегодня даже, в таком возрасте... не постригут.

К. Лаврентьева:

— Не постригут.

О. Иоанн:

— Ну... всякое бывает! По крайней мере...

К. Мацан:

— ... в этом тоже какой-то был...

О. Иоанн:

— ... в этом тоже какое-то промыслительное, на мой взгляд, обстоятельство. Потому, что... вот, как раз, папа моей маме сказал, что «он достиг того, к чему он стремился. То есть, это не означает, что его жизнь... там...

К. Мацан:

— ... остановилась и закончилась...

О. Иоанн:

— ... сложилась трагически». Потому, что... вот... в особенности, в то время, в 90-е годы, было масса других примеров, когда попадали в плохие компании, подсаживались на иглу... ну, и так далее... по списку.

Я, по крайней мере, в своей жизни, об этом не жалею. Ну... надо сказать, что... вот, тоже надо вспомнить, конечно, такого замечательного человека, который ушёл в этом году — митрополит Оренбуржский и Саракташский Вениамин. Как раз, он был в то время... в 1996 году, когда я пришёл в обитель, он был наместником монастыря. И он очень... так, вот... знаете... по-отечески обошёлся с мамой. То есть, она приезжала. Он мне дал возможность окончить, вот, как раз, колледж архитектуры и строительных искусств на «Соколе», где я обучался, получал светскую специальность. По специальности я — техник-архитектор... даже немножко работал в монастыре по этому направлению.

И, вот, он меня отпускал учиться. То есть, через всю Москву, из Николо-Угрешского монастыря, я ехал с подрамниками... их было восемь подрамников тяжеленных, и я тащился с ними в метро... защищал диплом... там... чертил... считал экономическую часть... и, поэтому, меня, в течение дня, не было.

Потом, как-то, я приезжаю... он сидит у себя в кабинете, я захожу. «Вот, приезжала твоя мама. Мы с ней поплакали... потом посмеялись...» — то есть, он к ней очень... так... отнёсся по-доброму, и она тоже это поняла. Что... в общем-то... в отношении меня настроен положительно, и, действительно, здесь всё сложится хорошо.

Ну, это, конечно, было не сразу, и, вот, очень помог отец — папа... он как-то её поддержал, утешил, и, в дальнейшем, она нашла в себе силы это принять. И, в особенности, когда состоялась моя хиротония дьяконская, она присутствовала на этой службе, и это очень коснулось её сердца. Она была очень рада, что... вот... рукоположил в дьяконы сам Патриарх Алексий! Я потом рассказал об этих её чувствах владыке Вениамину — он тогда ещё был архимандрит — и он тоже... чувствовалось, что он был очень утешен, потому, что у мамы... так, вот... от сердца отлегло, и она рада, что, всё-таки, вот, сын стал священнослужителем... что это всё так торжественно... так благодатно... и все рады вокруг этому обстоятельству... и что это помогло ей тоже найти силы... и правильно воспринять.

К. Лаврентьева:

— Я просто знаю верующих матерей, которые очень-очень боятся ухода сыновей и дочерей в монастырь. Ну, просто панически боятся. И, вот, тут, как раз, наверное, для всех нас — большой экзамен, как для родителей, когда ты вовремя находишь в себе силы, с Божьей помощью, отпустить человека жить по воле Божией.

Тут вопрос — как, вот, эту волю Божию правильно о себе узнать? Молодому человеку.

О. Иоанн:

— Ну... почувствовать в своём сердце это призвание. Наверное, у всех бывает как-то так... в особенности, если мы ищем этого, просим у Господа... это откровение.

Не скажу, что мне это, может быть, просто далось... а, с другой стороны, я почувствовал, что меня... ну, вот, есть такая притягивающая сила, которая, всё-таки, меня здесь... оставит, и мне бы хотелось здесь быть. Мне понравилось...

И, вообще, я хочу сказать, что... в особенности, в молодом возрасте, так сложилось, что жизнь в монастыре, который возрождался, восстанавливался, она была очень интересной.

Вот, даже такое обстоятельство я припоминаю. Я обучался в школе с английским уклоном, и английский язык мне... в общем... под конец, он мне понравился, а поначалу я думал: зачем он, вообще, нужен?

А тут, вот... монастырь, келья, молитвенное правило, Богослужение, послушания... ну, и при чём здесь английский язык?

А, вот, так оказалось. Была у нас очень хорошая... очень хороший преподаватель — Нина Феликсовна, и она узнала, что я живу в монастыре, и говорит: «Слушай... ко мне приедут французы... вот, мне бы хотелось им показать монастырь. Сможешь им показать?» Я говорю: «Да, конечно... приезжайте!»

И, вот, они приехали, и она пробует им что-то такое рассказать, на французском, а видно, что не идёт. Я говорю: «Нина Феликсовна, они по-английски говорят?» — «Да». — «Let me speak with them?» — и я стал им проводить... а поскольку в английской школе нас постоянно пичкали текстами... «London is the capital of Great Britain...»... у нас были даже лингафонные тексты... то есть, суть была в том, что мы должны были рассказать обо всех достопримечательностях Лондона.

К. Лаврентьева:

— Все это проходили, да...

О. Иоанн:

— А лексика, и обороты речи... в принципе... для экскурсии — самое подходящее. И, вот, я им рассказал про монастырь — о том, как... что... в какое время был построен... и так далее.

Они слушают. Идёт наместник: «О, а ты на аглицком, значит, разговариваешь?» Я говорю: «Есть такой грех!» «Всё, поехали со мной!» — и мы с ним поехали.

Мы ездили в Грецию... он хотел восстановить монастырь, потому, что он был в очень запущенном состоянии, с 1990 года восстанавливался... был очень сильно перестроен, и требовал приложения больших трудов и... такой... творческой мысли. И, вот, пришлось участвовать в воссоздании интерьеров храмов... даже мы воссоздавали и сами храмы, и... проектная какая-то деятельность была, общение с интересными людьми... То есть, вот, эти задатки, которые я получил в ходе обучения в светском учебном заведении, они здесь как-то очень даже пригодились, и я этому был очень рад. Жизнь была интересной!

К. Мацан:

— А у Вас, получается, вообще, вся жизнь связана с Николо-Угрешскиим монастырём? С юности, когда Вы в него пришли... там же Вы постриглись в монахи, приняли священный сан... потом десять лет были ректором Николо-Угрешской семинарии... и сейчас продолжаете жить в монастыре, являясь его насельником.

Это интересный опыт, когда вся жизнь собрана вокруг одного места — пускай, и святого, но, всё-таки, одного. Мы же сегодня знаем, что человек работает... там... пять лет на одной работе, и думает: «Как-то я засиделся...» — причём, это может быть и объективно... ну, вот... надо менять обстановку вокруг себя! И это не всегда бывает вредно — иногда это очень полезно, иногда это правильно... но, вот, Ваш опыт — другой.

Я... как бы... не могу Вас спросить, не надоело ли Вам в одном месте, но... вот... этот опыт — именно того, что вся жизнь связана с одним монастырём. Как Вы это оцениваете?

К. Лаврентьева:

— Отец Иоанн даже диссертацию... простите... защитил на тему «Николо-Угрешский монастырь. Опыт церковно-археологического исследования»...

О. Иоанн:

— Да, это очень интересный был опыт исследования, и... отвечая на Ваш вопрос, Константин, я скажу так, что... ну... мы делаем выбор один раз в жизни. Вот... и дальше уже... есть такое понятие — послушание Церкви, священноначалию... ну, и, вот — священноначалию было угодно, чтобы я остался в Николо-Угрешском монастыре, даже после того, как я окончил... вот, эту, вот... трудовую деятельность, в качестве руководителя духовной школы, и был назначен на работу в Синодальный отдел по религиозному образованию и катехизации.

Ну, вот, я остался в обители. Монастырь я очень люблю, люблю братию, прихожан... поэтому... доволен, что остаюсь здесь.

К. Мацан:

— Это очень дипломатичный ответ. Я прекрасно понимаю, что... у меня нет цели как-то Вас... там... пытать на тему того, что «а не хотелось ли бы Вам, чтобы жизнь как-то разнообразнее сложилась»... мне, наоборот, кажется, что, вот, такое умение... как бы... долго принадлежать одному месту, одному делу — это очень ценный жизненный опыт, который, на самом деле, сегодня не так уж часто встречается, и не так уж часто ценится.

Ведь, у молодого человека... сегодня... допустим, он начинает карьеру — у него есть возможность... не знаю... быстро выстрелить какие-нибудь видео в Интернете... через год... там... собрать миллион подписчиков... ну, и так далее, тому подобное. Но, при этом, при таком подходе... там... через два года — тебя уже не помнят. Условно говоря.

А, вот, мы смотрим... не знаю... на великих актёров, великих профессоров... почему они великие? Потому, что они пятьдесят лет работали в одном месте.

Вот, там... великий диктор телевидения Игорь Кириллов всю жизнь работал диктором телевидения. И мы бы сегодня сказали: «Как скушно...» — а человек всю жизнь этому посвятил, и, именно поэтому, сегодня он — легенда.

Вот, я, скорее, к этому вопрос задавал, что... но, с другой стороны, это требует какого-то внутреннего и смирения тоже... вот, такое понимание того, что принадлежать, вот, к этому месту, и много-много лет себя этому делу отдавать, чтобы потом... может быть, позже, чем ты ожидаешь, но взошли бы плоды — это важное умение.

О. Иоанн:

— Вот... в качестве комментария... мне сейчас вспомнилось, и мне хотелось бы об этом тоже рассказать.

Я, в начале беседы, сказал, что хотелось бы больше не о себе говорить, а о людях, которые окружали в течение жизненного пути, пути священства, монашеского пути... Вот, я сейчас вспомнил — была у меня такая очень важная встреча в жизни.

В Троице-Сергиевой Лавре подвизался такой замечательный схиархимандрит Михаил. И, вот, так сложилось, что, поскольку у нас монастырь... такой... новый... ну, и каких-то, таких, традиций давних не было... духовных традиций... вот, мы ездили — и перед тем, как принять монашеский постриг, или священство — мы обращались за благословением к этому... ну, подвижнику — потому, что он вёл подвижническую жизнь.

И, вот, этот отец Михаил... я потом познакомился с ним... я приезжал несколько раз, брал у него благословения, какие-то беседы у нас были с ним... а один раз я встретился с его духовным чадом, а он мне сказал: «А ты знаешь, что он 40 лет вообще из Лавры никуда не выходил?»

К. Мацан:

— То есть, физически — из ворот?

О. Иоанн:

— Да.

К. Мацан:

— Ничего себе...

О. Иоанн:

— То есть, у него был такой подвиг: он постоянно был только в Лавре.

Ну, и, вот, он принял схиму — высший ангельский образ... то есть, он жил только молитвой. Только молитвой, и только... вот... духовным подвигом — служба, молитва... да. Ему больше ничего не нужно было в жизни. И для меня, вот, тоже был вдохновительным этот пример.

Ведь, часто, мы идём... там... для того, чтобы посетить... там... старца какого-нибудь хотим увидеть... совет мудрый услышать... прочая... а, вот, для меня было важным тогда — просто узнать, что такой человек есть. Что он себя — полностью этому посвятил.

И, вот, один раз, я пришёл к нему в каком-то таком... какое-то было расстройство... неудовлетворённость: «Батюшка... ну, вот, такие и такие вопросы... Вот, как быть?» А он сидел, значит, у себя в келье и читал Священное Писание. Такая подставочка была деревянная... вот, он сидит... и говорит: «Слушай... всё же написано!..» — а у него, как раз, там открыто было Послание к Евреям, гл.11, и там, вот, эта, вот «Песнь веры»: что верой победили полки чужих... приняли жёны от воскресения мертвых своих... заградили уста зверей... были крепки во бранех... ну... и так далее... вот, это, вот, всё...

И, вот, он мне стал это читать, и говорит: «Всё написано!»

И... смысл-то в чём... что вера — она даёт человеку возможность совершить этот подвиг в жизни — духовный. Подвиг духовного прозрения, подвиг жизни во Христе. То есть, вот, смысл — такой: читай Священное Писание, и здесь всё изложено.

Вот, такое было очень простое нравоучение, и очень важно, что оно было не просто, вот, сказано каким-то человеком, который что-то... какие-то возможности имеет что-то сказать. А это было... вот... реальной передачей духовного опыта, который я тогда почувствовал, и... вот, возвращаясь к тому вопросу, который Вы задали... я не считаю себя каким-то, прям уж, таким... вот... подвижником, который... там... мог бы уйти, но не ушёл... это — очень, такое, обычное дело. И даже мы можем, вот... не обязательно в монашестве... а, просто, там... в приходском служении видеть такие примеры... и здесь нет ничего такого удивительного.

Я думаю, что здесь можно обобщённо сказать словами Священного Писания: «От Господа стопы человеку исправляются». Вот, мы благодарны Богу за то, что Он нас поставил в те обстоятельства, в которых мы живём, несём свой посильный крест, и — готовимся дать отчёт...

К. Мацан:

— Игумен Иоанн Рубин, заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации РПЦ, сегодня с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

Мы скоро вернёмся к этому разговору — не переключайтесь!

К. Лаврентьева:

— «Светлый вечер» на Радио ВЕРА продолжается.

Дорогие друзья, мы говорим о пути к священству, пути к монашеству с игуменом Иоанном Рубиным, заместителем председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации РПЦ.

У микрофонов — Константин Мацан и Кира Лаврентьева.

Отец Иоанн, выбор монашества — это, наверное, самый серьёзный выбор из всех возможных путей, которые встают перед мужчиной.

Понятно, что есть светский путь, есть какие-то ещё варианты благочестивого жития, есть священство, есть дьяконство — мы знаем, люди дьяконами всю жизнь живут и уходят в мир иной, а есть — монашество. И, вот, это, такой, ответственный... самый ответственный, самый серьёзный, и, может быть, самый сложный выбор... я не знаю... и спрашиваю Вас об этом.

Когда к Вам приходят молодые люди, которые изъявляют желание стать монахами... ну, допустим... давайте, как бы, представим эту картину... о чём Вы с ними говорите?

Вы их предостерегаете? Потому, что я разговаривала с одним священником, который отговаривает людей стать священниками — не потому, что ему так плохо, а потому, что он говорит: «Если я отговорю, а он, всё равно, пойдёт — вот, тогда он, действительно, хочет». Вы этим принципом пользуетесь?

О. Иоанн:

— Ну... смотрите... немножко сейчас такое время, скажем честно, что, вот, этот путь — монашество — избирается крайне редко. Вот, по крайней мере, вот... у нас в обители очень мало, кто приходит, вот, после того времени, как владыка Вениамин нас собрал — в 90-е годы, в 2000-е годы. Вот, сейчас... не знаю... вот, прошло более 15-20 лет — у нас никто не пришёл в монастырь, таких, вот, пожеланий нет.

В других епархиях... вот, например, поскольку я сейчас тружусь в Синодальном отделе религиозного образования и катехизации... мне даже удивительно немножко видеть... Вот, например, Екатеринбургская семинария — я там преподаю по совместительству, и там много молодых людей выбирают монашество, принимают постриг. Но, вот, у нас были — немногочисленные случаи, когда кто-то выражал к этому интерес... к этому пути.

Мы не будем сейчас анализировать, почему так происходит.

Были, конечно, беседы с молодёжью не тему того, что такое монашество... желательно тебе или не желательно... я всегда обращался к такому мудрому совету знаменитого духовника наших дней архимандрита Кирилла Павлова. Он советовал заглянуть в своё сердце, и спросить, какой образ жизни более соответствует твоим устремлениям.

Если тебе больше нравится общение, тебе нравится активный образ жизни, поездки, путешествия... да и просто хочется семейного тепла, ты видишь себя, в перспективе, отцом семейства, но, естественно, что у тебя путь такой.

А, вот, монашество... ну, больше расположение к жизни созерцательной, самоуглублённой... хотелось бы больше молиться... Как сказано об этом замечательно в книге «Лествица» преподобного Иоанна Лествичника, есть три причины ухода в монастырь: осознание своих грехов и желание покаяться, желание подвигов — есть такое тоже побуждение к принятию монашества... то есть, хочется...

К. Лаврентьева:

— ... угодить Богу...

О. Иоанн:

— ... что-то такое сделать... каким-то образом преуспеть в духовной жизни... как бы мы сказали, может быть, преуспеть в аскетических практиках — вот, для этого есть такая возможность, школа — это монашество. И третье — это любовь к Богу. Вот, когда ты... действительно, только в Боге твоя душа находит успокоение, и тебе не нужно ничего, кроме того, чтобы общаться с Господом — это тоже одно из побуждений принять монашество.

Поэтому, это... вот, многие говорят, что если, допустим, кто-то в монастырь пошёл — у него несчастная любовь была... да... или... там... что-то в жизни не сложилось...

К. Лаврентьева:

— Ну, это, такие... романтизация такая...

О. Иоанн:

— Вот, приходили такие... я бы не сказал, что это были молодые люди: «Ну, всё... меня бросили, меня никто не ценит, пойду в монастырь!» — вот, с такими приходилось людьми общаться. Я помню, один человек пришёл такой, расстроенный: «Всё, я хочу в монастырь... мне ничего не нужно...» Я говорю: «Слушай... неужели ты думаешь, что твои проблемы — они от тебя здесь уйдут? Они, может быть, даже усугубятся! Потому, что суть-то не вне тебя, в обстоятельствах, которые, так или иначе, влияют на тебя, а — то, что в твоей душе. И от себя никуда не убежишь — даже в монастырь, даже за стены».

Хотя, многим это полезно бывает — пожить в монастыре, каким-то образом успокоиться. Походить на службы, осмыслить свою жизнь, потрудиться во славу Господа... и, вот, таким образом... обитель — она тоже является, такой, духовной лечебницей.

К. Мацан:

— А какой опыт священства — уже когда Вы стали священником — оказался для Вас самым неожиданным, и, может быть, непростым?

О. Иоанн:

— Ну, я стал священником 25 лет назад — тоже достаточно молодым человеком. Соответственно, мне было немногим больше 20 лет. Ну, если точным быть... 21 год мне был. Ну, и, конечно, меня рукоположили... святейший Патриарх меня рукополагал в Елоховском соборе, в день Богоявления, очень торжественно, всё...

Правда, скажу так, что священство мне очень дорого далось. Потому, что я был очень сильно болен. И такой был случай... я сейчас, так, немножко юмористически всё вспоминаю, но тогда мне было не до смеха.

Я очень сильно заболел, и, вот, мне ехать уже в Собор на службу, когда меня должны посвятить... но я себя очень плохо чувствовал. И, всё-таки, превозмогая, вот, это, вот... ну, конечно, по грехам моим данное мне испытание, поехал... вот... принял священный сан, вернулся в обитель.

Служил какое-то время, потом началась, так называемая, 2-я Чеченская война. И монастырь был очень тесно связан с Отдельной дивизией особого назначения внутренних войск — мы очень часто ездили, и военнослужащие срочной службы трудились в монастыре. В большом количестве. В хозяйстве... даже помогали в Алтаре... многие там были у нас ребята.

И, вот, поскольку были эти тесные связи, к нам офицеры и сказали, что очень много поступает раненых. Очень много раненых, один за другим борты идут из Чечни, много ребят искалеченных, нужна помощь.

И мы поехали. Там... сначала — повзрослее, чем я, молодой человек... отправились на это послушание — помогать: кого-то крестить, кого-то причастить, с кем-то пообщаться. Но потом — видно, что отцы там перегружены службой и им сложно, и говорят: «Может, ты поедешь?» Я говорю: «Да мне сложно... Но, если такая необходимость есть, я поеду».

И, конечно, мне было, каждый раз, очень сложно туда ехать — потому, что это, в принципе, были мои сверстники. Но, превозмогая какое-то, вот... нерешимость... и просто... тяжёлые какие-то впечатления, которые, безусловно, там были... Потому, что очень было жалко смотреть, например, на 18-летнего парня, который... вот... уже никогда не встанет... были там, к сожалению, и такие. Но, вместе с тем, были и очень... такие... встречи, и события в этом госпитале... это Центральный военный госпиталь внутренних войск на территории дивизии Дзержинского, в Реутове, под Москвой.

Когда... я несколько раз посещал... помню одного больного. Он был полностью обгоревший. И, когда мы с ним встретились первый раз... я пришёл к нему — помолиться, вместе с ним, причастить... что мог, сделать... он мне сказал: «Вот, до Вас приходил священник — он дал мне иконку, помазал меня маслицем... а мне стало ещё хуже после этого! То есть, я ещё больше страдаю...» — и, вот, у него такая была боль... не столько физическая, сколько духовная. Может быть, оттого, что он ожидал какой-то помощи от Господа... но, вот... он её не чувствовал.

И, вот, мы стали с ним общаться, молиться вместе... там была его мама тоже, кстати говоря, что очень помогало... и, вот, от раза к разу... я потом ещё приезжал, ещё... и, вот, он — уже приходил в себя, укреплялся в вере, и... в конце, вот — он пошёл, и это был такой праздник души... и, вот, здесь была... я в этот момент почувствовал, что такое священство!

Потому, что, именно когда мы видим, вот, реальную помощь, и востребованность нашего служения, мы видим, как это... ну... на самом деле...

К. Лаврентьева:

— ... отражается на людях...

О. Иоанн:

— ... отражается на людях... и... к чему мы должны были бы стремиться... к каким результатам своей деятельности мы должны были бы стремиться. Потому, что, вот, в таких, вот, обстоятельствах... ну, может быть, внештатных, отчасти, оно проявляется гораздо... вот, так, вот... явно, и с наибольшей силой.

Потом ещё, вот, тоже... всегда для меня было важно... Я как-то в детстве смотрел передачу по телевизору — там показывали инвалидов, и речь шла об их проблемах: вот, им никак не сделают пандусы, они не могут на колясках заехать в подъезд... А я был маленький, мне было, может, лет 6-7. Я, помню, так расплакался, пришёл к маме... она мне: «Что ты плачешь? Что случилось?» — «Да, вот, я смотрел телевизор... там такое рассказали... такие несчастные люди!» Она говорит: «Да, ничего... ты не переживай! Им обязательно помогут! Им помогут!»

Когда я стал священником, я решил, что это и мне тоже сказано — нужно помогать инвалидам. И, вот, сколько я служу, есть у меня инвалид, которого я посещаю — удивительный человек... я был у него, буквально недавно. Он, конечно, приглашает, и... вот, представьте себе... больше 30 лет, практически, он лежит, не встаёт, но — очень мужественный... очень мужественный... и в нём, прям, такая вера, что, когда приходишь к нему... я думаю, что, наверное, я получаю не меньше от него, чем он — от того, что я пришёл, поисповедовал, причастил... Зовут — Игорь. Этого замечательного человека. И, конечно, такое служение — тоже очень важно.

Потом... были очень яркие этапы пастырского служения — посещение мест лишения свободы.

Как-то упомянули, что я был ректором семинарии. И, вот, я открыл для себя эту тему церковного служения, и подумал о том, что важно было бы приобщить и учащихся духовной школы — чтобы они знали об этом, как это происходит.

И, вот, мы стали посещать места лишения свободы. Это тоже очень много давало всегда. В особенности, вот, такое яркое впечатление.

Представьте себе, небольшой храм на территории исправительной колонии, и вот — он весь забит, до отказу, мужчинами. Эти мужчины — все поисповедовались, все причастились. Тоже — очень яркое такое впечатление.

К. Лаврентьева:

— Действительно...

О. Иоанн:

— Здесь... вот, понимаете... на мой взгляд, такое счастье для человека, самое большое счастье в жизни, в том числе и для пастыря — осознание того, что ты востребован, что тебя ждут, что ты можешь и должен принести реальную пользу.

Конечно, в обычном служении — приходском, скажем так... вот, то, что мы обычно делаем, раз за разом, каждое Воскресенье, и чаще, в зависимости от того, какой график служения — оно, безусловно, востребовано. Но в таких, вот, особенных случаях встреч и общения с людьми — оно, как-то, проявляется больше.

Суть священства, суть того, что мне ещё в детстве отец говорил... он говорил мне так, что священник — это распятый человек. Я думаю, что, чем больше священник распят, тем больше он счастлив.

К. Мацан:

К. Лаврентьева:

— Ну, это, как раз, то, о чём Вы говорили в одной из программ на Радио ВЕРА.

Что мы ищем от веры? Мы ищем благодати, радости, только, там, каких-то... даров, наград... или... иногда бывает такое, что: «Пусть плохо, Господи, лишь бы с Тобой!» То есть, это... как бы, вот... Христос во имя Христа, или Христос — для чего-то, там, ещё...

Я помню, в детстве, я всё время задавалась вопросом: люди ходят в храм, молятся, читают молитвы, пытаются праведно жить — ради того, чтобы попасть в Рай? И мне казалось это очень эгоистичным. То есть, это, просто, получается — ради того, чтобы попасть в Рай. Чтобы нам было хорошо. А где в этом во всём Сам Господь?

То есть, это потом уже ты читаешь, изучаешь, понимаешь, что — не только в Рае дело, а дело, скорее, в том, что... Христос — вот наш Рай. Да? Быть со Христом, как Личностью, а не просто, чтобы тебе, там, было где-то как-то хорошо. Потому, что «где-то как-то хорошо» — это может быть очень по-разному.

Иногда, знаете... был интересный случай. Я стояла на исповеди... я только с Вами, отец Иоанн, сегодня очень разговорилась, простите... стою в очереди на исповедь. Проходит мимо знакомый священник. Ну, и... у меня, видимо, такое лицо было... он говорит: «Кира, как дела?» — и, пока я думала, как сказать наиболее глубокомысленно, он не выдержал... он куда-то бежал... и, такой, говорит: «Слава Богу, плохо!» — и побежал дальше. На меня тогда это произвело очень глубокое впечатление! Он, так, это как-то шутливо сказал, но, правда...

О. Иоанн:

— Очень важная интонация, наверное, была, да?

К. Лаврентьева:

— ... да, с такой жизнерадостной интонацией! И — побежал...

О. Иоанн:

— Как-то поддержал своей интонацией, своей какой-то эмоцией, такой, хорошей...

К. Лаврентьева:

— ... да, правда.

О. Иоанн:

— Вы знаете... Вы очень, такую, важную тему, на мой взгляд, затронули.

Вот, смотрите... наше призвание — в чём? Пастырь Церкви — это образ Христа. В каком смысле? Христос предлагает нам в Евангелии от Иоанна притчу о добром пастыре. И, в общем, добрый пастырь — он руководит своё стадо словесных овец, идёт впереди него. Значит... ведёт овец, и «перед ними ходит», — так сказано в Евангелии. В каком смысле? Мы должны, в том числе, личным примером своим научить людей исполнению заповедей Божиих.

Значит, о заповедях Божиих мы обобщённо говорим, что это — заповедь двуединая, да? Вот, в ней заключается весь смысл Священного Писания: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, всею твоею душою, всем твоим помышлением, и ближнего твоего, как самого себя. Вот, эта заповедь называется двуединой — потому, что одно без другого не существует... не может существовать.

И, вот, вопрос: а что такое истинная любовь? Как отличить истинную любовь от неистинной любви?

В Священном Писании, которое было написано на греческом языке, употребляются разные выражения для того, чтобы передать то, что мы называем любовью.

Это и любовь мужчины и женщины... это и любовь к Родине... разные слова в греческом языке употребляются... это и любовь... не знаю... как мы говорим... люблю конфеты, к примеру... или какую-то пищу другую... или есть братская любовь... тоже, вот, мы испытываем расположенность к окружающим нас людям... к кому-то особенно мы расположены. Но всё это — инстинкты.

А, вот, Божественная любовь, о которой говорит апостол Павел, в частности, в Первом послании к Коринфянам, в 13 главе — называется «Гимн любви» — она не является следованием инстинкту. Эта любовь — отдающая. И высочайший пример её — это Господь наш Иисус Христос, о котором сказано, что «Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего Единородного — отдал Своего Сына! — дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную».

И в Послании к Римлянам, в 5 главе, замечательно апостол Павел говорит, что Бог доказывает Свою любовь к нам в том, что, когда мы были ещё немощными, когда мы были грешными, Он пострадал за нас. Христос за нас — умер. Отдал Себя в жертву. И, вот, эта любовь — она жертвенная любовь.

Поэтому, исполнение заповедей Божиих, и потребность в том, чтобы их исполнять — она не обусловлена приобретением чего-то. А, вот, сколько мы отдали — своей любви, своего терпения, своего сострадания, своего участия в жизни окружающих нас людей — то мы и приобрели для Вечности.

И хорошо будет... ну, вот, как мы часто тоже говорим: «Ну, вот, я в этой жизни потерплю, а в Вечной — мне воздастся»... так, вот: воздаётся уже здесь. Почему? Потому, что есть такое понятие, как сораспятие со Христом. Господь говорит: «Если кто хочет идти за Мною, пусть отвергнется себя, возьмёт крест свой, и следует за Мной». То есть, хорошо тебе будет именно тогда, когда ты встанешь на этот путь. Почему? Потому, что этот путь ты пройдёшь со Христом.

Вот, в этом радость, и в этом... в общем-то... и величайшее утешение для человека. Потому, что... я, опять же, повторю... мы уже в прежней нашей беседе общались, и говорили о том, что есть такой замечательный текст — акафист «Слава Богу за всё» — вот, замечательны слова, в которые следует вдуматься: «Слава Тебе, положившему величайшую награду в самоценности добра». То есть, человек, который совершает добро, он, помимо того, что... ему может воздаться... не воздаться... не важно... он уже сам себя наградил тем, что он сделал что-то во благо. Во славу Господа, или во благо ближних... и даже лучше, может быть, если его за это не отблагодарили. А уж если его, после этого, кто-то оскорбил — за то, что он добро сделал — так, это, вообще, величайшая награда! Этому можно только порадоваться!

Многие скорбят, говорят: «Ну, как же так... вот, я хотел сделать всем хорошо, а меня, вот, такие постигли беды... и лучше бы я этого добра не делал!» — в этом величайшая ошибка. Почему? Потому, что, когда мы так поступаем, мы же, практически, идём вслед за Христом, и повторяем то, что Господь сделал. Он пришёл для спасения человеческого рода, а Его за это распяли.

Вот, какая логика? Есть человеческая логика в этом? Никакой логики нету. Но Евангелие — оно выше, чем человеческие понятия. Чем понятие о человеческой справедливости, о каком-то воздаянии, которое у нас здесь, в наших обычных человеческих отношениях, существует.

К. Лаврентьева:

— О... Вы знаете, отец Иоанн... вот, Вы говорите, а я, совершенно внезапно, вспомнила финальный монолог Сони в «Дяде Ване» Чехова. Я его не буду зачитывать полностью, но все мы помним о том, что она говорит: «Дядя Ваня, будем жить! Проживём длинный-длинный ряд дней! Будем трудиться, будем терпеть... будем сносить испытания... а потом, когда придём к Богу, скажем: "Мы терпели, мы страдали, мы мучились..." — и, вот, тогда получим свою награду!

Мы отдохнём... услышим Ангелов... мы увидим всё Небо в алмазах! Мы увидим, как всё зло земное, все наши страдания — потонут в милосердии, которое наполнит собою весь мир! И наша жизнь станет тихою, нежною, сладкою, как ласка... Я верую, верую... бедный, бедный дядя Ваня... ты плачешь! Мы отдохнём... мы — отдохнём...»

И, вот, Вы знаете...

О. Иоанн:

— Ну, вот, теперь мы немножко по-другому взглянем на это... да? На эту, вот, позицию...

К. Лаврентьева:

— Вот, это рассуждение... оно немножко, вот, у Чехова... да...

О. Иоанн:

— ... о смыслах страдания человека...

К. Лаврентьева:

— ... по-другому немножко разворачивается.

О. Иоанн:

— Да... в том числе, вот, можно вспомнить ещё такой пример. Иоанна Златоуста. Который, на самом деле, очень актуальный.

Вот, мы сейчас живём, и, близко с нами, происходят очень... такие... тяжёлые события... военные события... идут боевые действия... очень много гибнет людей... да? И, в том числе, мы обращаем внимание на примеры воинской доблести, воинских подвигов.

Вот, я недавно смотрел интервью с одним добровольцем — такой, уже немолодой человек. Вот, он говорит: «Если кто-то приходит... ну... на линию боевого столкновения... мы с ним говорим, и смотрим, что это за человек. Вот, мы говорим: «Ну, вот, если на тебя сейчас пойдёт... вот, ты один будешь удерживать позицию, и на тебя пойдёт десяток человек — что ты будешь делать?» — «Да, я брошу пулемёт — и убегу». И мы говорим: «Уходи лучше сейчас. Лучше сейчас уходи — потому, что нужно идти до конца».

И, вот, христианин — это человек, который, в принципе, испытывает такую решимость. От нас Господь ожидает такого в нашем подвиге посильном. Понятно, что мы немощны, но Господь даёт нам силы. И, вот, тот человек, который проявляет эту решимость следования за Господом, он, действительно, преуспевает в духовной жизни.

И, вот, подвижники веры — они Иоанном Златоустом уподобляются воинам, которые, вот, идут, например, в бой, в атаку. И они получают какие-то раны... может быть, даже увечья... могут даже жизни лишиться. Но он понимает, что для него — это величайшая честь. Для него это... вот, есть такое понятие — доблесть воинская, которая не смущается, вот, этой опасностью, и, наоборот, в пылу этой битвы, в увлечении этим чувством — любви к Родине и желанием послужить этой Родине, пострадать, даже до смерти — находит в себе силы.

Вот, поэтому, и... ту тему, которую мы начали здесь обсуждать, в связи, может быть, даже и с пастырским служением — это, конечно, в идеале, мы понимаем, что... нам бы хотелось такими быть... мы, конечно, далеко не такие, по немощи нашей... но, всё равно — вот, в этом идеал пастырского служения.

И у нас есть такие замечательные примеры. Для меня, например, таковым примером, таковым образцом является архимандрит Иоанн Крестьянкин — как, наверное, и для многих.

Я, вот, к сожалению, сам лично не знал его, не общался, но мой отец — он мне много про него рассказывал. И были другие встречи в жизни, которые очень ярко передо мною живописали его портрет.

Вот, я упомянул о том, что мы ездили в места лишения свободы, и, как раз, приходилось бывать в Рязанской области — исправительная колония 6 — и, вот, я им приводил этот пример.

Отец Иоанн находился в лагере, достаточно большой срок у него был. Но он таким образом провёл там жизнь свою, этот свой подвиг, что, когда он уходил из этого места заключения — все плакали! Что лишаются такого замечательного человека. То есть, он был таким светом для этого тёмного царства!

Даже сейчас, когда попадаешь куда-нибудь... там... в исправительную колонию, или в следственный изолятор — такое впечатление, что тебя поместили... как бы... в такую, знаете... в нечистое место такое. А люди в этой ситуации живут, и, в том числе, совершают и подвиг христианской жизни, покаяния, и это очень важно — их поддержать.

И, вот, он же, отец Иоанн, говорил так: «Я нигде так не молился, нигде такая благодать не ощущалась, как, вот, именно, в этом страшном месте». Практически, это был лагерь смерти, где он томился. Но он это испытание прошёл, и укрепился в вере.

Вот, это пример — не обязательно для заключённых, которые, действительно, живут в очень тяжёлых условиях... они там мучаются... и так далее... а, в принципе, для всякого христианина, который думает... мы часто же думаем: «Ну, за что мне это попущено? Почему я такой несчастный? Почему, вот... у одних — есть, вот, это, вот, всё, а у меня, вот, этого нет?» — и мы начинаем и завидовать, и роптать...

Но, ведь, очень важно осознать какие-то испытания в жизни — лишения, болезни, какие-то оскорбления, которые нам наносят часто — вот, именно, как свой крест, без которого не будет спасения.

К. Мацан:

— Спасибо огромное за наш сегодняшний разговор, и за ту ноту, на которой мы его завершаем.

Игумен Иоанн Рубин, заместитель председателя Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви, сегодня был с нами и с вами в программе «Светлый вечер».

В студии у микрофона была Кира Лаврентьева, и я, Константин Мацан.

Спасибо! До свидания!

К. Лаврентьева:

— Всего хорошего!

О. Иоанн:

— Спасибо! До свидания!

Все выпуски программы Светлый вечер

Другие программы

Актуальная тема