«Поиск Бога». Агния Кузнецова

У нас в гостях была актриса театра и кино Агния Кузнецова.

Мы говорили с нашей гостьей о ее приходе к вере и о том, как это повлияло на ее творчество и отношение к актерской профессии.

---

К. Лаврентьева

— Добрый вечер, уважаемые радиослушатели, «Вечер воскресенья» приветствует вас. Как всегда, по воскресеньям, мы говорим о пути христианина в светском обществе. Сегодня у нас в гостях актриса театра и кино Агния Кузнецова. Агния, здравствуйте

А. Кузнецова

— Здравствуйте.

К. Лаврентьева

— Хотелось бы начать с вашей цитаты: «Один старый актер очень хорошо сказал: просто пахать и не ждать никакой награды. Быть артистом — как на заводе работать». Вы действительно так считаете?

А. Кузнецова

— Да, работать как на заводе, желательно безостановочно, очень много, потому что только в нашей работе только практика может развивать артиста, только постоянное нахождение в кадре или на сцене делает из тебя актера, а так ты никто, просто какое-то лицо. Но актеры хотят быть известными только потому, чтобы у них была какая-то интересная работа, только из-за этого, я не думаю, что известность — это самоцель. Если самоцелью будет известность, то, боюсь, никакой известности человек не достигнет, поэтому только работать и все, потому что артисты — такие люди, они с самого начала на это заточены. Я считаю, что артисты могут быть…от Бога, не от Бога, уж от Бога слишком, с рождения готовы. Вот Роман Мадянов, например, он с рождения артист, он уже все узнал, все уже играл в фильме «Том Сойер и Гекльберри Финн», например. Известный с детства, он снимался, он уже был готовый артист, он и сейчас, человек постоянно в игре, он постоянно включен. Настоящие артисты, они призваны доставлять людям радость, потому что человек создан для радости, для того, чтобы быть счастливым, любимым и артист — это такая довольно безобидная профессия, призванная доставлять людям радость. Я против мнения людей, которые говорят, что это только для развлечения, вы развлекаете, что мы там развлекаем? В советское время вообще артисты были рупором эпохи. Какой-нибудь театр на Таганке и так далее ходили люди смотреть и как-то образовывались, смотрели спектакли красивые, хорошие. Поэтому я считаю, это все только на пользу идет.

К. Лаврентьева

— Почему вы выбрали этот путь актрисы?

А. Кузнецова

— Я не выбирала этот путь. Я с детства играла, я с детства работала, я с 10 лет зарабатывала этим деньги, еще в Новосибирске в театральной студии на елках там и выигрывала всякие конкурсы поэтические, но я, правда, очень хотела быть рок-звездой, но как-то усидчивости мне в музыке не хватило. Так как-то получилось, у меня к этой работе любовь и ненависть. У меня периоды: в один период очень люблю свою работу и очень хочу работать везде, а в другой период терпеть не могу и лишь бы меня все оставили в покое. У меня нормальные, в общем, отношения, довольно страстные, довольно сильные, я думаю — это на всю жизнь. Так что, а что? Работа — это хорошо, это лучше, когда ты сидишь и думаешь: ооо, скорей бы 6 часов и я пойду домой.

И. Цуканов

— Вы снимались в довольно большом количестве фильмов, наверное, несколько десятков фильмов, сериалов и вы играете в театре. Для вас вот сейчас что более органично, вы где себя чувствуете больше на своем месте?

А. Кузнецова

— Когда у меня нет долго кино —я скучаю по кино, а когда нет долго театра — я скучаю по театру. Но, возможно, все-таки кино мне нравится больше, но только если это интересно, а театр…не знаю даже, это как-то не сравнивается, это все интересно.

К. Лаврентьева

— По какому принципу вы выбираете, где сниматься?

И. Цуканов

— Есть какие-то критерии? Вот вам принесли сценарий…

А Кузнецова

— Мне еще бы носили сценарии. Они бы еще были в России интересные. Ну, предположим, я могу сказать, где я не снимаюсь: я не снимаюсь в сценах, где мою героиню должны изнасиловать, что-то связанное с сексуальным насилием, потому что это все после фильма «Груз 200» все равно каким-то шлейфом идет. И в каких-то откровенных сценах я тоже сниматься не буду, даже если это будет кино и главная роль. Я так отказалась от съемок в главной роли у нормального режиссера, про Медею, только в наше время. Замечательный сценарий, кроме одной сцены. Я говорю: — Уберите эту сцену-то, зачем, снимите по-другому. — Нет.

И. Цуканов

— Бывают фильмы светлые, какие-то не то, что оптимистичные, может быть, но глубокие, а бывают фильмы, их очень много в последнее время, которые педалируют тему агрессии или просто такие, глубоко пессимистические, «черные» фильмы.

А. Кузнецова

— Какие? Вы видели какой-нибудь, например, в последнее время пессимистический фильм в России? Я что-то не припомню.

К. Лаврентьева

— Мне интуитивно кажется, что вы бы взялись за какую-то драматическую роль, глубокую такую, даже пессимистическую, нет?

А. Кузнецова

— Да я таких только и играла, уже невозможно. Да нет, мне вообще другое нравится, просто в России нет такого жанра, например, такого режиссера, как Джим Джармуш, который снял сейчас фильм «Мертвые не умирают» очень, кстати, христианская тема в финале. Вот какой мне фильм нравится, но я же не могу к Джиму Джармушу позвонить пойти. Как бы остальные режиссеры не могут ничего интересного предложить.

И. Цуканов

— А как тогда, как оказывается, что вы оказались в том или ином фильме, как это происходит?

А. Кузнецова

— Да я уже не знаю, как, само собой это происходит, я не сижу и не думаю, как бы мне сняться. Есть очень хорошие молодые режиссеры с сакуровской школы. Посмотрела я все эти фильмы хорошие, но тоже —мне недостаточно.

И. Цуканов

— Получается, что когда вы начинаете сниматься, то, в общем, совершенно не факт, что это фильм, который вам нравится. Или все-таки вам должен нравиться этот фильм?

А. Кузнецова

— Конечно, должен нравиться фильм, должна нравиться роль. У меня там такие были, по-моему, вы так говорите, что я много снималась, я в хороших фильмах очень мало снималась и вообще, в кино очень мало снималась. Я не люблю развлекательные фильмы, я люблю что-то такое многослойоное, метафоричное. Если про зло, то его надо изучать как-то смотреть, это очень интересно делают, даже неверующие режиссеры, они замечательные, талантливые есть, там Ларс Фон Триер, по-моему, он даже верующий, мне кажется, потому что он слишком много использует эту тему в своем кино. А если бы он был настоящий атеист, он бы вообще не снимал про это. Поэтому все, по-моему, люди верующие, просто воцерковленные, мне кажется, есть. Я, если честно, не знаю.

И. Цуканов

— Вы рассказывали, что «Танцующую в темноте» вы, кажется, смотрели раз пять, да?

А. Кузнецова

— Да, замечательная работа. И Собчак взяла интервью у Ларса Фон Триера недавно. Он такой уже старенький у себя дома, он ее принял, и он так жаловался на певицу эту исламскую-то, которая в главной роли…

И. Цуканов

— Бьорк?

А. Кузнецова

— На Бьорк жаловался, что она ему там весь мозг… получила в Каннах приз, причем за лучшую женскую роль.

К. Лаврентьева

— Агния, если возвращаться к теме нашей сегодняшней программы, когда вы впервые столкнулись, если можно так выразиться, с церковью и каким было это знакомство?

А. Кузнецова

— Первый раз — это что, я должна, когда я пришла прямо в церковь?

К. Лаврентьева

— Можно так.

И. Цуканов

— Когда вам стало интересно в церкви?

А. Кузнецова

— Слушайте, сначала я встретилась с Богом, а потом уже с церковью, как с институтом. Но сначала с Богом встреча произошла, а она происходит, в основном, от того, что человек находится в беде. К сожалению, большинство людей приходят к вере от несчастья, а, конечно, хотелось бы, чтобы они от радости — как классно жить, счастье, я хочу благодарить Бога за то, что создал такой прекрасный мир! И идут в церковь благодарить Его — так хочется, но, в основном, конечно, мы блуждаем, блуждаем в своих грехах и потом, когда уже край, происходит просьба. Но мне кажется — это очень интимно, человек начинает просить Бога о помощи, не обязательно в церкви. И Бог помогает сразу, прямо сразу. И нет такого, что ты ждешь, когда по-настоящему просишь. И дело не в том, что ты в храме или не в храме находишься в этот момент, так могу сказать.

И. Цуканов

— Это «Вечер воскресенья» на радио «Вера», у микрофона моя коллега Кира Лаврентьева. У нас в гостях Агния Кузнецова, актриса театра и кино, мы продолжаем разговор. Агния, вы сказали такую вещь важную в самом начале передачи, что актер — тот, кто дарит людям радость. Но дальше вы сказали, что, в общем, вам интересно сниматься в таких фильмах, которые исследуют такие пограничные состояния между жизнью и смертью. Между грехом и праведностью, скажем. Где здесь рождается радость, действительно?

А. Кузнецова

— Радость должна рождаться только от того, что ты просто живешь. Мне кажется, стоит порадоваться, потому что было много моментов, когда ты едешь, прилетаешь в тот же аэропорт со съемок 5 мая 2019 года, из Минска летишь на сухом суперджете, на котором ты летала раз 12 за месяц, летишь, садишься в автобус в аэропорту в Шереметьево —и у тебя на глазах проносится аварийный самолет с горящим хвостом — вот, пожалуйста, ты стоишь: ух ты, класс, а это мог быть твой самолет, например, из Минска, а не куда он там слетал.

И. Цуканов

— Это произошло прямо у вас на глазах?

А. Кузнецова

— Да, поэтому я все понимаю, что надо проснуться утром: ой, слава богу, я проснулась, все, у меня нет других, если честно, уже просьб и целей.

И. Цуканов

— Но это сложно сыграть, это же в кино, в общем, не передашь. Или передашь?

А. Кузнецова

— Кино же — это не супер-высокий вид искусства, по большому счету и относительно молодой, поэтому чего там, только редкие фильмы могут как-то заставлять человека их смотреть. А так — это просто картинка.

И. Цуканов

— Бывало так, что вы снимались в фильме и вам казалось, что это фильм о чем-то одном, а потом вы этот фильм посмотрели и оказалось, что этот фильм совершенно другой. Так бывает или вы более-менее всегда адекватно представляете, что это будет?

А. Кузнецова

— Я всегда считаю, что актерам не нужно ничего себе представлять, нужно выполнять свою работу и все, а там режиссер уже сам додумает, автор, сам додумает, что он хотел показать, смонтирует. Там же очень много людей работают помимо актеров, актер там в принципе ничего не решает, поэтому глупости думать, что что-то ты там сейчас…Ты только про свою роль можешь понимать, а роль — это всего лишь одна десятая общей картины, поэтому можно вообще ничего не знать. Есть режиссеры, которые сценарий не дают читать. А есть режиссеры, которые специально ничего не объясняют, чего им голову забивать. Актеры должны играть, они там не должны особо думать.

И. Цуканов

— Но с такими режиссерами вы, видимо, не сотрудничаете или бывает?

А. Кузнецова

— С какими?

И. Цуканов

— Которые не дают читать сценарий, например.

А. Кузнецова

— Нет, мне просто так не выпадало, я знаю, такие есть, и хорошие режиссеры, которые не дают, сами свое мутят, свои какие-то у них представления, как это должно быть. Но это ничего не значит.

И. Цуканов

— Но если у вас есть определенные требования к фильмам или к сценариям, в которых вы участвуете, значит ли это, что вы должны для того, чтобы в каком-то фильме сниматься, у вас должно быть какое-то взаимопонимание с режиссером, то есть, вы должны как-то ему доверять. Получается или это не обязательно?

А. Кузнецова

— Это обязательно. Еще причем нужно конкретно доверять, если это авторское кино, нужно абсолютно доверять, что он говорит нужно выполнять абсолютно, я так считаю. Но и со стороны режиссера, теперь, я считаю, тоже должна быть любовь, а не использование артиста, как некую: «А, эти артисты там».

И. Цуканов

— Как материала.

А. Кузнецова

— Есть такие, да, которые…я считаю, без любви не получится ничего, никакого кино не будет.

И. Цуканов

— Но такое часто бывает, что эта любовь, допустим, складывается?

А. Кузнецова

— Да нечасто, конечно, у вас в жизни часто бывает, что все любят друг друга?

И. Цуканов

— Совсем нечасто

А. Кузнецова

— Ну вот, видите.

И. Цуканов

— Тогда получается, что кино — это всегда результат с непредсказуемой развязкой, поэтому может оказаться так, что фильм, в котором вы снялись, может совершенно вас и не устроить, или так не бывает?

А. Кузнецова

— Да мне-то какая разница? Мне интересен только процесс, я потом готовый смотрю — мне уже не интересно.

И. Цуканов

— То есть для вас, как для христианки, это не очень принципиальный вопрос, что получится в результате?

А. Кузнецова

— А что — как у христианки, у них должно что-то особенное, они должны как-то особо ставить высокие цели в своей работе? Я просто хорошо ее выполняю и все, мне кажется, этого достаточно, не надо ставить профессию во главу угла, мне кажется. Хотя есть такие гениальные люди, которым нужно срочно, какой-нибудь Сергей Полунин, гениальный танцовщик, и вот ему надо работу ставить высоко впереди, потому что он нереально крутой. А я-то что, я обыкновенная актриса, каких много, поэтому мне, тем более я женщина, мне ставить это во главу угла тоже как-то…

К. Лаврентьева

— А что вы ставите во главу угла?

А. Кузнецова

— Я ставлю во главу угла жизнь человеческую, ее ценность и понимание, стремление, что человек создан для любви. Нужно как-то пытаться выйти из своей темной комнаты и какими-то способами прожить жизнь честно, как-то хорошо попытаться. Мне это очень сложно.

И. Цуканов

— В одном интервью вы сказали, что для вас такая область самореализации христианской — это семья. Семья, например, насколько это важно?

К. Лаврентьева

— И что вам нравится слушать мужа, как Бога

А. Кузнецова

— Да, семья — это очень важно, я вот себя настраиваю на это, да —муж глава, конечно, у нас, в нашем обществе. Муж — глава семьи. И женщина, которая хочет, чтобы у нее был муж, должна хотя бы на третьем себя быть готова чувствовать.

И. Цуканов

— Как это — на третьем?

А. Кузнецова

— Ну хотя бы на третьем, потому что у него самореализация. Например, была бы я женой Сергея Полунина, что бы я делала? У него же на первом месте самореализация, он же гениальный, ему же надо реализовываться и к тому же мужчинам всем надо реализовываться каким-то образом. На третьем жена — кстати, неплохое место. Но точно не на первом, понимаете. Хотя мой муж говорит, что у него семья реально на первом. Может, мы с ним поменялись ролями. Семья — это спасительная шлюпка, за которую человек держится, если уж она окончательно разрушится в нашей стране, то все, нам конец. Потому что какие мусульмане хорошие — у меня рабочие делают на стройке, там разные бригады. А приезжают какие-то российские, я их всех называю русские: белорусы, русские, все, славяне, работают. Ну хорошо, ладно, работают, ну курят там, пусть курят. Ну вроде нормально все, не так, чтобы…

И. Цуканов

— Без огонька

А. Кузнецова

— Да. Говоришь: — А покрасьте еще это. — А сколько? — Столько-то денег. — Не-не, мало, мало, не пойдем. Зовешь замечательных ребят-мусульман, там прибегают люди и за три часа тебе делают все, дешево, не курят, не пьют, молятся и у всех у них там по семь детей, понимаете? Мне кажется, этот народ будет жить в будущем. Вот для чего они делают так хорошо свою работу? Они приехали на заработки, у них семь детей. Получается, что их семья вывозит, выталкивает на такую степень существования, получается, семья, она как-то спасает, а русскому человеку как-то все в принципе пофиг, мне кажется. Ну я так как-то смотрю, думаю: да ну, все какие-то…я тоже такая же.

К. Лаврентьева

— Мы вернемся после короткой паузы.

И. Цуканов

— Добрый вечер еще раз, это «Вечер воскресенья» на радио «Вера», у микрофона моя коллега Кира Лаврентьева, меня зовут Игорь Цуканов. И у нас в гостях Агния Кузнецова, актриса театра и кино. Агния, добрый вечер еще раз

А. Кузнецова

— Здравствуйте.

И. Цуканов

— Хотел бы вас спросить про деревню, такой неожиданный вопрос. Вы как-то обмолвились, что очень хотели бы пожить в деревне, в городе вы как-то все уже знаете, ритм жизни вам понятен, а там вам было бы интересно или это уже история прошлых дней?

А. Кузнецова

— Я же все детство провела в деревне, татарская деревня под Омском, называется Курорт Озеро Карачи, всем привет. И поэтому я, конечно, все это знаю и деревенская жизнь более естественна, чем городская суета, ну город городу рознь. Москва — абсолютно город, созданный для того, чтобы зарабатывать деньги. Там в 12 ночи в будний день могут собраться мужики в ресторане и реально бизнес обсуждать. Так поздно ночью что-то сидеть там. Но это такой сумасшедший город, который, конечно, дает много всего, но и отнимает у тебя. Цивилизация, которая заменила людям счастье. Поэтому я хочу жить за городом, ну и буду, надеюсь, очень скоро там жить. Поэтому и всем советую: продавайте квартиры и уезжайте в деревню. Придется, правда, много работать, но если ты сидишь в офисе и ненавидишь свою жизнь, то, мне кажется, лучше землю пахать.

И. Цуканов

— Но современные люди-то не очень готовы пахать.

А. Кузнецова

— Потому что я говорю же — русские люди ленивые. Ленивые — это наша национальная черта, она главная, она сквозит, кричит просто. На стройку приехать, я говорю вам, как восточные люди приезжают работают и как эти приезжают, смешно. И еще жалуются: страна, страна огромная, земли — во! Вы меня еще хотели про Исландию спросить — там вообще цветочек не вырастет, но люди как-то живут.

И. Цуканов

— А вы пахать землю готовы были бы?

А. Кузнецова

— Я очень хочу этот огород, все такое, я умею очень много всяких вещей с детства: и сарай, и курицы, но мне муж не разрешит. Он не хочет.

И. Цуканов

— Потому что у нас он не дауншифтер, европеец типа уже, за границей долго и он не хочет, чтобы за городом курицы ходили по огороду и росли грядки. Но я все равно сделаю грядки. Я очень люблю это, просто обожаю, по мне, правда, не скажешь.

И. Цуканов

— Но это не очень, наверное, сочетается с вашей профессией все-таки, потому что сложно совмещать будет или не сложно?

А. Кузнецова

— Так мы же не знаем, что, я же говорю: профессия — не вся жизнь для меня, это точно не во главе угла, потому что я же не Федор Михайлович, хотя у него, по-моему, тоже литература не стояла, как главная? Почему нет, у мужчины главное дело жизни должно быть, но я думаю, что для него Бог был на первом месте всегда и поэтому у него такой счастливый конец, так скажем, смерть хорошая и семья, и как он умер. Можем судить о жизни человека, мне кажется, только после его смерти.

И. Цуканов

— Как он умирает?

А. Кузнецова

— Достоевский, он был в теме. Сколько он мучился со своими страстями всю жизнь, с разными любовями, с разными пристрастиями типа игры, потом хотел спасти какую-то падшую женщину, весь набор, и к чему он пришел. Хорошая жизнь была.

И. Цуканов

— Вам хотелось бы сыграть в спектакле или фильме по Достоевскому или это было бы трудно, потому что вы его любите?

А. Кузнецова

— Да, я считаю, что он очень-очень, почему он такой популярный, он бренд для всех вообще иностранцев, все: о, Достоевский! Вообще на первом месте стоит и даже круче Пушкина сейчас по популярности. Он же очень драматургичен, для русского менталитета, даже почему, за границей тоже снимают. Он очень такой, драматургичный, он прям просится, чтобы эти все сумасшедшие монологи кто-то воплощал, очень много страстей, очень много всего, что интересно исследовать и на сцене, в кадре это ничего смотрится. Мне нравится фильм, где Солоницын сыграл Достоевского. Не помню, кто режиссер, какой-то великий советский режиссер. Короче, Солоницын сыграл Достоевского, называется «Несколько дней из жизни Достоевского» Симонова сыграла его жену, замечательное кино. Хороший он был, но знаете, еще вот есть Лев Толстой. Я недавно была опять в Ясной поляне в очередной раз, спрашивала там, почему на могиле нет креста и разные такие еще нюансы, после его смерти отпевали его в итоге, совершили над ним обряд какой-то или нет. И сейчас, в данный период, с Достоевским — я его люблю, мне все понятно, что это человек был верующий, поэтому умер, так сказать, праведником, в семье. А Толстой сбежал и у него было очень много разных моментов, страстей и он тоже уехал к своей сестре, которая, мы знаем, была монахиней в монастыре и хотел пойти к старцу, но к старцу он не вошел. А Достоевский-то входил и общался, и писал «Братьев Карамазовых» со старца списывал, образ. Поэтому это очень разные такие две жизни, но я не скажу, что Лев Толстой был хуже и, может быть, не неверующий, мне просто сейчас, в данный период как-то Толстой больше стал интересен и мне вот так прям очень жалко стало, когда я стала опять проводить параллели между этими двумя писателями мне Толстого стало очень жалко.

К. Лаврентьева

— Почему?

А. Кузнецова

— Потому что я его ассоциирую с собой больше, чем с Достоевским, потому что я не считаю свою жизнь праведной и что я конкретно уже куда-то иду и прямо я чувствую, что я иду. У всех бывает, что и штормит. Мне толстовские страсти понятны, мне понятен его побег, хотя я очень молодая и, конечно, раньше я думала: ну, все понятно, Толстой сошел с ума, сбежал — штампы. Но там же все не так просто.

К. Лаврентьева

— Причем ранние его произведения и даже произведения его средней части жизни, они ведь все равно глубоко христианские, даже «Анна Каренина», несмотря на трагичный исход — это глубоко христианское произведение, показанное, насколько человека может довести конкретная страсть. И ведь это удивительное знание человеческой души и человеческой психологии. Действительно, Толстой и Достоевский — два таких знатока человеческой психологии, особенно женской, что меня особо удивляет.

А. Кузнецова

— Да, уже терпение должно было лопнуть у старика, чтобы не пустить свою жену к этому, на смертном одре. Но он же сказал своей дочке не пускать жену, она даже не попрощалась с ним, живым, когда он умирал. Я верю в Бога, и я верю в бессмертие души, потому что: а других вариантов нет просто. Как-то было бы странно, что ты умер и тебя съели черви — и все? По-любому существует другой мир, нематериальный, поэтому мы даже можем уже не спорить. Я просто очень много думаю над тем, что нельзя говорить: а этот — безбожник, а этот — святой, потому что не бывает таких людей. В разные периоды люди ведут себя по-разному, у них могут быть разные вещи. Так, чтобы я встретила в жизни и сказала, что вот этот — сволочь и подлец, реально прямо черный человек, прям вообще сволочь, прямо убийца серийный — я не встречала таких людей. Я встречала, а раз потом, смотришь — раз, раз, он все время поворачивается, поэтому нужно быть как-то аккуратно к людям. Как-то я хотела на примере Толстого и Достоевского это…Раньше мне было понятно, я думаю: ну Достоевский, молодец: к вере пришел, жена любимая, детишки, все, ради детей пытался бросить рулетку, боролся, все, умер в семье, все хорошо, вечером, в своем кабинете на диване. А этот — 80 лет, туда-сюда, переписывал завещание, жена с истериками завещание искала по всем сапогам, рвала, скандал, кошмар, одни дети разговаривают, другие дети не разговаривают, ужас какой-то просто. А после говорила: какой крутой, великий человек, сколько было энергии у 80-летнего старика, который просто боролся до последнего со своим страстями, не нам судить, что он там победил, что нет, но он реально был очень крут. И я прямо сразу стала так как-то… Толстой, он интересен, потому что он более близок, он более оказался страстным, более грешным, мне кажется, в финале своей жизни, чем Достоевский.

И. Цуканов

— Но, может быть, дело в том, что он до конца жизни искал, находился в каком-то поиске.

А. Кузнецова

— Да, это очень интересная история. Мне кажется, если вы хотите что-то узнать, если мы хотим, то надо нам, наверное, обращаться к таким большим величинам, изучать их отношения с верой.

К. Лаврентьева

— Но тем не менее из-за того, что у него было очень много почитателей, поклонников — образовалось довольно опасное течение «толстовцев».

И. Цуканов

— Интересно, вы читаете сейчас, я так понимаю, вы перечитываете Толстого, да? Или Достоевского? Или вы больше о них читаете, чем их?

А. Кузнецова

— Мне интересна человеческая жизнь, конечно, больше, чем литературные произведения, хотя в разные периоды я что-то читаю, перечитываю.

И. Цуканов

— Вот, кстати, тоже, возвращаясь к одному из ваших интервью вы сказали как-то, что вам в последнее время интересно не столько театральное творчество или кино, как, собственно, жизнь и возможность поделиться собственной жизнью, собственным опытом с людьми или, может быть, как раз перенимать чей-то чужой опыт. Вы приводили в пример такой жанр, как встреча со зрителями, вы говорили, что это очень интересно.

А. Кузнецова

— Да, но я до такого еще не доросла, чего мне встречаться со зрителями, я маленькая, молодая артистка, если бы я была какая-нибудь народная артистка, с большим опытом жизненным, можно было бы встречаться, мастер-классы какие-то вести. Пока это все еще…Ну конечно, живое общение, людям же интересна твоя жизнь, мне кажется, а не твои роли. Мне кажется, всем интересна реальная жизнь, чем какая-то творческая.

И. Цуканов

— Но есть какие-то форматы, которые позволяют, наверное, общаться помимо сцены с теми же самыми зрителями?

А. Кузнецова

— Нет

И. Цуканов

— Какие-то клубы?

А. Кузнецова

— Да нет, времени на это нет, вы что, какие клубы.

И. Цуканов

— Я имею ввиду внутри театра

А. Кузнецова

— Да нет, это все, не думайте, что прямо так сидят все и заточены только на свою работу. Хотя я знаю, что работа спасает от всяких дурацких бездельничаний, это самая лучшая любимая работа, но не более того, она не смысл.

И. Цуканов

— Агния, еще у вас такой интересный факт в вашей жизни, что вы часто бываете в Исландии, которую вы упомянули, поскольку ваш муж там работает, если я правильно понимаю — Максим Петров. Интересно, как, поскольку вы там довольно много времени проводите очевидно, как вам смотрится на Россию оттуда, когда вы там бываете, вы же, наверное, как-то волей-неволей сравниваете какие-то вещи: людей, традиции, ту же самую веру, кстати, там тоже христианская страна.

А. Кузнецова

— Вот там счастливые люди, конечно, в Исландии, живут себе на острове.

И. Цуканов

— Но остров-то довольно большой.

А. Кузнецова

— Да ну, он маленький. Рыбу ловят себе и радуются. Вот они реально счастливые, у них там социализм, у них там президент без охраны ездит и все друг друга знают и все друг другу родственники. Там 350 тысяч человек всего, как в Люблино, примерно живет. И они там все такие радостные, счастливые, и они не имеют этих проблем с самоубийствами, с наркотиками, у них ты не купишь протухшую сметану, потому что это как в деревне — ты же не продашь своему знакомому, он скажет всем.

И. Цуканов

— Второй раз не придет

А. Кузнецова

— Да, и там никто к тебе не придет, если ты плохо продукты делаешь. Очень дорого, это самая дорогая страна в мире, может быть, на втором на месте. Но они там чего-то радуются, барашков своих едят.

К. Лаврентьева

— А с чем связана их радость?

А. Кузнецова

— Тому, что они изолированы, они живут на острове, у них холодно, полярная ночь, ничего не растет, все завозное. Они едят баранов, рыбу ловят, торгуют и баранов выращивают и радуются. Кстати, там очень талантливые музыканты, куча исландских групп, известные во всем мире, музыка у них как-то хорошо идет.

И. Цуканов

— Вот Бьорк, которую мы упомянули, она же тоже из Исландии, мне кажется, да?

А. Кузнецова

— Да, я видела ее дом, такой скромный дом, кстати, на Атлантическом океане. У них какой повод для радости —у нас куча земли, у нас все ноют, строй — не хочу. Купил землю там, сям, продал квартиру. Там вообще если ты имеешь дом, то ты реально олигарх просто, хотя у них довольно скромные дома по сравнению с нашим Подмосковьем. Там квартиру всю жизнь ты будешь зарабатывать, очень дорого все. Но все равно люди рады и вообще, потому что они изолированы, понимаете, они маленькие, в маленьком пространстве у островитян другой менталитет. Я уже много на каких островах была разных: южных в Африке, везде — островитяне все радуются. Вот они там изолированы, у них нет этой большой земли и большой проблемы.

К. Лаврентьева

— Может быть, это хороший антидепрессант?

И. Цуканов

— Жить на острове?

А. Кузнецова

— Я знаю, какой хороший антидепрессант: отнять у человека все

К. Лаврентьева

— И поселить его на острове с полярной ночью.

А. Кузнецова

— Да, сказать: вот — полярная ночь, земля, вместо земли вулканы, все. Ты сразу обрадуешься, скажешь: о Господи, как хорошо, хоть жив остался. Поэтому — а тут все есть и мы недовольны, понимаете?

И. Цуканов

— У нас в гостях Агния Кузнецова, актриса театра и кино. И это «Вечер воскресенья» на радио «Вера». И у микрофона моя коллега Кира Лаврентьева и Игорь Цуканов. Мы возвращаемся к разговору про Исландию. Агния, правильно ли понимаю, что имей мало и будь доволен тем, что имеешь?

А. Кузнецова

— Да, это формула. Да, но нам-то надо много. Как «Мертвые не умирают», они там все лезут, все лезут за этим да, это реально, интернет, еда, все эти привязанности. Давайте как-то отказываться от своих желаний и радоваться тому, что есть — это очень сложно, это самая сложная вообще задача.

К. Лаврентьева

— Что для вас самая главная радость на сегодняшний день?

А. Кузнецова

— Я же сказала.

И. Цуканов

— Исландия

А. Кузнецова

— В Исландии, кстати, мне тяжело, и не только в Исландии. Я абсолютно русский человек, я хожу по улице и через неделю мне кажется, что на той улице идут люди и говорят по-русски, по-русски говорят! Раз — (речь на исландском) на своем этом. То есть у меня начинаются галлюцинации. Меня утомляет английский язык. Мне в лом общаться с ними на английском. То есть я такая, конкретно я не адаптируюсь нигде точно. Простите, что перебила.

К. Лаврентьева

— Что для вас сейчас самая большая радость жизни помимо глубокого православного фильма про зомби?

А. Кузнецова

— (смех) ну правда посмотрите. Да просто, я же говорю, просто, что я живу. Я не могу вам конкретного дать какого-то эликсира, ребята. Просто живу, как у Высоцкого «Скажи еще спасибо, что живой» и все, реально больше ничего не надо на фоне всех событий, которые происходят в нашей многострадальной стране. Я же нас не обзываю никак, не говорю, что мы, русские, хуже всех. У нас просто такая тяжелая миссия — страдать. И все это описали великие русские писатели. Что происходит в стране, вы же видите сейчас, что происходит вообще, все горит, топится и вообще кошмар.

К. Лаврентьева

— В начале нашей программы вы сказали, что в какой-то момент встретились с Богом. Вы можете рассказать немножко, может быть, даже совершенно не углубляясь, что это была за встреча?

А. Кузнецова

— Я увлеклась очень своей работой и как-то поставила все на кон, во главу угла, стала много тусоваться, с киношниками, все ради работы, у меня не было никаких нормальных парней, все были опасные, алкоголики, наркоманы, ты можешь выпивать очень много алкоголя, гулять, всячески нести свою жизнь под откос. А потом, когда тебе станет плохо, к тебе никто из этих киношников не придет. То есть я не против киношников, я просто говорю — некая среда, которой ты себя отдаешь, стала для меня очень губительной. Я просто попросила Бога закончить все это, я закрыла дверь в квартиру и стала молиться, у меня была там икона маленькая, которую мама дала и все, и попросила у Бога спасти меня и дать мне, что мне надо для спасения. Ну я, как все женщины глупые, просила мужа себе хорошего, что, кстати, не самая последняя мысль логичная. И вот мне сразу он послался, самый лучший в мире. Не просто хороший, а такой, знаете, святой, который так бы, чтобы ты еще смотрела на него и думала: какого вообще?! Чтоб тебя аж это злило, типа: ну как мне до него дотянуться? Что делать? Чтоб ты вот так аж, Агния, ходила и смотрела снизу вверх. Потому что я же очень гордая, я же не могу признать, что я на третьем месте, услужить, уступить где-нибудь не могу, гордыня огромная. А мне такой был послан святой, чтобы я вообще замолчала и просто я смотрю и удивляюсь — таких людей не бывает. То есть какая я ужасная, кошмарная и какой этот человек, почему он рядом со мной, терпит там еще меня, какой-то кошмар, понимаете.

И. Цуканов

— Вы это сразу поняли или понадобилось какое-то время, чтобы это почувствовать?

А. Кузнецова

— Я поняла, но так нет, я ничего не поняла, ко мне все подходили и говорили: ты вообще, ты вообще его береги, ты не вздумай, Агния, мы тебя знаем. Пожалуйста, слушай, пожалуйста, Максима, мы очень просим. Разные люди приходили, я знакомила, все подходили, мужчины подходили, говорили: Агния, если ты сейчас что-нибудь опять вытворишь, ты вообще дура будешь последняя, если ты такого человека обидишь или потеряешь. Вот видели все, но я-то как-то — эх. А по прошествии, уже четвертый год мы в браке — стали происходить разные, как это называется…искушения, очень сильные и стало вообще понятно, что он святой. К чему я так все путанно рассказываю, я рассказываю о встрече с Богом

К. Лаврентьева

— Мы говорили о вашей молитве этой дома.

А. Кузнецова

— Да, когда ты говоришь — это прямо сразу все по-настоящему, если это все туда и это то, что надо тебе для спасения, ты не успеешь сказать и это уже раз — стоИт. А то, чего ты просишь, просишь и нет этого — и не будет. Значит, ты не то просишь, тебе не надо. Я же не просила в монастырь: можно, я хочу в монастырь, я не могу. Раз — и в монастырь ушла. То есть понимаете, да, а видимо это мне нужно было, такой человек, поэтому я и говорю: жена, смотри на него, как на Бога. Ну конечно, он должен быть достойным звания мужчины, есть разные варианты, но уж вот так происходит. Ну короче там разные были встречи, чудеса и много всего хорошего.

И. Цуканов

— Тут еще надо вспомнить про Валерию Гай Германику, наверное, которая тоже как-то поучаствовала.

К. Лаврентьева

— На крестинах ее дочери вы, по-моему, познакомились, да?

А. Кузнецова

— На дне рождения. Да, она танцевала как раз в шоу «Танцы со звездами» с Максимом вдвоем они были парой, собственно, Валерия меня познакомила с ним. Да, у нас с ней очень много разных совпадений, как-то так пересекалась очень жизнь и в кино, и в жизни. Есть такие вещи, когда ты совпадаешь с человеком сильно. Это бывает очень редко. Еще там всякие вещи, когда я не верила, думала, что эти все фильмы ужасов, которые я очень люблю, что это реально происходит, то есть теперь скажут, что Агния вообще сумасшедшая, сначала про мертвецов ходячих, а теперь, когда ты начинаешь молиться, например, да, и там чего-то не то в квартире, у меня кот живет и как только начинаешь, и там начинается, как объяснить, я не знаю, меня поймут, наверное. И животное чувствует, что что-то не так и реально: ты лежишь, как будто бы ты спишь, но ты не спишь, происходят какие-то движения в твоей квартире, что-то неприятное, я чувствую эту энергетику, тебе стучат в дверь, то есть это не галлюцинации, не алкоголизм, ничего, это реально происходило, и так, что ты забываешь от страха молитвы, ты не можешь молиться, не можешь креститься вообще, ты просто лежишь и про себя в ужасе читаешь: Господи помилуй, больше ни на что не хватает сил — это реальная мощная сила зла, которая живет вокруг нас, в нас, повсюду. Это реально есть. Когда мне кто-то рассказывал, есть многие певицы, Ольга Кормухина рассказывали мне много, и потом я стала спрашивать людей, они говорят: да-да, мы знаем, такое у нас было, у нас в такой ситуации, у меня в такой.

К. Лаврентьева

— И как в этой ситуации человеку, который стоит на пороге церкви, например, и хочет помолиться, как ему в этой ситуации, выслушав эту историю, как ему перейти эту грань? То есть должно быть какое-то светлое пятно во всей этой истории. Можно испугаться и больше не касаться этой темы церкви, темы молитвы.

А. Кузнецова

— А ты не можешь испугаться и не касаться, потому что ты начинаешь говорить: Господи помилуй! И это реально работает, а больше ничего не работает. Молитва реально работает. Это самый невероятный текст вообще в мире, больше я не знаю вариантов. Что делать, когда ты на дне? Молиться своими словами. Я не знаю способов больше.

К. Лаврентьева

— Что делать, когда ты на дне — молиться.

И. Цуканов

— Иоанн Крестьянкин писал, что самая крепкая молитва у него была, когда он был в лагере. То есть когда ты находишься в самых тяжелых обстоятельствах, то молитва, видимо, самая…

К. Лаврентьева

— Он говорил, что нигде так не чувствовал Бога, как в лагере.

А. Кузнецова

— Ну, короче говоря, это я к тому, что классно, конечно, все вот эти… я тоже так думала, что это так же прикольно, типа какие-то бесы, картинки, какой-то ад где-то там, под землей, на сковородке.

К. Лаврентьева

— То есть вы думали — это сказка?

А. Кузнецова

— Нет, я не думала — это сказка, я знала, что что-то есть, но ты представляешь себе это как некий объект, который находится где-то географически, а рай — это где-то там, человеческий мозг, визуальщина. А на самом деле — это тут, в твоей квартире реально, ад, он тут, сейчас в тебе и реально здесь. И также и рай, счастье и Бог, Он здесь, внутри, не где-то там на небе Он летает, а здесь эти энергии и ад, и весь этот кошмар, и реально за тобой пришли, и как бы все, не надо ждать смерти даже, ты уже в аду по каким-то своим действиям и поступкам ты уже в аду просто, уже тебе не надо ждать ничего. То есть когда я поняла, что это здесь, сейчас существует реально, что есть мир: стакан, сумка, квартира, кот, а есть другой мир, который тоже здесь и сейчас и следит за тобой постоянно и ты все время находишься в процессе шатания туда-сюда.

И. Цуканов

— Как вам кажется, один человек может поделиться с другим этим ощущением соприсутствия этого другого мира и вот этим, в общем, единственным способом спастись — призвать имя Божие, можно повлиять, рассказать об этом кому-то и рассчитывать на то, что кто-то услышит?

А. Кузнецова

— Человек услышит скорее всего только по собственному опыту.

И. Цуканов

— То есть вот так кому-то рассказать, чтобы другой поверил и начал как-то менять свою жизнь это, в общем, сложно, да?

А. Кузнецова

— Ну, если у другого очень плохая ситуация и он исчерпал все силы и все способы и раз — услышал мой типа бред про то, что: иди, помолись. И такой: блин, так делал и так делал год, два, три, потом вспомнил, такой: а, ладно, помолиться, что ли. Может быть вот так, скорее, это работать будет, к сожалению.

К. Лаврентьева

— А было такое, что к вам приходили люди какие-то, коллеги по цеху. друзья, знакомые и спрашивали какие-то простые вещи: как в церкви себя вести, как правильно помолиться, как правильно свечку поставить, зная, что вы верующий человек?

А. Кузнецова

— Нет. Мне самой еще надо много чего сделать.

К. Лаврентьева

— То есть таких консультаций миссионерских вы не давали.

И. Цуканов

— А есть человек, глядя на которого вы учитесь? Вы сказали уже, что это ваш муж, например, а еще такой духовной жизни?

А. Кузнецова

— Я читаю только старцев, мне Иоанн Крестьянкин нравится, особенно его ответы на письма мирян, подготовка к исповеди, эта книга.

К. Лаврентьева

— «Опыт построения исповеди».

А. Кузнецова

— Да, это очень крутая вещь. Кто хочет — есть аудио в ютубе, можно читать книжку. Я ездила в Печоры к Иоанну Крестьянкину. Там…ладно, чего рассказывать, замечательное место. Когда ты смотришь на таких людей, ты понимаешь, что реально мы можем достичь любви на земле, если такие люди жили и могли достигнуть любви на земле, понимаете. Есть еще видеозаписи с Иоанном Крестьянкиным, как он сидит, беседует там у себя во дворике в монастыре, как к нему приходят, как он со всеми людьми разными общается. Это удивительно, конечно.

И. Цуканов

— Ну да, наше время, оно интересно тем, что многих из этих людей можно увидеть если не живьем, так в записи.

К. Лаврентьева

— А ваше общение с духовником сейчас есть в каком-то виде?

А. Кузнецова

— Ну есть, в храм хожу, но что-то этим летом прям редко, разные у меня были периоды, поэтому…

И. Цуканов

— Вы духовника слушаетесь во всем или как у вас построено общение?

А. Кузнецова

— Я понимаю, что то, что он говорит так, так. Но не всегда могу выполнить. Человек же, он…хочется же испортить себе жизнь. Если бы все люди хотели реально хорошо жить, если бы люди хотели реально исправить свою жизнь — это очень сложно, мы не хотим исправить свою жизнь. Почему я говорю про строителей или про живых мертвецов, например, такая хорошая метафора, по-моему, мы не хотим построить как надо, потому что лень. Я же про себя говорю, я же русский человек, я же ленивая, такая же, как все. Поэтому как-то так, все трудно.

И. Цуканов

— Трудно, но радостно.

А. Кузнецова

— Не знаю. Радостно знать, что ты не умрешь, вот что радостно. А остальное, конечно… Если бы я еще знала, что я умру и вообще кранты, то вообще бессмыслица какая-то. А то я вообще бы не знала, зачем просыпаться тогда, непонятно, в общем так.

К. Лаврентьева

— Пусть к спасению тернист, но слово «радуйтесь» в Евангелии употребляется очень-очень много раз. И об этом важно не забывать нам, уважаемые радиослушатели и на этом мы, наверное, сегодня закончим нашу программу. Огромное спасибо за этот откровенный и честный разговор. У нас в гостях была актриса театра и кино Агния Кузнецова. У микрофона были мой коллега Игорь Цуканов и я, Кира Лаврентьева. Всего вам доброго.