Поделиться
Помнится, не так уж и давно, с лент интернет ресурсов и телеэкранов не сходило требование неких граждан убрать из Третьяковской галереи картину Ильи Репина «Иван Грозный убивает своего сына». Подписавшиеся под требованием граждане, направили его в Министерство культуры и руководству Третьяковской галереи, заявляя, что данная картина искажает историю, оскорбляет правителя и является непатриотичной. Далее все участники протеста щедро раздавали интервью, называя себя православными активистами. В итоге, некоторые средства массовой информации стали преподносить частное мнение небольшой группы граждан, как волеизъявление чуть ли не всех православных христиан или даже официальную позицию Церкви. Помнится, в эфире телеканала «Дождь» эта новость вышла под заголовком: «Православные патриоты посягнули на живопись». Таким образом, заявление, подписанное директором молочного комбината, одним адвокатом и несколькими светскими деятелями, - то есть, вполне себе частными лицами, - стало новостным поводом, в котором имя Церкви прозвучало с унизительными эпитетами.
Нет, я ничего не имею против мнения людей, считающих, что Илья Репин изобразил спорный исторический факт. Все это область дискуссий. Поражает тут другое. Откуда у микроскопической группы лиц столько самоуверенности, что они требуют от властей принять их гипотезу как всеобщий закон?
Ну вот представьте себе человека, которого раздражает, предположим, скрипач за стенкой. И вот он находит себе двух-трех единомышленников и пишет письмо в Министерство культуры с требованием запретить на территории России все музыкальные школы и консерватории по классу скрипки. Все подписавшие письмо исправно платят налоги в бюджет страны и поэтому подписываются: налогоплательщики Российской Федерации. Как вы думаете, на следующий день выйдут передовицы и выпуски новостей с заглавием «налогоплательщики России требуют запретить уроки скрипки»? Нет, конечно. Так почему же в случае с группой товарищей, которые называют себя православными активистами, выходит ровно наоборот? Почему СМИ внезапно теряют способность дефиниций и выстраивают следующую логическую ошибку: запрета требует группа, называющая себя православными; православие - религия большинства; запрета требует большинство православного населения страны. И уже все новости пестрят заголовками, в которых частное мнение нескольких человек преподносит всю Церковь как сообщество безнадежных маргиналов.
Выходки подобных православных активистов – просто именины сердца для врагов Церкви. Пожалуй, даже явные недруги не наносят ей столько вреда, сколько подобные ревнители. Хотя конечно, в Церкви есть разные мнения и разные люди, но мне видится весьма неадекватным, когда имя моей веры прилагают к каким-то частным увлечениям, гипотезам или даже фантазиям. Поэтому наперекор всем правилам русского языка о частях речи, смею заявить, что слово «православный» - не прилагательное, слово православный - существительное. И дай Бог нам не забывать эти правила веры и жизни.
Сказ о том, как Владимир Даль словарь составлял
Поделиться
Многие знают имя Владимира Ивановича Даля как составителя «Толкового словаря живого великорусского языка», а некоторые имеют эту книгу в своей библиотеке... Я же хочу рассказать пару историй о том, как Владимир Иванович свой словарь создавал. Начну с того, что Даль по первому образованию — морской офицер, мичман. Прослужив 6 лет на корабле, он решил сменить род деятельности и... — выучился на медика. Став хирургом, Владимир Даль участвовал в русско-турецкой войне 1828-29 годов в качестве полевого врача. И если мы с помощью фантазии перенесёмся в то время и в место его службы, то увидим удивительную картину: возле госпитального шатра стоит верблюд, навьюченный мешками. А в мешках — исписанные Владимиром Далем листки. Здесь, в этих свитках — настоящее сокровище: слова, пословицы, сказки и прибаутки, собранные военным врачом в беседах с простыми служаками. Очарованный с юности красотой и меткостью русской речи, общаясь с матросами и солдатами, Владимир Даль записывал забавные сюжеты и не знакомые ему русские слова. В пору врачебной службы его записи составляли уже немалый объем. Поэтому начальство и выделило ему для перевозки верблюда. Правда, Даль чуть не потерял все свои богатства, когда верблюд внезапно попал в плен к туркам. Но обошлось — казаки отбили. Так вот получилось, что гордый корабль пустыни возил на своём горбу бесценное русское слово.
В течение жизни Даль записывал не только слова, но и сказочные сюжеты. В итоге его увлечения появилась книга сказок. Будучи в Петербурге, с экземпляром этого издания Даль направился прямиком... Ну конечно, к Пушкину! Там, у поэта дома они и познакомились. Пушкин сказки похвалил. Но более всего восхитился он далевским собранием русских слов. Особенно понравилось Пушкину слово «выползина» — сброшенная змеиная шкурка. Так Александр Сергеевич впоследствии и стал в шутку называть свой сюртук. Именно Пушкин уговорил Даля составить словарь. Благодаря этой встрече мы можем держать в руках словарь Даля, погружаться в стихию живой русской речи того времени и пополнять свой лексикон интересными словами. Например, узнать, что такое «белендрясы» и «вавакать, «мимозыря» и «жиразоль».
Приятного чтения, друзья!
Автор: Нина Резник
Все выпуски программы: Сила слова
Григорий Суров
Поделиться
В конце XIX-го — начале ХХ века врачи-офтальмологи, специалисты по глазным болезням, были в России на вес золота. Один из представителей этой редкой в то время специализации — Григорий Иванович Суров, окулист из Симбирской губернии — посвятил жизнь тому, чтобы сделать офтальмологию доступной для всех.
Уже в старших классах гимназии Григорий решил стать врачом. В 1881-м он успешно сдал вступительные экзамены на медицинский факультет Казанского университета. Первым местом работы Сурова была уездная больница в городе Спасске Казанской губернии. Там Григорий Иванович впервые обратил внимание, как широко распространены среди крестьян глазные болезни. У каждого второго пациента наблюдалась трахома — инфекционное заболевание, которое передаётся через предметы гигиены — например, полотенца, а распространителями являются мухи. Свои наблюдения и неутешительные выводы Суров записывал в дневник: «Эти болезни у нас в России распространены вследствие бедности, невежества, и малодоступной медицинской помощи». Офтальмологи, как уже говорилось, были в те годы большой редкостью. Поэтому Григорий Иванович решил специализироваться именно в этой области. За несколько лет работы в Спасской больнице он получил богатый практический опыт. Затем некоторое время Суров служил военным врачом. И опять же, занимался на этой должности преимущественно офтальмологией. В 1902-м он поступил в Петербургскую Военную Медицинскую академию — «для усовершенствования в медицинских науках по глазным болезням». Там с успехом защитил докторскую диссертацию.
А в 1906-м году Григорий Иванович вновь приехал в город Симбирск. Его назначили заведующим военного лазарета. Офтальмологического отделения в нём не было. И Суров его открыл. Сразу же к «глазному доктору» потянулся народ. «Главный контингент из страдающих болезнями глаз — крестьянство и необеспеченный рабочий люд», — отмечал Суров. С таких пациентов денег за лечение доктор не брал. Наоборот, помогал из собственного кармана — на лекарства, на изготовление очков. Вскоре Григорию Ивановичу удалось убедить местные власти выделить средства на глазной стационар в 50 коек. В 1911-м году стараниями Сурова в Симбирске открылась школа-приют для слепых детей.
А через несколько лет Россия стала Советской. Григорий Иванович не уехал за рубеж. Остался служить своей стране. В те годы о деятельном докторе нередко упоминали в прессе. Вот, например, как в 1923-м описывала его работу симбирская газета «Красный путь»: «Летом в разных районах губернии можно было увидеть фургон, в котором ехал доктор Суров. Он ездил обследовать сельское население. Оказывая помощь, он переезжал из села в село». После таких поездок и работы в госпитале, Суров принимал пациентов ещё и на дому, по вечерам. Симбирский учитель Алексей Ястребов в своих воспоминаниях писал: «Проходя по Беляевскому переулку, я вижу дом. И знаю: вечером у этого дома будет толпиться народ, потому что здесь живет замечательный врач, друг народа Григорий Иванович Суров».
Простой народ искренне любил своего доктора. Когда в 1920-м году большевики осудили Сурова и приговорили к году тюрьмы за то, что он взял на работу в госпиталь бывшего белогвардейского офицера — нищего больного старика, горожане встали на его защиту. Испугавшись волнений, власти восстановили доктора в правах. Впоследствии Григорий Иванович получил высокое государственное признание: в 1943-м году ему было присвоено звание Заслуженного врача РСФСР, а в победном 1945-м — орден Трудового Красного Знамени. Но не ради наград трудился доктор Суров. Однажды в своём дневнике он написал: «Я смотрю в мир глазами тысяч людей, которым помог избавиться от страданий».
Все выпуски программы Жизнь как служение
21 ноября. О пшенице и плевелах
Поделиться
В 13-й главе Евангелия от Матфея есть слова Христа: «Чтобы, выбирая плевелы, вы не выдергали вместе с ними пшеницы, оставьте расти вместе то и другое до жатвы».
О пшенице и плевелах, — епископ Тольяттинский и Жигулёвский Нестор.
