«Переболевшие коронавирусом: не паниковать, но в то же время серьезно относиться к пандемии. Изображения Сталина и современных политических деятелей на мозаиках в притворе главного храма Вооруженных сил РФ. Похищение драгоценностей в храме Параскевы Пятницы в Сергиевом Посаде»

Темами этой программы стали: обсуждение нынешней пандемии с теми, кто переболел коронавирусом и выздоровел; нашумевшая дискуссия по поводу изображения Сталина и современных политических деятелей на мозаиках в притворе главного храма Вооруженных сил РФ; а также похищение драгоценностей в храме Параскевы Пятницы в Сергиевом Посаде.

На вопросы Константина Мацана отвечали:

• заместитель председателя синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ Игорь Мещан;
• практикующий врач-реаниматолог иеромонах Феодорит (Сеньчуков);
• ректор Московской духовной академии епископ Звенигородский Питирим;
• председатель экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации Русской Православной Церкви протоиерей Леонид Калинин;
• первый проректор Сретенской духовной семинарии, заведующей кафедрой богословия Московской духовной академии, настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой Лавры в Сергиевом Посаде протоиерей Павел Великанов.

Игорь Владимирович говорил о героическом подвиге врачей в инфекционных больницах, которым приходится работать в тяжелейших условиях; о том, что коронавирус может протекать у всех по-разному, и поэтому нет единого протокола лечения; а также о том, что лично его болезнь научила любви к ближним.

Отец Феодорит поделился, что условий для паники нет, и надо не забывать благодарить Бога за все, в том числе, и когда сталкиваемся с болезнью, так как это время задуматься о своей жизни и о своей душе.

Владыка Питирим посоветовал избегать паники, уныния и страха тем, кто столкнулся с коронавирусом; рассказал, что болезнь может помочь людям сплотиться и научиться служению друг другу; а также поделился, что самоизоляцию можно рассматривать как испытание веры.

Отец Леонид рассказал о решении изобразить в притворе главного храма Вооруженных сил РФ Сталина и современных политических деятелей и о реакции на него президента и жителей страны.

Отец Павел поделился своим отношением к ситуации с происшествием в храме Параскевы Пятницы в Сергиевом Посаде, когда взломали замки и украли с икон драгоценности, которые были пожертвованы разными людьми; а также объяснил, почему все же не стоит приносить драгоценности к иконам, но лучше помочь нуждающимся.

Ведущий: Константин Мацан

---

К. Мацан

— «Светлый вечер» на радио «Вера». Здравствуйте, дорогие друзья. С Вами Константин Мацан. Эту программу мы записываем не в студии Светлого радио, а дистанционно. И, в отличие от нашего обычного формата «Светлых вечеров» и часового интервью, мы записали несколько бесед с разными людьми. Идет пятая неделя карантина. Еще месяц назад в социальных сетях или беседах мы могли задаваться вопросом: есть ли среди Ваших знакомых, тех, кого Вы лично знаете, заболевшие? Оглядывались и констатировали, что у большинства из нас таких знакомых нет. Кто-то говорил это в утешение – дескать, ситуация в нашей стране не приобрела тех масштабов, как в Европе, кто-то говорил это, выражая, скорее, скепсис, недоверие к информации об эпидемии в целом и к карантинным мерам в частности. Сегодня ситуация изменилась, и все меньше остается тех, у кого в окружении, что называется, через одно рукопожатие не было бы заболевших. И на этом фоне дискуссии об обоснованности карантинных мер, о последствиях для бизнеса, о рекомендациях здравоохранения и о многом другом – дискуссии, безусловно, важные и насущные — все же занимают свое в чем-то подчиненное положение по отношению к самому насущному – к разговору о человеке, о том, что болезнь, как ни крути, стучится в каждый дом. Я говорю это сейчас вовсе не для того, чтобы усугубить тревожность — как раз для обратного. В нашей программе мы услышим тех, кто переболел и выздоровел, кто, с одной стороны, осознал всю серьезность ситуации, а с другой стороны, не паниковал. И наш первый собеседник на сегодня – Игорь Владимирович Мещан, заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ. Игорь Владимирович, Вы сами, когда история с коронавирусом в России только начиналась, были, скорее, таким, по своему же признанию, скептиком в этом отношении – в отношении новостей и так далее.

И. Мещан

— Да, да, совершенно верно.

К. Мацан

— Сейчас Вы – тот, кто выздоровел уже, слава Богу, от этого вируса. Вы были в больнице и какое-то время там провели. Вот что бы Вы сейчас сказали себе тогдашнему?

И. Мещан

— Смотрите, я был — правильно Вы говорите – абсолютным скептиком, потому что скептицизм мой основывался на чем? На цифрах. Если посмотреть на абсолютные цифры, то это даже не большая эпидемия гриппа. И она таковой остается до сих пор. Ну, Вы можете зайти на сайт ВОЗ и посмотреть. Но, понимаете, вопрос не только в цифрах, вот в чем проблема. Не только в цифрах и не только в масштабе этого распространения. Вопрос в том, что эта болезнь – вот я просто передаю свои ощущения – она очень, во-первых, избирательна, потому что она как-то странно поражает людей... То есть, условно говоря, я заболел, а дети не заболели. И вторая позиция, которая есть — то, что, насколько я понимаю и насколько свидетельствует мой опыт, нет единого протокола лечения этой болезни. Так как она протекает с некими особенностями у каждого человека, в зависимости от его иммунитета, например, состояния здоровья, возраста, тут много разных вариаций. Поэтому она вся с особенностями. И вот это, конечно, всех напрягает – врачей, в том числе.

К. Мацан

— Вы были в больнице, Вы видели процессы, которые там происходят, изнутри, в отличие от многих из нас, которые только по новостям судят о ситуации именно в больницах. И, с одной стороны, мы видим рассказы и просто реальные примеры самоотверженной работы врачей, подвига конкретных людей, и честь им за это и хвала. С другой стороны, понятно, что мы всегда готовы к прошедшей войне, и это замечают многие. Конечно, когда больницы экстренно перестраиваются на то, чтобы работать как инфекционные, случаются провалы, трудности, и какое-то время уходит на отлаживание процессов, которые сразу, с ходу не начинают работать как надо. Вот что Вы в этом смысле наблюдали, какие ощущения от общения с врачами у Вас остались?

И. Мещан

— Первое, что я могу сказать: те врачи, которые начинают и остаются в больницах... Потому что, насколько я понимаю, часть народа, в том числе врачи, очень боятся, боятся этой эпидемии. Боятся заразиться, потому что у всех семьи, все нормальные. Потом, эта эпидемия – страх поднимается и нагнетается в средствах массовой информации. Понимаете, то есть если все читать подряд, что сейчас пишут и хайпят по коронавирусу, можно сойти с ума примерно дня за три. Поэтому, с моей точки зрения, врачи сейчас ведут себя абсолютно героически. То, что я видел – я был в двух разных больницах, — это абсолютно самоотверженная работа врачей. Они бьются, как на войне, потому что их не хватает и потому что вот эти костюмы специальные – это же такая сложная очень вещь. Они в них одеты, это как скафандры... Эти очки, которые запотевают постоянно, эти маски, респираторы... Они вынуждены ходить в этой «грязной» или «красной» зоне – по-разному в разных больницах называют, они вынуждены ходить всю смену в этих комбинезонах. На самом деле, это тяжелейшие условия труда, понимаете? Я видел медсестер, которые, простите, не могут снять этот костюм в течение 12 часов смены. И как им быть?

К. Мацан

— Ну вот смотрите, сегодня возник такой термин, как «ковид-диссиденты» — люди, которые, несмотря на всю имеющуюся информацию, испытывают по отношению к этой информации больше чем скепсис, даже больше чем тот, про который Вы вначале писали, а именно проявляют некое отрицание. Вот что Вы, как человек, перенесший болезнь, условно говоря, таким своим заочным, может быть, критикам могли бы ответить?

И. Мещан

— Слушайте, это чрезвычайно распространенная, с одной стороны, вещь —  такой некий скептицизм и некое такое геройство. А среди наших православных людей это некая такая, с моей точки зрения, чистой воды гордыня: «вот мы — вот такие, вот мы – великие, вот мы не обращаем внимания, это искушение». Это – не искушение. Искушение – это отойти от веры, а не заболеть или заразить другого. По ковид-диссидентам что я Вам скажу? То, что я сейчас наблюдаю (потому что я имею отношение к работе, которую ведет наш Синодальный отдел, к работе, которую ведет группа при Патриархе – по ситуации с коронавирусом, я Вам могу сказать: удивительно для меня то, что часть народа православного относится к этой вирусной пневмонии, к этому вирусу, как будто это какая-то срамная болезнь, как будто это какая-то гадость, передающаяся половым путем в результате распущенной жизни или, там, наркомании или еще чего-то. Это просто полный бред. Это вирус, это пневмония. Это, может быть, нетипичная пневмония. Это с разным течением, с осложнениями на легких. Почему надо скрывать, что Вы заболели? Это первое. Второе: ковид-диссидентство еще заключается в том, что мы не хотим сдавать тесты, мы не хотим делать КТ («не важно, мы «перележим»). Это просто дикость, с моей точки зрения. Понимаете, сказано в Евангелии: «Не искушай Господа Бога Своего». Это искушение не для них, это они сами искушают Своего Господа.

К. Мацан

— Чему Вас научила болезнь?

И. Мещан

— Вы знаете, меня болезнь научила большей любви к ближнему. Ты должен смириться для того, чтобы помочь ближнему. Можешь относиться к своему здоровью, к чему угодно как угодно. Но ты смиришься, что от твоего поведения, от твоей гордыни, от твоей позиции зависит жизнь и здоровье других людей. Поэтому неслучайно Святейший Патриарх, несмотря на то, что для него чрезвычайно тяжело было сказать эти слова – что не ходите в храм, оставайтесь дома, — но, понимая ситуацию, очень внимательно следя за этим, он к этому призвал. И я хочу сказать, что большая часть народа к этому прислушалась. Абсолютно большое количество прислушалось к призыву Святейшего Патриарха. А для меня это была такая наука – наука, во-первых, не относиться скептически к чему-то, во-вторых, наука смириться с какими-то обстоятельствами, и, в-третьих, наука больше делать для ближнего, чем для самого себя.

К. Мацан

— Это был Игорь Мещан, заместитель председателя Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ. Кто-то из публицистов недавно афористично заметил, что в ситуации эпидемии нужно пройти между Сциллой беспечности и Харибдой паники. Именно такое трезвое отношение к текущим событиям я уловил в нашем разговоре с отцом Феодоритом Сеньчуковым, хорошо знакомым нашим радиослушателям. Отец Феодорит – православный иеромонах и практикующий врач-реаниматолог.

Иеромонах Ф. Сеньчуков

— Эпидемия есть, вирус есть, и этот вирус действительно дает достаточно тяжелые осложнения. Но если мы с Вами посмотрим на цифры у нас в Москве, то у нас заболело пока что 2 промилле – не процента, промилле! – от населения Москвы, а умерло – 1% от заболевших, да? То есть одна сотая от двух промилле. То есть сказать, что какая-то, ну, сверхстрашная эпидемия, наверное, нельзя. Да. эпидемия, да, тяжелые больные. И если бы это не было вот так вот – не подавалось бы в СМИ, то я сильно подозреваю, что мы эту эпидемию толком бы и не заметили. Потому что каждый год у нас проходят эпидемии гриппа, и в эти эпидемии умирает тоже большое количество больных – может быть, чуть больше, чуть меньше, там, по-разному бывает. Но тоже большое количество больных. Просто постольку поскольку эти больные перераспределяются по разным местам (кто-то умирает дома — ему записывают просто пневмонию, там, бабушка умерла, кто-то умер в больнице – ему написали «грипп», кто-то умер в больнице от пневмонии, кто-то умер в больнице от осложнений от каких-либо, ему записали «осложнения»), то, вроде бы как, все эти люди умерли от чего-то другого. Ну, или кто-то от этого, да? Но сейчас мы видим очень пристальное внимание к этой теме, очень специфическую подачу в СМИ, поэтому мы и, в общем, так реагируем на все эти «осветинги». А то, что врачи работают – да, врачи работают, конечно. Врачи работают тяжело, потому что действительно очень тяжелые условия. Потому что создали вот эти вот ковидные больницы, перепрофилировали. Естественно, люди работают очень тяжело, они действительно герои. Но это не говорит о том, что мы должны паниковать по поводу этой инфекции. Да, эта идея у меня есть, да, больные есть, есть и тяжелые, но большинство больных либо инфицировано, либо болеют легко, и им госпитализация не нужна. Ну, собственно, их и не кладут сейчас.

К. Мацан

— Ну тогда у меня вопрос просто от наблюдателя, который не разбирается в проблеме с точки зрения медицинской. Многие отмечают, и я, в том числе, что вот в эти последние недели количество людей с пневмонией среди просто круга знакомых увеличилось – в том смысле, что я не помню, чтобы, допустим, год назад или в какой-то иной период времени, хотя, вроде, с друзьями, со знакомыми так же обмениваешься какой-то информацией, в стольких разных семьях, точках, друзьях и компаниях возникли люди, болеющие пневмонией. Вот это как объясняется – тем, что просто внимания не обращал я, например? Или все-таки какая-то иная причина?

Иеромонах Ф. Сеньчуков

— Опять же, я не могу это доказать, но я больше чем уверен, что очень много пневмоний в прошлом мы просто не замечали. Ну, так вот получилось, что постольку, поскольку я работаю на «скорой», то мне периодически приходилось – ну, у меня специфика другая, но все-таки мне иногда приходилось — выезжать и к обычным больным, и смотреть их достаточно более подробно. Потому что люди жаловались на то, что никак не вписывалось в классическую картину того заболевания, о котором они... а они, там, их доктора думали. И во многих случаях выявлялись пневмонии. Да, не такие, как сейчас, они были другие – это были чаще всего прикорневые пневмонии, которые при обычном осмотре не видно, там надо просто знать, что ищешь. И очень часто это выявлялось. То есть сами по себе пневмонии были и достаточно часто, просто их не видели. Да, и, кроме того, конечно, в таком количестве не делали компьютерную томографию. Но ведь пневмонию не слышали, пневмонию не искали. Если делали рентген, но на нем можно ее увидеть, а компьютерную томографию просто не делали. К чему полезному эта эпидемия привела – к тому, что расширились показания компьютерной томографии. Поэтому говорить здесь о какой-то одной причине – что этих пневмоний не было... Может быть, они и были. Да, сейчас их больше стало, но, возможно, они были и до того, просто мы их не замечали.

К. Мацан

— Вы выразили свое отношение к текущей ситуации, указывая на то, что информации о коронавирусе слишком много и тема «перегрета», видимо. И на другой чаше весов все равно конкретные люди с конкретными болезнями, с конкретными близкими заболевшими и так далее. А как к ситуации тогда нужно относиться? Вот как Вы, если угодно, такое положительное отношение к ситуации формулируете?

Иеромонах Ф. Сеньчуков

— А оно ни положительное и ни отрицательное, я считаю. Дело все в том, что, ну, помимо того, что я доктор, я же еще и священник. Во-первых, надо исходить из того, что на все воля Божья, и относиться ко всему надо именно таким образом – «слава Богу за все». Это первое и основное. Если нам как бы Господь нас уберег от болезней – слава Богу, да? Если Господь дал нам болезнь, значит, тоже слава Богу, значит, у нас есть возможность привести свою душу в порядок. Любая болезнь, если она нам дается, то, в первую очередь, она нам дается для того, чтобы мы задумались о себе, о своей душе, о своей жизни. Это со стороны духовной. А со стороны, ну, как бы житейской, надо относиться к этому спокойно. Понятно, что если у тебя болеют или, не дай Бог, умирают близкие, ты будешь переживать, ты будешь беспокоиться. Но ведь это будет и в том случае, если они будут болеть и умирать не от коронавируса, а от инсульта или менингита, понимаете? Поэтому, ну, относиться к этому надо именно таким образом – что да, есть болезнь, да, есть болезнь тяжелая. Да, если болеют наши близкие, мы должны... мы будем переживать, мы будем страдать, если они умрут. Пока они болеют, мы будем за них молиться чаще, да, больше? Это понятно совершенно, да? Но мы не должны паниковать. Самое главное – не надо паниковать.

К. Мацан

— Это был иеромонах Феодорит Сеньчуков, практикующий врач-реаниматолог.

Это «Светлый вечер» на радио «Вера», и мы продолжаем наш разговор. Еще один из тех, кто переболел и выздоровел, это епископ Звенигородский Питирим, ректор Московской Духовной Академии. На своей странице в социальной сети владыка делился своими размышлениями о карантине – например, о том, что кто-то последовал призыву оставаться молиться дома, а кто-то принял решение все равно идти в храм. По словам владыки, эта ситуация была актуальна и в Троице-Сергиевой лавре, где в дни Страстной Седмицы было много посетителей, простых людей, желавших попасть на службу. Владыка Питирим написал, цитирую: «Мор начался в Великую Пятницу. Самые лучшие священнослужители заболели, некоторые – в тяжелой форме. В Страстную Пятницу, как и положено, все мы были пригвождены ко Кресту, а внизу, как и положено – толпа, требующая чуда. Чуда не произошло. Мы могли ответить только одним образом – сами заболеть, чтобы люди, видя наши мучения, пожалели тех, кто еще здоров, пожалели своих епископов, священников, певчих. Находясь в реанимации, мы безмолвно просим наших прихожан: пожалейте нас, пожалейте тех, кто еще жив и еще здоров». Но есть у епископа Питирима и оптимистические уроки, которые он, по собственному признанию, вынес из всей ситуации карантина. Владыка, например, пишет: «Студенты Московской Духовной Академии, уехавшие домой на время карантина, когда вернутся, наверное, не узнают своих товарищей, оставшихся в Академии и переживших беду. Они изменились буквально на глазах – повзрослели, сплотились, стали более ответственными и жертвенными, перестали думать о себе, научились заботиться о товарищах, попавших в беду. Куда пропала обычная студенческая лень? Атмосфера в Академии стала другая – настоящая дружба проросла сквозь поверхность обычных приятельских отношений. И это почувствовали те, кто на «удаленке». Произошло невероятное – нашим попавшим в беду студентам стали завидовать те, кто в безопасном месте, захотели быть тут, среди своих товарищей. Отшелушилось все наносное и обнажилось самое главное – подлинная, глубинная сущность личности, и тихо засияла в своей скромной, стыдливой красоте». Какие еще уроки вынес для себя человек заболевший и выздоровевший? Об этом мы поговорили с епископом Звенигородским Питиримом, ректором Московской Духовной Академии.

Епископ Звенигородский Питирим

—  Это удивительно – такая болезнь, которой я, например, никогда не  болел. Я очень часто болел, особенно в детстве, семь раз болел воспалением легких, и гриппом, и всякими другими простудами. Это очень коварная болезнь, она входит в тебя очень незаметно и обманным каким-то таким путем. Симптомов может вообще не быть, либо быть очень слабые. И, знаете, она как-то мне напоминает такого вот китайского какого-то воина, что ли, вот это с какими-то своими приемами, да? Так вот они просто играют сначала, да, вот эти боевые искусства Шаолиня какие-то. Вот есть такие, да? Вот он ходит, он вошел в тебя – он может просто поиграться, а может так тебя ударить смертельно! И вот ощущение вот этого ожидания того, что с тобой будет, вот это самое опасное психологически, самое неприятное – вот выживешь ты или умрешь. Потому что очень много пишут о том, как вот человек, вроде, заболел в легкой форме, и потом за один день как у него разлагаются легкие и он умирает. Это вот — не поддаться вот этой панике, самое главное. Потому что боишься, бывает, ведь и за себя, и за близких за своих, которые тоже болеют. Я, например, сейчас очень переживаю за студентов, как они перенесут. И вот так вот легкомысленно относиться к этому – это, я считаю, просто преступление. И я про это пишу и всем говорю. Ни в коем случае нельзя. То есть пережить то, что переживают люди, которые болеют, особенно тяжелой и средней формой, да вообще вот это переживание за ближнего за своего... То есть вот то, что это проявляют наши православные, это просто вообще недопустимо и несовместимо с христианством абсолютно. Мы должны, наоборот, показывать пример любви к ближнему. А мы показываем полное равнодушие, смеемся над этим, ерничаем. Это ни в коем случае нельзя, это не христиане.

К. Мацан

— Владыка, сейчас много говорят, и, конечно, не мне эту мысль озвучивать в Вашем присутствии, что любое такого рода испытание посылается человеку в какое-то научение, с точки зрения верующего. И я бы хотел Вас спросить, просто как верующего, православного христианина: что Вы лично для себя в духовном плане, психологическом вынесли из этой болезни?

Епископ Звенигородский Питирим

—  Ну, Вы знаете, мы как-то все сплотились – не только я, а вот все. Нас наша общая эта беда постигла. И вот сейчас я на студентов на своих смотрю, на сотрудников на наших, на преподавателей: вот все наносное – оно отошло на задний план, оно отвалилось как будто, вся шелуха спала, и выявилась вот эта вот суть человеческая. То есть у нас студенты сейчас друг другу помогают. Здоровые разносят пищу больным. Причем, падают от усталости, и все равно. Нас мало осталось. И такая взаимовыручка, такая дружественная обстановка здесь царит у нас – и среди монахов, и среди студентов. Вот это очень важно было наблюдать, потому что, ну что греха таить, в последнее время все как-то расслабились, и оскудела вот эта любовь. А вот в таких вот критических ситуациях вдруг появляется любовь, и вот удивляешься – она есть, и это очень хорошая школа и для наших будущих пастырей. То есть они вот проходят – те, которые здесь остались, студенты, они изменились, я про это тоже писал у себя, они стали другими. Вот это очень важно, это очень хорошо, это очень хороший урок для тех, кого постигла эта беда. И, кстати, человек выходит из беды более сильным и уже может другим помочь, потому что он сам был искушен. Вот это такой большой плюс того, что происходит сейчас.

К. Мацан

— Вы так пронзительно у себя на страничке написали, что, быть может, те студенты, которые уехали в свои дома из Академии на время карантина, по-своему могут позавидовать тем, кто остался, потому что вот те, кто остались, они оказались в таком сплоченном братстве, что-то важное для себя в этом открывают.

Епископ Звенигородский Питирим

—  Они, кстати, и завидуют. Я вот чего и удивился-то. Они и пишут: «Мы тоже хотим быть с Вами, мы тоже хотим заразиться и болеть». Это, конечно, смешно очень, наивно, несколько по-детски, да? Но вот те ребята, которые остались здесь, они очень повзрослели. Вот эта беда – знаете, как вот бывает? – очень быстро человек взрослеет. То есть они уже не дети. Очень радостно даже вот это вот видеть, несмотря на всю такую все-таки общую скорбь.

К. Мацан

— А как Вам кажется, можно ли назвать карантин, домашний режим, вынужденную самоизоляцию испытанием веры, вот именно веры?

Епископ Звенигородский Питирим

—  Ну, Вы знаете, да. У нас сейчас вот вера-то и была испытана. Именно те, которые послушались священноначалия и остались дома, думаете, им не хотелось в храм, или мне не хотелось на Страстную Седмицу или на Пасху, когда Крестный ход мимо меня прошел, пропели, и ушел, а я здесь сижу, затворенный, и не могу выйти? Очень хотелось. Но вот это вот свое эгоистическое стремление – «пойду причащусь, пойду в храм, пойду слушать песнопения» — вот где здесь вера, а где здесь любовь? Вот в данной ситуации мы экзамен держали даже не столько на веру, сколько на любовь. И вот этой любви оказалось очень мало, и многие ее не проявили. Вот это урок тем, которые были в храмах, которые захотели все-таки... Как говорят, «мы не могли не пойти в храм». А у нас есть люди, которые нашли в себе силы не пойти в храм. Это совершенно не та ситуация, которую обсуждают и говорят, что богоборчество, храмы закрывают. Вообще никакого богоборчества, храмы не закрывают. Это просто испытание нас на любовь, и больше ничего. А мы этот экзамен многие завалили.

К. Мацан

— Владыка, Вы у себя в Фейсбуке (деятельность организации запрещена в Российской Федерации) написали такой короткий пост, очень ироничный, но поскольку Вы сами об этом написали, я могу на него сослаться, — что Вы укоротили бороду себе, чтобы ходить причащать больных и, видимо, чтобы удобнее было надевать маску и средства защиты.

Епископ Звенигородский Питирим

—  Ну, во-первых, в бороде, мне кажется, больше всего вирус сидит, особенно в моей. Она у меня такая густая, что чтобы ее отмыть как следует, это надо очень долго постараться.

К. Мацан

— А вот те больные, кого Вы сейчас уже, выходя с карантина и будучи здоровым, можете посетить, собираетесь посетить, — Вы, если угодно, с каким сердцем, с каким посланием к ним идете? Что Вы, выздоровевший, хотели бы сказать тем, кто еще болеет?

Епископ Звенигородский Питирим

—  Ну, в первую очередь, это их укрепить, утешить, и чтобы они не боялись, чтобы не было паники. Это самое опасное, самое страшное, что испытывает человек, который заболел этим коронавирусом при всеобщей истерии. При том потоке информации о том, как люди умирают, как это страшно, как это опасно, действительно, много очень паники. И вот мне самое главное – это поддержать их, чтобы они не паниковали, чтобы они не боялись, успокоить, преподать им благословение и святые тайны, и поговорить, побеседовать, утешить и успокоить их. Это очень важно. И тогда они болезнь будут быстрее преодолевать. Потому что у меня было несколько таких периодов уныния и страха.

К. Мацан

— У Вас у самого?

Епископ Звенигородский Питирим

—  Не столько за себя, сколько за сестру. У нее тяжелее протекала болезнь, и, действительно, эта паника – она очень часто подступала. Потому что чувствуешь, как этот вирус в тебе ходит и ищет слабое место, которое поразит. Ты боишься – вот сейчас поразит тебе легкие, поразит тебе печень, там, или желудок. Потому что видишь, вот где… чувствуешь, потому что я говорю, что это уникальная какая-то болезнь, ни на что не похожая. И тут же поднимается паника внутри. И как-то надо себя успокоить. Думаю, сейчас вот легкие где-то заболели – там действительно легкие болят, поражаются легкие. До какой степени вот это будет поражение? Постоянно вот эта рефлексия какая-то идет, страхи. Вот с этим нужно бороться, на это не нужно обращать внимания. Должен человек быть рядом, который тебя успокоит и утешит, что ничего страшного, что у тебя легкая форма, не бойся, все будет хорошо, ты выздоровеешь.

К. Мацан

— А как человек сам может себя успокоить, если нет рядом другого? Как не впадать в страх?

Епископ Звенигородский Питирим

—  Вы знаете, я боюсь, сам не может себя успокоить. Ну если только молиться. Но и то, понимаете, меня, например, успокоило, когда ко мне пришла врач, померила кислород и сказала, что у меня замечательные показатели, и все, «можете не бояться» — именно тогда, когда я был в унынии, в такой очень критической ситуации, когда я себя плохо чувствовал и боялся, что у меня началось воспаление легких. И как раз Господь посылает мне вот этого врача на приходе. Причем, я ее не звал – ее вызвала вот эта служба, которая коронавирусных отслеживает. Они сами ко мне пришли, померили у нас кислород. Оказалось, у нас замечательные показатели – там, 99 у меня. «Все, — говорят, — не бойтесь, у Вас легкая форма». А потом тоже говорят, что если Вы потеряли обоняние – значит, у Вас легкая форма, это один из показателей. Все, у меня уныние слетело, и я тут же стал себя прекрасно чувствовать, мне прямо казалось, что я выздоровел. Вот, понимаете, обязательно нужно поддерживать, обязательно вот вселять надежду людям, даже тяжелобольным: «Вы выздоровеете, Вы выкарабкаетесь». И это очень... Это 50 процентов выздоровления. А если человек впадет в уныние и сдастся, вот тогда у него может в тяжелой форме болезнь протекать. Поэтому очень важно нам, пастырям всем, утешать тех, кто болеет, заставлять их быть бодрыми и верить в выздоровление.

К. Мацан

— Это был епископ Звенигородский Питирим, ректор Московской Духовной Академии. На фоне того, что число заболевших не снижается, с особой пронзительностью звучат снова и снова призывы к соблюдению домашнего режима – настолько, насколько это возможно для каждой отдельно взятой семьи. А это, в свою очередь, актуализирует советы психологов об организации семейной жизни в период самоизоляции, когда близкие люди в каком-то смысле проходят особенные испытания друг другом. На сайте журнала «Фома» вышла статья, в которой рекомендациями делится психолог Екатерина Бурмистрова. Среди ее советов, например, такой: «Не пытайтесь решить старые проблемы в отношениях». «Типичная ошибка – думать, что самоизоляция – это отличное время разобраться в отношениях, — говорит психолог. – Наоборот, это самое неподходящее время. Мы и так находимся в зоне турбулентности. Так не надо усиливать еще и внутреннее напряжение. Если Вы сейчас будете углубляться в проблемы, только больше поругаетесь». Или еще один совет: «Снизьте планку ожиданий по поводу идеального порядка в доме. По возможности, надо сказать себе: «Когда все дома, я не могу поддерживать идеальный порядок 24 часа в сутки». Подробнее об этих и других советах читайте на сайте журнала «Фома» http://foma.ru. Статья озаглавлена: «Сейчас начинаются самые трудные дни. Десять советов психолога, как пережить карантин в семье». Это «Светлый вечер» на радио «Вера», с вами Константин Мацан, мы вернемся через несколько минут.

«Светлый вечер» на радио «Вера» продолжается. С Вами Константин Мацан. Эту программу мы, напомню, записываем не в студии Светлого радио, а дистанционно. И, в отличие от нашего обычного формата «Светлых вечеров», от часового интервью, мы записали несколько бесед с разными людьми. Главный храм Вооруженных сил Российской Федерации, строящийся в подмосковном парке «Патриот», оказался в центре дискуссий в последние дни. В притворе храма, то есть в пространстве, которое не относится непосредственно к совершению богослужений, размещаются мозаичные композиции, и внимание привлекло то, что композиция «Парад Победы» включает в себя плакат с изображением Иосифа Сталина, а композиция «Бескровное присоединение Крыма» включает изображение сегодняшних политических деятелей, в том числе президента России Владимира Путина. Кстати, в Кремле прокомментировали это сообщение. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков сказал, что «когда ему, то есть президенту, доложили об этом, он улыбнулся и сказал: «Когда-нибудь благодарные потомки оценят наши заслуги, но сейчас это делать еще рано». О ситуации, вызвавшей общественный резонанс, мы поговорили с протоиереем Леонидом Калининым, председателем Экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации Русской Православной церкви.

Протоиерей Л. Калинин

— Было принято решение изобразить Парад Победы. Мы знаем это историческое событие – это, наверное, одно из кульминационных событий ХХ века для нашего народа. Если бы ее не было, мы бы сейчас с Вами не разговаривали.

К. Мацан

— Тем не менее, это оставляет для значительной части общества вопрос. Помимо исторической плоскости, еще и другая плоскость – того, что в принципе в храме появляется в каком бы то ни было виде изображение исторического деятеля – Сталина, чье имя и чье правление неизбежно связано с воспоминаниями о жестоких репрессиях в отношении Церкви. Как это примиряется?

Протоиерей Л. Калинин

— Это крайне непростое вообще какое-то вот понимание этого вопроса. И, с одной стороны, это тиран, который пролил массу крови, создал целую систему…, опутал ею всю страну, и масса людей невинных погибла. А с другой стороны, это человек, который в середине войны, наоборот, снял с Церкви все репрессии и начал опять открывать храмы, и более 10 тысяч храмов открыл. Он восстанавливает патриаршество опять, которое было уже, практически, под вопросом, будет ли оно существовать и вообще существования Церкви. Но мы даже и не обсуждаем сейчас этот вопрос. Мы говорим о том, что в Параде Победы, когда мы помним с Вами исторические кадры, когда на мавзолее Ленина стоят Сталин и члены Высшего Военного совета и Политбюро тогдашнего... Они тогда были правителями страны, и при их совершилась эта Победа. Именно к их ногам бросали вот эти самые знамена Третьего рейха. Вдали, на заднем плане в этой композиции – один-единственный портрет Верховного Главнокомандующего, это одна пятитысячная всех мозаик храма. Мы говорим о том: кто-то должен принять решение. И Церковь соборна. И, уж если на то пошло, если это изображение вызывает такие вопросы, то пусть соборно Церковь принимает решение: «Нет, не будем». А еще лучше был бы даже референдум всенародный – как народ на это посмотрит. Давайте уберем. Ну что, если народ скажет – убрать, уберем. А кто имеет право сказать: «Убрать»? Кому дано право вырвать страницу из Книги Истории? Вот мне, протоиерею Леониду Калинину, доверили вырвать, взять, и вышвырнуть Сталина вон? Ну, я могу, конечно. Я не уполномочен на этом. А кто уполномочен? И я опять возвращаюсь к соборности и говорю: только собор или всенародное какое-то изъявление воли народа.

К. Мацан

— Понятно, что новый храм, главный храм Вооруженных сил – храм особенный, необычный, в чем-то уникальный – будет привлекать к себе внимание и почитателей, и скептиков, как любое новое явление. И все-таки дискуссии последних дней идут, и не просто о конкретных изображениях в конкретном храме. Эти дискуссии, как многие замечают, разворачиваются в определенном контексте. И контекст этот заключается в том, что какая-то часть общества выражает симпатии по отношению к фигуре Иосифа Сталина — и, значит, в каком-то смысле, к политическим реалиям времени его правления. И отсюда, как многие полагают, уже один шаг до пусть косвенного, но оправдания репрессий, например. Не получается ли так, что через факт какого бы то ни было изображения Сталина это общественное настроение получает, ну, своего рода, поддержку, как бы легитимизируется, даже помимо воли создателей храма?

Протоиерей Л. Калинин

— Я Вам вот что скажу. Я считаю, что убрать это изображение можно, безусловно. Но таким образом будет открыт ящик Пандоры. И вот каким образом. Убрали Сталина. Через год или через три дня, допустим, скажут: «Послушайте, а Жуков там остался! Жуков остался! А кто такой Жуков? Это сталинский сатрап, это его ближайший соратник! Он же убивал людей, он брал Берлин, миллион человек положил! Он вообще не ценил человеческие жизни. Давайте уберем Жукова!». Хорошо, мы побежали, спотыкаясь и падая, убрали Жукова. Через три дня опять скажут: «Слушайте, а там еще маршал Конев». А потом скажут: «Ух ты! А там еще и Баграмян! Ух ты! А там еще и Рокоссовский! Давайте мы их уберем! А давайте мы их всех уберем! А давайте мы уберем нашу Победу, уберем эту историю. А потом, а была ли вообще Победа, скажите? Так не было никакой Победы! Победила-то коалиция!» Вот к чему приведет этот ящик Пандоры. И поэтому принимать такие решения я лично не уполномочен. И я еще одно скажу. Я скажу очень серьезно. Пресс-секретарь президента прокомментировал реакцию президента на то, что там его изображение тоже, опять же, в массовке. И прошла вот эта информация, что Путин улыбнулся и сказал: «Ну, не время, но потом потомки, может быть, нас вспомнят». А мозаичисты, которые набирали мозаику, — у одного мать в Крыму, а у другого сестра с мужем и детьми. Они отказались снимать. Они сказали: «А мы не будем этого делать. Потому что если бы не этот человек — там, не он, не Шойгу, не другие, которые тогда приняли это решение, — то наших матерей и сестер намотали бы на гусеницы украинских танков. Мы не хотим убирать этих людей. Мы благодарны им. Хотите – убирайте сами!»

К. Мацан

— И какое решение было принято?

Протоиерей Л. Калинин

— Решение? А Вы примите решение! «Какое»! Я не буду принимать решение. Для меня их слова – это слова народа Крыма.

К. Мацан

— Раз Вы сказали, что обратили внимание, видимо, не только Вы, но и Ваши коллеги по устроению храма в парке «Патриот», на информацию о том, что президент отреагировал вот таким образом, можно предположить, что было какое-то у Вас внутреннее обсуждение и принятие решения такого вопроса? Может быть, тогда это было...

Протоиерей Л. Калинин

— Конечно, было внутреннее обсуждение, оно и продолжается до сих пор. И, конечно, мы говорим, что да, это мнение президента — оно имеет значение, безусловно. Но это его личное мнение. Это не приказ его как Верховного Главнокомандующего. Если бы он сказал: «Я, Верховный Главнокомандующий, который имеет отношение тоже к этому храму, поскольку храм воинский, требую убрать» или «приказываю убрать», это был бы другой разговор.

К. Мацан

— В связи с той дискуссией, которая идет, в которой я пытаюсь тоже наблюдаться и за ней наблюдать, звучало мнение, которое, мне кажется, важно обсудить и с Вами как с непосредственным участником процесса. Это критика в адрес изображения действующих политических деятелей, связанная именно с художественным решением как таковым. То есть говорили, например, скептики о том, что просто сам ход, выбранный художником, мог быть другим. Художник может любое историческое событие, сюжет изобразить через образ, метафору, а не через изображение людей. И в этом смысле говорили о, ну, скажем так, неизяществе этого решения, как неизящным можно счесть все, что поддается истолкование как верноподданничество или властепоклонство. Вот такая точка зрения была.

Протоиерей Л. Калинин

— Вот эта точка зрения, на самом деле, она, пожалуй, самая верная в плане методики, как бы подхода к вопросу. Это вопрос не политический, это вопрос художественный. Да, тут можно спорить. И, действительно, я, например, несколько, так скажем, обескуражен тем, что слишком много вот этой вот как бы, на мой взгляд, какой-то излишней «массовки» народной, которая, наверное, в храме не всегда уместна. Но военные историки, опять же, и наши воины тоже, они говорят: «Ну а как же? Это же народ, это же люди, которые воевали. Народ – это воины, это те, которые принесли эту Победу». Поэтому – да, наша история – драматическая. Но в каждом ее повороте и изгибе действовал Бог и Дух Святой, и это все. Соприсутствовал с этим. И с этими людьми, которые были  так или иначе вписаны в эти страницы истории. А каков Суд Божий, мы не знаем. Их Бог будет судить. Или Собор. Потому что на Соборе только можно сказать слова, которые оправдывают всякое решение: «Изволися Духу Святому и нам», — как говорили отцы из Вселенских Соборов.

К. Мацан

— Это был протоиерей Леонид Калинин, председатель Экспертного совета по церковному искусству, архитектуре и реставрации Русской Православной церкви.

Авторы Телеграм-канала «Церковь сегодня» провели опрос, в нем приняли участие 1 тысяча 118 человек. Результат показал, что 80 процентов участников высказали мнение о недопустимости изображения Сталина в Главном храме Вооруженных сил. По мнению главного редактора радио «Вера» Ильи Кузьменкова, которое он высказал также в авторском Телеграм-канале, результаты этого и подобного опросов опровергают «еще один характерный миф, касающийся российского православного сообщества, как о сплошных сторонниках «сильной руки», слепых и безвольных почитателях любой власти».

Это «Светлый вечер» на радио «Вера». Мы продолжаем наш разговор. 11 апреля протоиерей Павел Великанов, хорошо известный нашим радиослушателям как один из авторов программы «Евангелие: день за днем», написал у себя в социальной сети (цитирую): «Сегодня кто-то взломал наш храм Параскевы Пятницы, варварски разбил кивоты двух икон и похитил ювелирные изделия, которые там висели как приношения от прихожан». Есть в Церкви такая необычная традиция – приносить драгоценности, кольца, браслеты, цепочки и оставлять их у почитаемой иконы в знак благодарности Богу и Его святым, например, за свершившееся в жизни человека чудо. А буквально на днях стало известно, что похититель найден и дан признательные показания. По информации, которая есть у отца Павла от следственных органов, какую-то часть похищенных ювелирных изделий злоумышленник реализовать еще не успел, они находятся у него. Мы поговорили с отцом Павлом, конечно, не о деталях преступления, да и не об этом печальном происшествии как таковом — скорее, о христианской реакции, когда такое происходит. Вскоре после взлома храма сам отец Павел в одной из своих публикаций на портале http://bogoslov.ru размышлял (приведу цитату): «Вчера, когда ночью некто взломал наш храм и, разбив кивот почитаемой иконы, украл оттуда приношения, при всей неприятности ситуации, допросах полиции и прочих неизбежных процедурах, во мне все неотступнее крутилась мысль: «А может быть, и мы сами виноваты в том, что превратили реальный ресурс (в данном случае, материальный) в бессмысленные и бесполезные, да и некрасивые, по сути, «украшеньица» и стали верить, что этим мы Богу что-то приносим?». Своим переживанием ситуации мы попросили поделиться самого отца Павла Великанова. Отец Павел, зная из Ваших публикаций в социальных сетях некоторые детали и подробности того происшествия, я вот сначала о чем Вас хочу спросить. Вы, как человек и христианин, и настоятель храма, простили того, кто это преступление совершил?

Протоиерей П. Великанов

— Сразу столько разных уровней затронуто в вопросе, что на него можно ответить только одним способом: конечно же, простили как человека. Но дело в том, что это же не главный вопрос. Вопрос к тому, кто понес ущерб. С юридической точки зрения – да, действительно, понес храм. Но с моральной точки зрения, ущерб был, прежде всего, со стороны тех людей, которые совершали пожертвования. И вот, конечно, за этих людей я не могу брать на себя такое дерзновение и сказать, что «ну ладно»... Что значит «простил»? Простил – это значит, согласился с тем, что данные драгоценные цепочки, кольца, браслеты, которые висели на иконе, теперь они где-то крутятся в ломбардах и еще где-то и, соответственно, используются вовсе не по тому назначению, которое изначально предполагалось этими людьми. Поэтому мне лично этого человека очень жалко. Потому что либо он должен был находиться в состоянии какой-то жуткой нужды, чтобы заняться святотатством, либо это состояние еще более страшное – это когда у человека настолько помрачен его внутренний мир греховно, что он из-за этой анестезии греха не чувствует безумия и недопустимости того, что он совершает. Поэтому этого человека мне очень жалко. Но, знаете, есть у князя Евгения Трубецкого в «Размышлениях об Антихристе» такие глубокие слова. Он говорит, что мы должны благословлять границы земной власти, которые не дают превратиться нашей жизни еще здесь, на земле, в кромешный ад. И поэтому считаю, что то наказание, которое он, скорее всего, понесет после судебного разбирательства, каким бы оно ни было смягченным и с учетом его признательных показаний, все равно это наказание, конечно, оно будет. И дело здесь не только и не столько в том, что он совершил конкретно в нашем храме. Насколько мне известно, эта кража стала вершиной достаточно продолжительного пути вот такого преступного направления. Там не только кражи – там и другие виды уголовно наказуемых преступлений, которые теперь вскрылись. Я смогу предположить, что, может быть, вот именно храмовая кража и стала последней каплей, которая сыграла в его судьбе роль вскрытия глубокого нарыва, который уже у него был.

К. Мацан

— Отец Павел, когда это преступление только произошло, Вы написали небольшую статью с Вашими размышлениями о произошедшем и говорили о самом этом феномене приношений, вот этих их драгоценностей, колец, цепочек, чего-то еще, например, к иконе Богородицы. И высказывали такое суждение – я не цитирую Вашу мысль, а просто вспоминаю, как я ее прочитал, — что есть в этом повод задуматься, насколько Богу нужны эти материальные приношения, правильно ли мы делаем, что такое значение им придаем и так, на самом деле, дорожим, в каком-то смысле, этими нашими подарками Богу. Вот насколько, если я корректно Вашу мысль понял, с тех пор Ваше видение этой ситуации изменилось или осталось таким же, Вы только укрепились в том, о чем рассуждали тогда?

Протоиерей П. Великанов

— Нет, мое  отношение к ситуации нисколько не изменилось. Я и по сей день считаю, что если человек хочет выразить свое почтение к той или иной святыне, то все-таки мы имеем богатый арсенал средств, чтобы это сделать. И это вовсе не какие-то материальные приношения в виде предметов, нам принадлежащих, а это дела добрые. Если человек хочет поблагодарить какого-то святого, ему ничто не мешает просто пожертвовать какую-то сумму в этот храм, посвященную этому святому, в монастырь и оказать помощь какой-нибудь семье. Особенно сейчас, в ситуации, когда доходы у многих существенно снизились, что мешает оказать помощь пожилому человеку, многодетной семье, молодой матери-одиночке... У нас огромный диапазон возможностей помочь человеку, который оказался в сложной ситуации. А кому нужен золотой браслет, на средства от которого, возможно, семья будет несколько недель питаться, и от того, что этот браслет будет висеть перед образом иконы? Я не очень понимаю, кому от этого станет в жизни теплее. Самой иконе это тоже не надо – икона это всего лишь окошко к тому, кто на ней изображен. Святым это тоже не надо, Богу это тоже не надо. Красоты изображенному на иконе это тоже не добавляет. Когда перед иконой, как в нашем случае было, висят одна на другую нацепленные вещи, которых... ну просто видно, что их много, что они разные. В этом даже, мне кажется, есть определенное, ну, какое-то небрежение к красоте. Вряд ли будет приятно мастеру, который изготовил очень красивый перстень, увидеть этот перстень не на руке живого человека, а подвешенным под обилием различных цепочек и из ценных металлов, и из самых дешевых металлов, под которым его не видно, никто не сможет порадоваться красоте этого перстня. То есть он превращается из художественной ценности просто в какой-то знак. То есть это происходит некая деградация такая смысловая – от символа, от того, во что вложено усердие, талант ювелира, художника, мастера, до просто знака — своего рода, обесценивание. То есть, с точки зрения самого как бы человека, это самое простое. В порыве благодарности или какого-то душевного восторга человек снял с себя, отдал и как бы спокоен, ему хорошо. А то, что это украшение – оно таким образом выпадает из сложного и протяженного круговорота материальных средств, для человека это, в общем-то... это уже как бы не его дело. Поэтому я знаю, что многие храмы имеют такую практику, когда все те украшения, которые вешаются к иконам или к другим святыням, там находятся ограниченное время – например, один месяц, после чего они передаются в казну храма или монастыря и дальше уже используются по усмотрению руководителей, руководства этих храмов или обителей. Таким образом эти приношения – они снова начинают работать.

К. Мацан

— Это был протоиерей Павел Великанов, заведующий кафедрой богословия Московской Духовной Академии, первый проректор Сретенской Духовной семинарии, настоятель Пятницкого подворья Троице-Сергиевой лавры в Сергиевом Посаде. На этом мы заканчиваем нашу сегодняшнюю программу. Напомню, с Вами был Константин Мацан. До свидания, не унываем. Христос Воскресе!