«Пюхтицкий монастырь в советские годы». Анна Грушина

У нас в гостях была кандидат исторических наук, главный редактор «Московского журнала» Анна Грушина.

Наша гостя поделилась своими воспоминаниями о посещениях в советские годы Пюхтицкого женского монастыря, одной из немногих не закрывавшихся обителей.

Ведущие: Алексей Пичугин, Ксения Толоконникова

---

А. Пичугин

Здравствуйте, дорогие слушатели, «Светлый вечер» на светлом радио, сегодня четверг и как всегда в это время наша традиционная программа, совместная: светлого радио и музея Исследовательского центра «Советский союз: вера и Люди». Директор этого музея - Ксения Толоконникова

К. Толоконникова

- Добрый вечер. Надеемся, что не скучно вам будет с нами, если вы даже в пробке стоите

А. Пичугин

- Я Алексей Пичугин и Анна Филипповна Грушина, главный редактор Московского журнала, кандидат исторических наук - уже тоже не первый раз принимает участие в нашей программе. У Анны Филипповны такое количество разных историй, рассказов и воспоминаний о том периоде, который интересует нас, поэтому мы, конечно, всегда рады видеть вас, Анна Филипповна, в нашей студии, спасибо, что пришли к нам в очередной раз

А. Грушина

- Спасибо, что пригласили. Здравствуйте, Ксения, здравствуйте, Алексей, здравствуйте, наши дорогие радиослушатели

К. Толоконникова

- Сегодня мы поговорим, на тему, она из прошлых эфиров проросла - мы хотели поговорить сегодня о Пюхтице, о Пюхтицком женском монастыре, где Анна Филипповна, насколько я знаю, бывала не раз, еще в то время, когда Пюхтицкий монастырь был одним из немногих открытых монастырей вообще в Советском союзе и женских монастырей в частности, потому что все остальные действующие женские монастыри находились на Украине. По-моему, было два в Киеве, какое-то количество в Закарпатье, но как-то туда особенно не ездили

А. Пичугин

- Интересно, что при этом женское монашество в центральной части страны сохранялось, женских монастырей действительно, кажется, в РСФСР не было, но были эти подпольные женские общины монашеские, которые кто-то окормлял. Я все надеюсь, что когда-нибудь мы найдем человека, который об этом сможет рассказать как свидетель

К. Толоконникова

- Это очень интересно, а кроме того же еще монахини жили и подвизались при храмах, которые оставались открытыми, ведь как раз именно в эту пору появился такой феномен, например, как алтарница – это, как правило, монахиня, пожилая уже очень, которая выполняла послушания, свойственные алтарникам

А. Пичугин

- Образ из детства: Елоховский собор, монахиня, такая грузная, выходящая из алтаря, такая старенькая, согбенная уже, что-то берущая, заносящая в алтарь

А. Грушина

- У нас одна из передач наших с вами была посвящена маросейскому приходу - возрожденный приход, который я знала очень неплохо. И вот там были люди, к сожалению, сейчас они ушли, которые постоянно навещали монахинь Дивеевской обители, они там встречались сТихоном Шевкуновым, нашим владыкой Тихоном Шевкуновым, который не был владыкой Тихоном, естественно

А. Пичугин

- Он, наверное, еще тогда был Георгием

А. Грушина

-Да. Вот они рассказывали, как там его у них видели, как они встречались с ним. Они рассказывали о их быте и ездили туда довольно-таки часто. Лариса Петровна Виноградова такая была - вторая староста на Маросейке после ее возвращения. Она была кандидатом химических наук и преподавала во втором МЕДе, потом ушла в церковь и очень много для церкви сделала, для маросейского прихода очень много сделала Лариса Петровна Виноградова. Личность яркая необычайно, очень увлекающаяся и она постоянно ездила к Дивеевским монахиням с еще одной маросейской прихожанкой, которая тоже уже ушла – Ирина Владимировна Волочкова, иконописец. И она рассказывала, как они шли полями, дорожками. Ирина Владимировна все время отставала, как она говорила: где-то сзади Ирка пищит. И вот рассказывала, как они жили, что кроватки железные стояли, такие знаете, с шариками. Почему-то на кроватках, вероятно, от того, что негде было сидеть, лежали клееночки. Помните, были клеенки, вы, наверное, не застали этот период, которые были в больницах, такого горчичного цвета или оранжевые клеенки – вот таким клеенками были застелены кровати. Как они рассказывали, на одной из таких кроватей они увидели Георгий Шевкунова, он был в сапогах

К. Толоконникова

- Это потому что, наверное, стульев не было, а у монахов не принято садиться на чужую койку. Это такая духовная гигиена, что ли

А. Грушина.

-Наверное, это объяснимо. И вы сразу сказали, что хотелось бы, я знала людей, которые так жили, которые ездили, ходили – к сожалению, их уже нет

К. Толоконникова

- Конечно, при этом эти общины старались существовать монастырским способом. То есть, это были такие самоорганизованные микромонастыри

А. Пичугин

- Я рассказывал уже историю в наших программах: но знаю этого священника –не хочет он пока приходить на радио, рассказывать. Может быть, когда-нибудь уговорю. Рассказывал подмосковный священник, что в начале 90-х, когда он только начинал служить, он навещал старушек, которые жили в одном доме, в районе… что-то такое на Восток, за Ногинском. Вот они жили, огородик возделывали, никто и не знал, что все они трое - монахини, постриженные, еще в тридцатые годы, даже в двадцатые, наверное, до закрытия монастыря, когда-то оставшиеся без обители. И вот на протяжении шестидесяти лет жившие, возделывая огородик. И он говорит, что ничего не выдавало, кроме того, что они, естественно, молились, книги были. Но был стол, покрытый скатеркой, на столе стояла свечка, Евангелие, по-моему, лежало, и к этому столу никто не прикасался, это был престол. И вот священник этот рассказывает, что он сам никогда у них не служил, они его не просили служить, но, видимо, все указывало на то, что был какой-то священник, которому они, наверное, больше доверяли, которого они знали дольше, который уже, наверное, уже сам был немолод и который, видимо, приходил к ним и служил. Может, тоже какой-то монах, до середины 90-х, кто знает. Это такая подспудная история, которую очень интересно было бы изучить, о которой было бы интересно поговорить, и о которой нет никаких документов, а все зиждется только на устных свидетельствах. Но мы про Пюхтицы сегодня. Я в Пюхтицах был один раз в 2012 году, просто проездом на машине из Эстонии в Питер

К. Толоконникова

- Да, я тоже была один раз, но не о нас сейчас речь, а об Анне Филипповне. Анна Филипповна, как получилось, что вы попали в Пюхтицу и в каком году впервые это произошло?

А. Грушина

- Это были 80-е годы, причем не вторая половина, вот как раз после того, как в стране начались все эти преобразования и перемены. И когда очень много стали люди говорить о монастырях, когда появилась такая программа, по ночам она: «До и после полуночи», по-моему, она называлась.

К. Толоконникова

-Да, помню, мои родители смотрели ее на даче, а я под нее засыпала, потому что комната была одна, здесь же работал телевизор, здесь же и тахта

А. Грушина

- И тогда уже там были разговоры, тема это очень волновала и общество и так далее. Там была Голутвинская игумения, только назначенная и это было такое для всех удивление и потрясение

К. Толоконникова

- Да, тогда же еще Толгу вернули в 87-м году, Оптину, уже пошел процесс

А. Грушина

- В Толге тоже мне довелось, правда, всего один раз, кирпичи потаскать: мы там передавали из рук в руки кирпичи, была такая культурная экологическая акция - «Возрождение», по-моему, я ее как-то косвенно затрагивала, эту тему. Года три или четыре она была. Это был совместный проект историков, писателей, философов, кинематографистов. Под крылом союза кинематографистов, тогда еще СССР был. И когда ездили по городам, весям, ходили по Волге. И вот тогда мы с этой акцией прибыли в Толгу и там таскали кирпичи, у меня где-то даже есть фотографии. Но это все, можно сказать, баловство. И в это время я уже в Пюхтицу не ездила, я была очень загружена, занята. Я была в Пюхтице тогда, когда это была такая достаточно известная в стране обитель и очень и очень тихая

А. Пичугин

- Она в таком месте стоит, достаточно уединенном. Пускай там и дорога проходит, но все равно место спокойное

К. Толоконникова

- Да, туда заехать не получится, туда нужно ехать специально

А. Грушина

- Я туда приехала по рекомендации Издательского отдела Патриархии, не самого владыки Питирима, а отца Анатолия, тогда Иннокентия архимандрита, Просвирнина, по рекомендации я туда приехала. Они не были тогда набалованы таким вниманием: пресса, общественность. Хотя Пюхтица – они принимали очень много гостей, потому что у них был построен этот дом – Красная гостиница, как они его называли, где проходили и конференции. Тогда владыка Таллинский и Ленинградский Алексий Ридигер – вот там проводились встречи и так далее. Они не жили такой замкнутой жизнью.

К. Толоконникова

- Насколько я понимаю, как раз митрополиту Алексию удалось отстоять Пюхтицу от закрытия благодаря тому, что он стал туда возить всякие делегации иностранные

А. Грушина

- Совершенно верно. У нас в Московском журнале была публикация, а потом выходило отдельное приложение к журналу. Если я найду, я вам принесу, потому что, на мой взгляд, это интересно. Много можно чего прочитать в интернете и посмотреть, и в принципе, факты все известные, но когда мы готовили этот материал о патриархе Алексии Втором: мы его готовили совместно с владыкой Арсением Епифановым, и он рассказывал о себе, о своих встречах, о пути жизненном патриарха. Мы это делали, когда патриарх ушел и это выходило отдельное приложение к журналу - вот там очень подробно об этом написано, как отстаивал патриарх Пюхтицу, как ему удалось убедить всех, что это площадка, которая в том числе, простите, за такое слово: дипломатическая площадка, потому что церковь в таком качестве никто в то время не рассматривал, а между тем в то время там проходили очень разные конференции, которые, конечно, касались церкви, но и общецерковных и общих вопросов. То есть, они не были замкнутым монастырем, у них бывали люди, но тем не менее, вот такой открытости, которая сейчас, не было. И, конечно, это была не туристическая площадка. Туда не приезжали массово автобусы

К. Толоконникова

- Ну естественно, а кто бы организовал тогда паломническую поездку?

А. Грушина

- Безусловно. И в этом была своя глубокая-глубокая правда, это было очень хорошо

А. Пичугин

- В отличии от тех же Печор, куда возили делегации даже более массово, чем в Пюхтицу

К. Толоконникова

- Но Печоры – это памятник архитектуры. А в Пюхтице никаких шедевров архитектурных нет

А. Грушина

- Нет. Там история, она связана с Иоанном Кронштадтским - по его благословению и так далее.

К. Толоконникова

- С Богоявленско-Анастасииным монастырем, то есть, монастырь-то был основан практически уже перед революцией

А. Пичугин

- Ну как перед – 1885 год

К. Толоконникова

- В общем, по историческим меркам прошло совсем немного времени. А после революции ему удалось некоторое время сохраняться просто потому, что Эстония стала самостоятельным государством, а перед войной никто не успел вплотную заняться этим

А. Пичугин

-В сороковом, сорок первом понятно, что война, потом вроде как условное улучшение отношений, как мы уже понимаем, вовсе не улучшение, но тем не менее

К. Толоконникова

- Хотя монастырь был абсолютно нищим, там даже электричества не было, пока туда не пришла матушка Варвара

А. Грушина

- Как раз я была там, когда была матушка Варвара. С ней я общалась. Основное мое общение было именно с матушкой. И она не знаю, почему, как-то меня заприметила

А. Пичугин

- Мы напомним, что в гостях у светлого радио сегодня Анна Грушина, главный редактор Московского журнала, кандидат исторических наук. И мы вспоминаем Пюхтицкий монастырь в советские годы. Вы говорите, что матушка Варвара, которая управляла обителью с 1968 по 2011, это примерно сорок пять лет получается. И как-то она вас заприметила тогда в 80-е?

А. Грушина

- Не знаю, это важно или не важно: я, во-первых, человек работящий. Потом, я приехала от издательского отдела. Я человек, связанный с прессой

К. Толоконникова

- Вы приехали как командированный человек или в паломничество как паломник?

А. Грушина

- В полном смысле паломничеством, наверное, не назовешь: я приехала туда в отпуск и потом я проводила там несколько лет каждое лето свои отпуска. Игуменья Варвара меня попросила поработать там, разобрать, посмотреть архив. Возможно, уже начать готовить летопись монастыря, уже более официальную, хотя мне отдали большие папки, в которых кто-то до меня… в монастыре были очень разные женщины, девочки молодые. И были, в том числе, достаточно образованные, которые умели и писать, и говорить. И кто-то этим уже занимался, но ей хотелось, чтобы это было приведено в какую-то систему, чтобы имело вид рукописи. И я начала заниматься, собирать эти материалы и монастырь стал мне открываться совершенно с другой стороны. Тогда очень много вообще для меня было открытий, вообще – что такое монастырь, что такое монастырская жизнь, потому что я имела о ней, разумеется, весьма какие-то представления иллюзорные, надуманные. Знаете, как часто мирским людям, особенно, если ты молод, кажется, что существует отдельно какой-то идеальный мир. Ты в него попадешь, а он – идеальный, и ты там. Поскольку каждый человек берет, и в обществе, в котором он живет, ибо жить в обществе и быть свободным от общества нельзя, и почему мне, например, очень нравится идея вашего музея, Ксения, потому что она отвечает моим мыслям, моим размышлениям о жизни, понимаете. Нельзя говорить, что Советский Союз – это все было мертво, это все было неправда – да что вы! – вера была, и была такая чистая, в чем вы, наверное, уже убедились. Она была абсолютно искренняя, для меня искренность очень много значит

К. Толоконникова

- Как и во все эпохи. в любые эпохи было все

А. Грушина

- Конечно, было все. Но каждый человек то ли в силу воспитания, то ли каких-то нравственных установок я не знаю, почему. Или от того, что он уже родился с какой-то программой, Господь уже имеет о нем свой какой-то промысел. Но каждый человек от своего времени берет свои максимы – они или со знаком плюс - для него это плюс, даже для меня будет минус, а для другого человека это плюс. И у меня было такое: я книжная девочка была, я очень много сама себя, как говорил мой брат, царство ему Небесное, на одном из моих каких-то юбилеев он говорил у нас: Аня сама себя сделала. Я делала себя через книги, наверное, через литературные образы. И представление о монастыре конечно было, как о некоем идеальном мире: вот я в нем окажусь, а там такие замечательные люди

К. Толоконникова

- А вы до Пюхтицы бывали где-нибудь в монастыре, хотя бы в Загорске, в Лавре?

А. Грушина

- Естественно, я приезжала к преподобному Сергию, и тем же днем уезжала, что там ехать: посидел в электричке, почитал книжку или помолился и ты уже там. Я не знала жизни этой изнутри и поэтому для меня Пюхтица стала полным откровением. Потому что я увидела, что там живут такие же люди, как и в миру. И они пришли туда, если мне до того казалось, что если человек пришел в монастырь, то он пришел с абсолютной исключительной верой и он пришел по зову Спасителя, он пришел молиться и так далее. И вдруг я вижу монастырь, в котором люди работают, работают и работают. Работают с утра до ночи. Игумения Варвара была гениальной совершенно игуменией, это светское совершенно слово, но оно правильное в том смысле что она, наверное, была хороший психолог: помимо всего прочего она умела от каждого человека взять то, что он сумеет сделать лучше другого. И у нее поэтому на послушаниях люди разного уровня образования, разного возраста стояли очень точно на своих местах, и они не чувствовали себя на этих местах дискомфортно. Это я поняла потом

К. Толоконникова

- То есть, нет того, что впоследствии часто приходилось об этом слышать и читать, особенно в женских монастырях, что желания такого: посмирять, смирить, чтобы аспирантку на коровник, что-нибудь такое?

А. Грушина

- Да, даже сейчас я знаю молодых монахинь, которые у нас в приходе были прихожанками, а потом они ушли, приняли постриги, живут под Волгоградом, еще где-то. Они просто радуются, что игумения видит, что человек хорошо пишет иконы – человек пишет иконы, а не доит коров, понимаете. Чего не было в Пюхтице, мне кажется, там было все. Я ездила несколько лет подряд и жила по месяцу. И конечно, где-то матушка бывала откровенна, где-то она проговаривалась, там тоже были разные истории, и это нормальный живой мир. Но там историй плохих было гораздо меньше, чем нормальных, хороших. Хотя было, конечно, абсолютно все: они несли свои кресты. Я не знаю, как там сейчас, потому что после тысячелетия Крещения Руси я туда не ездила, когда начался такой всеобщий бум. Не ездила не поэтому, а потому что было очень много работы

К. Толоконникова

- А потому что у вас начался свой бум, в свою очередь

А. Грушина

- Да, у меня начался свой бум, очень много было работы, я уже туда не ездила, но я получила от Пюхтицы очень и очень много: во-первых, я лишилась иллюзий, и это было замечательно. Я лишилась иллюзий, что есть некий мир такой. Как знаете, у нас шансон, тюремный мир – это одна жизнь. Мир – это вторая жизнь. Монастырь – это какая-то третья жизнь

А. Пичугин

- Линейное сознание такое

А. Грушина

- Вот именно, а на самом деле все гораздо и сложнее, и проще, везде живут люди и они живут так, как они понимают, как верят. Другое дело, насколько они способны подчиниться, послушаться, смириться, насколько они могут жить в общежитии, потому что не все там монахини жили по одной – избави Бог, этого не было. И жить с кем-то – это всегда большой-большой труд

К. Толоконникова

- Да, я помню, когда я там была несколько лет тому назад, нас принимала очень тепло матушка Филарета, нынешняя настоятельница. Она, наверное, пришла в Пюхтицу позже, чем вы там бывали?

А. Грушина

- Она пришла позже, я с ней знакома случайно, знаю ее совсем мало. Я с ней познакомилась в издательском отделе Свято-Тихоновского университета. Они хотели провести вечер, посвященный игумении Варваре Трофимовой. Они знали, что я бывала в Пюхтице и пригласили меня, чтобы я стала одним из участников этой встречи. Я ее видела час или два, она достаточно сдержанный человек, очень разумно себя ведущий - это я увидела, а ничего другого не знаю

К. Толоконникова

- Они стараются продолжать сейчас дело игумении Варвары, но действительно, никто там не живет по одному. Меня, такого человека анахоретского устройства это просто шокировало: я не могу себе представить двадцать четыре/семь быть рядом с кем-то постоянно

А. Пичугин

- Ну, не двадцать четыре/семь, потому что у них есть и послушания, они куда-то ездят, выходят, уходят. Кстати, есть там коровник?

К. Толоконникова

- Конечно, это сельскохозяйственный монастырь

А. Грушина

- Да, я была там на коровнике, сейчас расскажу вам эту историю

А. Пичугин

- После перерыва, у нас минута буквально на отдых и мы продолжим.

А. Пичугин

- Возвращаемся в студию светлого радио, здесь у нас сегодня, напомню: совместная программа, как всегда в четверг в это время с музеем-исследовательским центром «Советский Союз: вера и люди», директор музея Ксения Толоконникова. И Анна Грушина, которую наши постоянные слушатели, я думаю, хорошо знают: главный редактор Московского журнала, кандидат исторических наук. И Анна Филипповна вспоминает, а мы слушаем истории о Пюхтице. Пюхтица - это же переводится как-то, что связано с Богородицей?

А. Грушина

- Куремяэ, Святая гора – это Куремяэ. Деревня, где находится монастырь, он находится на горе, где обрели икону. Когда-то некий мальчик увидел икону и на этом месте потом появился монастырь

К. Толоконникова

- Появилась сначала, по-моему, часовня, потом храм, а потом уже монастырь. Первые насельницы этого монастыря приехали из Костромы, из такой обители известной и сейчас, и тогда: из Богоявленско-Анастасиина женского монастыря, где сейчас игумения Пюхтицкая.

А. Грушина

- Инна Травина тогда она была, когда я была

К. Толоконникова

- Сейчас там матушка Иннокентия. И таким образом как бы Пюхтица вернула свой долг обители-матери, Пюхтицкому монастырю. Но на меня Пюхтица произвела какое-то очень симпатичное впечатление, хотя, конечно, сейчас там гораздо больше людей, паломников. Нельзя сказать, что это проходной двор, конечно. Это не Лавра с толпами китайских туристов. Но тем не менее, паломников много. Насколько я понимаю, пока вы там были, почти никто не приезжал или все-таки приезжали?

А. Грушина

- Паломников было мало. Паломники приезжали, в основном, это были верующие люди. Я видела очень много мам с молодыми девушками, которые, видимо, уже ездили из года в год. Вероятно, девочки собирались стать насельницами, послушницами этой обители и они приезжали. Игумения Варвара не брала так сразу. Во-первых, и брать-то было достаточно трудно

К. Толоконникова

- Конечно, институт прописки один чего стоил

А. Грушина

- Да, надо было прописывать, брать было очень трудно. И потом, нельзя было ошибиться, чтобы не навредить потом человеку, не навредить обители. И чтобы человеку жизнь не испортить: мало ли почему молодая девочка решила уйти в монастырь? Должна сказать, отвлекаясь от Пюхтицы: потом открывались везде обители, я была в Вязьме, Иоанна Предтечи монастырь, он был то мужской, то женский, был такой период становления, поэтому там была полная неразбериха. И меня поражало, как там девочки были, о которых говорила сама старшая монахиня, она не была еще тогда настоятельницей. Я не знаю, как там сейчас, я говорю о том, что было, когда она про них говорила: «да они пришли сюда, чтобы мужу не стирать и обед не готовить, просто от лени они пришли сюда» – вот это в Пюхтице было невозможно, вот чем отличается Пюхтица, понимаете? Там было много, еще раз повторюсь, всякого: когда огромное общежитие женщин, женские характеры, разумеется, были и разговоры - то, что для меня неприемлемо вообще в силу того, где я родилась. То, что я называю стукачеством, для меня это просто страшно, надо сказать человеку или промолчать, но идти говорить где-то…Я грязи видеть не хотела. Вот мне уже много лет, а я до сих пор ее видеть не хочу. Мне говорят: ну почему вы так к человеку или событию вот так, почему вы видите только хорошее? Отнюдь. Я вижу разное, но вначале я вижу хорошее, я хочу строить отношения с человеком на том, что я увидела в нем привлекательного, мне симпатичного, близкого мне

К. Толоконникова

- Или лучше вообще не строить никаких отношений

А. Грушина

- Да, и то же самое было с Пюхтицей. Но, как я уже говорила, матушка предложила мне разбирать архив, мне дали машинку пишущую. Там было три гостиницы: одна – для людей, которые совсем светские люди, они просто при монастыре окормлялись, спасались, у них были свои духовники или духовные наставницы. Вторая гостиница была, где останавливались священники со своими матушками, где опять же Пюхтицу благодарю, я открыла для себя такой институт жен священников. До этого я знала, что есть жены военных – это особые жены

К. Толоконникова

- Это уже такое сословие, да?

А. Грушина

- Да, жены священников - это особое сословие. И я должна сказать, что очень часто матушки говорили, что гораздо труднее с ними, чем с людьми, которые просто приезжают сюда помолиться, помочь монастырю, поработать, потому что матушки разные бывали, но это особое сословие и это я теперь знаю навсегда, на всю жизнь

А. Пичугин

- Мне знаете, что интересно - Пюхтицы, как мы уже в начале программы говорили, единственный в европейской части России долгое время оставался женский монастырь открытый, были в Западной Украине

К. Толоконникова

- Это не совсем Россия, конечно, но все-таки

А. Пичугин

- Да, теперь это совсем не Россия, но тем не менее, тогда еще нашей страны. Я говорю, что на Западе Украины были монастыри

К. Толоконникова

- Но они были очень закрытыми, Закарпатские монастыри

А. Пичугин

- Монахини, которые там подвизались, сюда не ездили. Точно также, как и отсюда не ездили туда, а в Пюхтицу все-таки приезжали. Мне что интересно: когда в начале 90-х у нас массово стали открываться монастыри, в том числе, и женские, откуда…с мужскими все понятно: была Троице-Сергиева Лавра, был еще какой-то стандартный набор, куда все приезжали и где сохранялись традиции

К. Толоконникова

- То есть, были такие рассадники монашества, ты имеешь ввиду

А. Пичугин

- Мы все прекрасно помним, когда в 90-е годы открывались новые монастыри, то скорее всего наместником нового монастыря, неважно где: от Ивановской области до Забайкалья чаще всего ставился какой-нибудь монах из Троице-Сергиевой Лавры

К. Толоконникова

- Но то же самое и с Пюхтицей – сколько игумений дала Пюхтица в начале 90-х годов. И практически все они разнесли по новым открытым монастырям эту всю Пюхтицкую закваску

А. Пичугин

- Я как раз к этому и веду: что значит, они разнесли эту пюхтицкую закваску, потому что у меня или вопрос был или просто можно порассуждать, откуда возникало понятие о женском монашестве и о том, как это делается в новооткрывающихся обителях в начале 90-х

А. Грушина

- Дело в том, что школа игумении Варвары – это школа уникальная. Еще раз скажу: было всяко, но в целом это был здоровый организм

К. Толоконникова

- Это сейчас очень чувствуется

А. Грушина

- Я помню, однажды я была совсем молодой: кто-то прочитал, я не цитирую дословно фразу, цитату про то, что молодежь стала такая ужасная. Меня спрашивают, кто это сказал? Я не знаю, кто это сказал – оказалось, что это было сказано много-много веков назад, понимаете. По существу не меняется ничего, но это монашеская школа. И хотя матушка говорила, игумения Варвара: вот, вначале монахини были другие – это неизбежно, так говорят все. Тем не менее, каждому овощу свое время. Тем не менее, то, что происходит сейчас-происходит сейчас. И к этому надо относиться, как к данности. И игумения Варвара – да, она воспитала очень много игумений. Я года три назад писала о монастыре в Махре, это Владимирская область, Стефано-Махрищевский монастырь. Игумения Елизавета совершенно потрясающая, очень хорошая, я жила у них неделю там, просто чтобы написать. Жила отдельно, в келейке, была одна, могла работать. Я приехала на первую неделю поста. Жила с ними, как они вставали и я вставала, и у нее, конечно, нормальная здоровая обстановка. Наверное, тоже есть всяко, но этот стержень монашеский, он там присутствует, и это создавала игумения Варвара

К. Толоконникова

- На полях замечу: мне пришлось в свое время очень много поездить по монастырям, и женским, в том числе. И вот приезжаешь в монастырь, смотришь: поленница, сложенная особым этим пюхтицким способом. Думаешь: ага, значит, тоже матушка из Пюхтицы. Ты помнишь, эти поленницы, уложены как бы стожками такими, они могли быть более или менее высокими, курганчики такие?

А. Пичугин

- Когда едешь по Прибалтике, по Эстонии особо. Я год назад помню, два раза так вышло, что пришлось два раза за один день проехать всю Эстонию взад и вперед. Едешь по каким-то провинциальным дорогам: эти поленницы, как стожки уложены везде,способ такой у них

А. Грушина

- Вообще, Пюхтица – это красота. Вот что тоже тогда поразило и навсегда осталось в моем понимании монастырской жизни, что должно быть так - это образец был чистоты, красоты, начиная от этих поленниц, от ухоженности территории. Абсолютно все на своем месте, нигде ничего не валяется, нигде нет никакой грязи, нигде нет распущенности, которая предполагает, что ты можешь так же поступить – нет, ты не можешь так поступить, потому что здесь идеально чисто. Потом где я ни бывала – да, в Махре так, но не совсем, все равно там другая территория.

А. Пичугин

- Поправка, что Владимирская область и Эстония – абсолютно разные области

А. Грушина

- При этом в Махре они же молодцы, там у них и сыроварня, у них открыт магазин, они пекут хлеб, приходят люди с улицы – в Пюхтице этого тогда не было

А. Пичугин

- Мы два дня работали, где Махра, возле села, где находится этот монастырь, у меня не получилось зайти внутрь, хотя жили мы в гостевом доме при этом монастыре. Светская абсолютно работа, и поэтому сложно было с тем, чтобы попасть на территорию монастыря

А. Грушина

- Матушка просто величайшая труженица, вот это что от игумении Варвары. Мы говорили про скотный двор – я разбирала архив, все время машинка, все время работаю, работаю, работаю, и однажды я самочинно отправилась на скотный двор. До этого меня туда водили, все показывали, также все прибрано, также аккуратно, с такой любовью - вот почему я говорила, что она умела людей поставить туда, где они с полной отдачей и комфортно могут работать, жить, где это им будет не в тягость, не в наказание. И тут я сама решила туда отправиться. Я пришла, там грядки, увидела какую-то траву, кинулась ее полоть - следом за мной прибегает кто-то и говорит: что вы делаете? Вам разрешила игумения Варвара это делать? У вас другое послушание! Это тоже осталось на всю жизнь. Я вернулась, больше я никогда этого не делала, но это было другое послушание

К. Толоконникова

- Времени все меньше, а вопросов все больше. Анна Филипповна, патриарх Алексий, тогда митрополит Алексий – он же очень любил Пюхтицу и нередко там бывал. А вам приходилось там с ним встречаться?

А. Грушина

- Один раз. Я жила в той гостинице, где были матушки и батюшки, там была такая инокиня или послушница, не знаю. Я запомнила, что ее звали Нина. Всегда выходило так, что я приезжала в Петров пост и у нее были совершенно фантастические шницели капустные

К. Толоконникова

- Что касается кухни, Пюхтица – это просто что-то невероятное

А. Грушина

- Это тоже традиция, она там передается. И у нее были пончики с повидлом внутри, я никак не понимала, как можно вообще внутрь туда можно засунуть повидло чтобы оно не вытекло. А потом меня матушка стала селить в этот красный дом, где была гостиница уже у них, в которой останавливался в том числе митрополит Алексий Второй

К. Толоконникова

- То есть, такая представительская гостиница

А. Грушина

Да, это были уже совершенно другие условия, опять же машинка пишущая. Я однажды говорю игумении Варваре: матушка, ну почему я когда приезжаю, я в Москве не поднимаю головы, все рукописи, рукописи. Я приезжаю к вам, я все время работаю, работаю. Я хочу больше бывать в храме, чаще бывать в храме. И она произнесла замечательную фразу, она сказала: Анна Филипповна, сколько вы будете жить, ваш труд – это будет ваша молитва. Я это запомнила. И уже мне много лет, а я работаю, работаю и работаю. Это не заменяет мне правило молитвенное, но тем не менее, я отношусь к работе, как к молитве – это тоже школа Пюхтицы

К. Толоконникова

- Потрясающе. Ну так митрополит Алексий?

А. Грушина

- Я не была с ним близко знакома. Там мы жили в одной гостинице, он был недолго, и я не могу сказать, что какие-то очень яркие воспоминания у меня остались, тем более, что я знала всегда свое место, особо никуда не вылазила, не высовывалась. А по поводу Пюхтицы – он вообще относился особенно к монашеству женскому. Вот в этом приложении к журналу Московскому, где я работаю редактором…

К. Толоконникова

- Вы сказали, что вы с владыкой Арсением делали это приложение о покойном патриархе

А. Грушина

- Да

К. Толоконникова

- Но владыка Арсений, когда еще не был владыкой, он бывал тогда вместе с митрополитом Алексием?

А. Грушина

- Конечно, мы даже в этом приложении публиковали фотографии, где в Пюхтице он вместе с митрополитом Таллинским и так далее. На этих фотографиях меня, естественно, нет. Но мы публиковали фотографии, когда они посещают этот монастырь, они там живут и вот владыка в этом приложении. Я все-таки найду экземпляр и вам его подарю – он рассказывает о том, что патриарх Алексий, уже когда был патриархом, митрополит Таллинский и Ленинградский, никогда не ложился спать, не обзвонов всех игумений. Их уже стало много, но не так много, как сейчас, но он обзванивал всех, он их очень и очень жалел. Помню, я однажды приехала к старцу Кириллу Павлову в Переделкино: мне всегда некогда, я всегда тороплюсь, всегда очень занята и мне сказали, что я приеду и он меня достаточно быстро примет, я не буду сидеть в очереди. Я приехала, передо мной сидела из «Семнадцати мгновений весны» Катя Градова и еще кто-то был. И вдруг приходит автобус с монахинями малоярославскими, выходит старец Кирилл, просит у нас у всех прощения и говорит: вам придется ждать, потому что мне их жаль, я с ними сначала поговорю

А. Пичугин

- В этом есть закономерность, потому что это все-таки что-то такое общемонашеское

А. Грушина

- Конечно. И это было совершенно понятно. И пока он со всеми с ними не поговорил, была уже глубокая ночь, когда я к нему попала. И у патриарха Алексия была, помимо чисто монашеского их внутреннего такого отношения, была еще глубокая…не скажу – жалость, жалость если только в хорошем смысле, ведь в слове «жалеть» нет ничего плохого. Это в советское время говорили: что ты меня унижаешь, ты меня жалеешь

К. Толоконникова

- Раньше говорили - это идеалом семейных отношений было, когда говорили о муже, что он жалеет свою жену

А. Грушина

- На Руси всегда говорили жалею себя, это так и было. И эта высокая жалость во Христе – она была присуща патриарху Алексию и, разумеется, Пюхтицу он, конечно, любил. Даже эта красная гостиница – это его трудами, его хлопоты. Он очень любил Пюхтицу, что понятно, объяснимо.

А. Пичугин

- Я так понимаю, что и сейчас Пюхтица – достаточно обособленный монастырь. Это, наверное, обусловлено тем, что он в Эстонии, не в России

К. Толоконникова

- А я так понимаю, из России не так-то просто туда поехать

А. Грушина

- Сейчас виза нужна

А. Пичугин

- Во-первых, монастырь делает визу, во-вторых, получить визу в Эстонию не так сложно, один наш знакомый с Ксенией иеродиакон ездит в Эстонию раз в две недели, в ту же Пюхтицу, кстати говоря

К. Толоконникова

- Да, ему тоже нравятся пюхтицкие капустные шницели, по всей видимости

А. Пичугин

- Там же ближайший город Пюхтицы, Йыхви - это маленький город, следующий – Нарва, а по Нарве граница проходит

К. Толконникова

- Да, но все равно, конечно, паломников, сравнительно с советским временем стало больше, но с Троице-Сергиевой лавры или с другими крупными женскими монастырями, которые находятся на территории России это не сравнить. Интересно, насколько паломничество, как способ благочестивого времяпрепровождения был распространен в Советском Союзе среди церковных людей? Мне кажется, что не очень был распространен, потому что поехать куда-либо – билет просто достать трудно

А. Грушина

- Были церковные сообщества на пространстве всей нашей страны, люди могли друг друга не знать, но работало сарафанное радио: знали на Кавказе какие где старцы, какие где священники, знали, где, в каких местах кто живет, к кому можно поехать, у кого остановиться

А. Пичугин

- Интересно: в Пюхтицы особо не ездили, хотя это был один единственный монастырь такой доступный, а вот к Тавриону Батозскому в ту же Прибалтику ездили постоянно. Не было проблем с тем, чтобы приехать из той же Ярославской области. Я хотел сказать, что в основном ходили в паломничество такие пешие типа запрещенного, но все равно проводившегося крестного хода Великорецкого под Кировом. У нас целая программа интересная есть в архиве с Петром Чистяковыми Ксенией Сергазиной на эту тему. Но к Тавриону Батозскому же ездили, а туда съездить или в Пюхтицы – особо разницы нет

К. Толоконникова

- Мне кажется, что поток людей сравним и в Елгаву к отцу Тавриону, и в Пюхтицу. Мне кажется, нельзя говорить, что к отцу Тавриону ездило на порядок больше людей

А. Грушина

- Вы знаете, там не было праздности в этих приезжающих людях, потому что сейчас паломничество превратилось…все-таки есть элементы некой праздности, туризма

К. Толоконникова

- И фаст-фуда какого-то

А. Грушина

- Да, тогда этого не было, вот турзима в Пюхтице не было – люди приезжали, они знали, зачем они приезжали

А. Пичугин

- У меня к современному паломничеству большой вопрос в том плане, что я порой провожу какие-то экскурсии в городах Золотого кольца и рядом с собой периодически обнаруживаю паломнические группы и слышу, что им рассказывают их экскурсоводы, которые определены им паломническим бюро. Это настолько порой идет в разрез со здравым смыслом, но в угоду каким-то благочестивым байкам и преданиям, что я понимаю, что мы находимся у истоков зарождения какого-то общенародного мифа

А. Грушина

- В Пюхтице ты жил и общался не только с насельниками, но и с людьми, которые приезжали, особенно, когда я жила в этой гостинице матушек, батюшек, люди все равно приезжали – их тревожили вопросы духовные большей частью. Бывало, конечно, с какой-то практической нуждой: вот я хожу, хожу, а ничего – такое бывало. Но люди хотели духовного какого-то видения, духовного опыта. Я не говорю – прозрения, откуда его взять, но они хотели подняться на какую-то ступеньку, хотели вырасти. То есть, уровень приезжавших туда людей был совершенно другой, в отличии от того, что мы видим сейчас

А. Пичугин

- Спасибо огромное, Анна Филипповна, за этот очень интересный рассказ, потому что Пюхтица – действительно особенное место. Мне очень хочется туда еще раз съездить, потому что бываю иногда в Эстонии, но как-то мимо все

К. Толоконникова

- Мне кажется, там нужно пожить какое-то время и в этот ритм врасти, хотя бы неделю, дней десять, потому что иначе и получается этот самый духовный фаст-фуд, духовный лубок, когда ты посмотрел, сделал несколько кадров и поехал дальше

А. Пичугин

- У меня так обычно и получается, я не могу сказать, что это фаст-фуд. Это просто современный ритм жизни. Все удивляются: а как ты успеваешь за один день четыре области объехать и еще там побывал, здесь. Так и побывал: тут сфотографировал, там сфотографировал и поехал

К. Толоконникова

- Еще и в фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) пост сделать

А. Грушина

- Пюхтица очень помогла мне повзрослеть в каком-то смысле: там на покое были старенькие очень священники. Я не помню, как его звали, одного очень старенького, его просто под руки вывозили, он садился на стульчик такой с бочками где он опирался, и, как мне казалось, засыпал. Я приехала, совершив в своей жизни между Пюхтицей и не Пюхтицей некий поступок, от которого мне было безумно стыдно и идти к священнику на исповедь, к здравому, в силе, мне было очень страшно. И я смотрю: он вроде бы спит, этот старенький священник. Я подошла к нему, встала на колени и стала рассказывать, что я сделала, я плакала, я говорила и говорила. И вдруг он открывает глаза, он плачет вместе со мной и говорит: глупая, что же ты натворила, глупая – это тоже мне был урок на всю жизнь пюхтицкий, вот так выбирать, где мне будет чуть-чуть полегче, мне было совсем- совсем не легче

А. Пичугин

- Спасибо вам большое, за искренность, в первую очередь. Анна Грушина, главный редактор Московского журнала, кандидат исторических наук, гость программы «Светлый вечер», нашего совместного проекта с Ксенией Толоконниковой – директором музея «Советский союз: вера и люди», музейно-исследовательский центр. Вы нам пишите, пожалуйста, дорогие слушатели, на два адреса: podspudom@yandex.ru и info@radiovera.ru: пожелания, истории, материалы присылайте для музея, если вдруг есть что-то, то напишите, что вы можете нам чего-нибудь передать в музей

К. Толоконникова

- Спасибо вам, что вы были с нами

А. Пичугин

- Доброго вечера

А. Грушина

- До свидания