«Первый христианский мученик архидиакон Стефан». Священник Вячеслав Клименко

Наш собеседник — клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре священник Вячеслав Клименко.

Мы говорили о первом христианском мученике и одном из семидесяти апостолов — архидиаконе Стефане: каким было служение этого святого, и какова его роль в истории Церкви.

Ведущий: Александр Ананьев

---

А. Ананьев:

— Добрый вечер, дорогие друзья!

В очередной раз, неофит задаёт свои вопросы тем, кто готов на них ответить!

Меня зовут Александр Ананьев. Я, действительно, крестился чуть больше четырёх лет назад, и... из года в год, мы уже ходим по одному и тому же кругу, из года в год, слушаем одни и те же фрагменты Священного Писания, вспоминаем жития одних и тех же святых, но, с каждым годом, я открываю всё новых и новых, доселе неизвестных мне святых.

И, вот, сегодня, 9 мая, мы в храме читали фрагмент Нового Завета — Деяния святых апостолов, 6 главу — ту самую главу, одну из трёх, которая посвящена первомученику архидьякону Стефану — тому самому замечательному юному святому — по крайней мере, он юным изображается на иконах, а, вот, юным он был или нет, мы сегодня тоже поговорим об этом, в частности — который был забит камнями рассерженной толпой, которая, в порыве вот этого гнева, даже сняла одежду и аккуратно сложила её у ног некоего Савла, чтобы тот посторожил одежду, пока они будут убивать камнями Стефана. И, наверное, вы уже догадались, что тем самым Савлом был тот, кому, впоследствии, было суждено стать первоверховным апостолом — апостолом Павлом.

Кем был первомученик Стефан? Знал ли он Христа лично, общался ли с Ним? И какова его роль в истории Церкви?

Об этом, и о многом другом, я хочу поговорить сегодня с очень особенным для меня человеком — священником из прекрасного южного солнечного, уже не просто тёплого, а жаркого Краснодара, клириком храма иконы Божией Матери «Целительница», священником Вячеславом Клименко.

Добрый вечер, отец Вячеслав! Здравствуйте!

О. Вячеслав:

— Александр, добрый вечер! Очень рад снова быть в гостях!

А. Ананьев:

— Ну, вот... в контексте того, что Вы, действительно, клирик храма иконы Божией Матери «Целительница», и нашим слушателям, и моим коллегам, и Вам, в первую очередь, хочу пожелать крепкого здоровья, чтобы оно не подводило нас! В первую очередь, не подводило — чтобы мы могли сделать то, что мы можем и должны сделать, в полном объёме, а, может, и чуть больше, как поступил, в своё время, святой Стефан.

Так, что, здоровья Вам, отец Вячеслав!

И хочу сначала спросить Вас вот о чём. Дважды в году, насколько я понимаю — 9 мая и 9 января — Церковь вспоминает первомученика Стефана. При этом, ни одного упоминания о нём в четырёх Евангелиях нету. Я вижу в этом какое-то противоречие. Видите ли Вы какое-то противоречие в этом? Хотя, ведь, он был современником Христа, он жил в то время, когда Христос находился на Земле, во время Своей земной жизни.

О. Вячеслав:

— Конечно, вопрос любопытный и интересный... Вообще, знаете, с одной стороны, Библия... человеку неосведомлённому, человеку, который мало изучает Священное Писание, либо не изучает его вовсе, Библия часто кажется целой книгой парадоксов... или, вот, там... собранием книг. Не все люди знают, что «Библия» дословно переводится, как «книги» или «свитки», и всегда, пользуясь возможностью, хочется напомнить, что таких книг 77 — для нас, для православных христиан. Но, когда мы начинаем изучать Священное Писание, мы видим, что все эти парадоксы, кажущиеся внешне, складываются красной нитью в единую картину.

Впервые я это услышал на лекциях профессора... вот, не помню преподавателя... профессор Олег Воскресенский, из Джорданвилля, из Соединённых Штатов. Он приезжал на целую неделю, читал у нас лекции в семинарии, и много говорил о логике Священного Писания.

Так, вот... я бы, наверное, говоря о персоне первомученика архидьякона Стефана, обратил внимание на слова апостола Иоанна Богослова, как он заканчивает Священное Писание: «Много ещё чего совершил Иисус, но этого всего не вместить и всем написанным книгам». И — «истина» слово, «аминь».

Поэтому, сказать, что архидьякон Стефан был кем-нибудь неважным, или какой-нибудь спорной фигурой, и, поэтому, например, апостолы в Евангелиях о нём не написали... говорить об этом сложно. Есть очень много, наверное, моментов, которые в Евангелии пропущены, и не по той причине, что они были маловажны. Я склоняюсь к версии полагать, что Священное Писание... вообще, священные тексты и свитки того времени — любой носитель, на самом деле, текстов того времени — это нечто дорогостоящее. И вставала необходимость записать максимально понятно то, что пытался донести Господь наш Иисус Христос через своих учеников-апостолов, записать это максимально кратко на тех носителях, которые у апостолов, на тот момент, имелись.

Поэтому, насколько важной была фигура архидьякона Стефана, я думаю, всё-таки, придётся судить по книге Деяний святых апостолов. И... мы не можем ведь выбрасывать из контекста Священного Писания какую-то часть, и говорить: «Вот... эта часть... там... маловажна. Поэтому, мы её выбросили». Важно, на самом деле, всё, и всё это важно — в контексте.

Поэтому, хочется напомнить, что персоне первомученика архидьякона Стефана посвящены целые две главы Библии — это 6 и 7 главы книги Деяний святых апостолов. Поэтому... противоречиво это или нет — мне кажется, что нет.

То, чего не было написано в Евангелиях... и... так, как цель Евангелий, всё-таки, рассказать об Иисусе Христе, а цель книги Деяний святых апостолов показать нечто иное — показать христиан, как законопослушных граждан, показать их, как людей, которые не несут никакой опасности, и рассказать о том, что же было после Вознесения Господа нашего Иисуса Христа — вот, так, как это стоит перед книгой Деяний, то, можно сказать, что здесь видится не столько противоречие — на мой взгляд, личный, я могу и ошибаться, и кто-то может не разделять моего мнения... опять-таки, мы можем обратиться к текстологам, к учёным, и они скажут, может быть, вообще, третье нечто... так, вот, мне видится, что в этом нет противоречий, и, поэтому, есть дополнения. Именно, история архидьякона Стефана очень дополняет нам, вообще, апостольское служение, как таковое, видение апостольской общины, видение первохристианской общины, и показывает, какое служение несли апостолы, и кем они были, и в чём заключалась их проповедь, и в чём заключалось их служение Слову. Наверное, так.

А. Ананьев:

— Ну, вот, одна из задач, которую я сегодня перед собой поставил, отец Вячеслав, это ответить на вопрос: кем был первомученик Стефан? Был ли он самостоятельной, очень важной для христианской истории, фигурой, или же он был, что называется, дверью, которая открылась для юноши по имени Савл, которому впоследствии суждено было стать одним из ключевых — первоверховным апостолом Павлом.

Однако, сначала у меня к Вам вот какой вопрос. Мне, как неофиту, важно разобраться в иерархии апостолов.

Смотрите. Апостолы, из числа 70-ти, после избрания их Христом — это получилось не само собой, не значит, что пришли 100 человек, и 70 первопришедших стали апостолами из числа 70-ти — вот, они получили власть повелевать бесами, согласно Евангелию от Луки ( гл.10 ), а апостолам из числа 12-ти, кроме того, сверх того, что повелевать бесами, была дана власть врачевать всякую болезнь и всякую немощь — это Евангелие от Матфея ( гл.10 ). Ну, вот... то есть, я подготовился.

Почему, и по каким критериям, Христос производил этот отбор? Как это выглядело, в какой момент это случилось, и... ну, вот, я смотрю на... я, к сожалению, не разбираюсь в апостолах из числа 70-ти, а, вот, это, вот, сообщество нам крайне важно, потому, что именно из апостолов из числа 70-ти вышел первомученик Стефан... но, вот, что касается апостолов из числа 12-ти, особо приближенных к Христу — это ж были совершенно разные люди! Не, вот, там — они были самые умные... или — самые образованные... или — самые... я не знаю, какие... среди них были и рыбаки, и простые абсолютно люди... и врачи, кстати.

Каким образом Господь выбрал вот эти 12, и вот эти 70 человек?

О. Вячеслав:

— Здесь, наверное, нам открывает понимание всей этой истории сцена призвания апостола Андрея. Что говорит Христос? «Иди за Мной». Всё.

Вот, представьте, сегодня мы с Вами увидим просто проходящего... Мы занимаемся своими делами — кто-то едет на транспорте на работу, кто-то чинит дорогу, кто-то подметает улицы, кто-то проверяет в трамвае билеты... и к нам с вами подходит абсолютно незнакомый нам человек, на вид — ничем абсолютно непримечательный, и вдруг говорит: «Пошли со мной!» Кто из нас, вообще, на это отзовётся?

То есть, это нам так представляется — очень легко — история, что, вот, пошёл Христос, позвал 12 человек, и все 12 за Ним, сразу же, пошли.

А вдруг за кадром... предположим... вдруг за кадром остаётся то, что Он позвал, на самом деле, не двенадцать, а тысячу человек? И пошли — только двенадцать. И, вот, эти двенадцать — они тем и особенные, что они просто — пошли. Они не обладают никакими особенными качествами, не обладают... знаете... никакими особенными религиозными переживаниями... никакими заслугами перед отечеством... никакими регалиями — они абсолютно ничем не примечательные, обычные люди, обычные трудяги своего труда — кто какой труд нёс.

И, действительно, среди них — очень разные люди. Среди них — сборщики налогов и податей ( как бы сказали сегодня — налоговая служба ), среди них, действительно, есть врач, по преданию — святой апостол и евангелист Лука, среди них есть рыбаки, среди них мы потом найдём ещё и величайших учёных своего времени.

Эта история очень удивительная. И сказать, по каким критериям Христос решил, что эти будут — двенадцать, эти будут — семьдесят, этим — такие дарования, этим — такие... мне кажется, сама по себе, история апостола архидьякона Стефана ( напомню, что он — апостол из числа 70-ти ), первомученика — она, наверное, и приоткрывает вот эту завесу тайны — а как же так получилось, что, вот, эти — двенадцать, а, вот, эти — семьдесят... вот, эти — дьяконы, а, вот, эти — не дьяконы... что же это такое получается?

И, говоря о двенадцати, и, говоря, вообще, о личных качествах апостолов, мы можем, вообще, обратиться с вами и к богоизбранному народу израильскому. Ведь, с какой-то стати, израильский народ — богоизбран. Пусть израильский народ на меня не гневается, потому, что... частью крови я к этому народу тоже принадлежу, и, мне кажется, имею право о себе же самом так говорить.

Очень часто, когда мы общаемся с людьми, особенно с людьми — опять-таки, подчеркну — малознакомыми со Священным Писанием, у человека может возникать ошибочное мнение, что богоизбранный израильский народ — это, вот, особенный такой народ, который обладал какими-то особенными качествами, особенным знанием, и, вот, он богоизбранный потому, что, вот, он — такой, вот, особенный.

Богоизбранный — тот, кого избрал Господь. Всё. Нет никаких особенных качеств. То есть, избрал бы Господь эфиопов — эфиопы были бы богоизбранным народом. Вот, захотел бы Он через них сохранить Своё Слово, сохранить через них наследство, сохранить через них... пришествие Мессии... да и всё, что угодно — всё... нет, не подходят? Ну, алеуты пусть будут богоизбранными...

То есть, те — кого избрал Господь. Отсюда и следует название — «богоизбранные».

И, вот, апостолы — они апостолы только лишь потому, что просто Господь их призвал. Всё. Они откликнулись на этот зов.

То есть, ничего особенного в самом призыве... ничего особенного, изначально, в том, что именно они апостолы — не было. И мы это ярко видим на примере, допустим, апостолов Петра и Иуды Искариота, предателя.

Вот, недавний, допасхальный, период нам это ярко показывает. Даже Иуду Искариота Господь-сердцеведец... тут мы уже откровенно говорим — Иисус Христос, Бог воплотившийся... конечно, Он знает помышления сердца каждого человека, и, несмотря на это, Он призывает Иуду Искариота. Казалось бы, зачем? Ведь, Он знает, что это будет — предатель.

Вопрос вовсе был не в предательстве, а в способности покаяться. Иуда Искариот — этой способностью не воспользовался, когда он успел сделать с собой то, что успел сделать, так и не дожив до момента, возможности принесения своего покаяния — то есть, отказавшись от него.

Так же, и первомученик архидьякон Стефан... про апостола Петра я не сказал... Апостол Пётр отрёкся от своего Учителя. Да, и, в принципе, все апостолы Его бросили, кроме Иоанна Богослова. И, мне кажется, это ярко показано в фильме — мне нравится фильм нашего отечественного кинематографа... насколько я помню, отечественного... по крайней мере, там русскоязычные актёры... «Варавва». Несмотря на то, что там очень много чего намешано, и из апокрифов, в том числе, мне нравится одна из сцен — когда волхв... по моему, Мельхиор... когда он увидел апостолов, и те не хотели принять Варавву, говоря, что: «Он — не из нас... вот, мы — ученики... мы истинно почитали Учителя...» — и герой, актёр, который играет одного из волхвов, и, вот, этот герой-волхв говорит: «Как вы смеете говорить, что вы — Его ученики, если вы все Его предали?» — вот, интересная такая сцена, интересный момент.

Христос восстановил их в апостольстве, Христос — простил, особенно это видно в сцене прощения апостола Петра... и... завесу тайны, мне кажется, ещё больше открывает, как раз таки, фигура апостола первомученика архидьякона Стефана, который, несмотря на своё служение, на которое он был поставлен, делал нечто великолепное, моментами, может быть, даже странное — ведь, он понимал, что он делает. А почему это всё — велико, великолепно, почему это значимо? На мой взгляд, опять-таки, по одной простой логической причине — очень много места в Священном Писании уделено фигуре одного апостола — архидьякона Стефана.

А. Ананьев:

— Архидьякону Стефану сегодня посвящается программа «Светлый вечер. Вопросы неофита» на Радио ВЕРА.

Я — Александр Ананьев.

Беседуем сегодня с клириком храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре — священником Вячеславом Клименко.

Знаете, что я только что понял, благодаря Вам, отец Вячеслав?

Вот, мы говорим «Господь призвал» — на самом деле, Господь... вот... поправьте меня, это моя гипотеза — то есть, мне сейчас показалось, что так и было. Господь не призывал — Он не брал за руку, и не говорил: «Значит, ты, ты и ты...» — «А можно я?» — «Нет, не ты... вот, ты — вы идёте со Мной!»

Нет. Возможность пойти за Господом была у каждого, кто встречал Его во время Его жизненного пути. Без исключения. У каждого. Мужчины, женщины, молодые люди — каждый мог последовать за Богом. Каждый мог избрать себе то служение, на которое он был способен. И двенадцать апостолов, по сути, Господь не выбирал — это был их собственный выбор, равно, как, вот, и из числа семидесяти.

Самое удивительное, что ровно через неделю программа «Вопросы неофита» будет посвящена 6-ой же главе, что характерно, Евангелия от Иоанна, и там есть прекрасный момент, который, знаете... как ушатом холодной воды на меня, каждый раз. «С этого времени, многие из учеников Его отошли от Него, и уже не ходили с Ним», — и это тоже, собственно, их свободный выбор, и Господь оставляет за людьми, вот, этот выбор: «Хорошо. Хочешь — ты идёшь за Мной, не хочешь — ты не идёшь за Мной. И то, и другое — твой выбор, и тебе — выбирать, кем ты будешь, и как ты будешь».

При этом, наш сегодняшний герой, замечательный святой, о котором мы сегодня вспоминаем — первомученик Стефан, архидьякон, первый человек, который стал... как правильно сказать... жертвой?... вот, не нравится мне слово «жертва»... стал мучеником во имя Христа... вот, он, как раз, не выбирал — быть ему архидьяконом, или не быть. Им его назначили, собственно, его руководители, его... апостолы из семидесяти... вот, эти, вот, важные мужи, которые занимались тем, что проповедовали слово Христово.

Они поняли, что... как я себе вижу эту картину... они поняли, что у них очень много дел, их окружает очень много людей, до которых важно донести слово Христово, и, грубо говоря, помыть посуду, приготовить, накрыть на стол, накормить голодных, и хоть как-то помочь вдовам... ну, у них просто не хватает рук. И тогда они выбирают несколько человек, среди которых и оказывается молодой парень по имени Стефан. Правильно я понимаю ситуацию?

О. Вячеслав:

— Я бы... знаете, в подтверждение Вашей гипотезы... только-только у меня вертелось на языке, я хотел что-то ещё привести... какие-то слова, в подтверждение...

А. Ананьев:

— В подтверждение свободной воли человека?

О. Вячеслав:

— Да-да-да... ну, вот, что-то быстро хотел сказать...

То есть, я согласен, и у меня даже был, только что, аргумент... и я его немножко потерял.

Но, говоря о том, что апостол Стефан... архидьякон Стефан — не сам выбрал, а его избрали, я вспоминаю историю из своей юности.

Когда я поступил в Семинарию, у меня был выбор... три выбора, куда идти учиться. Родители настаивали на том, чтобы я пошёл в военное училище — у меня и младший брат по этим стезям пошёл, и, в принципе, нам с братом есть на кого равняться, в этом смысле... родителям очень нравилось, как на мне сидит военная форма, и они, конечно, хотели видеть меня в этой стезе.

Старшие наставники — это друзья... ныне уже моего тестя, а тогда ещё просто настоятеля храма, где я нёс послушание алтарника — храма, с которого началось, в принципе, моё следование по религиозному пути... старшие наставники, которые ныне уже епископы — они хотели, чтобы я пошёл учиться на историка... хотя бы. Их мнение было такое — хотя бы, на историка: «Тебе нужно хорошее классическое образование — хотя бы, историка».

И я должен был готовиться к поступлению в один из наших ведущих ВУЗов, здесь, на Кубани — Кубанский Государственный Университет.

А мне самому хотелось идти в Семинарию — школота! И, вот, после школы, я дерзнул, всё-таки, поступать в Семинарию. Тогда это было ещё — до системы бакалавриата. То есть, я заканчивал специалитет.

И у нас был такой принцип, при поступлении в Семинарию — можно было поступить на 1 курс, а можно было — если ты до 1-го чуть-чуть не дотягиваешь — можно было на год остаться на подготовительном курсе, год потрудиться, вместе со всеми послушать лекции, и, на следующий год, ещё раз пытаться поступать. И, с учётом того, что целый год ты всё это слышал, ты это знаешь — конечно же, знаний накапливалось уже больше, и поступить тебе, чисто технически, становилось проще и легче.

И, вот, когда уже объявили наши списки, я помню... наверное, это первая была общая молитва... мне посчастливилось — я, вот, прям, молился, и очень хотел поступить — хотя бы, хотя бы на подготовительный! Не хотел уезжать домой. Потому, что я, в каком-то смысле, не исполнил благословения родителей — я пошёл по своевольному пути. С чем родители потом, с радостью, смирились. Когда они увидели Семинарию, они сказали: «Здесь из тебя тоже воспитают человека, оставайся!»

Но... первая молитва, которую я запомнил — это Вечернее правило было, и инспектор... то есть, проректор по воспитательной работе в семинариях раньше — это для тех людей, которые не знают... «проректор по воспитательной работе» назывался «инспектор»... или, там... «инспектор по воспитательной работе», ну, и так далее... вот, он к нам обратился, и сказал: «Ребята, поймите одну важную вещь — не вы выбрали этот путь, а вас избрали для него».

Но, при этом... где в этом всём свобода волеизъявления? То есть, говоря о вот этом тезисе, что каждый свободен в своём выборе, я вспомнил свой аргумент.

Смотрите... Христос не творит ни одного такого чуда, которое заставило бы всех — поверить. То есть, в каждом чуде всегда есть маленький, такой, зазорчик — хочешь, ведь, а хочешь — нет.

Может быть, это научно сложившиеся обстоятельства — мы же можем сегодня каким-то из чудес, которые сотворил Христос... или, там... тем чудесам, которые когда-то творил пророк Моисей... мы можем сегодня пытаться находить научные объяснения. Или — тому, что сотворил Иисус Навин. Или — тому, что сотворил пророк Елисей. Так или иначе, можно находить научные объяснения. Но от этого — от научного объяснения совершившегося действия — чудо не перестаёт быть чудом.

А. Ананьев:

— Слушайте... но, вот, это — удивительную вещь Вы говорите, отец Вячеслав! Я хочу пояснений. Потому, что, для меня, всё то, что совершил Христос — чистые, абсолютные чудеса, без примеси прозы. От воскрешения Лазаря до превращения воды в вино!

О. Вячеслав:

— А, вот, насчёт претворения воды в вино — здесь сложнее... Мне бы проще было обратиться... там... ко временам пророка Моисея, когда вода стала кровавой в источниках. И учёные полагают, что — вот, смотрите, есть особые красные водоросли... вот, из-за них, действительно, Нил приобретает такой-то цвет — красный, действительно, кровавый. Но, как мы читаем в Священном Писании, это возникло не в течение... вот, пророк Моисей пришёл и сказал: «Будет у вас кровавая вода!» — и, в течение года, ждали, пока зацветут эти водоросли. Нет. Оно — мигом случилось.

То есть, научный факт того, что есть красные водоросли, есть? Есть. Чудо — случилось? Случилось. То есть, научный факт... явление научного факта — никак не отменяет чуда.

Воскрешение дочери Иаира. Мы знаем такие явления — там... замедление у людей сердцебиения, остановка дыхания, прекращение жизнедеятельности... но, в сегодняшней практике, у нас врачи-реаниматологи, через одного — воскресители. Человеческая жизнь — закончилась, жизнедеятельность организма — закончилась, проходит — 2 минуты, 3 минуты, 5 минут... человек возвращается к жизни. Да, это не настолько продолжительное время, как в случае с дочерью Иаира, но есть научный факт: после того, как жизнедеятельность организма остановилась — то есть, человек прекратил дышать — его могут вернуть к жизни. Это научный факт? Да. Воскрешение дочери Иаира от этого — перестаёт быть чудом? Нет, оно не перестаёт быть чудом.

Воскрешение Лазаря четверодневного — ещё более, конечно, в этом плане, внушительно выглядит. Потому, что... в одном из толкований, мне встретился такой момент — в воскрешении Лазаря скрыты два чуда. Первое, что он воскрес, в принципе, а второе — а каким образом он смог покинуть свою усыпальницу, свою гробницу, если он, по иудейской традиции, был полностью замотан в пелены — он двигаться-то не смог бы. То есть, какое-то истолкование полагает, что здесь люди встретились с левитацией, как таковой. Вот, Вам, пожалуйста.

Левитация, в плане каких-нибудь, там, современных шоу-иллюзий — факт? Факт. От этого, чудо воскрешения Лазаря — перестаёт быть чудом? Нет, не перестаёт быть чудом.

То есть, я имею в виду, вот, это. То, что мы открываем какие-то новые научные факты, чудеса от этого чудесами быть не перестают. То есть, чудеса являются чудесами.

Но, при этом, есть вот этот зазор — когда, в зависимости от воли человека... мне нравится, как в словаре Даля написано, что такое вера: верить — значит принимать за истину. То есть, вера — это и дар, и свободная воля человека, одновременно. Интересный такой момент. То есть, это действие — и божественное, и действие, как бы, человеческое. Может быть, мизер, маленькое, но, всё равно, стремление человека в этом есть.

И открытие того или иного научного факта может ведь привести человека к тому, что: «Ух, ты... а это, может быть, и не чудо... вот, смотрите, наука же объяснила, как это делается!» А я пытаюсь, наоборот, доказать, что открытие всё новых и новых научных фактов — не прекращает понимание чудес, как чудес. Несмотря на то, что мы можем найти им то или иное научное объяснение. Вот, в этом и заключается акт воли, и в этом и заключается свобода выбора человека — минимальная, может быть. О свободе выбора, конечно, тяжело разговаривать — я не философ, не социолог, не психолог... я не компетентен об этом рассуждать. Но, тем не менее, как верующему человеку, мне, вот, в этом свобода и видится.

И, теперь, смотрите... Если сравнить маленького... не то, что юного, а ещё ребёнка-семинариста, только что окончившего школу — и архидьякона Стефана. Архидьякон Стефан, на момент избрания его дьяконом... его выбрали. Он, вряд ли, там, знаете... были парламентские какие-то... я не знаю... встречи... дебаты устраивали... программа: «Я, как дьякон, в течение года, обещаю достичь таких-то и таких-то результатов... я выгоднее смотрюсь на фоне других — поэтому, выбрать надо меня...» — нет, конечно же, их избрали. Но, при этом, есть здесь акт воли? Есть. Какой? Архидьякон Стефан, на тот момент, уже был одним из апостолов — из числа семидесяти.

То есть, выбирали не случайных людей, не с улицы. А выбирали уже из тех апостолов, которые были, и уже несли своё служение.

А. Ананьев:

— Ну, вот, как всегда в программе «Вопросы неофита», мы выбираем тему, и стараемся остаться в русле этой темы... но обсуждение — оно всегда гораздо шире любой темы, какую бы мы ни избрали! За что спасибо Вам, отец Вячеслав.

У нас сейчас — минута полезной информации на светлом радио. Через минуту — мы вернёмся к разговору, и мне очень интересно будет узнать, всё-таки, кто же такие были апостолы — ну, вот... в первую очередь, апостолы из числа семидесяти. Были ли они священниками, в нашем понимании... ну, поскольку, вот, Стефан был «дьяконом», там... главным дьяконом — «архидьяконом»... и я понимаю, при этом, что он не стоял у Царских врат, и не возглашал: «Благослови, владыко!», да? Он занимался чем-то ещё. А, вот, чем занимались апостолы, чем занимался Стефан? Должен ли он был заниматься тем, чем его назначили, собственно, заниматься — мыть посуду, накрывать на стол, помогать вдовицам... а, если он должен был заниматься этим, не было ли нарушения его должностных обязанностей, его функций, в том, что он вышел к людям, и начал проповедовать? Есть же... как бы... у всех — свои обязанности, и ты должен держаться... как бы... на тех рельсах, на которые тебя поставили.

Вот, об этом, и о многом другом, мы поговорим через минуту короткой паузы на Радио ВЕРА.

А. Ананьев:

— И мы возвращаемся к разговору.

Здесь — неофит Александр Ананьев.

Беседую сегодня — со священником Вячеславом Клименко, клириком храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре.

Поскольку сегодня в храмах читается 6 глава Деяний святых апостолов, посвящённая архидьякону и первомученику Стефану, речь сегодня о нём.

И, вот, я уже в начале программы озвучил тот вопрос, на который мне хочется получить ответ — в целом, такой, глобальный. Я его повторю. Кем был Стефан, этот замечательный святой? Был ли он самостоятельной великой фигурой в христианской истории, или же он, всё-таки, был той дверью, через которую в наше сердце, в историю вошёл апостол Павел?

И, вот, вопрос, который я проанонсировал несколько минут назад: были ли апостолы из числа семидесяти теми священниками, которых мы видим сегодня... ну, или, хотя бы, в каком-то узком смысле?

О. Вячеслав:

— Благодарю за этот вопрос. Сложно рассуждать, потому, что... с одной стороны, можно сказать так: мы с живыми апостолами не общались, нам не понять. С другой стороны, мы имеем возможность общаться с их прямыми наследниками — то есть, с епископами.

Мы помним период мужей апостольских — это люди, которые жили во времена самих апостолов, которым напрямую передана благодать апостольства. Вот, я не знаю... как бы... знаете, я очень люблю визуализировать — потому, что долгое время занимался, и продолжаю заниматься фотографией, и пытаюсь это искусство передавать дальше... хочется представить визуальную картину.

Мы берём в храме одну свечу, зажигаем её — вот, у нас в руках свеча, которая горит. Ставим её на подсвечник. Теперь визуально представляем — мы берём вторую свечу. То есть, первая — это у нас пусть будет апостол, он зажжён сам по себе, или от лампады от центральной, на нём горит огонь — вещество его точно такое же, как в лампаде.

Берём вторую свечу — и зажигаем от этой первой. Это, вот, период мужей апостольских. Ставим на этот же самый подсвечник, и в нём — та же самая природа, тот же самый огонь.

Берём третью свечу — зажигаем от второй, ставим на подсвечник. Природа огня никак не поменялась — перед нами всё тот же самый огонь. Это — период, допустим... там... древней Христианской Церкви, период расцвета, период святых — таких, как святитель Иоанн Златоуст, Василий Великий, Николай Чудотворец, и так далее.

Берём, от этой свечи зажигаем ещё одну — уже, получается, четвёртую. Это — наша с вами современность, это — наши с вами епископы — и ставим эту свечу на тот же самый подсвечник. Природа огня, за это время, никак не изменилась. Перед нами всё тот же самый огонь.

Получается, общаясь сегодня с епископами, с митрополитами, с архиепископами, с патриархами, мы с вами общаемся с носителями той самой благодати, которая в праздник Пятидесятницы сошла на апостолов — с их прямыми наследниками.

Поэтому, косвенно понять служение апостолов мы можем, общаясь с современными епископами.

А. Ананьев:

— Подождите секунду, я Вас хочу перебить, отец Вячеслав! А почему — только с епископами? Разве священники не являются... вот... как бы... тоже последователями апостолов — причём, очень конкретных апостолов. То есть, если, в теории, проследить череду рукоположений священника — вот, допустим, Вас — эта же череда, она восходит к кому-то из двенадцати конкретных апостолов? Ну, я, вот, могу предположить... это будет моя вольная фантазия, что, поскольку, Вы являетесь клириком замечательного храма иконы Божией Матери «Целительница», вполне вероятно, это был апостол Лука, череда рукоположений восходит к нему. То есть, любой священник является духовным потомком апостолов — не только епископы, патриархи...

О. Вячеслав:

— Я использую Ваши же слова, соглашусь с ними, что священник — это духовный потомок апостольского дома, а епископ — это, всё-таки, прямой наследник. Вот... немножко разный характер. И, видите — нам это не совсем отчётливо будет понятно из самого Священного Писания, из текстов Библии — потому, что первая христианская община вот такого институционального разделения, как сегодня, между пресвитерами и епископами, не знала. И пресвитеры, и епископы, вперемежку, назывались... ну... как попало. Просто, вот, были предводители общин, и, вот, они... ну... как бы, вот... просто — были.

Сегодня мы, конечно, разделяем более чётко, и сегодня мы понимаем, что епископы — это прямые наследники апостолов, а священники... Понимаете... священники, несмотря на то, что мы можем проследить за любым священником прямое вот это апостольское... череду рукоположений... прямое апостольское наследство, и любого священника рукополагает епископ — поэтому, без апостольской благодати здесь никак не обойтись, но, при этом при всём, священник — это не самостоятельная единица.

Попытаюсь пояснить. Епископ, в собственном плане, владеет, в пределах, допустим, своей епархии ( если мы скажем Архиерейский собор — в пределах всей своей поместной Церкви ) всей полнотой власти — законодательной, исполнительной, судебной. Он является, в одном лице, сразу, вот, таким — средоточием Церкви, носителем благодати, учителем от Иисуса Христа, и так далее. Сам по себе. Просто потому, что он — епископ. Он уже носитель этого всего.

Священнику же это всё — делегировано. Священник, сам по себе, этими... скажем так... льготами... или этими достояниями, этими дарами — сам по себе, священник не владеет.

И напоминание этого — наши облачения. Священник, когда надевает на себя епитрахиль — такой нашейник специальный, лентион, или специальное полотенце — всегда над своей шеей, с обратной стороны, с задней стороны имеет маленький крестик — в напоминание о том, что Таинства он совершает не сам по себе, а Таинство совершено над ним. И — совершение исповеди, совершение Евхаристии... вот, в Великий Четверг мы вспоминали установление Таинства Евхаристии... совершение любого другого Таинства — Таинства брака, Таинства елеосвящения — то есть, исцеления, о котором мы говорили при упоминании апостолов из числа двенадцати — всё это священник имеет не сам по себе, а потому, что ему это благословил совершать епископ.

Откуда это появилось? Возвращаемся ко временам апостольским. Апостолов — мало. Катастрофически мало. Их, всего лишь на всего — вот, мы можем насчитать... вместе с апостолом Павлом... 83 человека. Всё. А общины, на тот момент, это уже были — целые страны. Мы помним, как апостол Павел по странам путешествовал — не просто, там, из города в город, а он менял разные страны. Хотя, это всё было в пределах одной могучей... там... Великой Империи, тем не менее, это были разные страны.

И, вот, этим епископам, из-за множества народа, невозможно справляться с таким объёмом людей, с таким объёмом молитвы, с таким объёмом служений — им нужны помощники. Этими помощниками, в современном понимании, и становятся священники — те, которые могут совершать Таинства, которым можно делегировать это, и которые могут нести служение...

Для меня, знаете, служение слова, среди священников, и служение слова, среди епископов — оно, лично для меня, тоже разнится. Задача священника — свидетельствовать. Я — просто свидетель. Всё. Я знаю, что есть Христос. Я знаю, что есть Библия. Она, вот, такая и такая, понимаем мы её так-то и так-то. И, как бы, и всё. А, вот, служение слова епископа — всё-таки, это уже учительство. Это — догматическое богословие, это понимание вероучительных моментов, это способность истолковывания, и так далее. На епископах, однозначно, совершенно другая благодать, и это тоже — неподдельно ощущаешь. Вот, могу засвидетельствовать сам, из личного опыта общения, как с молодыми епископами... ну, кто у нас считается молодыми епископами... это — не люди, молодые по возрасту, это епископы, которых, вот, недавно рукоположили. Такие есть и среди моих однокурсников по Санкт-Петербургской Академии. Как общаясь с молодыми епископами, так и общаясь... с такими... эпохальными... я, наверное, прям, точно употреблю это слово... эпохальными личностями Церкви — такими, как покойный митрополит Исидор Кириченко... вот, общаясь и с теми, и с другими, неподдельно ощущаешь — там... нечто другое.

Это... знаете... не страх перед высотой человеческого какого-то положения... вот, общаясь с высокопоставленными людьми... этого всего не ощущаешь. Общаясь с епископами, неподдельно чувствуешь — здесь есть что-то другое, есть что-то надчеловеческое. Поэтому, я так, вот, чётко и пытаюсь разделить — по крайней мере, в современной практике.

Ну, и, возвращаясь к служению апостола архидьякона Стефана, мы ещё должны упомянуть дьяконов, как таковых.

Сегодня — это отдельный институт Церкви. Было ли так в древности — мы не знаем. Потому, что «служение» — это и есть слово «диакония». И служение апостолов — служение слова — там употребляется слово «диакония», и служение «пещись о столах», то есть, служить... как сказать... служить попечителем... или... служить... благотворителем — и там тоже употреблено слово «диакония». И, вот, кто из них — дьякон? Что значит это слово — «дьякон»? Вот, здесь уже сложнее.

Хотя, сегодня мы можем сказать: да, сегодня дьяконы — это, действительно, те люди, на которых, как правило, административных вопросов, вопросов благотворительности, и вопросов... ну, действительно, я бы назвал — в целом, административных, не только благотворительности, как таковой — в рамках хоть прихода, хоть благочиния — на них возложено, как правило, больше. Потому, что... в силу меньшего общения с людьми, они обладают большим свободным временем.

А. Ананьев:

— Для большей объёмности картины, приведу такой пример. А Вы с ним согласитесь, или опровергнете.

Апостолы из числа семидесяти — это люди, которые занимаются служением Марии, в то время, как дьяконы, и, в частности, наш архидьякон Стефан — это люди, которые занимаются служением Марфы.

О. Вячеслав:

— Чем-то близко... наверное, да. Я, наверное... частично... я, вот, позволю себе, всё-таки, маленький зазор оставить... частично, я с этим соглашусь.

Потому, что... если мы откроем... я, всё-таки, позволю себе открыть Священное Писание... если мы откроем 6 главу книги Деяний, которая сегодня читалась, то мы увидим, как, вообще, произошли вот эти самые дьяконы, и их выделяется именно семь — и эти семь служителей, которые должны были печься о столах, они возникают не просто так.

К апостольской общине была конкретная претензия. Ну, конкретно, как мы читаем в тексте Священного Писания — я пользуюсь Синодальным переводом — мы читаем так: «В эти дни, когда умножились ученики, произошёл у еллинистов ропот на евреев за то, что вдовицы их пренебрегаемы были в ежедневном раздаянии потребностей».

Знаете, я не помню, чей это комментарий... может быть, епископа Кассиана Безобразова... может быть... ну, в любом случае, кого-то из современных исследователей... может быть, немецких исследователей... я не помню, чей. А говорят о том, что вот это вот противостояние еллинистов и евреев — здесь речь идёт именно о христианах из числа иудеев и о христианах из числа еллинов, то есть, язычников. Между ними возник вот этот вот спор.

И претензия — в том, что часть христианской общины — она, не должным образом, печётся о вдовицах, которые должны были получать для себя пропитание.

В принципе, для нас с вами сегодня — ничего не изменилось. Очень часто мы от общественности слышим много укоров в адрес Церкви — как правило, это люди, малознакомые с жизнью Церкви, либо, не интересующиеся ею, но это люди, которым очень важно кого-то осудить. Знаете, для меня, эти люди напоминают апостола... ну, не апостола... он предатель, всё-таки... напоминают Иуду Искариота — в каком контексте? Когда Христу помазывали ноги миром, что говорит Иуда Искариот: «Да, лучше было бы продать это миро — и сколько можно было бы помочь нуждающимся, бедным, и прочим людям!» — сегодня, ведь, рассуждают точно так же: «Да, лучше бы продали, вот, такое-то имущество... да, лучше бы продали, вот, этот... там... какой-нибудь драгоценный подсвечник... да, лучше бы продали что-то ещё, и, представляете, можно было бы помочь целому человеку — пропитания там на целую неделю, или на целый месяц!» — а это рассуждение, получается, Иуды Искариота. И ничего в современном мире нет нового — всё это Церковь уже проходила, всё это мы видим в текстах Библии.

Так, вот, это служение — именно попечения — всё-таки, сегодня мы бы назвали это благотворительностью, или мы бы назвали это сегодня — социальным служением.

Есть ли это — служение Марфы? Мне кажется, это — учень узко. Всё-таки, будет шире. Это — служение. Слово — мы никуда не деваем. Но... сами апостолы... дальше посмотрим по тексту... почему избирают именно этих семерых? Потому, что претензия, видимо, была по делу — иначе апостолы на неё не отреагировали бы. А здесь — претензия имеет свой ответ.

«Тогда двенадцать апостолов... — то есть, мы уже видим некое верховенство двенадцати над семидесятью, — созвав множество учеников... — не говорится, что они созвали, там, семьдесят — просто множество, — сказали: нехорошо нам, оставив слово Божие, пещись о столах. Итак, братия, выберите из среды себя семь человек, изведанных, исполненных Святого Духа и мудрости — их поставим на эту службу».

И апостолы говорят, что вот этого служения — служения слова ( а я уже прокомментировал, что, для меня, служение слова — в понимании, именно, апостольского служения, служения современных епископов — это, прежде всего, учительство ) — вот, этого служения апостолы оставлять никак не могли.

Ну... я бы перефразировал ещё, знаете, как? Каждый должен заниматься своим делом. Будет очень нехорошо, если мы возьмём сейчас дворника с улицы, и скажем ему: «Ну-ка, займись-ка графическим дизайном! Вот, срочно нужны графические дизайнеры — пожалуйста, без тебя мы никак не справимся!» И, наоборот, какого-нибудь первоклассного инженера отправить мести дворы, потому, что: «Ну, слушай... ну, ветки... вот, ты же мимо проходил, а ветки валяются — смотри, как нехорошо! А, ну-ка, возьми, и убери ветки!» Каждый должен заниматься своим делом.

А. Ананьев:

— «Вопросы неофита» на светлом радио.

Сегодня на них отвечает клирик храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре священник Вячеслав Клименко, который, только что, сказал очень важную вещь — принципиально важную — для развития нашего сегодняшнего с ним диалога: каждый должен заниматься своим делом.

Однако, человек, который был назначен на решение абсолютно бытовых задач, в какой-то момент, начинает заниматься не своим делом — он начинает выходить к людям, проповедовать Христа, тем самым вызвав в них невероятный гнев — не смогли снести они сияющего лица, сияющих глаз, и настоящих чудес, на которые был способен этот юноша — и они его убили.

В этой связи, у меня вот какой вопрос. Для меня, в этой истории, архидьякон Стефан выступает, как... такой... бунтарь, ослушник, человек, которому тесно было в тех должностях, которыми он был облечён, и он вышел за пределы этих должностей, чего, в принципе, наверное, делать не должно было.

И, вот, собственно, вопрос: действительно ли, он, в этой связи... такой... дисциплинарный нарушитель? Или же — это было нормально?

О. Вячеслав:

— Дисциплина — это, наверное, один из основных вопросов, вообще, практики религиозной, как таковой. Потому, что, даже если мы о молитве будем говорить, часто очень человек обращается с проблемой: «Вот, молюсь, ничего не чувствую... молиться из-за этого больше не хочется». И, каждый раз, мы даём такому человеку совет, что важна дисциплина: «Не оставляй молитву, и не гонись за чувствами». Почему? Потому, что Сам Христос нас учит: «Царство Небесное нудится, и прилагающие усилия обретают его». Ну... или, в русском переводе: «Царство Небесное силою берётся...» — то есть, прилагать усилия, быть дисциплинированным человеком.

И, вот, здесь... с одной стороны, казалось бы — да, апостол архидьякон первомученик Стефан превышает свои полномочия ( мы бы сегодня выразились, наверное, таким образом ) и идёт на проповедь, чего он делать, в принципе, относительно своего служения, и не должен был бы. То есть, есть другие люди, которые пекутся о служении слова, а тут, вот, вдруг, ты... ну, зачем ты идёшь и проповедуешь? Ты же дьякон.

Здесь, для нас, опять-таки, сложность возникает из-за того, что мы пытаемся отождествлять служение дьяконское — то, о котором говорится в книге Деяний апостолов, и современных дьяконов, как общественный институт Церкви. Что, наверное, в корне, неправильно. Мы не можем их отождествлять между собою. Хотя, институту дьяконства, если мы будем разбирать его, как одну из степеней священнослужения, конечно же, родоначальником послужило именно, вот, это обстоятельство избрания семи дьяконов. Ну, такова история Церкви, и так уж случилось.

Является ли апостол архидьякон Стефан бунтарём? Знаете... наверное, тогда всех христиан, в принципе, можно назвать бунтарями. Как сказал Христос: «Я вам принёс не мир, но меч». И, вот, это христианское бунтарство, оно — в чём заключается: «Мир, каким вы его знали, принципы вашей жизни, поиски справедливости её, и прочие вещи — они ничего, на самом деле, не стоят, они абсолютно не ценные, и они никакого значения абсолютно не имеют. Самое важное — это истина, самое важное — это любовь, и то, что все мёртвые — воскреснут». Вот, как бы, и всё — в трёх словах.

Я, конечно, не выражу этими словами сути христианства. Суть христианства — она изложена в Символе веры, она изложена в Библии, но, тем не менее, это является некой, если позволите, революционной мыслью, вообще, как таковой. Ведь... опять, если сравнивать христианство с другими религиями, существующими на тот момент, прозелитизма, как такового, его ведь, в принципе, не было.

То есть, вот, родился ты, условно, каким-нибудь... буддистом. Вот, значит, буддистом ты и будешь. Ты пришёл со стороны, и сказал: «Хочу быть буддистом», — тебе скажут: «Здрасьте... ты кем родился?» «Я родился таким-то язычником». — «Ну, родился — и иди... чё ты к нам-то пришёл? Мы родились буддистами — это, вот, наше... такое... умное воззрение, наше течение, мы со стороны никого не принимаем». Так же было и среди иудеев — иудеем можно было только родиться, и так было во многих религиях, но не в христианстве.

Христианство ничего не говорит о способе рождения, христианство ничего не говорит о национальности человека, а, напротив, мы читаем в Библии, что «нет ни эллина, ни иудея, ни раба, ни свободного, а все одно во Христе». Поэтому, в этом смысле, христианство, в принципе, для человеческой мысли того века — это некое бунтарство, вообще, в целом.

Теперь — относительно самого апостола архидьякона Стефана.

Очень сложно себе представить... ну, знаете... апостолы, из того, о чём мы говорили... ведь, они же обладали обычными человеческими качествами. Они... если бы мы сегодня их видели, — мне так представляется — они бы, наверное, от нас с вами мало чем отличались в своих человеческих представлениях, в своём мироощущении, в испытывании чувств, в своих скорбях, в своих переживаниях.

И мы это видим на примере того же апостола Петра, который хочет... который, во-первых, был семейным человеком... мы видим это на том примере, когда он хочет похоронить своего отца, а Христос говорит — не нужно этого делать... и мы видим скорбь некую в этом всём.

Мы видим, как апостолы не понимают, что им говорит Христос. И Сам Христос спрашивает: «За кого Меня почитают люди?... А за кого вы Меня почитаете?... А как вы читаете в Священном Писании?... А что вы поняли из сказанного?» — да? И они, очень часто, спрашивают: «А что Ты имел в виду в этой притче, которую Ты сказал народу?»

Так, вот, и... мне сложно представить, чтобы в этом всём, не отметая обычных человеческих качеств, апостолы были бы, прям, такими, бунтарями. «Вот, я сделаю так, как я захотел!» Хотя, мы видим это... не то, чтобы бунтарство, но некое противопоставление своего служения служению остальных апостолов — в родственнике апостола архидьякона первомученика Стефана — в апостоле Павле.

Можно ли это назвать бунтарством? Вот, может быть... у нас двоих... понимание слова «бунтарство» немножко разное?

Я бы назвал это... даже не превышением полномочий, а неким возрастанием в своей деятельности. Ну, приведу пример... там... в современном обществе.

Вот, предположим, человек является специалистом в какой-нибудь организации... Да, даже, вот — на примере Церкви посмотрим. Вот, берём священника... приходской священник любого храма. Он несёт своё служение. Со временем, настоятель понимает, что он несёт своё служение достойно, он имеет какое-то, там, понимание, разбирается в каких-то вопросах — например, в компьютерной технике, или в чём-то ещё — и поручает ему часть своих обязанностей, как настоятеля: «Пожалуйста, давай, ты теперь будешь моим помощником в социальном служении... или в молодёжном служении... или во взаимодействии... там... с органами государственной власти...» — ну, вот, какую-то свою обязанность делегирует ему.

Потом, со временем, общаясь с благочинным округа, настоятель говорит: «Слушай... такой, вот, у меня хороший священник — смотри, как хорошо справляется со своими обязанностями! Я ему ещё и вот это поручил — он и с этим справился». Благочинный говорит: «Мне тоже такой помощник нужен... А, ну-ка, приходи ко мне — давай, ты у меня будешь заниматься ещё такими-то вопросами».

А потом епископ узнаёт, что, оказывается, этот священник так достойно несёт своё служение, и говорит: «А, давайте, мы его ещё и преподавателем в Семинарию поставим». Поставили. Тянет? Тянет. Хорошо. А, давай, ты ещё вот этим будешь заниматься... и, там... пятым... десятым... Тянет? Тянет. Ну, раз тянет, пусть несёт своё служение.

Изменилась ли суть его служения? Она не поменялась нисколько. Полномочия, которыми он обладал, они начали просто немножко возрастать.

Если мы посмотрим теорию управления, даже современную — хоть государственным аппаратом, хоть любыми... там... международными организациями, мы увидим нечто похожее. В отсутствие руководителя, очень часто издаются временные документы временного совмещения должностей. На человека, который владеет компетенциями, но не является, по своей должности, каким-нибудь начальствующим элементом — на некоторое время, ему делегируются эти обязанности, в силу отсутствия более старшего руководителя.

И, вот, тут — может быть, мы это видим в архидьяконе Стефане? Может быть, не превышение полномочий, как таковых, а его возрастание в его служении? Не бунтарство в понимании «хочу показать себя... хочу, чтобы все обо мне хорошо подумали... хочу показать свои новые возможности... хочу быть замеченным... и хочу, вообще... вы все не правы, я сейчас покажу вам, как надо».

Наверное... ну, мне не представляется возможным, вот, именно, вот такое сопротивление в апостольской среде. Всё-таки, мне видится, что братства там было больше, чем... вот... наших человеческих каких-то склок, и человеческих противопоставлений.

А. Ананьев:

— Ну... хочется в это верить.

Слушайте, дорогой отец Вячеслав, наше время подошло к концу, а я так и не успел задать Вам главный вопрос. Я его сформулирую, а Вы... попробуйте ответить на него за... скажем... 20 секунд. Вот, так ограничим... потому, что...

Так, всё-таки, какова же роль первомученика Стефана — самостоятельная роль в истории христианства и первых христиан, или — он был той дверью, через которую в историю вошёл апостол Павел, будучи ещё юношей Савлом? Ведь, Савл не знал Христа, он не слышал слов Христа, но именно в словах вот этого юноши, побиваемого камнями, апостола Стефана, он и услышал ту самую фразу, которую, собственно, и произнёс Христос, по сути... помните, да?... «Господи, Иисусе, прими дух мой! Господи, не вмени им греха сего!» — и сказал сие, почил«.

Так, всё-таки, он — дверь для апостола Павла, или самостоятельная фигура?

О. Вячеслав:

— А, неужели, «дверь для апостола Павла» не может быть самостоятельной фигурой?

Всё-таки, смотрите... архидьякон Стефан открывает нам институт дьяконства, как такового. Таких святых, как мученики — целый чин... мне больше нравится слово «исповедники»... но он открывает нам завесу на то, что есть апостольское служение, и ему посвящена... обстоятельствам его страдания... целая глава в книге Деяний, и его речь записана — отдельной главой.

Мне кажется, несмотря на то, что он, безусловно, дверь для апостола Павла, он, при этом, мощная самостоятельная фигура Библейского сюжета.

А. Ананьев:

— Сегодня мы беседовали с клириком храма иконы Божией Матери «Целительница» в Краснодаре, священником Вячеславом Клименко.

Спасибо Вам огромное за этот разговор, отец Вячеслав!

Вот, вроде, час поговорили, а ощущение, что — два. Спасибо Вам огромное!

О. Вячеслав:

— Благодарю! Для меня тоже было, для самого, много открытий... и, ещё раз, благодарю за то, что был сегодня в гостях!

А. Ананьев:

— Я — Александр Ананьев. «Вопросы неофита» вернутся ровно через неделю. Всего доброго!

---

Все выпуски программы Светлый вечер

• «Христианские мотивы в фильме «Сталкер». Иван Перекатов
• «Нравственные ценности и бизнес». Сергей Иванов
• «Христианские мотивы в фильме «Зеркало». Августина До-Егито