Поделиться
1 Кор., 137 зач., VII, 12-24.
12 Прочим же я говорю, а не Господь: если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять ее; 13 и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его.
14 Ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь святы.
15 Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится; брат или сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь.
16 Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? Или ты, муж, почему знаешь, не спасешь ли жены?
17 Только каждый поступай так, как Бог ему определил, и каждый, как Господь призвал. Так я повелеваю по всем церквам.
18 Призван ли кто обрезанным, не скрывайся; призван ли кто необрезанным, не обрезывайся.
19 Обрезание ничто и необрезание ничто, но всё в соблюдении заповедей Божиих.
20 Каждый оставайся в том звании, в котором призван.
21 Рабом ли ты призван, не смущайся; но если и можешь сделаться свободным, то лучшим воспользуйся.
22 Ибо раб, призванный в Господе, есть свободный Господа; равно и призванный свободным есть раб Христов.
23 Вы куплены дорогою ценою; не делайтесь рабами человеков.
24 В каком звании кто призван, братия, в том каждый и оставайся пред Богом.
Комментирует протоиерей Павел Великанов.
Если спросить простого человека, что такое зло, можно с большой долей вероятности предположить, какой будет ответ: зло — это противоположность добра. Вроде бы всё логично: есть добро, и есть некий антипод добра — зло. Но вот в чём хитрость: противо-положность по определению утверждает, что у зла есть нечто, что можно «полагать», то есть зло в таком случае имеет некую «злую сущность», зло, как сказал бы философ, «субстанционально». В таком полярном — или, точнее, бинарном — ключе мышления думали о добре и зле, например, зороастрийцы — веруя, что всё создано двумя равновеликими и равносильными духами — добрым и злым. Такое понимание природы добра и зла, естественно, предполагает и соответствующие отношения к ним: как говорится, «и Богу — свечку, и чёрту — кочергу». Чтобы никто не обиделся.
Но слова апостола Павла решительным образом опровергают такой подход. Казалось бы, он говорит об отношениях внутри семьи, где один из супругов — верующий христианин, а другой — неверный, совершенно иных религиозных и мировоззренческих взглядов. Казалось бы, очевидный конфликт и столкновение интересов гарантированы. С нашей, человеческой точки зрения, надо было бы сто раз подумать, прежде чем заключать такой брак: ведь неизвестно, кто окажется сильнее — христианская ли сторона или другая, анти-христианская?
Но для апостола Павла вопрос так не стоит. Не правда ли, странно? Откуда у него столько уверенности в том, что семья и дети будут однозначно освящаться со стороны верующей стороны? И освящённость детей в такой семье для апостола — очевидность, не требующая доказательств. Почему так? Ответ очень прост: когда в тёмной комнате зажигается свет — то какой бы густой и непроглядной ни была тьма, она неизбежно отступает. И если в семье есть человек, который действительно, а не фантазийно, имеет общность с Самим источником Света — Христом Спасителем — то у тьмы греха шансов нет никаких: потому что это тот самый Свет, который «во тьме светит, и тьма его не объяла».
Вот о чём следует почаще вспоминать, особенно когда подкатывает желание «поохотиться на врагов» Церкви: проблема-то не в том, что они — есть, а в том, что в нас, христианах, маловато всепобеждающего света Христова!
