«Православие в Забайкалье». Светлый вечер с прот. Александром Тылькевичем

прот. Александр Тылькевич

У нас в гостях был настоятель храма апостолов Петра и Павла в городе Шилке Забайкальского края протоиерей Александр Тылькевич.  

Мы говорили с нашим гостем о его служении на огромных Забайкальских территориях, где путешествовать от поселка к поселку приходится часто по несколько дней на специально подготовленных вездеходах.

Ведущая: Елизавета Горская

---

Л. Горская 

— Здравствуйте, дорогие радиослушатели. В студии Лиза Горская, программа «Светлый вечер». Сегодня у нас в гостях протоиерей Александр Тылькевич из Забайкалья, из города Шилка. Даже не знаю, с чего начать, потому что места совершенно прекрасные, загадочные. И я, наверное, редкий человек, который был в Иркутске и на Байкале больше одного раза, но вот с вашей стороны — со стороны Читы — я не была. Я знаю, что территория, которую вы окормляете, составляет около тысячи километров. Как это вообще можно делать, я представить себе не могу. 

Прот. Александр Тылькевич 

— У нас территории меряются монтировками — две монтировки по карте, потом через неделю направо. (Смеются.) На самом деле, широка очень наша страна родная и территория, на которой сейчас проживает всё читинское население, по крайней мере, население епархии Нерчинской и Краснокаменской, оно расположено — от одного края до другого края полторы тысячи километров. Нам 450 километров до Китая и в ту сторону 450 километров до границы с Еврейской автономией, и вверх до Якутии нам 850 километров. Ну, влево до Читы немножечко — 240.  

Л. Горская 

— А как вы там оказались? Вы там родились? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Нет, я родился в Ташкенте. В Ташкенте прожили три поколения нашей семьи. А потом так сложилось, что строили БАМ, и каждая из республик присылала своих сынов туда, и вот в качестве строителей БАМа мои родители попали туда, «УзБАМстрой». Мы попали за «золотое» звено бамовское, поселок Куанда, там я окончил школу. После армии вернулся обратно, 15 лет отслужил в органах, а потом в свое время архиерея встретил — владыка Евстафий. Он сказал: «Не надоело ли служить государству?» — «Да вроде нет». Он говорит: «Ну, надо честь знать — государству послужил, давай, и Богу надо». И так как-то порешили.  

Л. Горская 

— Когда это было? 

Прот. Александр Тылькевич 

— 18 лет назад. 

Л. Горская 

— Как изменилась жизнь церковная за это время, как развивается? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Сложно сказать, как изменилась церковная жизнь, потому что церковной жизни в том регионе, где мы жили, не было — у нас были комсомольские стройки, и все они были окутаны ореолом славы. Всё, что было связано с Богом, в то время было либо потаенно скрыто, либо запрещено. Поэтому даже когда я первую дочку свою крестил, к нам приехал батюшка из соседней деревни — 450 километров соседняя деревня… 

Л. Горская 

— Это был ближайший священник? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, ближайший священник. Мы попросили его покрестить ребенка, пришлось за ним ехать аж в Старую Чару. Как изменилось? Сложно сказать… Я помню, что когда я еще служил, я понимал, что есть Бог, существует Бог. Но покрестился я, когда пришел в храм и дал перед иконой обет: если я сдам «Теорию государства и права» (смеется), а никто у нас этот предмет с первого раза не сдавал, — значит, Бог есть и значит, я покрещусь.  

Л. Горская 

— Ой, сколько людей на подобного рода обетах погорело! 

Прот. Александр Тылькевич 

— Вы знаете, и я сдал. Причем, сдал не только я, но и весь курс, это было вообще какое-то чудо. Я понял, что я должен, как честный человек, офицер, выполнить свое обещание — я пошел и покрестился. Вот с этого, в принципе, началось. И потом так жизнь устроила, что ребенку пришлось делать операцию на сердце. И врач сказал: «Я сделал всё, что мог. Теперь молитесь».  А так как операция стоила 2 миллиона… 

Л. Горская 

— Это еще по тем временам? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, по тем деньгам… То эта фраза выглядела кощунственно, потому что если сейчас она помрет, значит, я плохо молился? Когда я себя в чувство привел, я подумал: может, правда помолиться? И тогда матушка впервые в жизни пошла на исповедь, там была часовня. И ребеночек, месяц она у нас температурила. И батюшка из соседней деревни приехал, он крестил ее в леденющей воде — я думал, что я сам умру. Но у нее не только спала температура, но и с тех пор я вообще не слышал, как она плачет. Она сейчас учится в медакадемии на педиатра. Она только успевает мне отдавать дипломы: «Папа, это твоя музыка, папа, это твои права, папа, это твоя школа…» Вот чего я ей благословил, она всё закончила, все дипломы мне сдала — самый беспроблемный ребенок. С нее, в принципе, всё и началось. Потом появился владыка, потом появился храм. Владыка сказал, что пришло время поменять профессию. Я сказал, что во мне нет ни одного качества и достоинства, которое делало бы меня хотя бы похожим на священника. Он мне сказал такую удивительную фразу, которая поставила всё на место, он говорит: «Скажу тебе по секрету: во мне тоже нету». Вот так пришлось менять образ жизни и служить Богу.  

Л. Горская 

— Что изменилось за 18 лет? 

Прот. Александр Тылькевич 

— За 18 лет? На нашей территории построили… Я являюсь счастливым человеком — у меня в окормлении 20 храмов. Из них два походных, один палаточный, тоже походный, остальные все стационарные. Все эти храмы построены или сейчас строятся на территории севера, там, где не ступала нога священника никогда. Когда мы первый раз приехали на севера, люди на нас смотрели и лупили глазами, потому что они таких людей не видели — либо Деды Морозы ходили с бородами, либо в кино показывали священников. До этого они думали, что этой какой-то цирк. Потом, когда уже поняли, что это священник, они начали подходить уже осторожно издалека. Тем более что наш народ, они такие очень избирательные. Перед забайкальцами нельзя… как это сказать? Если ты хоть раз перед ними спасуешь или сдашься, или как-то проявишься с плохой стороны, ты потом не реабилитируешься в жизни никогда. Поэтому надо очень строго себя вести и понимать, что тебя рентгеном просвечивают со всех сторон. 

Л. Горская 

— А сами они такие же или только от других требуют? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Они сами такие, какие они есть. Там не до выбора. Но тем не менее, они новичков всегда воспринимают с точки зрения рентгена, конечно: кто ты пришел, кто ты есть, чего ты пришел, чего ты хочешь. 

Л. Горская 

— С настороженностью. 

Прот. Александр Тылькевич 

— С большой настороженностью. Если, не дай Господь, ты раз где-то оступился, ой, не встанешь потом никогда в жизни. 

Л. Горская 

— В прямом или в переносном смысле? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Ну, в прямом смысле. Поэтому надо быть очень избирательным. Вообще, миссионерская деятельность — это такая очень осторожная вещь. Нельзя в чужой монастырь идти со своим уставом. Поэтому любая миссионерская деятельность основана… Как у нас святитель Николай Японский — 8 лет в Японии подвизался для того, чтобы традицию впитать в себя и ее уже реализовать в том виде, в котором она сейчас реализована в Японии. То же самое любая миссионерская деятельность — ты приходишь на новое место и нельзя старое сломать. Надо сделать на старом фундаменте новое здание. Самый далекий приход от нашей Шилки — это 820 километров, Чара, Старая Чара — там три храма у нас находятся. Чуть пониже приход очень интересный — приход в селе Каренга, Усть-Каренга, это Витим, Угрюм-река — верховья этой реки, там стоит удивительное поселение такое, 157 человек в нем проживает — из них 6 поэтов, 2 композитора и 2 писателя. Причем не такие, которые только пописывают, а они издаются.  

Л. Горская 

— Извините, они все местные? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Ну, как местные — они туда пришли, спасаясь от красного террора, осели там, смешались с местным населением. Поэтому многие из них немножко, как у нас называют, брацковатые такие, они себя называют «гураны». Брацковатые — они немножко раскосые, не совсем, как эвенки, но немножко такие. Они очень интересно устроены… Понимаете, это поселение, где нет электричества, где нет связи, традиционной для нас. Ну, существует, конечно, связь, которая через спутник им подается, но это уже современное новшество. Но люди, которые не обременены проблемами утра и вечера, и всё это происходит от времени суток, у которых нет 25 часов в сутки работающего телевизора дома, у которых не трещит постоянно телефон под ухом, — у них другое сознание: у них сознание, как у детей. И некоторые вещи им приходится объяснять, как детям. И в некотором смысле это сложно, а в некотором, наоборот, просто. Я помню, что когда в первый раз в жизни я приехал на Каренгу, был такой интересный момент. У них школа только до 5 класса, а после 5 класса детей вывозят в интернат за 250 километров и там их учат, и дети приезжают домой только на зимние и летние каникулы.  

Л. Горская 

— И 6 лет так живут? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да. Конечно. Это очень плохо, потому что много навыков, которые они получали в семье от своих пап и мам, они не получают, а получают дурацкие навыки работы с компьютером и играния в игрушки, курения табака и всякие другие антисоциальные проявления. Поэтому, конечно, это очень плохо. Но тем не менее, такой порядок существует. И когда мы приехали туда крестить, там детей не было. Мы в школе провели огласительные беседы. Около недели мы жили в деревне, оглашение каждый день проводили — народ приходил, мы с ними готовились, читали Символ веры. Вообще, они интересные люди. Через неделю мы назначили крещение и Божественную литургию — натянули занавески из своего походного храма, сделали алтарь, вытащили Престол, Жертвенник. Покрестили их, отслужили первую Божественную литургию в школе — первую Божественную литургию от сотворения мира в этом месте. Ну, и когда уже собрались уезжать, женщина подходит: «Батюшка, а вы не могли бы через две недели еще раз приехать?» Через две недели приехать очень сложно — мы до дому неделю будем добираться. Я спрашиваю: «А почему?» — «Знаете, во-первых, у нас дети на каникулы приедут. А во-вторых, мужики из леса выйдут». У них основной промысел — охота, рыбалка. Они добывают пушнину, сдают ее. И мужики месяцами живут в тайге — на зимовьях, с собаками, с техникой, с огнестрельным оружием. Через месяц выходят. «Вот только у нас одна беда, батюшка — когда они из леса выходят, они пьют, пьют месяц. А потом мы их собираем, и они опять в лес». Я говорю: «Знаете, что, я, конечно, приеду к вам. Но давайте так условимся: крестить буду только трезвых. Это непременное условие, потому что здесь вопрос серьезный». Приехал я не через две недели, а через три смог приехать. Приехал, женщина подходит, говорит: «Батюшка, мужики-то тебя ждут — не пьют». 

Л. Горская 

— Целую неделю. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Целую неделю — мужики нарушили свою традицию вековую, которая была установлена еще, поди, с предков. И я посчитал это серьезным основанием — да, люди готовились. 

Л. Горская 

— Какая воля. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, я понимаю, что это такое для них — изменить такую традицию на самом деле было сложно. Ясно, что богословскую составляющую — катехизацию — мы проводим с учетом понимания людьми тех вопросов, которые мы их доносим. Мы же не будем догматическое богословие рассказывать и всякие вещи высокодуховные — мы с ними начинаем простые вещи: лоб перекрестить, молитву «Отче наш» прочитать, Евангелие прочитать — вот самое простое, для детей понятное. Но даже и это иногда непонятно. Но есть другие показатели. Я думаю, что для меня это было определяющим фактором — что мужики, чтобы покреститься… И потом, кстати, когда мы уехали, они тоже не бухали. И они ушли в лес, нарушив свою традицию. И вот теперь, когда мы приезжаем туда — кстати, мы опять готовим экспедицию в конце февраля — пойдем по Каренге вверх. Поэтому, если есть желающие, милости просим, обращайтесь в редакцию… 

Л. Горская 

— Или, наверное, можно к вам на электронную почту. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да. У нас в вездеходе есть еще два вакантных места. 

Л. Горская 

— Всего два. Электронная почта: miro.27@mail.ru. Правильно я сказала? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да-да. 

Л. Горская 

— Я напоминаю нашим радиослушателям, что в гостях у радио «Вера» протоиерей Александр Тылькевич, настоятель Петропавловского храма в городе Шилка, что в Забайкальском крае. Давайте поговорим подробнее об этой экспедиции, где пока есть два места.  

Прот. Александр Тылькевич 

— Эта экспедиция будет проходить по северам Забайкальского края. Первые 350 километров мы пройдем по гравийной дороге на двух вездеходах. Дальше — по замерзшей реке 210 километров. Крайняя точка — это село Каренга. У нас задача стоит довезти гуманитарную помощь, потому что в этом году у нас было сильное наводнение. Так как в Москве проходило соревнование, поэтому не надо было портить настроение, и СМИ практически ничего не говорили, что в Забайкалье… 

Л. Горская 

— Ничего плохого не происходило в России во время чемпионата мира, это известный факт, ничего. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Но в это время у нас было сильное наводнение — из 6 мостов 5 у нас смыло. Старожилы никогда не видели такого наводнения. Более того, очень сильно пострадали наши севера. Вот мы повезем на севера… Ну, представляете, в каком состоянии сейчас там находятся люди, если у них три дня по дому плавала мебель — мебель, холодильники плавали по дому — что у них с домами, что у них с мебелью. Потом они вынесли через неделю и так гробами сложили вдоль дорог, как памятник нашей социальной действительности. Мы, конечно, отреагировали. Спаси Господи, многие люди помогли — и из Москвы была помощь, около 30 тонн груза мы смогли переработать, и у себя распределить по нашей территории. Но вот сейчас опять, зимой повезем на севера гуманитарный груз. 

Л. Горская 

— А что это? Продукты, теплые вещи? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Это продукты, это теплые вещи, какие-то устройства. Там очень много железа пострадало, какие-то агрегаты пострадали, приспособления пострадали. Мы уже завозили генераторы. Если у людей нет света, если генератор затонул, то всё, с концами, его уже не восстановишь. Это оборудование, теплые вещи и продукты. Крайняя точка это Усть-Каренга, на Усть-Каренге стоит храм Всех сибирских святых. Мы его завезли туда 6 лет назад, собрали его тоже с помощью добрых людей в городе Чита, а потом на двух вездеходах с прицепами вывезли туда, там поставили зимой и летом подлили под него фундамент. Сейчас этот храм там стоит и мы его в этом году должны освятить. Первый архиерей попадет на Каренгу, мы надеемся, что владыка Аксий, мы его довезем туда на отдельной машине. 

Л. Горская 

— Со времен сотворения мира. На чем вы передвигаетесь, кроме вездеходов? Архиерей на отдельной машине поедет — это тоже будет вездеход?  

Прот. Александр Тылькевич 

— Наверное, это будет наша «Нива», потому что «Нива»… Ну, у меня есть машина «Нива» своя. Обычно попы на «Мерседесах» ездят, но мы передвигаемся… 

Л. Горская 

— Это шутка была. (Смеются.)  

Прот. Александр Тылькевич 

— Мы передвигаемся на «Ниве». У нас «Нива», приспособленная под работу на севере, она обеспечена солнечными панелями и свои собственным электричеством. 

Л. Горская 

— Солнечные батареи? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, на голове стоят солнечные батареи. У нас на всех походных наших храмах тоже солнечные батареи, потому что в любом месте, куда мы приезжаем, нам иногда нужна сварка, иногда нужно болгаркой работать — для того, чтобы это работало, нужно собственное электричество. Потому что то электричество, которое там есть, оно на алюминиевых проводах, там нет таких мощностей. Мы раз включились в какую-то розетку у жителей, и все провода сгорели. И мы решили, что только свое, поэтому оборудовали свои вездеходы солнечными панелями. Кроме того, солнце у нас участвует в процессе разделения воды на водород и кислород, электролизеры у нас стоят. Мы через проставку карбюратора добавляем водород в топливо для того, чтобы сэкономить на бензине. У нас вся техника на бензине. У нас такое комбинированное топливо — бензино-водород. 

Л. Горская 

— Это какая-то экзотика. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Не мы первые используем водород. На водороде начали ездить в Ленинграде во время блокады — когда батискафы больше не могли выполнять своих функций, они спускались и больше не могли подняться, водород перекачивали в баллоны и наши машины ездили на водороде. Единственное, что гремучий газ, у него октановое число пониже, 60 — иногда, если не срабатывает какая-то свеча, может трубу оторвать. Но ничего, мы ездим, нормально.  

Л. Горская 

— Сотни километров. 

Прот. Александр Тылькевич 

— В последний раз прошли 1600. И, благодаря электролизеру, расход топлива у нас сокращается в два раза. Нам сейчас сделали побольше электролизер, нам водорода не хватает. Мы сейчас начнем экспериментировать — попробуем перевести полностью. Мы не знаем просто, сколько нам надо электролизеров, чтобы полностью компенсировать нам бензин. А так, было бы здорово — налил в свечки воды и поехал.  

Л. Горская 

— Сколько времени в процентном соотношении в вашей жизни занимает дорога?  

Прот. Александр Тылькевич 

— Это вся наша жизнь. Из-за того, что мы на таких больших расстояниях живем, конечно, практически… Вот я уже двадцать лет практически не вылезаю из-за руля.  

Л. Горская 

— В неделю сколько вы проезжаете в среднем? В месяц? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Я посчитал, что четыре раза уже Землю объехал.  

Л. Горская 

— По кругу? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, по кругу. В неделю, наверное, тысячи 3-4 проезжаю. Ну, если в Читу сбегать туда и обратно, это уже 500 километров. В неделю раза два в Читу сгонял. Потом, если ты на север пошел, значит, 550 в одну сторону, 550 в другую — уже тысяча. Ну, и так, по месту… 

Л. Горская 

— У меня, наверное, самое такое яркое впечатление из ваших краев, где я была где-то поблизости — как легко расстаться с жизнью. Оказывается, насколько хрупка человеческая жизнь. Где-то у тебя двигатель заглох, где-то у тебя света с собой не оказалось, зима, холодно, люди далеко, телефон не ловит. Мы всего лишь на вездеходах ехали, как сейчас говорят, в достаточно мажорных условиях, ехали через Байкал. И, переехав через Байкал, чуть-чуть по касательной прошлись. Суровая природа, такая первозданная, наверное. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Года два назад мы ходили в очередную экспедицию. И со мной ходил мальчишка, сейчас он учится в семинарии. У нас перевернулся один вездеход. По льду занесло телегу и она утащила… У нас еще беременная женщина внутри была. Самое главное, что так вездеход упал, что она упала, как на перину. Я больше всего, конечно, за нее переживал, как она? Даже ни одной царапины. Пока мы поднимали этот вездеход, пока ставили его на колеса, часа четыре, наверное, промучились. Но у нас каждый миссионер снабжен радиостанцией, каждый получает инструктаж, ни вправо, ни влево никто без радиостанции не отходит.  И вот мы, уморенные всей этой работой по восстановлению работы нашего вездехода, когда мы уже поняли, что можем ехать, когда уже тронулись, из последнего вездехода кто-то из моих детей говорит: «Папа, а это кто там в лесу?» Я поворачиваю голову и вижу, что из леса выходит вот этот Слава — идет без шапки, без куртки, без радиостанции. Каким чудом мы его увидели? Мы бы его вспомнили только в Каренге, это через 100 километров. Не знаю, что бы было. Так Господь не дал человеку погибнуть. Но тем не менее, это всё очень реально. На самом деле мы своих детей приучаем выживать в любых ситуациях, потому что наши дети воспитываются — мы часто ходим в походы, мы часто ходим в такие места, где разведение костров и добыча себе пищи является просто обычным делом. Они умеют ловить рыбу, они умеют разводить костер, практически всегда на бивуаках дежурят только дети, и готовят они, и убирают они — для того, чтобы получить навык. Мы только контролируем процесс — чтобы не пересолили, чтобы продукты правильно использовали, чтобы лишнее спрятали, чтобы звери не сожрали. В нашей казачьей школе целая дисциплина существует, которая детям дает навык выживания в условиях забайкальской тайги.  

Л. Горская 

— У вас у самого двенадцать детей. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да. А в нашей школе 115 детей. 

Л. Горская 

— И еще 50 в очереди.  

Прот. Александр Тылькевич 

— У нас умирала школа Мирсановская, ее хотели закрыть. И мы как-то собрались — глава, директор — и сделали из нее казачью школу. В этой казачьей школе сейчас 115 человек. У нас очередь 50 человек сформировалась из-за того, что у нас кончилась казарма. Детей, оказывается, нельзя селить в два яруса, как в армии. И поэтому у нас казарма кончилась. И поэтому мы либо будем надстраивать второй этаж, либо пристраивать отдельный корпус. У нас свое подворье, своя конюшня. Дети такие крепкие. Я понимаю, что они не перестали быть детьми, они не перестали быть хулиганами, иногда и дерутся между собой, иногда еще какие-то поступки совершают такие, что ко мне приходят и на них жалуются. Но я оцениваю своих детей с точки зрения — пошел бы я с ними в разведку или нет. И выходит на поверку, что пошел бы. Думаю, для мужчины это самая высокая оценка. И все их остальные детские шалости и пакости, думаю, не самое важное. Я сейчас вспомнил, когда мы ходили в Мраморное ущелье, со мной пошли два моих сына. Матушка сказал, что «если ты этих двух бандитов не заберешь с собой, вообще никуда не пойдешь». Пришлось этих двух взять с собой. Мы поднимались, 2600 высота, и когда последний подъем был… С нами ходил редактор нашей газеты. А мы туда несли крест. Он говорит: «Хочу понести крест». Я говорю: «Саша, во-первых, крест 17 кг весит, — мы его разделили по рюкзакам и тащили вдесятером. — Во-вторых, само мистическое значение креста — это не просто железяку тащить туда». Он говорит: «Хочу, и всё». Ну, ладно, попер. И вот только на скалу зашли, только веревки смотали, смотрю — сидит. Белый. А он такой нормальный, спортсмен, подкачанный. Я говорю: «Что, горняшка началась?» А бывает такое — где-то на 2500 может горняшка начаться… 

Л. Горская 

— Это из-за давления? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Ну, с кислородом и с давлением может быть, ну, обычно милдроната кто-то даст, и всё нормально. «Нет, — говорит, — я только что собрался вниз слететь, меня один твой бандит поймал, за шкирняк держал, а второй из-под меня камни вытаскивал до тех пор, пока я не обрел устойчивость, пока меня к скале не привязали. И я болтался там и прощался с жизнью вместе со своим с крестом». И я теперь, когда мне говорят, что надо им всыпать, я вспоминаю, как они мне Сашу спасли и думаю: да ну их в баню… Ну, подумаешь, натворили там... 

Л. Горская 

— Вырастут. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, это всё пройдет. А вот Саша — он живой остался. Я никогда не забываю, когда мои мальчишки доброе что-то делают. И когда кому-то охота им всыпать, я всегда вспоминаю, что они доброго сделали.  Мы с ними умеем договариваться, и в принципе, они мальчишки хорошие. Несмотря на то, что у многих последние китайские предупреждения, и многих туда отправили как — либо в тюрьму, либо к батюшке в школу. Ну ладно, к батюшке в школу. Но за 3 года еще никто не сбежал.  

Л. Горская 

— Протоиерей Александр Тылькевич, настоятель Петропавловского храма в городе Шилка, что в Забайкальском крае, в программе «Светлый вечер». Оставайтесь с нами, мы вернемся через минуту. 

Л. Горская 

— «Светлый вечер» в эфире радио «Вера». С вами в студии Лиза Горская. У нас в гостях протоиерей Александр Тылькевич, настоятель Петропавловского храма города Шилка Забайкальского края. Мы говорим о жизни в Шилке и тысяче километров вокруг. Расскажите, вы окормляете такую территорию — как вы коммуницируете? С кем вам приходится коммуницировать, каковы эти, не знаю, как сказать, единицы коммуникации? То есть это приходы, общины по всей территории — что там? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, конечно, существуют приходы, и даже там, где священника сегодня нет, в такой ситуации не один я. У нас в Забайкалье на нашу Нерчинскую епархию всего 14 священников, четырнадцатый — владыка. Владыка у нас удивительный, замечательный, владыка Аксий. Он настолько терпеливо переносит и Забайкалье и всех нас, что я говорю, что нам Господь послал для нашей миссионерской епархии миссионерского архиерея. Коммуницировать приходится, конечно, с большим количеством людей. Мы стараемся устроить свою жизнь так, чтобы даже при нашем отсутствии духовная жизнь не останавливалась. Во-первых, это организация богослужения. В наших храмах совершаются богослужения: по воскресеньям прихожане приходят, мирским чином читают литию, молятся и за нас и за себя, и за усопших своих. Единственное, что не совершаются Литургии. При наличии священника, конечно, это возможно, а в отсутствии — мирским чином. Во-вторых, существуют точки — например, в Усуглях у нас создан Культурно-просветительский центр. Там люди работают не только у себя в деревне, но еще и выезжают по другим деревням и осуществляют миссионерскую деятельность даже без священника. В школах работают.  Потом, у нас есть несколько гуманитарных центров, туда мы получаем гуманитарную помощь, развозим по северам. И с помощью этих центров тоже проводим миссионерскую, просветительскую работу, потому что не только же привезли продукты и отдали, мы еще какие-то слова говорим — какие-то процессы между нами происходят человеческие.  

Л. Горская 

— А вот походные храмы? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Один походный храм у нас освящен в честь Святителя Николая, второй в честь благоверного князя Александра Невского. Он сделан из ЗИЛа-131, внутри оборудован храм — Престол, Жертвенник, сосуды свои есть. Мы поднимаем полки, на которых спим, натягиваем занавеску — и получается храм, человек 25 помещается. 

Л. Горская 

— В ЗИЛ? 

Прот. Александр Тылькевич 

—Да, в ЗИЛ. 

Л. Горская 

— А второй храм — тоже ЗИЛ? 

Прот. Александр Тылькевич 

— ГАЗ-66. Он поменьше, поэтому там не очень удобно. Мы его сейчас переставили на отдельный прицеп, не очень удобно, он маленький, там человек 10 помещается. Мы его брали в Бурятию, там такое местечко Былра. Мы его ставили и неделю в нем служили, каждый день служили, было здорово. Все наши 12 человек, которые с нами поехали, каждый день были в храме, молились, исповедовались, причащались. Крест в это время сделали, поставили там крест. 

Л. Горская 

— От Бурятии у меня самое первое яркое впечатление — как только я приехала в Бурятию, на меня упал пьяный бурят. И подошла его жена, подобрала его, как будто так и надо, как будто она сумку только что уронила. Я так понимаю, что это общая беда. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Ну да, им нельзя, монголоидам нельзя употреблять алкоголь, у них не вырабатывается алкогольдегидрогеназа, и поэтому… Если азиаты всю жизнь кальян курили, то эти всю жизнь мухоморы нюхали… Ну никак, после третьего стакана монголоиды становятся алкоголиками. Поэтому им нельзя. Ну как погибли индейцы? Точно так же погибают сейчас эвенки, чукчи погибают. Вы знаете, сейчас приятное такое известие было — якуты принимают сухой закон. Там было около ста деревень, которые на своем местном уровне запретили продажу и реализацию алкогольных напитков… 

Л. Горская 

— Это я помню. 

Прот. Александр Тылькевич 

— А сейчас официально принимается сухой закон на всей территории. Это очень правильно. Для них потребление алкоголя смерти подобно. Но это для всех. У нас нация тоже, простите, не самые лучшие дни переживает, потому что угасание этноса происходит после 8 литров, если я не ошибаюсь. А у нас 18. 

Л. Горская 

— После 8 литров на душу населения? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, на человека — если больше 8 литров спирта употребляет население, значит, там идет угасание этноса. У нас 18. В свое время у нас было полтора. Мы были после Норвегии на втором месте, самая непьющая страна. 80 процентов мужчин, 87 процентов женщин вообще не употребляли алкоголя. 

Л. Горская 

— Даже если эти литры спирта набирать, казалось бы, безобидным вином. 

Прот. Александр Тылькевич 

— А там не в вине дело, а в спирте — это в переводе на спирт. Да никому же не пожелаешь такого, что происходит сегодня в нашей стране. 

Л. Горская 

— Тем серьезнее выглядит подвиг охотников, которые неделю не пили в ожидании крещения. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да. Поэтому у нас трезвеннические приходы. Когда мы двигаемся на севера, то мы никогда не берем с собой ни алкоголя, ничего. 

Л. Горская 

— Даже в технических целях? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Ни-ни. У нас в технических целях бензин есть, зачем нам? 

Л. Горская 

— И перекись водорода. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Не перекись водорода — вода.  

Л. Горская 

— Ну, как обычно — в походы берется спирт, продезинфицировать что-то… 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да нет, и без этого нормально. Сейчас, пожалуйста, современная медицина — спиртовыми салфетками вытер себе одно место, сделал укол, какой надо. Тем более что у нас в тайге ничего грязного нету. Знаете, я сейчас вспомнил — с нами девочка одна ходила из Москвы, мы здесь ее прозвали «антисептик». Она нам рассказывала, чего есть нельзя, чего с чем есть нельзя, чем запивать нельзя, через сколько надо чего есть. И вот дети ее прозвали «антисептик», потому что она раз десять, наверное, на дню мыла руки. А потом, когда она обратно с нами возвращалась, она уже ела с нами и грязными руками, и босыми ногами ходила по реке… 

Л. Горская 

— Инфекция же вся в городах, откуда в тайге ей взяться? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Я вспомнил, что когда поднимались по Нерче вверх, было три москвича, и когда мы грузили лодку, они в нее забрасывали воду с собой. И местное население на них смотрело: «А воду-то зачем?» 

Л. Горская 

— Питьевую, из-под крана? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Они говорят: «Так пить». Они на них посмотрели, как на дураков. Как можно по Нерче ехать и пить какую-то воду из магазина, думая, что ты чистую пьешь? На Нерче самая чистая вода. 

Л. Горская 

— Я смотрю, у вас москвич уже почти как имя нарицательное. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Нет, кстати, я очень люблю москвичей. В этом году они проявили себя очень… Знаете, три москвича, которые со мной были, у нас перегруженная лодка была, и когда мы не могли пройти пороги, им пришлось идти пешком. 54 километра они прошли по тайге. Поэтому если кто мне скажет, что москвичи слабые, я могу сказать, что нет — народ был очень крепкий, никто не ныл и не стонал, тем более, я-то знал, что они ноги свои сбили вдребезги.  

Л. Горская 

— А 54 километра по тайге — это вообще как? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Просто по бурелому. 

Л. Горская 

— Просто по бурелому. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, без дорог, без ничего. Если я шел по мало-мальскому фарватеру, хотя мы два винта, наверное, убили там, по камням просто было тяжело проходить. А они шли и тащили на себе вещи, и шли просто по бурелому. Наша тайга это не просто прогулка по парку эльфийскому, а это все-таки надо пробивать себе тропу. Это хорошо, если на звериную выйдешь тропу, а если нет, то, значит, просто по бурелому. 

Л. Горская 

— Прочие опасности, животные? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Мы вот ночевали, рядом медведь бродил. Я сказал: «Мужики, мне завтра за руль, поэтому я не могу не спать. А вы давайте, дежурьте». Они не только дежурили, они… Мой сын как лег, так и уснул около костра. А эти до утра не спали. 

Л. Горская 

— Напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» программа «Светлый вечер». В студии Лиза Горская и протоиерей Александр Тылькевич, настоятель Петропавловского храма в селе Шилка Забайкальского края. Осталось немного времени, не знаю, что продолжить спрашивать, потому что всё очень интересно про ваши края. Расскажите про школы. Я так понимаю, что у вас там учатся только мальчишки. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Нет, у нас есть девчонки. Хотя директор иногда приходит, говорит: «Мало девочек, давай как-то девочек набирать». Я говорю: «Я не большой специалист по девочкам». Хотя у меня в семье больше девочек, чем мальчиков. И вообще, я посчитал: чтобы вырастить одного мальчишку, нужно родить три девчонки.  

Л. Горская 

— Это как вообще соотносится? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Один к трем. Чтобы всю его неумную энергию собрать в кучу и чтобы из него сделать человека, нужно, чтобы три девчонки вокруг было. Иначе мальчишка неуправляемый.  

Л. Горская 

— А девчонки в нем лучшие качества  пробуждают? 

Прот. Александр Тылькевич 

— По крайней мере, они компенсируют его лишнюю энергию, всегда в нужное русло направляют. Но у меня так не получилось — у меня всего 7 девчонок… 

Л. Горская 

— И 5 мальчишек. 

Прот. Александр Тылькевич 

— 5 мальчишек. Но это бомба. Я посчитал, что мне 15 девчонок надо было, чтобы их нормально вырастить. У нас учатся девочки. У нас обычная средняя школа, не приходская, а обычная средняя школа, в которой просто дополнительными предметами идет военная подготовка, спортивная подготовка, механизация, сельхоз-предметы и животноводческие предметы. У нас своя конюшня, у нас своя животинка, мы детей приучаем к работе с лошадьми, к жизни с лошадьми. Это для нас и жизнь, и спорт, и отдых, и всё. Поэтому мы хотим, чтобы наши дети, выходя из нашей школы, умели всё.  

Л. Горская 

— А девочки тоже учатся выживанию в походных условиях, в экстремальных? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Ну, знаете, моих девочек не надо учить — они с нами в походы ходят. Школьных девочек мы немножко бережем, потому что не все родители готовы к тому, чтобы их дети, их девочки ходили с нами в походы. А мои девчонки все с нами ходят. Да и не только мои, я знаю своих друзей, которые берут своих девчонок. Когда мы с пика БАМ спускались, я знал, что мне навстречу идет мой друг Гена Сохоч, и мы с ним встретились в самом неожиданном месте — там нельзя было вездеходам разъехаться: он с одной стороны шел, я с другой. И пока наши мужики прорубали просеки, чтобы одному можно было сдвинуться вправо, другому влево — а я знал, что с ним пойдут две его девчонки. А они по возрасту были примерно как мои мальчишки.  Ну, и я думаю: где твои невесты-то? Он говорит: «Так вот, они рядом стоят». И я смотрю — у моих еще сопли текут, а эти крепкие такие дамы. У нас такие крепкие дамы. 

Л. Горская 

— И будут рубить тайгу, если что.  

Прот. Александр Тылькевич 

— Конечно. Какую лошадь — слона на ходу остановят. 

Л. Горская 

— Сколько у вас прихожан? Если широкий круг начертить, диаметром больше тысячи километров? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Честно говоря, я никогда не считал. Ну вот, у нас в Шилке на службе присутствует около 120 человек. 

Л. Горская 

— Это местное население, коренное? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, местное. Знаете, какая у меня статистика была? У нас из 157 человек, в Каренге проживающих, на Литургии присутствует 25, и они причащаются. Это одна шестая часть. Представляете: одна шестая часть Москвы в воскресенье придет на Причастие? 

Л. Горская 

— Я не представляю. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Я тоже  не представляю, потому что у вас храмов не хватит. Потом мы спускаемся вниз в соседний поселок. Там 800 человек проживает. На Причастии 30 человек — уже процентное соотношение уменьшается. Дальше еще ниже. Дальше мы проходим поселочек две с половиной тысячи — на Причастии 40 человек, еще уменьшается составляющая процентная. И когда мы приезжаем в город Шилку, у нас уже из 12 тысяч причащается всего 120 человек — это один процент. 

Л. Горская 

— И о чем это говорит? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Когда мы приезжаем в город Чита, у нас получается одна десятая — еще уменьшается в десять раз. Чем ближе к центру, тем процентная составляющая людей, которые готовятся на Причастие в воскресенье, она уменьшается. 

Л. Горская 

— А вот почему? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Сложно… Я понимаю, почему — понимаете, детям легче воспринимать Бога, чем взрослым. Вспомните, как в Нарнии: они вырастают и потихоньку теряют возможность побывать в этой стране, они слишком взрослыми становятся, у них слишком много объяснений всего — логических и совершенных, они сами себе. А дети — они же беспомощные существа и они всегда опираются на чью-то помощь — на помощь взрослого, на помощь старшего, на помощь Бога. Да, мы Его не видим, но Он есть. И людям, которые живут на природе, без электричества, без современных систем коммуникации и связи, им легче в Бога верить. 

Л. Горская 

— То есть можно сказать, что близость к природе помогает помнить о Боге.  

Прот. Александр Тылькевич 

— Да-да, она их делает ближе к Богу. Близость к природе — близость к Богу, через тире, можно так сказать.  

Л. Горская 

— Ну, тогда горожанам не позавидуешь. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, им очень сложно. Вообще, горожанам никогда не завидовал. Я понимаю, как им тяжело здесь в Москве живется, как тяжело — намного тяжелее, чем нам. У меня есть знакомые многодетные — 5 детей. Как она выращивает своих 5 детей в трехкомнатной квартире? — уму непостижимо. Я просто не знаю, чем они у нее заняты? У моего ротного была хорошая поговорка: солдат без работы — потенциальный преступник. С этой точки зрения мы устраиваем процесс образования в своей школе. Мы стараемся их закрутить в такое колесо, чтобы у наших детей не было свободного времени. Они заходят в 9 часов утра в школу, в 5 часов вечера они оттуда уходят с уже сделанными уроками. Остается им домой прийти и подготовиться к завтрашнему дню. И у нас остаются: кони, стрельба, еще что-то спортивное, шашками помахать, еще что-то, но что-то интересное такое. Чем здесь занимают люди своих детей — я просто не представляю.  Мне дети: «Папа, можно погулять?» — «Конечно, можно, только коня возьмите с собой, прогуляешь его». — «Папа, можно погулять?» — «Конечно, только собаку возьми с собой, прогуляешь». — «Можно погулять?» — «Да-да, только покорми курей». Когда смотришь, что заскучали: «Печку растопи». Даже если не нужно печку топить: «Ты печку растопи, а ты натаскай дров на утро». И у нас процесс свободного времени решен на 100 процентов.  

Л. Горская 

— Как и вопрос смысла существования, который так остро стоит у детей, тоже решен. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Он у нас вообще не ставится. У нас если мероприятие, то мероприятие… У нас есть свой театр при храме миссионерский, дети готовят представление каждый год. Но этому посвящено — вот какой у нас сейчас месяц? — мы два месяца будем готовить представление, а потом провезем его по всему Забайкалью. И у нас свободного времени-то нету. Дети занимаются музыкой, дети занимаются спортом. И при всем том я не думаю, что они какие-то заморенные — они крепкие, нормальные, подкачанные такие, хорошие. В упоре лежа иногда приходится лежать, когда какая-нибудь пакость появляется… 

Л. Горская 

— Это как наказание?  

Прот. Александр Тылькевич 

— Иногда как наказание. А иногда — когда смотришь: ну-ка, кто больше отжиманий? И всё, вместе с папой… 

Л. Горская 

— Вы тоже отжимаетесь? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Понимаете, если я не умею прыгать с парашютом, как я детям объясню, как прыгать с парашютом? Если я не умею плавать под водой, как я детям объясню? Если я не умею стрелять, как я детей этому научу? Поэтому надо самому всё это уметь, прежде чем детям дать.  

Л. Горская 

— Я глубоко призадумалась. Особенно в плане какой-то физкультуры, мне кажется, тоже надо восстанавливать дисциплину многим, в том числе мне. Мы просто много говорим в этой студии о том, что потерян уклад, потерян какой-то семейный уклад обычных бытовых навыков, который раньше передавался от мамы, от папы, от дедушки, от бабушки детям. И в принципе, для человека в число навыков, которыми он обладал к совершеннолетию, для женщины: как убраться, как украсить дом, как воспитывать детей — вопросов не стояло. И у мужчин был свой набор необходимых навыков. И можно было уже спокойно заниматься другим. Всё самое необходимое было на автомате, оно было передано предыдущими поколениями. Сейчас такого нет, сейчас люди изобретают велосипед: читают в интернете — десять способов украсить дом, приобрести физическую форму и так далее. Тратят на это время уже зрелой жизни. Может быть, спрошу… Точно, спрошу вас: что, на ваш взгляд, входит в набор этих абсолютно необходимых навыков, которые нужно постараться сформировать, помочь сформировать своему ребенку — мальчику и девочке? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Я думаю, ничего нового, из того, что есть у нас в семье. Во-первых, традиционный уклад семьи формируется вокруг отца. У нас у отца свое место, вот у вас в студии я тоже на свое место сел. 

Л. Горская 

— Во главе стола. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да. У нас в мое кресло может сесть только кот. Оно даже от всех отличается. Дети никогда в него не садятся, каждый знает свое место. Я помню, что русский мужик до революции выполнял до трехсот взаимонезависимых операций — он умел всё. Поэтому мне за своих детей не стыдно. Летом учим делать кирпичи, они нам помогают в строительстве домов — мы закладываем с ними фундамент. Они знают, как его утеплять, они знают, что такое делать опалубку, они знают, что такое вязать арматуру, они знают, как готовить цемент, бетон заливать, всё это они знают. Поэтому я не переживаю, как они будут строить дома. Мы сейчас разрабатываем с нашим архитектором несколько технологий, которые нам позволят мальчишкам, к выпуску, к 11 классу — прежде чем он ушел в армию, он уже поставит себе дом. Чтобы придя из армии, у него не было вопросов, где жить. Осталось только жениться и в этом доме жить. Раньше это тоже так решалось — вся семья собиралась — крышу поставили, остальное сами доделайте, семье чтобы не скучно было. Вот то же самое мы в своих детях пытаемся сформировать эти навыки. Во-первых, любовь к своей земле, умение возделывать свою землю. Вот я вспомнил, недавно я слышал, как два друга между собой беседуют. Один компьютерщик, а второй с таким механическим уклоном, как они подружились, не знаю. Один говорит: «Да что твой компьютер, смотри: двигатель внутреннего сгорания четырехтактный». Я понимаю, что у нас старая техника: ГАЗ-53, ГАЗ-51, ГАЗ-52, ЗИЛ-131, ЗИЛ-66. Но благодаря тому, что наша техника постоянно ломается, у нас мальчишки всё знают. У нас нет проблемы поменять аккумулятор, с одного на другой перекинуть, карбюратор прочистить, тосол поменять, долить, масло проверить. Если я отправляю кого-то масло проверить, я точно знаю, что он масло проверит, и не перепутает одну жидкость с другой. И это всё дается в процессе жизни — ничего нового мы не даем. Мы так живем, у нас ничего нового нет — мы не изобретаем того, чего нам не надо. Я 15 лет провожу один и тот же эксперимент. Когда люди приходят к нам на огласительные беседы, я у них спрашиваю: родные мои, а расскажите мне, пожалуйста, теорему Ферма. За 15 лет один раз мне рассказали теорему Ферма.  

Л. Горская 

— Зачем? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Понимаете, мы в школе это проходим. Кто-нибудь это помнит? Я потом спрашиваю что-то из тригонометрических функций — синус, косинус, тангенс, котангенс. Мы этим пользуемся, да. Для чего это нужно? — это не просто, чтобы забить голову. Мы объясняем детям, как вычислить площадь круга, вычисляем для того, чтобы построить себе дом — чтобы рассчитать объем, чтобы рассчитать площадь, рассчитать наклоны, рассчитать материалы. Это — жизнь. И она у него не забудется, потому что это является частью жизни. У нас дома много животных живет. У меня около пяти видов сомов, шиншилла… 

Л. Горская 

— Сомов? Рыбы? 

Прот. Александр Тылькевич 

—  Да, рыбы. Потом: шиншилла, пауки, муравьи, тритоны, аксолотли — много всяких душ. Они живут в своих аквариумах. И по каждому из них наши дети — когда я чувствую, что у них свободное время, я говорю: «Тёмыч, ну-ка, давай напиши работу, как питается аксолотль». Он идет, в компьютере что-то выискивает, и вечером после ужина нам рассказывает, как питается тот иной вид животинки.  

Л. Горская 

— Абсолютно прикладная вещь. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Да, прикладная вещь — потому что это у нас есть. Более того, можно через аналогию понять, как другое существо питается. Можно через аналогию применить эти знания где-то в другом месте. Поэтому нашим детям мы даем только прикладное — что им понадобится в жизни. Я думаю, что мне за них не стыдно — они уходят в армию, и я знаю, что… Один у меня в семинарии учится, другая девчонка тоже учится. Один мальчишка в Питере сейчас живет, еще одна девчонка тоже в Москве живет, многие у нас расселились. Они уже выросли, всё. Но мне ни за одного из них не стыдно. 

Л. Горская 

— Отец Александр, у нас осталась буквально минута. Я хотела вернуться к вашему походу, в котором вы повезете на севера, как вы говорите, гуманитарную помощь. И возможно, помимо двух свободных мест, на которые нужно найти людей, нужна еще какая-то помощь? Или вы уже всё собрали, у вас всё есть? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Нет, мы не собрали, мы только начинаем собирать, и гуманитарку начинаем собирать. Мы туда, на севера, увозим в основном продукты, вещи, книги, и агрегаты. Агрегаты, конечно, мы из Москвы не везем, дешевле купить на месте. Поэтому мы собираем средства. 

Л. Горская 

— Это пострадавший от наводнения регион. И когда будет экспедиция? 

Прот. Александр Тылькевич 

— В конце февраля. Дата еще не определена, но это будет точно конец февраля, потому что у нас уже верховая вода пойдет, позже нельзя. 

Л. Горская 

— Я тогда напомню радиослушателям электронную почту: miro.27@mail.ru. Это личный e-mail протоиерея Александра. Есть два места в этой экспедиции, два места в вездеходе. Я думаю, что если кто-то какую-то помощь захочет оказать, вы ответите? 

Прот. Александр Тылькевич 

— Конечно.  

Л. Горская 

— Любая помощь приветствуется. Я напоминаю нашим радиослушателям, что в эфире радио «Вера» была программа «Светлый вечер». У нас в гостях был протоиерей Александр Тылькевич, настоятель Петропавловского храма города Шилка Забайкальского края. Всего доброго. 

Прот. Александр Тылькевич 

— Спаси, Господи.