«Педагогические принципы Макаренко». Жанна Трифонова - Радио ВЕРА
Москва - 100,9 FM

«Педагогические принципы Макаренко». Жанна Трифонова

Педагогические принципы Макаренко (30.11.2024)
Поделиться Поделиться
Жанна Трифонова в студии Радио ВЕРА

В программе «Пайдейя» на Радио ВЕРА совместно с проектом «Клевер Лаборатория» мы говорим о том, как образование и саморазвитие может помочь человеку на пути к достижению идеала и раскрытию образа Божьего в себе.

У нас в студии была Вице-президент Международной и Российской Макаренковской Ассоциации по международным отношениям Жанна Трифонова.

Разговор шел о знаменитом педагоге Антоне Семеновиче Макаренко, о его методике воспитания и развития личности и о тех плодах, которые принесла его работа.

Ведущая: Кира Лаврентьева


Кира Лаврентьева:

— Дорогие друзья, здравствуйте, в эфире программа «Пайдейя». Меня зовут Кира Лаврентьева. Хочу напомнить вам, что этим красивым словом древние греки называли целостный процесс образования и воспитания. О том, как образование может помочь человеку на пути к достижению идеала и раскрытию образа Божьего в себе, мы будем сегодня говорить. Напомню, что эти беседы мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», который объединяет учителей, руководителей школ, детских садов воспитателей и всех тех, кто работает с детьми и занимается их духовно-нравственным развитием. Я с огромным, с огромным удовольствием представляю вам нашу сегодняшнюю гостью. В гостях у Светлого радио Жанна Трифонова, вице-президент международной и Российской Макаренковской ассоциации по международным отношениям. Здравствуйте, Жанна.

Жанна Трифонова:

— Здравствуйте, Кира.

Кира Лаврентьева:

— Интереснейшая гостья у нас, друзья, я думаю, вы это уже поняли. О Макаренко слышали все, уже, может быть, современное поколение не очень понимает, кто это такой, но мы-то знаем, кто это такой. 80-90-е еще помнят, кто такой Макаренко и что у него за система. Ее можно критиковать, ей можно восхищаться, но хочется спросить, дорогая Жанна, как вы, утонченная красивая женщина сознательно пошли в работу с девиантными подростками, по непростой системе Макаренковской и ушли в такую педагогическую отрасль.

Жанна Трифонова:

— Прежде всего хочу сказать, когда мой путь начался в ассоциацию. В 2007-м году я поступила в Первый Римский университет «Ла Сапиенца», он находится в Италии. Ему 700 лет, основан при Ватикане в 13-м веке Бонифацием, Папой. Я поступила на кафедру медицины, психологии и педагогики. МГППУ подписал конвенцию о совместной магистерской программе по обмену студентами, и таким образом, естественно, я поступила в свой университет Ла Сапиенца. Была крайне удивлена, при поступлении я увидела портрет Макаренко на кафедре. Собственно говоря, меня это очень впечатлило, я была крайне удивлена, что Макаренко больше знают не в нашей стране, а за рубежом, методологией Макаренко занимаются зарубежные исследователи. Это и Германия, и Китай, Литва. Вообще он из Полтавского университета, он закончил педагогический Полтавский университет с отличием, тоже мало кто знает об этом. Защитившись, у меня была тема диссертации «Знаки и символы коллективизма», я думаю: а где у нас есть музей Макаренко? И я пошла этот музей в России искать. Прихожу в музей, нашла его, и говорю: здравствуйте, я Жанна Трифонова, пишу диссертацию по Макаренко. Тогда Владимир Владимирович Морозов был директором музея, он потом был оппонентом на моей диссертации в Москве. К сожалению, он ушел из наших рядов, он был одним из ведущих макаренковедов, занимался научно-исследовательской деятельностью, возглавлял долгий период времени музей, глубокий был человек. Я отношусь к макаренколюбам, у нас есть макаренковеды и макаренколюбы. Я с большим уважением отношусь к деятельности Макаренко и считаю его человеком, который дал жизнь трем тысячам беспризорных детей, тяжелым детям, он дал им шанс начать всё с нуля. Это же надо поверить в человека и дать ему возможность начать всё с нуля. А это были большей частью уголовники взрослые. Первые воспитанники 18-20-летние парни, у которых были уголовные дела уже. Конечно, поверить вот так в человека — я понимаю, это была его деятельность педагогическая — но вера в человека, это должен быть человек с очень большой и светлой душой.

Кира Лаврентьева:

— Вы знаете, что потрясает. Он фактически даже просил не приносить ему личные дела, когда ребенок поступает в его вот эту колонию. Он сжигал его личное дело вместе с вещами. Я это прочитала, что он не интересовался, и не хотел, чтобы обсуждали прошлое каждого ребенка. Меня это потрясло. У нас тоже был гость, который занимается Макаренко, он тоже занимается детскими домами и говорит: мне не важно прошлое, мне важно дать ему новую жизнь. Меня христианский такой подход у Антон...

Жанна Трифонова:

— Антон Семенович.

Кира Лаврентьева:

— Антона Семеновича, прошу прощения, меня совершенно восхитил.

Жанна Трифонова:

— Я бы хотела на персоналии, а именно Карабанова. В «Педагогической поэме» есть в одной главе, когда Карабанова... Он забрал, его на следующий день должны были расстрелять, потому что он был уголовник, рецидивист.

Кира Лаврентьева:

— Страшный человек.

Жанна Трифонова:

— Да, да. Он пришел к нему и говорит: я тебе предлагаю все начать с нуля. Он порвал его уголовное дело. В «Педагогической поэме» есть описание, когда Карабанов пришел в колонию, ему было сложно, вызывает его Антон Семенович в кабинет и говорит: вот тебе револьвер, надо поехать, забрать деньги для колонии. А он только пришел туда.

Кира Лаврентьева:

— Проверил его, да?

Жанна Трифонова:

— И он помнит свои ощущения, когда эта вера, он говорит: а если я не вернусь? — А это, говорит, твой выбор.

Кира Лаврентьева:

— Потрясающе.

Жанна Трифонова:

— И тогда произошло преломление. Это же как надо человека, это же грань...

Кира Лаврентьева:

— Вдохновить.

Жанна Трифонова:

— Поверить.

Кира Лаврентьева:

— Поверить в него.

Жанна Трифонова:

— Проблема нашего общества в том, что мы сами сепарируем веру человека, мы не даем ему права выбора и веры. Мы вроде бы приводим к этой вере, но тут же отсекаем ее, общество это делает. Ведь мы же хотим любить каких людей? Хороших, положительных.

Кира Лаврентьева:

— Удобных.

Жанна Трифонова:

— Удобных, комфортных. И детей так же. А у человека всегда должно быть право выбора. Это был психолог Скиннер, он считал, что человек приобретает опыт путем проб и ошибок. Человек не может иначе получить личный опыт, даже если это будет опыт деструктивный, но он должен его получить лично. Он должен туда вложиться. И если он получает опыт отрицательный, для него это будет его личный опыт. Вы не можете никогда сказать человеку, что это плохо, если он сам это не пройдет. Основополагающая — это вера в человека и шанс, выбор. Вот они три постулата, по которым человек может идти, это базисное.

Кира Лаврентьева:

— Свою первую колонию Макаренко возглавил в 32 года. В 32. И в «Педагогической поэме» он пишет, сколько отчаяния у него было первое время, потому что они были совершенно неуправляемые.

Жанна Трифонова:

— Это была банда уголовников.

Кира Лаврентьева:

— Абсолютно.

Жанна Трифонова:

— Которые пришли с большой дороги.

Кира Лаврентьева:

— С улицы.

Жанна Трифонова:

— Было малое количество педагогов. Причем, педагоги пришли к сложным, уже к взрослым. Это были не подростки, пубертат, не нежный возраст, а это состоявшиеся уже половозрелые мужчины, 20-летние, за которыми уже было у некоторых кладбище, давайте будем честны. Это все-таки были времена сложные, большое количество детей оказалось на улице, беспризорники. Что говорил Макаренко? Плохих детей не бывает, бывает социальная среда, которая способствует тому, чтобы ребенок пришел к этому. Проблема же в этом была. Дзержинский, когда первая колония, это же его было предложение, Дзержинского, организована, были сложные материальные не такие возможности. Ведь чекисты отдавали некую часть зарплаты в пользу колонии. Это потом уже, когда трудовая колония, когда образовались производственные площадки. Я, кстати, всех приглашаю, у нас есть музей в Доме учителя, Вишняковский переулок, метро Третьяковская, там находится единственный в России музей Макаренко, где есть у нас, соответственно, экспонаты из дома Макаренко, из кабинета Макаренко. Уникальный музей. Есть муляжи колоний, где производственные площадки. Это можно всё посмотреть. Поэтому мы приглашаем, мы всегда открыты для общения.

Кира Лаврентьева:

— Чем личность Макаренко, на ваш взгляд, может быть интересна и нужна для современного человека?

Жанна Трифонова:

— Макаренко уникальный педагог, потому что три тысячи сложных подростков и ни одного рецидива — я считаю, это уникальный человек, который воспитал свою племянницу Олимпиаду, не имея своих детей, и вложиться так в детей, поверить в такое количество душ.

Кира Лаврентьева:

— Три тысячи человек без рецидива.

Жанна Трифонова:

— Три тысячи человек без рецидива, да. Это, давайте будем честны, и профессора, и Герои Советского Союза по тем временам. Макаренко ведь всем давал образование, все заканчивали рабфак. Девочкам собирали приданное. У девочек было прекрасное воспитание. Основа-то какая была? Это труд у Макаренко, творчество. Через творчество человек поднимает свой социальный статус, свою социальную значимость, потому что когда человек творческий, он раскрывается по-другому. У него были театральные постановки.

Кира Лаврентьева:

— Литературные вечера.

Жанна Трифонова:

— Да. И, конечно, окормлял колонию Горький, находясь в Салерно. Первое пополнение библиотек было из личных денег Горького. Он получал премии и вкладывался в библиотеку.

Кира Лаврентьева:

— Программа «Пайдейя» на Радио ВЕРА продолжается. Напоминаю, что у нас в студии Жанна Трифонова, вице-президент международной Российской Макаренковской ассоциации по международным отношениям. Такая серьезнейшая организация, дорогие друзья. Жанну хочется спросить, что вы для себя находите в личности Макаренко, что именно вас цепляет в нем, говоря молодежным языком?

Жанна Трифонова:

— Вера в человека — это основное. Я сама люблю трудиться, но как Макаренко вкладывался в своих воспитанников...

Кира Лаврентьева:

— Это подвиг.

Жанна Трифонова:

— Это подвиг. И это совершенный бессребреник, это человек, у которого не было ничего, никакой корысти не было. Я человек, который любит отдавать. Я за созидание. Через созидание формируется наш мир.

Кира Лаврентьева:

— Да.

Жанна Трифонова:

— И только те люди наполняются, которые могут отдавать. Чем больше человек отдает, тем больше он наполняется. Люди берущие, вы не наполняетесь, вы берете. А когда вы отдаете, у вас больше ресурса появляется. По крайней мере, вы видите, что вы даете людям шансы. Я куратор Канской воспитательной колонии, детей мы сейчас интегрируем в социальные проекты, сложные социальные проекты. Ребенок, находясь в рамках колонии, участвует в международных проектах Вы ребенку даете шанс и невозврат, рецидива чтобы не было, процесс ресоциализации, это же очень важно.

Кира Лаврентьева:

— Какие способы используются для того, чтобы рецидивов не было на сегодняшний день? Макаренко критиковали за чрезмерно строгий подход, за серьезную организацию труда, за очень строгую дисциплину. Крупская, в частности, его критиковала и гнала. Я бы даже сказала, она же его перевела в другое место, и вместо наград он получил перевод из своей колонии, которую он воспитал, в которую вложил всю душу. Это такой тоже вопрос. Она все утверждала, что строгая дисциплина воспитывает из детей рабов, а не свободных личностей. Но мы видим по его системе, что как раз свободные личности выходили из его колонии. Тут такое противоречие возникает.

Жанна Трифонова:

— Дисциплина, во-первых, формирует, у человека появляется зона ответственности за свои действия. У Макаренко было такое слово «рассол». Когда человек попадает в коллектив, коллектив формирует ценности базовые, они являются коллективными, но личность формируется в этом коллективе. Тогда получается параллельное воздействие: личность формирует коллектив, коллектив формирует личность. И здесь получается ответственность, ведь он же никогда сам не участвовал. Если было какое-то правовое нарушение, был совет командиров, ребята принимали решение. Это было решение более жесткое, потому что коллектив давал оценку действиям. В «Педагогической поэме» это описывается. Или, например, коллектив мог сформировать, был очень интересный подход... Была такая Вера, она забеременела и подходила несколько раз к Макаренко по поводу того, чтобы сделать аборт. И Макаренко говорит: нет, давай подождем. Макаренко с коллективом проговорил, и коллектив такой заботой окружил эту Веру, сформировал чувство материнство, что Вера оказалась прекрасной мамой. Это ж надо вот так, это подход. И, конечно, уважение воспитанников. Макаренко не надо было воспитаннику что-то говорить. Когда воспитанник правонарушение какое-то совершал, он приходил в кабинет, Макаренко просто сидел, писал и молчал. Это было самое тяжелое для воспитанника. Он никогда ничего не говорил. Он поднимал глаза: ты все понял? Он говорит: понял. Всё. Понимаете? Это уникальный педагог. Я являюсь большим поклонником этой системы, его методологии, это труд, это творчество и это жесткая дисциплина. У Серафима Саровского было очень хорошее изречение: «Все что дается даром, заведомо обесценено». Человек, который не вложился ни во что, не может это ценить. Нет его труда никакого, ни душевного, ни физического, ни временного. Он не может оценить то, что ему дано заведомо вот так просто. Нет труда, человек должен трудиться. Только в труде человек познается, человек в труде познает свои ресурсы, человек в труде познает свои интеллектуальные возможности, это труд, и все дается через труд.

Кира Лаврентьева:

— Вы очень важные сейчас вещи говорите. Я, конечно, еле сдерживаюсь, чтобы не спросить вас о современных методиках воспитания, о том, как вы к ним относитесь. Сейчас практически от каждого психолога можно услышать, что ребенку слова сказать нельзя. Но у нас, слава Богу, это еще как-то не очень, а на Западе. Я ни в коем случае не выбираю линию критики Запада, у меня нет этой задачи. Просто у меня живут там знакомые и родственники близкие в Нью-Джерси и в других штатах, и они говорят, что это просто катастрофа. Сделать замечание нельзя, наказать нельзя, ничего нельзя, и дети потихонечку просто сходят с ума. Есть, конечно, нравственные семьи, которые более или менее как-то держатся, есть и более нормальные дети. Но в целом тенденция так себе. И в России есть эти отголоски, что ребенок как чувствует, так и должен жить, как он чувствует, так и должен есть. Может быть, по поводу еды не будем. Как он чувствует, так и должен организовывать свой день. Это какие-то очень серьезные вещи, когда мы к детоцентризму такому переходим, что ребенок этой власти просто не выдерживает. Когда мы из детей делаем кумиров, они просто не выдерживают власти маленьких хозяев в семье. И получаются какие-то катастрофы. Жанна, поправьте меня, если я не права.

Жанна Трифонова:

— Прежде всего, хотела бы сослаться на Выготского, это психолог.

Кира Лаврентьева:

— Небезызвестный.

Жанна Трифонова:

— Небезызвестный, да. Есть понятие «зона ближайшего развития», когда ребенок до 12 лет формируется в совместной деятельности со взрослым. Соответственно, формируется всё. Ведущая игровая деятельность у ребенка до 12 лет. Вы через игру формируете его статус в обществе, где есть все нормы поведения. Формируется паттерное поведения, нахождение в семье, в социальной среде. И когда у ребенка вырабатывается инфантилизм, то есть мы его формируем сами, вы не можете потом спрашивать с этого человека, который приходит в общество, какие-то нормы поведения. Это утопия, этого быть не может, потому что этот человек приходит в коллектив, у него не сформирована не то что за себя ответственность, ни ответственности за свою семью, за коллектив. Он не может нести ответственность, она не сформирована. Потом мы будем говорить, где патриотизм? О каком патриотизме сейчас говорим, если человек не воспринимает свою семью как социальный статус. Обесценивание всего, понимаете? Всё обесценилось, у нас же подмена ценностей полностью произошла. То, что являлось раньше человеческой базовой ценностью — доброта, эмпатия — это же все сейчас подмена. Все сейчас покупается. Как мы можем формировать общество, если мы сами не сформированы, как общество. Если сейчас сепарация идет, тебе говорят: почему ты такой умный и такой бедный? Это же общество сейчас так формирует. Такая сегрегация идет в буквальном смысле слова.

Кира Лаврентьева:

— И теряется смысл жизни.

Жанна Трифонова:

— Конечно. Я часто, допустим, слышу: если у ребенка нет айфона, его не принимает коллектив. То есть не человека как человека... Понимаете, что произошло7 Человек обезличен, его нет в обществе.

Кира Лаврентьева:

— Без айфона.

Жанна Трифонова:

— Без айфона. Если у вас нет этих статусных принадлежностей: телефона, машины...

Кира Лаврентьева:

— Смартфончиков.

Жанна Трифонова:

— ...ты не являешься ценностью в обществе. Вот что произошло. А вы как собираетесь формировать молодое поколение, если они это слышат отовсюду? Вот и всё, мы закончились как общество.

Кира Лаврентьева:

— Так, что делать? Надо спасать ситуацию.

Жанна Трифонова:

— Это же не только касается нас, нашей страны. Я часто слышу: там лучше. У меня есть опыт пребывания, проживания в Италии, я там училась, и я вам хочу сказать, что... У меня был интересный разговор с Сереной Виджетти, я у нее училась, ей за 90-лет уже, до сих пор я с ней работаю, она у нас в ассоциации, в итальянской и в нашей международной, мы с ней интересно обсуждали. Проблема Запада какая? Мы очень к капитализму стремились, потом мы пришли к индивидуализму, а потом мы пришли к маргинальности. Европейское общество стало маргинальным. Я говорю: и? Она говорит: а у вас, вы спасетесь. Я говорю: почему? — А у России генетическое начало коллективное. Вы коллектив.

Кира Лаврентьева:

— Да.

Жанна Трифонова:

— Это сформировано на генетическом уровне. Она говорит: я удивляюсь, мы так хотели быть все индивидуальными, а общество погибает. Когда человек становится индивидуальным, он становится маргиналом, у него нет ответственности ни за что, ни за себя, ни за общество, ни за близких. Все ценности нивелируются, полное отрицание идет.

Кира Лаврентьева:

— Отчего это происходит?

Жанна Трифонова:

— Человек же сейчас гонится за потребностью быть лучшим, не человеком быть лучшим, а быть лучшим в обществе. В погоне за этим статусом он себя теряет как личность. Вот эта идентичность утеряна. Человек не хочет быть умным, интеллектуальным, давайте скажем, добрым. Это базовая ценность.

Кира Лаврентьева:

— Черта.

Жанна Трифонова:

— Черта. Эмпатия, доброта — это все такие душевные качества, это и есть духовность, потому что духовный человек — добрый человек. Это тоже базовым может быть. Мы в такой призрачной гонке, а жизнь проходит.

Кира Лаврентьева:

— Сейчас очень важную тему вы затронули.

Жанна Трифонова:

— И ведь этот вектор задан не только нашему обществу. Это и в западном обществе — быть лучше, быть сильнее, быть краше. И за всем этим, за этой гонкой, человек остался, он не пришел к финишу, он остался там. Мы все, давайте так, я хожу и понимаю, ходят оболочки рядом.

Кира Лаврентьева:

— Да, печально. Но какую надежду мы обретем в этом разговоре, мы узнаем, дорогие друзья, после того, как напомним вам, что в гостях у «Светлого вечера» Жанна Трифонова, вице-президент международной Российской Макаренковской ассоциации по международным отношениям. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы вернемся после короткой паузы и продолжим наш увлекательный разговор.

Кира Лаврентьева:

— Программа «Пайдейя» на Радио ВЕРА продолжается. Дорогие слушатели, меня зовут Кира Лаврентьева. С радостью напоминаю вам, что у нас в гостях Жанна Трифонова, вице-президент международной Российской Макаренковской ассоциации по международным отношениям. Мы уже такие проблемы подняли в первой части нашей программы, такие пласты. Давайте, заканчивая... надо же закончить драму по законам драматургии, надо еще что-нибудь обсудить. Я вам скажу, что лично у меня болит, и мы, наверное, перейдем к каким-то способам справляться со всем этим и какой-то надежде. Я уверена, что вы нам, Жанна, ее сегодня дадите. Вы сказали про доброту, я вспоминаю, как нас в детстве — я не к тому, что, ах, нас в детстве, но так получается — учили как? Нас учили думать о том, что чувствует другой человек. Нас учили учитывать, что повлечет за собой твой поступок. Что если ты кого-то обидел, мне предлагали: Кирочка, надо извиниться, надо как-то признать свою вину. Или наоборот, поблагодарить кого-то. То есть, понимаете, постоянно идет взаимодействие с чувствами другого человека. Так развивается эмпатия. Сейчас пошел крен на то, что это все вообще бред и что мы не должны заниматься человекоугодничеством, что человек должен быть самодостаточным. Я это не выдумываю, я это вижу среди ребят 20-летних. У них все хорошо, они очень самодостаточны. Я, например, не могу похвастаться такими качествами в свои 20. Они очень уверены в себе, они могут говорить абсолютно все, что им придет в голову и не задумываться над тем, что подумает другой человек. Ну, если там есть какое-то воспитание, они, может быть, еще и будут себя фильтровать. В целом я реально вижу, что даже у детей из очень хороших семей нет заботы большой о чувствах другого человека. О том, чтобы его не подвести, например, в деловых отношениях. О том, чтобы его не обидеть, или, если обидел, извиниться, об этом речи не идет. Какие-то исключительные случаи, конечно, есть, я думаю, есть какие-то воспитанные ребята, и все, наверное, у них хорошо. Но с чем я сталкиваюсь, меня просто поражает. Они умные, они технологичные, они во всем быстро разбираются и шарят, на каком-то своем птичьем языке отлично разговаривают, переписываются, у них свои какие-то темы, совершенно мне непонятные. Ну, ладно, ок, хорошо. Но самое главное, это отсутствие эмпатии. И меня это реально просто поражает, мы это с коллегами обсуждаем. То есть полное. Двадцатилетний человек не будет думать о том, что я чувствую, если он, например, меня подводит в каком-то деловом вопросе. Потому что он занимается своей зоной комфорта. Это катастрофа. Я не думаю, что это недоброта, а в то же время, а что это тогда такое?

Жанна Трифонова:

— Ну, во-первых, давайте так, это сформировано в семье, и потом требовать от ребенка, чтобы он заботился о своей семье, о своей родине прежде всего. Мы к теме патриотизма, любви к родине. Здесь зоны ответственности нет как таковой, если человек не может переживать за эмоции другого человека, у него чувство эмпатии отсутствует, оно не сформировано, потому что все-таки мы это формируем. Вы говорите: мне говорили, надо извиниться, надо сказать спасибо. Это формируется, есть формирование навыка брать-отдавать, это все формируется в семье, как ведут себя родители. Что мы хотим сейчас от современных детей, если общество... с ним надо работать, не с детьми.

Кира Лаврентьева:

— Они не здороваются тоже. Кстати, я вот это забыла сказать, не здороваются, и маленькие дети не здороваются.

Жанна Трифонова:

— В связи с тем, что пробки все время в Москве, я большей частью провожу в метро, это мне помогает, я там могу писать, читать, понимать, некая библиотека на колесах. Я вам скажу более того, они стоят в дверях, они даже не понимают, что надо отойти, не мешать. Я хочу сказать, что у меня какая-то часть детства прошла в интернате, я очень благодарна интернату за то, что... В детстве для меня это было непонятной историей, как ребенок из семьи попадает в интернат, но сейчас я благодарна, потому что чувство коллективной ответственности сформировал мне именно интернат.

Кира Лаврентьева:

— Ничего себе. Такой трудный опыт, тем не менее, вы из него вынесли?

Жанна Трифонова:

— Он не трудный, я объясню, почему. Вы же можете по-разному воспринимать деструктивный опыт своего детства. Вы можете его сделать для себя роль жертвы, а можете для себя сделать выводы и стойкость жизни.

Кира Лаврентьева:

— Точно.

Жанна Трифонова:

— Это вопрос вашей целостности. Не надо все время жить прошлым.

Кира Лаврентьева:

— И жаловаться.

Жанна Трифонова:

— Нет. Я боец, я человек, который живет сейчас в моменте; я люблю людей, с которыми я общаюсь; я люблю то, что я делаю. Каждый момент своей жизни я люблю, я его уважаю. И если прошел какой-то отрицательный момент в моей жизни, я делаю вывод и иду дальше. Я человек, который падает и встает. И я люблю помогать людям, отдавать. Я от этого получаю искреннее удовольствие. Если у меня есть возможность отдавать, помочь, отдать, я получаю от этого удовольствие. Я только через это могу жить, я только через это становлюсь человеком. Понимаете?

Кира Лаврентьева:

— Да, конечно.

Жанна Трифонова:

— Это важная миссия человека, прийти и отдать. Я всегда говорю, умейте отдавать.

Кира Лаврентьева:

— Жанна, спасибо вам огромное, что вы об этом говорите, потому что сейчас концентрация идет больше на бесконечное обсуждение своих детских травм, но их можно же сделать как своей слабостью, так и своей силой. Из них можно черпать ресурс, из каких-то тяжелых опытов детства. Тем более в 90-е, 80-е, 70-е оно могло быть очень разным, это детство. И можно стать слабым человеком, просто возвращаясь и жалея себя, а можно наоборот взять ответственность за свою жизнь в свои руки и сделать это своим бесценным опытом, пусть болезненным, но бесценным.

Жанна Трифонова:

— Жалость деструктивна, вы не формируетесь через жалость, это деструкция. Вы только можете извлечь опыт того, как не должно быть и сфокусироваться на своей цели. Если вы человек, у вас есть своя ценность, сформирована лично ваша ценность, вы фокусируетесь на этом отрицательном опыте и делаете из него положительный, выбираете положительные черты. Не осуждая, почему так произошло.

Кира Лаврентьева:

— Да, и никого не обвиняя бесконечно.

Жанна Трифонова:

— Нет, конечно же. Здесь нельзя никого обвинить. Есть стечение обстоятельств. Как говорят в психологии? В этот момент человек мог поступить только так, был выбор, но он смог поступить в данный момент только так.

Кира Лаврентьева:

— В той ситуации.

Жанна Трифонова:

— Да. Я часто слышу, что мои родители плохие, хорошие. Я считаю, что родитель может любить только так, как он может, потому что он продукт своих родителей, и у каждого свой опыт. Мы не знаем того опыта, который пережили родители, они любят ровно так, как они могут любить. У нас же проблемы — мы осуждаем всегда, мы говорим: у меня плохие родители. Но они в тот момент по-другому не могли, мы не знаем обстоятельств. У нас же какая проблема в нашем обществе? Мы всегда с себя снимаем чувство ответственности за свои поступки, мы ищем все время виноватых. Человек сам пишет свой сценарий жизни, только сам, он автор своей жизни. Он имеет право выбора, решение и ответственность — лично человек принимает для себя. Но люди не хотят этого сейчас. Проблема нашего общества, что мы все время ищем виноватых. Мы не хотим брать ответственность ни за что: ни за себя, ни за свою страну, ни за общество, ни за что. И мы спрашиваем, что нам кто-то должен. Нам никто в этой жизни ничего не должен.

Кира Лаврентьева:

— Давайте поговорим о плюсах той самой ответственности, о которой мы говорим так много. Зачем брать ответственность, что это дает, Жанна?

Жанна Трифонова:

— Формирование тебя, как личности. Ты тогда можешь...

Кира Лаврентьева:

— Себя почувствовать сильным.

Жанна Трифонова:

— Свою идентичность. Тогда происходит самоидентичность. И мы тогда берем пирамиду Маслоу, самоактуализация, тогда человек может говорить: я самоактуализированный человек. По пирамиде Маслоу это высшая степень самоактуализации, когда у человека есть самосознание себя в обществе. Вот он, смысл жизни, когда вы через свой труд...

Кира Лаврентьева:

— Понимаете, зачем вы живете.

Жанна Трифонова:

— Конечно. Это ваши ценности, они сформированы, тогда у вас есть смысловая цель, смысл есть вашей жизни. Ведь сейчас я часто слышу, у меня нет смысла жизни. Это мне молодые говорят. Я говорю, вы вообще пробовали себя как-то реализовать в жизни, какие у вас цели? Сейчас дети ничего не хотят, а как они могут хотеть, если у них все есть. Мне мама сказала: Жанна, если хочешь машину, машина — это благо, а его надо заработать. Я в 23 года заработала себе на машину, я работала, потому что я работала на свое благо. А когда ребенку все дают, квартиру, машину, образование. Все дали, а ему зачем работать-то, ему же все дали. Потом ребенок это обесценивает, и когда родители говорят: ну я же работала, а ребенок не может понять, что вы от него хотите, он же туда не вкладывался, это был ваш труд, не его. В летнем лагере, когда ребенок зарабатывает на телефон, ценность другая у телефона, потому что вложен его труд личный. А если родитель дарит телефон, телефон заведомо обесценен, он же туда не вложился.

Кира Лаврентьева:

— То есть какой-то минимальный труд должен быть постоянно с маленького возраста.

Жанна Трифонова:

— Не минимальный. У ребенка в семье должны быть свои обязанности: заправить постель, убрать...

Кира Лаврентьева:

— Тарелку.

Жанна Трифонова:

— ...за собакой, если ты ее попросил, потому что ты ее попросил, твоя зона ответственности. Убрать за собой посуду. Минимальный набор обязанностей. Тогда у ребенка формируется его статус в семье и зона ответственности за свою семью. А если вы за ребенка все делаете, а где сам ребенок, он обезличен, вы сами его обесцениваете в семье. Его вклад в семью какой? Никакого. А вы ему только все даете: телефоны, машины, вы только даете, даете. Естественно, кто формируется в семье? Потребитель. И он потом не понимает, когда спрашиваете, ты должен это сделать, а он не понимает, чего он вам должен, вы же все время давали ему, а сейчас что-то спрашиваете. У него это даже не сформировано. Это и по любви то же самое. Когда мать говорит, лишь бы тебе было хорошо, мне ничего не надо.

Кира Лаврентьева:

— Любовь, да.

Жанна Трифонова:

— У ребенка тезисно на всю жизнь, это безусловная любовь, формируется, что тебе ничего не надо. Вот и все, Кира, на этом и заканчиваются все ценности у ребенка.

Кира Лаврентьева:

— Так, Жанна, говорите, тогда говорите, как правильно воспитывать? По дому дела делать, ничего не покупать, ничего не дарить, все своим трудом.

Жанна Трифонова:

— Да нет, дело не в этом. Начинать, конечно, надо с себя.

Кира Лаврентьева:

— Понятно.

Жанна Трифонова:

— Потому что дети на нас смотрят. Перестать, во-первых, самим быть потребителями. Я не говорю, что ничего не надо, надо ходить...

Кира Лаврентьева:

— В рубище.

Жанна Трифонова:

— В рубище, да. Надо, но это не должно быть в пиетете. Это не является ценностью в семье, ценностью является духовное развитие ваше, ваши интеллектуальные способности ценностью являются, они должны быть в приоритете в семье. Человек приходит сюда без материальных благ.

Кира Лаврентьева:

— И без них же уходит.

Жанна Трифонова:

— И без них уходит. Вы чем-то должны наполнить свою душу. А это что? Это впечатления, впечатления от всего. От красивой природы, от красивой картины, от хороших людей. Окружать себя надо именно вот этим, и человек сам это может выбирать. Хороших умных людей, общество, это человек сам выбирает. Можно впасть в прелесть, выбрать себе совершенно другой вектор развития своего, а можно наполнять себя каждый день. Вам никто не мешает пройти по набережной, наслаждаться, какая красивая Москва. Она же красивая. Какая красивая природа.

Кира Лаврентьева:

— Но ты можешь этим наслаждаться, если ты уже наполнен, если у тебя уже есть Богообщение, если у тебя есть ценности, если у тебя есть какая-то духовная жизнь. По крайней мере, по собственному опыту я могу так сказать.

Жанна Трифонова:

— Кира, чтобы наслаждаться, взять ребенка за руку, провести по набережной и сказать ребенку... Понимаете?

Кира Лаврентьева:

— Да, это понятно.

Жанна Трифонова:

— Мы же все бежим. Мы бежим. Жизнь проходит мимо нас транзитом, мы ее не замечаем. Проблема современного общества, что мы свою жизнь не замечаем, мы все рабы этого общества. Когда общество в этом беге останавливается и понимает, что жизнь проходит весьма быстро, и Господь нам дал эту жизнь для того, чтобы мы ее наполняли не просто бегом, а созиданием. Человек пришел сюда созидать. Уметь создать для себя такую среду — это личный вклад человека в наше общество, где он будет созидателем.

Кира Лаврентьева:

— Программа «Пайдейя» на Радио ВЕРА. У нас в студии Жанна Трифонова, вице-президент международной Российской Макаренковской ассоциации по международным отношениям. Меня зовут Кира Лаврентьева. Жанна, я, знаете, к чему это все вела? Не потому что я должна обязательно тут какую-то свою повестку проговорить, потому что мы на Радио ВЕРА. Конечно, мы на Радио ВЕРА, но даже без явной линии мы все равно говорим о смысле жизни, мы говорим о Боге, мы говорим о поиске своего пути в этой жизни. Так или иначе, в течение этого часа мы крутимся вокруг главного, вокруг смысла жизни, вокруг такого целособственного целеполагания, как вы говорили, когда мы договаривались о программе. Я почему говорю об этом? Мне кажется, что должен быть сверхсмысл. Вера как раз этот сверхсмысл дает. Я еще раз повторяю, не потому что я должна это проговорить, это мои личные ощущения. Если у тебя есть желание себя узнать, к Богу приблизиться, ты вообще всему радуешься. Каждый цветочек тебе может настроение на целый день создать. А если у тебя этого сверхсмысла нет, то что бы ты ни делал, ты все время будешь тыкаться в пустые стены. Что вы об этом думаете?

Жанна Трифонова:

— Кира, это и есть человек в целом, как он должен быть. Вот вы сейчас говорите: радоваться цветку, радоваться жизни.

Кира Лаврентьева:

— Музыке, человеку другому.

Жанна Трифонова:

— Это и есть — давайте ключевое слово во всем этом вашем предложение, в этом тезисе — это человек, который Богом созданный, вера в человека. Человек должен ве-рить, он должен иметь свою смысловую нагрузку, смысл.

Кира Лаврентьева:

— Да.

Жанна Трифонова:

— А вера — это же все, на чем и держится человек. Верить в себя, верить в своих близких, верить в свои силы. Это ключевое слово — верить. С Божьей помощью, я так считаю... с малых лет бабушка меня в церковь водила, и с малых лет я носила с собой псалом 90, он у меня до сей поры сохранился, он весьма уже потрепанный. Я в него настолько верила, я знала, что когда он у меня в кармашке, я сильная. Вы знаете, Кира, это очень силу дает.

Кира Лаврентьева:

— Я вас понимаю.

Жанна Трифонова:

— И я очень верила в это. Когда, я помню, маленькая была, я думала, ангел хранитель всегда со мной, для меня это было важно. Мне это никто не объяснял.

Кира Лаврентьева:

— Да, как-то все само чувствуешь.

Жанна Трифонова:

— Это само, да. Я очень благодарна своим урокам жизненным, потому что они с Божьей помощью меня научили верить в лучшее.

Кира Лаврентьева:

— Верить.

Жанна Трифонова:

— Нет, верить в лучшее и искать лучшее в людях. Я никогда не ищу худшее в людях, я в них не разочаровываюсь. Если человек со мной не единомышленник, я просто перестаю общаться, но я не разочаровываюсь в людях. Значит, не мой человек. Я всегда в людях ищу лучшее, потому что в каждом человеке есть что-то хорошее, просто надо его искать, найти, помочь, поверить. Это очень важно, и важно, прежде всего, для вас. У вас есть ваше целеполагание и ваша миссия в жизни. Вы являетесь миссионером. Тогда вы можете за собой общество привести к здоровому существованию здесь. Сейчас же обесценено все, поэтому когда вы разговариваете с людьми, вы говорите, что не только есть материальные блага в жизни человека, но есть еще и духовная жизнь. Она есть.

Кира Лаврентьева:

— Вот вы сейчас мне это говорите, Жанна, я вспоминаю, в моем детстве у моей бабушки был друг. Трудный у меня был момент в детстве, наверное, как у всех, мало кто может похвастаться каким-то идеальным детством, мне кажется, в советское время и постсоветском пространстве, в эти 90-е у всех были свои трудности. Но был один человек, друг моей бабушки, директор школы. Зырянов Елизар Кузьмич. И когда он приходил к нам в гости, он называл меня на «вы», а мне было 3-4 года, вы и Кира Николаевна. Вы не представляете, какое это на меня оказывало действие. И мне сейчас 34, то есть прошло 30 лет с того момента, а я до сих пор благодарю Елизара Кузьмича за то уважение, которое он мне оказывал. Не вот это, знаете, ребенок-получеловек, либо какое-то непонятное его обожествление, либо совершенно его обесценивание. У нас качели то туда, то сюда. А какое-то уважение к личности глубинное, тотальное, оно мне столько дало. Хотя, казалось бы, подумаешь, на «вы» и Кира Николаевна. Кира Николаевна, что вы сегодня читали? Кира Николаевна, во что вы сегодня играли? Я чувствовала себя прямо важным человеком. И это просто потрясающий опыт, без всякого сюси-пуси, задаривания подарками. Мне этого было вполне достаточно для того, чтобы я почувствовала себя какой-то очень весомой личностью в его глазах.

Жанна Трифонова:

— Мы же детей сами не воспринимаем за личности.

Кира Лаврентьева:

— Что мы должны что-то из них слепить будто бы.

Жанна Трифонова:

— Вы понимаете, я сколько слушаю, с ребенком говорят: ты должен. Мы что делаем? Мы переносим свои нереализованные проекты на своих детей достаточно часто. Я, например, это тоже прошла, мама хотела играть на пианино, кто играл? Естественно, я.

Кира Лаврентьева:

— Понятно.

Жанна Трифонова:

— Я не хотела этого. И ведь это же не я только.

Кира Лаврентьева:

— Вы закончили музыкальную школу?

Жанна Трифонова:

— Ну, конечно.

Кира Лаврентьева:

— И никаких хороших воспоминаний?

Жанна Трифонова:

— Хорошие — я хожу в караоке. Я любитель караоке, я считаю, что музыка — это лекарь души.

Кира Лаврентьева:

— Да, абсолютно.

Жанна Трифонова:

— Да, музыка лечит. Я очень люблю музыку, любую, классическую музыку, она же наполняет, абсолютно точно. Караоке это некое закрытое сообщество, где разные люди, и ты понимаешь, когда человек переживает какую-то трагедию или какой-то подъем. Все же заканчивается музыкой, музыкой души, скажем так.

Кира Лаврентьева:

— Лекарство такое.

Жанна Трифонова:

— Конечно. Музыка души. Мы занимаемся социализацией, я считаю, музыка это ресоциализация души. Когда вы даете душе поверить в свой новый путь, это тоже важно.

Кира Лаврентьева:

— В той колонии, с которой вы взаимодействуете, Канской, в Сибири, рядом с Красноярском, были ли какие-то случаи, когда дети вырывались из деструктивной среды в хорошую нормальную жизнь?

Жанна Трифонова:

— Конечно. Там есть программа «Я не вернусь», это программа ресоциализации. Достаточно хороший процент невозврата, то есть отсутствие рецидива. Я вам скажу более того, там работают наставники из производственных площадок, работают с воспитанниками. Мы их социализируем через проекты, ресоциализация проходит через проекты. Они у нас участвуют в кинофестивалях, сейчас конкурс проходит, хороший конкурс, конкурс-фестиваль «Мир и соучастие». Макаренковская ассоциация выступила идейным вдохновителем, мы пришли с предложением этот конкурс сделать и интегрировать ресоциализацию инклюзию. Идея хорошо реализовалась, она уже имеет международный статус. У нас участвует Канская воспитательная колония, подключилась Томская колония и Новосибирская колония. В Томске сидят девочки с 14 лет, федеральная тоже колония. А Канская колония, там сейчас будет образовательный центр Макаренко, сейчас открывается центр. И там очень хорошие педагоги, очень большой вклад вносит директор школы Канской воспитательной колонии Кравчук Валентина Анатольевна, это педагог с большой буквы, они большую работу проводят с воспитанниками. Работа сложная, я преклоняюсь перед этими педагогами. Они настолько верят в воспитанников, настолько их любят. Заложук Олег Владимирович, начальник колонии, он сейчас уже ушел на повышение, это человек большой души. Он все время говорил, что прежде всего это дети, это очень важно, это является базисным. Да, это дети, которые совершили правонарушение, но это дети. У нас еще есть площадка — центр «Ориентир» Новосибирск. Там находятся на попечении на попечительские деньги 50 воспитанников, они сейчас приезжали в Москву, они выиграли по конкурсу поездку в Москву. Это дети, которые находятся на учете по делам несовершеннолетних.

Кира Лаврентьева:

— Да, почему они попадают туда? Это в основном неблагополучные семьи, когда они просто недосмотренные? 14 лет это ведь очень мало, они попадают, значит, туда, в эту сферу деструктивную уже в 12, 13, 11 лет.

Жанна Трифонова:

— Если не раньше.

Кира Лаврентьева:

— Если не раньше. Почему это происходит? Что это за детки?

Жанна Трифонова:

— Во-первых, неполные семьи. Регионы экономически неустойчивые, это тоже важно. И, конечно, мамы, которые ведут асоциальный образ жизни, это алкогольная зависимость, наркозависимость.

Кира Лаврентьева:

— Ну, понятно.

Жанна Трифонова:

— У нас есть регионы, где проблема с наркотической зависимостью большая весьма. И, конечно, дети, которые находятся вне семьи, то есть не под надзором родителей. Например, в Новосибирске детки, которые находятся в этом центре «Ориентир», в основном родителей нет, они находятся на попечении бабушек, но в этом центре они проживают, они могут на выходные пойти навестить бабушку, но большей частью они находятся в этом центре. Там очень хороший коллектив педагогов, которые тоже верят в своих воспитанников, мы тоже интегрируем их во все проекты. Чтобы дети не попали в места лишения свободы, мы занимаемся профилактикой правонарушений. Но мы еще, для нас это ново, подключили инклюзию, потому что здесь травма идет, что в инклюзии физическая травма, это может быть приобретенная травма или при рождении травма. А это травма душевная, в любом случае дети травмированные, травмированные обществом. Попадается девиантная среда, когда у ребенка начинается момент пубертата, когда ребенку надо самоактуализироваться, показать себя в обществе, идет процесс взросления. Непринятие, нигилизм, полное отсутствие всего, естественно, он попадает в благодатную почву, среду своих сверстников. Я, конечно, не могу осуждать фильм «Слово пацана», но сейчас ребята многие взяли за поведенческий алгоритм.

Кира Лаврентьева:

— Это ужас.

Жанна Трифонова:

— Да. В Осетии, например, по этому алгоритму была создана банда из малолеток.

Кира Лаврентьева:

— Зачем это было показывать как пример для подражания, совершенно непонятно.

Жанна Трифонова:

— Там, понимаете, проблема в этом сериале — обесценивание всего, общества, заслуг всего.

Кира Лаврентьева:

— Абсолютно всего, показано наше прошлое еще недавнее.

Жанна Трифонова:

— Там школа, семья обесценена. Все обесценено, как вы можете ребенку после этого сериала рассказывать, где ценность.

Кира Лаврентьева:

— Что-то там рассказывать.

Жанна Трифонова:

— Поведенческий алгоритм выстроен. Так я вам скажу больше, еще закрепление идет музыкальным рядом.

Кира Лаврентьева:

— Потрясающим, очень магнетически на ребенка действующим.

Жанна Трифонова:

— Да. Это закрепление идет.

Кира Лаврентьева:

— Что это круто очень.

Жанна Трифонова:

— Да. Эти все, Чушпан. В Красноярском крае мне организации тюремные, смотрители, они занимаются ресоциализацией, Александр Пекарский, Михаил Зырянов, Андрей Леонардович Ахейзер — эти все люди занимаются в Красноярском крае ресоциализацией, Назаров Александр Дмитриевич. Александр Пекарский мне сказал, что сейчас большая проблема, в школе уже называют Чушпан.

Кира Лаврентьева:

— И в Москве то же самое, мне ребенок рассказывает.

Жанна Трифонова:

— То есть ребенок это уже взял на себя, что такой статус его, что он может заниматься таким буллингом другого ребенка. Это проблема.

Кира Лаврентьева:

— Проблема. Жанна, давайте вернемся к Макаренковской ассоциации. Ее глобальная задача какая? Чем она занимается, если говорить системно, на данный момент, сфера ее применения?

Жанна Трифонова:

— У нас много направлений, мы проводим конференции, ежегодно 13 марта они проходят на площадке Дома учителя, как раз где находится музей Макаренко. По результатам конференций выходят сборники, который я вам сегодня принесла.

Кира Лаврентьева:

— Да.

Жанна Трифонова:

— В нашей ассоциации все люди, которые преподают в университетах, это еще научно-исследовательская работа, которая проводится в рамках работ по системе Макаренко. У нас образовательные площадки, мы подключили инклюзию, потому что творчество очень широко применялось в работе Макаренко. Инклюзия для нас новое направление. Мы занимаемся ресоциализацией, мы занимаемся профилактикой правонарушений. У нас в конференциях участвует ФСИН, у нас в конференциях участвует Канская колония, они рассказывают о результатах своей работы. Мы проводим и просветительскую работу и научно-исследовательскую работу. У нас проектов много. У нас Татьяна Ивановна Курасова занимается по методике Макаренко. Это трудовая деятельность. Это Ставропольский край, это детский дом для детей сирот с профессиональным образованием, с ментальными отклонениями.

Кира Лаврентьева:

— Люди подвижники. Все, о ком вы говорите, это подвижники.

Жанна Трифонова:

— Да, подвижники, это люди, которые любят и верят в свою работу.

Кира Лаврентьева:

— И в детей.

Жанна Трифонова:

— Прежде всего в детей, которые отдают себя полностью этим детям. Это люди, перед которыми я преклоняюсь.

Кира Лаврентьева:

— Вот чем мы должны заниматься.

Жанна Трифонова:

— Это великие педагоги.

Кира Лаврентьева:

— Жанна, я слушаю вас внимательно и понимаю, что мы хотим детям дать какие-то кружки бесчисленные, какие-то игрушки, какие-то подарки, что-то им купить. А по сути дела, они нуждаются только во внимании к себе, как к личности и в уважении.

Жанна Трифонова:

— В любви.

Кира Лаврентьева:

— Вот чем мы должны заниматься и чему учиться как родители, как педагоги, как кто угодно. Если мы взаимодействуем с детьми, мы должны уметь уважать ребенка.

Жанна Трифонова:

— Прежде всего.

Кира Лаврентьева:

— Так много говорится об уважении. А что такое это уважение в быту, в постоянном общении? Это же отдельное искусство, этому надо учиться, а не задаривать подарками, успокаивая, себя тем, что ты хорошая мама, папа, тетя, дядя, бабушка, дедушка и учитель, который просто пятерки ни за что ставит и пошел домой. Это очень большая задача.

Жанна Трифонова:

— Кира, прежде чем вы научитесь уважать ребенка, научитесь уважать себя, прежде всего.

Кира Лаврентьева:

— Себя, конечно, да.

Жанна Трифонова:

— Если человек не уважает себя как личность, а это очень частое явление. Часто слышишь: у меня уныние, у меня тоска, я не вижу смысла в жизни, я не вижу своей цели, личностный рост, это люблю слово.

Кира Лаврентьева:

— Суррогат какой-то.

Жанна Трифонова:

— Когда человек сам не знает...

Кира Лаврентьева:

— Коучи.

Жанна Трифонова:

— Нет, коуч это уже переформатировали под нынешнее, это инфоцыганство. А ведь коучинг это чуть-чуть другое направление, это тренерство.

Кира Лаврентьева:

— Изначально.

Жанна Трифонова:

— Это просто сейчас удобно его переформатировали и работают с этим, такое словечко, а ведь его обесценили, как и психологов, потому что сейчас можно за две недели получить диплом психолога. Я 6 лет училась, например, на психолога. А мне говорят: а я клинический психолог. Я говорю: а где вы учились? А сколько вы учились? — Два месяца.

Кира Лаврентьева:

— Онлайн.

Жанна Трифонова:

— А я ходила в университет. Разницу чувствуете?

Кира Лаврентьева:

— Каждый день в 8 утра.

Жанна Трифонова:

— Разница большая. Уважать, прежде всего, надо ребенка, как личность.

Кира Лаврентьева:

— Жанна, я в восторге от нашего сегодняшнего разговора. Спасибо вам огромное. В восторге от разговора, в восторге от вас. И понимаю, что чем больше таких людей, самородков во-первых, во-вторых профессионалов, которые занимаются детьми трудными, неудобными, о которых в общем-то страшно говорить и страшно идти в эту тему большинству из нас. Чем больше вас таких, тем, наверное, наш мир будет лучше и чище. Спасибо вам огромное за этот разговор. Напомню, что это была программа «Пайдейя». Эти беседы мы организуем совместно с образовательным проектом «Клевер Лаборатория», которая объединяет учителей, руководителей школ и детских садов, родителей и всех тех, кто работает с детьми и занимается их духовно-нравственным развитием. У нас в гостях была Жанна Трифонова, вице-президент международной Российской Макаренковской ассоциации по международным отношениям. Меня зовут Кира Лаврентьева. Мы вас, Жанна, всегда трепетно ждем в нашей студии, пожалуйста, приходите к нам еще. Спасибо огромное за ваш труд и спасибо огромное за этот разговор.

Жанна Трифонова:

— Кира, а я бы хотела завершить вот такой фразой: плохих детей не бывает. Это не я сказала, сказал Макаренко. Хорошего человека надо делать. Вот этим я бы хотела завершить наш разговор. Спасибо вам. У нас прекрасный был диалог. Я думаю, он у нас еще продолжится.

Кира Лаврентьева:

— Да, да.

Жанна Трифонова:

— Будем делать мир лучше.

Кира Лаврентьева:

— Будем.

Жанна Трифонова:

— Созидать. До новых встреч.

Кира Лаврентьева:

— До свиданья.

Жанна Трифонова:

— Спасибо вам большое. До свиданья.


Все выпуски программы Пайдейя

Мы в соцсетях
ОКВКТвиттерТГ

Также рекомендуем