«Путь к священству и первые годы служения». Священник Максим Бражников - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Путь к священству и первые годы служения». Священник Максим Бражников

* Поделиться

Нашим собеседником был пресс-секретарь Орской епархии, благочинный Гайского церковного округа, настоятель кафедрального собора Иоанна Кронштадского в Гае священник Максим Бражников.

Наш гость рассказал о своем пути к священству, о годах обучения в Сретенской и Николо-Угрешской семинариях, о том, как стал управлять церковным хором, о работе в журнале «Фома», а также о том, как оказался в Орской епархии, и как стал там настоятелем кафедрального собора.

Ведущий: Алексей Пичугин


А. Пичугин

— Друзья, здравствуйте, это «Светлый вечер» на светлом радио, меня зовет Алексей Пичугин, я рад вас приветствовать. Сегодня я в Орске и мой гость, гость нашей программы — священник Максим Бражников, пресс-секретарь Орской епархии, благочинный Гайского церковного округа, настоятель кафедрального собора в городе Гае. Отец Максим, добрый вечер.

о. Максим

— Добрый вечер.

А. Пичугин

— Сегодня говорим о вас, о вашем служении, я думаю что люди, которые ходят к вам в храм, слушают, возможно, программу, должны знать про своего священника. Вы занимаете несколько таких достаточно ответственных постов в системе Орской епархии, вам сейчас сколько: 35, да?

о. Максим

— 35.

А. Пичугин

— 35 лет. Как вы в свое время пришли к этому выбору — священничеству?

о. Максим

— Надо сказать изначально, что мне всегда хотелось, когда я обратился в христианство, мне было 12 лет, мне хотелось связать свою жизнь с Церковью, но священником я быть боялся именно потому, что мы видели то, как живут наши пастыри, наши духовники, это довольно тяжелая жизнь была, то есть это постоянное нахождение в храме, это требы, службы, как-то надо успевать еще...

А. Пичугин

— В 90-е годы, видимо, все-таки не очень благополучные финансово, да?

о. Максим

— Ну, вот этот момент тогда нас не сильно интересовал, мы были все-таки еще дети, это скорее наши родители переживали, во что нас одеть, обуть, чем накормить. Кстати, если об этом аспекте говорить, мы всегда, когда видели священника, его супругу, детей, и мы думали: Господи, как же им тяжело с таким хозяйством управляться и мало кто им помогает, то есть такие у нас когда-то были мысли, но, как говорит отец Андрей Кураев: мне хотелось тогда хоть колом на церковной ограде, да торчать, то есть я уже к одиннадцатому классу понял, что я свяжу свою жизнь с Церковью, были даже мысли о монашестве, я думаю, что они у всех людей были в церковной юности, романтические мысли о том, как стать монахом в монастыре, рубить дрова, ухаживать за хозяйством монастырским, молиться в храме, конечно, класть поклоны, но в будущем эти мысли постепенно сменились на желание иметь семью все-таки и детей. После окончания школы я поступил в духовную семинарию, это Сретенская духовная семинария в городе Москве, которую я постепенно окончил, некоторое время я учился еще в Российском православном институте Иоанна Богослова, некоторое время в Николо-Угрешской духовной семинарии, это в Подмосковье, были некоторые аспекты моей биографии из-за моего довольно скверного характера своеобразного приходилось в разных местах поучиться и пожить. И когда я уже был женат в 2008 году, я восстановился в Сретенскую духовную семинарии, и тогда же митрополит Тихон, тогда еще архимандрит Тихон Шевкунов неожиданно заговорил со мной о принятии священного сана, для меня, честно говоря, я очень хотел, я в это время уже был довольно давно человеком, связавшим свою жизнь с церковной деятельностью, я был регентом, я был псаломщиком, певчим, у меня был в Москве в храме пророка Илии в Черкизово неплохой церковный хор, я им очень горжусь, моим коллективом, десять человек прекрасных голосов было, но о священном сане я тогда не подумывал, это предложение немножко меня повергло в шок, что очень скоро, неожиданно скоро, а у меня только-только родился сын, и я не помышлял изначально о том, что я буду именно священником, то есть пресвитером...

А. Пичугин

— Скажите пожалуйста, а что такое была семинарская жизнь в 2000-е годы? Нас сейчас слушают люди, которые наверняка очень далеки от этих реалий, вы так пунктирно отметили эти штрихи своей биографии, но вот для человека, в Орске выросшего, закончившего школу, вот это решение поступить в семинарию, поехать в Москву учиться было, наверное, шагом, хотя многие ехали, поступали в светские вузы, а как ваши одноклассники, ваши друзья, вы же наверняка были таким простым светским парнем, который был обычным таким школьником, подростком в конце 90-х—начале 2000-х, как ваши одноклассники отреагировали на то, что вы решили поступать в семинарию?

о. Максим

— Ну, о том, что я человек «регилиозный», как меня называли верующие, знали все уже, это еще с конца седьмого класса, я активно обратился в церковь, до этого я так вспоминаю, что я всегда был душой компании, какие-то школьные дискотеки были, какие-нибудь там штуки на них придумывали типа танцев каких-то новых, и тут я, значит, прихожу в церковь и абсолютно становлюсь церковным человеком, многие не поняли, что это, но постепенно ко мне привыкли. Ну и к 11-му классу уже ни у кого не было сомнений, что я буду поступать куда-то в духовное учебное заведение, тем более, что я и сам, не стесняясь, об этом говорил.

А. Пичугин

— А есть среди ваших прихожан ваши же одноклассники, соученики?

о. Максим

— Среди моих прихожан нет. Иногда приходили в церковь мои знакомые по школе...

А. Пичугин

— Хотя, с другой стороны, да, служите все-таки не в самом Орске...

о. Максим

— Да, если вспоминать сам Орск, была у нас своя тусовка такая, ребята были отчасти школьники...

А. Пичугин

— Сейчас забавный случай, кстати, был: мы ехали когда сюда на эту программу с отцом Максимом с другого конца города, ехали на такси, приехала машина, за рулем был одноклассник отца Максима.

о. Максим

— Да, я ему передаю привет, если он меня слышит: привет, Стас. То есть у нас был наш школьный класс очень интересный, все-таки я учился в гимназии, обычной светской, не в православной, у нас одноклассники все стремились поступить в какие-нибудь серьезные вузы, например, у меня было химико-биологическое направление класса, у нас многие девчонки из нашего класса поступили в Губкинский институт нефтяной.

А. Пичугин

— Вам тоже пришлось связать свою жизнь с этим направлением, поскольку у вас жена — биолог.

о. Максим

— Да, но это уже было косвенно, потому что когда я начинаю в ее присутствии какие-то биологические темы вспоминать, она просит меня замолчать, потому что я ничего уже в этом не понимаю. Моя подруга, одноклассница Светлана, она поступила в МГУ на биофакультет, она его закончила, по-моему. Сейчас, к сожалению, мы редко общаемся, хоть в наш век соцсетей постоянно люди переписываются о чем-то друг с другом, сейчас мы общаемся крайне редко, и я знаю, что она продолжает свою жизнь связывать с наукой. Есть еще из параллельного класса у меня несколько знакомых, несколько работают вообще в «Росатоме» даже.

А. Пичугин

— Но это ваши одноклассники, а вы поехали учиться в семинарию, вот вы приезжаете, что такое, во-первых, семинария в начале 2000-х, я так понимаю из общения с более молодыми священниками, по собственному опыту, я хотя не в семинарии учился, но все равно в моей жизни был богословский университет, близкое к семинарской системе учебное заведение, и я-то хорошо помню то время, поскольку мы ровесники абсолютно с отцом Максимом и учились параллельно в одно время, и компании наши периодически тогда пересекались...

о. Максим

— О чем молодые священники говорят, вы начали?..

А. Пичугин

— Вот я и говорю, что молодые священники, с которыми приходится иногда общаться, в том числе, и на радио, они, я уже понимаю, что это другое поколение, другое время и другая семинария сейчас.

о. Максим

— Интересно, что они говорят-то вообще?

А. Пичугин

— Вот смотрите, сейчас бы вот здесь сидел человек, который учился в семинарии в 90-е, 80-е или 70-е годы, в каждое десятилетие что-то сильно меняется, ну что они говорят, я книжку одну читал про современную семинарию и быт, я читал и понимал, что это другая эпоха, я уже ничего из нее не знаю и не понимаю, есть распространенное мнение, что семинария, вот: «ну кто эти люди с длинными волосами, нечесаными, которые, потупив, глаза в пол, тянут четки, стоят, ничего светское их не интересует» — это распространенное мнение в нашем обществе о семинаристах...

о. Максим

— Что интересно, раньше было совсем другим это мнение.

А. Пичугин

— Вот сейчас просто передо мной сидит священник в темных очках, который слушает современную музыку, который прекрасно играет на разных музыкальных инструментах, который никоим образом не выпадал из такой современной...как бы это правильно сформулировать...

о. Максим

— ...субкультурной среды.

А. Пичугин

— Да, из субкультурной среды и вот этот человек — священник, да, благочинный, который прошел через эту семинарскую систему, причем поучившись в нескольких московских семинариях. Вот мне кажется, об этом надо говорить, о том, что молодые люди, поступающие в семинарию — такие же обыкновенные люди и что перед ними стоят такие же точно проблемы выбора, жизни, интересы, музыка, субкультура, все это тоже самое и те же самые интересы, какие есть у студента, который параллельно с вами учился в начале 2000-х в обычном вузе.

о. Максим

— Да, если говорить о семинарском времени, мне тут тоже, пока я вас слушал, пришла в голову такая мысль: насколько даже наша Сретенская семинария того времени и современная, насколько они отличаются уже друг от друга. Я могу еще также в качестве сравнения приводить примеры из других духовных учебных заведений того же времени, что отличалось от нашей, то есть Сретенская семинария — в то время это было, можно сказать, самое молодое учреждение образовательное, его основали сначала как духовное училище для монахов, и вот когда я поступил в него, оно было уже год как семинарией. Нас было тогда мало, нас училось всего 70 человек, Сретенский монастырь сейчас хорошо всем известен и благодаря хору, его все знают, известный хор Сретенского монастыря, он находится, сам монастырь, в центре Москвы на улице Большая Лубянка, это, помню мы когда первый раз прибыли туда, этот прекрасный сад монастыря с розами, с большим прудиком (нет, пруд появился позже), вот эти разнообразные туи, пальмы, которые там росли, все это стеной резко отделяло от шумной Москвы, от проспекта, по которому непрестанно едут машины, и мы попадали действительно в другую среду совсем. Жили мы в комнатах по четыре человека, чем еще семинария отличается от других учебных заведений — у нас такой полувоенный был, можно сказать, устав, полуказарменный отчасти, но при этом у нас было и некое трудовое действие, то есть территорию кто-то прибирал, корпуса, вот эти рабочие группы так называемые, кто-то просфоры пек, кто-то на клиросе работал, то есть в хоре пел, кто-то в библиотеке, кто еще где, то есть все ребята были чем-то заняты, каждый семинарист проходил через такие «послушания» это у нас называлось, то есть работы и это, кстати, хорошие навыки дало, я, например, просфоры печь умею сейчас, а хором я управляю, я уже про это говорил, мне за это не стыдно.

А. Пичугин

— Я напомню, что сегодня у нас в гостях священник, отец Максим Бражников, настоятель кафедрального собора города Гая, благочинный Гайского церковного округа и пресс-секретарь Орской епархии. Мы говорим о том, как отец Максим стал священником, как проходил вот этот путь выбора. А кстати, вы, учась в Сретенской семинарии, которая изначально была создана как духовное училище для монахов, о монашеском пути задумывались?

о. Максим

— Я задумывался до семинарии об этом, но когда я пожил в монастыре один год, я понял, что я никогда не стану монахом, для меня тогда, человека молодого было: ну как, монастырь прекрасен, но я не смогу остаться в мои сколько-то лет жить на небольшом клочке пространства и если уж быть монахом, то быть хорошим монахом, то есть действительно служить, истово совершать молитвенные практики все эти, я бы себе просто не простил, если бы я был плохим монахом, в то время не простил, поэтому о монашестве я через год резко перестал задумываться, больше о семье, мне очень рано захотелось, чтобы у меня была семья с детьми, еще в 19-20 лет.

А. Пичугин

— Так и случилось, у отца Максима трое замечательных детей.

о. Максим

— Да, но это уже 2008 год, другой период немножко. Что касается еще семинарии, я хотел бы вспомнить то, что сравнивая с другим духовными учебными заведениями того времени, у нас еще было такое некоторое противостояние с Московской духовной семинарией-академией, которая находится в Сергиевом посаде в Троице-Сергиевой Лавре, они считали нас выскочками такими, которые только недавно появились и непонятно, кто они вообще, эти сретенские, чего они о себе думают, но мы всегда были рады их видеть, у нас трапеза хорошая была, то есть нас хорошо кормили, а они там в Лавре у себя не так хорошо питались, и они, когда попадали в Москву, старались все время к нам заехать поесть, мы их жалели, говорили: «Ах вы бедные, тощие, кушайте на здоровье, ребятушки!» У нас был сильный упор в науку, у нас была просто великолепная библиотека, наука имеется ввиду историческая прежде всего, причем история Древнего мира, у нас она была очень сильной, потому что считалось, что мы семинаристы, мы должны хорошо знать Священное Писание и отцов, значит, нам надо переводить, поэтому и древние языки, и новые языки, и археология библейская, и обычная, все это у нас было, все это мы могли читать. Я очень любил, очень интересовался историей Древнего Востока, вот эти все государства: Вавилония, Ассирия, Шумеры и, например, Илам какой-нибудь, все это всегда было очень интересно для меня. Были очень сильные языки, то есть очень была развита лингвистика, и наш ректор всегда старался найти в этом плане хороший подход, например, у нас учились студенты из Китая, ну и для того, чтобы они что-то понимали, им наняли китаянку, которая преподавала им, точнее, китаистку, которая им преподавала русский. Французский язык у нас вели очень сильные преподаватели, немецкий, английский, латынь, я вообще вспоминаю момент, когда я перешел в Николо-Угрешскую семинарию, и я понимаю, что латынь там преподается так: «Ребята, вам к концу года надо выучить наизусть пасхальное Евангелие от Иоанна на латинском языке», у меня так глаза: что? То есть я вот эти все спряжения, склонения, неправильные глаголы в латыни, это все зря учил? Думаю: ну, ребята, выдаете.

А. Пичугин

— А как так вышло, что вы учились в нескольких московских духовных учебных заведениях?

о. Максим

— Скверная особенность моего характера — это ссориться с хорошими людьми.

А. Пичугин

— Ну вы уж расскажите, тем более что потом вы закончили именно Сретенскую семинарию, с которой начинали.

о. Максим

— Что Бог ни делает, все, конечно, к лучшему. У нас был такой бунт небольшой в Сретенской духовной семинарии из-за некоторых порядков, там у нас менялось управление, ну и бунтовщиков просто отчислили. Я не хочу сейчас в подробностях рассказывать эту историю...

А. Пичугин

— Не надо рассказывать в подробностях....

о. Максим

— Ее участники еще живы и с многими мы помирились.

А. Пичугин

— Безусловно, в том-то и дело, многие, наверное, читали «Очерки бурсы» Помяловского и все, наверное, представляют себе, что семинаристы, молодые люди, которые, естественно, хотят чего-то периодически радикального.

о. Максим

— Если с этой точки зрения посмотреть, то да. Дело все было так: у нас решили, что нам надо ограничить выход в город, мы и так выходили по благословению письменному дежурного помощника проректора семинарии или самого проректора, а кто-то вообще даже ректору писал. И говорят: «Чего-то вы, ребята, много гуляете, ну-ка давайте-ка в воскресенье будете в город только до четырех часов дня выходить, в остальные дни выход в город запрещен» — тут мы и восстали: это как так? Говорим: ничего себе гайки закручивают!

А. Пичугин

— А место красивое, если кто-то представляет себе московскую географию, то Сретенская семинария, она в самом центре, десять минут до Кремля пешком неспешно...

о. Максим

— Из моего окна была видна Спасская башня, я этим очень гордился.

А. Пичугин

— «А из нашего окна площадь Красная видна, я в оптический прицел даже лица разглядел». Итак, что было дальше?

о. Максим

— Ну вот, место-то красивое, но сидеть на таком клочке суши посреди Москвы, ну хочется и погулять ведь, пройтись, тем более на улице прекрасная весна, это конец марта был 2005 года. И стали мы так прикалываться на эту тему, я таким сленгом и скажу, по-другому это не назовешь, мы, говорю, с вами как в осаде, как члены революционного сопротивления, давайте свою партию создадим. Ну и составили мы партию революционную, так и назвали ее, стали просто так, ради шутки собираться на собрания какие-то, что-то там решать, генерального секретаря избрали — меня, там был еще реввовенсовет, у всех, конечно, псевдонимы...

А. Пичугин

— Я думаю, что если сейчас владыка Тихон слышит нашу программу, то он тоже по-доброму посмеется, вспоминая эту историю.

о. Максим

— Дай Бог, да.

А. Пичугин

— Я про нее слышал от разных людей, кстати, даже от преподавателей Московской духовной академии, как сретенские семинаристы создавали партию.

о. Максим

— Просто вся эта история, она довольно давняя, но она была довольно громкая, и она обросла какими-то подробностями, я там выясняю что-то, у меня аж волосы дыбом встают, думаю: ничего себе, из нас реально сделали каких-то...

А. Пичугин

— ...а люди всего лишь хотели в город выходить (смеются).

о. Максим

— Да, мы всего лишь хотели почаще выходить в город. Ну, в общем, все это кончилось тем, что наши переписки и прочее из-за одного предателя идеи революции, так сказать, они были слиты, об этом узнали и нас, естественно, отчислили, ну а по-другому тогда, потому что какая еще революция, тем более Сретенский монастырь, он тогда подвигом новомучеников тогда занимался активно очень, какие еще тут симпатии к красным, вы что, ребят, совсем? В этом плане я, опять же, сказал, что что бог ни делает, все делается к лучшему, если бы я этого не сделал, я бы со своей женой будущей не познакомился, потому что она обо мне узнала через эту историю, ей очень хотелось познакомиться со мной. Кто знает, может, я бы и женат бы еще не был до сих пор. И после того, как я со второго курса вылетел, надо было продолжать где-то учиться, я тогда поставил себе цель, что домой я не вернусь, не закончив образования, и семья моя от меня того же самого ждала, поэтому я смог перевестись в Николо-Угрешскую семинарию, там я проучился до конца третьего курса, но, честно говоря, там был довольно серьезный режим содержания, но именно в Угреше я стал тем, кем я стал, я стал дирижером хора, я очень старался тогда налегать на науку, тем более что положение обязывало, я все-таки в Сретенском хорошо учился и здесь должен еще лучше, я не говорю, что эта семинария хуже нашей была, но все-таки статус, понятное дело. Я тогда каких только профессий не осваивал, и траву я косил, газонокосильщик из меня знатный, кстати, получился бы, чего я еще умею после семинарии: кур щипать.

А. Пичугин

— А это, кстати говоря, после семинарии почему-то у людей возникают очень интересные навыки, как после армии, у тех, кто собрал полное комбо: и армию, и семинарию, у тех вообще, мне кажется, просто...

о. Максим

— Так а почитать и послушать истории ребят, которые в Угреше учились до нас, которые, по сути дела, эту семинарию возрождали, Сретенская ведь была новая, новообразованное учебное заведение, а Угреша была образована чуть-чуть раньше, но ребята, которые тогда там учились, мы их немножко застали еще, они пережили действительно сложные времена, она и на стройке работали, и жили в каких-то неотапливаемых помещениях...

А. Пичугин

— Интересно, что так сложилось: у Орской епархии есть правящий архиерей — епископ Ириней, но есть митрополит Оренбургский...

о. Максим

— ...который тогдашний наш бывший ректор, епископ Вениамин, да.

А. Пичугин

— Да, тогда еще архимандрит Вениамин, ректор Угрешской семинарии.

о. Максим

— Да, хочется пожелать ему сейчас крепкого здоровья прежде всего.

А. Пичугин

— Да, человек очень тяжело переносил ковид, сейчас восстанавливается, но уже вроде бы, слава богу, как-то лучше.

о. Максим

— Все мы за него молимся, поминаем и сейчас молимся особенно серьезно, конечно. Очень не хочется этого человека терять.

А. Пичугин

— А вот уж из Угрешской семинарии проще было в город выходить?

о. Максим

— Ну, город-то был другой уже, не Москва.

А. Пичугин

— Город был Дзержинский, ну как, Дзержинский и Москва, их разделает кольцевая автодорога, улицу перешел — и вот и Москва.

о. Максим

— Но до этой улицы еще надо дойти, в Капотню можно было, конечно, попасть.

А. Пичугин

— Но это уже было не так интересно, как я понимаю, как в Сретенской семинарии, ну и приходилось себя обеспечивать ведь, приходилось работать.

о. Максим

— Приходилось работать, у нас ребята, кстати, в Угреще чем только не зарабатывали на жизнь, многие донорами были, кто-то склад подрядился охранять, кто-то еще чего. Один у нас был парень, сейчас он священник в Подмосковье, у него вообще была работа — он был печник, точнее, не печник, а истопник, он имел свой дом где-то в Подмосковье, и ему приходилось несколько раз в день туда уезжать, топить его дровами.

А. Пичугин

— А тех, кто работал, отпускали из семинарии на работу?

о. Максим

— Там к каждому был свой подход, если об Угреше говорить, в Сретенском в этом плане, кстати, возможностей было больше, можно было устроиться летом во время каникул на монастырский книжный склад и зарабатывать там грузчиком или сторожем, я, кстати, так и делал, охранял сретенский магазин какое-то время, заработал тогда, это первые мои деньги, которые я заработал сам, если бы моя мама была в Москве, я бы ей купил цветы по традиции.

А. Пичугин

— А если вы учились в Николо-Угрешской семинарии, работали, как вы познакомились с женой, она же тоже не из Москвы?

о. Максим

— Моя супруга из Кемерово, она приехала как-то раз в Угрешу, познакомилась с одним моим хорошим товарищем, он сейчас священник, священник Владимир, а тогда он был просто еще Володя, как мы все были просто молодыми ребятами. И жена моя рассказывает про то, как он ее пригласил приехать посмотреть монастырь, она в это время на «Рождественские чтения», на форум такой в Москву приезжала и вот, говорит, приходим мы в общежитие, — а у нас можно было туда прийти в качестве гостей, точнее, в саму семинарию, туда можно было приходить, и Володя повел ее на трапезу, и тут выхожу я, такой молодой, еще не толстый, в подряснике, и жена моя говорит: «А это кто? — О, это тот самый у нас, генсек партии». Она: «Ну-ка расскажи». Она говорит: «Мне было интересно, как ты до такой жизни докатился, что ты в семинарии революцию запилил, как это возможно вообще?» Потом появилась «Вконтакте, она добавляется в друзья, говорит: «Я тебя знаю, про твои подвиги наслышана». Я говорю: «Какие еще подвиги? — Ну, там вот это, это. — А, все понятно», И все, потом мы с ней встретились первый раз, ну и с тех пор уже не расставались, прямо в том же году, в 2008 мы и поженились.

А. Пичугин

— И вы могли спокойно тогда учиться и не жить в семинарии, работать.

о. Максим

— Я в это время уже и так, из Угреши я тоже тогда был отчислен из-за моего характера, там история была интересная, как про Сретенский, нас очень много вылетало, скажем так.

А. Пичугин

— Итак, я напомню, друзья, что у нас в гостях священник Максим Бражников, пресс-секретарь Орской епархии, я Алексей Пичугин, мы через минуту вернемся к нашему разговору, никуда не уходите.

А. Пичугин

— Возвращаемся к разговору, сегодня напомню, что мы общаемся со священником Максимом Бражниковым, пресс-секретарем Орской епархии, благочинным Гайского церковного округа. Отец Максим рассказывает о том, как он пришел к священству, о годах своей учебы в Москве, в семинарии, что такое была семинария в начале 2000-х. Итак, я насколько понимаю, вам пришлось уйти из Угрешской семинарии, вы женились, нужно было как-то работать, обеспечивать семью.

о. Максим

— Еще до свадьбы это произошло, был отчислен в начале четвертого курса, здесь я сам виноват, особо не буду об этом рассказывать, но задача-то была какая: я все-таки понял, что хоть попытка моя номер два получить духовное образование не задалась, но я буду все равно продолжать рыть землю носом, потому что ну кто я: я нахожусь в Дзержинском, у меня даже крыши над головой нет, я то у друзей поживу немножко, спасибо что приютили и стал думать о том, где бы учиться, и выходом стал Российский православный институт Иоанна Богослова, нынче это Российский православный университете, тогда это был философско-богословский факультет РПИ в переулке Чернышевского в Москве, туда меня взяли на четвертый курс: да, пожалуйста, учись, но надо было работать, потому что это институт коммерческий, его надо было оплачивать, а плата была серьезная такая, я уже сейчас не вспомню по тем реалиям, сколько, но надо было действительно работать. Я тогда снял угол в Дзержинском, но это, по сути, реально был угол, это было койко-место в комнате, решил, что буду учиться и буду работать, так я собрал свой первой хоровой коллектив после семинарии, у меня были друзья, кто бывшие семинаристы, кто певчие в других хорах, собрали мы такой квартетик хороший мужской очень и в городе Балашихе в храме иконы Божьей Матери Неопалимая Купина мы там работали певчими, я управлял хором, мы ездили туда, кто не знает, это довольно долгая дорога от Москвы до Балашихи, она всегда загружена...

А. Пичугин

— Несмотря на то что Балашиха с Москвой граничит.

о. Максим

— Да, там просто страшная пробка в сторону Нижнего Новгорода и очень тяжело оттуда выбраться, а жил я в Дзержинском, то есть я, когда уезжал на выходные работать в храме, я по сути из Подмосковья через Москву ехал снова в Подмосковье, надо было вставать пораньше, в полшестого утра примерно. Но трудности нас тогда не пугали, хор был замечательный, работали мы хорошо, это было время такое, деньги кое-какие стали появляться чуть-чуть на то, чтобы оплатить институт, чуть-чуть на то, чтобы оплатить угол, в котором я жил. Постепенно я потом перебрался в отдельную комнату в этой же квартире, так и жил там. Потом журнал «Фома», это отдельная страница истории жизни моей: журналу «Фома» потребовался курьер, а я очень любил «Фому», любил его читать всегда, я такой: О! Я готов побегать. Я прихожу туда, меня берут на работу, испытательный срок пока, но это уже было кое-что, и «Фому» я тоже вспоминаю с отдельным добром душевным, потому что это был прекрасный коллектив людей, которым я не буду здесь сейчас сильно рассыпаться в похвалах, но я скажу, что я видел коллектив людей, между которыми не было каких-то коверных интриг, это были замечательные люди, я их всех хорошо очень вспоминаю, многие помнят еще меня, мы иногда общаемся сейчас, это было прекрасное время.

А. Пичугин

— Во время приездов в Москву я наблюдал как отец Максим общается, всегда приходит в «Фому» и там его тоже хорошо так, тепло вспоминают. Почему в итоге вы вернулись в Сретенскую семинарию?

о. Максим

— С РПИ, просто я потом понял, что работа у меня стала отнимать учебу реально, курьером надо бегать туда-сюда, а на лекциях надо сидеть, никакого онлайна тогда еще не было...

А. Пичугин

— И платить тоже надо.

о. Максим

— Конечно, вот я потом подумал: ну а зачем мне числиться в вузе, за который я плачу, в котором я не учусь? Потому нас сменилось еще место работы, мы перебрались в храм пророка Илии в Черкизове, с хором вместе, замечательный старинный храм Москвы, не закрывавшийся в советское время, с богатой историей. Хоровой состав увеличился до десяти человек и это тоже отнимало время.

А. Пичугин

— А вы в тот момент продолжали желать священства или вы думали, что вы будете регентом?

о. Максим

— Честно говоря, если вспоминать тот год 2008-й, я вообще не представлял себе, что у меня будет дальше, я чувствовал себя человеком, который, поскольку с церковной системой отношения оказались разорванными, необразованных в то время не рукополагали, надо было окончить семинарию, я думаю, где, как и потом о себе думал: чтобы я, человек грешный, да еще и священником стал — да ни в жизнь. Думал: ну, как Господь устроит, так и будет. И тут я женюсь, продолжаю работать, и супруга моя так устроила, что я в семинарию вернулся, она пошла, поговорила с ректором, без моего ведома...

А. Пичугин

— С Тихоном Шевкуновым, митрополитом нынче.

о. Максим

— Да. Поговорила с ним, говорит: вот, хочет он покаяться, батюшка, можно с ним поговорить? Это она мне рассказала, я обалдел, по-другому не сказать, и пошел в Сретенский монастырь, пошел на исповедь к отцу Тихону, все рассказал, состоялось наше примирение, я очень по-доброму вспоминаю это время. Дальше было так, что я восстановился на втором курсе, то есть с которого меня отчислили получается, я восстановился опять же на него, все началось сначала.

А. Пичугин

— Итак, вы учились и вскоре вас рукоположили в дьяконы.

о. Максим

— Да. Это уже девятый год получается, у нас возник вопрос, где нам жить, потому что мы готовились к родам и в Москве в то время, хоть мы и снимали квартиру, было затруднительно с роддомами, с врачами, мы не сильно были богаты тогда, как и сейчас, в принципе, тоже, поэтому не могли бы себе позволить хорошую клинику какую-то, где можно было родить, поэтому на семейном совете изначально было решено, что мы покидаем Москву, что мы переезжаем после рукоположения в Кемерово, точнее, не после рукоположения, а после родов ребенка, мы рожаем его в Кемерово и переезжаем жить туда. Мне это решение далось, скажем так, не сильно легко, правда, Кемерово прекрасный город, только очень далеко от Орска, от Москвы совсем, а я на родину все-таки хотел наезжать иногда. Поехали в Кемерово, там и в плане церковного служения все тоже замечательно было, потом у нас рождается сын в июле 2009 года, я приезжаю в Москву на установочную сессию в семинарию, отец Тихон меня поздравил, говорит: «Ну все, установочную сессию проходи и где будешь жить?» Я говорю: «В Кемерово скорее всего жить и будем. — Ну все, проходи сессию, — говорит, — и документы подавай». Я говорю: «На что? — На рукоположение, конечно». И тут я действительно понимаю, что вот оно, тот момент, которого я не мог себе представить даже, он наступил. И все, тогда на следующий день я и еще трое студентов с нашего курса, один из которых тоже был, кстати, «членом партии» когда-то, мы подали прошение о нашем рукоположении в сан дьякона, довольно скоро пришел ответ от Святейшего Патриарха Кирилла и направление к московским викариям, кому кого рукоположить. Ну вот так вышло, что в сан дьякона я был рукоположен епископом Александром, тогдашним Дмитровским, ныне это Брянский митрополит в храме пророка Илии в Черкизове, в котором...

А. Пичугин

— ...где вы, собственно, регентовали.

о. Максим

— Вот, собственно, все.

А. Пичугин

— А служить вы, естественно, не предполагали в Москве?

о. Максим

— Поскольку все-таки я не видел сына два месяца, я очень стремился быстро уехать...

А. Пичугин

— Но вас могли оставить?

о. Максим

— Да, можно было пройти и сорокоуст дьяконский, то есть сорок дней служения, но я уже, честно говоря, я в Москве один на стенку лез.

А. Пичугин

— Нет, в том смысле, что вы могли остаться служить и дьяконом и потом впоследствии священником в Москве.

о. Максим

— Я не был в то время клириком Москвы, конечно, поскольку я был в ведении учебного комитета, что-то можно было придумать, но мы в этом плане ставили во главу угла больше быт семьи.

А. Пичугин

— А как вы вернулись домой, в Орск?

о. Максим

— Это все было в конце 9-го года, в сане дьякона я служил сорокоуст буквально три дня в Сретенском, потом на четвертый день я вылетел в Кемерово, устроился в кафедральный собор, там меня взяли...

А. Пичугин

— ...и думали, что будете жить, служить в Кемерово?

о. Максим

— Да, но потребовалась отпускная грамота от Оренбургской митрополии, чтобы меня, система же какая: поступаешь в духовную семинарию Оренбургской области, соответственно предполагается, что таким образом ты, как человек, переходишь в введение этой епархии, откуда ты поступил, соответственно, когда ты уже рукоположен или окончил семинарию, возвращаешься назад туда, откуда ты приехал и чтобы куда-то перевестись, нужно открепительное от местной церковной власти. Ну и вот я поехал в Оренбург за этим, ну и так тут и остался, сказали: «А вы нам подходите, будете служить в Орске, где и родились». Я руками развел, ну ладно, думаю, значит, Господь так устраивает. Конечно, решение уже моей семье стало тяжело даваться о том, что переезжать из Кемерово в Орск, это для них был город еще такой незнакомый, я говорю: «Слушайте, я ради вас Москву покинул, а теперь вы ради меня покидаете свой Кемеров-град, с удовольствием переезжайте ко мне сюда».

А. Пичугин

— И ведь не было еще Орской епархии, была только большая Оренбургская.

о. Максим

— Да. Я служил в кафедральном соборе будущем, он тогда строился, был деревянный храм имени Георгия Победоносца, я был штатным диаконом, служил я в этом храме с конца 2009 года по самый 2012 год. Я думал, что я священником, наверное...буду-не буду, собственно, мне предложений никогда не поступало никаких и необходимости не было в клириках в то время, епархия жила своей довольно размеренной жизнью, поэтому я был на таком положении штатного дьякона, я иначе бы не мог, мне надо было заниматься хором, мне хотелось здесь собрать хоровой коллектив, что-то начало получаться, но в итоге потом мы все стали священниками практически.

А. Пичугин

— Это уже была Орская епархия, приехал епископ Ириней...

о. Максим

— Да, владыка Ириней в 2011 году приехал к нам и так получилось, что мы с моим коллегой по дьяконству отцом Григорием Сычевым, он сейчас настоятель Казанского храма на ОЗТП у нас в Орске, священник, мы стали штатными дьяконами при архиерее, то есть мы ездили с владыкой, помогали ему служить, мы знали прекрасно весь церемониал архиерейского чинопоследования, и он на нас полагался, давал нам руководство разными отделами, в частности вот Отдел по делам молодежи тогда был создан, я его возглавил и вплоть до конца 18-го года его возглавлял.

А. Пичугин

— А священником епископ Ириней рукоположил вас, да?

о. Максим

— Да, это все было довольно интересно, в поселке Новоорск, там был храм святителя Николая, перестроенный из бывшего детского садика в начале 90-х, и там один священник умер, а другой приезжал-не приезжал, то есть храм был в состоянии довольно запущенном. Приехала делегация из Новоорска в Орск, там бабушки такие боевые с сумками, стали на владыку наседать, чтобы он дал священника...

А. Пичугин

— Дайте нам батюшку.

о. Максим

— Даже не дайте, а говорят: «Дай батюшку!» Прямо на «ты. Владыка с ними долго разговаривал, утешал их, убеждал, что вы будете его содержать, кормить или вы его сами на голодную смерть будете обрекать? Нет, дайте нам священника, почему у нас раньше был священник, сейчас нет? Я был свидетель всей этой сцены, выходим мы потом на улицу, садимся в машину, там секретарь епархии еще был за рулем, владыка так в шутку говорит: «Не хотите в Новоорск поехать? Там приход надо поднимать», Я говорю: «А что, я хочу». Я так подумал: наверное, если там все запущено, я хоть что-то могу сделать.

А. Пичугин

— Я напомню, что сегодня мы беседуем со священником Максимом Бражниковым, пресс-секретарем Орской епархии, благочинным Гайского церковного округа. И это стало вашим первым приходом?

о. Максим

— Не совсем.

А. Пичугин

— Нет? Все-таки вы туда не поехали?

о. Максим

— Там было дело так: я ответил согласием, владыка говорит: «Так, ну так жалко, могли бы завтра рукоположить уже, я в Москву уезжаю, давай через неделю готовься». Следующую неделю я документы относил, ставленническую исповедь проходил, причем тогда же епархия только создавалась, я сам на себя все документы написал, приходилось помогать вести канцелярские дела. И вот 10 марта в Покровском молитвенном доме, бывшем храме Покрова пресвятой Богородицы меня рукоположили в сан иерея. Мы должны были поехать в Новоорск, перед этим провели праздник православной книги здесь, в Орске в библиотеке, это первое мероприятие было такое у нас в городе, которое мы делали, большое довольно-таки. И мы должны были ехать в Новоорск, приехали туда, послужили там в другом храме Казанской иконы Божией Матери, поехали осматривать этот Никольский, состояние у него было, конечно, швах, то есть все, ни отопления, ничего нет, там прекрасная церковная утварь, хороший престол сделан, иконы были какого-то очень плохого качества, я так запомнил эту поездку, потому что это было очень запущенное и довольно мрачное место, разительно отличается от того, какое оно там сейчас, я был в Новоорске три дня назад и это не сравнить, там теперь хороший священник, настоящий хозяин, который там все сделал так, что вся система налажена и работает, намного светлее стало в Церкви, иконы хорошие, помещение для детей отдельное есть, чтобы детишки во время службы могли там побыть. Ну и владыка посмотрел на все это дело, потом мы с ним едем назад, он говорит: «Нет, отец Максим, курс молодого бойца для вас будет слишком жестким, давайте-ка в кафедральный, служите, пожалуйста, там». Так я и служил...

А. Пичугин

— Дьяконом все еще?

о. Максим

— Нет, это уже через неделю после хиротонии. Так я служил в соборе вплоть до моего перехода в город Новотроицк, там на усиление я был отправлен, потому что надо было там послужить, там мало священников было в соборе. В Новотроицке я послужил, потом параллельно я занимался станцией Губерля́, там была не достроена церковь, она мне так понравилась, я попросил у благочинного Новотроицкого, чтобы он мне отдал ее завершить как-то помочь, так у меня был мой первый приход, где я был настоятелем, это Свято-Елизаветинская церковь на станции Губерля, очень хорошее место...

А. Пичугин

— Далеко от Орска?

о. Максим

— Примерно 15 километров, это на трассе на Оренбург если ехать, поворот на станцию Губерля, Губерля много вообще есть поселков у нас, а это вот именно станция. Хорошее место было, мы там впервые ввели сербские традиции: благословение резания калача славского

А. Пичугин

— Здесь опять сто́ит, наверное, прервать отца Максима и сказать, что отец Максим, помимо всего прочего, занимается такой популяризацией в России темы, связанной с Сербией и с сербской историей XX века, с концлагерем Ясе́новац, мы вместе с отцом Максимом неоднократно ездили в Хорватию, в Боснию, делаем выставку, которую мы возим по разным регионам России...

о. Максим

— В Орске тоже выставка была.

А. Пичугин

— Да, И в Орске была, и в Новотроицке была выставка, в разных регионах она была, и мы, я уверен, продолжим эту историю. К сожалению, сейчас из-за всей ковидной ситуации не можем ее возить, она у нас в Ярославской области сейчас.

о. Максим

— Да, так нас ждали в Екатеринбурге и даже в Томске...

А. Пичугин

— Ну ничего, мы с вами продолжим это делать. Сербские традиции почему вы вводили?

о. Максим

— Это все было связано, во-первых, с тем, что хотелось как-то людей объединить, этот чин благословения калача, он такой оригинальный: когда поднимают этот хлеб свежеиспеченный, все тянут на него руки, все его держат на руках своих и говорят: «Христос посреди нас», когда разделяют хлеб, и подумал: для деревни это то самое, что нужно, пусть люди сплачиваются, пусть они вместе молятся, потому что жизнь была у людей далеко не сахар тогда, тем более владыка в передаче на радио «Вера» говорил, что наша провинция сельская постепенно умирает, с деревнями у нас, с жизнью деревни, в селе очень все плохо. Губерля, это, как отец Сергий Кваша, Новотроицкий благочинный говорил: первый приход — это как первая любовь, я очень тепло вспоминаю это место, стараюсь туда приехать по возможности, мы там разные слеты проводили, крест большой шестиметровый поставили на горе, на Губерлинском хребте. Люди там были и есть замечательные, посещают храм, сейчас храм приписан к Новотроицкому благочинию, там служат новотроицкие священники. Дальше так сложилось, что я снова в 2015 году вернулся в кафедральный собор, потому что опять необходимость была в служении, ну и молодежная моя работа, которую я тогда делал, она должна была проходить больше в Орске, здесь мы с актером Орского театра Сергеем Васиным, он сейчас проживает в Екатеринбурге, мы много всяких проектов разных делали, многие из них были очень успешные, были театральные проекты, но это было тоже замечательно. А уже в ноябре 2015 года я был направлен служить в Казанский храм поселка ОЗТП, где, собственно, и прослужил вплоть до начала вот этого 2021 года.

А. Пичугин

— И теперь у вас приход в городе Гае, огромный собор. Расскажите про этот храм.

о. Максим

— Да, собор святого праведного Иоанна Кронштадтского, он двухэтажный, нижний этаж там в честь князя Владимира равноапостольного освящен, там прекрасный кованый иконостас из Палеха, мастера писали иконы, они же сделали эту всю ковку художественную, он имеет такой свой неповторимый стиль, очень красивый. Верхний собор мы пока не завершили строительство, но я думаю, что наши спонсоры, Гайское ГОК, они завершат это благое дело уже к началу следующего года, по крайней мере мы на это надеемся, там уже стиль будет другой: там огромный пятиярусный иконостас тоже из Палеха, его надо дописать немножечко, с росписями храм приобретет свой стиль, там великолепная акустика, если кто-то будет в Гае, я всех приглашаю на экскурсию по этому собору. У него отдельно стоящая колокольня еще есть, колокола хорошие, первый настоятель, отец Дмитрий Солонин, протоиерей, который неоднократно уже у нас в программе упоминался, он старался, когда был строителем, чтобы все было очень дорого-богато, чтобы иконостас, такой и должен быть, кованый, чтобы все было замечательно, колокола со своим особым звуком, весьма и весьма приличным, архитектура самого храма, это надо видеть, конечно, здесь не опишешь. Этот приход, я третий настоятель его, предыдущий, отец Игорь Никифоров, очень интересный был человек, человек, который прошел несколько войн, он был в Афганистане и во время гражданской войны в Таджикистане тоже служил, в Венгрии в западной группировке войск, в других местах, человек, имевший множество наград, в 97-м году отправляется служить в поселок Светлый, где он построил храм и был первым православным священником в этом районе. И вот в 2014 году он стал настоятелем Гайского собора, очень много он сделал для того, чтобы храм завершить, подготовить его к освящению, но, к сожалению, в начале этого года, прямо на Новый год внезапно он скончался от коронавирусной инфекции, от последствий, мы все были, конечно, в шоке, этого не должно было быть, он был человек отменного богатырского здоровья и вот тут случилось такое, для нас всех это большая потеря. И вот так получилось, я не знал, честно говоря, что я буду настоятелем в Гае, я никогда об этом не думал, я рассчитывал достроить Казанский храм в Орске...

А. Пичугин

— С приделом новомучеников Ясеноваца.

о. Максим

— Да, но это уже будет делать новый настоятель, я думаю, у него все получится, справится.

А. Пичугин

— Ну и с вашей помощью, потому что вы Казанский храм, я так понимаю, все равно не оставляете в плане своих приездов...

о. Максим

— Хочется почаще приезжать, вот времени все мало на это.

А. Пичугин

— Ну что ж, спасибо большое, я напомню, что сегодня мы беседовали со священником Максимом Бражниковым, пресс-секретарем Орской епархии, настоятелем кафедрального собора в городе Гае во имя святого праведного Иоанна Кронштадтского, благочинным Гайского церковного округа, спасибо большое, отец Максим, за этот откровенный рассказ о жизни.

о. Максим

— Спасибо, было очень интересно.

А. Пичугин

— Я Алексей Пичугин, прощаемся с вами, до новых встреч, будьте здоровы, всего хорошего.

о. Максим

— До свидания.

Программа подготовлена при поддержке акционерного общества «Холдинговая компания «Металлоинвест».

Мы в соцсетях
****

Также рекомендуем