«Поэт Владимир Леанович». Ольга Осорио-Леонович

У нас в гостях была филолог, преподаватель литературы Ольга Осорио-Леонович.

Мы вспоминали отца нашей гостьи — поэта и переводчика Владимира Леоновича: его творчество и время, проведенное в маленькой карельской деревне Пелусозеро, где он построил часовню в память о живших в этих местах людях.

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова.

---

Алексей Пичугин:

— Дорогие слушатели, здравствуйте. «Светлый вечер» на «Светлом радио». Меня зовут Алексей Пичугин. Сегодня четверг, и как всегда, в это время у нас в эфире программа, совместная с музеем исследовательским центром «Советский Союз. Вера и люди». Директор музея Ксения Толоконникова. Привет.

Ксения Толоконникова:

— Здравствуйте, дорогие друзья. Привет, Леша.

Алексей Пичугин:

— И в гостях у нас сегодня филолог, преподаватель литературы Ольга Осорио-Леонович. Добрый вечер.

Ольга Осорио-Леонович:

— Здравствуйте.

Ксения Толоконникова:

— Дочь поэта Владимира Леоновича, уже ныне покойного, к сожалению. С Владимиром Николаевичем я была немного знакома, в свое время, в последние годы учебы в литературном институте, затем до его смерти. А с Ольгой мы знакомы больше двадцати уже лет, с начала учебы в институте. Но сегодня мы предаемся не нашим собственным воспоминаниям об этом прекрасном времени, сколь бы прекрасно оно ни было.

Алексей Пичугин:

— Вы обязательно на них как-нибудь да и собьетесь.

Ксения Толоконникова:

— Ну, это да, это же всегда так бывает. А мы поговорим о замечательном русском поэте Владимире Николаевиче Леоновиче и о деревне Пелусозеро, которая много сделала для него и для которой много в свою очередь сделал он. И о той часовне, которую он поставил на кладбище этой деревни в память о живших здесь людях, когда деревня уже умерла, в начале 90-х годов. И эту часовню Ольга, ее брат Дмитрий и команда неравнодушных друзей сейчас, вот уже второй будет сезон, как они будут ее реставрировать. Поэтому нам показалось уместным поговорить об этом обо всем. Ольга, напомни, пожалуйста, когда Владимир Николаевич оказался впервые в Пелусозере, и что это вообще за место.

Ольга Осорио-Леонович:

— Впервые в Карелии отец оказался можно сказать, случайно. Он был довольно молодым человеком по нашим меркам.

Ксения Толоконникова:

— Примерно нашим ровесником.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, да. Ему было около сорока лет. Со своим очень близким другом, поэтом, ныне покойным, Яном Яновичем Гольцманом они ездили как два путешественника, чем дальше тем лучше, куда-нибудь заехать.

Алексей Пичугин:

— Я смотрю, Пелусозеро, конечно, очень далеко от каких-то центров жизни. Я помню, что мы ездили, нас была большая компания и большая поездка, в 2018 году летом по Архангельской области. Мы были в Каргополе, это наверное, ближайшее к Пелусозеру — это уже Архангельская область, Пелусозеро, на границе Карелии и Архангельской области — ближайший крупный, относительно крупный центр.

Ксения Толоконникова:

— Семьдесят километров, да, по-моему?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, около сотни, сто до Каргополя и сто до Пудожа. Пудож это Карелия.

Ксения Толоконникова:

— И это были семидесятые годы.

Ольга Осорио-Леонович:

— Это был конец семидесятых, так случайно заехали и полюбили это место на всю жизнь.

Ксения Толоконникова:

— Деревня была тогда еще жилая. Сколько там было домов?

Ольга Осорио-Леонович:

— Деревня была жилая, там было двенадцать жилых домов. Было два дома зимовавших, семья бабушка с дедушкой и еще она бабушка так жила. А на другом берегу... Дело в том, что на самом деле Пелусозеро это две деревни, одна собственно Пелусозеро, а вторая называлась Пелусозеро Кухтина лахта заболотний след. И вот в Кухтину Лахту заболотнем следу отец построил себе домик, небольшой кабинет прямо на берегу озера. И у него там была в соседях старая-престарая бабушка Лиза Калинина, эта бабушка Лиза Калинина много с ним разговаривала и научила его говорить по северному.

Алексей Пичугин:

— А что такое говорить по северному?

Ольга Осорио-Леонович:

— Отец даже написал стихотворение, оно называется «Писёмушко», полностью из этого необычного совершенно языка.

Алексей Пичугин:

— Ой, а можно его прочитать?

Ольга Осорио-Леонович:

— Я могу прочитать немного.

Ксения Толоконникова:

— Отрывок, потому что длинное стихотворение.

Алексей Пичугин:

— Да, отрывок хотя бы, чтобы наши слушатели насладились, я представляю, как это может звучать.

Ксения Толоконникова:

— Есть в сети замечательная запись, как Владимир Николаевич сам читает это стихотворение.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, он был мастер читать, он был очень артистичный чтец своих стихов.

Алексей Пичугин:

— Как называется, еще раз, стихотворение?

Ольга Осорио-Леонович:

— «Писёмушко». Это письмо, которое бабушка Лиза, бабка Лиза вообще-то ее все звали, диктовала отцу. Письмо, адресованное сыну, который сидит в тюрьме.

Ксения Толоконникова:

— Тоже такая обычная, к сожалению, история.

оо

— Сама она не могла, сама была неграмотная, естественно ничего писать не могла, но надиктовывала очень поэтично. Я немножечко прочитаю.

Писёмушко, Владимир Леонович

Здравствуй Ванюшко мой сынушко бажоный

на два годичка незашто посажоный

говорят не виноватый ты Ванюшко

кланяются тебе твоя мамушка

и всем товарищам твоим и всем начальникам

как и звать не знаю величать ли как

прости Ванюшко меня простоголовую

таку негодну дурословую

всё и складываю нонь да причитываю

а писёмушка твово ни прочитываю

а прочитыват сын мой Вовушко

он и пишет всяко писёмушко

родной сын посажоный куролеслевый

а чужой учёный жалесливый

скажу сделай что дак он и рад

а уходит сам в байну в трубу играт

и пошто эту гадось в рот берёш

такой смирный весёлый да всем хорош

у его труба ли квохчет ли керкает

а ку песню заведет всю сковеркает

давай брату гыт мать писать письмо

а письмо вперед и бежит само

нет уж мать по порядку веди не спеши

а ты не слушай меня знай пиши.

Ну и так далее.

Ксения Толоконникова:

— Ну да.

Алексей Пичугин:

— Ой, там не так много осталось. Ну да ладно.

Ксения Толоконникова:

— Я думаю, что наши слушатели смогут найти это стихотворение в исполнении, в чтении самого автора.

Алексей Пичугин:

— Как вы хорошо прочитали.

Ксения Толоконникова:

— Оно легко находится в любом поисковике.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да.

Ксения Толоконникова:

— Я бывала несколько раз на Пелусозере. Мы как раз жили в том самом кабинете, который построил в свое время Владимир Николаевич. Пересекали озеро на лодке, сделанной им. Но я так понимаю, что он ведь очень много делал не только для своего обустройства там, но и помогал тем старухам, которые остаются там жить, зимовать. Косил для них, печи перекладывал.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, это было его служение. Он очень любил работать с материалом. Он любил дерево, очень уважал дерево. И он любил труд, который был вложен в дерево и в жизнь.

Алексей Пичугин:

— А это как-то связывалось с тем, что он родом из Костромы был, а все-таки Кострома это уже начало русского севера. И там, конечно, дерево это и кормилец, лес это и кормилец, лес это все на свете.

Ольга Осорио-Леонович:

— Может быть. Но отец большое внимание уделял своим крестьянским корням.

Ксения Толоконникова:

— А он себя считал крестьянским сыном, да?

Ольга Осорио-Леонович:

— Конечно, конечно. Он вообще считал единственным делом своей жизни это работа на земле. И общаясь со старухами, даже не общаясь, а слушая этих старух и стариков, он считал свою жизнь состоявшейся.

Ксения Толоконникова:

— И твое детство прошло в этой деревне, правильно?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, конечно, мои самые счастливые годы детства, Пелусозеро, много воды, озеро, которое кормит, лес, который кормит. И старухи, которые лечат. Я, когда была маленькая, болела, как многие дети, и бабушка Катя Калинина, которая там жила круглый год, заговаривала мне боль, я до сих пор помню.

Ксения Толоконникова:

— Очень важно, что мы вспоминаем этих людей сейчас.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да.

Алексей Пичугин:

— Я застал северную деревню уже в период даже не полу-, а просто распада. Хотя, я в разные годы поездил по Архангельской области, в разных ее частях, хочу сказать, что все-таки Архангельские деревни не производят впечатления... Если там что-то брошено, то оно давно брошено, а если жизнь осталась, то это обычно большие деревни, которые живут поныне. Я так понимаю, что все-таки та деревня, о которой идет речь, почти не существует сейчас.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, так можно сказать. В 89-м году умер последний старик, последняя старуха.

Алексей Пичугин:

— В 89-м?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да.

Алексей Пичугин:

— У меня почему-то сразу перед глазами два человека, с одним я знаком, с другой по фэйсбуку. Екатерина Соловьева, которая снимает Кострому, а вы, наверное, с ней и лично знакомы.

Ольга Осорио-Леонович:

— К сожалению, пока нет, но по фэйсбуку, да.

Алексей Пичугин:

— По фэйсбуку мы все знакомы с ней. У нее удивительные фотографии. Человек, который... Знаешь, да?

Ксения Толоконникова:

Ольга Осорио-Леонович:

Алексей Пичугин:

— А лично?

Ксения Толоконникова:

— Нет, лично не знаю.

Алексей Пичугин:

— Удивительные фотографии, человек объезжает Костромскую область. Она очень много пишет и снимает про деревни, которые вот-вот только недавно вымерли. Заброшенные дома, фотоархивы, она даже нашла фотолабораторию недавно в одном из таких домов.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да.

Ксения Толоконникова:

— Я видела этот фоторепортаж.

Алексей Пичугин:

— Весь быт почти северной деревни.

Ксения Толоконникова:

— Вот кстати нам бы с ней поговорить бы.

Алексей Пичугин:

— Да, я тоже про это думал, обязательно постараемся ее позвать. Ну и конечно, это Георгий Мстиславович Колосов, человек, который весь русский Север в 80-е годы объездил. Он очень много снимал в деревнях, которые едва-едва еще живы и где эти последние старушки. У него совершенно удивительные фотографии, эти образы глубокие, морщинистые, под иконами где-то, где-то просто в светелках, где-то на улице, я всем советую нашим слушателям найти альбом Колосова «Русский Север». Колосов это наш современник, замечательный фотограф. Сейчас у него другие совершенно проекты. Но в 80-е годы это был русский Север, фантастический совершенно.

Ксения Толоконникова:

— К концу 80-х годов деревня уже эта иссякла, и я так понимаю, вы перестали туда ездить. Если вы раньше там проводили по полгода, с марта по октябрь, и можно было добраться, в том числе с помощью малой авиации.

Ольга Осорио-Леонович:

— Именно так.

Ксения Толоконникова:

— До Петрозаводска?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да мы до Петрозаводска ехали на поезде, потом на кукурузнике пересекали Онежское озеро, потом ехали на одном автобусе до Пудожа, потом на другом автобусе до Колодозера, потом пешочком.

Алексей Пичугин:

— Мы напомним, друзья, что в гостях у «Светлого радио» сегодня Ольга Осорио-Леонович, филолог, преподаватель литературы. Мы вспоминаем Владимира Леоновича, отца Ольги и замечательного русского поэта, который немалую часть жизни провел в Карелии в небольшой деревни Пелусозеро. Где построил часовню, где много общался, и это сильно влияло на его творчество, я так понимаю, с местными коренными жителями, еще тогда бытовавшими там бабушками. В небольшом репортажике о часовне, вы рассказываете же Ольга, да?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да.

Алексей Пичугин:

— О том, что вы приезжали, по крайней мере, ваш отец приезжал и жил с марта по осень.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, иногда и зимой там жил.

Алексей Пичугин:

— Зимовали там уже далеко не все к тому моменту.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, именно так.

Алексей Пичугин:

— То есть уже немного дачное село.

Ксения Толоконникова:

— Но и тот же самый путь, о котором ты сейчас сказала, проделывали и многие московские и ленинградские друзья Владимира Николаевича. Кто там бывал у него в гостях? Ведь компания собиралась очень интересная.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, у нас каждое лето было очень много гостей, которые не помещались в наш домик. Их поселяли местные жители к себе. По традиции всем, кто пришел в деревню, всегда найдется кров.

Ксения Толоконникова:

— И они все, наверное, фигурировали под общим названием москвичей.

Ольга Осорио-Леонович:

— Москвичи.

Ксения Толоконникова:

— Москвичи приехали, да.

Ольга Осорио-Леонович:

— Было много народу, конечно. Были музыканты и поэты.

Ксения Толоконникова:

— Татьяна Александровна Бек приезжала, да?

Ольга Осорио-Леонович:

— Татьяна Александровна приезжала, конечно.

Ксения Толоконникова:

— А Ян Коваль бывал там?

Ольга Осорио-Леонович:

— Нет, Коваль не был, нет.

Ксения Толоконникова:

— Ну в общем это была такая очень полнокровная жизнь?

Ольга Осорио-Леонович:

— Конечно, приезжали люди, они же не просто купаться или собирать ягоды приезжали. Они приезжали к отцу, очень хотели поучаствовать в его жизни, Они слушали тоже старух, разговаривали со старухами, обязательно делали подарки, потому что подарки вообще очень много значат для таких людей.

Ксения Толоконникова:

— Очень располагали к себе.

Ольга Осорио-Леонович:

— Которые дико живут. Раз в месяц приезжает автолавка, что она привезет. А если не приедет, так совсем ничего нет. И всегда в подарок привозили индийский чай и какао.

Алексей Пичугин:

— В 2004 году, я помню, был... Есть такой разъезд, большой железнодорожный узел в Архангельской области, Обозерский называется. Если мы едем из Москвы в Онегу, из Москвы в Архангельск, мы эту Обозерскую обязательно проезжаем, там поезд стоит, вдруг кто-то ездил, какое-то время, расцепляют-перецепляют. Но я в этой Обозерской провел несколько дней, по-моему, и нас возили в деревню Лето, которая находится пустынно на берегу озера. А дальше была история с северным километром. Когда говорили: о, до Лето-то тут ехать недалеко совсем. А десять километров и будет оно Лето-то. Говорят, до лето-то тут недалеко тут 50-60 километров-то и будет, то Лето вот оно. Помню, на буханке ехали до этого Лета час, больше. Я не знаю, сколько, ну не двадцать, конечно, точно, 50-60 километров, ближе к этому. И в этой деревне Лето, она была обитаемая, туда приезжали, но из жительниц оставалась только одна бабушка, ей на тот момент было уже глубоко за 90, и она за пенсией пешком. Понятно, что не весь путь в 50 километров, кто-то там подхватит, какие-то попутки ездили, кто-то на сенокос, кто-то подвезет, кто не подвезет, куда-то там, часть пешком. Она ходила в Обозерскую за пенсией в свои 90 с чем-то лет.

Ольга Осорио-Леонович:

— Недалеко дак.

Алексей Пичугин:

— Да, так недалеко.

Ольга Осорио-Леонович:

— Кому надо дак.

Ксения Толоконникова:

— За пенсией, да? Да. И вот конец 80-х годов, ясно, что уже не будет даже этой летней жизни в Пелусозере, и как, ты может быть, помнишь, ты ведь уже была довольно большим человеком, как родилась эта идея строительства часовни на кладбище?

Ольга Осорио-Леонович:

— Эта идея родилась сама собой.

Ксения Толоконникова:

— То есть это такой последний поклон, да?

Ольга Осорио-Леонович:

— Конечно. Там сначала было старое кладбище. Потом в 30-е годы, когда свалили крест местные мужики, пришел ураган буквально через несколько дней.

Ксения Толоконникова:

— Там стоял храм, да, Успенский?

Ольга Осорио-Леонович:

— Там была церковь и кладбище. Ураган все снес, кладбище и церковь ушли под воду. Жители перенесли кладбище, сделали новое кладбище уже на берегу. Там могилы где-то с 30-40-х годов.

Ксения Толоконникова:

— На Плоском Бору.

Ольга Осорио-Леонович:

— На Плоском Бору, да. И часовни там не было. Сделали из досок что-то такое подобное, чтобы просто прийти...

Ксения Толоконникова:

— Лоб перекрестить было куда.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да. Помолиться и по традиции вешать платки. Это северная традиция. Помолившись, помянув своих покойников, нужно обязательно оставить платок с головы. И когда все старики померли, отец понял, что надо что-то сделать для них и для себя, наверное, тоже. И он решил своими усилиями поставить часовню на кладбище. Такую бревенчатую часовенку. И за два сезона он со своим сыном, с моим братом Митей, Мите тогда было десять лет, они сложили эту часовенку, очень красивую. Она маленькая. тоненькая, как свечечка в бору стоит, светлая. До сих пор, хотя давно жителей никаких нет, но люди ходят.

Алексей Пичугин:

— Даже на лето никто не приезжает?

Ольга Осорио-Леонович:

— На лето мы приезжаем.

Алексей Пичугин:

— До сих пор приезжаете?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да. Мы ездим. И еще некоторые...

Ксения Толоконникова:

— Эти поездки возобновились через какое-то время после, уже когда выросло наше поколение.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, с 2005-го года я стала ездить после института. Стала ездить, потому что всегда была мысль вернуться. И когда я поняла, что я могу купить билет, я купила билет и поехала. И с тех пор каждый год... И ты, Ксения, тоже ездила туда не раз.

Ксения Толоконникова:

— И уже твои дети туда едут.

Ольга Осорио-Леонович:

— И дети обязательно. Все друзья. У нас каждый год очень много народу там, конечно же, да.

Ксения Толоконникова:

— То есть самое тело часовни сложил Владимир Николаевич с Митей, они вдвоем его сложили.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, они делали это вдвоем. Конечно, у отца были помощники. Евгений Дмитриевич Проценко, друг отцовский, профессор МИФИ, и Николай Иосифович Ранет, Царство Небесное, он умер 26 января, вот сейчас.

Ксения Толоконникова:

— Упокой, Боже.

Ольга Осорио-Леонович:

— Они помогали, делали мелкую работу, на которую отец не имел терпения никогда.

Ксения Толоконникова:

— Лемех тесали.

Ольга Осорио-Леонович:

— Они тесали лемех, нужно было сделать порядка трехсот лемешин, вытесать из осины, сначала нужно было срубить осины, сделать доски, потом из этих досок вырезать лемехи, да все должны быть особой величины и особого вида и разные. Они это делали. Евгений Дмитриевич делал Небо внутри в часовни, так аккуратно, конечно, мало кто смог бы сделать. Профессор физики все-таки.

Ксения Толоконникова:

— А женская работа там какая-то была?

Ольга Осорио-Леонович:

— Обязательно женская и детская работа там, конечно же, была.

Ксения Толоконникова:

— Женский труд твой и твоей мамы.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да. И еще был маленький Митя Михайлов, это сын ленинградских ребят, которые... Подружились родители там, они случайно оказались, не знаю, как они оказались на Пелусозере. Но маленький Митя Михайлов тоже очень хотел работать топором и помогал.

Ксения Толоконникова:

— В каком году часовня уже была готова?

Ольга Осорио-Леонович:

— В 91-м году 27 сентября она была уже освящена.

Ксения Толоконникова:

— А освящена, ее посвящение Рождеству Божией Матери, правильно?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да.

Ксения Толоконникова:

— И икона там главная тоже Рождества Божией Матери.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да. Но к сожалению, там нет старых икон, потому что в 90-е годы все иконы были похищены.

Ксения Толоконникова:

— То есть в ней были изначально старые иконы?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, были старые иконы, которые перенесены были из той первой часовенки.

Ксения Толоконникова:

— Очень интересная история, я не могу о ней не рассказать. В этом году, ну часовня естественно, стоит, открытая всем ветрам, хотя кажется, что в бору очень укромно. Тем не менее, она ветшает. В этом году ребята собрали сколько-то денег и стали ее реставрировать, перекрывать крышу, это первый этап был. И выносили весь скарб, который в этой часовне был: иконы, рушники, платки — все выносили. И Ольга мне прислала фотографию иконы. Икона, по-моему, Успения Божией Матери?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да.

Ксения Толоконникова:

— Сама икона небольшая, аналойного размера и ее оборот. И на обороте написано, что писал икону молодой московский иконописец Сергей Ливанский, а освятил икону Московский священник храма Косьмы и Дамиана в Шубине отец Георгий Чистяков.

Алексей Пичугин:

— Ну это уже современные история. Дореволюционные иконы нет такой подписанной.

Ксения Толоконникова:

— Это как раз история начала 90-х годов. Я с большим удовольствием ее пересказала Петру Чистякову и Ксении.

Алексей Пичугин:

— Нашему гостю частому. Я представляю, что это вполне закономерная история. Все эти люди, пускай даже не знакомые друг с другом, находятся в одном кругу. И вещи этих людей тоже могут распространяться среди большого круга, опять же даже если люди друг с другом могут быть не знакомы. Кто-то вообще из священников приезжал туда в Плоский Бор?

Ольга Осорио-Леонович:

— Я не знаю.

Ксения Толоконникова:

— Отец Аркадий туда приходил.

Ольга Осорио-Леонович:

— Отец Аркадий приходил еще до того, как он стал священником. Он часто приходил к отцу вести разговоры.

Ксения Толоконникова:

— Первой поехала после длительного перерыва на Пелусозеро ты, и потом уже за тобой вновь туда подтянулся Владимир Николаевич, правильно? Ты стала первопроходцем заново?

Ольга Осорио-Леонович:

— Нет. Отец все равно иногда ездил. Он ездил в эту заброшенную деревню.

Ксения Толоконникова:

— То есть даже и в самые глухие годы, 90-е?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да.

Алексей Пичугин:

— Там уже не было никакой малой авиации, никаких кукурузников не летало.

Ольга Осорио-Леонович:

— Нет, ничего.

Алексей Пичугин:

— Добираться туда уже, видимо не из Петрозаводска, а из Каргополя, из Няндома до Каргополя, из Каргополя как-то на перекладных.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да-да-да. Но надо знать отца, он советский прокурист. Для него не было никаких.., то есть ему не нужно были дороги, ему нужно было направление. Он даже без билетов мог попасть туда, куда ему надо. Он, например, вздумал из деревни Пелусозеро поехать на Соловки. Ну, как человек поедет на Соловки. Наверное, по дороге.

Ксения Толоконникова:

Билет, может, в интернете забронирует.

Ольга Осорио-Леонович:

— Может быть, воспользуется железнодорожным транспортом. Но нет, отец взял рюкзак, компас и спички и пошел прямо. Он знал, что там примерно 500 километров.

Ксения Толоконникова:

— Сколько шел?

Ольга Осорио-Леонович:

— Он заблудился, начнем с того, что он заблудился.

Алексей Пичугин:

— И не дошел?

Ольга Осорио-Леонович:

— Дошел, конечно же. Но когда он заблудился, он очень устал, пришла ночь в лесу, он лег под дерево, заснул, и проснулся от того, что на него сел дятел и нацелился ему в ухо. Понял, что надо просыпаться. И потом какое-то озарение, наверное, пришло на него.

Ксения Толоконникова:

— Куда идти надо.

Ольга Осорио-Леонович:

— Куда идти, да. Ну на Соловки, куда ж еще. Неделя.

Алексей Пичугин:

— Был такой известный Владимирский археолог. Он в 70-е годы отличался тем, что открывал достаточно большое количество памятников археологии. А тогда стали составлять археологические карты регионов России. Он был одним из первых, кто во Владимирской области этим занимался. У него был достаточно оригинальный метод разведок. Он наверняка не очень представлял, как и куда ему надо. Он знал, что если он внимательный человек, то обязательно что-нибудь найдет. И действительно находил. Сейчас до сих пор современные археологи Владимирской области его маршрутами ходят. Он брал буханку хлеба, бутылку водки, садился на Владимирском автовокзале в автобус, который шел до конечной. А это еще было время, 80-е годы, когда автобусы ходили по дальним селам. И вот идет этот автобус через все села, а он едет до конечной, выходит и идет, куда глаза глядят. Идет-идет-идет.

Ксения Толоконникова:

— Отхлебывая время о времени.

Алексей Пичугин:

— Отхлебнет, хлебушком закусит. Вечер придет, он разложится где-нибудь.

Ксения Толоконникова:

— Мы так же в магазин ходили, я помню, в Колодозеро.

Алексей Пичугин:

— Он еще и наукой занимался. И потом обратно до автобуса уже на следующий день. И так составлялась археологическая карта Владимирской области.

Ольга Осорио-Леонович:

— Потрясающе, да. Они нашли бы общий язык.

Алексей Пичугин:

— Мы вернемся к нашей программе буквально через минуту. Я напомню, что в гостях у «Светлого радио» сегодня Ольга Осорио-Леонович, филолог, преподаватель литературы. Мы вспоминаем Владимира Леоновича, поэта, переводчика, и жизнь в маленькой северной деревни Пелусозеро в Карелии. Продолжим буквально через минуту.

Алексей Пичугин:

— Возвращаемся к нашей беседе. Напомню, что программа наша сегодняшняя, как и всегда по четвергам в это время, совместная с музеем исследовательским центром «Советский Союз. Вера и люди». Ксения Толоконникова, директор музея, я, Алексей Пичугин. И в гостях у нас сегодня Ольга Осорио-Леонович, филолог, преподаватель литературы. Мы вспоминаем Владимира Леоновича, известного поэта, переводчика, человека, который в 80-90-е годы жил в небольшой северной деревне. Ну как жил, приезжал постоянно, можно сказать, что немалую часть года жил в деревне Пелусозеро, на берегу одноименного озера в Карелии.

Ксения Толоконникова:

— Слушай, а я вот насколько понимаю, Владимир Николаевич не отделял своего крестьянского и плотницкого труда от поэтического труда. То есть это для него были ну просто неразрывные части его самого, его сущности. Наверняка же есть какие-то его тексты, его стихи, в которых он говорит об этой часовне и о том, как он ее строил и для чего он ее строил?

Ольга Осорио-Леонович:

— Стихотворение есть, да. И стихи о Пелусозере тоже есть. Про часовню он сложил одно стихотворение, очень любил это маленькое стихотворение, оно так и называется «Часовня Рождества Богородицы в память Елизаветы Ивановны и Екатерины Игнатьевны Калининых». Я бы прочитала это стихотворение.

Ксения Толоконникова:

— Прочти, пожалуйста, да.

Ольга Осорио-Леонович:

— До края чаша налита

И пролита, пиши.

Точу топорик на лето

чинить карандаши.

Что звоном, что закалкою

он радует меня.

А с плотницкой смекалкою

все прочие родня.

В каноне есть особинка,

В свободе есть закон.

Растет в бору часовенка

Двадцать пять бревён.

От киля и до клотика

Задорно вознесена

Олонецкая готика

С развалом в три бревна.

Крыльцо, крутая крышица

И маковка над ней.

Качнешь и все колышется

От высоты своей.

Ксения Толоконникова:

— Вот да, как раз это стихотворение я имела в виду. Я помню его.

Алексей Пичугин:

— Я бы еще нашим, мы ж картинки показывать не можем, поэтому я бы нашим слушателям, которые заинтересовались, посоветовал бы как-то где-то поискать. Если забить «часовня Пелусозеро», обязательно будут фотографии, как она действительно стоит в бору сосновом.

Ксения Толоконникова:

— Прозрачный сосновый бор.

Алексей Пичугин:

— Прозрачный. Это уже Карелия.

Ольга Осорио-Леонович:

— Конечно.

Алексей Пичугин:

— Это уже не центр Архангельской области, где совсем непрозрачная тайга, с буреломами. А это все-таки туда, к большим озерам, более песчаная, более отлогие откосы песчаные, там сосны.

Ксения Толоконникова:

— Мох.

Алексей Пичугин:

— Мох. Она более солнечная, наверное. И во всем этом великолепии стоит часовня, как часть, как продолжение этого бора. Очень красиво. Сразу хочется туда поехать.

Ольга Осорио-Леонович:

— Приезжайте, конечно.

Ксения Толоконникова:

— Я помню свое первое впечатление от этой часовни. Ты все-таки ошибаешься, ты поехал туда впервые не в 2005 году, ты поехала туда в 2003 году, как только мы окончили институт. Потому что в 2004 году туда уже вместо с тобою поехала я.

Ольга Осорио-Леонович:

— А правильно. в 2003 я завалила госэкзамены и поехала на Пелусозеро.

Ксения Толоконникова:

— Вот, да.

Ольга Осорио-Леонович:

— Очень символично.

Ксения Толоконникова:

— И мы с тобой поехали уже вместе туда. Не только мы, там у нас был еще коллектив товарищей, многие из которых до сих пор ездят на Пелус, потому что это место серьезное, оно не отпускает, если ты туда один раз попал. И я помню свое первое впечатление от этой часовни, как от осиянной каким-то светом. Там светом пронизано буквально все, хотя это абсолютно глухой лес. И надо сказать, при всей своей прозрачности, он, по ощущению, не безопасный. Потому что там медвежья берлога, здесь медвежья берлога.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, медведи ходят.

Ксения Толоконникова:

— И ты все время чувствуешь, что какой-то глаз там за тобой смотрит. Он может быть, вполне такой взгляд наблюдателя.

Ольга Осорио-Леонович:

— Любопытствующий.

Ксения Толоконникова:

— Да. Но Бог его знает, что там может быть.

Алексей Пичугин:

— Я не забуду никогда, мне рассказывали знакомые, опять извините, все про археологов, археологи, вернувшиеся из экспедиции в Камчатке, там у них были наблюдения какие-то. Один, руководитель, стоит в лодке и что-то снимает, прибором соответствующим, а по кустам с рейкой бегает его помощник. Помощник рассказывает: «Я, — говорит, — из кустов в кусты перебегаю, чтобы к берегу подойти, было реку видно. А перебегаю я по хорошей ухоженной тропе. Вот, думаю, ходит же кто-то, дорога хорошая. И тут меня осеняет, что это не люди протоптали».

Ольга Осорио-Леонович:

— Кто именно там ходит.

Ксения Толоконникова:

— На самом деле рассказов и побасенок о Пелусозерских медведях и их шалостях много, пересказывать их не входит в наши задачи. А я сейчас припоминаю, что рядом с часовней стоит крест, который Владимир Николаевич поставил уже несколькими годами позже самой часовни. На этом кресте есть посвящение, которое мне кажется заслуживающим того, чтобы ты его прочла. У тебя есть оно, нет? В всяком случае там говорится о том, что и часовня и крест поставлены в память о всех Пелусозерских крестьянах, не только покоящихся на месте этом, но и сгинувших в других местах в годину лихолетья.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да.

Ксения Толоконникова:

— Погибших от коллективизации. Погибших...

Ольга Осорио-Леонович:

— В лагерях.

Ксения Толоконникова:

— В лагерях. В войне. И вот эта память, мне кажется, эта память раскрестьянивания России, как-то очень болела в Леоновиче.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, конечно, это была его боль. Я думаю... Я не знаю, как он с этим жил, я знаю, что это постоянно у него кровоточило внутри. И может быть поэтому он так много обращался к земле, к людям. Он слушал, он запоминал песни. Он ничего не записывал, к сожалению, но вот так как-то перерабатывал для того, чтобы сохранить. И кстати сказать, материальное тоже что-то, он очень с большим уважением относился к деревянным и металлическим штуковинам, которые он находил на своем пути, все он тащил.

Ксения Толоконникова:

— Все шло в дело.

Ольга Осорио-Леонович:

— Он говорил: нужно дать вторую жизнь. Человек придумал, сделал, а теперь лежит. Надо обязательно поднять и подарить вторую жизнь.

Ксения Толоконникова:

— Все то, во что вложен труд.

Ольга Осорио-Леонович:

— Именно. Именно труд. Мне бы хотелось прочитать стихотворение, которое называется «Обидища». Обидища это заброшенная деревня.

Ксения Толоконникова:

— Это общее название для...

Ольга Осорио-Леонович:

— Это северное слово. Обидища.

Заброшены поёмные луга.

Трава дичает, и земля тоскует,

и речка дремлет. Водоросли взяли

дурную силу. Волглая земля

пружинистую кочку выгоняет.

Травы — по грудь! Ступил — упал, и впору

на лыжах по июлю пробираться.

Зовутся одичалые места

обидищами... Что же делать? Гну

из проволоки кошку, и тащу

челнок «Титаник» через хвощ и тальник,

и русло прорубаю в ивняках,

и колодняк растаскиваю. Кошкой

русалочьи выдергиваю космы,

как бы немецким краешком ума

то волокно прикидывая в деле

каком-нибудь... Ух, жарко! Овода...

Кисельная вода, кисельный берег.

Четвертый прочищаю омуток

для хариуса, он травы не любит.

Но мне не выкосить лугов дремучих,

где стожары еще торчат — с тех пор,

как тут косила в девках бабка Лиза —

и хвощик в мелкой речке, и осоку,

а на запретных поженках лесных

косили по ночам...

И так далее. Здесь говорится о том, как отец косил речку Корбу. Речка зарастает и каждый год отец вставал в своей лодочке... Он делал лодочки такие байдарочного типа.

Ксения Толоконникова:

— Лодочка называлась «Титаник».

Ольга Осорио-Леонович:

— Лодочка «Титаник», это первая была из множества его согнутых лодочек. И он на этом «Титанике», стоя с косой, выкашивал хвощ, расчищал реку от бревен нападавших.

Алексей Пичугин:

— Мне кажется, она не очень устойчивая же?

Ксения Толоконникова:

— Совсем не устойчивая.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, она не устойчивая, но надо уметь держать баланс.

Алексей Пичугин:

— А у вашего отца, опять же я возвращаюсь к тому, что у него Костромские корни, я так понимаю, что он помимо Карелии еще и в Костромской области жил какое-то время?

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, он родился в Костроме.

Алексей Пичугин:

— Собственно по месту смерти. Я смотрю, Гологрив написано.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, он последнюю часть жизни жил в городе Гологриве. Там был небольшой домик.

Ксения Толоконникова:

— И в деревне неподалеку.

Ольга Осорио-Леонович:

— И в деревне Илишево неподалеку. Там он и похоронен.

Алексей Пичугин:

— А как в его восприятии, что ему было ближе. Карелия? Или она все равно была каким-то таким местом, куда он как-то приехал, но она не стала таким родным, как Костромская область родная?

Ольга Осорио-Леонович:

— Карелия стала родной раз и навсегда. И всегда туда ноги его вели сами, конечно. Но дело в том, что отец, скорее, не мог жить в городе, ему было трудно ничего не делать.

Ксения Толоконникова:

— Руками.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, и он все время убегал. То в Карелию, то в Костромскую область. И везде он строил. Он везде строил себе дом, делал себе лодку, обязательно жил около воды.

Ксения Толоконникова:

— Клал печь.

Ольга Осорио-Леонович:

— Клал печь, перекладывал печь всем соседям. К нему начинали ходить: кладешь печь, приходи ко мне. Всем соседям перекладывал печи. Надо вам сказать, что отец никогда не работал, честно признаться.

Ксения Толоконникова:

— Он был членом Союза писателей.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да. Он иногда получал гонорары за публикации в журналах. А на Севере он, помогая старухам, и не только старухам, разным людям, получал кормежку. И очень гордился, что он живет как...

Ксения Толоконникова:

— Что он зарабатывает свой кусок хлеба.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, и этим живет. Как поработаешь, так и поешь.

Ксения Толоконникова:

— Непосредственный так сказать.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, очень был близкий эффект.

Алексей Пичугин:

— Напомним, друзья, что в гостях у «Светлого радио» сегодня Ольга Осорио-Леонович, филолог, преподаватель литературы. И мы вспоминаем Владимира Леоновича, поэта, переводчика, который долгое время провел в Пелусозере в Карелии, где строил часовню, где общался с местными жителями. Мы всегда говорим, что наша программа о церковной повседневности советского времени. Но мы часто уходим в ту или иную временную сторону, а иногда и в смысловую. Потому что все, о чем мы говорим, так или иначе с церковной повседневностью связано. Даже если речь не идет напрямую о людях, которые были в церкви, все равно это время и эпоха. Эпоха северных деревень, безусловно, неразрывно связана с христианской традицией. Никак нельзя одно без другого представить.

Ксения Толоконникова:

— Конечно. И тут даже нет нужды объяснять эту связь, она есть и все. Владимир Николаевич, каким я его помню, не был конечно, что бы сейчас ни говорили, не был в честном смысле религиозным человеком, церковным человеком, точнее.

Ольга Осорио-Леонович:

— Совершенно верно.

Ксения Толоконникова:

— Потому что какое-то свое религиозное чувство в нем было, несомненно.

Ольга Осорио-Леонович:

— Безусловно.

Ксения Толоконникова:

— Но притягивать его за уши в лоно Церкви, мне кажется, ему самому было бы неприятно, если бы мы так об этом вспоминали.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, его вера была именно в делании. Он все время делал руками.

Ксения Толоконникова:

— И в этом смысле эта потребность построить часовню скорее прорастала именно из чувства памяти и благодарности.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, конечно.

Ксения Толоконникова:

— Я хорошо помню отца Аркадия, священника, тоже уже ныне покойного, мог бы еще жить, он был совсем молодым человеком. Упокой его, Боже.

Алексей Пичугин:

— Ты была с ним знакома?

Ксения Толоконникова:

— Я была с ним знакома. И Ольга была с ним знакома. Бывали у него в храме. Он общался с Владимиром Николаевичем. Ты вот сейчас сказала, для меня это стало новостью, он еще не был священником в это время, не принял еще сан.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, не был еще рукоположен.

Ксения Толоконникова:

— Он уже жил в Колодозере, он приехал.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да. Они строили...

Ксения Толоконникова:

— Там же была тоже своя драматичная история. В Колодозере был храм деревянный, большой деревянный храм, тоже, по-моему, посвященный Рождеству Божией Матери7

Ольга Осорио-Леонович:

— Вот я точно не помню.

Ксения Толоконникова:

— Северные храмы очень многие посвящены или Успению Богородицы или Ее Рождеству. Я видела старые фотографии, это был потрясающий храм, он сгорел, как многие деревянные памятники в 70-е, по-моему, годы. Просто по глупости. Кто-то рядом развел костер, кто-то выпил, и полыхнула свечка. И в 90-е годы молодые ребята приехали в это Колодозеро, это ближайшая населенная деревня к Пелусозеру, двенадцать километров до нее от Пелусозера, там магазин и почта, жизнь как-то идет.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, но нет интернета до сих пор.

Ксения Толоконникова:

— А, до сих пор нет интернета.

Ольга Осорио-Леонович:

— И мобильной связи тоже нет.

Алексей Пичугин:

— Ну, это нормально для тех мест.

Ксения Толоконникова:

— Полюбили это место и решили восстановить этот храм. И храм был постепенно восстановлен в том же виде, в каком он стоял. Место очень красивое.

Ольга Осорио-Леонович:

— Очень красивое место.

Ксения Толоконникова:

— Будущий отец Аркадий там просто остался. Остался-остался-остался-остался и потом был рукоположен священником к этому храму. Он приходил, когда Леонович бывал на Пелусозере, он к нему приходил, они водили долгие разговоры, оба горячились. Потому что отец Аркадий с пылом неофита пытался обратить Владимира Николаевича в правильную веру. Потом он ведь имел большое попечение об этой часовне, я имею в виду богослужебное, он помнил дни памяти, связанные с ней, он приезжал совершать туда молебны.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да.

Ксения Толоконникова:

— Это было и есть даже, по-моему, видео запись, как он совершает молебен у этого креста.

Ольга Осорио-Леонович:

— Это да.

Ксения Толоконникова:

— Может быть это панихида, я уже точно не помню.

Ольга Осорио-Леонович:

— Это как раз тот момент, когда крест установили. И отец Аркадий снимал в Бору, как отец стоит в лесу и около этого креста читает стихи. Это поразительное какое-то зрелище, очень впечатляет.

Ксения Толоконникова:

— А нас, когда мы туда приезжали, называли детьми Леоновича. Это все дети Леоновича приехали, сколько их неважно, целый отряд может приехать.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, но у нас был огромный кредит доверия. Если мы дети Леоновича, то все будет хорошо, все будет отлично.

Ксения Толоконникова:

— Вообще надо понимать, что к москвичам как таковым там относятся с недоверием и предубеждением в этих местах.

Алексей Пичугин:

— Вообще на Севере к москвичам относятся с предубеждением и недоверием — это факт.

Ксения Толоконникова:

— Московские номера автомобилей это уже что-то такое подозрительное. Но мы этого не испытали на себе.

Алексей Пичугин:

— А туда на машине можно доехать?

Ольга Осорио-Леонович:

— Летом да.

Ксения Толоконникова:

— Не до конца маршрута.

Ольга Осорио-Леонович:

— Не до конца маршрута, да. Но до озера в хорошую погоду можно доехать, а дальше на лодочке.

Ксения Толоконникова:

— Или пешком вокруг озера.

Ольга Осорио-Леонович:

— Или пешком.

Ксения Толоконникова:

— Да, это все можно. Ну вот уже, к сожалению, нету и отца Аркадия тоже. Но часовня при этом не стоит заброшенной. Местные жители, те, кто сейчас живет в Устреке, те, кто сейчас живет в Пудоже, разъехавшись.

Ольга Осорио-Леонович:

— В Петрозаводске.

Ксения Толоконникова:

— В Петрозаводске, разъехавшись кто куда, все равно бывают на могилках родных, бывают в этой часовне. И в минувшем году, то есть летний сезон 21-го года, вы там проводили довольно масштабные по нашим силам и средствам реставрационные работы.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, мы замахнулись на все.

Ксения Толоконникова:

— А в чем была самая острая необходимость?

Ольга Осорио-Леонович:

— Дело в том, что в 20-м году летом, когда мы туда приехали и приехал мой брат из Мурманска, он в Мурманской области живет, мы пошли на Плоский Бор, на кладбище к часовенке, как всегда мы туда ходим, это близко.

Ксения Толоконникова:

— Там черника рядом растет обильно.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, там болото, которое все очень любят, и красивые грибы и замечательное место. И вдруг мы увидели, что с креста отвалилась одна перекладинка. Я говорю Мите: надо начинать реставрировать. Он говорит: да, давай, на следующий год. Я ему говорю: ты будешь? Говорит: я буду, приеду, буду реставрировать. Ты собирай деньги. И я собрала деньги.

Ксения Толоконникова:

— Герой.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да. Благодаря моим прекраснейшим друзьям, моей огромной семье Боголюбских, из которой отец вышел, он по маме Боголюбский. Мы собрали значительную сумму — сто восемьдесят одну тысячу восемьсот восемьдесят восемь рублей. Такая симпатичная сумма получилась. И мы купили материалы, Митя нашел ребят-плотников. Олега Сенова, который на Соловках долго работал. Колю Лаптева, он промышленный альпинист. Ребята приехали и больше месяца работали. Сняли маковку, разобрали крышу, положили тесовую крышу, поставили новую... Маковку не новую, конечно, но поменяли сто пятьдесят четыре лемешины, которые сгнили, новый крестик поставили, все подняли. Было очень весело.

Ксения Толоконникова:

— А что в этом году вы предполагаете делать?

Ольга Осорио-Леонович:

— В этом году осталось много дела. Нужно сделать два крыльца, кровли над этими крыльцами. И еще там есть одна маленькая крышица, как раз над табличкой с посвящением старухам, это необычно очень для церкви, церкви же не ставят в память о старухах. Но отец так эту свою свободу проявил. И над этой надписью медной крышица тоже.

Ксения Толоконникова:

— А эти таблички Владимир Николаевич тоже сам делал сам, он все делал сам.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, он все делал сам. Он все материалы деревянные и металлические — все было найдено, собрано, притащено, все камни, ни одного рубля не потрачено. Гвозди все были вытащены из старых дровяных сараев, из телятников, есть даже старинные гвозди, которые из чугуна еще, наверное.

Ксения Толоконникова:

— Кованные.

Ольга Осорио-Леонович:

— Кованные гвозди, да.

Алексей Пичугин:

— Кованные гвозди всегда были и до сих пор делаются, массовая штука у нас.

Ольга Осорио-Леонович:

— Но их просто нужно было вынуть, выпрямить.

Ксения Толоконникова:

— Имеется в виду, что они были старыми.

Ольга Осорио-Леонович:

— Ничто не было куплено. А таблички медные — это медный самовар. Где-то нашел отец старый медный самовар, раскопал, вырезал, распрямил и гвоздиком выдолбил буковки.

Ксения Толоконникова:

— Да, там такая гравировка своего рода. Слушай, я вижу, что у тебя открыта книга на какой-то странице. Мне кажется, ты хочешь прочесть нам стихотворение.

Ольга Осорио-Леонович:

— Да, я бы хотела прочитать стихотворение. Оно немножко с гражданским пафосом, но это было очень свойственно отцу. Стихотворение называется «Рука сочинителя».

Свои рукописные перебираю листки

и вдруг обращаю вниманье

на выраженье руки

и вижу, как верно рука проработана — и

рисую крестьянские руки — мои? не мои?

Чернила уже выцветают при жизни моей,

бумага поблёкла, но эта беда — не беда:

гораздо заметнее стала, гораздо видней

рука сочинителя — произведенье труда.

Как рад, что успел — что несметно порвал рукавиц,

как рад я, что в дело мужицкое все-таки вник,

что сам, от усталости на́ землю падая ниц,

я взял у земли — что не вычитал бы из книг!

И в первые руки и мимо чужого ума

начальное знанье она мне вручила сама,

и словно бы кровушка чья-то, свежа и ала,

от почвы отсякла и в жилы вот эти вошла.

И, влажную теплую землю сжимая в горсти,

я знаю — трескотиной кожи, ломотой кости,

блаженною радостию созерцанья труда:

кто землю вскормил — не обидит её никогда.

И кто хоть однажды бревно положил на бревно

(со звоном певучим и влажным ложится оно,

и знаешь, опять, как легло — по тому, как звенит) —

уж тот не обидит, не тронет и не осквернит

чужого труда.

Кто же землю мою разорил?

Уж верно не тот, кто ломил от зари до зари.

И кто же так бил по рукам, что сломил их в кости?

Прости мне — чья кровь в этих жилах!

Прости мне,

прости...

Алексей Пичугин:

— Спасибо вам большое за этот разговор. Мы напомним, дорогие слушатели, что сегодня мы вспоминали Владимира Леоновича, замечательного поэта, переводчика, говорили о жизни в небольшой северной деревне Пелусозеро, где Владимир Леонович провел ни один год, там построил часовню, ухаживал за погостом, ставил кресты. Сегодня у нас была дочь Владимира Леоновича, Ольга Осорио-Леонович, филолог, преподаватель литературы. Наша программа совместная, как всегда в это время по четвергам, совместная с музеем исследовательским центром «Советский Союз. Вера и люди». Ксения Толоконникова.

Ксения Толоконникова:

— Ольга, спасибо тебе за рассказ, за прекрасное чтение прекрасных стихов. Дорогие друзья, спасибо вам, что вы были с нами эту часть «Светлого вечера». Все остальное вы можете найти в интернете: часовня на Плоском Бору, деревня Пелусозеро, поэт Владимир Леонович. Пишите нам podspudom@yandex.ru.

Алексей Пичугин:

— Спасибо и радио «Вера» radiovera@info.ru. Прощаемся до новых встреч. До свиданья.

Ольга Осорио-Леонович:

— Большое спасибо за приглашение. До свиданья.