Образ святого, известный по его житию — и тот, что появляется в художественном произведении. Всегда ли они похожи? И в каких пределах допустим авторский вымысел?
Сегодня мы говорим о преподобном Антонии Великом и романе Гюстава Флобера «Искушение святого Антония».
Французский прозаик 19 века Гюстав Флобер кропотливо, подолгу работал над своими произведениями, оттачивая каждое слово. А роман «Искушение святого Антония» Флобер вообще называл «книгой всей своей жизни».
Весь роман написан от лица главного героя и представляет собой как бы длинный внутренний монолог, который авва Антоний ведет сам с собой в пустыне.
ФЛОБЕР:
Святой Антоний, с длинной бородой, длинными волосами и в тунике из козьей шкуры, сидит, скрестив ноги, собираясь плести циновки. Как только солнце скрывается, он испускает глубокий вздох и говорит, оглядывая горизонт:
Еще день! еще день в прошлом!
Перед рассветом я приступал к молитве; потом спускался к реке за водой и возвращался по крутой каменистой тропе с бурдюком на плече, распевая гимны. Затем занимался уборкой хижины, брался за инструменты...
В установленные часы я прекращал работу и, простирая руки на молитве, ощущал как бы поток милосердия, изливавшийся с высоты небес в моё сердце. Ныне он иссяк. Почему?.."
По мнению критиков, да и читателей тоже, роман «Искушение святого Антония» стал творческой неудачей писателя. Хотя Флобер три раза его переписывал!
Начать с того, что в романе придумано многое из того, чего нет, да и не могло быть в жизни аввы Антония. Взять хотя бы любимую девушку Антония, некую Аммонарию, которая льет слезы по поводу его ухода в пустыню, и другие сантименты из французских романов.
Флобер применил всю свою фантазию и изощрённый психологизм, чтобы описать душевные муки аввы Антония, его мрачное отчаяние, перепады настроения... Вот только при чем тут святой Антоний?
Как писал лично знавший авву Антония святитель Афанасий Великий, старец всегда находился в спокойном и радостном состоянии духа. В достопамятных сказаниях об Антонии Великом хорошо видны его добродушие и чувство юмора.
Для своего романа Флобер выбрал один из самых известных сюжетов в мировой культуре — «Искушение святого Антония». Речь идет об эпизоде из жизни Антония Великого, когда он, чтобы испытать себя, затворился в пустой гробнице фараона.
В житии святого Антония сказано: вскоре, как бы раздвинув четыре стены, в гробницу со страшным шумом ворвались демоны. Это было похоже на вторжение «плохо воспитанных молодых людей или разбойников»...
Антоний выдержал духовную брань и после этого словно родился заново.
А в романе Флобера герой страдает многие годы, его искушение всё длится и длится. Подвижника искушают царица Савская, Будда, олимпийские божества, сама Смерть в человеческом обличии...
Роман напоминает мираж в пустыне — он состоит из бесконечных видений.
Лишь временами этот мираж рассеивается, когда Флобер с присущим ему мастерством пишет о жизни египетских пустынников.
ФЛОБЕР:
«Вспоминается мне странствие мое с Аммоном в поисках уединённой местности для монастырей. Был последний вечер; и мы ускоряли шаг, напевая гимны, идя друг подле друга, не разговаривая. По мере того как опускалось солнце, тени наши, удлинялись, как два всё выраставших обелиска, которые как бы шли перед нами. Обламывая наши посохи, мы тут и там втыкали кресты, чтобы отметить место кельи. Ночь надвигалась медленно; чёрные волны расползались по земле, а небо всё еще было охвачено необозримым розовым сиянием».
Только в финале Антоний в романе Флобера наконец-то освобождается от своих бесконечных видений. Правильно поставить точку — Гюстав Флобер знал в этом толк.
ФЛОБЕР:
День, наконец, настаёт, и, как подъемлемые завесы шатра, золотые облака, свиваясь широкими складками, открывают небо. В самой его середине, в солнечном диске сияет лучами лик Иисуса Христа. Антоний осеняет себя крестным знамением и становится на молитву.
Последнее слово в романе Флобера «Искушение святого Антония — «молитва». И это не случайно. Именно молитва помогает преодолеть любые искушения и укрепиться духом.
Игумения Таисия (Солопова) и её мать
«Мать моя вложила мне в сердце любовь к Богу и ближним, и всё то, что подобает христианину», — говорила игумения Таисия (Солопова) настоятельница Леушинского Иоанно-Предтеченского монастыря. Будущая монахиня, духовная дочь святого праведного Иоанна Кронштадтского, устроительница храмов и монастырей, родилась в богатой семье дворян — морского офицера Василия Васильевича Солопова и его жены Виктории Дмитриевны, принадлежавшей к роду Пушкиных.
Супруги жили в одном из своих имений близ города Боровичи Новгородской губернии. Долгое время они оставались бездетными. Виктория Дмитриевна горячо молилась Божьей Матери о том, чтобы Владычица даровала ей дитя. И чудо произошло — 16 октября 1842 года на свет появилась здоровая, крепкая девочка. Малышку назвали Марией и окрестили в честь преподобной Марии Константинопольской. Василий Васильевич по роду своей морской службы редко бывал дома. С матерью же маленькая Маша была неразлучна. «Бывало, сидит она у окна своей комнаты, шьёт и рассказывает события из Священной Истории. А я примощусь на скамеечке у её колен и слушаю», — вспоминала игумения Таисия. Виктория Дмитриевна баловала дочь, покупала ей гостинцы и игрушки. Но, стремясь развить в девочке любовь к милостыне, часто говорила ей: «Видишь, Машенька, какая ты богатая, счастливая, сколько у тебя разных лакомств. А у других-то, несчастных, и хлебца нет, — ты бы поделилась с ними, а они бы за тебя Богу помолились». Девочка впитывала эти материнские уроки милосердия и всегда с радостью делилась тем, что имела. У неё была особая копилка, которую мама регулярно пополняла серебряными пятачками. Когда они с Машей выходили на прогулку, то брали копилку с собой и раздавали деньги всем нищим, которых встречали по пути.
В 1852 году Маше исполнилось 10 лет, и родители отвезли дочь в Петербург, в Павловский институт благородных девиц, где ей предстояло провести 6 лет. Разлука с домом, особенно — с нежно любящей матерью, плохо сказалась на здоровье девочки. Маша слегла и несколько месяцев провела в лазарете. Там, в помещении институтской больницы, она пережила несколько удивительных духовных видений, после которых ощутила призвание посвятить свою жизнь Богу и стать монахиней.
За 6 лет учёбы это желание только окрепло. И вот — выпуск из института, возвращение домой. Прошло немного времени, и Виктория Дмитриевна стала говорить о том, что девушке пора устраивать свою жизнь — прежде всего, найти подходящего мужа. Мария поняла: разговор о монастыре будет для матери неожиданностью. Но всё же решила открыть ей свою душу. Однажды, когда Виктория Дмитриевна пригласила домой портниху, Мария как бы между прочим попросила не шить ей много платьев. В ответ на удивлённый взгляд матери Маша, прижав руки к груди, взволнованно сказала, что не в состоянии жить светской жизнью; что она давно и всей душой стремится в монастырь. Виктория Дмитриевна оказалась непреклонна. «Если не хочешь раньше времени меня уложить в гроб, не повторяй больше никогда таких слов», — отрезала она.
Много дней и ночей провела Маша в слезах и молитвах. Но вот однажды матушка неожиданно собралась и уехала, не сказав, куда. А когда вернулась, обняла дочь и благословила на монашеский постриг. Виктория Дмитриевна рассказала, что во сне увидела Божью Матерь. Владычица укоряла женщину за то, что та не хочет отпустить дочь в монастырь. Проснувшись, она приказала заложить лошадей и поехала в близлежащий Иверский монастырь — помолиться перед иконой Царицы Небесной. «Там я дала обещание не удерживать тебя более», — со слезами сказала Виктория Дмитриевна.
Мария несколько лет прожила послушницей в разных обителях. 10 мая 1879 года в Тихвинском монастыре она приняла монашеский постриг с именем Таисия. Всё это время она вела с матерью постоянную переписку. А после её кончины узнала от родных, что последние слова Виктории Дмитриевны были о дочери: «Маша — вечная за нас молитвенница, сама Царица Небесная избрала её Себе».
Все выпуски программы Семейные истории с Туттой Ларсен
«Люди как деревья»
Золотая осень. Субботним утром я иду по дорожке парка, усыпанной листвой, и любуюсь деревьями, «одетыми в багрянец и золото». Вот пронзительно красные рябины. Вот дубы со светло-коричневыми листьями. Вот жёлто-золотистые берёзки. А вот сверкают на солнце ярко-зелёные иголки соснЫ. Небольшой ветерок, слегка колыхающий кроны деревьев, создаёт приятный шум. Деревья словно разговаривают друг с другом и обращаются к проходящим мимо людям.
А людей этим утром немного. Вот улыбаясь идёт девушка. Её длинные волосы оттенка мёда и платины будто сливаются с золотой листвой берёз. Да и сама девушка стройна, как берёзка. Навстречу девушке идёт юноша с ярко-красными волосами. В наушниках у него играет музыка, и он покачивается ей в такт. Юноша похож на рябину, такой же рубиновый, и качается как это дерево, только рябинка от ветра, а он под звуки музыки. Немного поодаль вышагивает крепкий широкоплечий мужчина. Невольно я сравниваю его с массивной сосной, мимо которой он проходит. Мужчина излучает уверенность и надёжность, он такой же сильный, как это дерево.
Я подумал, что люди, как деревья, разных цветов и оттенков. Они не похожи друг на друга, но в целом образуют красоту и гармонию. Как же прекрасен этот мир, созданный Богом!
Все выпуски программы Утро в прозе
19 апреля. О грехе уныния
В 17-й главе Книги притчей Соломоновых есть слова: «Весёлое сердце благотворно, как врачевство, а унылый дух сушит кости».
О грехе уныния, — протоиерей Максим Первозванский.