«Поддержка детей-сирот». Светлана Строганова

У нас в гостях была программный директор благотворительного фонда «Дети наши», многодетная мама Светлана Строганова.

Наша гостья рассказала о своем опыте приемного родительства, о важности учета интересов ребенка при устройстве в семью, о том, какие чаще всего у детей представления о будущей семье и как помочь им адаптироваться в семейной или самостоятельной жизни после выхода из детского дома. Кроме того, Светлана рассказала о том, как фонд «Наши дети» помогает не только находить сиротам приемных родителей, но и сохранять детей в семьях, временно оказавшихся в сложной жизненной ситуации, о многочисленных программах фонда, в которых можно участвовать, а также о благотворительной акции, в рамках которой наша гостья прошла пешком от Москвы до Ярославля.

Ведущая — Анна Леонтьева

---

Анна Леонтьева:

— Добрый светлый вечер, сегодня с вами Анна Леонтьева, у нас в гостях Светлана Строганова, многодетная приемная мама, программный директор благотворительного фонда «Дети наши». Добрый вечер, Светлана.

Светлана Строганова:

— Добрый вечер.

Анна Леонтьева:

— Мы, как всегда, будем говорить о семье, но хотелось начать, Светлана, за вашего огромного, совершенно для меня невероятного похода, о котором я прочитала. Вы шли пешком из Москвы в Ярославль, для того, чтобы собрать для ярославских детей-сирот какую-то большую сумму. И если, я правильно все понимаю, вы проделали порядка 40 км в день пешком.

Светлана Строганова:

— Ну там было по-разному. Я шла из Москвы в Ярославль пешком. И когда меня спрашивают: вот прямо совсем пешком? Да, прямо совсем пешком. Это действительно было пешком. Шла я восемь с хвостиком дней, и это было от 32 до 38 км в день в среднем я проделала. Ещё небольшой хвостик я доделывала.

Такой маленький кусочек в последний самый день. Я шла для того, чтобы... Это была акция. То есть я не просто взяла и пошла, конечно, это была акция, мы старались привлечь, мы — это наш фонд, в котором я работаю, фонд «Дети наши», мы старались привлечь внимание к вопросам и проблемам помощи детям-сиротам в Ярославской области. И мы собирали деньги на работу фонда в Ярославской области. И то, и другое, на мой взгляд, нам удалось сделать. Мы действительно и привлекли внимание к работе фонда, к проблемам детей-сирот, и тех детей, которые могут стать сиротами, но которым мы хотим помочь не стать сиротами, и в том числе нам удалось собрать деньги, и у нас появились новые единомышленники, новые сторонники фонда, которые теперь с нами, некоторые из них активные оказались, активные, наши адепты. Я очень рада, что всё это вот так хорошо прошло.

Анна Леонтьева:

— Светлана, прошу прощения, вы одна шли?

Светлана Строганова:

— Я несколько дней шла со своей подругой, крёстной моей дочери, но она марафонка, она бегает, такой физически подготовленный человек, а я не спортсмен. В юности я какими-то видами спорта занималась, одним, другим, третьим, но сейчас я не очень-то спортсмен, но я люблю физическую активность, люблю ходить пешком, но на такие расстояния никогда не ходила, это вообще первый раз был у меня такой заход. Несколько дней я шла пешком с подругой со своей, и потом уже последние четыре дня я шла одна.

Анна Леонтьева:

— Ну это так надо было? Я прошу прощения, что прицепилась к этой теме, меня просто она поразила.

Светлана Строганова:

— Нет, нет. Это же интересно. Люди действительно очень много задают вопросов: как ты ела в дороге, не страшно ли было? Во-первых, я, конечно же, шла только в светлое время суток. За час до того, как начинает темнеть, я смотрела на часы и уже двигалась в сторону ночёвки. Ночевала я, естественно, не в лесу, ночевала я в гостиницах. Мы примерно ещё рассчитали маршрут, и я на протяжении всего пути, где-то хостел, где-то гостинице, ночлеге мы находили. Первая часть пути вообще достаточно хорошая, лёгкая была. Почему? Потому что это дорога в лавру, мы её чуть-чуть упростили, потому что дорогу в лавру наверняка ваши многие слушатели знают эту дорогу, наверняка кто-то по ней ходил, это пешеходный маршрут от Москвы до Сергиева посада, до Троица- Сергиевой лавры, эта тропа прямо выстроена и размечена. Там даже в лесу через одно дерево указатель, что эта дорога в лавру, стрелочки, двигаться по этой тропе легко и приятно. Нам невероятно повезло с погодой, это просто какой-то подарок от Бога, что мы шли, и не было дождей, холода, ветров. Но вот до лавры она размечена, а дальше мы уже сами прокладывали маршруты. Мне один день пришлось идти прямо рядом с трассой, но не по самой трассе, а рядом, там большая такая обочина. Я четыре раза меняла носки, потому что я пришла вся чёрная, ещё час я отмывалась. Конечно, рядом с трассой — это тоже такое приключение. Но мне не было страшно, я не знаю почему. Я шла, проводила какие-то эфиры, писала какие-то посты, делилась с людьми разными фотографиями зверушек, которых я в лесу встречала, было довольно интересно.

Анна Леонтьева:

— С ума сойти, героизм как он есть.

Светлана Строганова:

— Ну за идею. Действительно это для меня был тоже вызов: смогу ли я? Действительно, если бы я сказала: я за месяц дойду по 10 км в день, ну это как бы прогулочка было бы. А здесь мне захотелось вызов самой себе поставить, и чтобы ещё за этим было интересно и наблюдать. Хотелось привлечь эту аудиторию, которая никогда не задавалась вопросами детей-сирот и их проблемами, кому интересно было бы смотреть приключения, но те, кто ещё не знает про детей-сирот, и как лучше им помогать. И вот тут такая хорошая возможность поговорить у меня была с этими людьми, в том числе, как можно лучше помогать детям.

Анна Леонтьева:

— Хорошо, поздравляю вас с тем, что вы успешно дошли и успешно вернулись. Вернёмся к теме семьи. Я должна открыть нашим радиослушателям, что Светлана не просто многодетная приемная мама, а четверо из шести детей Светланы приемные. Вот знаете, Светлана, у нас часто у многих на протяжении жизни возникает такая идея: а давай-ка я усыновлю какого-нибудь ребёнка. У нас у всех практически болит душа по этим детям — сиротам. Но она обычно остаётся на уровне идеи. Вот как вам в первый раз пришла идея в голову, что вы хотите кого-то усыновить?

Светлана Строганова:

— Вы знаете, вы очень правильно сказали, что очень часто многим людям приходит в голову идея, что надо бы установить какого-нибудь ребёнка. Это говорит о том, что по природе, по нашему естеству, мы действительно склонны сочувствовать и сопереживать. И когда мы следуем этой природе, прислушиваемся к ней, мы понимаем, что действительно лучшее, что мы можем сделать для ребёнка из детского дома, для ребёнка-сироты, это его забрать оттуда, чтобы у него был настоящий дом, не детский дом, а настоящий дом, где он нужен, где он любим, где ему персональная достается любовь и забота. Такая любовь и такая забота, которых нету, естественно, в детском доме, даже если там хороший воспитатель, даже если там замечательные специалисты, они просто не способны, воспитатель один, детей — 20, он два через два, например, там работает, невозможно. Это всё равно не мама, которая на ночь поцелует и скажет: спокойной ночи или как ты сегодня ел, как ты сегодня спал? И это очень хорошо, но вот хорошо, наверное, что не все сразу начинают следовать за этим естеством, потому что это достаточно серьезное испытание. И, может быть, и не каждому этот крест нужно на себя брать и нести, не каждый его понесёт. А вот взять и сбросить — это намного хуже, чем не рассчитать силы и лучше не взять. Я пришла очень простым путём. У меня было уже двое детей, захотелось ещё детей, я сама из многодетной семьи, вообще люблю, когда много детей. Мне кажется, это очень весело. И просто не получилось родить. Я подумала, что я не буду больше заморачиваться какими-то медицинскими серьезными вопросами, это и долго, дорого, наверное, нет. Ну для меня естественным образом пришла идея, нужно взять тогда готового, тем более если они есть. Именно так это и случилось, я собрала документы. Это был 2010 г., когда у меня появился первый приемный ребёнок. Кроме того, что мне немножко пришлось побороться с бюрократией, но меня это не очень пугало, я вообще человек смелый, как вы понимаете. Я взяла приемного ребёнка, девочку, хотя я хотела мальчика, но вот так родилась девочка, а не мальчик. Появилась у меня девочка. Это маленькая была девочка, ей было семь месяцев всего, такая вся милая и хорошая, сейчас ей 13 через несколько дней будет. И как-то всё мне понравилось, что через 2,5 года я подумала: а почему ещё раз не повторить?

Анна Леонтьева:

— А можно вот на этом месте остановиться? Вот как выбирают в детском доме ребёнка?

Светлана Строганова:

— Вообще, как у нас выбирают? У нас выбирают по фотографиям обычно. Есть федеральный банк данных детей-сирот. И это такой как бы, простите, супермаркет. То есть вот эти дети все разложены, и вот родители сидят и эти фотографии листают. С голубыми глазами, там ещё выбрать можно, какие глаза, какие волосы, какой нос. Хорошо, что нельзя ещё выбирать по национальности, хоть это там скрыто. Потому что я не удивлюсь, если где-то придумали и это. Когда речь идёт о младенцах, может быть, кто-то действительно хочет похожего на себя выбирать. Но у нас таких пожеланий не было. Я, во-первых, не собиралась скрывать ни от кого, потому что на мой взгляд, это неправильно, каждый человек имеет право знать кто он, откуда он, историю свою. И потом, у меня уже дети, как я им объясню? Я в любом случае не смогла бы это скрыть, и не собиралась, и не планировала. И мне было совершенно всё равно, какая национальность, какой цвет глаз и волосы. Я выбрала по фотографии. Я вообще хотела мальчика, мне почему-то очень хотелось маленького мальчика, я искала маленького мальчика. И вдруг я увидела фотографию девочки и думаю: ну всё, в Красноярске она была. Ещё меня понесло в этот Красноярск, я туда летала, я с ними сражалась, писала какие-то жалобы, письма. В общем, я её забрала. Выбирают в общем-то так. Смотрят фотографии. Если запал человек по фотографии, дальше начинают выяснять что и как, свободен или не свободен, потому что иногда бывают дети не свободные, или кто-то с ними уже знакомится, или ещё что-то. Иногда у нас сейчас на детей постарше, если это не младенцы, бывают видеопаспорта. Это тоже разные благотворительные организации снимают видеопаспорт ребёнка, и там ребёнок сам про себя рассказывает, и воспитател про ребёнка рассказывает. Иногда это бывает информативно, но иногда это бывает такое, когда ребёнок говорит: я люблю читать книжки, и ты думаешь: какого я сейчас хорошего возьму ребёнка, который любит читать книжки. Никакие он, конечно, книжки читать не любит, когда приезжает, он пытается себя продать. К сожалению, он должен все это говорить. И к сожалению, часто у нас система такая, которую мы в т.ч. фонде пытаемся менять, чтобы действовали не в интересах взрослого, а в интересах ребёнка, потому что сейчас у нас такая система, что вот ребёнок есть в детском доме, приходят к нему кандидаты знакомиться, он даже не знает, кто к нему пришел. Ему просто говорят: так, Петров, иди в комнату знакомств, за тобой пришли, тебя сейчас смотреть будут. Это унижение. Я каждый раз, когда это понимаю, то есть ты как какой-то товар, как лошадь на базаре.

Анна Леонтьева:

— А что должен чувствовать ребёнок, когда посмотрели и не понравился?

Светлана Строганова:

— Да, ещё и посмотрели — не понравился. Это невероятно травматично. И ребёнок на какой-нибудь второй или третий раз может начать протестовать, что я не хочу, я не буду, и везти себя как-то. Ему больно. Я считаю, что нам нужно всю эту систему перестраивать. То есть это не так, что давайте не будем искать родителей, будем, конечно. Но, во-первых, очень важно говорить об интересах ребёнка. Давайте узнаем, а что хочет ребёнок, какую семью он себе видит, какие у него есть потребности? Часто бывает, что родители, мечтая о ребёнке, видят какую-то фотографию и думают: ох. У нас был такой случай — женщина говорит: вот всё, эту девочку, будем с ней в театр ходить, она будет читать книжки, живописью заниматься, будет рисовать. А девочка абсолютно никаких вот этих высоких полётов ей не надо, она любит руками шить, готовить, ещё что-то. Ей вот эти ваши выставки и театры... Она ей в Большой театр билет достала, а ей никак вообще, потому что ей лучше что-нибудь приготовить вкусненькое. И вот здесь, конечно конфликт, хотя и тот и тот человек, они оба хорошие: ребёнок и взрослый. Просто у взрослого есть свои мечты, какие он пытается реализовать, а у ребёнка свои потребности, ему не надо театр, для него лучше сесть с ним готовить.

Анна Леонтьева:

— Слушайте, но это ещё хорошо, когда ребёнок любит и умеет готовить.

Я напомню, что у нас в гостях Светлана Строганова, многодетная приемная мама, программный директор фонда «Дети наши», и как выходят из такого положения, когда мама хочет в театр, а девочка хочет готовить? Это конфликт?

Светлана Строганова:

— Ну бывает и конфликт, если действительно взрослый человек настолько ему принципиально, чтобы его интересы реализовывались. То бывает, часто и до конфликта доходит. Хорошо, конечно же, когда эти люди доходят до того, чтобы обратиться к психологу. И тогда психолог объясняет: давайте так, кто здесь взрослый? И кто должен учитывать интерес ребёнка и его адаптировать, как-то помогать ему встроиться в семью? Может быть, потом у девочки проклюнется интерес к театру, но сначала нужно удовлетворить все потребности, которые у ребёнка есть. Может быть, она мечтала приехать домой готовить, у неё же ведь тоже какой-то образ в голове, у каждого ребёнка есть в голове свой образ, как он себе представляет семью. У нас был один парень, который до 15 лет и с рождения жил в детском доме. Он родился, от него мама отказалась, и он жил до 15 лет в детском доме. И конечно же, на пятнадцатилетних, как мы понимаем, никаких очередей не стоит. Но тут вдруг ему повезло.

Анна Леонтьева:

— Трудный подросток.

Светлана Строганова:

— Но считается почему-то, что в детском доме вообще все подростки трудные, когда я взяла свою четвёртую девочку 14 лет из детского дома, из челябинского детского дома, она на тот момент курила, врала, всякие разные были. На меня, конечно, смотрели как на сумасшедшую, взять 14-летнего подростка, практически малолетнего преступника к себе домой? Что с тобой не так, Светлана? Нет очередей на подростков. И вот этому пятнадцатилетнему парню свезло невероятно, что оказалась очень хорошая ресурсная мама, которая ездила к в другой девочке в этот детский дом и с этим пацаном познакомилась. Ну и забрала его тоже. Они его привозят в семью. А он говорит: я не понял, что это происходит? Она ему: что? Так не должно быть? Он, живя 15 лет в детском доме, у него представления о семье сложились из фильма «Один дома». Значит, семья — это когда трёхэтажный особняк со своей лужайкой, со своей иллюминацией, обязательно зимой все на самолёте летят в Дисней Лэнд, у него своя личная огромная комната, а то, что он в какую-то приедет квартирку, где он ещё с кем-то будет делить комнату, ещё и мыть за собой посуду, убирать постель, носить в стирку. Он говорит: я не понял, так не должно быть. Это неправильно. И дети там действительно живут со своими представлениями, с которыми никто не работает. С ними же никто не обсуждает: что ты хочешь от семьи? А какая она на самом деле, а что действительно тебе придётся там делать? Потому что, если в детском доме за тебя стирают, убирают, готовят, твоя задача прийти четыре раза в день в столовую, съесть эту еду и поставить куда-то тарелку, даже её мыть за собой не надо. А здесь тебе дома сразу: так, дорогой мой, у тебя есть обязанности. А с чего это вдруг у меня есть обязанности? Какой магазин? И дети действительно теряются и не понимают, а какой мне тогда бонус, что я в эту семью приехал? Если мне вот это всё делать, что мне не надо было делать в детском доме? У меня Полина, например, когда приехала домой, это старшая моя приемная девчонка, она ко мне подходит и говорит: вот у меня где-то футболочка была такая беленькая с украшением. Я говорю: я не знаю, может быть, в стирке. Она мне говорит: я же три дня назад сдавала? То есть она сдавала три дня назад в стирку. А то, что это можно пойти самой и постирать, как бы не приходит в голову. Конечно же, нужна помощь детям, адаптация. А многие взрослые даже не очень понимают, им кажется, что если этот человек 10 — 12 лет, 14, то уж он всяко себе может еду погреть, постирать, в магазин сходить, убрать за собой. А он не может, его же не учили этому. И тоже бывают конфликты. А ещё же параллельно к этому начинают требовать, что ты должен учиться, а у ребёнка всё новое, новая семья, новый город часто бывает, новая школа, новые друзья. Это такой стресс. И родители должны готовиться к тому, что это будет очень большой стресс у ребёнка, и уж точно он таким пупсиком не будет.

Анна Леонтьева:

— Я вообще слушаю приемных родителей, и я понимаю, во-первых, 100 раз это в программах говорила, ну скажу ещё раз. Что вот эта школа приемного родительства, подготовки к приему детей, она такая прекрасная, что её должен пройти вообще всякий родитель, который хочет даже родить кого-нибудь. Потому что нам к детям инструкцию никогда не дают, когда мы рожаем.

Светлана Строганова:

— Я точно так же говорю, что мы, когда собаку, например, собираемся завести, мы все читаем, все про породу, как кормить, да как чесать, мы все изучаем. Когда мы готовимся завести ребёнка, почему-то кажется: ну ребёнок и ребёнок, что? Он же человек, он все сам. А почему все само? Оно само не получится. А если это касается приемного ребёнка, здесь часто попадают в ловушку те люди, у кого уже есть дети. Им кажется, что если у меня уже есть дети кровные, свои, то уж чего я там не знаю? У них такие же две руки, две ноги. И уже всяко я его накормлю, напою, уроки помогу сделать. И на этом всё. А на самом деле, это приходит ребёнок не просто с двумя руками из двумя ногами, и с головой, а приходит ребёнок травмированный. Каждый ребёнок в детском доме, каждый, нет исключений, пережил самое большое горе своей жизни — он потерял своих близких, потерял своих родителей. Для ребёнка — это самое большое горе. Ни одна болезнь, ни одна другая потеря так не переживается, как потеря родителей.

Анна Леонтьева:

— Это потеря целого мира.

Светлана Строганова:

— По сути, да, родители — это весь его мир для него. И ребёнок, который потерял родителей, а иногда ещё и больше, если это было какое-то жестокое обращение, что-то ещё, он травмирован, и все это он с собой несёт в новую семью. Здесь важно понимать, что даже если мы берём маленького малыша, это не то же самое, что родить своего. У него все равно случилось уже это горе, плюс у него есть его история, которая началась до нас. И это важно, это то, о чем я много говорю с приёмными родителями, с кандидатами, с теми, кто об этом задумывается. Потому что далеко не всем по силам это, и далеко не всем нужно это делать. Кстати, по статистике я собирала сама статистику, это не официально, но я опрашивала много, много, много разных школ приемных родителей, и в среднем 70% людей, которые приходят в школу приемных родителей, не берут приемных детей. То есть они заканчивают эту школу, и это очень хорошо, потому что иначе это была бы ещё одна катастрофа для ребёнка, когда тебя взяли и вернули. Это вообще страшно.

Анна Леонтьева:

— Я даже слышала, что от вполне взрослых детей 10, 12, 14 лет в этот адаптивный период, когда говорят, пожалуйста, не ждите от них успехов в учёбе сразу или как вот эта ваша женщина походов в Большой театр. Просто дать ему время прийти в себя, не нужно никаких успехов, и даже взрослых детей заворачивают в пледики и укачивают.

Светлана Строганова:

— Тютюшкают, да, у меня семилетний — и с сосочкой лежали, и всё, и когда Полина моя 14 лет пришла, она очень боялась, она говорила: «Я боюсь, я буду учиться на двойки». Я говорю: «В смысле? Не надо бояться, ты будешь учиться на двойки. Это твоя почётная обязанность. Учиться на двойки, потому что с чего вдруг ты должна учиться на пятёрки? Откуда этому взяться?» Меня вызывали в школу учителя: вот вы знаете, что у неё двойки? Да, я знаю, очень хорошо знаю, пускай, не трогайте её вообще. Если можете — поставьте три, если нет, ставьте два, меня это на данном этапе не волнует. Ей нужно успокоиться, ей нужно встроиться в семью, ей нужно обрести устойчивость, она должна понять, что мне важнее она, а не её четвёрки и пятёрки. И она всё-таки осталась на второй год в девятом классе. И меня это абсолютно не шокировало и не удручило. Ну и что? Зато потом, после второго девятого класса она поступила в колледж, сейчас она пишет диплом, она училась на 4 и 5, она закончила без троек, она была старостой группы, теперь все прекрасно и замечательно.

Анна Леонтьева:

— Это потрясающе, история с хорошим концом.

Светлана Строганова:

— Да, сейчас она ещё думает, может быть, в институт дальше пойти после колледжа. Но это как раз, когда дают свободу и возможность адаптироваться, потому что это же действительно дикий стресс. Потому что, если даже сейчас меня взять и куда-нибудь к чужим людям в чужой город на чужую работу. Я сама буду в шоке, в новый дом. Это очень большой стресс. А для ребёнка тем более, а тем более, когда у ребёнка в бэкграунде есть такое вот горе и потеря. Это всё нелегко ребёнку даётся. А взрослые часто забывают об этом, им хочется потребовать сразу, чтобы ребёнок хорошо учиться начал. Сразу пять кружков, 10 репетиторов, давай мы сейчас восполним всё то, что тебе не додали. А самое главное — восполнять нужно заботу и любовь. Им этого не дали, им это нужно восполнять в первую очередь.

Анна Леонтьева:

— Сегодня с вами Анна, у нас в гостях Светлана Строганова, многодетная приемная мама, программный директор благотворительного фонда «Дети наши», не уходите от нас, мы вернёмся через минуту.

Сегодня с вами Анна Леонтьева, мы, как всегда, говорим о семье, у нас в семье Светлана Строганова, многодетная приемная мама, программный директор благотворительного фонда «Дети наши». Светлана, скажите, а сколько лет вашим приемным деткам сейчас? Вот Полина, старшая, сейчас ей 19, в 14 лет она у нас появилась, дальше идёт Соня, то есть Полина появилась последняя, но она самая старшая из приемных детей. Дальше идёт Соня, ей через несколько дней будет 13. Это Соня, которая первая у меня появилась в 2010-м, которой семь месяцев было. Потом идёт Оля, Оле 12 лет, она появилась у нас семь лет назад. И Назар. Назару 10 лет сейчас, он самый младший. И он появился вторым.

Анна Леонтьева:

— Это такой хороший разброс по возрастам, есть, о чем поговорить, что называется. А вашим собственным детям?

Светлана Строганова:

— Степе сейчас 18 лет, кровный сын старший, он живёт с нами ещё, с нами живёт сейчас пять детей. Дочь Саша — она уже взрослая, она живёт отдельно, она закончила университет в Китае, у неё уже своя семья. Но мы, естественно, общаемся постоянно, она приезжает в гости с детьми.

Анна Леонтьева:

— Она в Китае живёт?

Светлана Строганова:

— Нет, она здесь живёт, она там закончила университет и вернулась сюда. Здесь она периодически работает там, где нужен китайский язык.

Анна Леонтьева:

— А вот как ваши дети отнеслись к этой идее, к усыновлению? Не было ли какой-то ревности, недоумение, не боялись ли вы сложностей с этой стороны, потому что ведь могло всяко сложиться?

Светлана Строганова:

— Ревность, конечно же, была. И у меня есть ощущение, что ревность бывает и когда просто рождается кровный ребёнок. Это довольно естественная история, когда появляется кто-то ещё, который отъедает мамино и папино внимание, то это нормально — начать ревновать. Вопрос в том, как готовят к этому детей и готовят ли. Я могу сказать, что есть такое правило, которое мы рассказываем всем приемным родителям, и я всегда всем говорю, что, когда появляется новый ребёнок, максимум внимания нужно уделять тому, кто уже есть. Не другому ребёнку, а тому, кто уже есть. Новый ребёнок — он не избалован вниманием, ему и так достаточно его. Ребёнок, который есть, он считает себя пострадавшим, на самом деле, это так и есть. Это взрослые ходят в школу приемных родителей, у них есть какая-то поддержка, а этот ребёнок по факту, грубо говоря, смиряется. Ставится перед фактом. Иногда он говорит, что хорошо, я согласен, но он не очень понимает, на что он идёт. Ему может казаться, что он сейчас получит партнёра по играм, а на самом деле, он себе получит конкурента, который будет тырить его игрушки, как — то заходить на его территорию, отъедать внимание родителей, оттягивать его на себя, съедать его вкусняшки, что-то ещё, лазить к нему в ящики с игрушками. Это происходит всегда, даже когда ребёнок говорит, давай, давай, пусть у меня будет друг, нет, родители должны понимать, что нет, вряд ли это будет прямо сразу друг какой-то закадычный. Скорее всего, это будет борьба за территорию, ревность. Поэтому, когда новый ребёнок появляется в семье, все внимание нужно уделять, максимум внимания нужно уделять тем, кто старенький. Не новеньким, а стареньким. Это важно. И мы готовили Стёпу, Сашка уже на тот момент как раз поехала учиться в Китай, она сказала, понятно, что будете расширяться не так, так иначе, Стёпа достаточно спокойно отнёсся, потому что Соня была младенчиком, и в общем-то не очень ему сильный конкурент. Потом я всем говорила: обязательно, если вы приходите ко мне в гости, и вдруг вам хочется принести подарок Соне, вы обязаны принести подарок Степе. То есть лучше никому, чем кому-то одному. Обязательно Стёпе, и лучше Стёпе, а не Соне. Важно очень, чтобы максимум внимания было уделено уже имеющемуся старенькому ребёнку. Между ними всеми сейчас безусловно есть какие-то периодические борьба за власть, ещё что-нибудь, за внимание, за свой кусок территории, за свой рычаг влияния, но это же обычные братско — сестринские какие-то отношения, со своими конфликтами, со своими отношениями, ссорами и перемириями, дележами, но они уже себя считают братьями и сёстрами. Они не считают себя чужими людьми.

Анна Леонтьева:

— Вы сказали про приемные дома для детей, я вспомнила книгу Саши Гезалова «Солёное детство», которую, наверное, вы тоже читали. Она меня поразила тем, что Саша, зная очень хорошо то, о чем вы говорите, абсолютную неадаптированность ребёнка к жизни, то есть ему дают, условно говоря, какую-то квартиру на выходе из детского дома, Саша писал о том, какие предметы должны быть квартире, кастрюли, чайник, как знакомиться с девушками, что такое вообще — отношения между мужчиной и женщиной и так далее. То есть он просто все азы прописывал. И вот это беда детских домов, потому что люди, которые все получают, то есть люди, которые все так вот получают, могут также быстро все выбрасывать, потому что щедрые благотворители иногда просто дарят новые, заваливают конфетами и игрушками. Детям нужны навыки какой-то жизни, профессиональной деятельности.

Светлана Строганова:

— У нас даже в фонде была такая акция: «Дарите навыки вместо игрушек». На Новый год мы прямо говорили о том, что дети очень часто выпускаются, как я уже говорила, что забирая ребёнка ты получаешь, что в 14 лет он не может себе ни чай налить, не постирать, «я сдал стирку три дня назад, где оно все?» И это действительно так. И как раз наиболее уязвимые эти дети становятся не тогда, когда они в детском доме, а тогда, когда они выходят за пределы детского дома. Потому что внутри детского дома у них есть гарантированная четырёхразовая еда, крыша над головой, одежда. Уж в душ их загонят, и какая никакая медицина там тоже есть. Диспансеризацию ты раз в год так или иначе пройдёшь. Из-под палки, но пройдёшь. А вот когда он уже выпускается... Это хорошо, если ему ещё дадут квартиру, а вот Саша писала, что нужны кастрюли, таз, вот это и это. А ведь очень часто квартиру-то ещё и не дают. У нас сейчас в нашей стране 194 000 детей сирот, не получивших квартиры. Это два Сергеевых посада. В Сергиевом посаде 100 000 человек живёт, вот два Сергеевых посада бездомных сирот у нас живёт. Где-то они болтаются. И им собственно рассказывать, что купи-ка ты кастрюлю, а куда он эту кастрюлю? Почему мы говорим: дарите навыки? Потому что его нужно, во-первых, подтянуть ему образование. Во-вторых, они очень плохо ориентируются в городе, потому что дети семейные они хотя бы с родителями куда-то ездят, они хотя бы понимают, как на транспорте отсюда туда доехать. Дети-выпускники детских домов, мы с ними работаем, они постоянно ездят на такси. Они просто боятся транспорта, они не умеют в нём ориентироваться. Пойти и получить талончик в поликлинику — это для них квест повышенной сложности. А если ещё нужно пойти в МФЦ что-нибудь себе оформить, или пойти к юристу и добиться положенной тебе по закону какой-то дополнительный соцгарантии, да никогда в жизни. У них нет коммуникативных навыков, никаких. Поэтому самое главное на чем мы настаиваем, что дарить надо навыки. Вот эти все добрые люди вместо того, чтобы вкладываться в игрушечки, в конфеточки, в гаджеты, которые тут же будут проданы или обменены на чипсы, лучше вкладываться в то, что мы можем дать. Мы можем дать профориентологов, психологов, репетиторов, тех, кто сможет дать такой задел ребёнку, что даже если он не получит квартиру, он смог бы поступить в учебное заведение с общежитием, потом найти работу, потом снять квартиру и как-то начать нормально выживать. Потому что, когда он окажется на улице, вряд ли к нему подойдут и скажут: пойдём, мы с тобой сходим в Большой театр. Такие предложения на улице ему точно не поступят. Поэтому в интересах нас всех, конечно же, делай так, чтобы эти дети, которые вот-вот выйдут из-за стен детского дома, пошли по правильной дорожке. Поэтому подарки нам тоже нужно дарить им правильные, которые действительно влияли бы в положительную сторону на их будущее.

Анна Леонтьева:

— Я так понимаю, что ваш фонд занимается более попыткой помочь семье и помочь ребёнку остаться в семье, нежели какая-то помощь детским домам?

Светлана Строганова:

— У нас комплексная работа, у нас одно направление как раз, которое называется «В большой мир», это работа с детьми в детских домах и с выпускниками именно для того, чтобы в большой мир они вошли максимально социально адаптированными. Второе большое направление — это профилактика социального сиротства, это помощь детям в том, чтобы они не остались сиротами, помощь тем детям, где существует риск разлучения с ребёнком. И это действительно очень важное и очень значимое направление, потому что профилактика всегда лучше лечения. Лучше, если ребёнок останется в семье, но, если это, конечно, безопасно для ребёнка, чем если он попадёт в детский дом, и какие-то там начинают решаться проблемы. Чаще всего у нас на семью обращают внимания тогда, когда уже совсем все плохо. И уже всё, уже надо детей изымать. Или изымают, когда видят, что все идёт плохо, и ничего сделать нельзя, потому что реальных механизмов помощи часто у тех же органов опеки, у государства нет. Сейчас в основном это территория работы фондов. Если семья уже в социально опасном положении или в тяжелой жизненной ситуации, чаще всего уже речь идёт об изъятии детей. Хотя далеко, далеко, далеко не всегда — это семьи какие-то алкоголизированные или наркоманы, или ещё кто-то. Очень часто, это семьи, которые действительно оказались в трудной жизненной ситуации.

Анна Леонтьева:

— Ну вот не знаю, сгорел дом в деревне? Приехали родители в город искать работу...

Светлана Строганова:

— Искать работу. А как с ребёнком быть? Или, допустим, есть у нас семьи — печь, просто сломалась печь, развалилась. Потому что чаще всего семьи, с которыми мы работаем, они сельские, деревенские, там, где мало — мало работы, где они работают за какие-то копейки, у них какая-нибудь зарплата в 8 900, например, в месяц, и как на неё прокормиться? Это все тяжело, они кормятся с огорода, если что-то сломалось у них там, не знаю, косилка какая-нибудь сломалась или плуг, или ещё что-то, или прогнило зерно, или затопило, для них это всё. Это нам кажется: что такое мешок зерна? Или мешок картошки? А для них это важно. И вот мы сейчас им картошку развозим, например, некоторым нашим семьям, которую нужно сажать. Я человек сугубо городской, дитя урбанизации, но я уже теперь знаю, что есть севок — это лук такой маленький, есть маленькая картошка для посадки, или вот сейчас у нас есть битва за корову, например. Это наше дело мы так назвали битва за корову. У нас есть семья, которая хочет взять корову и делать всякие молочные продукты. А купить корову — это дорого. А можно, по идее, взять корову по социальному контракту. Но там столько бюрократии, что я не могу себе представить, какая семья сельская, не очень хорошо образованная, может вот это всё оформить и пройти этот квест. То есть если бы не наш фонд, то не видать никому никакой коровы. Хотя на самом деле, вот сейчас они возьмут эту корову, и будет у них прекрасное молоко, и сыр они будут делать, и всё остальное, потому что они рукастые. Но, если они рукастые и готовы за этой коровой ухаживать, это не значит, что они способны всю эту бюрократическую машину обслужить, так как требуется. И здесь часто эти семьи, поскольку у них нет этой помощи и поддержки, они как раз оказываются в ситуации, что им нечего есть, им нечем кормить детей, они бы рады, но они не могут все эти бюрократические препоны преодолеть. Или просто дров на зиму не хватает. Но вот нет работы, потеряли какую-то работу, предприятие закрылось, а эти люди живут так, что у них нет никаких накоплений, они еле — еле от зарплаты до зарплаты держатся, и потеря работы даже на три недели означает для них потерю еды на три недели. Ну вот её нет. Поэтому опека естественно приходит и говорит: давайте ребёночка заберём. И, кстати, очень важно сказать, что содержание одного ребёнка в детском доме государству обходится от 60 до 100 000 руб. в месяц. Давайте спросим: сколько стоят дрова?

Анна Леонтьева:

— Сразу же возникает вопрос: не проще ли отдать их той семье, которые в этом нуждаются.

Светлана Строганова:

— Конечно, но здесь вопрос в том, что не надо давать деньги, потому что мы рискуем тоже иждивенческую позицию какую-то вырастить, а мы в фонде занимаемся тем, что помогаем, мы даже не покупаем корову, а её можно получить по соцконтракту, мы как раз ищем все механизмы, которые можно реализовать с этой семьей. Многие семьи заинтересованы, они готовы работать, и сажать они могут, но у них нет орудий производства. Вот мы сейчас помогаем вспашку делать, ещё что-то. Они готовы трудиться, но поскольку это действительно очень бедные семьи, у них нет никаких накоплений, которые бы им позволили сделать это. Мы можем назвать это инвестициями, но у них нет денег на эти инвестиции. Все эти инвестиции они проедают. И здесь как раз нужна такая вот помощь внешняя, которая позволила бы чуть-чуть приподняться, чуть-чуть выбраться из этой ямы, в которой они оказываются. И тогда все становится нормально, у них появляются лишние молоко, сыр, что-то они продадут, что-то ребёнку купят. Более устойчивая ситуация, что-то отложить даже. Хорошо если потом у коровы ещё кто-то родится. Так что это хорошая история, здесь как раз для государства более выгодно заниматься профилактикой, нежели содержать детей в детском доме. Я всегда предлагаю всем такой тест на подворотню: с кем вы хотите встретиться вечером в подворотне? С ребёнком, который жил в семье, любящей и заботливой, или с выпускником детского дома?

Анна Леонтьева:

— Тест на подворотню — это хорошо. Я напомню, что с нами Светлана Строганова, многодетная приемная мама, программный директор фонда «Дети наши». Мне очень понравилось название фонда, дети — они действительно наши. И как-то помочь им стать семейными детьми или не уйти из семьи — это какое-то высокое делание, я думаю, что многие захотят помочь фонду. Вот расскажите, а что ещё можно сделать для семьи, мы живём в Москве, в таком мегаполисе, мы все очень сытые, даже все проблемы, которые бывают, они не того масштаба, о которых вы рассказываете, то есть проблема, размером с корову, которая кормит всех. С какими историями вы ещё сталкиваетесь и как помогаете?

Светлана Строганова:

— Мы довольно много работаем с людьми, которые тоже хотят помогать. Чаще всего, когда речь идёт о помощи детям в трудной жизненной ситуации, это могут быть дети в детских домах или дети в семьях, которые не очень устойчивы, чаще всего приходит в голову: надо им каких-нибудь игрушек купить или вкусняшек. Не надо игрушек, не надо вкусняшек. В нашем фонде работает гуманитарная служба, у которой есть свои заявки и свои запросы. Например, иногда к первому сентября мы помогаем собирать детей в школу. Потому что есть многодетные сельские семьи, сейчас это всё невероятно дорого — собрать ребёнка в школу. Это сейчас даже для нас — москвичей ты каждый раз думаешь: «Боже мой», поэтому мы просим помогать собирать детей в школу. Иногда предприятия нам закупают сколько-то ранцев, тетрадки, или кто-то передает, у них есть новое, не использованное, они передают. Мы потом распределяем по семьям. Точно такие же самые разные могут быть потребности в кружках. У нас, например, кружок кройки и шитья, нужны какие-то материалы, и люди привозят, мы соответственно всё это передаем в детские дома. Потому что мы там делаем много кружков, спортивные, рукоделия, для детей — это их социализация, то есть они учатся вместе проводить время, не только в школе или за телефоном, для тебя гаджеты, а ещё и что-то делают руками, или какие-то командные игры, или занимаясь спортом. То есть это занятия, которые помимо школьной деятельности у них есть. У них есть такое неравенство по сравнению с семейными детьми, которые ходят в кружки. А у них нет. То есть мы тут пытаемся эту проблему неравенства решить. Ещё у нас есть одна очень важная и очень нужная программа, которая называется «Наставничество». Мы с вами раньше уже говорили, что не каждый может, не каждому по силам стать приемным родителем. Но есть такая форма помощи детям — это наставничество. Это когда человек — волонтёр становится значимым взрослым для ребёнка. Он не забирает его домой к себе жить, это речь идёт о подростках о тринадцатилетних и старше. Но он с ним общается, он с ним видится, он приезжает к нему в гости где-то раз в неделю в детский дом, после того, как убеждаются и детский дом, и наши психологи, что нормально отношения установили, все в порядке, он иногда забирает на выходной ребёнка. И для ребёнка, у которого нет вообще никаких значимых взрослых, особенно когда он выпускается из детского дома в 16 или 17 лет, наличие вот этого наставника — это очень важно, это иногда то, что помогает ему не упасть, не сдаться, поступить, поступив, отучиться, даже получив квартиру, правильно купить то, что надо туда купить. Не влезть в какие-то микрокредиты, не пойти по неправильной дорожке. И очень часто у нас отношения вот этих подопечных и наставников длятся по три, по пять, по семь лет. Некоторые есть такие уже взрослые, по 23, по 25 лет уже детям, они уже выросли, и они продолжают общаться со своими наставниками, то есть это уже такой хороший дальний родственник, с которым есть отношения.

Анна Леонтьева:

— Это очень круто, на самом деле. Это прекрасно. Мне подумалась такая мысль, что ты приходишь к ребёнку в детский дом, забираешь его на выходные, а не бывает такого, что ребёнок говорит: я не хочу от тебя уезжать. Я хочу с тобой остаться. Это какое же нужно сердце иметь, чтобы ему отказать?

Светлана Строганова:

— Здесь очень важный момент, что мы детей готовим к наставничеству. Обязательно. Там всегда работают наши психологи. Мы подготавливаем детей к тому, что это не родители, что они не будут тебя забирать, это другая ролевая модель совсем. И наставников готовим к тому, что ты не родитель, у тебя не задача следить: а что ты поел, а что ты попил? Нет, за ним следят в детском доме. Твоя задача — просто быть старшим товарищем, к которому твой подопечный может обратиться с вопросом. Иногда это бывает какой-то общий интерес у них. Вот у нас один парень, например, он айтишник, и он захотел стать наставником, он взял себе парня в подопечные, парню очень понравилось, и он сейчас поступает тоже на IT. Они вместе что-то делают, с компьютерами, им интересно, он вот такой его проводник в эту жизнь. Это очень важно — сохранение в тех рамках. И у нас есть определённые правила для наставников. То есть не возить подарки, нельзя никаких подарков, ты не даешь ему деньги на телефон, ты не покупаешь ему новые вещи.

Анна Леонтьева:

— Ну такие просьбы, наверное, всё-таки поступают?

Светлана Строганова:

— Конечно, конечно. Дети всегда будут пользоваться возможностями чего-нибудь... Потому что к ним такая потребительская позиция липнет, потому что едут всякие добрые дяди-тёти, которые тебя посадят на коленочки, с тобой сфотографируются, и тебе за это что-нибудь перепадёт. Здесь как раз наша задача в том числе выводить ребёнка из этой роли потребителя, учить устанавливать просто отношения, не ради того, что ты что-то из этого взрослого вытрясешь. И взрослому мы тоже помогаем держаться в рамках, потому что когда эта девочка с несчастными глазенками смотрит и говорит: последний телефон сломался, что мне делать? Я не смогу тебе позвонить. И здесь очень важно удержаться и не кинуться искать ему новый смартфон или старый, неважно какой, говорит: я тебе сочувствую, но будем как-то через кого-то общаться. Но мы сопровождаем, мы сопровождаем все, вот у них пять лет отношения, значит мы пять лет их и сопровождаем, наши психологи работают и с ребёнком, и со взрослым, чтобы эти отношения не причиняли никому вреда, ни ребёнку, ни взрослому. Это важно.

Анна Леонтьева:

— Светлана, мне кажется, то, что вы делаете, это очень важно. Меня почему-то поразила идея наставничества. Мне даже кажется, что мне самой тоже хочется что-то такое поделать, потому что нам всем хочется что-то сделать хорошее, но мы просто не знаем, как это сделать. Ну жертвуют просто денежки фонду, мы не видим никакой отдачи.

Светлана Строганова:

— Хочется пощупать результат — это нормально.

Анна Леонтьева:

— Да, хочется чего-то человеческого. Вот расскажите, пожалуйста, как помочь вашему фонду, как спонсировать что-то, как стать наставником, как это сделать?

Светлана Строганова:

— Смотрите, форм помощи конечно же, есть много. И каждый может для себя выбрать любую посильную себе. Можно стать донором фонда, это просто жертвовать фонду лучше ежемесячно, нам лучше 50 руб. ежемесячно, чем одним разом 500, потому что это позволяет, регулярные платежи позволяют регулировать нам работу. То есть мы уже знаем, что у нас есть столько-то человек, которые каждый месяц нам дают по 100 руб. И мы уже примерно можем планировать, что мы можем сделать. У нас есть гуманитарная служба, у которой есть свои потребности — это сбор детей в школу или потребности у кружков. У выпускников часто мы делаем такую акцию «умный подарок», когда они получают, например, квартиру или жильё, там же пустое все, там же нужно купить мыльно- рыльные принадлежности, нужны какие-то тапочки, кастрюли, у них же нет ничего этого, и денег тоже у них часто нет. Особенно, если мы говорим ... Мы работаем с детскими домами в регионах, там с этим негусто. И мы собираем им такие умные подарки, сумку со всем необходимым, на 2 — 3 месяца чтобы у них все это было. Это что касается материальной помощи. Плюс у нас периодически возникают вопросы: ребёнок хочет научиться играть на гитаре, например, естественно, никакие родители ему не смогут купить гитару, потому что они бедные, кружок есть, гитары нету, что делать? Можно вложиться своим трудом. Что это означает? Периодически у нас бывают волонтерские акции, например, можно вожатым. У нас бывают выезды детей и из детских домов или для детей из семей. Поэтому можно присоединяться к нам, либо это выходные со смыслом, как мы их называем, либо это каникулы со смыслом, то есть это либо короткие выходные, короткого дня программа, либо длинные, 7-10 дней. И туда нам тоже нужны вожатые. Мы очень рады этим людям, которые готовы стать вожатыми, мы их обучаем сначала, не просто, кто пришел, того и взяли. Сначала мы их отбираем, потом их обучаем, обязательно там есть профессиональный психолог, который все это дело сопровождает. Можно стать таким вожатым и периодически, там, например, раз в год к нам присоединяться, в нашу команду вожатых и ездить на эти выезды. Есть у нас более короткие волонтёрские истории, у нас есть игра «большая бюрократия». Можно стать там бюрократам, это означает то, что каждый волонтёр выполняет определённую роль. Например, в регистратуре в поликлинике, твоя роль — ты сидишь, мы берём детей, человек 30, и они должны пройти все эти бюрократические препоны. Взять талон в поликлинике, пойти в МФЦ добиться чего-то, они социализируются при помощи вот таких игр. Мы им такой квест устраиваем, и соответственно нам нужны здесь волонтёры, которые этими бюрократами будут. Можно присоединиться здесь. Можно стать наставником. Для этого нужно к нам записаться в наставническую программу, пройти отбор, обучение, обучение не сложное, это двухдневный тренинг, и два интервью с нашими психологами, чтобы и свои силы оценить, насколько это соответствует, и чтобы психологи какие-то рекомендации свои дали. Это основное. У нас ещё есть программы помощи детям, мы помогаем в репетиторстве, если кто-то, например, знает какой-то предмет и готов раз в неделю, можно и online, заниматься с ребёнком, то можно подать нам заявку и стать таким репетитором и заниматься с ребёнком и из семьи в трудной жизненной ситуации, и из детского дома.

Анна Леонтьева:

— Светлана, как вас найти? Два слова.

Светлана Строганова:

— Найти очень просто, нужно найти в поисковике фонд «Дети наши», или сайт у нас, который называется «Дети наши» на латинице,.ru и там мы все есть, и я тоже.

Анна Леонтьева:

— Так, дорогие радиослушатели, кто хочет делать добрые дела, вы сегодня все услышали, Светлана, спасибо огромное за такой содержательный и очень вдохновляющий разговор, очень полезный, по-моему. Напомню, что сегодня с вами в студии Анна Леонтьева, у нас в гостях была Светлана Строганова, многодетная приемная мама, программный директор благотворительного фонда «Дети наши», Светлана спасибо ещё и за вашу работу. Всего доброго.

Светлана Строганова:

— Спасибо, до свидания.

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Отдых в жизни современного христианина». Иеромонах Геннадий (Войтишко)
• «Просветительская миссия церковного искусства». Ольга Заводова
• «Сербский композитор русского происхождения Алексей Бутаков: музыка из концлагеря». Елена Зелинская