Поделиться
В детстве на летние каникулы я всё время уезжала к бабушке в деревню. Наш дом был самый крайний. После него шла только мелководная река и большая торфяная опушка.
Местные жители много раз просили сельскую администрацию построить на этой опушке магазин. Потому что, кроме как из дорогущего ассортимента заезжих автолавок, никакой провизии в деревне нельзя было достать. Администрация противилась: нет – торфяная залежь. Во-первых, опасно, во-вторых, плодородный грунт – не положено.
Помню, как-то вечером мы с бабушкой поливали капусту, и, вдруг, за изгородью неожиданно стали всплывать высокие клубы дыма. Очень скоро они заполнили весь наш участок. Дым был такой густой, что мы едва видели друг друга на расстоянии вытянутой руки.
- Торф горит… – безнадёжно сказала бабушка.
Мы сразу побежали звонить в пожарную, которая почему-то оказалась от деревни почти в ста километрах. А вот местных жителей с большими тазами и вёдрами долго ждать не пришлось – сбежались в один миг… Правда, их всего-то человек тридцать взрослых было.
Тушили этот торф до утра, а он то и дело вспыхивал свежими очагами, всё больше увеличивая площадь возгорания и всё ближе подползая к нашему с бабушкой дому. Все понимали: если сейчас не остановить этот подземный огонь, он цепной реакцией перекинется на дома, а потом на ангары с сеном… А потом… Даже представить было страшно: кругом поля и торфяники. И пожарных, как назло, всё нет!
Когда я на следующее утро опять вышла на опушку, несколько человек ещё заливали одинокие торфяные кочки. Земля под ногами была до того горячей, что жар чувствовался даже через кроссовки.
Потом в этом месте торф ещё очень долго тлел. Пока весь не выгорел. А чёрная дыра от пожара лишь к концу лета кое-где затянулась одинокими пучками чудом уцелевшей травы.
Кстати, пожарные приехали-таки к нам. На вторые сутки. Когда мы уже всё почти потушили. Приехали, посмотрели. «Да вы тут и сами неплохо справились» – говорят. И развернули машины обратно на базу. Даже не пролили землю, как это обычно полагается при торфяных возгораниях.
Конечно, следующая весна отмыла это чёрное пятно на нашей опушке, и снова разукрасила его одуванчиками и белой кашкой. А ещё через год сельская администрация задорого продала это место очередному дачнику под строительство жилого дома. Торф-то весь прогорел.
Магазина, как вы поняли, мы так и не дождались. Его и сейчас там нет. Зато место это уже густо застроено деревянными коттеджами.
…А началось всё по самому незаурядному сценарию. Двое деревенских мальчишек, им лет по одиннадцать было, прогуливались как-то возле речки и увидели в траве пушистый жёлтый кокон мотылька. Взяли и подожгли его. А трава в июле, сами знаете, уже подсыхать начинает… В общем, загорелась земля из-за малюсенького домика бабочки.
Потом эти мальчишки сами, наверное, усерднее всех тушили с нами этот торфяник на опушке. А на вопрос: «Чем же вам этот кокон помешал?», отвечали, густо заливаясь краской: «Да просто интересно было: стлеет он, как вата или вспыхнет, как паутина…».
Мне вспомнился этот случай, когда Интернет запестрел сообщениями о митинге на Торфянке. Согласитесь, есть параллели? В том месте, где православные захотели построить храм, загорелся настоящий пожар из человеческих чувств. Гордыни, невежества и неуважения… а, в основном, конечно, он загорелся – из-за банальной праздности.
Сейчас стройку приостановили, но, мне кажется, что, если всё-таки и найдётся эта тысяча причин не строить на Торфянке храм, то – пройдёт год- два – и на этом месте всё равно появится какая-нибудь база отдыха, или магазин или кафе. Или ещё что-нибудь. И тогда, как это часто бывает, наступит время для сослагательного наклонения: «Лучше бы на этом месте стояла маленькая православная церковь». Красивая, с золотым куполом, белоснежными стенами и яркими палисадниками, по которым так нравится летать бабочкам.
