В детстве на летние каникулы я всё время уезжала к бабушке в деревню. Наш дом был самый крайний. После него шла только мелководная река и большая торфяная опушка.
Местные жители много раз просили сельскую администрацию построить на этой опушке магазин. Потому что, кроме как из дорогущего ассортимента заезжих автолавок, никакой провизии в деревне нельзя было достать. Администрация противилась: нет – торфяная залежь. Во-первых, опасно, во-вторых, плодородный грунт – не положено.
Помню, как-то вечером мы с бабушкой поливали капусту, и, вдруг, за изгородью неожиданно стали всплывать высокие клубы дыма. Очень скоро они заполнили весь наш участок. Дым был такой густой, что мы едва видели друг друга на расстоянии вытянутой руки.
- Торф горит… – безнадёжно сказала бабушка.
Мы сразу побежали звонить в пожарную, которая почему-то оказалась от деревни почти в ста километрах. А вот местных жителей с большими тазами и вёдрами долго ждать не пришлось – сбежались в один миг… Правда, их всего-то человек тридцать взрослых было.
Тушили этот торф до утра, а он то и дело вспыхивал свежими очагами, всё больше увеличивая площадь возгорания и всё ближе подползая к нашему с бабушкой дому. Все понимали: если сейчас не остановить этот подземный огонь, он цепной реакцией перекинется на дома, а потом на ангары с сеном… А потом… Даже представить было страшно: кругом поля и торфяники. И пожарных, как назло, всё нет!
Когда я на следующее утро опять вышла на опушку, несколько человек ещё заливали одинокие торфяные кочки. Земля под ногами была до того горячей, что жар чувствовался даже через кроссовки.
Потом в этом месте торф ещё очень долго тлел. Пока весь не выгорел. А чёрная дыра от пожара лишь к концу лета кое-где затянулась одинокими пучками чудом уцелевшей травы.
Кстати, пожарные приехали-таки к нам. На вторые сутки. Когда мы уже всё почти потушили. Приехали, посмотрели. «Да вы тут и сами неплохо справились» – говорят. И развернули машины обратно на базу. Даже не пролили землю, как это обычно полагается при торфяных возгораниях.
Конечно, следующая весна отмыла это чёрное пятно на нашей опушке, и снова разукрасила его одуванчиками и белой кашкой. А ещё через год сельская администрация задорого продала это место очередному дачнику под строительство жилого дома. Торф-то весь прогорел.
Магазина, как вы поняли, мы так и не дождались. Его и сейчас там нет. Зато место это уже густо застроено деревянными коттеджами.
…А началось всё по самому незаурядному сценарию. Двое деревенских мальчишек, им лет по одиннадцать было, прогуливались как-то возле речки и увидели в траве пушистый жёлтый кокон мотылька. Взяли и подожгли его. А трава в июле, сами знаете, уже подсыхать начинает… В общем, загорелась земля из-за малюсенького домика бабочки.
Потом эти мальчишки сами, наверное, усерднее всех тушили с нами этот торфяник на опушке. А на вопрос: «Чем же вам этот кокон помешал?», отвечали, густо заливаясь краской: «Да просто интересно было: стлеет он, как вата или вспыхнет, как паутина…».
Мне вспомнился этот случай, когда Интернет запестрел сообщениями о митинге на Торфянке. Согласитесь, есть параллели? В том месте, где православные захотели построить храм, загорелся настоящий пожар из человеческих чувств. Гордыни, невежества и неуважения… а, в основном, конечно, он загорелся – из-за банальной праздности.
Сейчас стройку приостановили, но, мне кажется, что, если всё-таки и найдётся эта тысяча причин не строить на Торфянке храм, то – пройдёт год- два – и на этом месте всё равно появится какая-нибудь база отдыха, или магазин или кафе. Или ещё что-нибудь. И тогда, как это часто бывает, наступит время для сослагательного наклонения: «Лучше бы на этом месте стояла маленькая православная церковь». Красивая, с золотым куполом, белоснежными стенами и яркими палисадниками, по которым так нравится летать бабочкам.
Светлый вечер с Владимиром Легойдой
Гость программы — Владимир Легойда, председатель Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ, член Общественной палаты РФ.
Темы:
— Подкаст «Собрались с мыслями» об Иммануиле Канте;
— Этапы мировой философской мысли;
— Как относиться к философии Канта?
— Богословие и философия — как сочетаются?
«Еженедельный журнал» с Аллой Митрофановой. Выпуск 401
— Состояние богооставленности: зачем оно, как его пережить, и что об этом говорят святые отцы сирийской традиции?
— Потратить деньги на жертву Богу или раздать их нищим? — что об этом выборе сказано в Евангелии?
— Праздник для детей в онкоцентре Блохина: что можно сделать, чтобы порадовать их на Пасху?
— Символика традиционных пасхальных блюд: что важно знать, когда мы их готовим?
— Новый выпуск подкаста «Тет-а-тет» от журнала «Фома»: существуют ли добро и зло?
Шуйская Смоленская икона Божией Матери
В середине семнадцатого века в небольшом российском городке Шуя, в тридцати километрах к юго-востоку от Иваново, вспыхнула эпидемия чумы. Жители усердно молились Иисусу Христу и Богородице об избавлении от напасти. Прихожане городского храма Воскресения Господня дали Богу обет. Они сообща решили заказать список Смоленского образа Божией Матери и держать строгий пост до тех пор, пока идёт работа над иконой.
Выполнить заказ поручили потомственному мастеру Герасиму Иконникову. Он принялся за труд, молясь об успешном его завершении. Иконописец в первый же день нанёс на доску прорись – то есть контур будущего изображения. А на следующее утро с изумлением обнаружил, что Богомладенец на рисунке поменял положение ножек! Герасим поправил прорись, но спустя сутки увидел, что она изменилась вновь! Художник больше не дерзнул трогать иконописные контуры. Он принял случившееся как волю Божию и сохранил нерукотворные преобразования святого изображения. Так появилась новая разновидность древней Смоленской иконы – Шуйская Смоленская.
Святыню поместили в храме Воскресения, слева от Царских врат иконостаса. С этого момента эпидемия чумы стала отступать от Шуи и вскоре прекратилась. В последующие годы по молитвам перед Шуйским Смоленским образом совершилось более ста исцелений и прочих чудес. Все они были засвидетельствованы и послужили основанием для прославления иконы в 1667 году.
В начале восемнадцатого века поклониться Шуйской Смоленской иконе Богородицы приезжал царь Пётр Первый. В следующем столетии на богомолье в Шуе побывал наследник престола, будущий император Александр Второй. А простые паломники непрерывным потоком стекались в городок под Иваново.
Почитание чудотворного образа продолжалось и после революции 1917 года. В 1924-ом священник Воскресенского собора Александр Миловский составил особый текст богослужения перед Шуйской Смоленской иконой Богородицы. Эти молитвенные строки звучали под сводами храма, где хранилась святыня, до середины тридцатых годов двадцатого века. Затем церковь закрыли и благодатный образ исчез. Где он находится сейчас – неизвестно.
Все выпуски программы Небесная Заступница